My (Empty) Romance

My Miserable Romance       В понедельник Джерард проснулся с головной болью в сопровождении с непроходящим ужасом. На кровати рядом с ним спал Майки, так как он редко оставлял Джерарда одного на протяжении всех выходных. Когда Джерард проскользнул мимо него, младший брат и не пошевелился.       Майки буквально не сказал ни слова после того, как их отец застал их обнимающимися в коридорчике подвала. Он не сказал никому ни слова. Всё это в комбинации с новой привычкой Майки ходить по дому по пятам за своим старшим братом заставило родителей заметить, что что-то было не так, что-то помимо синяка на щеке у Майки.       Было так сложно думать, пока Майки постоянно ходил следом и пялился на него огромными опечаленными глазами. И эти глаза постоянно твердили одно и то же.       Пожалуйста, позволь мне рассказать матери. Пожалуйста, позволь мне рассказать отцу… Я лишь хочу помочь. Просто дай мне помочь тебе. Пожалуйста, позволь мне рассказать хоть кому-нибудь. Пожалуйста? Пожалуйста? Пожалуйста?       Просто удивительно, сколько людей желали вмешаться, когда он, наконец, был счастлив. Они практически наплевали на него, когда он страдал, но теперь, когда он был счастлив, они все хотели влезть и снова разрушить его до прежнего состояния. Это разбивало ему сердце.       Джерард оделся, а затем потряс Майки за плечо, пытаясь разбудить его, так как он, проснувшись рано, отключил будильник. Майки повернулся и лёг на спину, чтобы взглянуть на него уставшими и такими же грустными глазами. — Майки, пора в школу, — тихо произнёс Джерард.       Майки не ответил, лишь несколько раз моргнул и закусил нижнюю губу; он выглядел так, будто хотел заплакать, но не мог позволить себе такой роскоши. — Джерард? — также тихо сказал Майки; его голос слегка надломился. Джерард сел рядом с ними на кровати, уставившись в пол.       Фрэнк пытался вмешаться только тогда, когда узнал обо всём, а Майки же наоборот — старался изменить всё с самого начала. Он пытался помочь, но ничего не мог сделать. Джерард желал физического влечения, любви, страсти и внимания. Он не мог получить этого от Майки, так что было бы нечестно наказывать его за это. Следуя этой логике, Джерард понял, что не имеет права игнорировать то, что говорил Майки. — Джерард, зачем ты это делаешь? — спросил Майки, начиная садиться на кровати. Его глаза уставились на отвернувшегося Джерарда. — Я люблю его, — тихо ответил тот. — Всё дело в этом. — А он любит тебя? — спросил Майки, и в его голосе не было ни осуждения, ни критики. Тон Майки говорил о том, что он действительно заботится о нём, а не только о разнице в возрасте и законности ситуации. — Думаю, да, — ответил Джерард. — Он говорил тебе об этом? — Майки наклонился и тяжело положил голову на плечо Джерарда. Тот задумался и прежде, чем ответить, попытался вспомнить, когда Барлоу говорил это…       А затем понял, что Барлоу не говорил, что любит его. — Он не обязан говорить об этом, — ответил Джерард, не контролируя свой голос, который сразу перешёл в оборонительную позицию. — Он это показывает. — Секс — это не любовь, — пробормотал Майки. — Когда человек заботится о тебе, это немного другое. — Откуда тебе знать? — упрекнул его Джерард, расстроенно поджав губы. — Ты никогда прежде ни с кем не был, а я был. Ты думаешь, я не знаю, что такое трахаться с человеком, который тебя не любит? Такие люди лишь причиняют тебе боль. Но не он! — Ты знаешь, что я просто беспокоюсь, верно? — дрожащим голосом произнёс Майки, отвечая, скорее, на тон Джерарда, нежели на его слова. Было только полшестого утра, а он уже заставил Майки плакать. — Я лишь хочу помочь, я хочу, чтобы ты был счастлив, Джерард, — Майки утёр нос тыльной стороной руки и устремил взгляд в пол. — Если… Если с ним ты счастлив, тогда… Тогда я не буду вмешиваться. Но если… Если он причиняет тебе боль, я… я… я… — Знаю, — сказал Джерард, обнимая Майки. Разговор завершился безмолвными слезами Майки, который уткнулся в плечо своего старшего брата. ()()()       Джерард был уверен, что если обед прошёл нормально, то он выживет и весь оставшийся день. На протяжении урока рисования они с Барлоу обменивались столькими взглядами, что всё это вело к тому, что, Джерард надеялся, было бы романтической встречей позже в этот же день.       Даже рассматривая секс в перспективе всего лишь двух прошедших дней после разоблачения, ему казалось, что прошла уже куча времени, но, как бы это ни было прискорбно, Джерард был зависим от Барлоу, и, казалось, Барлоу чувствовал то же самое по отношению к нему. Майки согласился ничего не рассказывать, а если это сделает Фрэнк, ему никто не поверит, да и Барлоу ничего об этом не знал, так что не было причин, чтобы ситуация могла как-либо внешне измениться…       Но смотреть на Фрэнка на протяжении всего обеда было сложнее, чем Джерард мог себе представить.       Сложно было сидеть за столом смирно не потому, что Фрэнк знал всё о нём, а из-за признания, сделанного им после того, как он узнал правду.       Фрэнк сказал ему, что любит его… Фрэнк, мальчик, до которого Джерард некогда так хотел дотронуться, наконец, сказал, что тоже любит его…       Но в этот раз это Фрэнк ждал слишком долго. Теперь Джерард исчез, а Фрэнк слишком уж медленно глотал свой страх и делал первый шаг. Теперь у него никогда не может быть шанса с Джерардом Уэем, потому что тот, кто был в разы смелее, уже сделал свой шаг.       От этого Джерард чувствовал себя хоть немного, но особенным: теперь у него была возможность разбить сердце человеку так, как множество раз разбивали его собственное.       Помимо крохотного проблеска силы, зародившегося у него в крови, Джерарду всё ещё приходилось справляться со странным неописуемым ощущением на дне желудка, когда он случайно встречал взгляд Фрэнка. Случайно только со стороны Джерарда, Фрэнк же намеренно пытался заглянуть ему в глаза.       Ощущение… Будто он был рад, что Фрэнк признал, что заботится о нём, будто это что-то для него значило, хотя он знал, что это не так. По крайней мере, больше это не значило ничего. Не сейчас, потому что в этот момент о нём заботился Барлоу…       Ему не нравилось это приятное и льстивое чувство. Он хотел, чтобы оно ушло. Глубоко. Потому что он боялся, что Барлоу почувствует это и отвергнет его.       «Ты счастлив, что он любит тебя, Джерард? Что ж, думаю, это значит, что, скорее всего, ты тоже его любишь. Я не хочу вставать у тебя на пути, так что нам просто придётся прекратить видеться…»       Джерард скривился от собственной мысли. Лишь представление этого заставило его паниковать…       И сегодня он собирался показать Барлоу, как сильно он заботится о нём. Он собирался быть послушным, делать всё, что ему скажут, — быть тише, лежать недвижнее, — и будет впитывать всю любовь, что станет его наградой.       От блаженного выражения лица Джерарда Майки затошнило. От всего обеда он съел только один кусочек, который, кстати, стал единственной пищей за последние полтора дня, и у него всё равно было ощущение, будто его сейчас стошнит.       Он точно знал, о чём думал Джерард, и по виду Фрэнка, судя по всему, не только он… Они обменялись взволнованными взглядами, а затем вздохнули практически в унисон. Они согласились, что не будут ничего делать… пока что.       По крайней мере, позволят Джерарду продлить его мучения на несколько дней, пока мысли о суициде не выветрятся из его головы. Позволят ему пропитаться своим запретным плодом, на некоторое время забыть боль, утопить себя в школьных делах и попытках не плакать по ночам… лишь ещё пару дней.       К тому времени у Майки созреет план. Они с Фрэнком придумают что-нибудь. Что-нибудь, что не будет включать Джерарда, запертого в психиатрической лечебнице под наблюдением, чтобы он не совершил суицид или ещё что… И, если совсем по-честному, то Майки, скорее, позволит Джерарду истязать себя, чем силой заставит его мучиться от унижения, бесстыдства, совершенно безэмоционального наблюдения, которое неминуемо приведёт его к смерти, все двадцать четыре часа.       Да, Джерард знал, как поступить. Если они упекут его в психиатрическую лечебницу за попытку суицида, он будет играть по их правилам, они смягчатся через пару дней. Его выпустят, и он убьёт себя в течение следующего часа после выхода из-за такой психической травмы.       Тогда его смерть станет виной Майки. И тот никогда не сможет жить с этим — встречать каждый день со знанием того, что он убил собственного старшего брата. ()()()       Было так странно целоваться за пределами кладовки, но у Джерарда не было другого выбора. Ради своего же благоразумия ему пришлось закрыть рот Барлоу — соединить их губы в поцелуе. — Я так люблю тебя, — сказал Джерард, уткнувшись своему учителю в плечо. Барлоу схватил его за плечи и оттолкнул на шаг назад. — Джерард, — уверенно произнёс Барлоу, прищуриваясь и глядя в глубокие влюблённые глаза напротив. — Ты не можешь… — Затем Джерард бросился на Барлу, нападая на его губы и приоткрывая их своим языком.       Какое-то время Барлоу пытался оттолкнуть его, протестующе ворча и напрасно пытаясь разорвать поцелуй. Джерард противостоял всем его движениям: он сталкивался с ним бёдрами, когда Барлоу пытался оттолкнуть его, и переплетал их языки, когда его учитель пытался что-то сказать.       Прошло не так много времени, и Барлоу начал возбуждаться от фрикций Джерарда. Вскоре после этого он был в восторге от поцелуя и притянул Джерарда ближе, лаская его бёдра и поглаживая его по волосам. — Возьми меня здесь, — сказал Джерард перед тем, как схватиться за рубашку Барлоу на груди и упасть на парту позади себя, когда Барлоу попытался потащить его в сторону кладовой. — Всё в порядке. Никто не увидит. — Нет, Джерард, — сказал Барлоу, ухмыляясь и смеясь, полностью завороженный внезапно возникшим страстным поведением Джерарда. — Пожалуйста? — промурлыкал Джерард, надувая губы и толкаясь бёдрами в промежность Барлоу и осторожно сжимая их вместе. Прошло ещё несколько минут поцелуев, хихиканий и убеждений, и Джерард настоял на своём. — Ладно, но подожди, — сказал Барлоу, начиная отстраняться. — Мне нужно взять… — Нет, — застонал Джерард, обхватывая Барлоу ногами за талию и надёжно удерживая его на том месте, где он и был. — Джерард… — Нет, — захныкал он снова; голос его был похож на голос требовательного ребёнка. — Ладно, но будет больно, — сказал Барлоу таким тоном, будто он предполагал, что его было достаточно, чтобы изменить решение Джерарда. — Необязательно, — откликнулся Джерард. Сев на парте и ухмыльнувшись, он начал расстёгивать ремень Барлоу перед тем, как взять член своего учителя в руки и склонить голову, чтобы медленно облизать его.       Он не сводил глаз со своего учителя, выискивая искры любви, что взрывались в его глазах, когда он ублажал его языком. Взяв его на всю длину и смазав его слюной так, как только мог, Джерард неловко сбросил ботинки и снял штаны вместе с боксёрами с небольшой помощью Барлоу.       После он лежал на парте, пытаясь успокоить своё дыхание, пока Барлоу медленно входил в него, заботясь и оберегая, пытаясь не причинить боли. Тем не менее, боль всё же была, но Джерард изо всех сил пытался не показывать этого.       После трёх медленных толчков Барлоу остановился, потому что единственным звуком, который ему удалось извлечь из своего едва ощутимо дрожащего ученика, было лишь сдавленные стоны. — Не получается, — сказал он, поглаживая Джерарда по потным волосам. — Я принесу… — Нет! — закричал Джерард, моментально обхватив Барлоу за плечи, словно поймав его в ловушку. — Ты не оставишь меня… Нет. — Барлоу зарычал и попытался уложить Джерарда обратно на парту, но безрезультатно. Джерард цеплялся за него так, будто он был всей его жизнью, целовал его шею, уткнувшись носом в ключицу. — Я просто хочу взять… — Нет, — воспротивился Джерард. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Не хочу, чтобы ты покидал меня. — Я вернусь! — грубо прошептал Барлоу, но, наконец, отцепил от себя Джерарда и попытался оттолкнуть его от себя. — Не надо, — выдохнул Джерард, на этот раз удерживая их вместе ногами. — Я хочу вот так. Так хорошо, — Барлоу вздохнул на его отказ и снова начал двигаться, а его грубые толчки отображали уровень его отчаянья.       Он стал аккуратнее, когда из глаз Джерарда брызнули слёзы, даже несмотря на то, что Джерард настаивал на том, что это никак не связано с болью. — Мне не нравится, когда ты грустный, Джерард, — сказал Барлоу, поглаживая его по щеке. Джерард не ответил, он лишь вжимался в руку, которая медленно надрачивала ему, пытаясь отключиться от сознания и прийти к наслаждению.       Тебе нравится, когда я грустный, — пытался не думать Джерард. — Вот тогда-то я и нравлюсь тебе больше всего. И только в эти моменты ты любишь меня.       И всё же, с чего бы Барлоу ещё пытаться разбить ему сердце в то же мгновение, как он только-только собрал всё вместе по кусочкам? ()()()       Не в состоянии терпеть жалкие, удручающие взгляды Майки, Джерард нашёл утешение в брождении по школьной территории, даже не беря во внимание вечно присутствующую боль, в которой он купался. Он избегал футбольное поле, зная, что здесь были те же порядки, что и в гимназии.       Как бы то ни было, футбольное поле было пусто, и сделанные из дерева края были идеальным местом чтобы затеряться между ними и исчезнуть. Он пытался продолжать идти, стараясь полностью сконцентрироваться на каждом сделанном шаге и выкинуть из головы эти мысли. Как бы то ни было, приблизившись сзади к металлическим трибунам, он позволил себе сползти на землю: его мысли сконцентрировались на куда более важных проблемах, чем пятна от грязи и травы на школьной форме.       Он опустил лицо в ладони и закрыл глаза, прислушиваясь к звукам ветра среди деревьев и травы, но не слыша их. Всё, что он может воспроизвести, так это его собственные панические мысли.       Неважно, как бы сильно он ни пытался, он не мог заставить Барлоу признать хоть какие-то чувства к нему. Единственная его привязанность, казалось, была физической… Секс, поцелуи, объятья… Прикосновения.       Но он беспокоился не только по поводу этого, ему также необходимо было беречь свои чувства к Фрэнку. Сколько бы он ни ненавидел признаваться в этом, но чувства всё же были — он всё ещё ощущал эйфорию, когда чирлидерша расстраивалась, и всё ещё хотел улыбаться при мысли о том, что Фрэнк сказал, что любит его, — несмотря на то, что отреагировал он не так уж хорошо, когда Фрэнк признался в этом…       И, что самое худшее, теперь во всё вмешался Майки. Конечно же, он притворился, будто будет тихо сидеть в уголке, но Джерард знал его куда лучше. Он ждал, пока Джерард, по его мнению, не будет его ни в чём подозревать, а затем начнёт действовать.       Единственное, что Джерард мог с этим сделать, так это оставаться подозрительным вечно…       Кто хотел жить вот так? Жить в таком страхе… всегда?       Так уйди от Барлоу, поцелуй Фрэнка и позволь Майки почувствовать себя спасителем этого дня, горько подумал Джерард. В его голове скользнула ещё одна мысль, та, что была связана с оправданием предыдущей, но его прервало то, что сзади появилась рука и зажала ему рот, а ещё одна — схватила его запястья, когда он инстинктивно попытался отдёрнуть руки. — Хэй, пидорас. У нас для тебя работка, — протянул противный голос. Джерард резко откинул голову назад, пытаясь высвободиться, и открыл рот, чтобы укусить противника, но безуспешно.       Оправившись от первоначального шока, Джерард был в состоянии резко толкнуть напавшего локтём под рёбра, чем удивил атакующего; он нанёс удар ему по рёбрам и по ногам. Напавший развернулся, сплёвывая ругательства, чтобы выглядеть устрашающе, словно ощерившийся кот.       Противником, конечно же, оказался спортсмен — тот самый брюнет из команды по лакроссу. Джерард ощутил укол в груди, когда понял, что никогда прежде с этим парнем у него не возникало проблем. Казалось, будто он каждый день привлекал новых врагов, даже не прилагая усилий… — Куда это ты направляешься? — выплюнул спортсмен, отвлечённо потирая место удара на груди одной рукой и вставая с газона. Очевидно, заметил Джерард, он лежал под трибунами в щели впереди, чтобы наброситься на него. — Да, — спустя секунду позади Джерарда послышался уже более знакомый голос. Джерард повернул голову и краем глаза заметил своего главного противника — блондинистого сноба с крючковатым носом. — Куда это ты направляешься? — из адской темноты тут же показались ещё два спортсмена, поспешно заключив свою добычу в ловушку между собой.       Джерард начал дрожать, зная, что будет драться, но обязательно проиграет. — Неплохо выглядишь сегодня, — фыркнул один из четверых. — А это что у тебя на глазах? Тени? — группка спортсменов начала гоготать, а Джерард тем временем нервно и агрессивно метался взглядом между всеми ними. — Какой это цвет? Может, я мог бы посоветовать его своей девушке. — Оу, ты ничего не говоришь. Ты испугался? — Оу, ты испугался нас? — Не бойся, мы просто хотим немного поразвлечься, — они сразу же набросились на него, хватая его запястья и начиная побои. Резкий удар в лицо оставил его с кровоточащей губой, он даже мог почувствовать вкус крови, а голова ударилась обо что-то твёрдое на земле, когда они дёрнули его вниз.       В гнетущей тишине Джерард обхватил себя руками, чтобы скрыться от повторяющихся ударов, которые, кажется, никогда не кончатся, но ничего не произошло. Трое из них просто пинали его, пока четвёртый возвышался над ним, глядя вниз и садистски ухмыляясь. — Ты ниже нас, педик. Настало время поставить тебя на твоё место, — Джерард застонал, увидев, как они все разом зашевелились. Поставить его обратно на его место? Когда это он вообще его покидал?       И затем началось.       Сначала он не встревожился, когда они начали разрывать его школьный пиджак. Это был не первый раз, когда они оскверняли его школьную форму по той причине, что он якобы не заслуживал «чести» носить её. Но ужас начал настигать его, когда они содрали с него галстук и привязали им ему руки к основанию трибуны перед тем, как один из них с силой сорвал его рубашку и начал раздирать её на части. — Что за хуйня? — прошипел на них Джерард, раздражаясь на самого себя за то, что тратил энергию на разговоры с ними и давал им насладиться реакцией, но не был в состоянии сдержать своё недоумение. — Мы дадим тебе то, что ты хочешь, пидор несчастный, — сказал блондин с ужасающей ухмылкой. Джерард уставился на него, а его глаза расширялись с нарастающим непониманием и гнетущим ужасом.       Он сказал себе, что они несерьёзно, что они пытаются запугать его так же, как и сотни раз прежде. Они ненавидели его из-за того, что он трахался с парнями, так с какого перепуга им насиловать его, даже если это лишь для того, чтобы спутать его мысли и ещё сильнее разрушить его?       Они не… не…       Но да, так всё и было… — Отъебитесь нахуй от меня! — взвизгнул Джерард, отбиваясь ногами, когда один из спортсменов присел между ними и начал возиться с его пряжкой. На него накатила ещё большая паника, когда он понял, какова будет цена — каково будет унижение, — если они разденут его.       Даже пятнадцати минут не прошло с того момента, как он был со своим учителем, и между ними не было ни намёка на защиту. Семя Барлоу всё ещё было внутри него, а какая-то часть и вовсе присохла к бёдрам. Если они разденут его — а сомнений в том, что именно это они и намеревались сделать, не было, — они увидят следы, и травля никогда не закончится. — Оу, теперь ты начинаешь драться. Ведёшь себя так, будто тебе это не нравится, — произнёс спортсмен, указывая остальным, чтобы те держали Джерарда за ноги, когда он разделался с пряжкой и переместился к пуговице и ширинке его взятых в плен джинсов. — Отпустите меня! — заорал Джерард, отбиваясь от окружающих его рук и безрезультатно пытаясь вытянуть свои связанные руки. Ткань его галстука начала скрипеть, но ничего больше не произошло, потому что он был крепко-накрепко связан. — Слезь! — его крики стали рваными, а затем и вовсе замолкли, когда пояс его брюк вместе с боксёрами дёрнули вниз.       Он уставился на пробивающиеся лучи света сквозь трибуны и дрожаще вздохнул. Всё закончилось. Закончился и он. Они никогда не забудут ему этого.