Astia vala femundis

Accidit in puncto quod non speratur in anno

В один момент случается то, на что не надеешься и годами

Ладонь, пронзаемая переплетениями из тысяч маленьких молний медленно опускается на его голову. Она настолько яркая что вокруг уже не видно ни стражи, ни самого творца заклинания. Все что эльф может: лишь смотреть на нее с ужасом, считая последние секунды своей недолгой жизни. Умирать не хочется. Особенно в этот день. — Если ты хоть пальцем его тронешь, я сделаю себе больно! Истеричный крик разрывает парализующий гипноз магии. Заклинание прерывается, молнии постепенно блекнут, и Лито вновь может различить фигуру Данариуса и свет факелов. Мысль, что эльф все еще жив, приносит невероятное облегчение, которое в одно мгновение вновь сменяется абсолютно неподконтрольным животным страхом. Их нашли, поймали при попытке побега! Хотя это была даже не попытка, а какая-то ребяческая, почти бунтарская выходка! Лито не думал, что все будет так, каффар, он вообще хоть о чем-нибудь думал, сбегая из казарм вместе с этим парнем?! Магистр медленно разворачивается, а эльф лихорадочно отступает назад, в безопасность, куда угодно, лишь бы не находиться рядом с этим колдовством! Эмоции мечутся, сплетаются в круговорот, но инстинкт самосохранения опережает их. Лито чувствует в движениях Данариуса угрозу, он напуган, но вместе с тем невероятно зол. Эльфу неизвестно по какой причине и совсем нет времени гадать. Относительная безопасность ощущается в трех шагах от магистра, но в метре от его вооруженной охраны… Силиус все так же сидит на земле, у него в руке небольшой кинжал. Откуда? Стражники растерянно наблюдают происходящее, не двигаясь с места. Что происходит? Вдруг страшно начинает болеть голова, будто под кожу возле висков вгоняют тонкие иглы… Лито трет лицо руками, пытается отогнать этот кошмар, сосредоточиться на происходящем. Угроза мальчика имеет силу? Картина не меняется, только молнии на ладони магистра окончательно затухают, и эльф, наконец, может нормально дышать, хотя ощущение невидимой тяжести в воздухе остается. — Я клянусь, я себе вены порежу, ты ублюдок недоделанный! — Силиус выплевывает слова, будто видит перед собой самое гнусное создание в мире. Данариус начинает смеяться. Сначала тихо, но затем, подняв голову, хохочет, как безумный. — Мать плохо тебя воспитывала. Остер на язык, освоил шантаж, называешь меня ублюдком. Где твои манеры? — он приближается к мальчику, нависая сверху грозовой тучей. Воздух снова почти искрит. Лито делает несколько шагов назад, и чувствует, как холодный металл оружия утыкается ему в спину. Стража, по крайней мере, со сбежавшим рабом не теряется… Он заворожено наблюдает за Силиусом, игнорируя головную боль. Рука, в которой парень держит кинжал, мелко дрожит. — Ты готов расстаться с жизнью, зная, что этому рабу не выбраться? Глупо и опрометчиво, мальчик мой! — Отпусти его… — шепчет Силиус. — О, ты знаешь, как в Тевинтере можно освобождать рабов, не правда ли? Слишком много читаешь, не хочешь быть как я? Блеф затягивается, Лито боится пошевелиться, и не понимает, что за игру затеял его друг. Силиус медленно подносит кинжал к запястью. — Ты хочешь казаться еще безрассуднее? — напористо продолжает Данариус. — Давай, малыш, покажи, как тебе ненавистно всё, что я для тебя делаю! Неблагодарный выродок…. Силиус проводит кинжалом по коже, оставляя неглубокий порез, который тут же заполняет густая алая кровь. Лито вздрагивает, глядя на то, как магистр роняет свой посох и падает на колени. На колени перед ним?! — Остановись, прошу тебя, — он хватается прямо за лезвие, вырывая его из рук Силиуса, — не делай этого… Эльф не знает, что происходит между магистром и этим мальчиком, но ясно осознает, что прямо сейчас становится невольным свидетелем того, чего знать не следовало. Данариус прижимает кровоточащий порез парня к своим губам, шепча какое-то заклинание. Силиус дрожит, бледнеет еще сильнее, и Лито уже кажется, что тот становится прозрачным, буквально тая на глазах! Но магия перехватывает процесс, останавливая кровь. Закончив исцеление, магистр тяжело поднимается на ноги. — Уведите его в башню, — кивает он нескольким мужчинам в одеяниях. — Ты освободишь его, — снова едва слышно шепчет Силиус, но больше никому не угрожает и самостоятельно встает с земли, покорно следуя за сопровождающими. Данариус следит за процессией, у него тяжелый взгляд, Лито стоит неподалеку, а стража все также неуверенно топчется позади. Когда уходящие фигуры становится сложно различить на горизонте, магистр, наконец, переключает свое внимание на эльфа. — Знаешь, что ты видел? — вдруг спрашивает он, ввергая Лито в недоумение. Магистр впервые заговорил с ним, после случая на Арене. — Кто тебе Силиус? — дерзко спрашивает эльф, замечая, что Данариус улыбается. — Я понимаю, чем ты ему так приглянулся, — магистр делает шаг ближе, впиваясь в Лито цепким взглядом, от которого холодеет в груди, — ты непокорный, в тебе сильный дух. Я наблюдал за тобой - все эти многочисленные сражения, ты приносишь победы моему отряду, одну за другой. Впрочем, сейчас не об этом, — он прерывается, показывая страже какой-то жест. Солдаты недоуменно переглядываются между собой, но не торопятся ослушаться приказа. Лито слышит лязг убираемого оружия. Отряд разворачивается, отдавая магистру честь, и уходит тем же направлением, по которому увели Силиуса. Данариус остается с эльфом наедине. — Знаешь, что ты видел? — повторяет свой вопрос маг. Лито молчит, страшась той силы, что исходит от мага. Только что, он ощущал в воздухе панику. Данариус боялся! Но теперь все куда-то исчезло, оставив после себя одну лишь ненависть! В нем так много ненависти, скрытой злобы и какого-то душераздирающего отчаяния! Даже стоять рядом тяжело, не говоря о том, чтобы разговаривать. — Не стесняйся предположить, мальчик. — Вы боитесь его. Вас напугала его угроза. Кто он такой? — Твоя дерзость не знает границ, — Данариус начинает звонко хохотать, будто эльф внезапно сказал какую-то неуместную шутку. Отсмеявшись, магистр резко меняется в лице. — Ты сам-то хочешь стать свободным? Пожалуй, будет любопытно исполнить его просьбу, это ускорит мои изыскания. Как насчет турнира? Меня давно зазывают на бой, от которого приходилось отказываться, ведь я не имею кого-то мало-мальски достойного против предложенного соперника. Лито чувствует, что запутался. Магистр предлагает ему свободу? Так просто? Прямо сейчас их разделяет метр выжженной травы, и она колет ступни. В голове проносятся сумбурные мысли о произошедшем, но эльф почему-то думает только о звездопаде, ради которого они с Силиусом и бежали. Он судорожно сжимает и разжимает пальцы рук, пытается усмирить сбившееся дыхание. Сердце отстукивает бешеный ритм, так много звезд на небе, так тихо, не видно никого вокруг! Но судьба, в лице Данариуса не ждет, и хитро улыбается, сложив руки на груди. — Я понимаю твои сомнения, цена высока, — хрипловатый голос магистра услужливо направляет мысли эльфа в нужную сторону, - но ты же знаешь, что и так умрешь? От случайно пропущенного удара или стрелы на Арене. Рано или поздно, так или иначе, ты погибнешь и даже не узнаешь о судьбе своей матери и сестры. Лито плетется за магистром, понимая, что пробовать бежать нет смысла. Колючая трава сменяется каменистой пустошью. Даже посреди бескрайних выжженных и вытоптанных полей Сегерона, этот маг имеет невероятную власть над ним. Да чего уж там! Он имеет власть над всем вокруг! И она давит на мышцы, эльф ощущает это невидимое превосходство, а тело болит, отзываясь на неясную угрозу. — Тебе разве не интересно, почему я перевел тебя в собственный отряд? Почему смертники? — Вы получаете большие деньги за бои, мы знаем, что можем умереть в любом из них. — Ох, мальчик, сама наивность, право дело. Эти толстосумы с материка не видят реальной угрозы, играясь на Арене. Да, ты прав, деньги у меня имеются, — Данариус усмехается. — Тебе известно, что Сегерон находится в состоянии зыбкого мира? Тишина, окружающая нас каждый день, призрачна. Кунари могут попробовать остров на зуб в любой момент. Я нахожу в этом особенную прелесть. Угрозы, какие бы то ни были, заставляют мозги работать, Лито. Когда тебе страшно, ты быстрее находишь выход. К тому же, собрав отчаянных парней, вроде тебя, я нашел и другой интерес. Мне любопытно, доколе вы сможете оставаться в живых, сопротивляясь ежедневной угрозе? Как сильна в вас воля к жизни? — он замолкает и переводит взгляд на эльфа. — Так ты согласишься? Турнир будет готовиться некоторое время, мы должны дождаться приезда твоего соперника. — Вы правда даруете мне свободу, если удастся победить? — Попроси меня поклясться, как в прошлый раз, это забавляет, — Данариус делает угрожающее ударение на последнем слове. — Я не имею права на дерзости, — покорно отвечает Лито, — у меня нет выбора между вашей щедростью и возможностью внезапной смерти. Я выбираю бой. — Молодец! Смелость всегда похвальна! — магистр кладет руку на плечо эльфа, и у того по телу бегут мурашки. Почему он не наказал его? Лито попался при попытке побега. За это сажают в карцер, если не убивают на месте, когда пытаешься оказать сопротивление. Известно множество случаев. Ответ на вопрос приходит сам собой. Всё из-за Силиуса. Парень имеет власть над самим магистром, а значит, слишком ценен. Но Лито знает, что задавать вопросы запрещено. Он и так попробовал поиграть со смертью, проявляя непозволительную наглость. *** Фенрис очнулся ото сна и резко сел в кровати, обхватив себя руками. Била мелкая дрожь, мышцы затвердели от судороги и стали словно каменные. Кажется, он вскрикнул что-то - Хоук тоже проснулась и приподнялась на локтях, встревожено разглядывая его. Фенрис видел ее боковым зрением, но пошевелиться не мог. На улице занимался рассвет. Было холодно, легкий ветерок проникал в спальню, едва колыша тонкие занавески на большом окне. Эльф постепенно восстановил дыхание. Выходить из этого жуткого полусна-полуяви, всегда было тяжело. Окружающие предметы долго не могли стать реальными, все происходящее казалось ненастоящим, а то, что он вспоминал во сне, наоборот имело наивысшую ценность. Мир переворачивался вверх дном, Фенрис становился Лито, он слышал Данариуса, разговаривал на другом языке, чувствовал сухой воздух и запах ночи на Сегероне. Теплая ладонь Хоук коснулась его плеча. Фенрис вздрогнул и рефлекторно отодвинулся. Он не хотел этого, о боги, ему было противно, что Мариан видит его таким! Испуганным, озлобленным и невероятно потерянным… Воспоминания вновь вернулись во сне, кто знает, может виной тому была вчерашняя ночь? Фенрису всегда казалось, что рядом с Хоук, он находился в каком-то пограничном эмоциональном состоянии, похожим то на всепоглощающую злость, то на невероятную нежность, в которой с легкостью можно было захлебнуться. — Опять кошмар? — тихо спросила она. Фенрис медленно опустил голову на подушки. Перед глазами все плыло, но ответить было необходимо. Ведь он проснулся не один. — Это не кошмар, это моя память… — хрипло произнес он, замечая, что во рту все пересохло. Хоук обмотала одеяло вокруг тела, спрыгнула с кровати и исчезла из поля зрения. Эльф хотел было повернуть голову, чтобы посмотреть, куда она делась, но ту снова сковала жуткая боль. Такое бывало с ним и раньше, Фенрис зажмурился, ожидая, пока пройдет спазм. Видимо, он отвык от этих ощущений, ведь снов давно не было… Мариан неожиданно оказалась совсем рядом, с другой стороны кровати. Она осторожно просунула руку под его спиной, помогая принять вертикальное положение. — Пей, — сказала Хоук, поднося к его губам стакан с водой. Фенрис начал жадно глотать прохладную жидкость. — Вот и молодец, — ласково пробормотала Мариан и также бережно вернула его на подушки. Эльф хотел поблагодарить ее, но язык не слушался. Он услышал, как она снова вернулась в кровать и подвинулась к нему. Ладонь легонько коснулась лба. Сначала Хоук провела рукой по волосам, затем, начала пропускать их сквозь пальцы, пряча за уши. Ее размеренное дыхание, тишина утра и тепло рук, которое убирало боль, - Фенрису показалось, что она творит какое-то заклинание. — У тебя три точки на лбу, и еще кое-где на теле. Если бы я разбиралась в эльфийских тату… они болят? — шепотом спросила Хоук, и Фенрис кивнул головой. Мариан продолжила гладить его, а эльф боялся шевелиться, чтобы не скрутило опять. Проснуться с ней в одной кровати - он так давно мечтал об этом! А тут эта боль… Каффар, ну почему именно сегодня, почему в этот день? — Самый темный час - перед рассветом. Именно тогда кажется, что рассвета не будет, — сказал вдруг он. — О чем ты? — Хоук подложила одну руку под голову, устраиваясь поудобнее. — Он говорил, что ждет рассвет, стоя на краю пропасти. Жить или умереть - решать не ему. — Силиус? — предположила Мариан. — Он ждал рассвет... но страх становился все сильнее. Это был невыносимый путь... — Что ты вспомнил? И Фенрис начал рассказывать, вновь переживая случившееся. — Данариус вынудил меня согласиться на поединок, обещав свободу. Я поверил в это, — закончил он. — Свободу ты так и не получил? — подытожила Хоук и провела рукой по его щеке. Затем осторожно коснулась шеи и снова начала перебирать волосы. — Помнишь, я рассказывал тебе про знаменитого бойца из Минратоуса? — Угу, ты говорил, что у него на голове была какая-то руна. — Я победил его. — Серьезно? — Хоук приподнялась на локте. — Но ты же говорил, он был одним из самых сильных бойцов империи? — Он сошел с ума. Под кожей находился лириум. В небольшом, но достаточном количестве. Он обезумел прямо на Арене, перед многотысячной толпой, — Фенрис повернул голову и поймал на себе удивленный взгляд Мариан. — Мне пришлось прервать эти мучения, Хоук. Так я узнал о том, чем занимался Данариус, и многие вместе с ним. Они изучали лириум. — Погоди… но если у того воина лириум был в маленькой руне на голове, то у тебя он… — По всему телу. — Тогда как ты … — Я не знаю Хоук. Но я бы хотел выяснить. — Если тебе нужна моя помощь… только скажи. — Ты и так помогаешь, — Фенрис попытался улыбнуться. — Когда тебе становится больно, ты улыбаешься уголком губ. Вот как сейчас, — Хоук виновато опустила глаза. — Я так хочу сделать что-нибудь, чтобы облегчить твои страдания! Но я совсем не знаю, как помочь тебе вспомнить, поэтому, — она замялась, — поэтому, если тебе что-нибудь нужно, ты только попроси! Я с радостью сделаю! — выпалила она. — Хоук… не надо ничего. Просто… погладь меня еще… — смущенно выдавил из себя Фенрис. — Закрой глаза! — радостно велела она и вновь провела кончиками пальцев по его лицу. Приятное покалывание разошлось по всему телу. Прикосновения не убирали боль, они отвлекали её. Эльф не заметил, как вскоре по-настоящему уснул. На этот раз без кошмаров. Назначенная в Высоком Соборе церемония оказалась очень длинной. Хоук нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, почти как непоседливый ребенок. Утром, накануне свадьбы, она залилась лекарственными настоями. Плавание в холодном море не сослужило хорошей службы, Мариан сильно простудилась. Фенрис не болел из-за лириума, но знал, какое неприятное ощущение может доставлять першение в горле. — Я никогда не выйду замуж, — прошептала вдруг Хоук. Эльф услышал ее, потому что стоял рядом. Сестра Церкви сначала говорила длинную торжественную речь, за которой следовала занудная молитва, и в течение всего времени приходилось стоять на ногах, не имея возможности даже облокотиться на стену. Естественно такое действо живо утомило Хоук, которой вообще было сложно находиться без дела какое угодно количество времени. — Я никогда не выйду замуж, потому что я не выдержу такой церемонии, не надену платья, ибо от него я чешусь, как блохастая собака. А уж про каблуки я молчу… — Сломаешь ногу или свернешь себе шею? — шепотом предположил Фенрис. — Вот да! — согласилась Мариан, и в зале Собора вдруг воцарилась тишина. Сестры церкви, находившиеся неподалеку, сделали Хоук замечание. Девушка извинилась и поморщилась в ответ. — Видишь!? Даже они меня недолюбливают, ох уж эти церковницы… И что Себастьян нашел в Церкви? Тут пахнет благовониями и хочется спать! — Хоук улыбнулась и спрятала руки за спину. Фенрис отвлекся от Мариан, вновь разглядывая счастливые лица Авелин и Донника. Для капитана стражи сегодняшний день значил многое. Лица супругов сияли от переполнявшего их счастья. Они смотрели на мир одинаково… Эльф вздохнул и подумал, что сам вряд ли бы решился на такое. Связать свою жизнь с одним человеком навсегда? От этой мысли по спине бежали мурашки. — Боишься насекомых? — спросил вдруг он, наблюдая, как Хоук делает шаг назад от маленького паучка, который чудом, что не попался под ноги многочисленным присутствующим в стенах Собора. — Я их недолюбливаю. Мама рассказывала, что когда мы были маленькими, подхватили вшей. Папа нас всех побрил. Я помню, что Карвер над нами смеялся, — Хоук поморщилась и почесала в затылке, — фу, зачем ты спросил, я теперь вся чешусь, — буркнула она и начала отряхиваться. Фенрис хмыкнул и отвернулся, чтобы скрыть от нее улыбку. — Когда ты чувствуешь, что по твоей ноге кто-то ползет, смотришь - а там никого нет, на самом деле это всё призраки жуков, которых ты убил! — мрачно прошептала Хоук эльфу прямо на ухо. — Ты либо замолчишь, либо нас отсюда выгонят, — сквозь зубы процедил Фенрис. Сестра Церкви опять неодобрительно покосилась в их сторону. — Хочешь еще раз выслушать нагоняй от Авелин? Мариан виновато потупила взор и замолкла. Капитан стражи действительно устроила разнос этим утром. Зрелище не для слабонервных, учитывая, что Хоук была невероятно зла из-за разболевшегося горла от купания в холодной воде, а Варрик пытался выудить подробности ночного происшествия, взвинчивая Авелин еще больше. Это едва ли не вылилось в скандал, но усилиями Донника и Фенриса, удалось развести женщин в разные комнаты, чтобы дать время каждой прийти в себя и успокоиться. Эльф не мог винить в случившемся одну только Мариан. В конце концов, ситуация из ряда трагических случайностей, происходящих с Хоук с завидной регулярностью, ни для кого не стала чем-то неожиданным. Авелин тоже была права до какой-то степени, - ради ее свадьбы они приехали так далеко, а из-за Хоук едва ли не приключилась беда с мужем рыжеволосой воительницы. Эльфу всегда было любопытно наблюдать за поведением Мариан, а с недавних пор, он пытался разгадать причины изменений её настроения время от времени. То как ребенок, то взрослая женщина - Хоук удивляла, не смотря ни на что! За то время, что Фенрис успел изучить девушку, она все равно находила способ, каффар! Каждый раз что-то новое… Фенрис умел и любил вести диалоги сам с собой. Когда-то это здорово спасало от одиночества. Он анализировал факты, выстраивал в голове логические цепочки, его молниеносная способность ориентироваться в бою не раз спасала жизнь спутникам. С Хоук же, эльф просто в мгновение ока терял всякую связь с реальностью! В ней было что-то притягательное, без сомнений, и Мариан умело использовала эти качества. Она легко заводила отношения с людьми, ей удавалось шутить, когда того требовали обстоятельства… Как он вообще мог ей понравиться? Как удалось влиться в разношерстную компанию и стать ее полноправным членом? Они были разными, как небо и земля, но их тянуло друг к другу… Безрассудство Хоук заразило Фенриса. Вспоминая собственное прошлое, он легко находил тому объяснение: Лито был похож на Мариан… Если бы он встретил Хоук тогда… возможно, они бы даже нашли общий язык? Фенрис был другим, - ожесточенным, озлобленным и затравленным до такой степени, что не видел ничего вокруг самого себя! Как Хоук удалось откопать совершенно другие качества, о которых эльф и не подозревал? Самоотверженность, желание помогать другим, не прося ничего взамен. Кажется, Мариан называла это добротой? Он хотел быть добрым по отношению к ней. Невысказанная благодарность дрожала на губах, поэтому Фенрис пытался заполнить безмолвие этими геройскими поступками, вроде спасения со взрывающегося корабля… А то, что произошло с ними после, в спальне… Эльф до сих пор не мог дать отчет тому, когда вновь прервалась логическая цепь событий, когда желание затмило разум, заткнуло подальше его мысли и попытки объяснить собственные действия рядом с этой девушкой. Так было нужно. Хоук сказала, что хочет чувствовать его, а Фенрис не мог противиться, потому что… Потому что я сам хочу этого. Хоук вдруг поймала его взгляд и наклонила голову, улыбнувшись. Фенрис почувствовал, что краснеет, а перед глазами вновь поплыли картины прошедшей ночи. На секунду он был готов поклясться, что видел, как в ее глазах заплясали озорные искорки. На лице Мариан застыла шкодливая улыбка, которая словно говорила: «Я ни о чем не жалею». Праздник после церемонии был воспринят с невероятным энтузиазмом. Варрик и Хоук наливали друг другу, шепотом жалуясь на занудство Церковных обрядов, Орана с интересом разглядывала интерьер трактира, в котором они расположились, чтобы отметить радостное событие. К ним присоединились случайные посетители, поднимались многочисленные тосты за новобрачных, а столы ломились от закусок и выпивки. Ближе к вечеру, компания потихоньку начала разбредаться: Авелин и Донник решили уединиться дома, Варрик нашел себе слушателей, для очередной байки, а Орана подтащила кресло к огромному камину в главном зале, намереваясь послушать Тетраса. Наблюдая за приготовлениями гнома, Хоук покачала головой и снисходительно улыбнулась. Ее взгляд отчего-то показался Фенрису слишком грустными. Любопытство, вкупе с количеством выпитого, подмывало узнать причину. — Я вспоминаю историю о том, как папа сделал маме предложение, — ответила Хоук, и эльф вздрогнул. — Откуда ты знаешь, что я хотел спросить? — заворчал он, делая глоток вина из стакана и скрывая таким образом собственное смущение. — Ты немногословен, но твой взгляд порой очень легко понять. Или мне кажется, — задумалась Мариан, ковыряясь палочкой в тарелке с сырами. Отправив в рот какой-то из деликатесов, она продолжила. — Иногда ты смотришь с укором. Такой взгляд я знаю лучше всего, так ты частенько смотришь на меня. Фенрис поджал губы. — Вот, вот этот взгляд! — улыбнулась Хоук. — Сыру? — предложила вдруг она, и эльф поморщился. — Да, презрение мне тоже знакомо, — засмеялась она. — А как я смотрел на тебя до этого? — спросил Фенрис. — Мне сложно подобрать подходящее слово… — смутилась Мариан. — А ты попробуй. — Ну… мелькнул какой-то интерес… Мне не показалось? — Интерес присутствовал, ты угадала, — Фенрис откинулся на спинку стула, — но было еще кое-что. Предположения? — Думал, что я опять слишком налегаю на спиртное? — усмехнулась Хоук. — Не-а. — Вот так «не-а»? Ну ты даешь, давай выпьем, мессир Тайна. — Хорошо, мадам слишком грустный взгляд, который заставляет меня беспокоиться! Рука Хоук дрогнула, когда их бокалы встретились. Возглас удивления от компании возле камина прервал неловкую паузу. Фенрис залпом осушил содержимое кубка. — Беспокоиться, значит? — Мариан улыбнулась, но эльф не стал отвечать, молча доливая себе вина. — Как твой отец сделал матери предложение? — поинтересовался он. — Наверное, я тоже хотела бы услышать подобное в свой адрес, — Хоук замялась, но продолжила. — Отец никогда не рассказывал нам, откуда он родом. Он говорил, что его прошлое до конца жизни являлось в ночных кошмарах. И, что свобода никогда не дается дешево. Я знаю, что папа был магом из Ферелдена, но обучался в Круге Киркволла, откуда сбежал с помощью храмовника по имени Маревар Карвер. Брата назвали в честь этого человека. Убегая от храмовников, отец обошел почти всю Вольную Марку. Нередко выдавал себя за наемника — благодаря своим выдающимся боевым навыкам легко находил себе место в различных шайках. — Теперь понятно, в кого ты такая любительница приключений, — засмеялся Фенрис. Хоук покраснела, но продолжила. — Однажды, выполняя работу для какой-то банды, он вернулся в Киркволл. Естественно, папа не намеревался там задерживаться, но судьба распорядилась иначе. Он повстречал Лиандру Амелл и, отринув здравый смысл, принялся за ней ухаживать. Мама говорила, что когда ей удавалось выскользнуть из дома, отец показывал ей мир, совершенно не похожий на то, что она видела взаперти. Это были запретные и опасные вылазки. Очень скоро она бесповоротно влюбилась в отца. Но их редким свиданиям не суждено было продлиться долго. Однажды во время сражения с Хартией в порту, пытаясь спасти жизнь главаря банды, отец воспользовался магией. Киркволлские храмовники всполошились, но папа не мог уйти из города, не повидав напоследок маму. Он решил встретиться с ней на маскараде, учиненном по случаю визита орлесианской императрицы, — у Хоук загорелись глаза, она заговорила восторженно, не скрывая гордости и восхищения. — Представляешь, кругом маски, шелест роскошных платьев, тусклое пламя свечей, а отец находит маму среди шумной толпы, и уводит прямо с бала! За ними увязывается какой-то знатный дворянин и происходит дуэль! У орлесианцев прямо мода какая-то на подобные разборки. Отцу удалось одержать победу, и он сделал маме предложение прямо на площади! Видя, как она медлит с ответом, а к ним уже спешат храмовники: отец подхватил ее на руки и оседлал лошадь одного из стражников! Мама говорила, что ей пришлось сказать «да» прямо на ходу, и она даже язык себе прикусила! — И ты хотела бы услышать предложение руки и сердца при таких обстоятельствах? — Фенрис покачал головой. — Да он украл твою маму! — Мама была вовсе не против, — мечтательно улыбнулась Хоук, — она очень его любила. И была готова вытерпеть что угодно, лишь бы остаться с ним рядом. — Он подверг ее опасности, будучи беглым отступником. — Мы в опасности начиная с рождения, Фенрис, хотя являемся такими же людьми, как и все остальные. Мы тоже хотим любить. — И рисковать ради любви? — Я бы рискнула. А ты? — Хоук подложила руки под голову и вопросительно уставилась на эльфа. Фенрис не ответил, и она продолжила. — Мой отец не был бунтарем, сражающимся за права магов. В случае возникновения опасности стать одержимым он, возможно, сдался бы храмовникам, пытаясь тем самым защитить нашу семью. Наша безопасность была целью его жизни. — То есть, по-твоему, он знал, на что идет? — И мама знала. Так бывает. Фенрис крепко задумался после ее слов. Он не смотрел на вещи с подобной точки зрения. Женщина сбежала с отступником, бросив свой статус, богатства и наплевав на положение в обществе. Она родила ему троих детей, и, судя по всему, была очень счастлива. Фенрис видел, с какой гордостью Лиандра смотрела на свою дочь, неоднократно напоминая той, что она очень похожа на отца… Безрассудство, возможно, было семейной чертой? Если бы речь зашла о безопасности Мариан… Фенрис вдруг поймал себя на мысли, что сам поступил бы в таком же духе. Он был бы готов рискнуть ради нее. Они вернулись в Киркволл спустя несколько недель, проведенных в плавании. В те дни эльф занимал себя чтением, изредка наблюдал закаты с Мариан, ведя ничего не значащие беседы и пустяковые споры. Оказавшись на пороге своего поместья, он вдруг остро осознал, что ему будет непривычно оставаться одному, после столь долгого времени, проведенного в тесной компании Хоук. Конечно, он понимал, что мог бы зайти в поместье Амеллов в любой момент, но почему-то не хотелось беспокоить Мариан, ведь она также как и он, устала с дороги… Нога наступила на что-то шершавое. Раздался хруст, и Фенрис посмотрел вниз. На пороге лежало два потрепанных с виду свертка. Эльф замер, вглядываясь в знакомый витиеватый почерк, которым они были подписаны… Он наклонился, поднимая с пола конверты. Сердце в груди заколотилось быстрее. Аарон из Тевинтера. Два письма… Кровь прилила к вискам, Фенрис бросил свой наплечный мешок возле двери, мгновенно вскрывая первый сложенный вчетверо кусок пергамента. Он знал, по какой причине мог получить подобное письмо. Но разум отчаянно отказывался верить в случившееся. «Вот так дела творятся! Я думал, что не услышу о тебе так далеко! Слава Защитницы, спасшей город от вторжения кунари, шагает по всему Тедасу! Слухи о ее разношерстой компании полнятся новыми подробностями с каждой байкой, рассказанной в таверне! Не поверишь, как забавно говорят о тебе люди! Это надо видеть! Впрочем, я забыл поздороваться! Добрых дней и прохладных ночей тебе, Фенрис! Я нашел ее, как ты и просил. С моими людьми, выполняя кое-какую работенку. Мы были в Каринусе, проездом. Ты прав, девушка, по имени Варанья, здесь! У названного тобой магистра Ариманна! Работает служанкой, прибирается в поместье. Как ты мог не сказать мне, кто она такая? Ты бы видел ее глаза, когда мы с Годором сообщили, кто интересуется ее судьбой! Подумать только! Твоя сестра! Такая красивая и добрая девушка! Однако, ближе к делу. Оказалось, что Варанья совсем не знает письменности на языке Вольной марки. Пришлось дать время, чтобы она надиктовала письмо какой-то подруге. Видимо, не слишком доверилась мне, поэтому, содержания я не знаю, но постараюсь отправить вместе с тем, что пишу сейчас. Если тебе еще интересно - наши дела пошли в гору. Мне удалось пристроить большинство освобожденных рабов отца на фермах Вольной марки, западнее Киркволла. До самого города мы вряд ли дойдем, мне не слишком нравится усугубившееся положение магов в ваших краях. Тем временем, я сформировал замечательный, слаженный отряд! Мы работаем над самыми невероятными заданиями и просьбами! Не жалуемся на отсутствие денег! Пока сложно сказать, куда нас приведет такая жизнь, но я ни разу не сожалею о том, что сбежал. Видеть, что происходит за пределами империи, дорогого стоит, и это многому научило меня. Кажется, Тевинтеру давно пора присмотреться к опыту вольных городов! Кстати, если получишь письмо от сестры и захочешь послать ответ, рекомендую не пользоваться услугами гонцов, а взять лошадей напрямик до Тантервалля. В ближайшие несколько месяцев там будет Годор и еще кое-кто из моих людей. Возможно, вы смогли бы встретиться. Иногда, я думаю о том, что из тебя получился бы отличный соратник по оружию. Но потом, правда, сразу вспоминаю твой скверный, вспыльчивый характер, и мысль улетучивается. Сейчас пишу это и смеюсь. Удачи тебе, что бы ни случилось. Возможно, свидимся. Не буду загадывать, но мне было бы весьма приятно видеть тебя в наших кругах. Аарон.» Фенрис медленно сполз по стене прямо на холодный пол. Маг выполнил обещание… Подумать только! Этот тевинтерский мальчишка… эльф и представить не мог, что все так обернется! Он нервно сглотнул застывший в горле ком. Второе письмо лежало на коленях. Неужели? Дрожащими пальцами, он подцепил уголок и аккуратно развернул бумагу. Почерк был аккуратным и разборчивым, сразу заметно, что писали излишне старательно, выводя каждую букву в отдельности. «Я никогда не думала, что вновь услышу о тебе, Фенрис. Прости мне мою растерянность, очень нелегко собраться с мыслями. Как только я услышала твое имя из уст этих людей… Я едва вспомнила, что это он называл тебя так. Лито. Я не думала, что ты жив. Я не знаю, как описать словами все чувства, что я испытала в одно мгновение, когда поняла, что этот мужчина говорит о тебе. Мне страшно представить, через что тебе пришлось пройти. Хотя моя судьба сложилась отнюдь не завиднее, и гораздо прозаичнее, чем твоя. У меня мало денег, я кое-как свожу концы с концами, хватает на кров и еду. Бывшей рабыне не много возможностей для развития в Тевинтере, если тебе известно. Меня не берут на хорошую работу, большинство в курсе, откуда я. Я прошла столько миль, в надежде скопить достаточно денег и навсегда покинуть эту страну. Но сейчас, мне все чаще начинает казаться, что мои попытки останутся тщетны. Лито, я буду молиться, чтобы твоя жизнь сложилась удачнее, не смотря ни на что. Твоя сестра, Варанья.» Фенрис не сразу заметил, что плачет. Строки письма расплывались перед глазами, веки щипало, а щеки обжигало горячими и такими необычными слезами… Он слишком давно не плакал. Эльф забыл, как это. Заболело в груди, все органы будто стянулись в узел и ухнули куда-то вниз. Его сестра жива и здорова! Фенрис вскочил на ноги и бросился в свою спальню. Маленькая, темноволосая, как и он, с обворожительными зелеными глазами… Варанья все время улыбалась ему. Они заботились друг о друге в детстве, когда матери подолгу не было дома, а в полях начинался очередной затяжной сбор урожая хлопка. У сестры было несколько тряпичных кукол, которыми она играла на крыльце их барака. Фенрис сидел рядом с ней до поздней ночи, они ждали, не вернется ли мать, и держали заготовленную для нее порцию ужина. Варанья пела какие-то детские песни, надевала на его голову венки из цветов и обижалась, если он отказывался с ней играть. Эльфу было стыдно, что происходящее мог увидеть кто-то из его друзей. Он уводил сестру в дом, едва на небе начинали загораться первые звезды. Они играли в рыцарей и драконов, побеждали магистров и освобождали рабов Сегерона… Фенрис закрепил мешочек с деньгами на поясе, тщетно пытаясь унять дрожь. Аарон написал, что лучше всего добираться до Тантерваля самому? Его сестра жива, каффар, она ждет его! Ей нужны деньги? У него есть деньги! Сколько угодно, лишь бы Варанья приехала сюда! Он найдет ей жилье, в конце концов, она может расположиться в его поместье, на какое-то время. Сестра жива! Настоящая, часть его плоти и крови! Варанья ни слова не упомянула о матери, но Фенрис не придал этому значения. Единственно-важной мыслью, бившей в голове колоколом, оказалось желание привезти сестру в Киркволл как можно скорее. Эльф опомнился лишь на пороге поместья Аммелов. Ему необходимо сказать Хоук, что он покинет Киркволл на время. Нельзя убегать снова, ведь она может подумать… Каффар, но он не хотел сообщать о сестре! Боялся, что если скажет, то случится что-нибудь ужасное! В груди зародилось нехорошее предчувствие. Дверь открыла Мариан. Увидев запыхавшегося эльфа в проеме, она скептически изогнула бровь. — Так и будешь стоять на пороге? — наконец спросила девушка, сложив руки на груди. Фенрис шагнул внутрь, переводя дух и собираясь с мыслями. Было очень сложно, учитывая, что Мариан оказывалась весьма проницательной в последнее время. Слишком уж хорошо они знали друг друга: эльфу казалось, что если он попробует скрыть от нее что-либо, то совершит нечто подлое… — Мне нужно покинуть город на какое-то время, — честно ответил он, замерев в холле, спиной к девушке. Мабари подошел к эльфу и ткнулся в ладонь мокрым носом, приветствуя. Фенрис растерянно потрепал пса по загривку. Мариан напряженно молчала. — Ты приходишь ко мне ночью, чтобы сообщить, что уходишь из города, когда мы только вернулись из длинного путешествия? — наконец произнесла она. — Я знаю, это выглядит странно, но мне нужно уйти. Я просто… не хотел, чтобы ты подумала чего-нибудь. — А сейчас я, по-твоему, ничего не думаю? — Венхедис… — Да-да, именно. — Хоук, — Фенрис развернулся к ней лицом, — я могу попросить тебя кое о чем? — Попробуй, — тяжело вздохнула Мариан. — Я прошу тебя ничего не спрашивать и просто поверить мне. Я уйду, не знаю, сколько точно это займет. Недели две, — Фенрис прикинул в уме время, которое заняло у него путешествие из Тантерваля в Киркволл когда-то. Каффар, это было так давно, что он едва помнил! — Я вернусь спустя две недели, через главные ворота. Но мне нужно идти прямо сейчас! — закончил он, замечая, как рот Хоук приоткрылся. — Я буду ждать тебя у ворот, через две недели! — услышал он, сбегая по ступенькам в непроглядную темноту. Спасибо тебе. Спасибо, что ты принимаешь меня таким… Чем ярче свет вокруг меня, тем чаще я воображаю, что закрыл глаза, отказываясь принимать происходящее. Я не помню себя настоящего, а чем гуще меня окутывает мрак, тем сильнее я притворяюсь, что пылаю. Защищаюсь о всего, что сложно понять. Фенрис взял лошадь в одном из постоялых дворов близ Киркволла. Научиться держаться в седле когда-то казалось ему диким и абсолютно бессмысленным предприятием. Он думал, что у него что-нибудь выйдет, если он будет глядеть, как это делают другие, но оказалось, что любая попытка скопировать правильную, по его мнению, посадку, еще больше всё запутывала. Со временем, он понял, что разные всадники держатся в седле по-разному, и все его старания подражать, приводят лишь к большей скованности. Только он один может судить о том, правильно ли сидит в седле и научился ли поддерживать контакт с лошадью. Фенрис услышал где-то несколько непреложных истин, которыми продолжал руководствоваться и поныне: равновесие, расслабление мышц и вхождение в ритм движения лошади. Мимо проносились деревья и кустарники, вдали маячил свет окон деревенских домов, дорогу опутывали тени от ветвей, залитых удивительно ярким лунным светом. В голове роилось множество мыслей, но эльф отдавал предпочтение тем, что были связаны с Мариан. Ему нравилось вспоминать ее случайные высказывания, находить в них скрытый смысл, оттенок каких-то невысказанных эмоций или чувств. А еще ему было тепло, от того, что в Киркволле кто-то ждал. Однажды Хоук рассказала, как вместе с сестрой поверила в легенду, о том, что где-то далеко живет человек, собирающий чужие печали и превращающий их в звезды на небе. Их было очень много, но когда хотя бы одной причиной для грусти становилось меньше, звезда падала, чтобы кто-то мог загадать счастливое желание. Фенрис поднял голову к ночному небосводу и заметил, как одна из звезд пронеслась по нему ярким росчерком и исчезла за горизонтом. В его голову никогда не приходило никаких желаний, более того, эльф всегда боялся загадывать наперед. Жизнь в рабстве отучила мечтать, волновали лишь желания Данариуса, не было смысла думать наперед дальше, чем на час, радуясь еще одному сделанному вздоху. Прошло столько лет, а эльфа до сих пор терзало странное предчувствие. Ему казалось, что если он хоть кому-нибудь расскажет, чего хочет - этого никогда не произойдет. Обязательно найдется причина, случится что-то ужасное, и его мечте придет конец. А Хоук любила мечтать, и ее мысли, высказанные вслух, были, как назло, очень заразительны. Эта глупая детская легенда о звездах и желаниях прочно засела в голове эльфа. Спустя неделю пути, он решил сменить лошадь, его крепкая кобыла почти выдохлась, ведь Фенрис делал редкие остановки во время пути - только на ужин и недолгий сон. Эльф заплатил конюху приличную сумму за нового, еще совсем молодого жеребца и решил заночевать в деревне на мельнице. На первом этаже находился приемник для муки и механизм для регулировки жерновов. На втором — сами жернова, ось мельничных крыльев и соединенный с ней рабочий механизм. Фенрис нашел себе место в уголке, подстелив на пол мешок, набитый соломой. Здесь было сухо и очень тихо. Мельница располагалась вдали от жилых домов, эльф не хотел привлекать к себе излишнего внимания, он ждал рассвета, чтобы продолжить путь. Кусок в горло, как назло не лез. Хотя фермер угостил его хлебом и вином, обрадовавшись тому, что Фенрис предложил свои услуги и наколол дров на целый сарай. Хоук говорила, что если хотя бы раз попробовать помочь человеку - добро обязательно вернется. Фенрис растерянно вертел в руках краюху хлеба и вспоминал румяные лица детей фермера. Они боялись подойти к нему, но ребяческое любопытство превышало всякий здравый смысл. Светловолосая маленькая девочка с братом, которому на вид было не больше десяти. Они долго наблюдали за Фенрисом, пока тот колол дрова. Наверное, их заинтересовали лириумные татуировки, ведь эльф снял куртку, и шрамы на теле были отчетливо видны. Девочка подбежала сбоку, но Фенрис сделал вид, что не заметил ее. Брат кинулся следом, шикая на малышку и жестами подзывая к себе. Он испуганно замер в нескольких метрах от эльфа. — Не кусаюсь я, — проворчал Фенрис, — принеси лучше воды! Парень мигом убежал в сторону фермерского дома, утащив сестренку за собой. Вернулся уже один, но с большим кувшином. Фенрис жадно отпил почти половину, краем глаза наблюдая, как парень разглядывает его двуручный меч, опертый на стенку сарая. — Умеешь фехтовать? — спросил эльф, и мальчишка вздрогнул. — Не умею, — буркнул он, складывая руки на груди. — Нравится? — Фенрис взял меч одной рукой, опуская кувшин на землю. В глазах парня заиграли озорные блики, — держи, — эльф протянул ему оружие. Парень принял его почти с благоговейным трепетом. Меч оказался слишком тяжелым, он едва не выронил его, ухватив обеими руками. — У отца спина болит, он дрова колоть не может. Ты первый, кто согласился сделать это бесплатно, — сказал вдруг мальчик. — Твой отец хороший человек, раз пустил меня переночевать. Поэтому я согласился помочь. Держи здесь, так будет легче, — Фенрис указал мальчишке место на рукояти. — Откуда ты? — Из Киркволла. — Странный. Ты родом из Вольной марки? — Нет, я из Тевинтера. Мальчик вздрогнул и поднял на него испуганный взгляд. — Ты маг? — недоверчиво спросил он. — Если я ношу такой меч, разве мне нужна магия? — Ты не похож на плохого, — парень осторожно прислонил меч к стенке сарая, — отец сказал, что такие как ты подаются в наемники, и что у вас незавидная судьба. Я знаю, что в Тевинтере живут одни маги, и они пьют кровь рабов! Фенрис рассмеялся. — Кровь рабов, говоришь? — он размял затекшую шею рукой, — Нет, парень, в Тевинтере живут не только маги. Есть еще простые люди и эльфы, вроде меня. — Ты был рабом?! — мальчик сделал шаг ближе к Фенрису и безо всякого стеснения ткнул пальцем прямо в лириумную полосу на руке. — Это с тобой сделал маг? — Я полагаю, что да. — Жуть какая… Для чего они? — С ними я стал гораздо сильнее. — Разве это плохо? — Нет, но их сделали насильно, я не хотел этого. — Зато ты целый сарай дров нарубил! — захохотал мальчик и пнул лежащее рядом полено носком сапога. — А ты почему бездельничаешь? — заворчал Фенрис, — у твоего отца болит спина, а ты топор в руках никогда не держал? Мальчишка показал эльфу язык и убежал куда-то в сторону большого фермерского дома. Фенрис пожал плечами и продолжил работу. Раньше он и не думал, что сможет вот так запросто общаться с людьми в пути, обмениваться новостями и работать за кров и еду. После общения с Хоук, все это стало обыденным, в какой-то степени эльф больше не был диким, и ему нравилось, что люди тоже перестали смотреть на него свысока. Хоук сказала, что он изменился. Как-то раз даже упомянула, что дело в его взгляде. Свободный человек смотрит на мир иначе. Неужели эльф, наконец, стал свободным? Он ведь решил проделать такой путь, чтобы отправить деньги собственной сестре. Фенрис собирался вызволить Варанью из этой гнилой страны навсегда. Ничто больше не связывало его с Тевинтером. Даже болезненные отметины на теле. Тантерваль располагался на берегу широкой и судоходной реки Минантер. Когда-то Фенрис прибыл по ней в город вместе с пиратами-контрабандистами. Именно отсюда началось его путешествие к свободе. В этом городе он провел достаточно времени, обвыкаясь с местными жителями и изучая их язык. Суровые и неулыбчивые, они ничуть не были похожи на безудержных гуляк Ансбурга, которых ему довелось видеть в плавании, а те, в свою очередь, разительно отличались от самоуверенных торгашей Киркволла. Вольная марка оказалась множеством государств и народов, втиснутых на карте в одно название. Сначала Фенрису сложно было понять нравы местных жителей, его удивляло отсутствие рабов, энергичность и предприимчивость окружающих его людей. Однажды эльфу довелось услышать замечательное присловье о том, что у марчан есть принц в Старкхевене, маркграф в Ансбурге, тейрн в Оствике и наместник в Киркволле... но короля Вольной Марки они никогда не потерпят. Позже, в одной из книг по истории, удалось прочитать, что так было с тех пор, как Фирусс семь веков назад не объявил себя королем, что вызвало немедленное и дружное всеобщее противодействие. Народы объединились перед лицом врага, и при этом представили собой на редкость разношёрстную компанию. В Священный век Серый Страж Гараэл также сумел объединить марчан, дабы разгромить порождений тьмы при Айсли… а потом немедля вернуться к своим мелким сварам. Самое важное, что эльф узнал о Вольной Марке — то, что она вольная. Жители сами решали свою судьбу, и их это устраивало. Единственные дни, когда они жили душа в душу — были временем проведения Большого турнира. Тогда марчане храбро выставляли напоказ свою гордость перед всяким чужеземцем, который пожелал на неё посмотреть. Фенрис оставил лошадь, заплатив за ее содержание конюху, осведомился о событиях в городе и купил немного еды. В последний раз он ночевал тут на чердаке одного из заброшенных домов на окраине. Теперь же, эльф решил, что вполне мог позволить себе снять комнату в таверне. Хозяин смерил его заинтересованным взглядом. Эльф заметил, что люди смотрят так, когда пытаются понять, представляет ли стоящий перед ними человек угрозу. Дабы развеять зарождающиеся сомнения, Фенрис брякнул на стол мешочек серебряных монет. Мужчина расслабился, когда пересчитал деньги и показал эльфу комнату. Затем выдал ключ, таз, кувшин с водой и небольшое полотенце. Эльф умылся и вытер торс, жалея, что здесь нет возможности принять ванну. Пара стражников, коротавших время на первом этаже за кружечкой эля, живо рассказали Фенрису о том, кого он ищет. Два метра ростом, широкоплечий воин, рябой, с короткими черными кудрями и пронзительными льдисто-голубыми глазами. Имея такую примечательную внешность, Годор легко выделялся в толпе. Эльф выяснил, что его отряд из нескольких наемников стал лагерем неподалеку от северных ворот города. Пройдя в указанном направлении, Фенрис полюбовался на порт и многочисленные корабли. Трехмачтовые торговые каравеллы, маленькие рыболовецкие шлюпки, богатые купеческие суда. Некоторые разгружались, поэтому порт был забит людьми, спешащими по своим делам. Кругом царила размеренная и отлаженная суета. Это напомнило ему детство на Сегероне. Они бегали смотреть на корабли, отплывающие на закате. Фенрис нашел Годора случайно. Он уже собирался покинуть порт и выйти за ворота, как вдруг заметил широкоплечую фигуру, сидящую прямо на пирсе. Годор запускал в реку плоские камни, заставляя их подпрыгивать на гладкой поверхности воды раз-другой. Фенрис помнил, что в детстве, они даже устраивали соревнования по этому поводу. Эльф часто выходил победителем: может, потому что удавалось найти подходящие камни или он просто натренировался, набив руку. Подойдя ближе, Фенрис подхватил первый попавшийся под ноги плоский камешек. Примерившись, он резко запустил его в воду, насчитав целых пять шлепков. Годор вздрогнул и обернулся. — Это был твой личный рекорд? — улыбнулся эльф, и воин подскочил на ноги. — Вот так встреча! Надо же, ураган! — он бросился к Фенрису и дружески похлопал того по плечу. — Какими судьбами здесь? Неужели письмо Аарона дошло? — И не только его, — эльф посерьезнел. — Слушай, гора, спасибо, что вы нашли мою сестру. Мне бы хотелось отправить ей деньги, чтобы она смогла приехать ко мне. Ты сможешь это сделать? — Погоди, разве так встречаются старые друзья? Мы просто обязаны выпить. Ты пьешь? — осведомился Годор, увлекая Фенриса за собой. - Я покажу отличное место! Пять минут спустя Годор вывел Фенриса к подвальчику с пропаленной посредине вывеской «Чер…ная». Из вариантов с ходу напрашивалась «Червячная» – эльф брезгливо и одновременно одобрительно посмотрел на грязные щербатые ступеньки, залежи мусора под стеной и украшающие ее потеки с красноречивым запахом. Чем страшнее с виду таверна, тем больше в ней уединения. Годор дернул за дверную ручку, и в лицо приятелям пахнуло душным теплом и дымом. Несмотря на гомон людских голосов, бармен и десяток посетителей как по команде повернулись к Фенрису. Их лица были не сказать, чтобы разбойные, но неприязненные. По всей видимости, просто городские старожилы, моряки и рыбаки, а также прочие завсегдатаи, привыкшие расслабляться своей компанией, без чужих глаз. Годор кивнул бармену и тот указал на освободившийся столик в самом углу. — Частенько тут бываешь? — спросил Фенрис, усаживаясь за расшатанный стул. — Приходится, — гора улыбнулся и сделал какой-то жест официантке. — Сюда стекаются самые лучшие слухи. Иногда, если совсем тихо, прихожу сюда, и сразу находится работёнка. Ты пьешь эль или чего покрепче? — Давай эль, — согласился Фенрис, поймав себя на мысли, что никогда не выпивал с Годором. — Чем ты занимаешься? — спросил Годор, когда официантка принесла две пинты и небольшую миску с какой-то маленькой сушеной рыбой. — Живу в городе. Зарабатываю деньги, — эльф задумался на секунду. — Наверное, как и ты, подхватываю кое-какую наемничью работу, за которую никто не берется. — Аарон сейчас в империи. Ведет переговоры с каким-то знатным уродом. Повезет, и у нас будет возможность заявить о себе, как о реальной угрозе, — гора улыбнулся и отхлебнул из кружки. — А ты, я смотрю, обжился там? — С чего ты взял? — удивленно переспросил Фенрис. — Ведешь себя иначе и выглядишь гораздо лучше, чем, когда я встретил тебя на тракте неподалеку от гор. Свобода меняет многих, но не каждых, — вздохнул он. — Что ты имеешь в виду? — Я наблюдал за людьми Аарона. Большинство шло за ним, как послушное стадо, хоть каждый и имел возможность делать, что нравится. Они просто не хотели… или не могли. Такие люди как мы, хотя бы знаем, куда применить нашу силу. А простые женщины и старики? Всю жизнь прожившие под надзором и бесконечными приказами? Они не просто не знают, они не хотят что-либо делать. — Не принимают свободу? — Ага, — Годор принялся за рыбу. — Что это за платок у тебя вокруг запястья? Такой потрепанный… Фенрис смутился и спрятал руку под стол. Он понятия не имел, как рассказать Годору, сколько событий произошло после их встречи несколько лет назад. Они начали осторожно, пробуя фразы и следя за реакцией друг друга. Но вместе с тем, как сменялись на столе кружки, шло время, и недоверие, сковывавшее их вначале, быстро улетучивалось. Фенрис рассказал о том, что ему удалось вспомнить из прошлого, упомянул восстание кунари и начинающееся противостояние магов и храмовников. Затем описал охоту на виверна, путешествие в замок Эн и их плавание в Орлей на свадьбу капитана стражи. Годор смеялся искренне, молотя по столу своей разлапистой ладонью, иногда смахивая проступившие слезинки из уголков глаз. Их разговор перешел из натянуто-осторожного в теплый и дружеский. Эльф расспросил Годора о событиях в империи и о сестре. Они вспоминали старые шутки, периодически переходя на тевин, и смеясь над собственными детскими похождениями. Годор пообещал, что доставит деньги для сестры в целости и сохранности, а также обеспечит той вооруженную охрану до самых границ империи. Фенрис почувствовал, будто с плеч свалился тяжкий груз. Он знал, что может доверять этому человеку, слишком многое связывало их в прошлом. Когда они вернулись к разговору о воспоминаниях Фенриса, Годор помрачнел. Особенно в той части, где фигурировал Силиус. — С нехорошими людьми тебя угораздило связаться, ураган, — здоровяк откинулся на спинку стула, устало потирая лицо. — Ты знал, кто он такой? — спросил эльф, в надежде, что Годор сможет пролить свет на происходящее в те дни. — К сожалению нет. Меня действительно освободили, после той бойни, отчасти, благодаря тебе… Но кое-что пошло не так. Я не знал, куда мне применить свои умения, потом умерла мать, оставив нас с маленькой Джози совсем одних. Отца давно не было в живых… Так я принял решение и вернулся в подпольные бои. Какое-то время даже путешествовал по острову, пока не набрел еще на одного магистра. Кажется, я тебе о нем уже рассказывал. Я нанялся к нему на службу, а спустя какое-то время, этот старик заметил Джози… точнее ее странности. Конечно, магистра не могло не заинтересовать такое, и малышку отобрали. Я совсем обезумел в те дни, дрался как раненый зверь, но это, похоже, только раззадорило магистра, и он отправил меня на Арену. Опять. — При нашей первой встрече, ты упоминал, что я оставил тебе шрам, — Фенрис перевел взгляд на плечо здоровяка. — Я думал, ты помнишь это… — Годор вздохнул. — Нас свела судьба, не иначе, — он откашлялся и продолжил. — Ходили слухи, что ты победил знаменитого бойца из Минратоуса. Я в этом сомневался, и случайно ляпнул, что водил с тобой дружбу. Естественно, это дошло до самого магистра. Наверное, у них были старые счеты с Данариусом. Или ему просто обещали много денег, чтобы отомстить за тот позорный бой. Непобедимый боец, спятивший на поле боя – это был плевок в душу самому Архонту, не иначе. Данариус не мог не принять следующий вызов. А тот магистр, которому я служил, удачно предложил меня на бой. — Мы дрались… — прошептал Фенрис. Вспышки воспоминаний не заставили себя ждать. Эльф поморщился от внезапной боли в лириумных точках на лбу. Так было всякий раз, когда он думал о прошлом до ритуала. — Ты едва меня не убил. Я испугался, ведь мало что видел от тебя прежнего. Ты был как неживой в тот день. Бой прервали… Вроде бы причина была как раз в том парнишке, про которого ты говорил. Я слышал его имя, ведь меня отправили в лазарет, подлатать дыру, что ты во мне проделал, - Годор усмехнулся. — Что-то говорили в лазарете? — поинтересовался Фенрис. — Говорили, что Силиус болен, и что ему стало плохо на трибунах Арены. А еще, будто бы он требовал твоей свободы. — Я действительно не помню этого, прости, — эльф растерянно повертел в руках кусок рыбы, который собирался съесть. К горлу подкатил ком. — Дела прошлого! — махнул рукой Годор и залпом осушил стакан с элем. — Послушай, ты так и не рассказал мне, что с Мариан Хоук? — А что с ней? — У вас с ней, — улыбнулся Годор. У Фенриса окончательно пропал аппетит, и он бросил мелкую рыбешку обратно в миску. — Ничего, о чем можно было бы всерьез говорить. — Ты носишь герб на поясе. Это же не просто чей-то герб? А происхождение этой ленты тоже наводит меня на размышления, — Годор иронично наклонил голову. — Никогда не замечал в тебе тяги к подобным вещам. Что она для тебя значит? — Если бы я мог объяснить это в нескольких предложениях, — проворчал эльф. — У нас вся ночь впереди! — Нет, Годор, прости, но мне нужно возвращаться. — К ней? — здоровяк снова уставился на красную ленту, намотанную прямо поверх латной перчатки. — Надеюсь, что ты не забудешь о моей просьбе, — Фенрис проигнорировал замечание. — Будь уверен, я все сделаю, — Годор пожал эльфу руку и хлопнул того по плечу на прощание. На центральной площади Тантерваля шла бойкая торговля. Возвращаясь к таверне, Фенрис на секунду замер перед небольшим прилавком. Женщина продавала украшения ручной работы в виде бабочек и жуков. Внимание эльфа привлекла брошь-заколка, выглядящая как золотистый жук с несколькими камушками и большим каплевидным красным брюшком из кристалла. Она почему-то напомнила ему о Хоук. Возвращаясь, Фенрис считал дни, проведенные в пути, и размышлял, ждет ли его Мариан? Он сказал о двух неделях и о том, что будет возле главных ворот. Интересно, приходила ли она? Пару недель минуло, когда он вновь оказался на ферме, где помог наколоть дров. Заколка в виде жука оттягивала внутренний карман куртки. Эльф купил ее и понятия не имел, как вручить подобный подарок. В конце концов, Хоук дала ему слишком многое, и эта брошка не могла быть простым «спасибо» за полученную заботу. Фенрис хотел сказать столько всего, но совершенно не знал, с чего начать. Он понял, что до невозможного скучает по ней. Всего три недели, а он тосковал по ее смеху и смешной суете, словно они не виделись год. Эльф вошел в город в приподнятом расположении духа. Мысль о том, что спустя какое-то время, его сестра приедет в Киркволл, и он сможет познакомить ее с Хоук, приятно согревала душу. Он задержался сверх обещанного и не рассчитывал, что Мариан будет возле ворот. Поэтому, Фенрис миновал их, не оглядываясь. — Погодите! — его неожиданно окликнул мужской голос. Эльф обернулся и увидел спешащего к нему стражника. — Вы Фенрис, не так ли? Она рассказала, как вы выглядите! — Кто-кто рассказала? — недоуменно переспросил эльф. — Женщина, вот уже неделю, каждое утро приходит к этим воротам. Вместе с мабари, шляется здесь, надвинув капюшон на лицо. Я сначала принял ее за какого-то бродягу. Если бы не пес, погнал бы далеко за ворота! Фенрис почувствовал приятное волнение в груди. Это была Хоук, без сомнения! Она приходила сюда! — Вон там, возле того дерева, видите? Доска с объявлениями. Не знаю, для чего она каждый день привязывала возле нее красные ленточки… Но когда я спросил, зачем она это делает, так эта сумасшедшая начала рассказывать мне про вас! — стражник смутился. — Точно про вас, сами посмотрите, а то подумаете, что это я сбрендил и несу околесицу! Фенрис прошел по направлению, которое указал стражник. За воротами действительно располагалась доска, понизу которой развивались на ветру семь красных бантиков. — Она сказала, что превратит меня в жабу, если я хоть один сниму, — мужчина нервно сглотнул, — и знаете, вид у нее был такой зловещий, что я не стал спорить… — Спасибо за информацию, я знаю, о ком ты говоришь, — задумчиво пробормотал Фенрис, не смотря на стражника. Его взгляд был прикован к красным лентам. Он стоял молча и почти не двигаясь. Мужчина, видимо, тоже счел его ненормальным и поспешил удалиться. Эльфа мало волновало, что могут подумать окружающие. Он отвязывал одну ленту за другой, улыбаясь при этом, как блаженный идиот. Хоук ждала его, каждый день. — Ты опоздал… — вкрадчивый голос раздался над самым ухом. — А ты шаталась вокруг ворот почти неделю? Мариан взвизгнула и обхватила эльфа сзади, стиснув в объятиях. — Полегче, Хоук, ты меня задушишь! — закашлялся эльф, но улыбаться не перестал. Спереди из-под доски вынырнул мабари и прыгнул Фенрису прямо на грудь. — Ты обещал две недели, а прошло почти три! — А это еще что такое? — эльф перехватил Мариан за запястье и согнул руку в локте. — Это… татуировка. — Я вижу, что татуировка, но зачем? — Хотела забиться как ты, но лириума не хватило! — хмыкнула девушка, выворачиваясь из хватки. — Очень смешно, Хоук. — Изабелла вернулась! — провозгласила Мариан. — Тогда я понял, откуда это, — засмеялся Фенрис и направился в город. Хоук едва поспевала за ним, рассказывая последние новости. Пиратка вернулась и даже помирилась с Хоук, что не могло не радовать. Татуировка на плече Мариан выполненная красными чернилами в виде дракона и эмблемы Киркволла, конечно же, была идеей ривейни. Судя по всему, им не сиделось на месте, и Мариан даже успела влезть в разборки Мерриль и долийской хранительницы. Фенрис слушал все, что успел пропустить, периодически закатывая глаза и комментируя поступки Мариан. Хотя в одном все же безоговорочно с ней согласился. Хоук всегда пыталась предостеречь эльфийку от неразумных игр с демонами. В конце концов, Мариан пришлось предотвратить битву с целым долийским кланом. После этого она крепко поругалась с Мерриль, но эльф посчитал, что Хоук поступила правильно и в кои-то веки даже разумно! Когда они прошли площадь перед дворцом наместника, Фенрис внезапно остановился. Не было сил терпеть, он решил отдать эту заколку и покончить с неловким чувством в груди здесь и сейчас! — Что это? — Хоук уставилась на жука у себя на ладонях, — фу, я же не люблю насекомых! — воскликнула она. — А сама на жука похожа. Все время возишься! Вокруг тебя все шелестит и… — Чупахается! — засмеялась Хоук. — Что за дурацкое слово? — возмутился эльф. — Так нормально? — спросила Мариан и заколола челку. — Сойдет, — усмехнулся Фенрис и уверенно зашагал дальше. Хоук снова закопошилась позади, разговаривая о чем-то с собственным псом. Эльф почувствовал, что у него уже щеки сводит от собственной глупой улыбки… Но становиться серьезным отчего-то совершенно не хотелось. Он был рад, что вернулся домой.