Проклятие третьего луча

- Ну, и что мне с тобой делать? - продолжал рассуждать баньши, не глядя на понурившегося Рыжика, - Встреча с Дарием у меня завтра. Рассказать ему, что ли? – начал он было вслух. - Нет! – воскликнул подопечный, - Не рассказывайте, пожалуйста! Хотите, на колени встану? – предложил он, умоляюще глядя в нежно-голубые глаза эльфа. Тот поднял брови, оценивающе окидывая готового упасть на пол Рыжика взглядом. Во взоре появилась какая-то здравая мысль, и Кареглаз воспрянул надеждой. - М-м-м... – протянул он, словно играя на струнах терпения собеседника, - Хорошо. Я промолчу. Но, - Фин снова загадочно прищурился, - Ты остаешься здесь. И без разрешения ни ногой из этого сада! Ни ногой, слышишь, ни ногой! Идея Рыжика, в принципе, устроила. При удобном случае можно будет улизнуть. А пока поживет тут, в доме единственного, хоть как-то кровно-магически связанного с ним человека. Сердце печально екнуло, но, не дав себе опечалиться, он бойко изрек: - Конечно! – после заискивающе улыбнулся. В ответ на это Элькратозафин широко ухмыльнулся. - Не думай, что все так просто... Знавал я твоего отца. Юрок больно был, как чего на голову взбредет – так все, хоть лягушку съест, но цели добьется! Сколько его ни ругал, не изменился! – он с упоением вздохнул, что-то припоминая. Потом, скептически изогнув бровь, наигранно строго сказал, - Клянись! – заметив, как взгляд Рыжика погрустнел, он повторно ухмыльнулся. - Может, так? – нахмурил лоб юноша. - Уже ментально связываюсь... – напомнил эльф, действительно настраивая канал. - Клянусь-клянусь! – поспешно заявил он, - Клянусь не выходить из этого сада без разрешения! Фин удовлетворённо кивнул и со скрипом поднялся с хлипкого стула. Потом похлопал юношу по плечу и вышел через заднюю дверь на улицу. Через приоткрытую створку Рыжик разглядел расстилающийся вдаль лес и небольшой дворик со скамейками и столиком перед ним. Он тоже поднялся и отправился вглубь дома. Тот состоял из длинного коридора (что совсем не типично для обычного деревенского домика) и множеством дверей, уходящих от него. Рыжик свернул в первую попавшеюся. Та лихо заскрипела. Его обдало пылью и сладостным запахом сухих трав. Комната оказалась длинной кладовой. Здесь, как ни странно, было всего два стеллажа и три огромных сундука в самом конце. Полюбопытствовав, юноша решил осмотреть полки. На них располагалось множество интересных вещей – от сухих пучков редкой в их краях синь-травы до берцовой кости неудачливого людишки. Но один экспонат его весьма заинтересовал. На последней, самой пыльной и самой дальней полке, небрежно лежал фантастически красивый медальон из черного золота. Казалось бы – медальон как медальон. Но заинтересовала Рыжика даже не его овальная форма, а изумрудные вкрапления в углублениях гравировки. Изумруд – это камень их рода. Гравировка же представляла собой некую тайнопись, которую он не мог разобрать. - Неужели? – пробормотал юноша одними губами, - Неужели сам медальон баньши? И кто же, интересно, его отдал? По качеству – прабабушка или дедушка. Вроде, только тогда делали столь качественно. Руки сами собой потянулись к нему. До холодной поверхности черного золота оставалось лишь несколько миллиметров, но Рыжик, сам того не ожидая, отдернул их. Дело в том, что подопечным баньши нельзя касаться родовых вещей, принадлежащих их защитникам. Исключение составлял только тот член семьи, который сам вручил столь изысканный подарок и сам же провозгласил на это звание. При прикосновении вся магия каким-то образом «испарялась». Грузно выдохнув через нос, юноша еще некоторое время рассматривал нежный отлив света, который неприметно виднелся в изгибе темного металла. Вскоре, смахнув рукой испарину со лба, он резко развернулся и быстрым шагом направился к двери. Смекнув, что таким образом он и за весь день не обойдет казавшийся маленьким дом, Рыжик решил, что стоит немного отдохнуть, прежде чем снова куда-то идти. Он прошел вдоль левой стены коридора, думая, в какой же из дверей находится гостиная. Позаглядывав в каждую из них, он убедился, что его рехнувшийся баньши не был лентяем. Половина помещений оказались кладовыми. И все забиты урожаем под завязку. В некоторых находилось еще и оружие, множество книг, некие приспособления, но к ним Рыжик не осмелился подходить. И только несколько комнат представляли собой места для отдыха – пару боковушек и одна-единственная гостиная. Она представляла собой совсем небольшую комнату, пол которой был устлан коврами, от которых прямо-таки рябило в глазах. Легкий тюль легко висел на деревянных окнах. Стол, пару лихих стульев и нечто похожее на широкий диван, матрац которого был набит конским волосом, стояли посередине комнаты. Взгляд Рыжика еще раз прошелся по комнате, зацепив одну новую деталь. В самом углу, словно прячась от всех, стоял книжный шкаф, на дверце которого висел небольшой листок бумаги с чьим-то портретом. Юноша рысью метнулся туда. Челюсти предательски клацнули. С портрета на него смотрела средних лет женщина, а рядом с ней, приобняв за талию, мужчина. Русые волосы нежно струились по плечам, уходя куда-то за рамки картины. Бледные губы были небрежно расслаблены, поэтому создавалось впечатление, что женщина не позирует, и даже представить не может, что в этот момент ее кто-то копирует на лист пергамена. Небольшая родинка около светлых бровей. Но зацепило Рыжика не это. Его зацепили яркие, большие, как два омута, карие глаза, которые отрешенно глядели куда-то вдаль. Мужчина был одет в легкий коричневый костюм, из-под воротника которого стеснительно выглядывала рубашка. Он был полной противоположностью женщины. На его устах играла лучезарная улыбка, ореховые глаза счастливо смотрели на женщину, рыжие волосы небрежно растрепаны. Спутник сидел открыто, даже чуть сгорбив спину, так что нельзя было опознать его реального роста. С портрета на него смотрели молодые отец и мать. Любимые, единственные мама и папа. Юношу продрала дрожь, он неловкими движениями открыл шкаф и стал неаккуратно вытаскивать из него все сохранившийся летописи.

***

«Запись от 22.09.****. (осеннее равновесие) Сегодня у моего самого младшего подопечного день рождения. Ему исполняется всего лишь три года. Эх, как хотелось бы и мне вернуться в этот возраст! Это возраст, когда мир еще не ясен, это возраст, когда на тебе еще нет никаких обязательств, это возраст, когда каждый шаг вызывает кучу эмоций! Так, что-то я отвлекся. Дорогие Алейо и Инес устроили настоящий праздник. Каждый созвал своих родителей, знакомых, приехали даже самые дальние друзья и товарищи! Накрыли большой стол, приготовили много разных лакомств. Сегодня, ровно в полночь (время рождения Кареглаза), в нем проявится магия! Ах, наверно, нехорошо испытывать зависть...» На последующем листке бересты корявым подчерком было угрожающе написано: «Запись от 23.09.****; 3:12. На празднике произошло нечто страшное. Я даже не могу описать насколько страшное! А страшнее всего то, что виноват, отчасти, в этом я! В общем, слушайте. Мы сели за наш легендарный стол лишь в половину двенадцатого. Все проходило крайне хорошо, все обряды были соблюдены. Начали мы пиршествовать. И, знаете, в один прекрасный миг, когда все гости, как один, замолкли, я услышал долгожданную тишину. И в этот же момент в моей душе проснулась тревога. Сильная тревога. Гости снова стали весело болтать, а я все не мог оправиться от этой иллюзии. И вот, настало торжественное мгновение. Приглашенные сели вокруг испуганного малыша, который, как юла, крутился в кресле. Дружно посмотрев на часы, они стали считать секунды. «Десять, девять, восемь, семь...» - вразнобой доносились голоса. С каждым счетом моя тревога нарастала. Но я затмил ее разумом и, как все, стал глазеть на бедного Рыжика. И именно в это время произошло страшное происшествие. Что-то рвануло из-под земли, снося весь дом к чертям собачьим. Я до сих пор не понял, что произошло. Просто небывалый всплеск энергии. Половина гостей выжила, но половину все еще отыскивают в оставшемся прахе. Но... самое главное – погибли Алейо и Инес, вместе со своими родителями. Рыжик, как видимо, еще жив, так как я все же ощущаю уникальную магию баньши. Мне очень страшно, стыдно и обидно за столь плачевную судьбу моих подопечных. Во всем виноват я! Я не смог их уберечь! Впредь буду доверять интуиции больше разума. Не знаю, как будет развиваться дальнейшая судьба Кареглаза. Взять его себе, при всей своей вине, я не могу. Эльфам не положено иметь какие-либо связи с обычными магами. Я уже лишился должной репутации, а если узнают, что я еще и баньши – просто обрежут волосы. А может, даже и голову» . «Запись от 26.09.****. Рыжика отдали подруге Инес на воспитание до десяти лет. После его должны подать в ученики какому-то великому магу. Очень надеюсь, что с ним все будет хорошо. Извините за столь короткую запись. Появилось много дел связи со смертью моих подопечных» Из личного дневника Элькратозафина. - Гад... – сорвалось с губ ошарашенного Рыжика, - Гад... Он, бросив все бумаги, со скоростью света метнулся к дверям, только с одной мыслью «Найти и...». А дальше он не знал, что будет делать. Лишь бы найти. Глухо застучали шаги по пустому полу коридора. Юноша замер у двери, вздрагивая всем телом, словно его били током. Внутри, маленьким комком, перемешалась ненависть, ярость, жалость и облегчение. Наконец-то он узнал, что сталось с его родителями. И теперь он больше не будет вздрагивать, убегать и тому подобное, когда речь заходит о родне! - Рыжий, ты там? – послышался голос Фина из-за двери. Не дав юноше ответить, дверь распахнулась. Баньши выглядел беспечно, но увидев Кареглаза в гостиной, во взгляде появилась некая настороженность. - Стыдно ему, обидно! – воскликнул подопечный, бросаясь с кулаками на Элькратозафина. Тот малость удивился, так что даже не успел среагировать. Рыжик столкнул его на пол и стал высвобождать хлыст. А до эльфа, наконец, дошел тот факт, что Рыжик все знает. Едва увидев серебристое свечение у себя над головой, он вскинулся на ноги и вызволил из ножен за спиной двуручный меч. Схватка, если десятисекундный бой можно было так назвать, оказалась порывистой. Рыжик все время скакал, отправлял в бой удары, фигуры, которых никогда не получалось сотворить на тренировке. Фин услужливо их отбивал, даже не сдвигаясь с места. Закончилось все тем, что юноша рискнул обвить двуручник хлыстом и выхватить оружие. Баньши оказался проворнее и сам выбил бич из его рук. Рыжик на секунду замер, но и этого хватило. Вскоре он лежал на полу с все еще беспечным эльфом на спине. - Тш... – зашипел он, успокаивающе вороша волосы на голове у рвущегося подопечного, - Тш... - Знаешь, кто ты? – отчаявшись вырваться, истерично закричал он, - Скотина! Ай! – вскрикнул он коротко, когда Элькратозафин за волосы приподнял его голову. - Тебя никто не просил лезть в чужие дела! В чужие вещи! - назидательно произнес он, с каждым предложением встряхивая голову подопечного. - Если вещи чужие, то дела-то точно мои! – почти угомонившись, произнес Рыжик, кривясь от несильной боли. - Так, – пожевал губами баньши, - Нам во всем надо разобраться. Без истерик, - теперь он сильнее дернул головой юноши и стал аккуратно слезать со спины, рукой крепко придерживая тоже поднявшегося Рыжика за волосы. После он резким движением открыл первую попавшуюся дверь и затолкнул туда подопечного. Это, как вы уже догадались, оказалась еще одна кладовая, забитая урожаем. Снаружи заскрежетал ключ. - Эй, открой! – гневно прошипел Рыжик, медленно сползая на пол. - Сейчас поговорим, ты успокоишься и тогда открою. - Ну, и о чем ты хочешь поговорить? – простонал юноша, кутая голову в грязные брюки, - О том, что ты скотина? - За такие высказывания я потом еще раз с тобой побеседую! – откликнулись из-за двери, - Но, все же, именно об этом. Послушай меня сейчас, не перебивай. Я понимаю, как я жутко виноват перед вашим родом и даже лично перед тобой, - он замялся, - Но ты прочитал, ты же понимаешь, что я не мог прерывать твой же день рождения из-за какой-то глупой тревоги, - Фин замолчал. И молчал он очень, очень долго. Рыжик уже даже успокоился, здраво оценивая ситуацию. - У меня больше нет оправданий, - наконец-то изрек эльф, - Можешь обижаться на меня, или даже лишить меня звания баньши, но именно так. Снова возникла длинная пауза. Она длилась больше двадцати минут. Рыжик физически ощущал присутствие Элькратозафина и уже почти на него не злился. - Прости, - выдавил эльф. - Прощу, - тут же откликнулся юноша, - Но с одним условием. Ты больше никогда, слышишь, никогда, не будешь заниматься моим воспитанием. Даже если к этому принуждает судьба. Я морально не вынесу твоего постоянного присутствия, - серьезно закончил он. - Хорошо. Клянусь! – воскликнул баньши без промедления. Вскоре послышался скрежет замочной скважины и дверь отворилась. Рыжик упал на полби ушиб затылок. Эльф неодобрительно зацокал языком.

***

Остаток дня прошел смазано. Рыжик, по своей сентиментальной натуре, глубоко опечалился. Он, не желая видеть и пролетающей птицы, залез на дырявый чердак, которым пользовались как еще одной кладовой. Кругом лежали доски, зерновые мешки, тяжелые лопаты покрытые пылью веков. Но юношу это не смутило, и он, как филин, уселся в самом дальнем углу на доску и стал меланхолично вглядываться в грязную стену, раз, за разом прокручивая ту ужасную картину. И даже услышав злобно выкрикнутое имя с первого этажа (Лора явно не любила ждать), не изменил ни поток мыслей, ни положения.

***

- Фин! – злобно воскликнула эльфийка, когда баньши появился в дверном проеме, - Что, пресвятые небеса, случилось? Где ты был? Какого духа Рыжий весь день пылью дышит? Она имела привычку при злобе постукивать кулаком по первому попавшемуся предмету. Будь это ваза, или даже сам Великий Господин (для нее он не представлял никакой важности). Сейчас же криво сколоченный стол прямо-таки сотрясался от ударов ладонью. Элькратозафин нервно сглотнулби молча опустился на табурет. Оглядев красную супругу, он медленно потянулся к стоящему на столе вину, которое сам же изготовил из винограда. Сорт так заманчиво звался «Dulcis pulpam» (Лат. Сладкая мякоть), что от одного вида рот наполнялся вязкой слюной. Лора критично отодвинула глиняный сосуд от тянущейся руки. - Эй! – недовольно воскликнул эльф. - Только после того, как расскажешь. А то я тебя знаю – назюзюкаешься вдрызг, и ничего кроме таинственного вытья из тебя не вытащишь, - холодно выгнув бровь проговорила она. Супруг тяжко вздохнул, словно недавно ему пришлось вскапывать костяной мотыгой весь их немаленький огород, после чего секунд десять посверлил Лору укоризненным взглядом и все-таки обиженным тоном выдал: - Он знает, - предложение было коротким, но ясным эльфийке, как никому другому. Та ошалело распахнула глаза и в крайнем ужасе перекинула длинную светлую косу с плеча на спину. - И как?... – только начала она, но ее раздраженно перебили. - Замечательно! – вскрикнул Фин, злобно выхватывая сосуд с вином. Критично оглядев супругу, он смачно приложился, не удосужившись воспользоваться кружкой. Потом, явно подобрев, он смахнул рукавом темной сорочки алые капли со рта и пояснил, - Парень вообще молодец. Один раз только попробовал прикончить меня. Но вскоре остыл. И не жалуется, не ноет... – взор немного затуманился. - Интересно, каким-таким образом он остыл? – лукаво поинтересовалась Лора, зная дерзкие повадки мужа, - Ты ничего не предпринимал? - Ну, так... Подергал за волосы малость... - Фин! – вновь злобно воскликнула она. - А я-то что? – наигранно удивился эльф, - Я вообще Дарию подражаю. Вот он – настоящий педагог! Не то, что ты! Вот если бы ты его растила – вырос бы размазней! – полграфина крепкого вина уже начали свою одурманивающую деятельность. - Эх, муженек ты мой похабный... – совсем по-деревенски вздохнула Лора, глядя как Элькратозафин снова присосался к алкоголю, - Иди спать, по-хорошему. Тебе завтра еще полдня пути. - Д-дело говоришь, - заикнулся он и стал тяжело подниматься.