Ложная слепота

Когда Хаус открыл дверь, Лу как раз стряхивала с волос легкие снежинки. - Дай угадаю, - протянул Хаус с некоторой ленцой, - ты соскучилась? На больницу напали террористы? У нас появилось дело? Если нет, то уходи. Впрочем, если террористы - все равно уходи. - Даже чаю не предложите? - полушутливо возмутилась Лу. - Уйду, если скажете, куда дели Джона. Дома его нет, телефон не отвечает, а днем он был совершенно невменяем. С того места, где она стояла, Лу не могла видеть диван, на котором с опустевшим стаканом сидел Джон, поэтому он просто крикнул: - Я здесь! Лу ворвалась в комнату, как свежий морозный ветер, принеся с собой запах снежных улиц Лондона, с наслаждением упала в кресло Хауса и прямо сидя начала стаскивать с себя короткое пальто, отороченное пушистым искусственным мехом, путаясь в рукавах и длинном шарфе. Под пальто были джинсы и толстый, грубой вязки зеленый свитер, а значит, она забегала домой переодеться. На работе Лу всегда старалась выглядеть строго и элегантно. - То есть ты все-таки рассчитываешь на чай? - кисло спросил Хаус. Джон бы поостерегся пить чай Хауса после такого предложения - мало ли, как проявится его чувство юмора, - но Лу радостно кивнула. Неприкрытое любопытство так и било из нее: она оглядывала квартиру и Джона, будто не в силах решить, что же интереснее. - Два кусочка сахара, никакого молока, - уточнила она в спину Хаусу. - Ну, как ты? И почему ты вообще тут? Это уже предназначалось Джону, и он лишь пожал плечами. - Температура? - строго нахмурилась Лу. - У меня не бывает затяжных болезней, не переживай, - улыбнулся Джон, видя, как плечи Лу расслабились. - Я завтра выйду на работу. - Ты вообще не должна любить чай, - вдруг возмущенно воскликнул Хаус так, чтобы его было слышно в гостиной, - ты даже не англичанка! - Англичанка, - крикнула в ответ Лу, - я родилась в Манчестере, и вы это прекрасно знаете! - Откуда бы мне это знать? - сказал Хаус уже тише. Хромая, он вошел в комнату, но из чашки в его руке не пролилось и капли. - Для Манчестера ты слишком загорелая. - Мой отец увез мою мать из Нигерии до того, как я родилась, и я вам об этом рассказывала, - усмехнулась Лу, совершенно не обижаясь. - Значит, эту бесценную информацию я забыл запомнить, - Хаус сел в другое кресло и чуть потер бедро. - Надеюсь, кое-что другое вы запомнили как следует, - хитро улыбнулась Лу и сделала глоток чая. - Господи, как вкусно! Что это, Хаус? Джон заинтересовался против воли. Хаус поморщился, но реакция Лу ему явно понравилась. - Рецепт моей матери. Не отвлекайся, женщина из Манчестера, что ты хотела сказать? - Передайте миссис Хаус мой горячий привет. Это же бесподобно! Джон не мог сказать точно, оттягивает ли Лу момент или действительно чай настолько хорош, что она больше ни о чем другом думать не способна, но ему было очень интересно, что она пришла сказать. Чтобы узнать, что Джон у Хауса дома, достаточно было позвонить самому Хаусу: его телефон, судя по всему, исправно работал. Если Лу после рабочего дня (хотя и не слишком утомительного, учитывая, что дела у них все еще не было) решила прийти лично, значит, что-то случилось. Что-то, вполне возможно, забавное, потому что Лу не выглядела ни огорченной, ни встревоженной, но достаточно важное. - Она теперь не миссис Хаус, но ее новой фамилии я не помню, - отмахнулся Хаус, - и вряд ли я буду звонить ей среди ночи, чтобы передать восторги какой-то девицы, которая даже не может связать двух слов. И вместо того, чтобы подгонять Лу, Хаус уставился на нее мрачным буравящим взглядом. Это подействовало: Лу не допила чай и чуть не поперхнулась. - Сегодня в Милтон-Кинс были гости, - начала она таинственно. - Одного из них, кстати, вы обещали завтра принять в клинике. Джон бросил быстрый взгляд на Хауса, но тот не пошевелился и вообще не показал, что эта информация ему хоть сколько-нибудь интересна. Тогда Лу переключилась на Джона - как на более благодарного слушателя. - Шерлок Холмс и инспектор Грегори Лестрейд. С ним ты тоже знаком, да? Джон почесал нос, задумчиво заглянул в стакан, где на стенках осела жирная пленочка от остывшего бульона, кашлянул, а потом спросил Хауса, стараясь не повышать голоса: - Зачем Шерлоку приходить к вам на прием? Есть что-то, чего я не знаю? Только не вздумайте прикрываться врачебной тайной, я все равно… - Не Шерлоку, - отрезал Хаус, разом перекрывая вопросы. - Если ты не оглох, в Милтон-Кинс приходило двое. - Грег болен? - тут же заволновался Джон, но это было уже совсем другое волнение. Беспокойство за Шерлока - густое, вязкое, почти паническое, неосознанное и сокрушительное - перехватывало горло, тогда как Грег, отличный парень Грег, старый и добрый приятель Грег, вызывал будничное и привычное волнение врача за любого пациента. Личная привязанность подкрашивала это чувство чем-то красным, неприятным, но недостаточно сильно, чтобы потерять голову. - А вот тут позволь мне прикрыться врачебной тайной, - ядовито усмехнулся Хаус. - Вряд ли они приходили только ради подтверждения приема. Давай, Абрамс, я знаю, что у тебя есть что-то еще. Лу подалась вперед: - До того, как подняться к нам, Шерлок и инспектор о чем-то говорили с доктором Маршаном почти сорок минут. Лиз нам рассказала. После этого разговора Стивен разозлился, отменил две встречи и заперся в кабинете. Не знаю, может, он до сих пор в клинике. Джон снова быстро взглянул на Хауса, но тот отнесся к информации Лу без всякого почтения и рассматривал свои ногти на правой руке. Ногти у него всегда были в идеальном порядке - блестящие, ровные, так что вряд ли он подозревал начинающийся грибок. Лу нетерпеливо передернула плечами: - Джон, ну же! Ты должен что-то знать. Зачем Шерлоку Холмсу встречаться с главврачом, если разговор не касался тебя? С трудом сглотнув, Джон поднял глаза. Мысли одна за другой проносились в голове, оставляя жалкий невнятный след, не позволяя придумать ни одной хорошей, по-настоящему убедительной причины, по которой визит Холмса мог быть не связан с ним, рядовым врачом. Лу выжидающе молчала, широко распахнув глаза, и Джон вдруг разозлился. Ее веселое и непосредственное любопытство обычно забавляло его, но почему-то теперь ему казалось, что все вокруг сговорились довести его до белого каления постоянными упоминаниями Шерлока, намеками на Шерлока и на их отношения, на то, что Джон знает больше, чем говорит, и скрывает это из глупого кокетства. Джон разозлился, потому что не хотел больше слышать сочувственного “ну, как ты?” - этот вопрос вылетал не из тех ртов, не хотел видеть склоненных набок голов и блестящих сострадательных глаз - не те глаза, он хотел остаться в покое и безмятежности (не в одиночестве, нет; в целом люди нравились ему), в том, чуть отдающим мертвенностью, покое, в котором он жил последние месяцы. - Мне что-то нехорошо, - почти не соврал он, натягивая одеяло до подбородка. - Лу, если ты не возражаешь, я бы сейчас поспал. Растерявшись на несколько секунд, Лу быстро поднялась, подхватив пальто с кресла: - Я такая глупая, прости меня, Джон. Все-все, спи, меня уже нет. Хаусу, который вышел закрыть за ней дверь, она что-то возбужденно шептала еще с минуту, а потом наступила тишина. - Наверное, это выглядело так, будто я ее выгнал, - пробормотал Джон, не открывая глаз. Он уже сполз по подушке вниз, улегся и действительно чувствовал наваливающуюся по-медвежьи тяжелую сонливость. Злости не осталось, только недоумение от собственных реакций. С нервами у него - после Афганистана и “смерти” Шерлока - обстояло все куда хуже, чем мог предположить любой сторонний наблюдатель (иногда Джону казалось, что глубины его истерзанности и пустоты не представляет даже психотерапевт), но с внешним контролем особых проблем не возникало. Он знал, что Лу не обиделась, но ему было стыдно за свою злость, мелкую и кусачую, как невоспитанная карманная собачка. - Что она сказала? - Обещала оторвать мне голову, если завтра я разрешу тебе идти на работу с температурой. - Хаус вдруг всплеснул руками: - Что за подчиненные пошли, а? Одна угрожает и рычит, второй спит на моем диване, только Смоллинг сегодня ничего не выкинул - наверное, просто не успел. - Вы же меня сами сюда уложили, - Джон открыл один глаз и посмотрел на Хауса с ехидцей. Тот возвышался у дивана и рассеянно потирал лоб: его мысли явно были заняты чем-то другим, вовсе не распоясавшимися сотрудниками и даже не псевдопациентом в его квартире. - Вам не нравится визит Холмса в больницу? - нахмурился Джон. - Рано, - непонятно буркнул Хаус и отправился к своему креслу и бокалу вина на столике. Джон пытался обдумать это, а не кидаться с уточняющими вопросами сразу. “Рано” для чего? Хаус ждал, что Шерлок придет в больницу? Или ожидал, что Шерлок придет к нему самому, ведь он же поднялся в их кабинет после разговора с Маршаном? Кто, по мнению Хауса, интересовал Шерлока в Милтон-Кинс? Джон вполне допускал мысль, что теперь Хаус попал в фокус зрения Шерлока: причины этого угадывались смутно и отдавались неприятным тонким спазмом в челюсти, словно надо было проглотить что-то кислое. Упорность Шерлока обычно вызывала уважение, даже восхищение, но если он и вправду решил ликвидировать Хауса как преграду к воссоединению с Джоном? Проблемы Хауса с полицией не были секретом, они, собственно, составляли часть его скандальной славы, и Шерлок мог даже вообразить, что таким образом избавляет родную Англию от опасной, вредной американской опухоли, которой позволили безобразно вырасти, пока он отсутствовал, и захватить человека, которого он, Шерлок, считал по праву своим. Все это мешалось в голове обрывками мыслей и образов, вспыхивающих перед глазами картинок, каких-то неясных воспоминаний, слов и даже запахов. Джону никак не удавалось заставить мысли проясниться, встать перед ним в стройный логичный ряд, где у любого события есть четкая причина, а все следствия плавно и гармонично вытекают из предпосылок. Джон злился на себя за недогадливость и нерасторопность. Чего добивается Шерлок?! - Чего добивается Шерлок? - мягко прошелестел Хаус в унисон. Он полулежал в кресле, вольготно, мягко, как медуза, покачивая бокалом. Глаза он прикрыл ладонью, но Джон откуда-то знал, что Хаус наблюдает за ним внимательно и чутко. - Когда он тебя поцеловал, ты пришел к каким-то выводам, так? Джон вздрогнул: так просто, почти дежурно прозвучал этот вопрос. Когда он проговаривал его в голове, слова бились колоколом, набатом, взрывая барабанные перепонки изнутри, и Джон, тайком вытирая об одеяло вспотевшие ладони, не сомневался, что его переживания заметны невооруженным глазом. Но Хаус будто бы их не видел. Или просто не собирался беречь слишком чувствительного сотрудника? - Эй, - позвал Хаус. - Что ты подумал, когда Шерлок тебя поцеловал? Это простой вопрос. - Вам не кажется, что он вообще-то очень личный? - вяло огрызнулся Джон, соображая. Что он там подумал? Что Шерлок ополоумел? Но насколько нормальным был он сам, чувствуя, как под этим яростным натиском подкашиваются ноги и заходится сердце? Хаус ждал. - Я подумал, - неохотно начал Джон, - что Шерлок решил таким образом меня вернуть… Что он почему-то счел разумным сделать вид, что между нами возможны отношения… любовные отношения. Это так нелепо, - раздраженной скороговоркой закончил Джон, закрывая глаза снова и потому не замечая понимающей усмешки на небритом лице. - Я так и думал, - тихо и немного безучастно произнес Хаус через несколько минут. - Ладно, завтра Лестрейд придет ко мне на прием, а за ним наверняка приволочётся и Холмс, вот и посмотрим, чего он хочет. Знаешь… - Джон услышал шаги, а через несколько секунд почувствовал, как диван прогнулся: Хаус сел рядом. Это было слишком близко, слишком необъяснимо близко - не настолько, как вчерашний поцелуй, но где-то рядом, - поэтому Джон резко сел, оказавшись к Хаусу еще ближе, лицом к лицу. Тот не смутился ни капли от этого судорожного движения. Вид его был серьезный и сосредоточенный: - Скажи, ты знаешь, что такое “ложная слепота”? Джон нахмурился, пытаясь одновременно отползти подальше: ему это вторжение в личное пространство было, вероятно, так же неприятно, как и Хаусу, но последний просто лучше держал себя в руках. - Очевидно, - предположил Джон, - слепота ненастоящая? Не знаю, крутится что-то в голове… Что-то из неврологии? - Да, - кивнул Хаус. - Она же скрытая осознанность. Ты что-то знаешь, но твой мозг - та его часть, которая отвечает за осознанные действия, - он понятия не имеет, что ты это знаешь. Если я спрошу тебя, то ты не сможешь мне ответить, направо или налево тебе надо повернуть. - Тут Хаус как-то шкодливо улыбнулся: - Мозг - забавная штука, правда? Крошечный участок коры разрушается под воздействием каких-то факторов - инфекции, травмы, - а человек меняется, даже не осознавая этого. Забывает что-то, что всегда знал, или, наоборот, приобретает удивительно красочные воспоминания о том, чего с ним никогда не происходило. - Джон чуть поерзал, потому что Хаус выглядел мечтательно-далеким, будто погрузился в созерцание объемного мозгового среза. - Но знаешь, что самое забавное в этой слепоте? Если тебя поставить перед выбором, ты выберешь безошибочно, опираясь на это неосознаваемое знание. Хаус замолчал, и Джон не мог сказать: закончена ли эта непонятная ему речь или все-таки последует продолжение? Вдруг Хаус встал и своим обычным тоном приказал: - Постарайся к завтрашнему утру прекратить изображать из себя кусок тряпки, нам надо работать. - Хаус! - воскликнул Джон, когда тот был на пороге своей спальни. - Вот эта речь про слепоту - это к чему вообще? - А ты подумай, - крикнул Хаус из глубины комнаты и закрыл дверь. Джон немного полежал. Сон слетел. Через несколько минут пришлось встать и выключить свет - об этом, конечно, Хаус не позаботился. В темноте мысли стали короче и четче, Джон даже с легкостью выделил три из них: он все еще думал о вчерашнем поцелуе, он боялся назавтра увидеть Шерлока в Милтон-Кинс, он ломал голову над загадкой Хауса. Так кто же из них ослеп?