Ложная слепота

Шерлок улыбался. Джон молчал и дышал. Тишина становилась все более изнурительной. Улыбка Шерлока из преувеличенно радостной медленно переплавлялась в гротескную гримасу, уродующую лицо. - Вчера на улице - это был ты? Не галлюцинация? Почему-то этот вопрос казался Джону самым важным сейчас. - Собственной персоной, - кивнул Шерлок. - Не мог подойти ближе, было рано. - Был поздний вечер, - хрипло отозвался Джон, резко мотнув головой, словно от этого движения видение в кресле растаяло бы. - Слишком рано для настоящего возвращения. Теперь я полностью воскрес, если ты понимаешь, о чем я. Завтра мое доброе имя будет восстановлено. - А, хорошо. Джон кивнул. Взгляд его обшаривал комнату в поисках чего-то надежного и знакомого, но собственная квартира показалась до отвращения чужой, искусственной, как дешевая декорация в захудалом театре. Шерлок продолжал сидеть в кресле, хотя Джон, старательно избегавший смотреть на него, даже боковым зрением видел, как тому тяжело оставаться на месте: носки ботинок отстукивали мелкий рваный ритм по серому жесткому ковру, а ладони разглаживали штаны на коленях. Джон помассировал переносицу. Он знал, что должен что-то сказать, что-то спросить. В конце концов, не каждый день твой самый близкий человек воскресает из мертвых после того, как ты оплакивал его каждый проклятый день несколько месяцев подряд. Возможно, Джону следовало обрадоваться? Он сам просил когда-то об этом чуде, он, неверующий, молился о нем так истово, что бог - хоть какой-нибудь из богов, - существуй он на самом деле, просто не имел права не услышать его. Но теперь, когда чудо случилось, внутри не осталось радости: только тянущая пустота, закручивающаяся в тугую черную воронку. Забавно, забавно, - подумал Джон, - так вот как бывает, когда самая твоя желанная мечта сбывается сразу после того, как ты перестал ее мечтать. - Ты не хочешь что-нибудь сказать? - Шерлок раздраженно щелкнул в воздухе пальцами, привлекая к себе внимание. Джон повернул голову на звук, рассеянно кивая. Очертания предметов теряли резкость, воздух в комнате загустел и дышать становилось неприятно. Что сказать? - Я рад, что ты зашел? - Да что-то не похоже на то, - протянул Шерлок, поднимаясь на ноги. - Я слышал, что люди обнимаются после долгой разлуки. Раскинув руки, Шерлок сделал шаг к Джону - и остановился через мгновение как вкопанный: тот выставил вперед открытые ладони, а лицо его исказилось болью. - Не подходи ко мне, - прошептал Джон так тихо, что Шерлок прочитал слова по губам, нежели услышал их. Того, что Джон может рассердиться на него, Шерлок ожидал, но то, что он видел… Джон выглядел так, будто перед ним на самом деле призрак - но не друга, а злейшего врага. Джон испытывал боль, несмотря на то, что Шерлок жив. Джон не радовался ему - он его ненавидел. Джон Уотсон ненавидел Шерлока Холмса, и к этому последний оказался не готов. Что-то, подозрительно похожее на отчаяние, медленно поднималось из сокровенных глубин души Шерлока, сколь бы небрежно он ни открещивался от существования таковой. - Джон, - голос дрогнул самую малость, почти не заметно, - это было необходимо, чтобы уничтожить сеть Мориарти и спасти твою жизнь! Синие глаза впервые твердо встретили его взгляд. - О да, я уверен, что у тебя была причина, - язвительно прошипел Джон, разом избавляясь от шоковой заторможенности. - У тебя была великолепная причина! Гениальная, как и все, что рождается в твоей голове! Но как можно быть таким нечеловеком, Шерлок?! - он кричал, и ему было плевать, что могут услышать соседи. - Как можно оказаться таким бессердечным ублюдком, чтобы не сказать мне - всего слово, письмо, знак, всё, что угодно, любая мелочь, чтобы я перестал подыхать от горя, чтобы я не сходил с ума, уверенный, что потерял тебя?! Как ты смел мне не сказать! Шерлок, открыв рот для объяснений - логичных и аргументированных, как и решение инсценировать свою смерть, - опрометчиво сделал пару широких шагов вперед, и Джон не смог этого выдержать: он ударил его в живот кулаком, вложив в этот удар всю ярость, весь свой гнев, каждый день ожидания и каждый час неверия. Захлебнувшись воздухом, Шерлок согнулся пополам, но Джону этого оказалось мало, и, вздернув ворот белоснежной рубашки - раздался жалобный треск ткани - он отшвырнул Шерлока к двери, к которой недавно прислонялся беспомощно сам. Холмс болезненно сморщился, приложившись затылком об твердое дерево, но Джон моментально стер это выражение неудовольствия, впечатав кулак в высокую скулу, не растерявшую за два года своего надменного совершенства. Джон испытывал злой пьянящий восторг, лишая Шерлока высокомерной красоты. Хохотнув, он замахнулся для следующего удара, но Холмс внезапно бросился вперед, наклонив голову и взревев, как бык, и опрокинул Джона на пол, придавив сверху своим весом. От удара головой об пол на мгновение потемнело в глазах, но желанное забытье не наступило. Шерлок, распластавшись сверху, блокируя сразу и руки, и ноги, опустил голову и пытался восстановить дыхание, с присвистом вырывавшееся из разбитого носа, не шевелясь и не провоцируя Джона на сопротивление. Через несколько минут поза стала довольно неудобной, и Джон дернулся. Шерлок поднял голову, и капля крови упала прямо Джону на щеку. - Тебе нужна салфетка и лед, - вяло сказал Уотсон, попытавшись высвободить руки. Шерлок кивнул и откатился в сторону одним плавным движением. Потирая ушибленную голову, Джон медленно сел, привалившись спиной к любимому креслу. Злость все еще не оставила его, зато вспышка ярости сожрала все силы, которых и было-то немного. Стерев кровь со щеки, он вдруг рассмеялся: - Давно я никого не бил с таким удовольствием, аж кулак болит! Шерлок лежал на полу, глядя в потолок. Он ощупывал скулу и нос, проверяя, не сломана ли кость, и думал о том, что Майкрофт будет чрезвычайно недоволен тем фактом, что братец перед пресс-конференцией не сумел сохранить товарный вид. Эта мысль Шерлоку понравилась, поэтому он повернул голову к Джону и улыбнулся в ответ на нервный смех. Джон выглядел таким разбитым, будто это его ударил разъяренный солдат. Шерлок понял, что смех - всего лишь реакция на адреналин и ничего не значит: он все еще не прощен. - В холодильнике есть пачка замороженной фасоли, - Джон махнул рукой в сторону кухни. - Заверни в полотенце и приложи к щеке, а то завтра пол-лица разнесет. - Вряд ли фасоль исправит это все, - проворчал Шерлок, вставая на ноги. - В девять утра я должен держать речь перед полсотней журналистов, представляю, какие фото появятся в газетах. - Это только добавит триумфальности твоему возвращению, - фыркнул Джон, опираясь на кресло и переползая в него. Ему хотелось выпить - а лучше напиться до беспамятства, проснуться через двое суток и пойти на работу, как ничего и не случилось. Шерлок, вернувшийся в комнату с прижатым к лицу пакетом фасоли, привычно прочитал его желания. - Что у тебя есть? Виски, скотч? - спросил он, прикидывая, в каком шкафу мог быть спрятан алкоголь. - Немного водки осталось, посмотри в холодильнике. Шерлок исчез в кухне второй раз, вернувшись с двумя стаканами, которые он ловко нес в одной руке. Он опустился в кресло напротив Джона и дождался, пока тот сделает несколько маленьких глотков. - Джон, мне действительно очень жаль, что я заставил тебя это пережить, но уверен: когда ты остынешь, ты всё поймешь и признаешь мою правоту, - начал он увещевающе. - Я устал, но всё еще готов тебя ударить, Шерлок, - прорычал Джон, прерывая извинения, которые больше всего походили на нотацию маленькому несмышленому ребенку. - Необходимость есть всегда, но люди, Шерлок, люди… Всё, что ты сделал, все оправдания, которые ты готов привести, - всё это уже ничего не изменит, понимаешь? Ты не вернешь мне этих двух лет, и всё, что я пережил, останется со мной навсегда, даже если я когда-то прощу тебя. - Тебе станет легче, если я скажу, что ты бы погиб, если бы я открыл свой план? - неохотно спросил Шерлок. Он берёг этот довод на самый крайний случай, но пришлось использовать его сразу, пока Джон вообще соглашался его слушать. - Не только ты, но и миссис Хадсон, и Лестрейд были в смертельной опасности. Ресницы Джона дрогнули, но он молчал, глядя на Шерлока оценивающе и чуть скучающе, словно уже устал от его присутствия. - Или я прыгал с крыши и позволял людям Мориарти думать, что я мертв - и тогда снайперы были бы отозваны, или же я играл в человека широкой души, который старается не делать больно своим друзьям, и тогда ты был бы убит раньше, чем я спустился по лестнице, - в голосе Шерлока явственно сквозила обида. - Только вот ты был бы мертв по-настоящему! Джон пожал плечами. - Я уже говорил, что верю в весомость причин, толкнувших тебя на этот шаг, просто мне они безразличны. Если бы я, Шерлок… - вдруг разволновавшись, Джон резко подался вперед, чуть не расплескав водку на ковер, - если бы я вынужден был так поступить, я бы дал тебе знать, что жив. Кто угодно, Шерлок, но только не ты - тебя я не мог бы оставить в неведении, - и, отвернувшись, глухо повторил: - Только не ты. Ком в горле мешал Шерлоку говорить. Ощущение неправильности не покидало, оседая липким подозрением на кончиках пальцев. А что, если Джон его так и не простит? Сначала казалось, что достаточно будет лишь четко и доходчиво объяснить свои мотивы, чтобы Джон привычно восхитился блестящим планом, порадовался за то, что живы Марта и Лестрейд, был, в конце концов, благодарен за спасение собственной жизни. Позже, по мере поступления отчетов от Майкрофта, Шерлок начал понимать, что недооценил силу чужого горя: на фотографиях, сделанных подчиненными брата, Джон выглядел как человек, которому нечего терять. Тогда уже закралась в голову мысль, что извиняться придется довольно долго. Но окончательно сомнения поселились в душе Холмса, когда Джон - судя по тем же отчетам - начал приходить в себя. Он долго выстраивал свою жизнь заново, отвоевывая себя у скорби по куску, и шанс - об этом думать не хотелось совсем - но шанс, что Джону просто некуда его, Шерлока, больше впускать, становился реальным до головокружения. Вломиться в квартиру было до смешного просто. Вломиться обратно в жизнь Джона - почти невозможно. Шерлок почувствовал, как от ужаса его затошнило. Присутствие Джона рядом с ним давно перестало быть лишь вопросом комфорта, с пугающей ясностью осознал он. Темные твари, обманчиво послушно прятавшиеся в глубине его чертогов, полезли на свет, ничем более не сдерживаемые. Страх, гнев, сомнения, боль и злость - в основном, на Мориарти, конечно, но и на Джона немного тоже, - ревность, тупая, черная, самая примитивная, которой Шерлок в себе никогда не подозревал, - и сквозь этот клубок копошащихся змей что-то еще пробивалось на свободу, что-то огромное, готовое разорвать его изнутри. Дьявол, - думал Шерлок, с трудом удерживаясь от того, чтобы вскочить и убежать, - если это и есть та самая дружба, о которой люди так трогательно пекутся, то как можно желать такой пытки добровольно?! Джон наблюдал за странной сменой выражений на лице Холмса, но сам оставался безучастным, погружаясь в апатичное равнодушие. Ему было безразлично все, что Шерлок сейчас мог сделать. Чтобы заглушить своих чудовищ, Шерлок начал говорить. Сначала путаясь в словах, запинаясь, долго припоминая мелкие детали, он рассказывал все с самого начала: о том, как понял цель Мориарти, как придумал план мнимой смерти, как разработал операцию по уничтожению синдиката, где прятался все это время. Джон не перебивал его, и речь Шерлока становилась все увереннее и жарче, он даже пару раз пошутил - и Джон почти улыбнулся, дернув краем рта. Шерлок рискнул признаться и в том, насколько подробно Майкрофт информировал его обо всем, что происходило в жизни одинокого врача, но тот, всегда резко реагирующий на нарушение своего личного пространства, только приподнял брови. А когда речь иссякла, когда охрипший голос затих окончательно, Джон, никак не комментируя услышанное, встал и ровно проговорил: - Уже почти четыре утра, а мне завтра на работу. И сделал приглашающий жест в сторону двери. Шерлока окатило волной паники. Он не мог уйти вот так - не вырвав прощения, не убедившись, что Джон все понял и принял. Подскочив к нему, Холмс вцепился в его плечи, встряхивая, отчего на мгновение синие глаза вспыхнули злостью. - Джон, пожалуйста, я виноват перед тобой, возможно, я еще даже не понимаю до конца, насколько сильно я виноват, но я могу это исправить, - Шерлок говорил все быстрее, почему-то испугавшись, что Джон сейчас его снова ударит. Впрочем, даже если бы и ударил - все лучше того оцепенения, в которое Джон впал. - Ты слышишь? Я сделаю всё, что ты захочешь! Джон медленно поднял на него тусклые покрасневшие глаза. - Я хочу, чтобы ты ушел. Насовсем.