Феникс

Люблю встречать рассвет в Городе Ангелов. Ещё сонное солнце облизывает колючими лучами только что опустевшие улицы, ласкает мрачные высотки и будит ранних пташек. А такую пьяную сову, как я, заставляет засыпать под своими нежными ласками, пресекая слабые попытки холодного ветра разбудить моё уже слегка пьяное бренное тело. Я спала. Я безбожно заснула в руках Шеннона, повернувшись спиной к спящему городу и уткнувшись лбом в жёсткий живот мужчины. С одной стороны спину мне обогревал Безил, а с другой обдавал теплом своего тела Ше. Грех было не заснуть, честное слово. Но если меня обнимал Шеннон, то Безил остался без объятий. Плюс, зов природы. Пёс начал стягивать с меня плед, пытаясь разбудить. Господи, да по нему часы сверять можно. Я разлепила глаза, сонно хлопая ими, ресницами задевая складки ткани свитера барабанщика, и одной рукой пыталась отвоевать плед. Бесполезно. Этот маленький шерстяной шкафчик сильнее моей правой руки. — Тей, — Шенн мягко провёл замёрзшим пальцем по моей горячей шее. Что — то невнятно промычав, я перевернулась на спину и резко села, упираясь взглядом в Безила с пледом в зубах. — Никогда больше так не делай. Особенно на холодной крыше. Особенно, когда я ни черта не спала, — проворчала я, нервно тыча пальцем в пса, и завалилась обратно. — Твой пёс имеет естественные потребности. Не бурди, старая пьяница, — Шеннон стянул плед со своих плеч и накинул его на меня, — а поднимайся и пошли домой. С Безилом я погуляю сам. — Два часа пробежки как минимум, — буркнула я, возвращая тело в вертикальное положение и кутаясь в тёплый плед. — Ты отлежала мне ноги. Пойдёт на пользу, — ответил мужчина, собирая подушки. — Плюс физическая нагрузка, — продолжала я, меняя у Безила плед на подушку. — Ты рассказываешь мне о физической нагрузке? Мне, который часами сидит и издевается над своей Кристиной? Господи, если бы я не знала, что так он называет свою барабанную установку, подумала бы, что он маньяк — извращенец. — Ладно — ладно, идите. Вернётесь — накормлю завтраком. Спустившись в квартиру, я нашла поводок Безила и пристегнула его к ошейнику. Из ванной медленно выплыл Бен. Воздух мгновенно наэлектризовался от одного лишь грозного взгляда Ше на моего мужчину и его ответного. — Так. Ты, — я упёрлась в грудь Грея, — на кухню, а ты — протягиваю поводок Шеннону, — с Безилом. Вперёд. Вернёшься, Бена уже здесь не будет и бить больше будет некого. Всё, давай, Шеннон, вали. Ноль эмоций. Мужчины стояли и прожигали другу друга взглядом, не обращая на меня никакого внимания. Я взглянула на Безила. Он залаял. Оба встрепенулись и уставились на него. — Отлично, база ответила. Шеннон, перестань мучить Безила, он ведь живое существо с естественными потребностями. Иди. Шенн коротко кивнул и забрал поводок из моих рук, выходя из квартиры. Я перевела взгляд на Бена. Злится. Злится потому, что Безил не воспринимает его, а Шеннона подпускает ко мне без проблем. Злится, что вёл себя вчера, как свинья. И злится потому, что не ударил Шеннона в ответ. — Иди на кухню, — спокойно проговорила я, — приготовлю завтрак, и поедешь на работу. — Рубашка испорчена, заехать домой не успею, — ответил он. — Шеннон привёз тебе одну из своих. И не надо строить из себя униженного и оскорблённого. Он выручил тебя. — Только потому, что попросила ты. — Что, вчера настолько крыша съехала, раз начинаешь меня к нему ревновать? Знаешь что, Грей, я слишком устала. Я спала часа два от силы. А ты ещё мотаешь мне нервы. — Где вы были? — спросил мужчина, проигнорировав меня. — На крыше, Грей. Мы просто сидели и разговаривали. И не было ничего такого, за что нужно меня ревновать. Что с тобой происходит, объясни. Ты стал нервным, дёрганным в последнее время. Срываешься, напиваешься, начинаешь ревновать меня к тому, с кем сам чуть ли не братаешься. Что, чёрт тебя дери, происходит? — Тесс, — выдохнул он, — прости, что веду себя, как свинья, — он поцеловал меня в лоб и отправился на кухню. Серьёзно? Нет, правда? И всё? Из окна бы выкинула, если бы не хоть какие — нибудь чувства. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Почувствовала пряные нотки парфюма Шеннона на пледе. Немного успокоилась, завернулась в него крепче и поплелась на кухню, предварительно скинув сапоги. — Ты когда — нибудь расскажешь мне всю свою подноготную? — спросила я, ставя турку с водой на огонь. — А ты расскажешь? — пара чистых голубых глаз смотрели на меня с какой — то мольбой. Нет. Никогда. Никому. — Нет, — честно ответила я, — в этой подноготной слишком много того, что я так отчаянно пытаюсь забыть.  — Тесс. — Дай мне приготовить тебе завтрак и отправить на совещание. Я устала. И хочу спать. Бен понимающе кивнул. Я быстро накормила его и напоила кофе. — Голова болит? Таблетку дать? Грей кивнул. Я выудила из аптечки необходимые пилюли и отдала ему. — Думаю, без галстука обойдёшься, — говорила я, разглаживая лацканы его пиджака. — Обойдусь, не переживай, — мужчина ободряюще улыбнулся. — Чудненько. Удачи на переговорах. Как закончишь — позвонишь Элен и извинишься. Я поймала укоризненно — виноватый взгляд голубых глаз. — Извинишься, Грей, извинишься. Не маленький. Сам натворил — сам и расхлёбывай. — Тебе только детей воспитывать, Хейз, — Бен растянулся в улыбке, — об этом не думала ещё? — А ты что, уже хочешь от меня детей? — Было бы не плохо. Я усмехнулась. Не хочу в один день услышать, что кто — то допустил такую же оплошность, как и я когда — то, и потерять своего ребёнка. Не хочу! Никогда! Как бы сильно я не любила Грея, но я не хочу от него детей. Я вообще их не хочу. — Я ужасная мать, — выкрутилась я. — Ты будешь прекрасной матерью, — он взял моё лицо в свои ладони и заглянул в глаза. — Откуда тебе знать, Грей? — на меня нахлынули воспоминания, волоком таща за собой боль, ненависть к самой себе, гнев, и слёзы. — Тесса, что с тобой? — Всё в порядке, — я отошла от мужчины, убирая его руки со своего лица, — тебе пора. В его глазах промелькнула холодная ярость. Он сухо поцеловал меня в щёку и вышел, оставив наедине с гадкими, ядовитыми мыслями. Хотелось что — нибудь разбить. Или кого — нибудь. Но я лишь глухо ударила стену, тихо взыв. Пора снова тренироваться. За три года я потеряла сноровку. Сегодня пойду в боксёрский зал в центре. Побью не только грушу, но и людей. Не думала, что буду скучать по этому занятию. Я взглянула на нывшую после удара руку. И ударила ещё. Я била, пока тупая, физическая боль не заставила заткнуться боль душевную. Хотя бы на время. Костяшки стали красными, ободранными. Рвано выдохнув и сжав виски вспотевшими, холодными ладонями, я направилась в ванную. Пара часов у меня есть, пока не вернутся Ше и Безил. Заткнув сливное отверстие, пустив горячую воду и налив пены, я сползла по холодной стене.  Крики. Звон в ушах. Запах гари и палёной плоти. Стоны от боли. Я чувствую всё это, ощущаю, будто сейчас нахожусь в том злополучном месте. Меня просто выворачивает наизнанку от осознания собственного бессилия в тот момент. Тошнотворного, противного бессилия. Я зажмурилась. Одинокая, горькая слеза скатилась по щеке. Я нервно смахнула её, избавилась от одежды и забралась в горячую воду. Горячую? Кипяток. Взбив пену чуть ли не до потолка, я отключила воду, погружаясь в неё, словно она могла даровать мне желанную свободу от адских воспоминаний. Прикрыла глаза, нырнула с головой, пытаясь заглушить крики в моей голове и избавиться от запаха гари, преследовавшего меня. Грей, чёрт бы тебя побрал! И на кой-хрен было заводить разговор о детях? Вынырнув из горячего плена, я принялась отфыркиваться и жадно глотать воздух, руками размазывая косметику по лицу, стараясь избавиться от налипшей пены. Откинув голову на холодный бортик, снова прикрыла глаза, которые щипало от косметики и пены. Слегка разбитая рука горела. Я высунула её из воды в надежде слегка облегчить испытываемый дискомфорт. Голова гудела. Воспоминания разрывали на части. Казалось, это никогда не кончится и я сойду с ума. Я лежала и в сотый, нет, в миллионный раз прокручивала в голове события того дня. Шум машин. Пожарные сирены. Взволнованные крики людей. Едва различимые приказы из — за адской неразберихи вокруг. Граната. Паника. Напуганные детские глаза. Маленькие детские ручки, вцепившиеся в меня, словно я спасительный круг. Взрыв. Ударная волна. Запах гари и палёной плоти. Запах смерти. Господи, да почему же нет лекарства от воспоминаний?! Почему нет средств от чувства вины, грызущей тебя вот уже не первый год?! Как же я хочу всё забыть… Не знаю, сколько времени я пролежала вот так, опустошённая, словно сошедшая с ума, хватающая ртом воздух, с медленно текущими по щекам слезами. Мне нужно лекарство, чтобы забыться. Внезапно хлопнула входная дверь. Как та граната. Точно такой же звук. Я вздрогнула. Услышала стук когтей по полу и выдохнула. Вот оно, моё лекарство. Моё чудодейственное средство вернулось. Я слышала, как Шеннон расстегнул куртку, скинул ботинки и пошёл вслед за Безилом на мои поиски. — Тей, — его голос, как раскаты грома. Но такой мягкий и обволакивающий. Как наркотик. — Тей! — мужчина повысил голос. Та хрипотца, с которой он говорил, заставляла тело покрываться беспорядочными мурашками. — А ну — ка, мальчик, помоги мне, — я прямо вижу, как он присаживается на корточки, треплет Безила за холку, ласково смотря в его тёплые глаза. Секунда — и мой мальчик уже скребётся в дверь. — Да, маленький, я здесь, — прохрипела я. — Тей, с тобой всё в порядке? — Ше, я просто в ванной. Что может быть не в порядке? — Ты не закрыла дверь, вот что. И ушла в ванную. А если бы до нашего прихода кто — нибудь решил бы тебя навестить? Ты об этом подумала? Нет. Я лишь думала о том, как не сойти с ума от воспоминаний. — Заходи, — устало выдохнула я. — Хейз, — замялся мужчина. — Всё в порядке. Я погребена не только под толщей воды, но и под слоем пены. Погребена. Я погребена заживо. Я — словно живой мертвец. Ручка нерешительно повернулась и дверь медленно распахнулась. Безил моментом влетел в ванную, тычась носом в мою свисающую руку. — Ты мой хороший, — я почесала его за ухом, слабо улыбнувшись. Шеннон в нерешительности замер на пороге. Теперь я растянулась в самой, что ни на есть, широкой улыбке. — Боже, что я вижу? Гроза мужчин и объект обожания женщин Шеннон Лето стесняется зайти в ванную, где лежит обнажённая женщина? Безил, запомни этот исторический момент, — я откровенно хохотала. Шеннон улыбнулся, теперь уже уверенно входя и закрывая за собой дверь. — Ты бы видела себя, — выдохнул он, усаживаясь рядом с ванной и потянув за собой Безила. — Ты бы сначала покормил бы Безила, а уж потом сидел тут со мной, — возразила я. — Ты же знаешь, что если бы он хотел есть, он бы тут не лежал. — Знаю, — отозвалась я, снова прикрывая глаза. — И чего ты здесь сидишь, будто убила кого — то, а теперь терзаешься муками совести? — спросил мужчина, закатывая рукава своего свитера. Конечно, тебе жарко, ибо я тут такую парную устроила. — Я просто устала и решила расслабиться, — отмахнулась я. За что люблю его, так это за умение верно подобрать определение к моему состоянию.  — Я вижу, как ты устала. С рукой что? Грей? — он грозно сдвинул брови, указывая на мои сбитые костяшки. Я мгновенно спрятала руку под воду. — Хейз, покажи руку. Иначе я сам вытащу её на свет божий, — угроза. Он мне угрожает. И Безил не защищает меня. С ума сойти, господа настоящие мужчины. Я неохотно вытащила руку. Капли воды скатывались с тонких пальцев, изредка попадая на шерсть Безила. — Если Грей снова дал тебе повод для удара, я его убью, — сурово проговорил Ше, аккуратно проведя пальцами по костяшкам. — Кого била? — Никого я не била, знаток хренов, — огрызнулась я, убирая руку. — Хейз, мать твою, сколько можно повторять? — Прости. Не сдержалась. Ну лупанула разок в стенку, что тут такого? — Идиотка, на кой-чёрт стены лупить? Совсем крыша протекает? Ох, и какой же он шикарный психолог. Всегда выслушает и поддержит добром словом. — Придурок, дай мне сказать, — я плеснула в него водой. Безил встрепенулся и угрожающе залаял. — Хорошо, больше не ругаемся, — два голоса слились в один примирительный вопль. Безил снова улёгся в ногах Ше. — Рассказывай, зачем стены бьёшь. — Грей затронул больную для меня тему. — Только из — за этого? — Он вспомнил то, чего вспоминать нельзя. — Может, соизволишь подробности рассказать? — Не соизволю. — К чёрту тебя, всё равно рано или поздно узнаю. А сейчас, вылезай из этой парной. С меня уже семь потов сошло, а тут сижу не больше десяти минут. — Шенн, не включай мамочку. — Я сказал, вылезай, значит, вылезай. Иначе вытащу сам, — он поднялся. Я посмотрела в его глаза и поняла, что вытащит. И плевать он хотел на мою наготу. А вот я нет. Те уродливые следы, которые скрывает феникс, не должен видеть никто. А уж тем более прикасаться. — Ты выходишь или я применяю грубую мужскую силу? — Выхожу. Он кивнул, позвал с собой пса и вышел. Всё — таки, не только Безил может быть моим лекарством.