Зарисовки из колледжа

      Октябрь принес затяжные дожди и промозглую сырость. Дни стали короче, и казалось, что жизнь постепенно превращается в сплошные сумерки — серые, стылые, напитанные запахом прелой листвы. В городе стали рано зажигать фонари, а все примулы вместе с горшками унесли в теплые дома до весны.       Марк вошел в аудиторию, по привычке скинул кожаную куртку на спинку стула, поставил на стол большой стакан ароматно дымящегося кофе и улыбнулся тут же вперившему в него взгляд карих глаз мальчугану.       Эмиль ничем не отличался среди остальных, учился кое-как, но Марк с тех пор, как случайно поймал его с поличным за слежкой, стал стараться при всяком удобном случае заговаривать с веснушчатым пареньком.       Эмиль сидел за третьей партой у окна: и достаточно близко, и далеко одновременно. Марк Штейн, прежде часто задерживавшийся у окон, теперь подходил и останавливался возле Эмиля, опустив ладонь на прохладную столешницу, а мальчишка в этот миг замирал, пытаясь угадать, случайность ли это. Он чувствовал легкий запах одеколона мужчины, но поднять взгляд в эти моменты не смел — наоборот, еще угрюмей начинал разглядывать собственную тетрадь.       Ничего не менялось до тех пор, пока однажды они с Марком не столкнулись в холле колледжа. Учитель изучал стенд с расписанием и, кажется, никуда не спешил. Это был четверг, экономика по-прежнему оставалась последним уроком. Эмиль замер, а сердце заколотилось в груди, как сумасшедшее. Он понимал, что это, возможно, единственный шанс подойти и заговорить, подброшенный неожиданно расщедрившейся судьбой, но не мог сдвинуться с места.       Он даже не мог теперь пойти за Марком следом.       И тут Марк, заметивший появление мальчишки, обернулся и сам задал вопрос, который Эмиль в первую секунду даже не расслышал.       — Нам ведь по пути, если я не ошибаюсь?       Эмиль напряженно кивнул — признаться, что всего лишь следил за своим преподавателем, он не мог.       — Ну, тогда пойдем, что ли?       Задыхаясь от волнения, Эмиль сделал первый шаг, точно во сне. Он вышел вместе с ним на улицу, вдохнул стылый и пряный запах осени, дождя и прелой земли, и покачнулся, опьянев от всего разом.       Марк Штейн не стал спрашивать, где тот живет, а просто молча шел рядом. Затем вытащил из куртки сигареты и зажигалку.       — Ты не против, если я?..       — Нет, что вы!.. — выпалил Ланге, словно на экзамене, и тут же нахмурился, злясь на самого себя.       — Можно и без формальностей, — произнес мужчина, оборачиваясь к своему спутнику. — Мы ведь не на учебе. Тут нет учителей и учеников.       Эмиль согласно кивнул. Он всё еще не понимал, что происходит, почему вдруг Штейн позвал его с собой, а уж в то, что они могут вот так запросто друг с другом говорить, тем более не верилось.       Штейн закурил, и мальчишка украдкой вдыхал странную, но очень волнующую смесь табака и уже привычного аромата одеколона. Он знал о Штейне очень мало и не помнил, как произошло, что помешался на нем.       — За доклад еще не брался? — неожиданно задал новый вопрос мужчина. Они подходили к его дому; время прогулки заканчивалось, и надо было успеть о чем-нибудь поговорить, но Штейн понимал, что мальчишка никогда в жизни не заведет беседу первым.       — Нет… — отозвался Эмиль и сник. Ему бы как следует учить предмет, а он вместо этого все лекции напролет витал где-то в своих мыслях.       — Смотри, завалишь потом сессию, — шутливо заметил Штейн, а Эмиль от этого стушевался еще сильнее. — Ладно, я же не серьезно. В конце концов, учеба — не самое важное в жизни.       — А что — самое важное? — вдруг спросил Эмиль, обернувшись к нему. Они даже замерли посреди тротуара, блестящего от дождя в желтоватом свечении фонарей.       — Семья, я так полагаю, — ответил Марк, глядя прямо в глаза этого непостижимого мальчишки. — Кто-то очень близкий тебе.       Они молча дошли до подъезда, и там мужчина дружески потрепал Эмиля по плечу.       — Спасибо, что составил компанию.       И скрылся за дверью, оставив его в растерянном одиночестве.       В этот раз мальчишка не спешил поскорее сбежать, чтобы его не заметили — он стоял, в надежде глядя на окна, чтобы знать, какое из них загорится.       В саду облетала яблоневая листва, и сырой вечерний воздух был пропитан яблочным ароматом. Эмиль упорно ждал, и огонек наконец зажегся, озарив уютным мягким светом одно из угловых окон.       И только тогда юный Ланге вдруг осознал, что семьи у Марка, наверное, не было. Иначе кто-нибудь его бы непременно ждал — там, дома.