Глава 11 - Понедельник. Ночь. Комната Шерлока
11 октября 2014 г. в 16:31
Шерлок вошел к себе в спальню и осторожно опустился на кровать, лег на бок. Он чувствовал себя ужасно. Спина болела, и сильно... и голова тоже болела — из-за свинцовой усталости, парализующей способность думать и действовать. Он уже пытался спать днем, но снова проснулся из-за кошмара. И почувствовав тошноту, решил вообще отказаться от этой идеи.
Он был в полном одиночестве. Ни миссис Хадсон, ни Джона не было дома, и от этого было не по себе. Он осознал, что хочет быть рядом с Джоном. Хочет быть уверен, что тот в безопасности.
В работу его мозга каждые пять минут вклинивалась новая тревожная процедура — она снова и снова запрашивала, все ли с Джоном в порядке и... не сделал ли Шерлок что-то не то, из-за чего Джон мог уйти. Шерлок даже попытался убить процесс, не слишком понимая, для чего тот мог пригодиться, но результат его не вдохновил, и он вернул все как было.
Но это же его мозг! Почему он не слушается его приказов! Шерлок пытался думать о деле, хорошо понимая, что серийный убийца уже, вероятно, захватил жертву и собирается ее убить.
Эта мысль преследовала его уже не один день и мешала сосредоточиться. Чертоги разума пребывали в полном беспорядке. Он отыскивал информацию и пытался ее рассортировать, но постоянно наталкивался на бардак, который отвлекал его или портил воспоминания о наблюдениях. Такое впечатление, что что-то внутри сломалось... или какой-то троян привнес хаос. Как монстр из детской сказки, который делает пакости, пока никто не видит. Представив эту ассоциацию вживую, он даже подумал, не сходит ли он с ума... по-настоящему. А может уже сошел несколько минут назад. Когда Джон описывал, каково чувствовать себя уязвимым, с Шерлоком случилось что-то вроде приступа паники. Джон словно знал, что было в Сербии. Он так подробно это описывал. Он что, говорил с Майкрофтом? Неужели Джон знает?
Сознание пронзила темно-зеленая искра жестокой боли и отодвинула все мысли на второй план. Если бы Джон знал, какого уровня достигла боль, он бы уже заставил его принять обезболивающее. Или добавил бы еще кулаком. Он действительно заслужил эту боль. Но сейчас она настолько усилилась, что он позволил себе на некоторое время заглушить ее восприятие.
Он устал и хотел спать... но похищенный человек может умереть, если он потратит время на сон. Кроме того, спать не самое хорошее занятие, не так ли? Джон бы ответил. Он всегда знает, что хорошо, а что плохо. А Шерлок заслужил, чтобы Джон преподал ему пару уроков. Шерлок понимал, что разрушил их дружбу... очередная неудача... и он сам в ней виноват... своим отрицанием, игнорированием важных вещей. Он отрицал, что причинил боль Джону, отказывался верить, что случившееся могло вызвать у того приступ ПТСР, не признавал, что горе может причинить такой вред. Он даже не желал признавать, что это разрушило его самого, первый и единственный раз в жизни. Он чувствовал себя раненым... изменившимся... поврежденным. Из-за себя самого, из-за Мориарти, из-за собственной неспособности похоронить воспоминания о пытках... это чувство называется уязвимость? Он снова наткнулся на это новое уродливое понятие. Когда же оно появилось? Было раньше или его вызвал к жизни рассказ Джона?
Шерлок знал, что у него действительно случился панический приступ. После Баскервилля он знал, что это такое, и сейчас было очень на то похоже. Джон заметил, что с ним что-то происходит, но не понял, что.
Ладно, лучший способ с этим справиться, это... засунуть все в морозильник. Войти в Чертоги разума и надежно запереть. В Чертогах у него были холодильники и морозильники в количестве трех штук, и он выбрал тот, что стоял в подвале. Шерлок постарался получше свернуть мысль и плотно упаковать ее в воспоминания о темнице и недавней панике. Он не видел содержимого морозильника, но дверца на ощупь казалась скользкой и мерзкой. И когда он открыл ее, что-то выскользнуло наружу.
Шерлок осознал, что это его скрипичный смычок... разбитый выстрелом, "волосы" торчали во все стороны. Шерлок вспомнил, что сам это сделал, когда посмотрел запись, на которой Джон сидел на кровати со своим пистолетом и его скрипкой.
Разбитый смычок служил напоминанием, как сильно он разрушил доверие и здоровье Джона... и его дружбу. Значит, правильно, что скрипка осталась без своего смычка... он не заслуживает получать утешение от инструмента или игры на нем. Теперь это напоминание о его провале и катастрофическом просчете. Он расстрелял скрипку из виртуальной версии пистолета Джона... в свою первую ночь возвращения на Бейкер-стрит, после ресторана... уже под утро после ужасающей бессонной ночи. Он страдал от боли и разочарования... чувствовал, что разрушил все хорошее, что когда-либо было в его жизни и безумно боялся за свою дружбу с Джоном. С внезапной дрожью он протянул руку к смычку и взял его двумя пальцами, словно тот был замаран... и он осознал, что собственно так и было. Смычок был замаран... его виной.
Он заслуживал наказания за то, что натворил... за то, что был таким идиотом, что не предвидел подобного развития событий и не предотвратил его. Он не лучшая кандидатура на звание друга. Помогло ли Джону хоть чем-то его возвращение, или тому было бы без него лучше? Шерлок сунул смычок назад в морозильник и попытался запереть там свой стыд... и то, другое неприятное ощущение. Нельзя допустить, чтобы это новое сентиментальное чувство под названием "уязвимость" снова оттуда выбралось. Шерлок закрыл дверцу и запер ее для безопасности на висячий замок.
Выйдя из Чертогов разума, он почувствовал, что спина болит еще сильнее, чем раньше. Он постарался отстраниться от реальности и заснуть... создал себе защитный пузырь, не пропускавший никакие чувства. Сегодня их снова был перебор, до полного ошеломления. Он ощутил, что на задворки сознания вползает сон, и не стал с ним бороться.