Счастлив тот, кто смело берет под свою защиту то, что любит!
— Еще немного… — прохрипела Мариан, поднимаясь на ноги. Ее шатало, на виске запеклась кровь, а под ребрами багровело серьезное ранение. Хоук не хватило времени на очередной маневр, и топор Аришока задел её за живот, с легкостью прорвав плотную кожу нагрудника. Кунари кричал, пока носился за Мариан по залу, а Фенрис считал каждую секунду, с ужасом глядя на то, как разворачиваются события. Страх стягивал горло, липким потом скатываясь по спине, дышалось тяжело, словно из легких кто-то неожиданно выкачал весь воздух. Эльф едва поверил тому, что самолично обрек Мариан на дуэль с кунарийским военачальником. Но когда жуткое осознание пришло в голову, было уже слишком поздно. О чем он думал? Соображал ли? Она может погибнуть за всех этих людей, аристократов-заложников, которым на нее плевать! Хоук выбрала тактику и пыталась придерживаться ее: убегая и лавируя от противника между колоннами, изредка метая заклинания, но достаточно слабые. По дороге к дворцу Наместника, они изрядно вымотались, поэтому ее попытки колдовать лишь злили Аришока, заставляя изрыгать проклятия в ее адрес. Один раз он попал прямо в колонну, и часть каменной кладки отлетела Мариан в голову. Хоук избежала удара, на бегу отряхивая голову от пыли и штукатурки. Но эта нелепая с виду погоня не могла продолжаться вечно. Второй раз Аришоку удалось задеть Хоук топором: от неожиданности и от того, как жалобно вскрикнула Мариан, Фенрис прикусил себе язык до крови. Великан-кунари выдернул топор, чтобы замахнуться еще раз, но Мариан вдруг поднялась… и побежала в сторону, прикрывая ранение рукой. Молниеносное облегчение из-за того, что она жива, вновь сменилось животным ужасом. Я умру. Я умру, если с ней что-нибудь случится! Откуда у меня силы стоять на месте, когда я вижу, как ее хладнокровно убивает этот рогатый верзила?! Хоук снова вскрикнула, когда кунари замахнулся на нее, но успела запустить огненный шар прямо в окно под крышей. Крики толпы эхом отразились от стен, стекло треснуло и осыпалось с чудовищным звоном, заставив кунари прикрыть голову. Мариан вовремя отбежала в сторону, но осколки все равно успели задеть ее лицо, шею и предплечья. Теперь весь пол бы усеян битым стеклом, и бег продолжился, перемежаясь с его отвратительным хрустом. Если бы Фенрис не знал обычая о дуэли: смогли бы они устоять перед немногочисленным кунарийским отрядом во дворце? Преимущество внезапности было на стороне Аришока. Его солдаты знали город, кунари предвидели это нападение, поэтому заранее спланированная атака вышла почти идеальной. Если бы не Хоук, аристократов-заложников уже давно перебили. Стражники спрятали отрубленную голову Наместника под черную ткань, но подобраться к его телу не было возможности, так как оно находилось за рядом вооруженных солдат. Фенрис знал, что с легкостью разделался бы хоть с десятком воинов, а с помощью Варрика и Авелин, они перебили бы большую часть отряда. Но за дверью, которую сторожили дозорные кунари, закрепив засов, их ждала рыцарь-коммандор Мередит, у которой, несомненно, было заготовлено много вопросов для Хоук. Мариан не смогла бы выкрутиться, ведь она маг-отступник и вообще не особенно пыталась скрыть колдовство в последние несколько часов. Заклинания с каждой минутой били все разрушительнее: когда они прорвались к тронному залу, Фенрису показалось, что Хоук приблизилась к границе собственных возможностей. Она осушила последний пузырек с лириумом, после того, как они встретили Карвера и Серых Стражей в Нижнем городе. С этого момента прошло уже больше трех часов. Это становится слишком опасно. Она же понимает, чем может воспользоваться, если иссякнет ее магия. Жизненная сила поддержит какое-то время, но… знает ли она, как пользоваться магией крови? Фенрис приказал себе не думать об этом, но тревожные мысли уже проникли в голову. Толпа дворян, примостившаяся на лестнице неподалеку от трона, восторженно ахнула, едва Мариан опять оказалась в опасной близости от кунарийского топора. — Давай, маг, покажи им, покажи, куда заведет твоя магия! Я могу бегать за тобой, сколько потребуется, мне не страшны твои искры, я буду ждать, басра! — кричал Аришок. Проклятье! Да он, никак, провоцирует ее!? На секунду Фенрису показалось, что глаза Хоук потемнели от злости. Или это была игра его воображения? Когда началась дуэль? Сколько уже она бегает? Он потерял счет времени. Границы реального и вымышленного стерлись в тот момент, когда Аришок ранил Мариан. Сейчас эльф проклинал себя за бездействие, зная при этом, что вмешиваться нельзя! Он не успеет ее спасти и подвергнет риску еще десяток жизней. Хотя Фенрис уже почти был готов пойти на это, рассчитывая, сколь сильным должен быть рывок, чтобы обезглавить военачальника. — Давай, я жду, когда демоны поглотят тебя, я слышу, как они шепчут в твоей голове. Кругом же так много твоей крови, чего же ты медлишь?! И Мариан закричала в ответ. Сердце Фенриса забилось сильнее, когда он внезапно огляделся по сторонам и увидел, сколько кругом алых пятен. Она может искушать ее? Мариан может слышать ее шепот? Данариус говорил об этом голосе, заманчиво предлагающем попробовать. Проклятье! Эльф дернулся вперед, но Варрик заметил его порыв и вовремя поймал за руку. — Остановись, — отрывисто шепнул он, — я верю в нее. Фенрису захотелось оттолкнуть гнома, ударить, вывернуться – сделать что угодно, лишь бы прекратить эту бессмысленную битву. Хоук не по силам одолеть Аришока, она устала, ранена, эльф видел в ее глазах злость и отчаяние! Но Тетрас никогда не ошибался, неужели Фенрис не верит в Мариан, как верил до этого? Создатель, Андрасте, кто там еще? Помогите ей! Не дайте ей сделать того, что говорит Аришок. Пусть у нее хватит сил, пусть у нее получится! — Я могу от тебя бегать, скотина ты рогатая, — стараясь не сбить дыхание прорычала Мариан, и кунари захохотал в ответ, — ты что пытаешь сделать?! — она снова увильнула от его топора, — ты за меня решил, какую магию мне использовать!? — Хоук перепрыгнула через обломки одной из колонн, которую Аришок успел разбить. — Вас всех ждет одна и та же участь! Это ваша судьба! Тебе надо зашить рот, чтобы демоны не говорили твоими устами! — кунари остановился, переводя дыхание. Мариан тоже замерла, прижав руку кровоточащей ране. — Плевала я на судьбу. Я сама себе хозяйка. Плевала я на этих демонов. — Ты изрыгаешь ересь, басра. Тебе необходимо преподать урок. Всему городу необходимо преподать урок! — закричал Аришок, вновь предпринимая попытку атаковать. Мариан медлила. Что ты стоишь!? ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАНОВИЛАСЬ? Фенрис задержал дыхание и почувствовал озноб, спина под доспехом стала липкой от пота, его трясло. Еще секунда, ближе… Аришок замахнулся топором, и Мариан нырнула под него, словно рассчитывала на такой удар. Лезвие с шумом рассекло воздух. — Долго сможешь бегать, истекая кровью? — спросил Аришок, — нужна ли ты своему городу? Чего ты стоишь, басра? Хоук отбежала к противоположной стене, навалившись на нее. Прошла доля мгновения, когда она вновь рванула в сторону от кунари, и Фенрис содрогнулся, заметив след ее собственной крови на каменной кладке. — Не может она бегать без цели. Это же Хоук. Она что-то задумала, — тихо пробормотала Авелин, стоявшая рядом, и Фенрис заметил, что стражница побледнела, как мел. Эльф прокрутил в голове происходящее с самого начала. Все шло к тому, что происходит сейчас. Изабелла вернулась, Фенрис был готов поклясться, что пиратка раскаивалась и действительно сожалела обо всем случившемся. Когда Хоук отказалась выдать ее Аришоку, ривейни едва не пустила слезу. Сейчас она смотрела на происходящее с ужасом. Реликвия передана кунари, но битва не окончена. Хоук была готова пожертвовать жизнью ради своих друзей, ради этого города, вот так легко?! — Как ты думаешь, за что мы готовы отдать нашу жизнь? Хоук боролась. Отчаянно надрывалась за весь этот город, которому, по большому счету, была не нужна. Мариан боролась за своих друзей, несмотря на предательство, боролась за собственное право на жизнь. Но что если она не справится?! Фенрис облизал пересохшие губы. В глазах потемнело, когда он подумал, что будет делать, если ее вдруг не станет. Мариан снова остановилась посреди зала. Аришок бежал на нее, не останавливаясь. — ХОУК! — вырвалось у эльфа и их взгляды встретились. Она улыбалась. Секунды растянулись в бесконечность. Фенрис смотрел на приближающуюся к ней фигуру кунари. Медленно, будто время могло растягиваться в эти мгновения. Смотрел на мышцы, бугрившиеся на спине, на руку, сжимающую огромный топор, на острое лезвие, сверкающее в свете факелов. Мысль о том, что Хоук решила сдаться и умереть комом встала в горле. Толпа затаила дыхание, кто-то шумно рухнул в обморок. Аришок прыгнул, собираясь нанести сокрушительный удар, и неожиданно для всех остановился. Завис прямо в полете, дернулся, словно его сковали незримые цепи и с шумом рухнул вниз. Из груди эльфа вырвался сдавленный стон, словно он не поверил в то, что Хоук по-прежнему стояла в середине зала и улыбалась. Целая и невредимая, за исключением той жуткой раны на животе. Кровь залила половину лба и размазалась на носу, Мариан стерла ее пальцем, оставив тонкую полосу на переносице. — Ну что, готов поспорить с судьбой? — спросила она с вызовом. Кунари стоял на коленях, вытянув руки по швам. Топор все еще был у него в руке, но он не шевелился. Не мог? Хоук сделала несколько шагов вперед. Толпа оживилась, кто-то выкрикнул победный клич. — Мы еще вернемся, — прошептал военачальник, когда Мариан свела обе руки, сложив их ладонями перед собой, и опустилась перед ним на колени. Фенрис заметил тонкие нити магии, тянущиеся от стен, которых Хоук касалась. Они вели к Аришоку, опутывая его паутиной. Сколько времени ей потребовалось бегать, подвергая свою жизнь опасности, чтобы сотворить такую ловушку? Она с самого начала знала, на что идет, у нее был план! Эльф разжал онемевшие пальцы, сердце отстукивало бешеный ритм. Облегчение, смешанное с восторгом обуяло его на короткий миг, до тех пор, пока Мариан не заговорила. — Судьба уготовила для тебя смерть, — ладони Хоук полыхнули синим пламенем, лицо стало сосредоточенным, но спокойным, Фенрис видел это выражение, когда она читала, сидя у камина. Нахлынули воспоминания, как он спрашивал ее о чем-то. Мариан отвлекалась от чтения, морщинка меж ее бровей разглаживалась, и она улыбалась. Плечи Аришока дрогнули, магическое пламя перекинулось на них, постепенно воплощаясь во что-то похожее на руки, которые крепко держали рогатого великана, не давая тому дернуться. Мариан закрыла глаза, разводя ладони в стороны, и синее пламя начало менять свой цвет. По ее предплечьям в сторону Аришока потянулись капли крови, превращаясь в замысловатые линии, переплетаясь с магией, придавая ей силу. Сладкое пение лириума раздалось в голове внезапно, непривычно и противоестественно сливаясь с чистой магией Хоук, которую он знал ранее. Опороченная и терпкая мелодия проносилась в мыслях раскаленным прутом, Фенрис отказывался верить в то, что видели его глаза. Порезы на руках Хоук превратились в длинные царапины, кровь из них переливалась в магию, наполняя ладони, сжимающие плечи Аришока, перекидываясь на его мускулистую шею, опутывая, словно веревкой. Военачальник не мог говорить, его глаза округлились от ужаса. Мариан запрокинула голову, словно находилась в каком-то безумном экстазе. Желудок эльфа скрутило, жуткая мелодия уже не звучала в голове, но ее эхо вызывало жгучий зуд и тошноту. Едва Фенрис успел подумать, что его разорвет на части, если Хоук не прекратит, как в ту же секунду, раздался хлопок, кунари охнул, и страшная магия испарилась. В зале послышались возгласы удивления, перемежаемые с криками кунари, которые кинулись поднимать то, что осталось от их военачальника. Обычаи дуэли будут соблюдены, Фенрис не сомневался в этом. Сейчас главной задачей стало собрать выживших и помочь раненным, поэтому Авелин кинулась к дверям, а стражники начали снимать тяжелый засов, чтобы пропустить подкрепление. Эльф все еще стоял в немом оцепенении, тело налилось свинцом, ноги отказывались подчиняться: он смотрел, как Варрик подбежал к Мариан и ловко накинул плащ ей на плечи. Откуда он его взял? Как умно, зато окровавленные запястья теперь не видно… Гном помог Мариан встать и повел к выходу. Фенрис перехватил ее за плечи, вызвав недоумение на лице Тетраса. Он напряженно всматривался в ее лицо, тело снова прошибла мелкая дрожь, эльф искал в ее глазах признаки одержимости, теряясь в догадках, как ему быть, если это случится. Он не сможет убить ее, каффар! — Что ты только что сделала? — зашипел он. Мариан вымученно улыбнулась в ответ и вдруг закрыла глаза, падая в обморок, — Хоук! — закричал эльф, начав трясти ее за плечи. — Мне больно, — поморщилась девушка, и Фенрис почувствовал, как его сердце начало стучать уже где-то на подступах к горлу. — Фенрис, помоги, ее нужно отвести в безопасное место! — Варрик схватил его за предплечье. Стражникам удалось снять тяжелый засов с дверей, в тронный зал ворвалась Мередит и Храмовники. Рыцарь-командор все знала. Фенрис понял это, видя, как ее взгляд блуждал по залу и замер, остановившись на Мариан. Эльф понимал, что если он отойдет от Хоук хотя бы на шаг, Мередит воспользуется всеобщим замешательством и арестует её. Посох по-прежнему был у Мариан в руках, толпа аристократов могла подтвердить использование магии. Мало кто догадался, с помощью какого именно колдовства ей удалось убить Аришока, но Мередит чувствовала это! Фенрис осторожно придерживал Хоук: она была без сознания, и эльф считал каждый удар ее сердца, свободной рукой вытаскивая меч. Мысли скакали как бешеные, он чувствовал, что лириум мечется под кожей, все еще реагируя на ненавистную магию. Однако у него не было такой роскоши, как время на размышления. Варрик встал рядом, впрочем, как и Авелин с небольшим отрядом стражников. Они все были готовы защищать Хоук. Фенрис сам был готов защищать ее, не смотря ни на что. — Защитница! — донеслось из толпы, и по залу прокатилось одобрительное гудение, перемежаемое с аплодисментами. Мередит поморщилась, когда аристократы начали теснить храмовников, стараясь подойти ближе к Мариан, чтобы выразить благодарность, коснуться плеча или одобрительно похлопать по спине. Хоук сделала над собой усилие, приходя в сознание, но Фенрис понимал, какое опустошение она сейчас чувствовала. Он слишком часто видел последствия примененной ею магии. Происходящее реально. Соберись. Фенрис подхватил Мариан на руки, толпа расступилась, и Варрик повел к выходу. Авелин приказала четырем стражникам неотступно следовать за ними: они помогали теснить знать - дворяне так и норовили выразить Мариан благодарности по дороге. Фенрис поймал на себе пристальный взгляд Мередит, но рыцарь-командор не могла возразить. На улице стало чуточку легче дышать, ведь от всего произошедшего у Фенриса уже подкашивались ноги, однако он все равно продолжал упрямо следовать вперед за гномом, стараясь ни о чем не думать и ничего не анализировать. Хоук обессилила, потеряла слишком много крови, использовав весь предел доступной ей магии. Фенрис почему-то почти не чувствовал ее веса: Мариан была легкой, словно ее опустошили изнутри. Она то теряла сознание, то приходила в себя, снова проваливаясь в забытье, пыталась шептать ему на ухо какие-то слова, но эльф не мог разобрать - город гудел. Из-за пожара небо отсвечивало оранжевым, было светло, почти как днем. Кругом бегали стражники и какие-то люди, все еще искали раненных, пытались потушить огонь, разбирали завалы. Понадобится много времени, чтобы все стало как прежде. А сколько времени понадобится ему? И сможет ли он вообще свыкнуться с мыслью, что Хоук воспользовалась… магией крови. Но тебе удалось, поверить не могу, Мариан, ты сделала это… Но какой ценой? Горечь осознанного мешала думать. Ему казалось, это всё длинный страшный сон, и совсем скоро он проснется у себя в поместье, досадуя, что выпил слишком много вина. — Как она? — спросил гном, державшийся впереди, ловко ведя их по переулкам города, минуя храмовников. — Не вздумай умереть сейчас, у меня на руках, — прорычал эльф, бросив взгляд на ее бледное лицо. Мокрые пряди облепили лоб, на носу и висках была кровь, впрочем, теперь это волновало Фенриса меньше всего. Он сосредоточил мысли на беге, концентрируясь на звуке собственных шагов и слабом дыхании Мариан. По дороге Варрик послал за Андерсом: целитель должен был находиться неподалеку, помогая раненным солдатам, они не зря нашли для него мантию Киркволлского круга. Пока царит хаос, никто не заметит отступника, если только этот одержимый сам не проявит себя. Хоть какой-то толк от него должен быть! Фенрис влил в горло Мариан настойку эльфийского корня, когда они вышли за пределы дворца. Это на какое-то время остановило кровотечение, но Хоук все равно требовалась помощь, возможно, у нее были переломы или внутренние ранения, не зримые глазу… И демоны, которые могли вторгнуться в ее тело, пока она занималась этим безрассудным колдовством... — Ф-фенрис, — прошептала она ему на ухо. — Хоук? Ты как? — встревожено спросил эльф. — Ты теплый, — пробормотала она и прикоснулась к его шее губами. Эльф вздрогнул, подумав, что это могло быть приятно, но, каффар, не сейчас, не после всего случившегося! — Я думала о тебе, когда сражалась, я все время о тебе думала, — забормотала вдруг Хоук, и Фенрис решил, что у нее начался бред, — я бы не смогла, у меня не было бы цели, если бы не ты. Я старалась, ради тебя. И ради всех остальных тоже, Авелин, Варрик, Себастьян.. . И-изабелла, — пробормотала она и закашлялась. — Вишанте каффар, Хоук, помолчи! — выругался эльф, прижимая ее к себе, стараясь осторожно перепрыгивать ступеньки. — Да не помру я, чего ты волнуешься, — прохрипела она, и эльф почувствовал, как руки стали липкими от крови. Ее крови. Рана открылась… — Хоук, заткнись, я не дам тебе умереть. — Ты самый важный, — Хоук сжала ворот его туники, уткнувшись носом в шею, — я всегда буду драться за нас. Я буду, потому что я хочу, чтобы у нас было будущее, — она снова закашлялась, — а ты? — Хоук… — Ты хочешь, чтобы у нас оно было?! — Молчи… — Ответь мне, — настойчиво прошептала Мариан. — Молчи, мы почти пришли! — приказал Фенрис, чувствуя, как от ее слов в груди разрастается пустота. Все, что угодно, лишь бы не демон! Ему было жутко, от того, что он нес на руках тело, которое уже могло ей не принадлежать. Орана вскрикнула, зажав себе рот ладонью, когда увидела их на пороге. Бодан кинулся подготавливать ванну с каким-то специальным настоем, мабари поскуливал, обнюхивая окровавленную ладонь Мариан. — Нужно… кровь остановить, — выдохнул Фенрис, наконец, укладывая Хоук на пол ванной, и снимая рваные тряпки, в которые превратилась ее одежда. Варрик остался на улице: возле поместья собралась целая толпа из горожан, желающих увидеть Защитницу Киркволла. Каффар, на улице царила суета, отовсюду слышались крики раненных, треск горящей древесины, звон доспехов городской стражи… Откуда эти люди, какого демона им от них надо? — Орана, принеси еще бинты, нагрей побольше воды! — крикнул Бодан, разбавляя в ванной порошок эльфийского корня, — Фенрис, сюда, скорее! Эльф подхватил обнаженное тело Мариан, погружая его в воду, которая мгновенно окрасилась в алый цвет. Он смывал с нее грязь, пот, осторожно вынимая осколки стекла из тела и волос, меняя испачкавшиеся тряпки на чистые. — Где этот целитель, — прорычал он, понимая, что ванна с настоем не спасет надолго, Хоук опять находилась без сознания, к тому же, неизвестно, была ли это она на самом деле? Никто, кроме этого долбанного одержимого не мог бы сказать наверняка! Фенрис кусал губы, глядя на то, как шипят и пузырятся раны на ее теле. Настой помогал, очищая порезы, эльф осторожно промокал их полотенцем, тщетно пытаясь выгнать жуткие мысли из собственной головы. Орана молча опустилась на колени рядом с ним, подхватив голову Мариан и подложив под нее полотенце. — Спасибо, — эльф отрывисто кивнул головой, продолжая. В груди бушевал ураган, в горле все пересохло, от бега ныли мышцы, и Фенрис чувствовал, что его словно разрывает на части. Одна половина переживала за каждую царапину на теле Мариан. Ее задевали в бою, каффар, не единожды! Эльф даже не замечал этого, а она не жаловалась! Упрямая дура! Фенрис промокал порезы бережно, с несвойственным ему трепетом. Хотелось прижать ее к себе, поцеловать, дунуть на челку, увидеть, как она морщится и улыбается в ответ своей обворожительной улыбкой. Но эти чувства вмиг разбивались на куски, как волны о прибрежные рифы. Хоук применила магию крови. Она едва не стала одержимой. Фаста васс. Она могла быть одержима прямо сейчас. Хоук маг. Всегда была магом. Ничто не изменило этого факта с самой первой их встречи. Что мне делать? Я не хочу ее убивать. Я не хочу уходить. Я не могу видеть её такой. Хлопнула входная дверь, затем эльф услышал топот сапог. Андерс ворвался в ванную, рухнув перед Хоук на колени и осторожно приподнимая ее из воды. Фенрис прочитал на его лице тревогу, и внутри все тут же болезненно сжалось. Он ненавидел себя, потому что не мог помочь Мариан, как умел этот Целитель. Эмоции били через край, эльф запутался, как никогда. За все время нахождения рядом с Мариан, он не раз был на пределе, вывернут наизнанку. Но сегодня… еще немного и последует взрыв. — Создатель милосердный, — выдохнул Андерс и приложил ладонь прямо к ране на животе. Целительная магия сорвалась с кончиков пальцев, стягивая края на месте удара и оставляя после себя розоватый рубец. Хоук всхлипнула, не открывая глаз. Фенрис взял ее за руку и крепко сжал. — Ты уже знаешь, что там произошло? — спросил эльф. — Варрик сказал, — Андерс закрыл глаза, ведя рукой вдоль тела Мариан. — Цела. Переломов нет. Куча царапин, но они заживут. Но, боюсь, на животе останется шрам. Придется свести… — Она до сих пор… — Она, — Андерс открыл глаза и пристально уставился на эльфа, — а ты кого ожидал увидеть? — Не твое дело, — огрызнулся Фенрис. — Послушай… сейчас не самое лучшее время… — Заткнись и лучше удостоверься, что в ней нет демонов! — перебил его эльф. Андерс сипло рассмеялся, и напряжение в его плечах исчезло. По телу Фенриса снова пробежал холодок. Нет, это уже какое-то безумие. Он просит одержимого мага проверить другого мага на наличие демонов! — С Хоук все будет в порядке. Когда она придет в себя, я поговорю с ней. — Нет нужды. — Это не тебе решать, — настойчиво заметил Андерс. — Парни! Как она? — в ванну вошел Варрик, и Фенрису на долю мгновения удалось заставить себя успокоиться. — Я тут еще кое с кем, — гном кивнул головой в дверной проем, в котором показалась Изабелла, и сердце эльфа вновь заколотилось как бешеное. — Предательница, — пробормотал Андерс, не скрывая презрения. Изабелла ничего не ответила, молча подойдя к ванной. Фенрис почти не смотрел на присутствующих, его взгляд был прикован к лицу Мариан. Он держал ее холодную ладонь в своих руках, готовый защищать от любой угрозы извне. Как будто сейчас в этом была такая необходимость! Его раздражало и бесило, что все собрались, чтобы поглазеть на нее… Целитель добавил в ванну еще какого-то снадобья и сказал, что Хоук необходимо побыть в воде какое-то время. Варрик увел его в коридор, заметив состояние, в котором пребывал Фенрис и предчувствуя конфликт. Эльф решил, что когда-нибудь, ему придется как следует отблагодарить гнома. Изабелла все так же стояла возле Мариан, переминаясь с ноги на ногу. Фенрис убедился, что Хоук ровно дышит, а ее голова удобно покоится на полотенце, затем осторожно поднялся с колен, и перевел взгляд на ривейни. Гнев искал выход и внезапно нашел его в лице этой женщины. Лириум вспыхнул на ладони, сжимаясь в голубой сгусток, который эльф направил прямо на Изабеллу. Пиратка успела вытащить из-за пояса кинжал, перехватывая его руку. — Как ты могла так поступить? — отчаянно прошипел Фенрис. Он не ждал от нее вразумительного ответа, ему было наплевать, какое оправдание она сможет для себя придумать на этот раз. В данную секунду, когда опасность для жизни Хоук миновала, эльф начал задумываться о причинах произошедшего. Все сводилось к ривейни. Каждая деталь этой головоломки указывала на то, что если бы не пиратка, Хоук осталась бы невредимой, и ей не пришлось бы пользоваться магией крови. Хуже всего было молчание. Изабелла крепко держала его за руку, в ее глазах читалось отчаяние, но она ничего не говорила. — Молчишь? — бросил Фенрис, вырываясь из ее хватки, — зачем ты пришла? Проверить, жива ли она после случившегося?! Изабелла убрала кинжал за пояс и опустила глаза, посмотрев себе под ноги. С тревогой взглянув на Хоук еще один раз, она быстрыми шагами покинула комнату. — В кои-то веки тебе нечего сказать! — бросил эльф вдогонку, заметив, что его руки дрожат. Мариан Хоук. Имя звучало из его уст как заклинание. Всё, что было в этом городе для Фенриса, каким-либо образом касалось этой девушки. Эльф не мог себе места найти, в то время как Хоук так и не приходила в сознание. Он вытащил Мариан из воды, завернув в одеяло, и отнес в спальню. Орана помогла перебинтовать раны и переодеть ее в чистую одежду. Андерса он даже на порог не пустил. Если бы не Варрик, они точно подрались бы сегодня. Усталость валила с ног из-за того, что он не спал в общей сложности целые сутки. Эльф пододвинул к кровати кресло, чтобы лучше видеть Мариан. В свете пламени от камина ему иногда чудилось, что спокойствие на ее лице сменялось какой-то невероятной гримасой, и он в ужасе тер глаза, балансируя где-то между сном и явью. Фенрис злился на нее, до безумного исступления, сжимал ладони в кулаки, откидывался на спинку кресла, закрывая глаза, и представляя, что скажет, когда Хоук придет в себя. Но сам так и не ушел. Он думал, что никогда не сможет простить ей то, что она воспользовалась этой магией. Страшной магией. Она стала такой же, как и тевинтерские волшебники. Фенрис останавливал себя, осекаясь на этой мысли. Она всегда была магом. Эльф пытался примирить в душе две бушующие стороны, которые грозились разорвать его на части в ответ. На какое-то время удалось задремать, но Фенрис проснулся тотчас же, услышав, как ровное дыхание Хоук сменилось сдавленными стонами. Он подскочил с кресла и мигом оказался возле ее кровати, вглядываясь в тени на лице. Ей снился сон, что-то нехорошее, глаза метались под закрытыми веками, рот подрагивал, как будто она собиралась сказать что-то. Фенрис накрыл ее руки ладонями, и по телу побежали мурашки. Он так боялся за нее! Каффар, он никогда не испытывал таких чувств раньше. Он боялся, что когда Хоук очнется – в их отношениях что-то коренным образом поменяется. Магия крови может повлиять на нее неизвестно каким образом! Она прогонит его? Или Фенрис сам сбежит? В очередной раз, испугается… но чего? Эльф закрыл глаза и глубоко вдохнул. Мариан тоже начала дышать ровнее, кошмар прошел. — Хоук, пусть с тобой все будет хорошо, — тихо прошептал он. Фенрис не знал, на что ему надеяться, с ней все всегда шло кувырком. Но за то время, что они были рядом, столько всего успело измениться! Фенрис боялся думать о чувствах, которые пустили корни глубоко в подсознание. Ему хотелось быть с ней, принадлежать ей. Эти чувства страшили, потому что так он думал, когда был рабом. Он принадлежал человеку. И никак не мог разобраться, почему тогда, будучи свободным, ему снова хотелось принадлежать?! Но все ведь изменилось, разве нет? Фенрис теперь помнил, каково ему было до рабства. И за эти годы на свободе, он вновь узнал множество других чувств. Дружба, радость, тревога, волнение, желание. Рядом с Мариан он научился смеяться так, как умел лишь в детстве, искренне и беззаботно. Стал испытывать желание, сравнимое с жаждой, которую удавалось утолить лишь рядом с ней, поцелуями и прикосновениями, которых он избегал, как огня. Фенрис думал, что никогда ни с кем не сблизится. Что никто не узнает, каково ему живется. Но Хоук удалось больше, чем он мог себе представить. Она влезла в душу, и, что самое удивительное, он пустил ее, и сам не заметил, когда это произошло. Когда ты стала для меня такой нужной… важной. Почему я не могу злиться на тебя сейчас? Почему я трясусь от одной мысли, что тебя сегодня могло бы не стать?! Фенрис сидел на коленях перед кроватью, положив голову на одеяло, рядом с Хоук. Он слышал ее дыхание. Вспоминал, что предшествовало восстанию кунари, думал о каких-то глупостях, совершенных Мариан, но они сейчас заставляли его сердце сжиматься, будто в тисках. Рассвет пришел незаметно. Солнечные лучи осветили спальню Мариан, в которой собралась почти вся ее компания. Фенрис тревожно ходил взад вперед по комнате, косясь на присутствующих. Он был с ней все это время, не отходил ни на шаг, и его нервировало чужое присутствие. Все это нарушало спокойствие. Эльфу почти удалось взять себя в руки, и суетящиеся в доме люди вновь вышибали из хрупкого равновесия. — Бедняжка Хоук, — всхлипнула Мерриль, сидя на краю двуспальной кровати. Она держала ее за руку и качала головой. — Маргаритка, ты же знаешь, что Хоук – крепкий орешек, — Варрик заботливо погладил эльфийку по голове. — Тем более, Андерс подлатал ее, а царапины на ней заживают, как на собаке, — подтвердила Авелин. Целитель стоял возле окна, сложив руки на груди. Пару раз он сталкивался взглядом с Фенрисом, но тут же отворачивался и смотрел в сторону. Они не перекинулись ни единым словечком, просто игнорируя существование друг друга. Хотя эльф, на мгновение, захотел поблагодарить его, ведь, если бы не Андерс, Хоук могла бы не выжить. — Ой, она, кажется, приходит в себя! — Мерриль приложила руку Мариан к своей щеке. Все тут же столпились возле кровати, и Фенрис почувствовал себя лишним. Они были рады, раздался всеобщий вздох облегчения… Эльф осторожно вышел за дверь. Куда же ему идти? Уходить не хотелось, но и быть в той комнате больше не было сил. Фенрис чувствовал опустошение, моральное и физическое. Выдавать для остальных свое разбитое состояние хотелось меньше всего. Поэтому он ушел. Возможно, он придет позже? Слабо верилось, но Фенрис пообещал себе, что сделает это. — Ты вообще спал? — окликнул его Себастьян, покинувший стены Церкви, возле которой остановился эльф. — Решил вот… поговорить, у тебя есть время? — У тебя вид такой… что произошло? — Себастьян внимательно посмотрел на него. — Это долгая история. — У меня есть время. Утренняя служба как раз закончилась. Столько людей пришло… О чем ты хочешь поговорить? — Ты как, после вчерашнего? — они прошли в Церковный садик, в котором эльф еще вчера успокаивал Мариан. — Рука болит, я давно так не стрелял, — Себастьян пошевелил пальцами, улыбаясь. — Я тоже думал, что разучился меч в руках держать. — Как Хоук? — О ней и речь… — С ней что-то случилось? Она ранена? В Церкви говорили, что ее нарекли Защитницей. Из-за смерти Наместника, впрочем, некому устраивать церемонию по случаю этого титула. Но я думаю, как только город оправится после нападения, ее пригласят во дворец, — Себастьян устроился на каменной лавочке, возле фонтана. Здесь же они вчера сидели с Хоук. — О да. Пригласят… — Фенрис поморщился, не зная, как заговорить о том, что беспокоило больше всего. — Ты переживаешь за что-то, не знаю, что именно, но похоже, могу догадаться. — Попробуй-ка… Я буду удивлен, если ты скажешь мне причину. — Она… небезразлична тебе, — заключил Себастьян, поймав на себе его удивленный взгляд. — Ты же неслучайно носишь красную ленту на запястье? И этот щиток с гербом Амеллов на доспехе? — Это просто подарок, — попытался оправдаться эльф. — Подарок, который ты бережешь, как сокровище. Я вижу. У вас тесные отношения, в последнее время, ты ни на шаг от нее не отходил. И все же… Ты смущен. Я угадал? — Себастьян хитро прищурился. — И да, и нет… Если бы меня волновало только то, что она… небезразлична мне, я бы не стал просить твоего совета, — эльф сел рядом с ним, уставившись на фонтан. — Совета? — Что Церковь думает о магии крови? — Фенрис решил спросить напрямую. — С чего такой интерес? — Значит, слухи до тебя не дошли. Это хорошо. Наверное... - осекся эльф. — Фенрис, о чем ты? — Ответь на вопрос. — Что Церковь думает о магии крови? — Себастьян кашлянул, — магия должна служить человеку, а не человек магии. Таким образом, те, кто используют ее, чтобы подчинять себе умы и сердца других, преступают закон Создателя. Кто беспричинно приносит вред меньшим из Его детей, будет проклят и ненавидим Создателем. Поэтому Церковь считает магию, что питает себя страданием других, пролитием крови, проклятой Создателем, — отчеканил брат Церкви. — Это что-то из ваших откровений? — поморщился Фенрис. — Так говорила Андрасте. В Тевинтере, насколько мне известно, церковь отличается от нашей. — Данариус не был ее горячим поклонником. От него я знал только, что магия крови вообще не считается какой-то отдельной школой. В Тевинтере ее использовали для усиления любой другой. Даже строили здания с ее помощью… — К чему ты завел этот разговор? — недоверчиво спросил Себастьян. — Скажи мне, откуда человек может узнать об этой магии? — Фенрис, я же не маг. Говорят, о ней можно узнать от демона, и слишком велик риск стать одержимым. В страхе перед этим Церковь преследует малефикаров. — А если серьезно, как бы ты поступил, узнав, что кое-кто близкий тебе, применил бы эту магию? — Знаешь, я хочу быть честным с тобой, — Себастьян потер лицо ладонями, вздохнув, — я считаю, что сама магия крови не является злом по своей сути. Это магия. — Но она делает то, что запрещает закон Создателя? — Фенрис не ожидал услышать такое из уст человека Церкви. — Да. С ее помощью возможно многое. Так говорят. Но убивает не оружие. Убивает человек. Кому, как ни тебе знать это Фенрис. Они замолчали на мгновение, пока эльф обдумывал сказанное. — Так что произошло? — первым нарушил тишину Себастьян. — Я предложил Мариан выйти на дуэль с Аришоком. — Андрасте милостивая! Я думал, вы дрались там целым отрядом. — Нет. Хоук вышла против него один на один. — Ты коришь себя за это? За сомнения, что она не справилась бы? Фенрис, ей многое по плечу, пусть со стороны этого нельзя сказать сразу, — утвердительно говорил брат Церкви. — Нет, Себастьян. Я не поэтому так… нервничаю. Произошло еще кое-что. Ты же знаешь, все случилось из-за этой проклятой пиратки. Если бы она не крала том Кослуна из-под носа кунари, все могло обернуться иначе. Я чуть не убил Изабеллу вчера. Но… проведя всю ночь рядом с Хоук, когда она была без сознания, я понял, что в случившемся есть и моя вина. Мы все виноваты перед ней. — В чем же твоя вина? — Если бы я вовремя сообразил, что она на пределе. Если бы я вышел на дуэль с Аришоком сам… Возможно, у нее не выпало бы нужды пользоваться… магией крови. Глаза Себастьяна расширились в удивлении. Казалось, он подавил в себе желание вскрикнуть. — С ней все… в порядке? — с беспокойством спросил он. — Насколько мне известно, она пришла в себя. Ночью приходил Андерс. Он сказал, что Хоук по-прежнему Хоук и никаких демонов в ней нет. — Ты не веришь в это? — Что мне делать, Себастьян? — спросил Фенрис, не скрывая отчаяния в голосе. — Я понимаю твое замешательство. Но не в моих силах развеять твои сомнения. Хоук не плохой человек. Она никогда бы не поступила так, если бы от этого не зависела ее жизнь. Ты говоришь, она была на пределе? Маги, находящиеся в такой ситуации действительно могут потерять контроль. Однако Мариан не принадлежит к числу тех, кто легко теряет самообладание. — Я понимаю. Она говорила о самоконтроле, о подавлении магии… Я верил ей, каждому слову. Я защищал ее, прикрывал спину. Я был готов к чему угодно, а теперь… я понятия не имею, что делать со всем этим. — Возможно, просто поговорить? — предположил Себастьян. — Может быть. Но сейчас я не способен на это… едва соображаю. Могу натворить глупостей, накричать… — Ты даже сейчас не перестаешь думать и заботиться о ней. Ты сильно изменился, Фенрис. В этом большая заслуга Хоук, — брат Церкви снисходительно улыбнулся. Как и всякий раз, когда подмечал, что Фенрис думает о Мариан. — Постарайся понять ее поступок. Я не стал бы судить, не разобравшись. Возможно, во мне говорит мое собственное отношение к ней. Я ведь считаю ее хорошим человеком. — Я тоже так думаю, просто… я боюсь того, во что превращаюсь рядом с ней. Словно я попадаю в зависимость от каждого ее решения. — Она не заставляет тебя быть рядом, Фенрис, — резонно заметил Себастьян. — Я знаю. Я сам этого хочу. — Разберись с чувствами. Я вижу их слишком много, и они говорят за тебя. Тебе не мешало бы выспаться. — Спасибо. Зайди к ней, проследи, чтобы все было в порядке. Я не сомневаюсь в помощи Варрика, но лишний раз не мешало бы удостовериться, что Хоук все еще… — Все еще Хоук, я понял. Сделаю, — Себастьян поднялся, и протянул руку эльфу. В этом рукопожатии вдруг передалось спокойствие и твердая уверенность, что не все потеряно, и Фенрис сможет разобраться в случившемся, сделав правильный выбор. У себя в поместье эльф первым делом принял ванну и выпил несколько глотков настойки из эльфийского корня, чтобы унять ноющие мышцы и привести в порядок синяки и царапины на теле. В спальне он с наслаждением переоделся в чистую одежду и лег на кровать. После разговора с Себастьяном стало намного легче. Он был неизмеримо благодарен этому человеку. За то, что мог довериться, не вызывая шуток, как это бывало с Варриком. Фенрис выложил большую часть того, что успело наболеть в душе, а ответы брата Церкви придали сил. Эльфу было над чем подумать, хотя сон и настиг его раньше. Он пришел в себя глубокой ночью. Проспал весь день и вечер. На улице опять полил дождь и стало прохладнее. Осень вступила в свои права. Эльф какое-то время наблюдал, как капли собираются в чугунном котелке, который он приспособил под дырой в крыше. Воды внутри было наполовину. Значит, дождь лил достаточно давно. Фенрис встал и сделал пару неуверенных шагов по комнате, разминаясь. Не сразу, но в голову вернулись все мысли о том, что произошло. Как там Хоук? Эльфу захотелось проведать ее, но он решил, что в это время она уже может спать. Нет злости. Нет сожаления, ему просто хочется знать, как она. Фенрис отвлек себя, приводя в порядок доспехи и натачивая меч. Некоторое время он потренировался в холле, разбив несколько статуй, и это почти привело его в привычное равновесие. Постепенно в голову возвращались терзавшие вчера вопросы. Учитывая разговор с Себастьяном, Фенрису удалось сделать несколько новых выводов. Вне сомнения, с Мариан нужно поговорить. Узнать хотя бы, что она думает обо все случившемся. Одновременно с этим, эльф почувствовал, что его желание быть рядом с ней не похоже на раболепские чувства. Вряд ли рабы могли так трепетно жаждать хотя бы одной улыбки своих господ. А Фенрису она была нужна, как воздух. Без Мариан, ему казалось, что все вокруг меркнет, становится слишком тихо и пусто. Так не должно быть. Ее улыбка дарила свет, а то, как Хоук говорила с ним, как произносила его имя, как дотрагивалась… быть не может, что это отношения раба и господина. Хоук ему очень нужна. Пусть он никогда не сможет понять магию, но он может понять Мариан. Она стала самым близким человеком за всю его жизнь. Фенрис никому так много не рассказывал о себе. Никто не знал его привычек, каффар, да эльф сам не знал, что они могли у него быть. Он долгое время был солдатом, смертником, воином, рабом, телохранителем… А рядом с ней… стал кем-то другим, он это почти чувствовал! Она сделала его другим, тем, кем хотелось быть! Только не в одиночку… Его сердце бешено колотилось, когда они были рядом. Оно горело, покрывалось льдом, выпрыгивало из груди, и все это из-за нее. Она столько раз выслушивала его нытье, ворчание, недовольство, бесконечные придирки к волшебству… Мариан помогала ему разобраться в собственных воспоминаниях, не задавала вопросов, когда те были лишними, дарила тепло, делилась с ним своими радостями. У них получалось быть рядом, они хотели быть рядом друг с другом, Хоук не желала отпускать его вчера, он не отходил ни на шаг, защищая ее в бою. Сейчас, Мариан могла быть в отчаянии, от всего случившегося. А ведь в этом была доля вины Фенриса. Разве не в его силах если не исправить, то хотя бы протянуть руку… показать, что он все равно рядом с ней. Он обещал это себе, он поклялся! Фенрис замер, дотронувшись до ручки входной двери. Сделаешь шаг за порог, и куда пойдешь? Я пойду к ней. Что ты ей скажешь? Я не знаю, но я должен пойти. Мариан спала. Бодан впустил его, и в поместье, к большой радости эльфа, никого не оказалось. Варрик ушел последним, убедившись, что Мариан поела и приняла лекарства. — Хоук спрашивала про вас, мне пришлось сказать, что я не имею понятия, где вы, — извиняющимся тоном сообщил ему гном. Фенрис поднялся в спальню, тихонько приоткрыв дверь. Глухо зарычал мабари, но, принюхавшись, тихо вильнул хвостом, узнав эльфа. — Хороший пес, молодец, что охраняешь ее, — улыбнулся Фенрис, усаживаясь в кресло, которое так и не убрали от кровати. Может быть, здесь совсем недавно сидел Варрик? Хоук лежала на боку, подложив руку под голову. Брови нахмурились, может быть, ей снова снился дурной сон? Эльф решил посидеть рядом какое-то время, хотя и сам не знал, зачем. Будить ее он не собирался, а находиться рядом, в качестве молчаливого наблюдателя было нечестно, ведь Хоук не знала о его присутствии. Мабари деловито запрыгнул на кровать и устроился в ногах Мариан. Фенрис улыбнулся, подумав, что и сам не против лечь рядом и обнять ее. Он надеялся, что у нее ничего не болит, а кошмары уйдут. Но Хоук спала тревожно. Она перевернулась на спину и тяжело вздохнула. Волосы разметались по подушке, на лбу проступили бисеринки пота. Эльф потянулся за полотенцем, которое заботливо подготовила Орана на тумбочке возле кровати. Фенрис осторожно промокнул ей лоб, убрав налипшую челку. Хоук поморщилась, но глаза так и не открыла. Эльф наклонился ближе, вдыхая в себя ее запах. Поддавшись порыву, он осторожно коснулся губами кончика носа Мариан. Она снова поморщилась и отвернула голову, вызвав у Фенриса улыбку. Отдыхай, пусть тебе снится что-то хорошее… — Фенрис, — вдруг отчетливо сказала девушка, и эльф замер в кресле, впившись руками в подлокотники. Мариан спала, просто говорила во сне его имя! Слышать это было неожиданно приятно. Чересчур приятно… пока она спала, Хоук казалась такой беззащитной… Забывалось все то, что Фенрис видел на поле боя. Дуэль с Аришоком казалась дурным сном. Магия крови выглядела как очередные байки Варрика Тетраса. Хоук мирно спала, а он был рядом с ней, готовый защитить в любую секунду. Фенрис прикрыл глаза и задремал, погружаясь в воспоминания. Он не сразу сообразил, что Хоук села в кровати. Это было почти беззвучно. Тишину нарушил удивленный вопрос, обращенный к нему. — Что ты здесь делаешь? Эльф едва не обиделся, но, открыв глаза и увидев ее обеспокоенный взгляд, тут же передумал. — Слежу за тобой. — Следишь? — слово и впрямь прозвучало странновато, Хоук наклонила голову и прищурилась. — Ты же была ранена, — поправился эльф, — вот я и слежу, чтобы с тобой все было в порядке. Тебе нужно лежать, кстати. Мариан недовольно поморщилась. — Весь день зудят: «Хоук лежи, Хоук поешь, Хоук ты же ранена». — Что в этом плохого? Они заботятся о тебе? — предположил Фенрис. — А где ты был? — вдруг спросила она. — Здесь. Я, как всегда, притащил тебя раненую. Андерс исцелил… — Когда я очнулась, тебя уже не было. — Здесь были все, так что мне стало неловко и я… — Свалил? — улыбнулась Хоук, и у Фенриса все потеплело в груди. Каффар, как же он ждал этой улыбки! — Не свалил, а ушел поспать. И вот я снова здесь! — ворчливо ответил он. — Ох, — Мариан приложила руку к месту, где ее ранили. — Болит? — встревожено спросил эльф. — А ты, я смотрю, по-настоящему беспокоишься! — ехидно заметила Хоук, откидываясь на подушки, — зудит, страшное дело! Все думаю, чем почесать… — Терпи, это пройдет. Заживает, значит. — Ты как? — спросила Мариан, повернув голову в его сторону. — Почему ты спрашиваешь? — Ну, если я все еще здесь, и ты не вырвал мне сердце, значит либо не заметил, как я стала малефикаром, либо… Фенрис вздрогнул от слов, прозвучавших из ее уст. Это было сказано так грубо и резко, словно она решила защищаться, когда он даже не начал нападать. — Малефикаром значит, — произнес он, пробуя это слово на вкус. В глазах Хоук промелькнула тень страха. Но лишь на секунду, она быстро вернула себе спокойный и уверенный вид. — Ты не собираешься меня обвинять? — недоверчиво спросила она. — А нужно? — Вот сейчас ты меня действительно пугаешь. — Хоук, — Фенрис вздохнул, — я все думал, что же скажу тебе, после случившегося. Но знаешь что? — он устремил на нее свой взгляд, убедившись, что Мариан внимательно смотрит на него, — я ничего тебе не скажу. — П-п-почему? — дрожащим голосом переспросила Хоук, и ее глаза вдруг наполнились слезами. Этого Фенрис не ожидал, слова, которые он собирался произнести, мгновенно выпали из головы, и сердце застучало, как ненормальное. Пришлось сделать над собой усилие. — Ты всегда говорила о том, что это мы решаем, с какими воспоминаниями будем жить. Сожалеть об этом или нет, страдать или забыть. Ведь в конце концов, мы останемся наедине со своим выбором. Ты свой выбор сделала. Я не одобряю его. Я думаю, тебе не следовало прибегать к магии крови. — То есть, по-твоему, лучше бы я умерла? — спросила Хоук, едва сдерживая слезы. — Нет! Хоук, я так не думал. Я… — Фенрис замолк, обдумывая то, что собирался сказать, — в случившемся отчасти есть и моя заслуга. Если бы я не предложил дуэль с Аришоком, кто знает, как развернулась бы ситуация. — Я знаю. Нас всех перебили бы в таком случае! А мне выпал шанс взять ответственность на себя. — Тебе по силам такая ответственность? Хоук отвернулась в другую сторону, пытаясь скрыть от него, что плачет. — Я справлюсь, — тихо ответила она. Фенрис замолчал, не зная, что ему нужно сказать. Хоук действительно волновало, что он думал по этому поводу? А если бы он сказал, что знать ее больше не желает? Как бы она поступила? Сказала бы, что справится, подавившись слезами? — Мариан, — тихо позвал он, но Хоук не ответила, — Мариан, не плачь, пожалуйста. — Я поклялась, — дрожащим голосом сказала она, — я поклялась, что никто, никогда не увидит моих слез. После смерти папы. Их действительно никто не видел. Когда умерла Бетани, когда мы бежали из Лотеринга. Когда я узнала, что у нас ничего не осталось, из-за дядюшки, просадившего все имущество за выпивкой и азартными играми. Никто не видел моих слез, когда Карвер попал к Серым Стражам, когда я, стиснув зубы, вернула родной дом своей семье. Никто не знал о моих слезах, когда умерла мама, — Хоук нервно сглотнула слюну, переводя дыхание. — Однажды, я пожелала превратиться в камень, чтобы ничего не чувствовать, и чтобы никто не видел моих эмоций. Но, скажи мне, Фенрис, почему вышло так, что ты видел их все? — она повернулась в его сторону. Глаза были красные, опухшие от слез. Голос дрожал, она нервно всхлипывала. Фенрис не смог прервать ее монолога, потому что задумался о том, что действительно видел все ее проявления слабости. Значило ли это, что она доверяет ему немного больше, чем остальным? — Я сама не заметила, как ты стал слишком близко. Дерьмо, почему я этого не заметила? Почему я плачу сейчас? Я не боюсь магии крови, Фенрис, я все время думала о том, что если обращусь к ней, ты отвернешься от меня!!! — она закрыла лицо ладонями. Фенрис не хотел перебивать ее, он подумал, что лучше выговориться сейчас, чем держать в себе этот ураган из эмоций. Если все так, как она говорит, эльф действительно единственный, перед кем она не стесняется быть сама собой. — Но ты не ушел, — Хоук убрала руки от лица и снова посмотрела на него. Затем перевела взгляд на его руку. Фенрис тоже посмотрел на красную ленту, повязанную вокруг его запястья. Он не снял ее, каффар, да он ведь даже не собирался этого делать! — Фенрис… я… извини за эту истерику, — Хоук выровняла дыхание, — если у меня появился шанс, даже после того, как я убила Аришока, используя запрещенную магию, и меня не арестовали на месте, значит, мои друзья не сомневаются во мне. Я не могу их подвести, — она вытерла слезы уголком одеяла. — Скажи уже что-нибудь, меня пугает твое молчание. — Твои друзья ни на секунду не сомневались в тебе, — ответил он, подтверждая ее слова. — А ты… сомневаешься? Это был тяжелый вопрос. Особенно сейчас. Фенрис до сих пор не думал об этом. — Понятно… — пробормотала Хоук, не дождавшись ответа. — Мне казалось, учитывая мое прошлое, ты должна быть в курсе моих… взаимоотношений с магией крови, — тщательно подбирая слова начал он. Хоук ответила не сразу. Они опять балансировали на грани… — Знаешь, я бы с радостью все вернула назад, — вздохнула она, — я хочу, чтобы все стало как раньше… — Так уже не получится, — сказал Фенрис и заметил, как Мариан вздрогнула. Слова обжигали горло, эльф и сам понимал, что будь возможность, он всеми силами пожелал бы избежать происходящего разговора. — Что ты… намерен делать дальше? — неуверенно спросила она. — Хотел задать тот же вопрос тебе. — Ну, в мои планы точно не входит практика в кровопускании… — Я рад. Хоук посмотрела на него с надеждой и даже попыталась улыбнуться. Вышло не очень… Фенрису хотелось как-то утешить ее, сказав, что он будет рядом. Однако, как обычно, он не мог подобрать нужных слов. — Я рада, что ты еще здесь. Я постараюсь не подвести тебя. — Хоук… ты уж постарайся… — Уф… Не очень у нас выходит, да? — спросила она, пытаясь разрядить обстановку и снять напряжение, повисшее в воздухе. — Ничего. Я попробую... это обдумать. Может, дальше станет легче? — Спасибо, что не ушел. Это дорогого стоит. Фенрис улыбнулся, почувствовав, как из сердца исчезает тревога. По крайней мере, Хоук была все та же. Ничего не изменилось. Возможно, у них еще есть шанс? О чем он думал? Шанс на что? Чего он хочет от нее? — Задумался? — тихо спросила Мариан. — Есть немного. — Странно видеть тебя таким… Напряженным. Хотя я понимаю, почему. Но мне уже гораздо лучше. — Мне тоже, — ответил эльф, поднимаясь из кресла. — Это же хорошо, что мы поговорили? — Думаю да. — Мы поговорим еще? — неуверенно спросила Хоук, когда он уже приближался к двери, — я бы хотела… — Поговорим. — Фенрис? — он обернулся, заметив, что Мариан приподнялась на локтях, — приходи сюда, если… захочешь. Андерс велел мне не вставать еще три дня. Помру от тоски. Эльф подавил в себе желание улыбнуться. Да конечно он придет, венехедис, он не пришел бы сегодня, если бы не хотел! Желание увидеть Хоук превышало все разумные пределы. Но ей не обязательно об этом знать, поэтому Фенрис лишь кивнул в ответ, тихо прикрывая за собой дверь. Что ж, это вышло гораздо лучше, чем он ожидал. Они не ругались, эльф даже не пытался сдерживать гнев. И откуда только взялись силы держать себя в руках? Он ведь совершенно точно злился на Мариан, в этом не было сомнения! Но едва увидел ее лицо, как весь гнев куда-то испарился, уступив место тревоге и… нежности? Откуда он узнал это чувство? Она научила его. Он убивал людей и научился быть нежным. Что-то невообразимое творилось с ним в присутствии Хоук. К этому давно пора было привыкнуть, но Фенрис все равно успевал удивляться каждый раз. Ему хотелось остаться рядом с Мариан, но он решил, что подумать обо все случившемся еще раз не помешает, поэтому ушел. Эльфу нужно было время, чтобы принять то, во что он добровольно ввязывался. Он собирался оставить все как есть? Хоук обещала не подвести, и Фенрис отчаянно хотел верить этому. А за все остальное он был готов сражаться, в конце концов, это получалось лучше всего.***
— Мне больно говорить, иногда, я не могу ходить, из-за кровоизлияния, так говорят лекари, — Силиус шепчет тихо, из-за чего Лито приходится приподняться на локтях, лежа на больничной койке. — Ты выздоровеешь? — Нет, Лито, это смертельная болезнь. — Ты знаешь, когда умрешь? — спрашивает эльф с любопытством. Он сам сегодня едва не погиб, поэтому ему интересно, каково это, точно помнить о дате своей смерти. — Я бы хотел знать, но мне называют расплывчатые сроки. И я живу также, качаясь, как корабль на волнах. — А моя жизнь зависит от исхода битвы, — замечает Лито. — Но ты выжил сегодня? Разве это не здорово? Ты поймал судьбу за хвост и опять жив. Лито наклоняется, чтобы проверить повязку на ноге. Она съехала немного, и кожу начинает покалывать, потому что действие обезболивающего снадобья заканчивается. Его здорово потрепали сегодня. Силиус пришел к нему в лазарет ночью. — Ты был на трибуне знати, но кто ты для них? Ты сидел недалеко от Данариуса, — требовательно спрашивает эльф. — Я не думаю, что это изменит что-то в данной ситуации. Даже наоборот, тебе лучше не знать, кто я такой. — Умирающий мальчик, у которого влиятельные соседи? — Давай оставим это так. Лито ложится обратно на койку. Мышцы гудят, поврежденная нога дает о себе знать слабым жжением. — Я бы хотел быть, как ты, — начинает Силиус, — я бы хотел сам решать свою судьбу. — Ничего я не решаю, с чего ты взял? — прервал его Лито. — Меня притащили сюда в обмен на свободу матери, сестры и моего друга. — Ты даже не представляешь, сколько всего в твоей власти, — мечтательно произносит Силиус, закрывая глаза, — ты можешь руководить своей судьбой, решать, куда тебе идти, кого любить, а кого ненавидеть. Лито хмыкает в ответ. Слова Силиуса не несут для него никакого смысла. Что же он может решать, если он раб? — Как ты думаешь, ты способен полюбить? Так сильно, чтобы простить человеку даже самое страшное? — спрашивает худой парень. — Я не знаю, никогда такого не чувствовал. — А мне говорят, что такое бывает. Данариус говорит. — Расскажи мне о нем? — спрашивает Лито. Ему хочется спать, и от усталости закрываются глаза, но возможность узнать больше о магистре с легкостью отгоняет сон. — Он увлеченный человек. — Чем он увлекается? — Ты не поверишь, но раньше, он собирал со мной фигурки рыцарей. — Вы близко знакомы? — Лито приоткрывает один глаз, всматриваясь в лицо собеседника. Но серые глаза Силиуса, казалось бы, ничего не выражают. — Когда-то были. Сейчас многое изменилось, — уклончиво отвечает он. — Почему ты спросил, смог бы я полюбить кого-нибудь? — Потому что я сам задаюсь этим вопросом. — Кто-то из твоих близких совершил что-то ужасное? — Угу, — Силиус начинает раскачиваться на стуле, и выглядит при этом как самый обыкновенный мальчишка. — И ты не знаешь, что тебе думать об этом? — эльф пытается увидеть в лице Силиуса хоть какой-нибудь намек, но бесполезно. — Я все еще люблю его. И мне страшно от этого, Лито, — худощавый паренек вдруг пристально всматривается в глаза эльфа, и холод будто проникает к тому прямо в душу.