Включена ПБ
Была уже глубокая ночь, когда Кэлен вернулась в свои покои. Она чувствовала себя опустошенной морально и физически. Боль, похожая на ту, что лишила Кэлен сознания прошлой ночью, вновь начала давать о себе знать, но Исповедница не спешила идти к Натану. Она знала, что утром он все равно навестит ее, а до рассвета оставалось всего несколько часов. Ричард был прав, когда еще во время затяжной болезни Кэлен сказал, что самые темные часы наступают именно перед рассветом. Сейчас она была готова отдать все, чтобы это оказалось правдой, и с приходом солнца в ее голове уже не оставалось тягостных размышлений. В спальне было темно. Кэлен наощупь пробралась к окну, идя медленно и мерно и надеясь не удариться обо что-нибудь в темноте. Когда цель была достигнута, она распахнула его створы настежь, впуская в комнату морозный воздух. Спать с открытыми окнами было не ее привычкой, а Ричарда. Поток свежести, который сразу же окутал ее, заставил Кэлен невольно подумать о том, как хорошо было бы, если бы муж сейчас притянул ее к себе, обнял сзади и уткнулся головой в макушку. Он бы сказал, что делать, успокоил ее и утешил, и ей больше не было бы никакой необходимости нести эту ношу в себе одной. Кэлен в очередной раз подумала о том, как же хорошо жилось эгоистам, проблемы которых всегда решались другими людьми. Она не могла позволить себе такой роскоши. Ричард — лорд Рал, а Кэлен — Мать-Исповедница, и у них обоих были обязанности, исполнение которых не терпело отлагательств. Кэлен отвернулась от окна, с нежеланием оглядываясь на кровать. Она вдруг поняла, что совершенно не хотела спать, даже несмотря на то, что ее тело уже едва подчинялось ей. Скорее всего, та точка невозврата, в которой она еще могла позволить себе несколько часов сна, уже прошла, и теперь эта ночь имела все шансы стать бессонной. Исповедница двинулась в сторону выхода, уже намереваясь покинуть опостылевшее ей помещение и направиться в сторону библиотеки, чтобы занять себя хоть чем-нибудь полезным, как вдруг ее резко остановил шорох, доносившийся именно с того места, где находилась постель. Кэлен замерла, прислушиваясь. Шорох этот, совершенно не похожий на звук, появление которого могло спровоцировать что-либо неживое, повлек за собой мертвенную тишину. Она вгляделась в темноту, пытаясь разглядеть хоть какие-либо очертания предметов вокруг, чтобы понять, чего ей стоило ожидать от своего гостя. Послышался чей-то вздох, и Исповедница немного растерялась. Вздох был сонным, и за ним последовал звук, который обычно сопровождает ворочания. Женщина медленно приближалась к кровати, хоть и понимала, что поступок мог показаться довольно опрометчивым. Она на своем опыте знала, что любой шорох или звук незнакомых голосов в ночи — это верный признак опасности, и их появление — прямой сигнал либо к началу обороны, либо к бегству. Кэлен предпочитала первое, но сейчас что-то подсказывало ей, что обороняться не придется вовсе. На кровати, накрывшись одеялом почти с головой, спала Лора. Она переворачивалась с бока на бок, периодически тяжело вздыхая. Кэлен немного удивилась тому, что девочка была здесь, но потом вспомнила, что, когда Натан привел сюда посланника, ровно перед тем как она ушла в Сад Жизни, они с Лорой находились именно здесь, в ее покоях. Кэлен оставила ее с Бердиной, и, видимо, морд-сит решила не отводить Лору обратно, а уложила спать здесь. Кэлен присела на край кровати. Ее желание куда-либо уходить мгновенно улетучилось, когда она поняла, что маленькую девочку терзал кошмар. Она приложила ладонь к ее лбу тыльной стороной, чтобы понять, не было ли у той жара. Не обнаружив у девочки ни единого признака болезни, Кэлен почувствовала легкое замешательство, толком не зная, что стоило делать в подобных ситуациях. Она помнила, что собственная мать в такие моменты обычно ложилась рядом с ней и обнимала, своими руками изгоняя все ее кошмары. Тогда, еще будучи маленькой девочкой, она впервые осознала, что безопасность — это не толстые стены замков и не мечи гвардейцев, а чьи-то преданные объятия. Не найдя ничего лучше, Кэлен точно так же легла прямо напротив девочки и нежно коснулась рукой ее волос, практически невесомо начиная гладить ее голову. К ее удивлению, это простое действие помогло, и Лора внезапно притихла, наконец перестав метаться. Женщина приподнялась на локте, словно внезапно спугнутая птица, чтобы понять, не разбудила ли она ее своим спонтанным и немного нескладным порывом. Ее сердце замерло, будто в нерешительности, когда она увидела, как девочка сонно замигала своими большими глазами, глядя прямо на женщину. В предрассветной тьме комнаты было сложно разглядеть, что было в этом взгляде, и Исповедница не знала, как вести себя. Возможно, она зря разбудила ее? Внезапно Лора взяла ее за руку, слабо сжимая своими пальчиками ладонь Кэлен. — Мама, это ты? — тихим и неверящим голосом спросила она. Ее тон был настолько преисполнен тихой надеждой на внезапное счастье, что сердце Кэлен невольно сжалось, когда она вспомнила, что случилось с ее матерью. До конца эпидемии оставалось каких-то несколько дней, когда она умерла, оставив своих детей одних в повстанческом лагере. Разве мог Создатель пошутить над женщиной так жестоко? Разве могла быть в этом его воля? Кэлен не нашла в себе сил на правду. — Да, милая, — прошептала она, сжимая ее руку в своей. — Спи. Я буду здесь, с тобой. Она придвинулась ближе к девочке, и та в момент прижалась к ней, тонкими ручками обхватывая шею. Мягкие волосы защекотали подбородок Кэлен, и она обвила ее своими руками в ответ. Когда-нибудь она расскажет ей, что произошло на самом деле — уже тогда, когда старые раны, нанесенные войной, затянутся, и дети, которые сейчас остались без родителей, будут готовы создать свои собственные семьи. Исповедница не могла не думать о том, что чувствовала мать Лоры, понимая, что она оставляет своих детей одних. Как можно принять подобное, зная, что кроме тебя о них никто не позаботится? Разве можно смириться с этим? Кэлен немного сильнее сжала ее в своих объятиях, будто Лора могла ускользнуть из них и внезапно исчезнуть. Она не оставит ее, что бы ни случилось, и будет бороться за ее жизнь точно так же, как и за жизнь своего собственного ребенка.***
В бывшем кабинете Далтона было не менее темно, чем на улице. Томас сидел за его рабочим местом, закинув ноги на деревянный стол. Стейн уже обжился, как юноша заметил — ни единого документа, ни единой книги, ни единого следа разума обладателя этого кабинета. Кэмпбелл был опасен, и Томас это видел не хуже Джеганя. Что ж, тем сложнее было поступить с ним так, как требовал того сноходец. Лишить воли и собственного образа мыслей, подчинить себе — в этом был весь Джегань. «Справедливый» Император не хотел свободы никому, кроме себя, и только слепой глупец мог не заметить этого. Поддерживал ли его Томас в этом стремлении? Однозначно нет. Хотел ли заполучить его доверие? Однозначно да. Дверь приоткрылась, и в ней появилась голова экс-министра Культуры Андерита. Далтон, к удивлению Томаса, совершенно не выглядел уставшим или заспанным, будто ждал его вызова всю ночь. — Могу я поинтересоваться, чем обязан такой чести, да еще и в такое время? — сразу же вступил Далтон, уверенно входя в свой бывший кабинет. Томас догадался, что вся его уверенность на данный момент исходила именно из того, где они находились. Это было законное место Далтона, и они, имперцы, посягнули на него. Разве могло быть что-то более уничтожающее, чем лишение человека его положения? Разве что предательство близких людей. Томас знал, что жена Далтона не так давно умерла от чумы. Как она подцепила ее, не покидая благополучного андерского квартала, все еще остается загадкой, но одно стало ясно наверняка — Тереза Кэмпбелл была блудницей, которая так и не потеряла любви своего мужа. А стоило ли сотрудничество с Имперским Орденом этой смерти невинного, хоть и неверного человека? — Присаживайся, — Томас указал рукой на стул, стоявший у рабочего стола. Там еще позавчера вечером сидел он сам, ножом угрожая Стейну. Забавно, как сильно человека определяет стул, на который он успел сесть. Раньше Томас был в зависимости от Кэмпбелла, теперь же жизнь Далтона зависела от него самого, какого-то чужестранца, ведомого неизвестными ему целями и мотивами. Одно прикосновение — и личности Далтона Кэмпбелла будто никогда и не было. Живая марионетка Императора Джеганя, которой даже не нужно забираться в голову. — Скажи, ради чего это все? Смерть твоей жены, эпидемия в твоем родном городе. что принесло тебе сотрудничество с Имперским Орденом помимо этих бед? Стоила ли игра свеч? Далтон посмотрел на него исподлобья оценивающим взглядом, и только тогда Томас понял, насколько опасным оставался Кэмпбелл, даже когда он был в фактической западне. — Это был лишь вопрос выживания, — Далтон откинулся на спинку стула, — сила обычно на стороне тех, у кого численное превосходство. И здесь у Имперского Ордена явный перевес. — И все? — Томас всплеснул руками, — я разочарован, Далтон. Ты казался мне более интересным. Но все же, ты что-то явно недоговариваешь. Томас поднялся со стула, затем медленно обошел стол и оказался стоящим прямо рядом со светловолосым мужчиной. В лунном свете он казался гораздо старше, чем был на самом деле, и это лишь придавало таинственности его образу. — Ты ведь присягнул Ричарду Ралу, правда? — Томас облокотился на стол, по его лицу пробежала мгновенная улыбка. — Джегань не может тебя прочитать, поэтому отправил меня. А если он не может, значит, ты присягнул Ралу по-настоящему. Очень интересно складывается эта история, м-м? — Томас театрально осклабился. — Теперь мы оба знаем, что ты предатель. Кэмпбелл усмехнулся, но на его лице не было и грамма страха. — И, могу догадаться, это грозит мне смертью. Я все правильно понимаю? Томас покачал головой. — Нет, здесь ты ошибся, — юноша выдержал небольшую паузу, чтобы смысл его последующих слов наверняка дошел до Кэмпбелла, — Джегань велел мне исповедать тебя. Далтон вдруг стал похож на взвившуюся змею. Он резко вскочил со стула, ошарашенный, но, несмотря на столь сильное изумление, все же не стал отдаляться от своего собеседника, заботясь о сохранении собственного достоинства. — Разве это возможно? Ведь последняя Исповедница — Кэлен Амнелл. Томас развел руками, изображая недоумение на лице. Его неприятно кольнуло имя, произнесенное Кэмпбеллом, будто оно само по себе было холодным оружием, которое могло ранить его. — Полагаю, возможно, раз я нахожусь здесь. Ничего более сказать я не могу, — юноша знаком указал мужчине обратно на стул, невинно улыбаясь, — успокойся, Кэмпбелл. Я не собираюсь этого делать. Ты слишком интересен, чтобы лишать тебя собственной воли. Бывший министр Культуры, кажется, был совершенно не убежден его словами, а даже наоборот, еще более запутан. — Если ты ослушаешься, разве Джегань не узнает об этом? — Нет, — Томас покачал головой, — не узнает. Он умалкивает об этом, но я знаю, что в мои мысли он тоже не может влезть. — Тогда выходит, что весь этот разговор остался только между нами, верно? — высказал предположение уже немного успокоившийся мужчина. — От начала и до конца, — Томас кивнул, — но помни, что теперь ты бесконечно предан мне. Джегань не должен узнать, что я его ослушался, или нам обоим придется плохо. Далтон кивнул на его слова, все еще немного отстраненный. Он, кажется, был потрясен тем, насколько близко к нему оказалась погибель его бессмертной души. Но все же любопытство взяло верх, и мужчина не удержался от вопроса: — Но зачем тебе это нужно? Томас улыбнулся, демонстрируя едва заметное снисхождение. Видно было, как в темноте загорелся его взгляд, который буквально полнился чистотой разума. — Я не разделяю идеологию Джеганя, вот и все. Она прогнила до самого основания, и вряд ли ей когда-нибудь удастся оправдать то количество крови, что было за нее пролито. Далтон слегка покачал головой, но было невозможно сказать, был ли он согласен с его словами. Впрочем, это не имело особого значения. Томас все же не разочаровался в нем. Когда Кэмпбелл спросил, может ли он уйти, Томас лишь отстраненно махнул рукой, но когда мужчина оказался у двери, юноша все же окликнул его. — При встрече с Ричардом Ралом расскажи ему все, что узнал об Имперском Ордене, да и обо мне тоже. Если ты все же желаешь ему добра, то не станешь ничего утаивать. В ответ Далтон лишь коротко глянул на Томаса, и уже через секунду дверь за ним захлопнулась.***
Всего через несколько часов, на самом рассвете, Кэлен покинула спальню, взяв под руку путевой дневник. Приметив, что Лора все еще спит, она не нашла в себе сил потревожить ее хрупкий сон и поэтому тихо скрылась в соседней комнате, в которой еще месяц назад она вела переговоры с Никки. Она села в ближайшее к выходу кресло, так, что массивная спинка могла полностью закрыть ее от посторонних глаз, и любой случайно вошедший человек вряд ли мог поручиться за то, что кто-либо еще помимо него находился в комнате. Она раскрыла дневник ближе к концу уже привычным жестом, но по-прежнему бережно, будто ее действия как-то могли навредить ветхому магическому артефакту. Эта книга могла принадлежать еще предку Натана Рала, настолько древней она была. Солнце только-только взошло, и Исповедница сомневалась, что ее муж уже мог бодрствовать. Ее нынешняя попытка связаться с ним была почти безнадежной, ведь он не всегда отвечал ей даже в условленное время, и зачастую Кэлен просто сидела за столом в одиноком и печальном безмолвии, чувствуя себя абсолютно покинутой. Почему она решила написать ему сейчас? Потому что ей совершенно не спалось, потому что ее тело, несмотря даже на непродолжительный сон, оставалось клочком напряжения и недосказанности. Она всеми фибрами души желала просто поговорить с Ричардом и наконец рассказать ему обо всем, что произошло с ней в последние несколько дней. К ее удивлению, прямо посреди страницы она нашла небольшую запись, выведенную, очевидно, рукой ее мужа. Аккуратные небольшие буквы складывались в ее имя, которое будто взывало к ней с потрепанной страницы. Душа Кэлен рьяно откликнулась на этот призыв, и она мгновенно окинула взглядом стол и, только обнаружив на нем чернильницу, сразу же макнула туда перо. Она с поразительной скоростью вывела ответ прямо под своим именем, будто боясь, что он мог ее не дождаться и уже разочарованно захлопнуть дневник. Откуда она могла знать, когда эта застенчивая надпись вообще появилась на страницах этой книжки? Сейчас спешить было уже глупо, но она ничего не могла с собой поделать. Она откинулась на спинку кресла, садясь немного глубже в него и кладя книгу на согнутые в коленях ноги, так, чтобы ей было все еще удобно писать в ней. Она намеревалась ждать ответа Ричарда столько, сколько потребуется. Чутье подсказывало ей, что сегодня она наконец сможет с ним поговорить, и она отчаянно хотела верить в это. Кэлен слегка встрепенулась, когда увидела, как новые чернильно-черные буквы становятся отчетливо видны на светлом фоне. — Почему ты не спишь? Исповедница невольно улыбнулась. Даже за тысячи миль он оставался для нее самым близким человеком, всегда заботившимся о ней. Если бы она могла так сразу сказать, почему в действительности не может спать именно сегодня… И почему он испытывает то же? — А ты почему? На несколько секунд на странице наступило затишье, но вскоре Кэлен вновь получила ответ, не успев даже моргнуть пару раз. — Не могу уснуть без твоих ворочаний под боком. Кэлен невольно усмехнулась, а по ее телу начинало разливаться тепло, будто он сейчас был рядом с ней. — Могу ответить то же самое, лорд Рал. Она знала, что где-то там, в Срединных Землях, он мог немного хрипло засмеяться, и хмурая складка между его бровей должна была разгладиться на этот миг. — Сейчас я бы отдал все, чтобы увидеть тебя. Исповедница усмехнулась. Он точно не был бы рад ее видеть сейчас: растрепанные волосы, синяки под глазами, под тонкой кожей рук отчетливо виднелась тонкая сеточка вен, а в глазах засело бесконечное волнение и тревога. Кэлен невольно положила руку на живот: мог бы он заметить такое незначительное, но важное изменение в ней? Она одернула себя: даже Ричард, со всей его проницательностью, пока не смог бы сделать это, настолько мал был ее срок. — Я тоже. Кэлен видела его, будто он сидел прямо перед ней. Она представляла, как выглядели слегка растрепанные после сна волосы, которые он то и дело взъерошивал рукой, видела, как вздымалась его грудь под тканью светлой рубахи, видела, как длинные пальцы держали перо. Даже не видя его на самом деле, она все равно чувствовала его присутствие рядом с ней. — Расскажешь о чем-нибудь? В ее груди начало подниматься волнение, когда она поняла, что он молчит уже слишком долго. Она хотела бы облегченно выдохнуть, когда все же увидела его ответ, но тема, выбранная им, совсем не порадовала ее. — Пару минут назад я узнал, что в Срединных Землях прекратилась эпидемия. Женщина пару раз задумчиво макнула пером в чернильницу, прежде чем решилась ответить хоть что-нибудь. — И в Д’Харе тоже. Путевой дневник вновь замолчал на несколько минут, будто у его обладателей резко закончились все слова. — Все не может быть так просто, Кэлен. Исповедница поднесла сомкнутую в кулак руку ко рту, слегка касаясь ее губами. В ее мыслях, но только в них, оставалась слабая надежда на то, что он говорил не о причине остановки эпидемии, а о чем-то еще. — Что ты имеешь ввиду? — Она просто… прекратилась, понимаешь? Разве мы предпринимали хоть какую-нибудь существенную попытку остановить ее? Либо она затихла сама по себе, либо ее остановил кто-то другой. Кэлен запрокинула голову, тяжело закрывая глаза и зажмуриваясь на мгновение до боли в висках. Он не знал… не знал о пророчестве, не знал даже о том, что скоро станет отцом. Почему она отказывала ему в этом знании? Потому что не хотела передавать ему свою тревогу и понапрасну беспокоить. Его голову регулярно занимало слишком большое количество мыслей. Кэлен хотела оградить его от лишних переживаний и взять на себя как можно больше, даже не задумываясь, было ли это эгоистично. — Ричард… С пера слетела небольшая капля чернил, формируя кляксу, которая стала для Кэлен наказанием за столь очевидное промедление. Она позволила своей решимости занять еще одну секунду, и в момент перо оставило еще одно пятно на странице. Хватит. — Да? Он волновался, и она чувствовала это. Кэлен испытывала то же самое, но только в разы сильнее. Интересно, с какими эмоциями рассказывали своим мужьям о беременности другие женщины? Должно быть, с радостью, трепетом, с торжественным придыханием, но не с тревогой и сомнением в голосе. По крайней мере, так было у большинства из них. Вдруг в другой комнате послышались шаги. Мать-Исповедница невольно встрепенулась, будто то положение, в котором сейчас мог застать ее любой посетитель, могло считаться неподобающим. Она мгновенно выпрямилась и коснулась холодного пола кончиками пальцев босых ног, намереваясь узнать, кто же собирался потревожить ее в столь ранний час. Она покинула комнату, широкими шагами заходя в небольшой холл, разделявший спальню и зал для переговоров. В этом холле она, к собственному облегчению, нашла Бердину, которая спокойно выходила из ее с Ричардом спальни, видимо, не обнаружив там следов пребывания Матери-Исповедницы. Кэлен выразительно приподняла одну бровь, спокойно глядя на фривольное поведение морд-сит, к которому, впрочем, она вполне привыкла. Ни она, ни любая другая ее сестра по эйджилу никогда не считали нужным стучаться. Но разве могла она укорять ее в этом? В конце концов, это она, Кэлен, стояла босиком на мраморном полу в мятом вчерашнем платье. — Доброе утро, — поприветствовала ее Кэлен, — ты искала меня? Бердина улыбнулась Матери-Исповеднице в своей привычной добродушной манере, которая так сильно шла ей, даже несмотря на ее кровавый статус в этом дворце. Морд-сит казалась уставшей и немного сонной, впрочем, как и Кэлен, к которой она пришла. — Доброе утро, Мать-Исповедница, — выдала она совершенно бодрым голосом, который вызвал у собеседницы широкую улыбку. Кто еще мог говорить таким тоном в такое время? — У меня для вас есть новости. Кэлен была готова напрячься от ее последних слов, потому что в последнее время ни одна новость не приносила ей ни малейшей ясности, а скорее еще больше вопросов. От этого ее предостерег только тон, с которым темноволосая женщина произнесла свои слова. — О Храме Ветров? — догадалась Кэлен. Бердина кивнула. Исповедница подошла поближе, чтобы ни одна крупица информации не смогла проскочить мимо нее. — Сегодня ночью я переводила книги из одного старого архива времен Великой Войны, — начала Бердина воодушевленно, — и там была информация о всех магических изобретениях волшебников того времени. Целый перечень, если быть точной. Там я нашла подтверждение некоторой уже известной нам информации, но помимо этого там также впервые упоминался Храм Ветров, как хранилище великого множества магических артефактов. Насколько я поняла, в то время он был ключевым фактором в исходе войны, поэтому его расположение содержалось в секрете во время ведения боевых действий. После войны это стало не так важно, поэтому информация стала редко, но появляться. — Подожди, — Кэлен тактично прервала ее, — ты хочешь сказать, что ты нашла расположение Храма Ветров? — Да, именно, — морд-сит казалась очень ободрившейся благодаря своей находке. — Его «живая» часть находится всего в десяти милях к северу от Эйдиндрила, а как попасть туда через Подземный Мир там не сказано. Я предполагаю, что можно узнать это, увидев хотя бы его наземную часть. — В десяти милях от Эйдиндрила? — в неверии переспросила ее Кэлен, — ты уверена? — Более чем, Мать-Исповедница, — Бердина уверенно кивнула. Исповедница склонила голову вбок, на мгновение задумавшись, где именно мог быть Храм. Она припомнила, что к северу от города был лишь пустырь, где не было ни единой постройки. Сколько она себя помнила, на этом пустыре никогда никто не жил, не вел хозяйство, ни один человек даже не заводил о нем речи во время прошений. Но почему? Исповедница задумалась. В действительности, почему же этот клочок земли всегда пустовал? — Думаю, ты права, — признала Кэлен, — в этом районе нет ничего видимого, но Храм может быть и скрыт, верно? Морд-сит вновь кивнула. — В нашем мире на него наложена магическая защита, но я не могу сказать, какая именно. Мои познания в магии слишком малы, чтобы я могла верно понять то, что было написано об этом. Возможно, вам или лорду Ралу стоит тоже взглянуть на текст. — Хорошо, — Кэлен несколько раз кивнула, — хорошо. Я скажу об этом Ричарду. Из Кельтона ему будет проще связаться с Эйдиндрилом, — она в момент развернулась, чтобы вернуться в другую комнату, но вдруг повернулась обратно и вновь обратилась к другой женщине. — Спасибо за помощь, Бердина. Теперь отправляйся спать, тебе следует отдохнуть. Морд-сит слегка улыбнулась, демонстрируя напускное снисхождение к ее альтруизму. — Вы тоже воспользуйтесь своим советом, Мать-Исповедница! — ее улыбка теперь переросла в озорную ухмылку. Возможно, она даже последует ее совету. Мать-Исповедница лишь устало улыбнулась и вновь направилась к путевому дневнику, который так и остался лежать открытым на низком столике. — Кэлен? Она была готова хлопнуть себя по лбу за то, что не предупредила Ричарда о своей отлучке. Последнее написанное им слово буквально лучилось волнением, лишний раз вызывая у Кэлен желание отчитать саму себя за невнимательность. Она скоро взялась за перо и вывела быстрый ответ на странице дневника. — Извини. Ко мне заходила Бердина. — Главное, что ты все же ответила. Рано даже для нее, как считаешь? — Да, но она нашла действительно важную информацию. — М-м? — Теперь мы знаем, где находится Храм Ветров. Проскользнуло мимолетное затишье. — И где же? — В десяти милях к северу от Эйдиндрила. Их переписка вновь ненадолго прервалась, и Кэлен поняла, что он точно так же, как и она несколько минут назад, пытался понять, где приблизительно могло быть это место. — Эйдиндрил в нескольких неделях пути от меня, но до Сильфиды всего день пути. Я могу быть там уже через неделю, если завершу дела в Кельтоне в течение пары дней. — Хорошо… хорошо. Но может быть, ты мог бы связаться с кем-нибудь, кто уже находится там? — Таких людей сейчас нет, поэтому поеду я. Мне все равно необходимо пробыть там какое-то время. Но не переживай, время до моего возвращения пролетит быстро. Кэлен отложила перо. Из ее головы совершенно вылетело, что ему необходимо было пробыть почти целый месяц в Эйдиндриле, но последняя фраза вызвала у женщины улыбку. Он ведь и сам в это не верил… буквально каждая минута его отсутствия ощущалась так, будто ее лишили части собственного тела, и теперь эта утрата отдавалась фантомной болью. — Что ты хотела сказать мне перед своим уходом? Она в момент напряглась, с силой сжимая ткань платья. В горле внезапно встал ком. — Ничего серьезного… я просто познакомилась с Лорой. Она сейчас здесь, в Народном Дворце. Кэлен нагло врала, вот что она сейчас делала. Теперь, зная, что Ричарду предстояла еще долгая дорога, разве она могла вешать подобный груз знания на его плечи? Разве он мог сделать то, что было необходимо для их благополучия, если узнает правду? Она знала, что, узнай он о ее положении, его первым желанием стало бы возвращение в Народный Дворец. К ней. И вряд ли она смогла бы остановить его одними лишь словами. — Она необыкновенная, да? Сердце Кэлен внезапно сжала в тиски какая-то неведомая сила, и она на момент прикрыла рот рукой. Пришлось закусить губу, чтобы в этот момент не дать волю эмоциям. — Да, необыкновенная. Ричард, что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя. Он, должно быть, удивился возникновению последних слов, но никак не выдал этого. Она мысленно поблагодарила его. Ей просто было необходимо сказать ему хотя бы что-то из того, что она сейчас чувствовала. — И я тебя. И только тогда Кэлен смогла совершить над собой усилие и захлопнуть дневник.