Истина — в вине!
— Я не сутулюсь. Ноги согнуты в коленях, — Фенрис качнулся вперед, демонстрируя пружинистость стойки, - балансирую на носках, руки слегка разведены в стороны, — он завел ладонь за спину, коснувшись рукояти меча, — чтобы было удобнее и быстрее вытащить оружие. Так что, Хоук, по-твоему, это сутулость? — Ты привык быть готовым к любой неожиданности, — покорно пробормотала Мариан, затем погрустнела и быстро отвела взгляд. — Это привычка, согласен, как для тебя чувствовать магию и видеть во сне Тень. Ты должна вбить себе это в голову. Властвуй над своим телом, не позволяй ему расслабиться. — Это сложно, одновременно думать о теле и о том, как бы не погибнуть в бою… — Зато, таким образом, в твоей голове по-прежнему останется вредная и упрямая Мариан, а не какой-нибудь демон! — Фенрис смягчился и даже попытался улыбнуться, положив руку на плечо Хоук. Девушка вздрогнула, удивленная внезапным проявлением снисхождения с его стороны. Эльфу было сложно сохранять самообладание. Вещи, о которых они сейчас говорили, стараясь не называть своими именами, напрямую касались того, что Фенрис ненавидел всей душой. Поэтому он не хотел давать Хоук никакой форы, хотя и злился на самого себя, ведь сердце едва не обливалось кровью, глядя на то, как Мариан закусывала губу и вытирала со лба пот, пока Фенрис муштровал ее. Но так было нужно, иначе его попытка помочь не увенчалась бы успехом. «Она сама тебя попросила», — твердил его внутренний голос, словно в оправдание жестокости и безжалостного темпа тренировки. Одно радовало вне всяких сомнений. Хоук была такой же, как и он. Упертой и достаточно смелой, чтобы посмотреть в лицо собственному страху. Ей хватило ума признать, что она может быть слабой, и, как результат, опасной для остальных. Это само по себе уже являлось львиной долей успеха. — Болит? — просил эльф, указывая ей на случайно полученные в процессе тренировки синяки и ссадины. Хоук бегло взглянула на руки и колени. Стояла жара, ей пришлось закатать брюки и снять мантию, для удобства оставшись в одной короткой тунике без рукавов. Занятия требовали физических усилий, и хотя Мариан была в приличной форме, упражнения все же оказались для нее в новинку. — Продолжаем, — сквозь зубы процедила она, перехватывая копье в руки. Во взгляде скользило показное равнодушие, перемешанное со знакомыми искорками неистовства. Мариан старалась изо всех сил, не подавая виду о том, что ей могло быть тяжело или непривычно. Она спотыкалась и падала, ругалась, продолжала еще и еще, удовлетворяясь только на одобрительный кивок головы эльфа. Ближе к ночи Хоук все же вымоталась окончательно. Фенрис прекратил тренировку, несмотря на то, что девушка противилась до последнего и выполнила все упражнения, которые он ей показывал. Эльф развел костер и расстелил неподалеку два плаща, подбитых птичьим пухом. Он знал, что сегодня Мариан будет не в состоянии вернуться в город на своих двоих. Она отлучилась умыться и привести себя в порядок возле ручья неподалеку. Фенрис, тем временем, с наслаждением снял доспех, оставшись в удобном черном трико, затем проверил оружие, приготовил еду, которую они взяли с собой, и лишь спустя некоторое время настороженно прислушался. Хоук плескалась в ручье, он улавливал привычную возню и незатейливый мотив песни, которую девушка тихонько напевала себе под нос. Эльф не хотел ее беспокоить и казаться бестактным, однако звуки неожиданно пропали, и это насторожило его. Он спустился с холма к воде и обнаружил Мариан прямо на берегу, среди ее же собственных вещей. Она крепко спала, подложив руку под голову и подтянув колени к груди. — Фаста васс, сказала бы, что настолько вымоталась… — проворчал Фенрис, поднимая ее на руки. Волосы мокрыми прядями облепили её лицо, Хоук вздохнула сквозь сон и сцепила руки за шеей эльфа. — Словно знала, что я приду и заберу тебя отсюда, - пробормотал он, возвращаясь к костру. Фенрис положил ее на плащ, накрыв тонкой шерстяной шалью, подкинул побольше поленьев в костер, на случай, если Хоук станет холодно, а сам устроился рядом. Спать не хотелось, даже не смотря на темп, который он выдерживал на тренировке вместе с ней. Когда-то, будучи еще совсем зеленым участником состязаний на Арене, Фенрис сваливался спать замертво от такого распорядка. Хоук выдержала ровно столько же, сколько и он в те дни. Мариан перевернулась и ткнулась в эльфа носом. Почувствовав препятствие, спросонья начала толкаться. Фенрис усмехнулся и постарался не двигаться. Стало интересно, что она предпримет дальше, но Хоук лишь нахмурила брови и прекратила попытки сдвинуть его. — И почему я это делаю? — шепотом спросил эльф и осторожно убрал упавшие ей на лоб волосы. Девушка поморщилась и перекинула через него руку, обхватив за ноги. Ощупав плотную ткань трико, не раскрывая глаз, Мариан слабо улыбнулась и прекратила возню. Спустя несколько минут ее дыхание выровнялось. Хоук доверяла ему - это было необыкновенно важно. То, что ей хватило духу поделиться сокровенными страхами, и то, как она старалась их побороть на протяжении всего дня, пока они проводили изнурительные тренировки, - эльф все больше убеждался, что Мариан делала это не для себя. Она хотела, чтобы он мог верить ей, как и раньше. Чтобы магия крови не становилась препятствием, Хоук была готова пойти на все. Фенрис обратил внимание на ее болезненное состояние еще несколько дней назад, после неосторожной схватки с гигантскими пауками в пещерах близ Киркволла. В последнее время эльф вообще гораздо чаще, чем обычно, начинал замечать в ее поведении поразительную схожесть с тем, что ему доводилось видеть в Тевинтере. Когда его окружала магия, и человек, творивший ее, находился на расстоянии вытянутой руки перед началом боя, Фенрис запомнил всё, вплоть до мельчайших деталей. То, как все происходящее напоминало о Данариусе, комом вставало посреди горла. Серые круги под глазами, бледноватый цвет лица и слабая боевая магия - слишком знакомые симптомы, сигнализирующие о переутомлении творца заклинаний. Эльф знал, что в такие моменты магистр прибегал к сторонней помощи, черпая силу из собственных рабов, а подчас и не гнушаясь убитыми, но еще теплыми телами соперников. Хоук была на грани, Фенрис видел замешательство в ее глазах и эту странную нерешительность в бою. Она могла неожиданно отвлечься и замереть с пустым взглядом, будто на долю мгновения теряла всякую связь с реальностью. Фенрису казалось, что он думал обо всем происходящем даже больше самой Мариан, которая, в перерывах между их привычными совместными вылазками, по-прежнему шутила и улыбалась, и в целом, вела себя, как ни в чем не бывало. Он был сильно удивлен, когда Хоук пришла к нему, призналась и назвала точную причину своего недомогания. Хотя это сложно было назвать болезнью. Если бы Фенрис смыслил в магии чуть больше, то, для него не стало бы откровением то, что поведала в тот вечер девушка. Он злился, зная, что это опасно. И ненавидел происходящее, потому что у него не хватало духу сказать Мариан что-либо против. Им как будто овладевала слабость, вроде той, что и в эти самые минуты, когда он гладил Хоук по волосам, растерянно, с улыбкой на лице, глядя на то, как она спит и смешно морщит нос. В тот вечер он решил, что это не приведет ни к чему хорошему, и согласился помочь девушке, насколько мог, интерпретируя её состояние с тем, что подсказывал опыт. Это было похоже на психологическую ловушку, в которую он и другие бойцы с легкостью попадали на первых тренировках. Лишенные оружия, с которым без труда умели обращаться, они действовали хуже, чем, как им казалось, могли бы. Их страшило внезапное бессилие, а отсутствие привычной возможности вести бой вызывало панику, в которой проигрывали даже самые умелые вояки. Мастера вдалбливали в их головы знания и технику до тех пор, пока упорные тренировки не приносили свои плоды. Со временем, Фенрис научился равно хорошо владеть почти любым видом оружия. Хоук должна была понять, что вовсе не нуждается в магии крови. Да, она делает ее заклинания сильнее, но без нее Мариан может справляться ничуть не хуже, не впадая в бесконтрольный ужас. Фенрис учил ее не технике, он пытался показать ей состояние тела, в котором можно было бы ухватить суть, овладеть эмоциями и взять под контроль собственные силы. — Что ты делаешь? — спросила Мариан, сев на плаще. Она проспала несколько часов, и Фенрис уже успел перекусить. — Жарю хлеб. — Пахнет так вкусно, — Хоук замоталась в шаль, даже не удивившись, как та оказалась рядом с ней. — Дай попробовать, — требовательно попросила она, подсаживаясь к эльфу. — Неужто проголодалась? — с иронией спросил он, с соблазнительным хрустом надкусывая поджаренную лепешку. — У-у-у, прекрати издеваться, я хочу жрать, как гарлок! — Мариан вырвала хлеб у него из рук. - Ай, горячий какой! — воскликнула она, начав жадно обгрызать корочку. — Как самочувствие? — спросил эльф, многозначительно глянув на ее порезы и ссадины. Было любопытно, как долго она будет не замечать того факта, что эльф успел подлатать и переодеть ее. — Мышцы ноют, желудок урчит, — с полным ртом пробубнила Хоук и улыбнулась. - Сколько я спала? — Часа четыре, — пробормотал эльф. — Вредина неблагодарная, — чуть тише добавил он. — Чего? — Хоук переспросила и вздрогнула. Сорвавшаяся с ветки сова пролетела над ними, громко хлопая крыльями. — Заночуем здесь, до города ты вряд ли дойдешь сама, — подытожил эльф, вытягиваясь на плаще. Звездное небо над головой и треск поленьев в костре здорово убаюкивали. Если бы не одно шумное «но». Хоук чавкала и хрустела, прямо как ее мабари! Фенрис хотел было сделать очередное колкое замечание, но потом передумал. Он почти привык к тому, что она была рядом. Почти промелькивало в его мозгу только затем, чтобы самому себе не признаваться, как сильно он к ней привязался. Это пугало, ведь он собирался сделать шаг ближе и останавливался в самый ответственный момент, не зная, что говорить. Отсутствие опыта в таких делах добивало его самооценку. Фенрис был уверен в собственном умении постоять за себя, в знаниях, почерпнутых из книг, но никак не в отношениях между мужчиной и женщиной. Хотя признавал, что они между ними двумя все-таки были. Но какие? Вроде тех, что у Авелин с мужем? Или у Изабеллы с ее ветреным характером и буйным нравом? Фенрис не мог идентифицировать Хоук ни с кем… Романтические встречи под луной? У Авелин не хватило бы фантазии, а Донник уважал свою супругу за другие качества, вроде практичности и смелости в бою. Изабелла, которая за неделю могла сменить несколько любовников, тоже не сильно подходила в качестве примера. Трепетное общение Ораны с ее кавалером из городской стражи вообще вызывало приступы смеха. Эльф улыбнулся, вспоминая, как они с Мариан случайно застукали влюбленных на заднем дворе. Эльфийка еще несколько дней краснела перед ним, как спелый помидор, хотя эти двое даже не целовались, только держались за руки. Фенрис очень ценил дни, когда мог побыть с Хоук наедине, навроде сегодняшнего. В такие моменты, он надеялся на то, что Мариан сама сделает шаг вперед? Каффар… На что он рассчитывал? Находиться рядом с ней было сравнимо с тем, как если бы он сидел на бочке с взрывоопасным содержимым и размахивал зажженным факелом. Но именно это и цепляло! — Что ты поешь весь день? — поинтересовался он, не выдержав, когда Хоук в очередной раз забубнила себе под нос ту же самую песенку. — Когда мы сидели в Висельнике, пару дней назад, помнишь, там был бродяга, в странной шляпе? — Тот, рядом с которым вы с Изабеллой рыдали за соседним столиком? — Эй, — засмеялась Хоук, — да, не спорю, мы выглядели весьма глупо, но песня не выходит у меня из головы… — Она называлась - пьяная песня? — Не пьяная, а опьяняющая! — Мариан захохотала, закинув голову назад. — Ты все неправильно понял! Она называлась «Опьяняющая песня». — А, по-моему, вы просто нашли общий язык с этим бездомным! — Он не бездомный! И вообще, какая разница, у него был такой необычный голос! Ты только послушай! — Хоук запела, стремясь подражать хрипловатому мужскому басу.Я хочу сочинить музыкальное заклятие, которое сделает тебе плохо и заставит думать обо мне каждый день. Хочу сыграть тебе мелодию, которая будет ставить в безвыходное и беспокойное положение всякий раз, когда я буду уходить.
— Ой, не начинай… — Фенрис перевернулся на плаще, церемонно закрыв уши руками.Есть ли мелодия, которая может привести тебя ко мне, словно колыбельная, что убаюкивает? Так, что на мгновение, ты поймешь, что принадлежишь мне, а я нежно поцелую тебя и заплачу.
— Только не надо плакать, Хоук! — завыл Фенрис, но Мариан продолжила петь, давясь со смеху.Я хочу написать простую песню, которую пели бы так часто, что ты бы звала бы меня заниматься непотребными вещами. У которой такой возбуждающий и располагающий ритм, что целые страны вдохновляются и сопереживают, когда ты берешь меня за руку.
— Какой кошмар, у тебя совершенно нет слуха! — Фенрис тихонько смеялся, уткнувшись в собственную куртку.Потому что я игрок, который жаждет проиграть и с позволения уйти.
Хоук встала с земли и начала расхаживать взад вперед по траве.Я путник, которому осталось пройти последнюю милю. Мое шествие окончено. Я словно ласточка, которая хочет напоследок надолго задержать взгляд, прежде чем улететь на восток. Последнее в моем списке, а потом я уйду, - поцеловать твои губы и заплакать.
Фенрис вздрогнул, увидев нависшую над ним Мариан. Ее волосы защекотали ему шею.Хочу взять серебряную ноту, которая наполнит тебя надеждой. Приручит тебя есть с моих рук. Бирюзовый аккорд, который побудит тебя воспарить и улететь... К далеким странам. Симфонию, которая легко заставит тебя остепениться и спокойно жить со мной. И несчастья не пугают меня, чем хуже, тем больше я получаю удовольствия, потому что я хочу поцеловать тебя и заплакать.
Мариан картинно выдержала паузу, вглядываясь эльфу в глаза. Словно надеялась отыскать в них ту самую музыку! Как нельзя кстати пришедшую на ум им обоим... Еще секунда и Фенрис подался вперед, охваченный внезапным порывом. — Хлебушка? — Хоук упала на плащ рядом и расхохоталась. — Какая же ты! — Фенрис подскочил с земли, чувствуя, что к щекам приливает жар. — Ужасная, правда? Эльф повернул голову в ее сторону. Мариан лежала на плаще, держа в руке кусок поджаренной лепешки, и улыбалась во весь рот. — Я смотрю, ты отлично отдохнула. Можем вернуться в город? — спросил Фенрис, стараясь сохранять самообладание и серьезный, почти что учительский тон. — Фу, ты сейчас похож на моего отца, — Хоук смешно скривилась. — Он гонял меня до седьмого пота, а чуть я начинала расслабляться, сразу же ловил на несерьезности! Эльф сделал вид, что пропустил ее комментарий мимо ушей. Он выпил воды из фляги, сделал пару глубоких вдохов, ожидая, пока Мариан прекратит возню. Она успокоилась спустя некоторое время и снова уснула, как ни в чем не бывало. Фенрис лежал рядом, разглядывая ночное небо, погруженный в собственные невеселые мысли. Хотя на сердце было неизмеримо тепло, от того, что Хоук рядом, и потому, что он обучал ее весь день, помогая справиться со страхом. Ему нравилось то, как она говорила, он ловил себя на мысли, что улыбался в ответ всякий раз, когда Мариан смотрела на него, склонив голову вбок. В этот момент челка смешно наползала ей на глаза, делая лицо нелепым, но по-детски милым. Злость подкатывала к горлу, когда Фенрис задумывался о причинах, приведших обоих на эту поляну посреди глухого елового леса. Эльф вспоминал о магии крови, и о том, что девушка, лежащая рядом с ним, могла сотворить нечто ужасное. Слушая ее ровное дыхание, он гнал дурные мысли прочь, но те возвращались, как вороны на мусорные свалки, громко каркая и хлопая крыльями. Они поднимали клубы пыли и создавали посторонний шум, который мешал Фенрису думать, что все, может быть, обойдется. Что Хоук не станет такой, какими были все встречавшиеся на его жизненном пути маги. Эльф понимал, что тешит себя надеждой, и надежда эта рано или поздно застелет ему глаза пеленой в самый неподходящий момент. Преследовало странное ощущение, будто все это уже происходило с ним когда-то давно. Ошибся, он ошибся, Хоук такая же, как и все они! Под кожу забирались мурашки, начинали ныть клейма и зудели старые шрамы. Хоук вздрогнула во сне и повернулась к нему лицом. Её холодный нос уткнулся в плечо эльфа. Нет, Хоук, пожалуйста, ты не можешь быть такой. Ты не станешь, как они. Я этого не допущу. Фенрис думал об этом до тех пор, пока сон не свалил его окончательно.***
Варрик просто обожал сталкивать людей лбами. Чтобы каждый из спорящих с истовым негодованием доказывал другому свою точку зрения. Чтобы горели глаза, раздувались ноздри, а голоса срывались на хрип. Гном любил собирать истории, но хорошие истории, как эльф уже давно успел заметить, никогда не начинались с салата. Алкоголь лился рекой. Тетрас ловко подначивал беседующих, задевая каждого до такой степени, что со стороны уже и не скажешь, кто первым затеял спор, а уж тем более, причастен ли гном к происходящему. В тот день в его номере было слишком душно. Новое увлечение захватило дворы Нижнего города – о жучиных боях говорили на каждом углу! Это были не просто бои, а самые настоящие баталии, на которые собирались посмотреть почти все завсегдатаи Висельника. Тетрас придавал происходящему оттенок коммерции и даже умудрялся делать ставки и собирать их с присутствующих. Фенрис понятия не имел, где люди ловили этих насекомых: достаточно большого размера, с приплюснутой головой, которую венчали непривычно крупные «рога», напоминающие эльфу оленьи. Цель сражения жуков была прогнать соперника с поля, которое владельцы расчерчивали на столе, по заранее оговоренным правилам. Обычно оба борца были одинаково упорны, и сражение продолжалось долгое время, разжигая пристальный интерес у окружающих. Если удавалось, жук поднимал противника в воздух, пытаясь отбросить его. Сила этих насекомых показалась Фенрису удивительной. В небольшом эксперименте, он заметил, что они способны поднимать вес, во много раз превышающий собственный. Турниры проходили далеко не в безмолвии - щелканье и треск «рогов» были хорошо слышны даже с учетом гомона, стоявшего в помещении. В тот день жук Тетраса обыграл всех имевшихся противников, и был спрятан в небольшой деревянный ящичек, служивший насекомому домом. Пара солдат из городской стражи впервые оказались в гостях у Варрика. Изрядно выпив, двое затеяли спор о выживаемости рогачей при возможных сторонних препятствиях. Разобравшись со своим жуком, Тетрас переключил свое внимание на диалог. Он слушал аргументы, поддакивая, где было возможно и наблюдая за реакцией со стороны остальных. Одним словом, всеми силами подогревал интерес. Официантка Нора, по обыкновению убирающая номер Тетраса, несколько раз делала замечания касательно его шумных посиделок. Фенрис слушал разговор краем уха, уткнувшись взглядом в грубый камень стола и разглядывая рябь, появляющуюся в его стакане с вином от резких движений, жестикуляции и тычков сидевших вокруг. Вина было много. Под столом, должно быть, уже с десяток бутылей кислого орлейского пойла. — Ты слыхал о ней? Вот девка, я бы такой! — скабрезно расхохотался один из солдат. Фенрис поднял голову и обратил внимание, что Варрик исчез. Наверняка отлучился по нужде. — Защитница Киркволла защитит твое достоинство! — вторил собеседник, постукивая ладонью по столу, сквозь собственный гогот. — Твое-то достоинство? — усмехнулся другой. — Намедни видал ее в казарме! Так она задницей виляла, ты бы видел, как портовая шлюха! — Да ну? — Ну да! Я подошел сзади и шлепнул ее! — Брешешь! — Да ни в жизнь! Гнев застелил глаза Фенриса густой пеленой. Он едва не оторвал от пола большой каменный стол Тетраса, подскочив и кинувшись на двоих солдат, так опрометчиво и грубо заговоривших про Хоук. Представляя себе, что сделает с ними, эльф не особенно думал о разрушениях, которые учинил, повалив одного мужчину на пол и сметая всю посуду со стола. Опомнился только когда почувствовал что-то, стекающее по вискам. Незадачливый грубый гость огрел его бутылкой, попав прямо в темечко. Осколки угодили в плечо и разлетелись по комнате. Алая кровь густой струйкой стекала по щеке, попадая на шею, а затем и на рубашку. Вбежавшая в номер вместе с гномом эльфийка тут же вызвала охрану, чтобы растащить драку. Варрик умудрился отволочить Фенриса в сторону, предоставив Доннику разбираться с солдатами. Накричав на Тетраса за разбитую посуду и поврежденную мебель, Нора позвала Корфа. Гном обещал оплатить понесенные потери, но бармен был непреклонен. Затею с продолжением веселья пришлось прекратить, и большинство из гостей разбрелось по углам первого этажа Висельника. Побитые солдаты покинули трактир, обещав больше ни слова не говорить о Хоук, по крайней мере, в присутствии «этого сумасшедшего» эльфа. Никто не смог успокоить Фенриса и уладить дело миром. Спустя несколько минут за большим каменным столом остались лишь его неизменные посетители. Фенрис и Донник пришли под вечер, но эльф уже успел выпить несколько бутылей вина из запасов Тетраса, а муж Авелин только начинал, надеясь, что в этот день жене не приспичит проведать гнома. Пару раз после орлейского путешествия они собирались за игрой в Алмазный ромб. Фенрису понравилась компания стражника, а Тетрас никогда не был против пропустить рюмку другую. Донник оказался хорошим соперником в карты. Он был в меру азартен и всегда старался предугадывать ходы эльфа, чем вызывал интерес со стороны Варрика. Тетрасу редко удавалось поймать Фенриса на блефе. Гном удивлялся непроницаемому выражению на его лице и пытался расшевелить с каждой партией, произнося тост или повышая ставку. После жучиных боев и такой неожиданной, но сокрушительной драки все трое изрядно приуныли. В освободившемся от многочисленных посетителей номере, наконец, начал прогуливаться долгожданный сквозняк. Он прогнал с потолка тяжелые клубы табачного дыма и проветрил умы присутствующих. Тетрас сидел, молча вертя в руках кружку и задумчиво уставившись на камин. Донник лениво гонял своего жука по столу, отделяя тому путь большой книгой в кожаном переплете. Фенрис наблюдал за попытками рогача вырваться из порочного круга. — Господа, а не засиделись ли мы? — спросил вдруг Тетрас, — вино заканчивается, другого у меня не припасено. Боюсь вас разочаровывать, но после сегодняшнего, мне кажется, Нора не отпустит нам еще несколько бутылок, как бы мы не умоляли. Донник оторвал взгляд от стола и посмотрел поочередно, то на эльфа, то на гнома. — Ты полагаешь, у меня есть, чем вас порадовать? — спросил Фенрис, барабаня пальцами по столу. Он не скучал в их компании, хотя такие вечера и коротали время, в которое он ждал Хоук, занятую своими делами. Навязываться в последнее время отчаянно не хотелось. После их совместных тренировок, эльфу казалось, что он становился излишне назойливым безо всякого на то повода. Хоук получала огромное количество поручений от рыцаря-коммандора Мередит и сенешаля Брана, взявшего в свои руки управление городом. Верховный чародей, кажется, тоже всерьез заинтересовался положением Мариан в кругах знати. Ей хватало этих проблем, и Фенрис не хотел лишний раз доставать, радуясь, когда Хоук сама заходила за ним и звала на очередное задание. — У тебя есть большой дом, — утвердительно заверил гном, словно эльф собирался об этом спорить. — Ай, тварь кусачая! — Донник одернул руку, и засунул в рот укушенный палец. Жук был наказан и отправлен в свою коробку. — В такой хороший вечер не грех прогуляться к рынку, захватить винца и продолжить игру у тебя в поместье! Вот что гном имеет в виду! — продолжил стражник. Фенрис не стал протестовать, согласившись с друзьями. В конце концов, в его разваливающемся доме имелись свои преимущества. Там никак нельзя было учинить какой бы то ни было беспорядок. Все что можно – сломалось само, от времени, или кем-то по неосторожности. Нанести ущерб все равно не вышло бы, как ни старайся. Пока Донник и эльф затоваривались на рынке вином и закусками, Тетрас встретил каких-то знакомых. Недолго думая, они позвали их тоже, подшучивая по дороге над второй возможной дракой между Фенрисом и новоиспеченными приглашенными. В бывшей людской поместья приспособили большой стол, и, найдя целые стулья, расселись кругом, разложив снедь и карты. Раунд за раундом, чашка за чашкой, Фенрис и сам не заметил, как веселье плавно переместилось в большой зал, где Донник решил отрабатывать боевые приемы Киркволлской стражи, проводя спарринг с гостями, а Тетрас закурил трубку, устроившись в углу и наблюдая за ними. Через какое-то время, в гости заглянул Себастьян. Брат Церкви не одобрял подобного рода посиделок, но относился к ним с пониманием. Он знал, что жизнь Фенриса и любых знакомых Хоук вообще, частенько висела на волоске, поэтому расслабление и азартные игры были своего рода отдушиной после напряженных сражений и решений животрепещущих вопросов города. Фенрис составил компанию гному и экс-принцу Старкхэвена, устроившись возле них. Они вспоминали о совместных приключениях, каждое из которых в своем роде было связано с Мариан. Фенрису были приятны такие разговоры, он скучал по Хоук, но вслух об этом, конечно же, никогда бы не признался, поэтому беседы, затрагивающие их совместные дела, всегда воспринимались им с энтузиазмом. Сегодня Мариан задерживалась, но Себастьян заметил, что видел ее, возвращающуюся домой с Изабеллой. Сделав вывод, что им, возможно, просто захотелось побыть вдвоем, чтобы вдоволь наговориться, без мужских глаз, Варрик перевел разговор в другое русло, а эльф выгнал беспокойство из головы и принял участие в диалоге. Одно из замечательных свойств вина - непредсказуемость влияния. Иногда, Фенрис мог пить его по несколько бутылок и совершенно не пьянеть, но порой, этот виноградный напиток невероятно развязывал язык! Варрик поинтересовался о жизни эльфа на Сегероне и о том, что тот сумел вспомнить до своей бытности в телохранителях Данариуса. Несложно догадаться, откуда у гнома появилось столько вопросов, касательно прошлого Фенриса. И раньше эльф непременно смолчал бы, или перевел бы тему. Но сегодня, почему-то начал говорить. Варрик слушал его с любопытством, впрочем, как и Себастьян, который уже знал часть из рассказываемых историй. Все чаще занимая себя чтением, эльф словно открывал для себя другие миры. Он взахлеб проглатывал романы о путешествиях, детективные истории, да и любые другие книги, касающиеся взаимоотношений людей, дворцовых интриг и правительственных заговоров. От чтения появлялась пища для ума, которой Фенрис никогда не замечал ранее. Почему люди вступают в контакт друг с другом? Почему он обрел дом в этом городе, нашел тех, кого, спустя столько времени уже не боялся называть друзьями? Для эльфа окружающие поначалу казались враждебными. Познакомившись в Киркволле с Хоук и наблюдая, как она заводила себе друзей, Фенрис понял, что люди, вообще-то, могут быть довольно интересными. Хоук являла собой забавную смесь. Она сочетала в себе прекрасные мечты и чистые помыслы, но вместе с тем в ее душе, бывало, властвовали и отвратительные кошмары. За маской показной бравады она, порой, прятала сокровенные и очень тяжелые страхи. Мариан никому не показывала, что чувствовала, и эльф нашел в этом сходство с самим собой. Он ощущал себя таким потерянным и одиноким поначалу, но Хоук убедила его, что это не так. Со временем Фенрис понял, что люди могут перенести пустоту внутри себя, только общаясь между собой. Не каждый человек может быть врагом. А тот, что оказался таковым поначалу, может стать другом потом. Так он начал делиться своей историей. Не сразу, но спутники Хоук узнавали его, кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени. Знание языка улучшалось вместе с каждой прочитанной книгой, и Фенрис рассказывал все подробнее, ведь факты из жизни теперь укладывались в голове с общей картиной мира. Эльф часто думал, что же будет с ним дальше? Он всего-навсего сделал первый шаг, зато какой! Зарабатывая деньги и имя в городе, читая книги и приобщаясь к обществу, он почувствовал собственную значимость. Он сделает и второй шаг. Не торопясь, со временем, ведь желания на будущее только зарождались в мозгу: сокровенные, и пока еще образные. Он боялся мечтать, но потихоньку начинал это делать. Донник засобирался было домой, оправдываясь, что его ждет Авелин, но Фенрис, неожиданно для себя, воспротивился такому решению, заставив стражника остаться. Ночь уже близилась к завершению, когда они заканчивали очередную партию в алмазный ромб. Двое знакомых Варрика крепко спали прямо на шкуре возле камина. Донник тоже клевал носом. Фенрис оглянулся в сторону окна, за которым уже брезжил рассвет. Хоук могла появиться у него к утру, и это почему-то заставило задуматься о том, что девушка увидит, придя в поместье. Эльф встал, в попытке прийти в себя, но неожиданно покачнулся. Вечер давно перевалил в ночь, и он совершенно не дал себе отчет о том, сколько бутылок вина они выпили! А ведь уже светало! Тетрас откинулся на спинку кресла и задремал. Донник ушел в одну из комнат, в которой, по его мнению, должна была оказаться кровать. Эльф не смог проконтролировать друга, но подумал, что было бы совсем неплохо сделать то же самое. Лечь спать, пока не стало хуже. Никогда еще количество выпитого не вызывало у него чувства тошноты. Фенрису казалось, что вино подступает к горлу. В глазах давно стоял туман, а если он совершал резкое движение, все тело реагировало гораздо медленнее, чем эльф рассчитывал. В дверь деликатно постучали. Фенрис сделал неуверенный шаг по направлению к холлу. — Создатель милосердный, что с тобой? И в эту секунду он понял, что его разум приказал долго жить. Каким-то невероятным образом, эльф обнаружил себя уже на кровати, в собственной спальне. Хоук сидела на табуретке рядом и осторожно вытирала его шею чем-то теплыми и мокрым. — Что это? — пробормотал он. — У тебя шея в крови, вот что! — В крови, — усмехнулся эльф и закашлялся, — это потому, что я дрался, Хоук. — Идиота кусок, — пробормотала девушка и смочила тряпку в тазу. В комнате царил полумрак, Мариан опустила тяжелые гардины, скрыв за ними яркий солнечный свет. Мысли эльфа вдруг сделались такими медленными. Ему казалось, что мозг не успевал обрабатывать информацию, которую уже получали глаза. Резкая боль пришла в голову намного позже, чем он услышал звонкий стук ударившегося о стенки таза осколка. — Потерпи немного… — Мне совсем не больно. — Ну от тебя и разит, Фенрис. Варрик ушел к себе, кажется, еще не протрезвев ни на каплю! Донника я не смогла добудиться! Кто эти люди в большом зале? Они так громко храпят! — Ты… задаешь слишком много вопросов, — эльф поморщился, чувствуя, как целебная мазь начала пощипывать ранку на голове. — С кем ты дрался? — С двумя очень плохими людьми. — Надеюсь, не убил никого? — встревожено поинтересовалась Мариан. — Я видел смерть с самого детства. Там, где мы жили, она была обычным делом. — Там, где ты жил с мамой и сестрой? — спросила она, и эльф слабо кивнул. — Там было столько дней рождений… Чтобы экономить свечки, мы ставили лишь одну, — продолжал он, — и смерть была частым гостем. Люди приходили и уходили. Всегда было ясно, когда кто-то нас покидал. Бараки погружались в тишину… Однажды я разбудил маму с вопросом: «Мам, почему вместо каждого, кто умер, всегда появляется кто-то еще, чтобы занять его место?» — И что она ответила? — Хоук отставила таз с кровавой водой на пол, и вытерла руки чистым полотенцем. — Она сказала: «Нас всех ждет одна дорога. Просто мы идем к ней разными путями. У тебя свой собственный путь, Лито.» А я тогда так расстроился, думая, что она имеет в виду смерть и поэтому спросил: «Мам, а сколько мне осталось?». Она улыбнулась и ответила: «Будь благодарен и цени время, которое тебе отведено. Ты уже прожил дольше, чем должен был.» — Когда ты сбежал от Данариуса, ты был совсем один? — спросила вдруг Мариан, проведя рукой по его волосам. Эльф улыбнулся и перехватил ее ладонь. — Большую часть времени ты будешь один. Если ты отличаешься от остальных, - так всегда. Но я открою тебе секрет. Толстые люди, худые люди, высокие люди… они все так же одиноки, как я. И как ты. А еще напуганы до смерти. Они все боятся смерти, Хоук. Все мы боимся. — Он осекся, — я говорю глупости? Создатель, я такой пьяный, Хоук. — Все в порядке, Фенрис, — Мариан усмехнулась, поднимаясь с кровати. Эльфу стало грустно, когда он почувствовал, как без нее стало холодно. — Скажи мне лучше вот что, — Хоук подошла к окну и куда-то пристально уставилась. — Помнишь, мы были в таверне, недалеко от перевала в Виммаркских горах? — спустя какое-то время спросила она. — Ты сказал, что меня можно охарактеризовать одним словом. Эльфу пришлось напрячься, припоминая этот эпизод. Его состояние слабо способствовало точному воспроизведению событий. — Что значит eximius? — напрямую спросила Хоук, не поворачиваясь к нему. Фенрис улыбнулся, когда картина из прошлого все-таки всплыла перед глазами. Мариан в бордовом платье стоит к нему спиной, плечи слегка подрагивают, словно от прохладного ветра. А он любуется на ее спину, на ложбинку между лопаток, на изящную линию поясницы и контуры плеч… — Не хочешь говорить, я не стану настаивать, — пробормотала Хоук, — просто… я подумала, что ты более уязвим, в нынешнем состоянии. Прости мне мою наглость. Фенрис почему-то знал, что в эту секунду она улыбалась. И он хотел сказать ей, что значит это слово. Каффар, он хотел сказать ей так много, и прямо сейчас желал этого больше всего на свете! Но хваленая выдержка не подводила. Эмоции сидели на старой, но крепкой цепи. — Бесполезно, как будто бьюсь об каменную стену, — вздохнула Мариан, развернувшись от окна и сделав несколько шагов в сторону двери. — Необыкновенная. — Что, прости? — Eximius, необыкновенная. Вот что это значит, — прошептал он, зевая. Целебная мазь начала действовать, с невероятной силой захотелось спать. — Почему ты такой, Фенрис? — спросила вдруг Хоук, остановившись посреди спальни. Эльф повернул голову в ее сторону. Мариан вроде бы собиралась уйти, и в то же время, отчаянно хотела остаться. Он не знал, что нужно ответить на ее вопрос, но был совершенно не против, чтобы она села обратно на кровать. Эльфу тоже хотелось, чтобы она осталась. Так должно быть? Когда двое понимают, что проводят вместе непозволительно много времени. Когда исчезают секреты и выползает наружу истинная сущность каждого. И оба совершенно не против обладать слабостями, даже более, они упиваются ощущением собственного бессилия, появляющимся, когда объект их интереса находится поблизости. Это называется близость? Что Фенрис знал о близости? Нет, нет, что о ней знал Лито? — Я вспомнил свой первый раз, — вдруг отчетливо произнес Фенрис. Хоук села на пол, опершись спиной на бортик кровати. Она молчала, поэтому эльф продолжил. — Ты хочешь знать, почему я таким стал, и под этим ты, само собой разумеешь мою отчужденность от людей? — все внутри него вдруг воспротивилось, будто от внезапно нахлынувшего негодования. — Говори, если есть что сказать, — пробормотала Хоук, подтянув колени к груди и уткнувшись в них подбородком. — Я сам себе бываю противен. А все от того, что меня не учили быть нежным или, как это любят девушки, излишне эмоциональным и разговорчивым. У меня не было семьи, Хоук. Те, кого я считал семьей, суть армия. Солдаты, которые знали, что могут умереть на следующий день. Я просыпался с мыслью, что сегодняшнее ясное небо, последнее, что я вижу в жизни. Ты думаешь, от такого окружения во мне могло родиться что-то большее, чем озлобленность и готовность в любой момент броситься в атаку? Хоук продолжала молчать, а Фенрис отчего-то все больше злился на это, продолжая. — Я увидел ее, ту девочку, из-за которой в детстве подрался с лучшим другом. Представляешь, ведь тогда я был знаменит! Мое имя на устах у всей знати, на мои бои приходили смотреть почти все, у кого только хватало денег заплатить за представление. Ко мне приходили даже взрослые женщины, предлагая свои услуги. Я возгордился собой. Эта девочка показалась мне подходящей кандидатурой, чтобы стать полноценным мужчиной. Соратники по оружию подначивали меня, — Фенрис замолк на мгновение, чтобы Хоук смогла осмыслить сказанное им. Почему-то в голове промелькнуло желание, чтобы Мариан заставила его заткнуться. — Знаешь, что произошло? — уже с вызовом в голосе спросил эльф, уязвленный ее, казалось бы, безразличием. — Эта девочка отказала мне. И я пришел ночью, пробравшись в дом, где жила ее семья и взял силой. — Разве здесь есть, чем гордиться? — вдруг прервала его Мариан. — А я говорю, что горжусь? Я чудовище, Хоук! Фенрис молил, чтобы она обернулась и заглянула ему в глаза. — Я был таким, Мариан, — продолжил он, — моя жизнь была другой. Я не воспитывался. Я почти не помню своей семьи. Я не знаю всего того, чем ты пытаешься меня окружить! Я не понимаю этого! — Что плохого в том, что я хочу заботиться о тебе? — тихо спросила Хоук. — Я не хочу этого, потому что я всю жизнь был один! — сорвалось с губ неожиданно. Эльф вздрогнул от того, как странно прозвучали эти слова из его уст. — Ты не можешь запретить мне это. — Не пытайся переделать меня. Мне никогда не стать другим, Хоук. — А какой ты?! — плечи Мариан вздрогнули, когда она повысила голос. — Я не знаю. Но точно не смогу стать тем, кем ты хотела бы меня видеть… если… уже не видишь. — Я понимаю, — горько усмехнулась она, — ты все еще думаешь, что я маг, а ты беглый раб? Неужели эти роли себя не изжили за столько-то лет? — Если бы не твои поступки, Хоук, я бы начисто забыл об этом! — О том, что я воспользовалась магией крови, чтобы спасти жизнь себе и всем нам??? — Хоук вскочила с пола и гневно воззрилась на эльфа. Ее слова эхом откликнулись от стен спальни. Фенрис уже не мог припомнить, с чего начинался этот разговор, и каким образом они перешли на крики. Но гнев заслонял все остальное, он чувствовал несправедливость, которую не мог выразить словами. Она перемешалась с беспокойством за жизнь девушки, стоявшей сейчас перед ним. — Ты могла бы не делать этого. И никто бы не умер. Вместо этого ты поставила под угрозу себя и своих друзей. — Ах, прости, что я поступила так опрометчиво! — вокруг плеч Хоук появилось бледноватое свечение, свидетельствующее о том, что магия неосознанно проснулась в ней, под действием негодования. — Я поступила так, и я могу за это ответить! Мне с этим жить, как и тебе жить с тем, что ты был рабом, но так и не вырезал этот этап жизни из собственного поведения! — Я не могу отрезать кусок своей памяти! — эльф подскочил на кровати. — Ты разбрасываешься словами, но понятия не имеешь о том, что мне пришлось пережить! Каффар, я не помнил себя, Хоук, но я хорошо помнил людей, которые меня окружали! Они все вели себя в точности, как и ты!!! Воцарилась тишина. Сияние магии, окружившее Хоук, на мгновение потухло. Ее губы задрожали. — А я для тебя, как и все они. Вот как? — спросила она, и ее глаза заполнились слезами. Фенрис сокрушенно молчал. Голова закружилась, он уже не понимал от чего. От злости или от количества выпитого? Демон его дернул говорить все это! Зачем? — Я… мне так стыдно… за то, что я могла почувствовать к тебе…и как доверилась… — Хоук, — начал было эльф. — Хватит с меня этого! — Она всхлипнула, подавив подступающие слезы. — Живи, как тебе нравится. Ты справишься без меня, я не сомневаюсь. — С этими словами Мариан быстрым шагом покинула спальню. Фенрис еще долго сидел, не меняя позы и уставившись в одну точку. Его кулаки были крепко сжаты все время, что они разговаривали. Разомкнув пальцы, эльф почувствовал, как на него опустилось опустошение. Он чувствовал себя разодранным изнутри. Словно все внутренности выпотрошили, и хорошенько промыли водой, засунув обратно, не задумываясь – где что. Голова гудела, но в ней не было ничего, ни раскаяния, от случившейся только что ссоры, ни страха за то, что Хоук ушла и может быть, натворит бед. Его окружила пустота: глухая и всеобъемлющая. Она оказалась в груди, затем охватила разум, поселившись в голове, а потом, совсем осмелев, заныла во всем теле. Хоук не вернется. Больше не придет к нему. Она больше не будет смеяться, вряд ли позовет его на какую-нибудь совместную вылазку. Она ушла. Действительно ушла, потому что он прогнал ее. Наговорил столько… Каффар, почему эти жгучие слова так легко шли на язык, в то время как он пытался вложить в них абсолютно противоположный смысл? Он же хотел передать, что просто беспокоится за нее? Произошедшее не укладывалось в голове. — Кто шумит? — в двери возник силуэт, в котором эльф безошибочно определил Донника, — в дверь кто-то ломится, Фенрис. Он подскочил на кровати, подумав было, что это Хоук. Внезапно, решил, что она вернулась и сейчас он попросит прощения за то, что наговорил сгоряча. — Немедленно откройте дверь, пока я не вынесла ее тараном! — крик на крыльце принадлежал Авелин. Донник вжал голову в плечи, бросив на эльфа обеспокоенный взгляд. — Мне придется открыть, — безразлично пробормотал Фенрис, с трудом встал с кровати и отправился вниз. Когда-то, точно также громко и даже капельку нагло, к нему пришла Хоук. Просто ступила в поместье, как к себе домой и начала задавать нелепые вопросы. Позвав его через весь дом: громко и непривычно… Эльф спускался по ступенькам и видел ее внизу, внимательно сощурившую взгляд, обращенный на его доспех. В руке она сжимала мешочек с монетками, а на лице блуждала дерзкая и смелая ухмылка. Не придет больше. Дверь распахнулась, едва Фенрис отодвинул железную задвижку. Авелин в доспехе прогромыхала в центр холла. — С каких это пор ты общаешься с моим мужем? — гневно спросила она, озираясь по сторонам. Донника нигде не было видно. — Он приходит в поместье раз в неделю. Мы с ним играем в алмазный ромб. — Фенрис удивился собственному спокойствию. — Что? А почему вы меня не приглашаете? — стражница растерянно замерла, будто обдумывая сказанное собой. — Он говорит, ты злишься, когда проигрываешь, — голос эльфа звучал глухо и шел вразрез с его душевным состоянием. На самом деле, хотелось выгнать супружескую чету за шиворот и остаться в одиночестве. Но он сдерживался. — Вовсе нет! Ну ладно, иногда. И всё-таки это не повод меня не звать! — обиженно проворчала она. — Он хороший человек, Авелин. Мне нравится, когда он приходит. — Ладно, ладно. Наслаждайтесь своей "мужской компанией". А, вот ты где! — Любимая, прости меня, — Донник спускался по лестнице, понурив голову, и выглядя при этом, как самый несчастный человек во всем Тедасе. — Я вся извелась, мог бы поставить в известность, где находишься. А это еще кто? — капитан стражи прошествовала в большой зал. Судя по всему, ее внимание привлекли тела двух храпящих мужчин, имен которых Фенрис, как ни старался, припомнить не мог. — Это друзья Варрика, я сейчас их разбужу! — эльф услышал шумную возню. Слишком долгая ночь. Как будто еще не закончилась, хотя солнце за распахнутой дверью уже ярко освещало мостовую. Слышны были крики торговцев, лай собак и натужный скрип повозки с какой-то знатной особой, которая, должно быть, направлялась во Дворец Наместника. Где-то там Хоук… А Фенрис стоял в дверях, наблюдая всю эту уличную суету и до сих пор не веря в то, сколько времени минуло с момента, как он ступил на порог Висельника, согласившись посмотреть жучиный бой. Донник шумно прочистил горло. — Вообще говоря, спасибо за гостеприимство, — начал он, и эльф повернулся к нему. На спине Авелин висел один из незадачливых, уснувших возле камина гостей. Донник взял второго, перекинув через плечо. Тело бедолаги безвольно повисло, словно стражник держал возле себя тряпичную куклу. — Мы заберем их с собой, проспятся на улице, — усмехнулась Авелин. — Отличная была ночь, — хохотнул Донник, кивнув Фенрису и ступая через порог. — Кстати, будет время, загляни сегодня в казармы, у меня есть информация, которая тебя заинтересует, — бросила капитан стражи, проходя мимо него. Со скрипом затворилась тяжелая дубовая дверь, оставив за собой такой привычный шум улицы. Будто отделив эльфа от того мира, что лежал за порогом. Мысли упорно возвращали на пару часов назад. Раз за разом, он прокручивал в голове случившуюся беседу. Пытался понять, где допустил ошибку. Что пошло не так? Неужели он правда хотел сравнить Хоук с Данариусом и другими магами?! Каффар, конечно нет! Он вовсе так не думал! Но как теперь это вернуть? Эльф не мог побежать за ней. Даже не потому, что не позволяла гордость. Он просто не знал, куда она могла пойти. Очень вовремя заныли все его шрамы, словно нарочно, в отместку за произошедшее. Фенрис методично обошел все комнаты в поместье. Как и ожидалось, ничего особенного за прошедшую ночь учинить не смогли. Было грязно, местами поломана мебель, а гобелены, по-прежнему, молью проедены до дыр. Пыль ровным слоем покрывала пол в местах, куда не успели забрести его гости. Фенрис обошел первый, а затем и второй этаж, замерев перед входом в собственную спальню. Ему казалось, он ощущал в воздухе ее запах. Стены и мебель хранили тонкий аромат духов, которыми Хоук пользовалась. В спокойные дни, вроде тех, когда она приходила к нему в поместье, чтобы поговорить о книгах или сыграть с ним партию другую в шахматы, которые они отыскали в кладовой. Старинные фигурки в виде причудливых драконов ей очень понравились. Мариан долго разглядывала каждую из них перед тусклым свечением камина. Однажды они нашли подробную карту окрестностей Вольной Марки, и Фенрис вспомнил об игре, за ходом которой наблюдал в каком-то трактире. Требовалось загадать место на полотне, чтобы соперник отыскал его. Хоук намеренно разыскивала деревни, написанные самым мелким, едва заметным шрифтом, в то время как эльф ловко обыгрывал ее, доводя до исступления, от невозможности отыскать названную область. Ему нравилось видеть, как она злится. Ведь именно тогда он мог наблюдать ее потрясающую мимику. Сначала улыбались глаза, а затем легонько приподнимались уголки губ, и Хоук начинала звонко хохотать. Она не сразу раскусила его тактику, но поняв секрет, долго заливалась смехом. Эльф специально выбирал названия, располагавшиеся под носом, на самом видном месте, прописанные большими буквами через всю карту. И если бы в эту игру можно было играть бесконечно, Фенрис был бы только рад. Вечно смотреть, как она смеется. Давно ли он сам попался в ловушку? Решение лежало перед ним, как на ладони, с самого начала. Мариан слишком многое значила для него. Слишком, чтобы игнорировать. — Что плохого в том, что я хочу заботиться о тебе? Ничего, Хоук. Просто я слишком близко подошел к той грани, что всегда отделяла меня от вашего мира. Город цепей, в который я пришел сбежавшим рабом, без особенной надежды, что смогу двигаться дальше, не обороняясь. — Мне так стыдно… за то, что я могла почувствовать к тебе… Если бы ты прямо там сказала это, каффар, сказала, что почувствовала! Возможно, я нашел бы в себе силы не поддаваться закоренелым страхам? Фенрис шагнул в спальню, оделся и нацепил на себя доспех с привычной собранностью. Напускной собранностью. Снова сжился с той ролью, что с радостью принял, освободившись от цепей, сковывающих его свободу. Ни демона он не был спокоен за все то время, что находился в её обществе. Ненавидел, боялся, избегал общения с Хоук, чтобы в один прекрасный момент упасть в бездну. Его очаровала не магия, за всем этим Фенрис внезапно увидел хрупкую и беззащитную девушку, которая так же, как и он пыталась скрыть от остальных собственную натуру. И эльф вдруг захотел докопаться до сути, увидеть её за всей этой показной ерундой, которой Мариан себя упорно окружала. А когда понял, какая Хоук на самом деле, было уже слишком поздно. Фенрис не смог бы осудить её даже тогда, во время боя с Аришоком. Впрочем, разве он пытался анализировать и разбирать причины выбора Мариан? Напротив, эльф нашел для него сотни оправданий. Но его же собственный рассудок подтачивал эти оправдания раз за разом, заставляя видеть в ней то, что ему было угодно. Угрозу. Все маги были для него угрозой. Но еще ни одна девушка не казалась Фенрису настолько важной, насколько умудрилась стать Мариан. Будто неотделимая часть, которую он сейчас сам, своими собственными руками вырвал с корнем, выкинув за порог, словно ненужный мусор. С этими тяжелыми размышлениями эльф вошел в Казармы стражи, надеясь застать Авелин у себя в кабинете. Она сказала, что у нее есть информация, которая его заинтересует, а Фенрис сейчас был рад любой возможности отвлечься. В комнате, предназначавшейся для капитана стражи, он встретил странного человека. Заметив Фенриса, тот метнулся к противоположной стене и вжался в нее, словно намерился проникнуть сквозь камень и тотчас исчезнуть. — В-вы совсем, как в-в-вас описывали, — выдавил он, и его глаза округлились от ужаса. — А, застал его! — бодрый голос Авелин раздался позади. — Не успел сбежать, доходяга. Я словила его возле твоего поместья, позавчера. Задержала из чистого любопытства! Поначалу он не говорил на нашем языке! Нес какую-то демонову околесицу! — капитан стражи подошла к мужчине вплотную. — Что он делал возле моего дома? — удивленно спросил Фенрис. Определенно мужчина был не из здешних краев. Об этом отчетливо говорила одежда, прическа, разрез глаз и цвет волос. — Поскольку мы с тобой еще давным-давно условились о некой взаимопомощи, — начала Авелин, размяв шею, — предлагаю тебе услугу за услугу. Допроси этого человека, он утверждал, что знает о твоей сестре, он называл имя Варанья, когда мой меч напомнил ему, как разговаривать на нашем наречии. Холодок пробежал по спине эльфа, от одного упоминания этого имени. Он подошел ближе к мужчине, даже не потрудясь успокоить лириум, который бликами отразился от доспеха капитана стражи, вызвав на лице задержанного гримасу неподдельного ужаса. — Кто ты такой и что тебе известно обо мне? — начал эльф, внимательно изучая его взглядом. — М-мне велели найти вас. Я сменил пять лошадей, чтобы добраться до города. В-в-вашу внешность хорошо описали, я вижу, что она принадлежать вам. Я знать сестру, и у меня информация, что В-варанья пресекла границу Вольной Марки и отплыла кораблем из Ансбурга, по реке. Прошло пять дней, я добирался сюда без продыху. — Значит, она получила деньги, — пробормотал эльф и почувствовал тычок в бок от Авелин. Стражница шикнула на него, приложив палец к губам. — Откуда у тебя эта информация? — громко спросила она, уперев руку в стену, звякнув при этом латной перчаткой. Человек вздрогнул и зажмурился. — Она получила средства к отъезду, но писать не умеет и велела передать, что отправится в Киркволл! Фенрис понял, что допустил промах, сообщив о деньгах. Мужчина мог использовать этот факт в собственных интересах. Возможно, Варанья и получила средства, которые отправил эльф. Но нельзя было исключать факта слежки. Данариус ведь ни на секунду не забывал о сестре Фенриса. Вдруг он перехватил ее?! — Говори, что тебе еще известно! — взревел эльф, устремляя в стену кулак, который охватил лириумный всполох. — Не могу знать более, я простой т-т-орговец из Антивы. Она заплатить мне, большая сумма. Велели ехать сюда без отдыху, сообщить раньше! — Вашидан! — Фенрис отступил на шаг, схватившись за не вовремя заболевшую голову. — Зачем шатался вокруг поместья?! — рявкнула Авелин. — Не знал точный адрес, вы же не убьете меня, сударыня? — взмолился мужчина, сложив руки у груди. — Похоже, это бесполезно, — пробормотала Авелин, смерив незадачливого торговца презрительным взглядом, — Фенрис, мне придется отпустить его, не думаю, что он представляет угрозу. Эльф вздохнул, решив задать последний вопрос. — Сколько на корабле от Ансбурга до Киркволла морем? — спросил он, обращаясь к капитану стражи. Та развела руками. — Недели три, если повезет с погодой, — услужливо сообщил торговец. — Тебя спрашивали! — прикрикнула Авелин, и антиванец, кажется, взвизгнул. — Каффар, что же мне теперь делать? — Фенрис оперся на стол руками, бессмысленно уставившись на разбросанные по нему документы. — Ты думаешь, это может быть засадой? — спросила Авелин, подойдя ближе. — Ничего уже не думаю. — Я буду держать тебя в курсе, если услышу о прибывающих в порт кораблях. Сообщу Изабелле, пусть проверит по своим, — Авелин запнулась, — по своим каналам. А с этим, — она кивнула в сторону дрожащего мужчины, — я разберусь, надо оформить всего лишь-то пару бумаг. Не волнуйся Фенрис, все будет в порядке. Если то правда твоя сестра, я буду за тебя счастлива, — она улыбнулась так доброжелательно, насколько могла. Фенрис кивнул ей и быстрым шагом покинул кабинет, оказавшись в коридоре. Там он устало оперся на стену, возле тренировочного чучела из соломы, затем глубоко вдохнул и потер виски пальцами, закрыв глаза на долю секунды. Варанья прибудет в Киркволл через три недели. Одна ли? Не случилось ли с ней какой-нибудь беды? Данариусу нет резона убивать ее, возможно, у эльфа появится шанс, когда он окажется с ним лицом к лицу? Спасти сестру, вырвав ее из лап магистра и навсегда покончив с прошлым! Хотелось пойти к Хоук и рассказать все, что произошло. Еще вчера это непременно заинтересовало бы ее! Кто-то рядом вежливо кашлянул. Эльф вернулся к реальности, взглянув на стоящего рядом. — Между вами утром… — начал Донник неуверенно, — я все слышал, Фенрис. Смолчал тогда, потому что ты выглядел как живой труп, да и Авелин некстати оказалась у дверей… Она рассказала об этом странном торговце, что крутился возле твоего дома, — стражник говорил осторожно, будто подбирая слова и тщательно обдумывая каждое предложение, что собирался сказать. Такую манеру изъясняться звали чувством такта, но сейчас Фенрису казалось, совершенно нет причины использовать это умение. Раз Донник стал невольным свидетелем случившегося, зачем эти иносказания и намеки? — Ты сообщишь Хоук о случившемся? — наконец, спросил стражник, словно услышав мысли эльфа. Фенрис ничего не ответил, вместо этого он кисло улыбнулся. Тактичность кончилась, пришло время правды. «Вопрос в лоб», как любила говаривать Мариан. — Фенрис, я… — Донник, — вдруг четко и серьезно обратился эльф, — благодарю за беспокойство, но… — он перевел на него взгляд, установив зрительный контакт, — не стоит. Стражнику не потребовалось повторять дважды. В конце концов, он принадлежал к тому типу людей, которые ясно понимали сказанное, и Фенрис был рад, что не говорил сейчас с Тетрасом. На гнома никакой выдержки не хватило бы. Эльф кивнул Доннику и решил проветрить голову, отправившись за черту города, к берегу, где частенько любил прогуливаться один. Он опомнился от собственных тяжелых мыслей только на рынке. Центральная площадь как всегда была полна народу. Стайками жались друг к другу городские эльфы, суетились торговцы-гномы. Упрямые пони тащили на себе тюки с товаром. Кто-то толкнул Фенриса в бок, требуя уступить дорогу. Эльф посторонился, освобождая проход и замер возле какого-то шатра с одеждами. — Лучшее полотно, прямые поставки из Орлея! — загорланили над самым ухом. Фенрис выругался и шагнул в спасительную тень между колоннами. Он снова чувствовал себя чужим в этом городе. Будто и не жил здесь столько лет. Все вещи, которые стали так привычны глазу, вдруг заиграли новыми красками, словно он глянул на них под другим углом. Что-то мокрое ткнулось в ладонь. Опустив взгляд, Фенрис увидел мабари Хоук. Пес радостно вилял обрубком хвоста и тяжело дышал. — Вот так встреча, — неловко пробормотал эльф, оглядываясь в поисках Мариан. Мабари лизнул Фенриса в ладонь. — Извини, друг, но я не могу с тобой погулять. Пёс заскулил и уселся на каменные плиты. У Фенриса остро защемило в груди, когда он, наконец, отыскал в толпе хозяйку. Хоук что-то покупала в лавке оружейника, и не одна. Рядом стоял Себастьян. Стало немного легче, от мысли, что Мариан сейчас с братом Церкви, а не с какими-нибудь отступниками. И одновременно с этим проснулся стыд за то, что он успел надумать про себя всяких ужасов. Возможно, она поговорит с экс-принцем Старкхэвена, и тот объяснит ей, что случившееся произошло сгоряча? Каффар, эльф прекрасно знал, что Себастьян, безусловно, приложит всяческие усилия, чтобы помирить их. — Дэни, — Фенрис сел на корточки и потрепал пса по загривку, — спасибо тебе. — Старый пес тихонько тявкнул, ластясь под его руку. — Ты храбрый и верный друг. Я рад, что ты защищаешь ее. Иди к Мариан! Ну же! — Он подтолкнул собаку в строну Хоук, пока та не начала искать его и вовремя скрылся за колонной, чтобы затем ловко смешаться с толпой. Он решил взять путь в сторону самых безлюдных мест, чтобы ненароком не встретить никого из знакомых. Обо всем случившемся требовалось крепко подумать. Прежде чем принимать решение, Фенрис хотел руководствоваться доводами рассудка, но у него почему-то болело в груди, слева. Никогда раньше эльф не чувствовал ничего подобного. Неужели сердце и вправду может болеть, как об этом пишут в книгах? Фенрис знал, что рано или поздно мысли сами подтолкнут его к выходу из ситуации или, на крайний случай, подскажут подходящий ему способ выплеснуть злость. Но злость ли он сейчас испытывал? Раньше, когда боль уничтожала его изнутри, он попробовал делать то, что прекрасно умел. Например, прерывать чужие жизни. Но сейчас вдруг хватило мужественности и самосознания этого не делать. Впервые эльф решил просто размышлять и попытаться найти в собственном монологе те мысли, которые помогут ему выбраться на свет. Мысль, правда, была всего одна. То было имя, к которому тянулось все его естество. Мариан Хоук.