Ложная слепота

- Я обещал помочь Элис в скорой, - сказал Джон, когда они с Хаусом уже подходили к стеклянным дверям главного корпуса Милтон-Кинс. - Вряд ли я понадоблюсь в ближайшие пару часов, но если что - найдете меня там. Утро выдалось снежным, теплым и очень спокойным. Джон чувствовал себя здоровым, хотя слабость еще напоминала о вчерашней лихорадке, и хотел пойти на работу пешком, но Хаус поймал такси, не спросив его мнения, и оставалось только подчиниться. Они практически не говорили за завтраком, словно отмалчивались за долгий вчерашний вечер, когда было сказано слишком много, но Джон почти привычно налил кофе в кружку, которую мысленно называл "своей", вспомнив самое первое ощущение от квартиры Хауса - знакомый приятственный уют, ставший после двух ночей на диване совсем близким. - Твой бесподобный талант нагружать себя бесполезными занятиями только усилился после болезни, - похвалил Хаус, хромая по свежему снегу. - Маршан любит Бойл за то, что она экономит ресурсы отделения: думаешь, она поставит тебе отработанные часы? - Конечно, - усмехнулся Джон. Элис действительно была практичной начальницей, но разумной и справедливой, поэтому обвинения Хауса звучали как невинная шпилька, чем, собственно, они и являлись. - Но я рассчитываю найти в скорой какой-нибудь захватывающий случай, чтобы вы случайно не перегрелись от просмотра американских сериалов. Думаю, Маршан платит мне в том числе и за это, правда? - Преступный сговор налицо! - обвиняюще крикнул Хаус уже в холле, ткнув в сторону удаляющегося Джона своей тростью. Тот только отмахнулся. Присутствующие в холле сотрудники Милтон-Кинс наблюдали за сценой с усмешкой: мелкие выходки Хауса стали привычными и уже давно никого не шокировали. Впрочем, упорно бродили слухи, что переезд в Англию, возраст или, быть может, пережитые неприятности сделали Хауса менее скандальным. Дальше мнения разделялись: одни считали, что им достался поблекший вариант гения, не такой наглый, циничный и талантливый, а другие радовались, что больница наняла отличного диагноста, но при этом не обросла многочисленными судебными исками. Хаус прекрасно знал об этих слухах, но ему было наплевать. Истину он тоже знал, но не признавался в ней даже самому себе. Дождавшись, пока Джон скроется за дверями, что вели в отделение скорой, Хаус не пошел к лифтам, а направился в приемную Маршана. Ему казалось, что о визите Холмса и полицейского инспектора он имеет право знать больше прочих. Прежде чем Лиз, терзавшая клавиатуру компьютера с неправдоподобной для ногтей такой длины скоростью, успела открыть рот, Хаус спросил: - На чьей стороне перевес в войне с мамашей Смоллинг? Если даже Лиз хотела узнать о цели визита Хауса к главврачу, перспектива поговорить о кознях будущей свекрови манила ее куда больше. Хищно усмехнувшись, Лиз чуть откатилась назад в своем кресле, с удовольствием бросая письмо, которое набирала. - Я отвоевала фрезии для свадебного стола. Мегера знает, что я не переношу запах лилий, поэтому насмерть стояла именно за них! - Какая у тебя насыщенная жизнь! - восхитился Хаус так искренне, что Лиз рассмеялась. - Не представляю, чем ты займешься, когда свадьба закончится. Тебе будет очень грустно. Возможно, ты даже начнешь заниматься на работе служебными делами. Лиз ткнула в его сторону ногтем: - Сразу видно - мужик. Знаете, перед чем меркнут свадебные войны? Перед выбором имени для первенца. Боюсь, к этой битве мамаша Смоллинг подтянет и бабулю, хотя той девяносто и она глухая, как тетерев. - Маршан у себя? - резковато спросил Хаус. Разговоры о детях раздражали его сильнее, чем закончившийся не вовремя викодин. - Да, ворчит второй день. - Лиз не смущала внезапно оборванная беседа: это было вполне в духе Хауса. - Буду признательна, если вы сумеете его успокоить: очень утомительно отменять встречу за встречей. Первое, что сделал Маршан, когда увидел входящего Хауса, - начал приглаживать свои печальные усы. Печальным был и сам жест, и выражение обиды на лице главврача, и вся атмосфера, сгустившаяся вокруг и словно сотканная из печали. Хаус высоко поднял трость и, не отрывая взгляда от печальных усов, с силой обрушил ее на декоративную вазу, стоявшую на столике у двери. От грохота разбившейся вазы Маршан вздрогнул, Лиз в приемной вскочила, но Хаус захлопнул дверь у нее перед носом. Ветка искусственной орхидеи выглядела очень печально в окружении кремовых керамических осколков. - Удовлетворяю жажду разрушения, - пояснил Хаус, пока Маршан молча переваривал этот акт вандализма. - Зачем они приходили? Вопрос был задан уже совершенно иным тоном: серьезным, спокойным, не оставляющим сомнений, что на него требуется серьезный и взвешенный ответ. Но Маршан, отвязавшись от своих усов, только покачал головой: - Это тебя не касается. Как Уотсон? Я слышал, он заболел. - Как заболел, так и поправился. Что хотел Холмс? - Хаус повысил голос совсем немного, но Маршан все равно закатил глаза. - Тебе сложно представить, что некоторые вещи могут не иметь к тебе отношения, да? - проворчал он. - К счастью, не все в этом мире - и даже не все в Милтон-Кинс - вертится вокруг тебя, Хаус. Пожалуйста, найди себе дело и оставь меня в покое. - Я мог бы сидеть тут до тех пор, пока ты все не расскажешь, - решил Хаус через минуту, - но у меня прием в клинике. Люди не могут ждать! Маршан скептически поднял брови: он давно перестал бороться с тем, что Хаус всячески избегает непосредственной работы с людьми. Его как руководителя это не слишком-то и волновало, главное, что диагностическое отделение привлекало спонсоров и пациентов громким именем и окутанной загадками репутацией главного действующего лица с извечной щетиной. Когда-то, лет восемь назад, Маршан познакомился с Лизой Кадди, бывшим начальником Хауса. Они вместе сидели на официальной части конференции, потом поболтали на фуршете, и после третьего бокала вина Лиза рассказала ему о своем неуправляемом гении. Теперь, когда гений находился под его началом, у Маршана порой проскальзывала самодовольная мыслишка о том, что управлять этим человеком, в сущности, не так и сложно. Впрочем, иногда Хаус выглядел настолько невинно и покорно, что становилось ясно: кого-то водят за нос. - Кстати, Хаус, - уже в спину Хаусу бросил Маршан, - зачем ты все-таки разбил вазу? - Она меня давно раздражала, а у тебя был такой вид, будто ты не заметишь, даже если я разнесу весь кабинет. Жаль, я не успел уничтожить ту дурацкую картину с гусями. - Вазу мне подарила Барбара, - ответил Маршан, пряча усмешку в усы. - Вычту из твоей зарплаты. И главврач, пододвинув к себе требующие его подписи документы, погрузился в работу. *** Элис, сверкая вишневыми губами, подплыла к Джону и покачала головой: - Сегодня ты мне не нужен, у нас полный штиль. - Что-нибудь интересное, что я смогу продемонстрировать Хаусу, как добычу, и тем самым отвлечь его от причинения добра окружающим? - Джон с профессиональным любопытством скользил взглядом по занятым кушеткам, но пациенты - не больше дюжины - выглядели или достаточно здоровыми, или недостаточно загадочными для запросов Хауса. Парень в промокшей рваной одежде, с раной на голени, явно стал жертвой неосторожного водителя, но пострадал не сильно. Хихикающий старичок, развлекающий байками медсестру, которая измеряла ему давление, скорее всего, почувствовал перебои в работе сердца. Девица в короткой юбке объясняла кому-то по телефону, что с ней все в полном порядке, а школьная медсестра просто дура и перестраховщица. Все шло своим чередом, и Джон почувствовал прилив уверенности: этот мир был его миром, знакомым, близким и надежным. Этот мир не собирался прыгнуть с крыши, разбрызгивая мозги на три фута вокруг, он не вламывался в квартиру по ночам, хотя частенько вырывал Джона из теплой постели. Этот мир был его миром, но к уверенности примешивалась тоска по чему-то неуловимо потерянному. - Знаешь, я перевела в терапию одну девушку, которая может Хауса заинтересовать, - многообещающе покивала Элис, быстро вытаскивая нужную папку из аккуратной стопки на столе. - Вот, смотри: кровотечение из ушей и носа, внезапное. Ее привез муж, на семейное насилие не похоже. Подходит? - Звучит неплохо, - усмехнулся Джон. - Что показали анализы? - Это ты узнаешь сам, если Хаус возьмет ее. А он возьмет, потому что… - Элис сделала паузу, и Джон вопросительно приподнял брови: - Потому что… у нее три ноги? Она немая? Победительница конкурса красоты? - судя по торжествующему выражению лица Элис, Джон раз за разом попадал пальцем в небо. - Хорошенькая - даже очень, но таким как она нельзя участвовать в конкурсах красоты, - улыбнулись вишневые губы. - Она и ее муж - амиши*. Джон пытался не удивиться, но это оказалось выше его сил: представителей подобных религиозных сект пока в его практике не встречалось. За опыт Хауса он не мог ручаться. - В Англии разве есть общины амишей? Я думал, они все в США и Канаде. Элис пожала плечами: - Ну, может, они не настоящие амиши, я просто других религиозных фанатиков не знаю. Нам еще повезло, что не иеговисты - пришлось переливать кровь, и я тебе клянусь: не встречала, чтобы кто-то так тщательно изучал бланк согласия на переливание! - Думаю, вариант подходящий, надо показать Хаусу, - воодушевился Джон и вдруг вздрогнул всем телом: ухо сзади обжег низкий голос. - Что это ты собираешься мне показать? Элис хихикнула: она прекрасно видела подкрадывающегося Хауса, который к тому же делал страшное лицо и всем своим видом изображал готовность сожрать потерявшего бдительность Джона. - Парочку амишей, у одной из которых течет кровь из ушей, - бодро ответил Джон, резко развернувшись. - И прекратите подкрадываться! - Ты ж солдат, - ехидно возразил Хаус, - должен чувствовать противника за милю! - Вы не противник, но я бы мог вас и ударить, - прищурился Джон грозно. - Рефлексы, знаете ли. Хаус в ответ только фыркнул, так и не взяв протянутую папку: - Почему ты решил, что меня заинтересуют амиши? Это было откровенным лукавством: Хаус не верил в бога, но вместе с тем мучительно искал его, категорически отвергая такую возможность. Лу и Джон однажды обсуждали эту тему, заметив, что религиозные воззрения пациентов живо интересовали Хауса. И чем эти воззрения были сильнее - тем яростнее Хаус обрушивался на них при малейшем намеке на повод. Семейная чета амишей - он должен был оторвать это дело с руками! Но почему-то не стал. Вместо этого он окинул взглядом отделение: - Автодорожка, перебор с наркотиками или алкоголем, аппендицит - почему все еще не в операционной? Ждете перитонита? Элис нахмурилась и приготовилась что-то объяснить, но Хаус засмотрелся на веселого старичка, который уже обзавелся капельницей в руке и пытался разговорить парня, сбитого машиной. - Что с дедулей? - Пьянчужка, - равнодушно бросила Элис. - Упал на улице, прохожие вызвали скорую. Давление высоковато, капаем физраствор с глюкозой, отпустим через пару часов. Хаус неторопливо подошел к кровати, на которой лежал пациент, и снял планшетку с анамнезом. Через несколько секунд Джон заметил выражение сдержанного любопытства на небритом лице: как правило, с этого и начиналось их новое дело. В старичке не было ровным счетом ничего необычного, но чутье редко подводило Хауса, и Джон почувствовал азартное покалывание в пальцах. - Не могу поверить, что он не пожелал взглянуть на парочку отличных, кровоточащих амишей! - воскликнула шепотом Элис, которой тоже доводилось видеть это предвкушающее выражение. - Да чтоб я еще раз ему… Джон уже не слышал: он подошел к Максу Крейбиллу - это имя значилось в карте - и попытался понять, что же в этом заурядном человечке привлекло лучшего диагноста Милтон-Кинс. - Вы, я смотрю, общительный, - улыбнулся Хаус так приветливо, будто подрабатывал Санта-Клаусом по выходным. Старичок с готовностью переключился на Хауса, оставив парня, которому как раз обрабатывали неприятную рану на ноге, в покое. - Столько людей вокруг, - кивнул с удовольствием мистер Крейбилл, - мне-то нечасто выпадает возможность поболтать с такими славными людьми! А ты кто будешь, сынок? - Ну, учитывая, что мне пятьдесят, а вам всего шестьдесят восемь - насчет “сынка” сильно сомневаюсь. - Дедуля хихикнул. - Я доктор. Думаю, что вас надо подлечить, как считаете? - Ты же доктор, сынок, тебе виднее, - ни капли не расстроился Крейбилл, - хотя вон та аппетитная дама обещала выписать меня еще до обеда. - Женщины! - воскликнул Хаус. - Что они понимают в медицине! Элис показала язык его спине. - Мою жену звали Флоренс - в честь Флоренс Найтингейл**, - на этот раз в улыбке Макса Крейбилла мелькнула грусть, - без женщин в этом деле никуда! - И он подмигнул Элис, которая благодарно кивнула ему. - У меня в команде есть женщина, раз уж вы такой ценитель женской красоты, - пообещал Хаус, вовсе не смутившись. - Если вы любите черный шоколад, конечно. - Люблю, да только редко перепадает, - ответил Макс, не уловив намека. - Думаешь, сынок, я сильно болен? - Скажу точнее после анализов, - Хаус обернулся к Элис и потыкал пальцем в направлении потолка, намекая, что пациента нужно доставить наверх, в отделение интенсивной терапии. Элис подозвала пару медсестер. - Серьезно, Хаус. Амиши. Я думал, вы вцепитесь зубами, - сказал Джон, когда они вышли из отделения скорой. Навстречу им спешили Лу и Оливер, которым Джон послал сообщение. Хаус издал неопределенный звук, включающий в себя сомнение в умственных способностях Джона, полное равнодушие к религиозным ортодоксам и нетерпение, вызванное случаем Макса Крейбилла. Последнее все еще внушало недоумение. Впрочем, в выборе пациентов Хаус руководствовался иногда совершенной ерундой. Однажды он взял пациентку только потому, что она походила на Элизабет Тейлор в преклонном возрасте: грузная, но элегантная и царственная, она оказалась больна раком, и ранняя диагностика позволила спасти ей жизнь. Джон видел, как на прощание она поцеловала Хауса в щеку и тот нисколько не возражал. Правда, он не знал, что за ними наблюдают. - У нас дело? - с легкой жадностью поинтересовался Оливер, потирая ладони. Он обожал отдыхать и лениться, но любовь к загадкам - явная или нет - была, кажется, главным критерием отбора в команду Хауса. - Пьяный старикан упал на улице, вот такая великая тайна, - страшным голосом предупредил их Джон. - Будем проводить детоксикацию. Ах, нет - это уже сделали в скорой. - У этого старикана - отличное настроение, не находишь? - кровожадно улыбнулся Хаус. - Прямо замечательное. И он так любит весь мир! - Начинается… - простонала Лу. - Опять мы берем пациента, потому что Хаус не понимает веселых людей. - Нет, - ответил Хаус ласково. Лу вздрогнула: ласковость босса не предвещала ничего хорошего. - Мы берем его, потому что в карте написано, что он страдает от клинической депрессии уже шесть лет. Для страдальца он слишком нестрадающий. - Правильно, - одобрил Оливер с таким видом, что было непонятно: дурачится он или полностью серьезен. - Найдем причину - и пусть страдает как положено! Расслабился! - Ой, - Лу понизила голос и кивнула куда-то в сторону холла. - Кажется, дело появилось не только у нас. Джон и Хаус развернулись одновременно: в холле стояли Шерлок и Лестрейд. Последний что-то спрашивал у медсестры, а Шерлок, заложив руки за спину, терпеливо ждал окончания этих переговоров, исполненный достоинства. Словно почувствовав на себе тяжелые, изучающие взгляды, он вдруг повернул голову и посмотрел прямо на Джона. На таком расстоянии легко было обмануться, но Джон твердо знал: Шерлок безошибочно выхватит его взглядом из любой толпы, в любой непривычной обстановке. Несмотря на то, что их разделяла стеклянная дверь и не менее тридцати ярдов, Джону казалось, что Шерлок слышит каждый удар его взбунтовавшегося сердца. _____________________________________ *Амиши - религиозное движение, отличающееся крайним консерватизмом. Амиши живут в закрытых общинах и вступают в брак только с единоверцами. **Флоренс Найтингейл (1820 - 1910) - сестра милосердия, общественный деятель, национальная героиня Великобритании.