You taught me the courage of stars before you left. How light carries on endlessly, even after death. With shortness of breath, you explained the infinite. How rare and beautiful it is to even exist. — Sleeping at last
Включена ПБ Над его головой плыли сотни звезд, будто сотканных в единое полотно. Безграничное небо, окружавшее их, в этом месте было совершенно неестественного цвета: оно переливалось из жемчужно-белого в глубокий черный цвета оникса, и не было ни единого его клочка, в котором оно было бы статичным. Пространство вокруг было таким же подвижным и изменчивым, что, казалось, целое здание вело себя скорее как жидкость, нежели как твердое тело. По белокаменным стенам, вместе образовывавшим здание идеальной цилиндрической формы, то и дело пробегала рябь, а колонны, удерживавшие прозрачный стеклянный свод, изгибались под тяжестью своей ноши, но с какой-то периодичностью выпрямлялись и вытягивались в высоту, словно живые змеи. Ричард не знал, где он оказался. Он чувствовал себя абсолютно невесомым, будто вокруг совершенно не было воздуха, поэтому каждый шаг давался ему легко и не требовал никаких усилий. Он подметил, что на противоположных концах этого помещения, похожего по стилю на произведения времен постройки Дворца Исповедниц, находились ворота. Одни из них, более высокие и широкие, состояли из двух монолитных черных камней, которые были испещрены иероглифами, выглядевшими крайне знакомо. Если поначалу Ричард думал, что это был сон, сейчас у него не оставалось никаких сомнений — это было не так. Во сне мышление теряло свою ясность, и некоторые действия, даже такие как чтение, становились совершенно невозможными. Ричард же мыслил предельно ясно, и смысл иероглифов открылся для него довольно скоро. Стоило приложить лишь малейшее усилие, и Рал понял, что написаны они были на древнед’харианском языке, который был ему хорошо знаком. Вторые ворота была поменьше, и выполнены они были из того же белого камня, что и стены. Они, в отличие от черных ворот, была слегка приоткрыты. Ричард пересек зал ровно в тридцать шагов и оказался перед этими вратами, отодвигая одну их створу так, чтобы он смог протиснуться в проем. Несмотря на то, что створа эта была выполнена из мрамора, то есть должна была весить довольно внушительно, она поддалась удивительно легко. Ричард опешил, когда перед ним оказалось лишь светящееся белое нечто, по цвету похожее на светлые участки неба над его головой, и начало ступеней, шириной доходивших до роста взрослого человека, спускавшихся в никуда. Вдруг Ричард услышал, как его окликнул чей-то мужской голос. Он незамедлительно обернулся, чтобы узнать, кто являлся его обладателем. Этот голос показался ему настолько знакомым и близким, что понадобилось усилие воли, чтобы поверить в его подлинность. В противоположном конце этого странного, непостоянного помещения, ровно в тридцати шагах от Ричарда, стоял Даркен Рал. Он вышел немного вперед, покидая тень от колонны, и теперь стоял под стеклянным куполом, освещенный лишь светом невиданно близких звезд. Его одежда переливалась, будто поблескивая серебром, а на лице были отражены умиротворение и неторопливость, которые были свойственны лишь духам, мир которых уже был связан с одним только безвременьем. Ричард вдруг почувствовал, как вся легкость испарилась из его тела. Он едва смог сделать несколько шагов, как вдруг застыл, не смея оторвать взгляд от лица мужчины напротив. — Отец, — только и сумел промолвить он слабым полушепотом. Он никак не ожидал увидеть его, поэтому не знал, что мог сказать. Казалось, не было ничего, что они могли обсудить после всего произошедшего. — Забудь о том, что было раньше, — ласково обратился к нему Даркен, и его лицо будто посветлело, — мы оба прощены, сын мой. Ричард до сих пор помнил в мельчайших подробностях, как лезвие Меча Истины светилось белым, пронзая сердце отца. И он никогда не забудет, как искра жизни уходила из его потускневших, охваченных подлинным безумием глаз. Ричард в неверии смотрел на лицо призрака, будто видел его в первый раз. В последние годы жизни он давно уже не был таким — спокойным, расслабленным и одухотворенным. В Искателе вдруг проснулся ребенок, маленький мальчик, который когда-то с радостью бежал к своему отцу, чтобы обнять его и оказаться в его руках. Блондин терпеливо ждал, когда другой мужчина будет готов продолжить разговор, и Ричард, хоть и не был до конца готов к этому, все же знал, что его визит не был случайным. — Где мы находимся? — спросил он, вновь осматриваясь вокруг. Небо над ними почернело, поэтому в помещении стало немного темнее, нежели раньше. Взгляд Ричарда вновь обратился на черные ворота, что находились за спиной Даркена Рала. — Это — вход в Храм Ветров, — он указал на него белоснежной рукой, слегка развернувшись, — а место, в котором находимся мы, называется Мост. Он связывает Мир Живых и Мир Мертвых, то есть тот, в котором находится храм. Я пришел, чтобы помочь тебе попасть в него, когда придет время. — «Когда придет время»? — удивился Ричард, почувствовав, как отец выделил эти три слова. — О каком времени ты говоришь? — Время исполнения пророчества, которое откроет двери в Храм Ветров, — терпеливо пояснил старший Рал. — Верно, ты уже слышал его. Ричард кивнул. — «Только наследница магии любви и ярости, порождение белого и черного, та, что соединит вместе две величайшие державы, сможет остановить огненный вал человеческих смертей», — Ричарду было не так сложно выудить пророчество из своей памяти. Оно врезалось в нее настолько прочно, что вряд ли он сможет забыть его когда-либо. — Или, — вдруг продолжил его слова Даркен Рал, — если от вашего союза на свет появится наследник мужского пола, он станет ценой, которую вы заплатите Ветрам за избавление вашего народа. Ричард вдруг посмотрел на отца в немом удивлении, даже не скрывая, что эти слова шокировали его. Он никогда раньше не слышал о последней части, поэтому сначала даже не понял, о чем именно говорит другой мужчина. Осознание чудовищного значения этих слов потребовало от него какого-то времени. — Что? — он быстро оправился, но сила в голосе еще не вернулась к нему. — Но в пророчестве речь идет лишь о наследнице. — Изначально, да, — на лице старшего Рала проявилось сочувствие, — но у него появилась вторая ветвь, и если у вас с Кэлен родится сын-исповедник, вам придется пожертвовать его жизнью. Мы отправили вам посланника, который должен был предупредить вас, поэтому ты и твоя жена должны были знать об этом. — Нет, — он отрицательно покачал головой, — если бы это было так, Кэлен бы обязательно сказала мне. К тому же, это невозможно. — Мальчик мой, — обратился к нему отец в манере, которая очень напомнила ему Зедда. Старый волшебник по праву заменял ему отца в последние годы, — невозможные вещи происходят слишком часто для того, чтобы носить столь громкое название. И рождение исповедника — далеко не событие подобного рода. — Допустим. Но почему Ветры хотят забрать его жизнь? — вдруг вопросил Ричард. Он сохранял внешнюю невозмутимость, но все же чувствовал, как в груди разливалась тоска. Он догадывался, что это было связано с древним обычаем, по которому все сыновья Исповедниц предавались смерти, но что-то подсказывало ему, что все было не так просто и однозначно. — Ничто не дается просто так, Ричард, — только и сказал блондин. Его черты смягчились, показывая, что он испытывал те же чувства, что и его сын. — Любое событие имеет свою цену, как и возвращение Чумы в Храм Ветров. Эту цену установили для вас духи: и злые, и добрые. Они не желают, чтобы в Мире Живых находился кто-либо, обладающий такой мощью: и обеими сторонами дара, и вместе с тем Исповедью, не сбалансированными между собой. Он может стать погибелью для вашего мира, если его жажда власти будет соответствовать силе его дара. — Но разве можно быть полностью уверенным в этом? — мужчина всплеснул руками в раздражении, говоря слишком непочтительно для живого, находившегося на грани Мира Мертвых. — Возможно, у нас нас не будет детей вовсе, и что же духи скажут на это? Что потребуют тогда? Старший Рал печально улыбнулся, и Ричард вдруг остановился. Нехорошее предчувствие прорезало его сознание, и по коже, которая еще мгновение назад не чувствовала ничего, пробежали мурашки от острого взгляда, которым его одарила призрачная фигура. — Она уже носит ребенка, о котором говорит пророчество, хотели вы того или нет. И, хоть ты и считаешь это невозможным, ребенок этот — мальчик. В этот раз Ричарду не потребовалось и мгновение, чтобы осознать вес слов, сказанных ему отцом. Он развернулся, не в силах смотреть ему в глаза, разрываясь между двумя эмоциями: безграничной радостью и глубочайшей печалью. Он знал, что, если бы это произошло при других обстоятельствах, одна лишь новость о том, что он станет отцом, сделала бы его самым счастливым человеком на свете. Но почему все происходило так? Почему даже самую светлую радость должна была омрачить тень грядущей трагедии? Его терзало множество вопросов, и каждый из них лишь раздувал бурю эмоций внутри него еще сильнее. Голос отца мягко, но требовательно вновь зазвучал позади него, чтобы скорее вернуть ему осознание реальности. — Не отчаивайся, сын мой. Возможно, тебя утешит мысль, что ты не будешь первым, кто совершит подобную жертву. Ричард горько усмехнулся в ответ на его слова. Его ли отцу об этом говорить? Какие жертвы приносил он во имя блага других людей, да и приносил ли когда-либо? — Почему ты пришел именно сейчас? — Ричард задушил желание растерзать свою душу еще сильнее и потому сменил тему. У него было предчувствие, что Даркен Рал не скажет ему ничего, что могло бы им помочь, поэтому даже не стал спрашивать. — Мы уже нашли место, где находится храм. Что еще ты можешь сказать помимо того, что уже сказано? — Ты многого не знаешь, Ричард. Храма Ветров уже давно нет в Мире Живых, поэтому никто, и даже ты или Сестра Тьмы Джеганя, не сможет его найти таким образом, — серым тоном осадил его Даркен Рал. — Раньше он находился на горе Киммермост неподалеку от Эйдиндрила, но сейчас эта его часть разрушена, и ты не найдешь в руинах ничего, что поможет тебе остановить эпидемию. Единственный путь — исполнить пророчество, и тогда Храм вновь откроет свои врата. Ричард запустил пятерню в волосы, прикрыл глаза. Он не стал спрашивать, значили ли его слова, что эпидемия могла возобновиться — он уже догадался, что предчувствие не подвело его тогда, в Кельтоне. Мнимое выздоровление было лишь отсрочкой тысяч других смертей, и, скорее всего, было связано с выполнением части пророчества. После всего услышанного Ричард чувствовал, что у него не осталось сил на борьбу. Он ощущал, как усталость окутывала его тело, и он постепенно лишался воли. Что мог он, Ричард, сделать тогда, когда даже духи отвернулись от него и Кэлен, выставив подобную цену? Он был готов опустить руки. Внезапно, ладонь старшего Рала невесомо, но все же ощутимо легла ему на плечо, разворачивая обратно. Ричард оказался лицом к лицу со своим отцом, которого потерял когда-то давно: с отцом, который все еще заботился о нем и даже любил его. — Я пришел сюда, чтобы лично сказать тебе об этом, потому что знаю, насколько это сложно, — неожиданно для Ричарда сказал он, и мужчине даже захотелось поверить ему. — И я знаю, что не каждый смог бы совершить подобную жертву. Но Ричард, ты и Кэлен — далеко не обычные люди, и это обязывает вас к тому, что не смог бы никто другой. Они замолчали на некоторое время. Плечи мужчины поникли, он будто уменьшился в росте. — Это уничтожит ее, — в голосе Ричарда чувствовалась слишком ощутимая внутренняя мука. — Так не позволь этому случиться, — отец сжал его плечо, будто таким образом мог передать ему часть своих сил, невзирая даже на то, что это прикосновение отдалось лишь как слабое давление. У него не было земного тела, потому в этом жесте не было никакой физической поддержки. Зато была духовная. — Не позволь горю уничтожить вас обоих, ведь если ты потеряешь ее, то станешь ничем не лучше меня. Ричард увидел, как на его лице вдруг заиграла улыбка, настолько светлая, что вряд ли могла принадлежать нечестивцу, которым он был при жизни. Кто знает, может быть, их обоих действительно простили, и теперь он был добрым духом? Мужчина позволил себе надеяться на это. Отец простер руки к нему, и Ричард сам не понял, как многолетняя пропасть между ними вдруг сошлась прямо под его ногами. Слабое, призрачное и неуловимое прикосновение отдалось теплом, пробежавшим под его кожей, и он не смог не ответить на его объятия. Он действительно скучал по своему отцу, хоть и старался задушить это чувство. И сейчас, даже когда с ним рядом был лишь его бестелесный дух, Ричард впервые за долгое время почувствовал те детские легкость и беззаботность, что могли подарить лишь объятия любящего родителя. — А теперь возвращайся к ней как можно скорее, — услышал он его тихие слова, произнесенные слишком человеческим, слишком живым голосом. — И помни, что у тебя есть силы преодолеть любые трудности, сын мой. Ричард понимал, что настало время прощаться, но совершенно не был готов к этому. Небо над ним начало светлеть, по цвету и яркости постепенно походя на звезды, что усеяли его. Колонны и стены вокруг резко застыли, постепенно сливаясь с небом, в эту минуту походившим на расплавленное серебро. Ричард невольно отстранился, и теперь перед ним остался один лишь его силуэт, светившийся настолько ярко, что нельзя было разобрать ничего, кроме его очертаний, начинавших растворяться в пространстве. Когда он проснулся, в его голове набатом стучало одно только последнее слово, сказанное ему отцом: — Прощай.***
В окрестностях Эйдиндрила стояла по-настоящему дрянная погода. Никки натянула капюшон поплотнее, пытаясь защититься от ураганного ветра, настолько холодного для самого начала весны, насколько это вообще было возможно. Моросил легкий дождь, настолько незначительный и оттого противный, что его предназначение в природе было ей совсем не понятно. Солнце только вставало, и колдунья предполагала, что в это время могли бодрствовать лишь трудолюбивые крестьяне, которые только начинали работать в полях, но вряд ли кто-либо еще. Она оказалась в далекой глуши в компании одного лишь Ричарда таким образом: около полутора часов назад он разбудил ее ни свет ни заря, кинул дорожную сумку на прикроватную тумбочку и, невзирая на ее заспанный и довольно потрепанный вид, ограничился лишь предупреждением о том, что, если она будет собираться слишком долго, он уедет без нее. Конечно, у нее не было выбора — поэтому она сейчас вяло плелась за Ралом, без особого интереса разглядывая пустынные и мрачные пейзажи полей вокруг. Никки настолько сильно погрузилась в свои собственные мысли, что, проезжая мимо кромки леса, случайно пропустила довольно увесистую еловую лапу, нависшую прямо над ее головой, и ком мокрого, талого снега звучно упал прямо на ее капюшон. Ричард, сегодня как никогда озадаченный и молчаливый, все же обернулся в ответ на ее тихие и бессильные ругательства и даже усмехнулся. Колдунья выразила свое негодование самым вызывающим взглядом, что был в ее арсенале, но мужчина лишь обезоруживающе улыбнулся ей в ответ и вновь отвернулся, переводя взгляд на тропинку впереди. Она фыркнула. Спустя некоторое время, которое они шли вдоль кромки леса, они наконец оказались на большом холме, который заканчивался крутым обрывом. Ричард спешился первым и, к удивлению Никки, просто оставил своего коня стоять у ближайшего дерева, при этом даже не привязывая. — И ты уверен, что он не убежит? — сомневающимся тоном спросила она его, тоже спешившись. — Уверен. Или ты хочешь поспорить на что-нибудь? — он выразительно изогнул бровь, и уголок его губ невольно приподнялся. — Как самоуверенно, лорд Рал, — прищурилась она, отвечая вполне серьезно. — Я давно заметил, что ты и твои сестры совершенно не разбираетесь в животных, — он отвернулся от нее и двинулся вверх по холму, и Никки после секундного колебания двинулась вслед за ним. Она с сомнением оглянулась на свою высокую гнедую кобылу, но все же оставила ее стоять без привязи рядом с жеребцом Ричарда. Рал же продолжил, — я долго втолковывал Верне, что если оказать доверие даже самой обычной лошади, то она обязательно его оправдает. В голове колдуньи возникла довольно сильная ассоциация, в которой она и была этой лошадью. Впрочем, она оставила колкую насмешку собственного воображения в одних лишь своих мыслях, не позволив ей сорваться с языка и хоть как-то задеть ее самолюбие. — Теперь ты можешь сказать мне, куда мы приехали в такое время и зачем? — вместо этого спросила она. — Мы на горе Киммермост. Тебе знакомо это название? Никки задумалась. Оно звучало крайне знакомо, но ей понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, что именно оно обозначало. — Это место, где находится Храм Ветров, верно? — спросила она, догнав мужчину и теперь идя с ним нога в ногу. — Находился, — поправил ее Ричард. Никки слегка нахмурилась, немного приспуская капюшон. — Что значит «находился»? — Раньше он находился прямо здесь, — пока они подходили к обрыву, Ричард обвел рукой весь холм, этим придавая своим словам некую наглядность. — Но потом его наземная часть была разрушена. Ты удивлена, верно? Это и есть причина, почему в Храм так сложно попасть, и почему сестра Джеганя никак не могла этого сделать. — Подожди, — приостановила его Никки. — Почему ты уверен, что он уже разрушен? Ты отыскал о нем еще какую-то информацию помимо той, что мы нашли в Народном Дворце? — Нет, — он покачал головой, — начнем с того, что я не буду уверен в этом, пока не увижу собственными глазами. — Но откуда ты узнал об этом, Ричард? — вновь прервала его Никки. — Ты выглядишь так, будто умалчиваешь о чем-то. — Совсем нет, — возразил он ей, но колдунья все же приметила, как что-то глубинное шевельнулось в нем, вызывая смятение на его лице, словно совсем недавно ему пришлось пережить какое-то потрясение. — Я просто встретил своего отца. — Что? — воскликнула Никки, не сводя изумленного взгляда с его лица. В один миг у нее появилось еще больше вопросов, чем раньше. — Как это произошло? — Он явился мне во сне, — начал Ричард, уже одними лишь этими словами вызывая в Никки глубокое сомнение. — Если это был сон, конечно. Все казалось таким реальным, будто я и правда находился там. Возможно, так и было. Я был в большом круглом помещении с огромным стеклянным потолком, который поддерживало не менее дюжины колонн, и небо, которое было видно сквозь него, переливалось слишком неестественными цветами. Это не могло быть выдумкой. — И что он сказал? — спросила Никки, чтобы поподробнее разузнать об их встрече. Она была не на шутку встревожена этим визитом, ведь, если дух являлся смертному, чтобы сказать ему что-то, значит это что-то было действительно важным. Колдунья увидела, что ее вопрос вызвал терзания в его душе, и уже была готова пожалеть об этом. Они наконец остановились у самого края обрыва, будто специально, чтобы на миг прервать этот разговор. Никки посмотрела вперед, на далекую землю, и сердце ее замерло. Если Храм когда-то и был здесь, то сейчас он был похоронен под слоем обломков, стал полноправной частью земли, и у них не было надежды когда-либо вернуть его оттуда. — Он сказал, — Ричард сделал паузу, — что врата в Храм откроются, когда пророчество будет исполнено, и что других путей попасть туда нет. Теперь, кажется, я и сам убедился в его словах. Никки печально посмотрела себе под ноги, и надежда ухнула где-то на дне ее грудной клетки. Иного варианта теперь и правда не оставалось. Но было что-то еще — что-то, что заставило его поехать сюда в столь ранний час и заодно взять с собой Никки, будто она могла ему чем-то помочь. Или, возможно, ему просто нужна была чья-то поддержка, пусть даже и ее? — Ричард Рал, клянусь, если ты сейчас же не скажешь мне, что именно навело тебя на сомнительную мысль отправиться в это забытое Создателем место в подобное время и искать погребенные тысячелетиями развалины, я лично сделаю так, чтобы ты вовсе забыл о сне, — пригрозила она ему, скрещивая руки на груди. — Врешь, — усмехнулся он точно так же, как у опушки леса несколько минут назад. — И все же? — не замедлила она с ответом. Он вновь стал серьезен. Никки дала ему время собраться с мыслями и замолчала, при этом не переставая следить за малейшими изменениями его эмоций. Она была поражена, когда увидела, как на момент на его лице появилась улыбка, полная такой невыразимой печали, которая вряд ли могла поддаться любому слову, но тут же вновь исчезла, словно ее и не было. — Кэлен ждет ребенка, — тяжело ответил он. — Мальчика. Я не должен объяснять тебе, что это значит, ведь ты и сама знаешь. Никки отвела взгляд, отводя себе какое-то время, чтобы правильно оценить эту новость. Она вызвала у нее смешанные чувства, и она даже поймала себя на том, что ей было жаль их обоих. Исповедники были обречены на смерть еще до своего рождения, это знал каждый. Но с другой стороны это значило, что то, чего она боялась так давно, теперь свершилось, и план Джеганя пришел в исполнение. Она вдруг застыла, понимая, насколько много слова, сказанные Ричардом только что, значили, и насколько она недооценила их поначалу. Она уже собиралась открыть рот, чтобы сказать Ралу об этом, но в последний момент остановилась. Во Дворце у нее все еще будет возможность поговорить с ним, и уже тогда он сможет что-либо предпринять. Сейчас ее слова были бы не полезнее стрелы, пущенной в пустоту. — И ты решил, что сможешь что-то изменить, найдя здесь вход в Храм Ветров? — предположила она, снова поворачиваясь к нему. Он кивнул, и Никки увидела, что это было решение, принятое более по велению эмоций, нежели по велению его разума. Скорее всего, он знал, что ничего не найдет здесь, просто не хотел верить в это. Насколько много для Ричарда значила Кэлен, если он, Искатель Истины, позволял себе поддаться чувствам, а не логическим доводам? Никки могла бы обвинить его в нарушении целого ряда Правил Волшебника — но не стала. Потому что она сама сделала бы точно так же. Они оба вдруг замолчали, и их взгляды пересеклись впервые за несколько часов. Колдунье показалось, что время приостановилось в этот момент, и ее сердце кольнула острая игла печали, когда женщина поняла, насколько уязвимым и потерянным был мужчина напротив нее. Она хотела бы утешить его и сказать самую банальную, пусть даже глупую фразу, которая могла бы придать ему сил, но просто не смогла. Ей казалось, что у нее все еще не было прав на это, пусть его враждебность к ней и сменилась на дружелюбие. — Раз мы ничего не нашли, можно возвращаться обратно. Я думаю, стоит отправиться в Народный Дворец сегодня же днем, — подытожил Ричард, поворачиваясь к обрыву спиной и шагая обратно к опушке леса, которая теперь казалась Никки совершенно другой частью мира. Она осталась стоять на прежнем месте, внимательно глядя на медленно удалявшегося от нее мужчину. Несмотря на разочарование, постигшее его и в том числе колдунью, вырванную этим утром из тепла дворца, он все еще сохранял бодрость и даже самоуверенность. Она с удовлетворением отметила, что он не собирался сдаваться, и ей отчаянно, всей душой хотелось верить, что он сумеет защитить свою маленькую семью. Она напоследок обернулась, в последний раз глядя на далекую землю с высоты обрыва. Отчего-то пейзаж вокруг теперь приковывал ее взгляд, отвлекая от ощущения моросящего дождя и заунывного ветра, будто проникавшего в сами ее мысли. Уже отворачиваясь и готовясь последовать за Ричардом, она вдруг заметила что-то необычное внизу, белое и сравнительно небольшое по сравнению с огромными каменными глыбами вокруг. Приглядевшись, она заметила отдаленное сходство этого предмета с капителью или, может быть, ее частью. Она слегка улыбнулась, и в груди начал разгораться слабый огонек надежды. Возможно, если эта небольшая деталь смогла пережить несколько тысячелетий забытья, они тоже смогут?