Сгорая в ней

      Он, полностью удовлетворённый и расслабленный, не спит почти целую ночь и с маниакальным восторгом наблюдает за спящей с ним в одной постели женщиной.       Его женщиной.       Такой родной и нежной, доверчиво развернувшейся к нему и позволившей ему прикасаться к её телу своей обнажённой кожей. Он напрягает зрение, чтобы в полумраке комнаты разглядеть любимые черты и запомнить Кэролайн именно такой — спокойной и беззащитной, без этого приносящего боль укора в красивых глазах, каждый раз напоминающего ему, какой же он на самом деле ублюдок.       Ублюдок?       Но разве его любовь столь отвратительна?       Разве его желание сделать Кэролайн счастливой настолько мерзкое?       Наверное, да. Для неё. Ведь оно лишает её свободы.       Никлаус ухмыляется своим мыслям и старается отогнать от себя ядовитую горечь, пропитывающую сознание. Пусть. Пусть она с ним не по собственному желанию. Пусть она даже его презирает... Ненавидит... Но его любви должно хватить на двоих, и он заставит Кэролайн полюбить его. Научит её жить с ним и мириться со своим положением. Тем более, как показала сегодняшняя ночь, тело любимой чутко реагирует на его прикосновения.       Нежные пальцы касаются рассыпавшихся по подушке белокурых локонов, и Клаус осторожно цепляет прядь волос и подносит её к носу. Вдыхает и закрывает глаза.       Господи, разве это нормально? Сходить с ума от одного лишь запаха?       Кэролайн, будто чувствуя его пристальный взгляд, ворочается во сне и пытается прикрыть обнажённую грудь одеялом. Напрасно. Сильная рука, сжавшая ткань, предотвращает все её попытки и оставляет всё как есть. Ему нравится смотреть на её грудь — белоснежную, с ярко-выделяющимися розовыми сосками, мерно поднимающуюся при каждом вдохе. Эротично. Эта картина вновь возбуждает его, и он с разочарованным стоном отворачивается от спящей и ничего не подозревающей девушки. Ложится на бок и прислушивается к своему бешено стучащему сердцу, которое, кажется, ещё немного и сорвётся в пропасть. Разобьётся на миллионы осколков и освободит Кэролайн от своего плена.       Лишь к утру он, наконец, погружается в сон, даже не подозревая, что его отчаянная любовь поставила на молодом ещё сердце очередной рубец.

***

      На кухне господствует тишина. Кэролайн сидит, намеренно низко опустив голову и нехотя ковыряется вилкой в еде. Ей до ужаса стыдно. Ей до неприличия неудобно. За реакцию своего тела и за то, что сегодня ночью ей, на удивление, нравилось чувствовать Клауса в себе.       Наверное, это была минутная слабость.       Наверное, это результат стрессовой ситуации и перемен в её жизни.       Наверное, это чёртов стокгольмский синдром и ещё много-много "наверное".       Иначе как оправдать себя.       Никлаус, тоже не проронивший ни слова за всё время завтрака, откладывает читаемую газету и пристально смотрит на свою девочку. Злится. Недоумевает и борется с желанием встряхнуть её как следует.       — Может хватит? — Кэролайн, вздрагивая, поднимает голову и встречается с гневным взглядом Клауса. Он напряжён и опасен, потому что она, как оказалось, совсем его не знала. И сейчас не знает. Не знает, что от него ожидать и на что вообще он способен. Но разговора всё равно не избежать.       — О чём ты, Клаус? — её небесно-голубые глаза настороженно наблюдают за каждым его движением, замечая иго сжатые кулаки, и сведённые от злости челюсти, и сердитый блеск прищуренных глаз.       — Делать вид, что между нами ничего нет. Игнорировать меня.       — Но между нами действительно ничего нет. — Клаус изгибает брови и, слегка наклонив голову набок, произносит:       — Вот как? Но это вовсе не помешало тебе стонать подо мной этой ночью. — Язвительная ухмылка и предательский румянец на бледных щеках. — Так что, дорогуша, твоё равнодушие неуместно.       — Что ты хочешь от меня? — Кэролайн прочищает вдруг пересохшее горло и испуганно смотрит на медленно поднимающегося Никлауса. Он неторопливо подходит и, нависая над забывающей дышать девушкой, шепчет:       — Я? Я хочу возвращаться домой и знать, что ты меня ждёшь, love. Я хочу трахать тебя и знать, что тебе это нравится, Кэролайн, и я тебе — нравлюсь. Я хочу любить тебя и знать, что у меня есть шанс стать для тебя чем-то большим, чем просто слетевший с катушек приятель. Я хочу, чтобы ты принадлежала мне. Только мне, sweetheart. — Его голос становится глуше, а взгляд темнеет, когда Клаус проводит ладонью по её волосам и, слегка сжимая их, заставляет её наклонить голову. Теперь его горячее дыхание обжигает ухо, и Кэролайн закусывает губу, пытаясь не расплакаться. — И, самое главное, я хочу, чтобы ты была честна перед собой. Хотя бы перед собой, Кэролайн. Ведь сегодняшняя ночь кое-что доказала мне.       Он, наконец, отстраняется и проводит большим пальцем по дрожащим губам ошарашенной Кэролайн. Она напугана и растерянна. Но, по крайней мере, он смог достучаться до неё, пусть и таким способом. Ведь её безразличие по-настоящему бесит. Клаус, по-доброму улыбаясь, достаёт из кармана кредитную карту и кладёт её на стол.       — Можешь прогуляться с Ребеккой по магазинам. Только не теряйся, любовь моя. Я позвоню. Да, и Стефан в твоём распоряжении, — говорит Никлаус, уже разворачиваясь к выходу.       — Мне не нужны твои деньги.       Упрямая.       — Неправильный ответ, Кэролайн, — Клаус даже не оборачивается, точно зная, что она не станет с ним спорить и что этот раунд вновь останется за ним.       Он справится с её безразличием и сможет достучаться до холодного сердца. Ведь её тело уже принадлежит ему, как бы она не старалась доказать обратное.       Он уходит, и Кэролайн, наконец расслабившись, окидывает просторную кухню загнанным взглядом. Она не сможет быть одна в таком большом доме. Секунда сомнений и набранный номер Ребекки. Ей просто необходимо отвлечься, а кто как не Ребекка поможет в этом.