Сгорая в ней

      Он старается не выпускать её из виду, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц, оценивая обстановку и её окружение. Вот она даёт последние наставления каким-то парням, и те послушно перевешивают шары на указанное место. Вот она громко смеётся, запрокидывая голову и представляя его взору изгиб шеи. Вот она подходит к микрофону и проверяет его работу лёгким щелчком пальцев. Улыбается и окидывает зал профессиональным взглядом. Всё организовано на высшем уровне. Ею.       Она выглядит как богиня в этом великолепном платье из лёгкой струящейся ткани, колыхающейся при каждом её движении. Шёлк скользит по стройным ногам, округлым бёдрам, очерчивает девичий силуэт и выделяет все изгибы идеальной фигуры. Разве можно быть такой восхитительной? Сотканной из смеси невинности и порока, раскалённой страсти и безразличия... Последнее — по отношению к нему.       Это и есть его погибель.       Кэролайн Форбс.       Знал ли он, Никлаус Майклсон — самоуверенный и могущественный, владеющий целым состоянием, пользующийся уважением и авторитетом в деловом мире, что будет зависеть от какой-то девчонки? Нет, не знал. Поэтому эта страсть и оказалась столь неожиданной для него, столь пугающей и заставляющей преклониться перед ней. Пойти на поводу эмоций и первобытных желаний обладания женщиной — женщиной, которая вряд ли когда-нибудь станет его по своей воле. И чем больше времени проходит, тем больше он убеждается в этом, тем больше отдаётся отчаянью и всё возрастающей злости. На себя. На Кэролайн. За то, что оказалась настолько слепа. За то, что не даёт ему надежды. За то, что позволила заболеть ею.       Он пытался с этим справиться. Поначалу. Успокаивая себя ночами, что таких как она тысячи, миллионы, и все они готовы пойти с ним хоть на край света. Стоило только поманить.       Всё ложь и самообман.       Ведь она единственная.       Единственная, кто не примет этого предложения.       Единственная, кто видит в нём лишь друга.       Не мужчину.       Назойливая Мариса не выпускает его руки и привлекает к себе внимание, отчего он недовольно морщится, искренне жалея, что притащил её с собой. Они сидят за столиком в центре огромного зала, прямо перед сценой, на почётных местах, как самые уважаемые гости. С ними за столом находится тот самый декан колледжа и его жена. Милые люди, вот только его всё это мало интересует. И Мариса, и мистер Фелл со своей благоверной, рассказывающей историю этого колледжа, и студенты, снующие туда-сюда, и их родители. Есть только она. Там. На сцене. Перебирающая бумаги и подающая какие-то знаки стоящей в стороне Ребекке.       — Уважаемые гости, минуточку внимания, — её обращение заставляет стихнуть гул голосов, и все, как по команде, поворачиваются в сторону говорящей. — Хочется напомнить вам по какому поводу мы здесь собрались... — короткая история Уитморского колледжа и широко улыбающийся мистер Фелл, вызванный на сцену.       Вступительная речь директора, благодарности и пожелания, сдобренные чуть ли не восторженными слезами. Лёгкая экскурсия по насущным проблемам и достижениям учебного заведения, вызывающая, впрочем, тоску, а не заинтересованность.       — А теперь я рад вам представить нового мецената и покровителя нашего колледжа. Удачливого бизнесмена и отзывчевого человека, — Никлаус ухмыляется. Ну да, можно подумать у Фелла было время разглядеть его человеческие качества. Но что не наговоришь ради лишних ноликов в чеке. — Прошу любить и жаловать — Никлаус Майклсон.       Он видит, как от удивления вытягивается лицо Кэролайн, Ребекки, держащей букет и даже не подозревающей, что её брат и есть тот самый спонсор, которому они должны вручить подарок. Под оглушительные аплодисменты Клаус проходит на сцену и встаёт рядом с Кэролайн, до сих пор не сводящей с него изумлённого взгляда.       Заготовленная специально для этого вечера речь, и Никлаус разворачивается к Кэролайн, протягивающей ему подарочный пакет с символикой колледжа. Шаг навстречу, и она закидывает руку ему на плечо, слегка касаясь своей грудью его груди. Нежное прикосновение прохладных губ к щеке, и широкая ладонь, скользнувшая по девичьей спине, вдоль от шеи до линии ягодиц, и чуть дольше обычного там задержавшаяся. Объятья. Совсем не дружеские. С его стороны. Глубокий вздох и прикрытые от приятной близости глаза. Всего на секунду, когда её тело оказывается прижато к нему.       Он чувствует это, чувствует её тепло. Пусть и в официальной обстановке. Но всё же.       Она отстраняется, и Клаус скользит взглядом по её лицу, читая в широко распахнутых глазах растерянность. Будто бы она почувствовала это странное влечение к ней, эту подозрительную нежность в его прикосновениях, этот фанатичный блеск в серых, прожигающих её глазах.       Так легко всё испортить.       И он обескураживающе улыбается. Как друг. Старый, добрый друг.       Кэролайн, наконец, расслабляется и дарит ему ответную улыбку. Делает шаг назад, позволяя Ребекке вручить ему букет, и пристально наблюдает за поведением Никлауса. Нет, он прежний. Такой, каким она его знает. Ей просто показалось.

***

      Официальная часть вечера закончена, и девушки устало опускаются на освободившиеся стулья за столиком Никлауса. Где ещё можно достать выпивки, как не у знакомого спонсора, а по совместительству брата и друга. Он пытается не смотреть на Кэролайн и нарочно ближе прижимает к себе Марису, стараясь показать, что все его мысли заняты сидящей рядом брюнеткой.       — Клаус, какого чёрта ты не сказал мне о своих планах? — Он пожимает плечами и поводит бровями, а Ребекка нагло отбирает у него бокал с шампанским. Он не обязан ни перед кем отчитываться. — И с чего вдруг такая благотворительность?       — Я решил, что будет неплохо помочь колледжу, где учится моя сестрёнка. И, кажется, здесь не место для распития алкоголя. — Бекка театрально закатывает глаза и передаёт бокал подруге.       — Может, ты тогда и вечеринку нашу спонсируешь?       — Вечеринку?       — Ну, знаешь, взрослые оттягиваются тут, а мы в более подходящем для этого месте. Здесь даже пить нельзя, — фыркает Ребекка и переводит взгляд на Кэролайн, ожидая от неё поддержки. Но подруга на редкость молчалива и задумчива. — Эй, ты чего опять?       — Да так, задумалась.       — Опять паранойя? Представляешь, Ник, Кэр кажется, что за ней кто-то следит, — поясняет она прислушивающемуся к ним брату и, не замечая гневного вида подруги, продолжает: — А я думаю, что всё это глупости.       Клаус застывает, чувствуя, как кровь с бешеной скоростью разгоняется по венам, а воздух становится противно-вязким, прилипчивым и мешающим сделать вдох. Это всегда страшно, когда тебя уличают в чём-то. В чём-то запретном и неправильном, даже немного постыдном, аморальном. Его одержимость именно такая.       Ненормальная.       — Есть какие-то доказательства? — он выжидающе смотрит на Кэролайн и облегчённо выдыхает, когда она мотает головой. — Тогда это действительно лишь выдумки.       — Так что на счёт вечеринки? — подопнутая под столом Ребеккой, Кэролайн резко меняет тему, и Клаус пару секунд обдумывает решение. Если его сестра задумала что-то, бороться с ней бесполезно, так не лучше ли пойти навстречу и провести эту чёртову вечеринку под его контролем и в его доме. Подумаешь, несколько десятков подвыпивших подростков и одна шумная ночь, зато Кэролайн будет под защитой.       — Согласен, но только в моём доме.       — О, бе, Ник, ты самый замечательный брат на свете, — Ребекка с щенячьим восторгом бросается на Клауса и заключает его в объятия. — Кэр, ты только представь, у нас будет самая улётная вечеринка в Атланте.        Событие действительно стоящее её улыбки, и Кэролайн улыбается, мысленно уже продумывая список гостей и подаваемых напитков. Чтобы не упасть в грязь лицом перед старшекурсниками, они обязаны всё продумать и организовать достойную тусовку, тем более Клаус на их стороне, да ещё и спонсирует. Отлично.       Лёгкое касание за руку, и она поворачивает голову в сторону подошедшего парня. Тайлер — её однокурсник и капитан футбольной команды, любимец девушек и сынок богатеньких родителей и, кажется, желающий пригласить её на танец.       — Кэролайн, ты обещала мне танец, — слащаво-сладкий голос и томный взгляд, выдающий действие алкоголя. Согласный кивок и её рука в его большой и горячей ладони.       А ещё злой прищур Никлауса и сжатые под столом кулаки. Мальчик подписывает себе приговор, а Кэролайн... Кэролайн своим согласием пробуждает в нём неконтролируемую ярость. Он с ненавистью наблюдает, как этот качок прижимает к себе его женщину, кладет руки на ее талию и, склоняясь к ней, что-то шепчет на ухо. Довольно-таки интимно.       Она смеётся и не замечает, как рука партнёра спускается ниже, и пальцы невесомо поглаживают бедро.       Так легко оступиться. Сорваться и послать к чёрту самоконтроль, до смерти забив этого парня, позволившего себе такую вольность по отношению к ней. Просто встать и покончить с этим, выплеснув всю свою ярость на улыбающуюся парочку.       — Клаус, ты напряжён, — тонкие пальчики ласкают внутреннюю сторону бедра, и Мариса откровенно пошло льнёт к его плечу. Пылающий злостью взгляд, и он перехватывает её руку, поднимающуюся всё выше.       — Выйдем.       Ему просто необходимо выпустить пар, пока он не наделал глупостей. Клаус ведёт послушную девушку в какой-то пустой кабинет и грубо наклоняет её над столом. Ни одного слова, ни одной ласки, только грубый животный секс. Впрочем, ей нравится и Мариса даже стонет, когда он всё резче и резче вколачивается в неё, не заботясь об ощущениях любовницы.       Он не её сейчас наказывает.       А Кэролайн.       Позволившую прикоснуться к себе другому мужчине.       Это станет её главной ошибкой.       И последней.