Правительница Д'Хары

Включена ПБ

      Март прошел мимо Ричарда совершенно незаметно. С приходом апреля он лишь мысленно отметил, что все дни невольно смешались в его голове в одно бесформенное и расплывчатое воспоминание, главным героем которого был Зал Заседаний: словно живое, но абсолютно безумное существо, он постоянно менял свое настроение, перескакивая из одной крайности в другую. В один день он наполнялся гулом оваций и восторженными восклицаниями, в другой же был залит монолитным и неподвижным молчанием. То были дни, когда в Совет приходили новости из Срединных Земель, доставленные гонцами или же переданные через путевой дневник. То были дни побед и поражений, дни, когда армии Нового и Древнего Миров сходились в сражениях, самых первых и самых непредсказуемых.       Имперский Орден начал весеннее наступление, пока что робкое, поскольку оно напрямую зависело от погодных условий: весна в Срединных Землях была не менее капризной, чем в Д’Харе, и теплый солнечный день вполне мог стать предшественником снегопада. Их противникам это было лишь на руку, а сами имперцы, не ожидавшие подобного, пока что не имели особого успеха в своем продвижении к Эйдиндрилу. Тем не менее, это не означало, что его, успеха, не было вовсе.       Магистр Рал стоял в Саду Жизни, опираясь руками на белый мраморный постамент, по высоте доходивший до его талии. На нем, словно три черных пятна в материи мироздания, покоились шкатулки Одена. Их положение за почти два с лишним года с момента убийства Даркена Рала никак не изменилось, и сегодня его сын пришел сюда не за ними. Казалось бы, ему стоило открыть лишь одну из них, и все могущество мира будет сосредоточено в его руках. Но в этом и был основной конфликт между справедливостью и властью, где крайняя степень одного практически исключала существование другого. Ричард не был готов нарушить этот хрупкий баланс — да и вряд ли будет когда-либо.       Над стеклянным куполом сада все так же стояло солнце, изредка перекрываемое облаками, словно оно было колкой и непристойной насмешкой, хотя полдень и миновал несколько часов назад. Очередное заседание Совета, связанное с получением известий о начале отступления войск Д’Хары глубже в Срединные Земли, закончилось полчаса назад, и теперь Ричарду предстояло удалиться в библиотеку, чтобы продолжить свой многодневный труд — поиск информации, связанной с пророчеством об их с Кэлен сыне или же с любыми другими Исповедниками, ранее жившими в Новом Мире. Осложнялось это тем, что лишь небольшая часть книг была на общем языке, а все остальные — на древнед’харианском, и потому помощь Ричарду во многом оказывала лишь Бердина, знавшая его практически на том же уровне, что и ее лорд Рал.       Перед тем как вновь нырнуть с головой в книги, ему хотелось немного очистить свои мысли и на время забыть обо всем остальном. Он закрыл глаза, закинул голову, слегка наклонил ее то в одну, то в другую сторону, разминая затекшую шею. Вокруг царила убаюкивающая тишина, и на миг ему даже показалось, что легкий ветерок колыхал ветви низеньких деревьев и кустарников. Впрочем, это был лишь плод его воображения, захватившего власть над уставшими мыслями.       Погруженный в себя, он не заметил, как позади него раздались чьи-то почти бесшумные шаги. Их обладатель появился из-под сени деревьев, до поры до времени скрытый рядом раскидистых кустарников, и обнаружил свое присутствие уже будучи совсем близко, когда его руки легли на плечи Ричарда.       Маленькие и аккуратные ладони спустились по его спине, затем, пробравшись под его руками, свободно висевшими вдоль боков, легко пробежались по его торсу и успокоились лишь тогда, когда достигли его груди. Кэлен опустила голову ему на плечо, забавно зарываясь носом в ткань его черной туники.       — И почему я знала, что найду тебя здесь?       — В последнее время я стал довольно предсказуем, — он вяло усмехнулся, накрывая ее ладонь своей. — Почему ты не спишь? Я думал, тебе захочется отдохнуть после заседания.       — Потому что не хочу, — пробубнила она, не поднимая голову с его плеча и все же не скрывая свою сонливость.       — А теперь правду, — его тон был мягок.       — Ты напрашиваешься на комплимент, Ричард? — они улыбнулись в один и тот же момент: он — со знанием, она — с игривостью. — Я устала спать в одиночестве.       — Ты умеешь делать комплименты.       Он развернулся в ее руках, встречаясь с ее ярким изумрудным взглядом, по которому он успел соскучиться за последний месяц: утро одного из них начиналось со слушаний в Зале Прошений, в то время как другой в то же самое время разбирал прошения и заявки, доставленные посредством писем. Затем, в послеобеденное время, когда лорд Рал уже корпел над книгами, Кэлен отдыхала в их покоях (по его же настоянию). Ближе к вечеру они виделись в Зале Заседаний, но и там лорд Рал и Мать-Исповедница чаще всего сидели по разные стороны стола, вне досягаемости друг для друга. Даже если Ричард и Кэлен и оказывались рядом, единственным допустимым для них действием было взяться за руки под столом или же «случайно» столкнуться коленями.       Ночью Рал вновь запирался в библиотеке и отправлял свою жену спать, а сам возвращался поздно, далеко за полночь. Их максимальным контактом за все это время было прикосновение рук или же объятия во время сна, но и это происходило далеко не всегда.       Бывали моменты, когда посреди ночи Мать-Исповедница заявлялась в библиотеку и, находя там своего мужа, садилась на стул рядом с ним. Первое время она наблюдала за его безмолвной работой, а затем, спустя уже четверть часа, начинала клевать носом и вскоре засыпала, положив голову на свои скрещенные на столе руки. Тогда у него не было другого выбора, кроме как подхватить ее на руки и отнести в их покои, чтобы затем вновь оставить там в одиночестве.       И, о духи, как же он соскучился по ее глазам. Ричард был готов поклясться, что они стали еще более яркими за все время, что у него не было возможности заглянуть в них, и теперь он словно видел их в первый раз. Он бережно отвел темную вьющуюся прядь ей за ухо, и, наклонившись, поцеловал в лоб. Кэлен, которая не могла себе представить, что добровольно выпустит его из своих рук, теперь приобняла его за талию. Ричард отметил, что ее пальцы, прикосновение которых обычно было ласковым и нежным, теперь обрели какую-то совершенно не свойственную им жесткость, показывая, что их обладательница в действительности испытывала крайнюю нужду в его близости и совершенно не была готова оставить его.       — Кэлен, — он с трудом выговорил ее имя, понимая, какие слова должны были последовать за ним, — мне нужно идти.       — В библиотеку? — Ричард кивнул, надев как можно более решительную маску на свое лицо и свои действия. — Что именно ты ищешь в этих старых книгах? За все это время, как мне кажется, вы с Бердиной и Натаном могли просмотреть едва ли не все тома.       — Ты переоцениваешь наши возможности, — она цокнула языком, но опустила голову ему на грудь. Пальцы впились в его спину почти отчаянно, а Ричард уже чувствовал, как его слова начинали углублять дыру в ее сердце, проделанную его постоянным отсутствием. — Я не уверен, что успею найти нужную информацию даже к середине лета.       Ком встал в его горле из-за необходимости игнорировать заданный ею вопрос. Он не желал говорить ей лишь половину правды и умалчивать, что по большей части он искал упоминания о мальчиках-Исповедниках. Единственное, что ему удалось найти за все это время — это список детей, убитых по настоянию Совета из-за его смутных и кровавых опасений, словно любые другие следы их существования были стерты. Он решил, что не скажет ей правду об их ребенке ровно до того момента, пока он не найдет способ спасти его: от пророчества и от убийства за простой факт рождения Исповедником.       Его слова расстроили Кэлен достаточно, чтобы она не стала настаивать на ответе и немного отстранилась от него.       — Я могу пойти с тобой и помочь, — она подняла голову, глядя в его глаза, и Ричард едва удержался от того, чтобы позволить ей это. Его остановили лишь начинавшие проявление темные круги под ее глазами, вызванные, без сомнения, утомлением. С недавних пор его жене требовалось больше времени на восстановление сил, и мужчина решил, что он даст его ей, пусть даже ценой своей собственной бессонницы.       — Нет, — ему и самому стало не по себе от того, насколько уверенно и твердо прозвучало это слово — будто он и сам хотел этого, — тебе нужно отдыхать. Пойдем, я дойду до покоев вместе с тобой.       Когда он высвободился из ее объятий и взял ее за руку, она вдруг вся вытянулась, словно струна, и помотала головой из стороны в сторону, оставаясь на месте.       — Я не больна и уж тем более не при смерти, чтобы соблюдать такой режим, — в ее голосе звучала горечь от обиды и стальная решительность. Прежде чем продолжить, она помолчала около минуты, и Ричард — вслед за ней. — Если ты заботишься о моем здоровье, то тебе стоит обратить внимание и на некоторые другие его аспекты.       Она отпустила его руку и отступила на шаг, упираясь спиной в мраморный постамент, и теперь Ричард был отделен от нее несколькими футами. Он отвернулся от нее и запустил пятерню в волосы, понимая, что она, возможно, была права. Но Кэлен была той же породы, что и он: ее самоотречение, иногда чрезмерное, имело все шансы привести к пагубным последствиям. Но если он мог позволить себе подобную пробу сил, то она — нет.       — Послушай, — ее тон стал более вкрадчивым, и в рамках их нынешнего разговора он заставил Рала напрячься, — если мы должны даже сейчас говорить лишь о насущных делах, то я должна сказать тебе, что уже знаю о твоих планах насчет Эйдиндрила.       Так вот, в чем было дело.       Не более чем неделю назад стало понятно, что столица Срединных Земель имела все шансы быть оккупированной уже к осени, если сценарий военных действий пойдет по неблагоприятной для них ветке. В таком случае необходимо будет вывести оттуда всех людей, более того — обеспечить максимальную защиту Замка Волшебника с его магическими артефактами и, скорее всего, перевезти большинство из них в Народный Дворец.       — Тебе рассказал Гарольд? — напряженно спросил он, так и не обернувшись к ней. Краем глаза Ричард подметил, как она уперла руки в бока, но уже через секунду вновь опустила их, капитулируя перед необходимостью оставаться спокойной. Они оба не желали ссориться друг с другом, но тема, начатая ей, была довольно шаткой основой для романтического разговора.       — Да. Но почему я услышала об этом от него, через путевой дневник, а не от тебя?       — Ты ведь и сама знаешь. Это непростое решение, и я не был уверен, как ты отреагируешь на него.       — И я знаю, насколько непростое. Но мне необходимо вернуться туда перед тем, как это произойдет, — она незамедлительно поправила саму себя, — вернее, если произойдет.       — Это слишком опасно, Кэлен, — он пытался достучаться до ее сознательности. — Я знаю, как сильно Эйдиндрил дорог тебе и как ты скучаешь по нему, но Народный Дворец много безопаснее, пока Орден находится далеко от него.       — Но ведь ты будешь там, в Эйдиндриле? — он мог бы подумать, что в ее словах звучала ревность, но в действительности она старалась задушить любое проявление чувств, показывая, что в ее рассуждениях им не было места. — Рядом с тобой я буду в большей безопасности, нежели в одиночестве, пусть даже здесь. Толстые стены значат не так много, как ты думаешь, Ричард.       — Ты понимаешь, что я имею ввиду не только стены: здесь все люди доказали свою верность нам обоим, и в случае опасности они смогут защитить тебя. В Эйдиндриле будет хаос, и не будет понятно, кому можно доверять, а кому нет. Ты и сама понимаешь, как безжалостны любые войны и как опасно бывает находиться во время боя даже среди собственных солдат, — он осадил себя, понимая, что не было нужды объяснять ей все подобным образом. В конце концов, она была осведомлена ничуть не хуже него. Ему оставалось лишь открыть ей свое решение:       — Здесь безопаснее всего. Для вас обоих.       Она тихо хмыкнула, и он мгновенно догадался, о чем говорил этот жест. По его груди начал свое восхождение поток гнева на самого себя: даже в самый защищенный дворец смог попасть предатель, и, что самое страшное, если бы он захотел причинить вред Кэлен, никто бы не смог ему помешать — просто не успел бы. Но в его, Ричарда, силах было сделать так, чтобы подобное не повторилось.       — Но если сейчас это опасно, когда будет иначе? Когда ты отпустишь меня туда, если не сейчас? — его молчание дало вполне очевидный ответ, распаляя ее абсолютно бессильный гнев. — После того, как я избавлюсь от бремени? Или когда наш ребенок вырастет и станет того же возраста, что и мы с тобой? Когда, Ричард? Когда от моего родного города останутся одни руины?       Ей не нужно было повышать тон, чтобы вызвать целую бурю в его душе. Мужчина в мгновение ока оказался перед ней, касаясь ее подбородка и заставляя посмотреть прямо в его глаза.       — Ты ведь не считаешь этого ребенка бременем, так почему говоришь это?       — Но ты, очевидно, считаешь, раз забываешь, что я тоже имею право голоса. Я Мать-Исповедница, а не только твоя жена, — их разговор начинал выходить за рамки логичного, рамки допустимого. Его захлестывали противоречивые чувства: с одной стороны он не видел в себе сил на любое противостояние ей, а с другой — не видел возможности поддаться на ее уговоры. Одна лишь мысль о том, что с ней могло что-либо случиться, вызывала у него прилив ледяного ужаса.       — Я никогда не забуду о том, кто ты. Это и есть причина, по которой я полюбил тебя и буду любить, но, Кэлен, ты должна осознавать опасность, которой хочешь подвергнуть себя и кого-то, кто полностью зависит от тебя, — на мгновение, лишь на мгновение в ее глазах мелькнуло сомнение, но, к несчастью Ричарда, оно совсем скоро сменилось непоколебимой решительностью. Он с горечью отметил, как ее лицо начало холодеть, постепенно переходя в Маску Исповедницы.       — Я смогу справиться с этим.       Он сжал челюсти: ему все больше хотелось кричать от безнадежности всего этого разговора. Кэлен останется при своей позиции, Ричард — при своей, и они не выберутся из этого заколдованного круга, пока кто-то один из них не уступит другому. Мотивом Матери-Исповедницы было чувство долга и тоска по родине. Мотивом ее мужа был страх, крайне неразборчивый, безрассудный и всепоглощающий.       И вдруг он вспомнил о ее давнем рассказе про сон, в котором Эйдиндрил оказался разрушенным Имперским Орденом и в котором она сама погибла под обломками Дворца Исповедниц. Слова Кэлен обрели совершенно новый смысл: она не просто хотела увидеть родной дом, а скорее попрощаться с ним. Возможно, навеки.       Ричард был настолько переполнен мыслями и чувствами, что теперь погружение в работу казалось не самым плохим вариантом: по крайней мере, он на время забудет об их разговоре, и совсем скоро, вернувшись к нему, сможет принять обдуманное решение. Он повернулся на месте, направляясь к выходу из Сада Жизни, стараясь вовсе не смотреть в сторону своей жены.       Ричард был зол, но не на Кэлен, далеко нет. Она не солгала ни в одном своем слове, как и он в своем. Причиной было другое: даже сейчас, когда у них был шанс остаться наедине и поговорить о действительно важных вещах, они все еще были так далеко друг от друга, словно их разделяли целые мили. Это было настолько опустошающе тупиковое положение, что, когда он дошел до ворот, его рука невольно поднялась для удара по каменной стене, и лишь усилие воли отделяло его от того, чтобы нанести его.       Но всего через несколько секунд он был остановлен. Кэлен резко схватила его за занесенную руку и развернула к себе, впиваясь в его губы неразборчивым и слишком уж порывистым поцелуем. Скорее по инерции, нежели обдуманно он опустил более расслабленную левую руку на ее спину, но ему не хватило времени даже на то, чтобы ответить на ее порыв. Их лица уже разделяли сантиметры, а он был все так же напряжен, как и мгновение назад. Разве что правая рука теперь не была сжата в кулак.       — Прошу, не уходи, — ее маска дала трещину, и в голосе остался надрыв. — Мы можем отложить этот разговор, но, я умоляю тебя, не оставляй меня здесь в одиночестве.       Ее слова обездвижили его, и вся решительность мгновенно исчезла. Он понимал, что теперь не мог покинуть ее, какой бы сумбур ни творился в его голове. Она отрезвила его в мгновение ока.       Руки Ричарда, которые еще секунду назад словно тянул к земле тяжелый груз, стали свободны. Он крепко обхватил ими ее талию и привлек к себе, чувствуя, как по всему ее телу пробежала волна облегчения.       — Прости меня, — Ричард закрыл глаза, чувствуя ее легкие и порывистые поцелуи по всему своему лицу. Он не мог дышать от стеснявшей его легкие потребности в ее близости. Она поднялась на цыпочки, оставляя последний, самый долгий поцелуй на его лбу.       — Тебе не за что извиняться, — ответил он, обхватывая ее лицо руками и приближая к себе, в то время как его большой палец описал небольшой полукруг по ее щеке.       — Я так скучаю по тебе, — после недолгого молчания выдохнула она, глядя на него снизу-вверх из-под своих невообразимых ресниц.       И в этот момент в его голове раздался щелчок, пусть и несколько запоздавший. Их губы разделяло время одного вздоха, но он собрал всю свою силу в кулак, чтобы не наброситься на нее в это же мгновение. Ричард замер, наблюдая за тем, как медленно, томно вздымалась ее грудь, скрытая от него легкой белой материей. Воздух между ними, кажется, был готов вспыхнуть от напряжения.       Он поменял их местами, так, что спина Кэлен оказалась плотно прижатой к стене, но при этом смягчил ее холод своими ладонями и поцеловал свою жену как можно более мягко и осторожно. В то мгновение, когда она оказалась прижатой им, Кэлен застыла, словно это действие напугало ее. Но почти в следующую же секунду Ричард почувствовал, как ее тело расслабилось под его, и она ответила на его действия небольшой улыбкой.       Кэлен выгнула спину, и он углубил поцелуй, чувствуя, как от одного ее действия все остатки его самообладания начали таять. Он понимал, что они не были вместе слишком долго, что его пальцы слишком сильно впивались в ее спину и что он слишком сильно хотел взять ее прямо сейчас, прямо у этой стены. Но было что-то, что мешало ему даже обнять ее, полностью прижав к себе, и этим «чем-то» был ее округлый живот, пусть и надежно сокрытый тканью ее платья, но уже совершенно явный.       Его губы плавно спустились к ее шее, захватывая буквально каждый доступный ее сантиметр, словно извиняясь за столь долгое отсутствие. Ричард отметил, что одно лишь это действие уже вызвало у Кэлен судорожный вдох. Она провела рукой по его волосам и спустилась к основанию шеи, абсолютно беззастенчиво забираясь под ткань его туники и лаская напряженные мышцы его спины.       — Ричард… а если кто-нибудь зайдет? — вдруг зашептала она, когда он приспустил рукава платья, которое, впрочем, и так обнажало довольно многое, с ее плеч. Мужчина едва не засветился от наслаждения, когда заглянул в ее темные от вожделения глаза, а затем перевел взгляд на ее припухшие от поцелуев губы. Не сводя глаз с ее лица, он все же освободил сначала одно ее плечо от плена белой материи, а затем другое.       — Я его выпровожу, — просто ответил он, склоняясь над ее левым плечом и оставляя на нем поцелуй. Короткие летящие рукава ее платья уже опустились до уровня локтей, и все, что ему оставалось — это полностью снять их.       Но что-то остановило их обоих: Кэлен продолжала удерживать платье под своей грудью, словно собственная нагота стесняла ее, а Ричард замер, удивленный ее действиями. Ответом на его вопросительный взгляд была лишь ее виноватая улыбка.       И он понял: она боялась его реакции. Ричард немного оторопел, в то время как в его взгляде выразилась вся глубина непонимания.       — Ты думаешь, что перестала быть привлекательной? — он обезоруживающе улыбнулся, в то время как его пальцы разжали ее, забирая власть над платьем. Оно оказалось на полу почти сразу же. — Глупышка.       Она хотела обвить руками его шею, но он остановил ее, кладя руки на плечи и оставляя стоять в том же положении. Если она хотела таким образом уберечь свое тело от его взгляда, то нет — это не сработает.       Ричард сделал полшага назад, позволяя себе насладиться видом ее обнаженного тела. В ней, Кэлен, изменилось столь многое, не говоря уже о животе, который теперь можно было различить даже под свободной одеждой: ее грудь, аккуратная и идеально подходившая под размер его ладони, теперь стала заметно больше, и все ее тело приобрело женственную округлость и мягкость. В его мыслях на мгновение проскочило сомнение: а имел ли он право просто прикасаться к ней?       Ричард приблизился к своей жене, опуская одну руку на ее шею, а другой поднимая подбородок. Не смея оторвать взгляд от ее ярких глаз, он сказал:       — Ты безумно красива.       И он не врал. Она все еще была красивейшей женщиной на земле, и ничто не могло этому помешать — а тем более тот факт, что она несла его ребенка. Его слова вызвали у Кэлен улыбку — ту самую, что она дарила лишь ему, и все ее сомнения, что только имели право на существование, испарились.       Он опустился на колени и невесомо коснулся ее живота губами. Она засмеялась, пробегаясь пальцами по его волосам, а Ричард приподнял ее ногу, кладя к себе на плечо. Он поцеловал внутреннюю сторону ее стройного бедра, одной рукой поддерживая ее за колено и положив другую на ее ягодицы. Он не мог не отметить, как закрылись ее глаза, только его горячее дыхание обдало ее чувствительную кожу, и как ее бедра неосознанно подались вперед.       Рука Ричарда, лежавшая на ее колене, начала свой путь вверх, скользя сначала по ее ноге, затем по талии и дальше: длинные пальцы пробежались по ощутимым очертаниям ее ребер, затем поднялись еще выше, накрывая ее грудь. Обе его руки сжались, наслаждаясь податливой мягкостью тела Кэлен.       — Добрые Духи, — выдохнула она, даже не заботясь о том, насколько ненужным было их присутствие прямо сейчас, — это так…       — Так?.. — он вновь поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, но теперь немного выше. Все слова, которые она хотела сказать ему в этот момент, утонули в далеком от всех приличий стоне, который она издала, только его губы припали к ее лону. В это же время его пальцы слегка сжали ее грудь, и тело Кэлен дрогнуло, стоило его большому пальцу задеть ее чувствительный сосок.       Его действия были медленными, расслабленными. Ричард чувствовал, как его жена медленно растворялась в его прикосновениях, словно он был опиумом, дурманившим ее. Хватка его рук, в отличие от движений его губ и языка, с каждой секундой становилась все тверже и надежнее, чтобы крепче поддерживать ее тело.       Он пытал и себя, и ее, намеренно останавливаясь, пусть и на несколько секунд. В этот момент ее пальцы, запутанные в его волосах, невольно, совершенно неконтролируемо сжались, а с ее губ слетел разочарованный и в то же время принадлежавший одному лишь ему стон. Ее мышцы под его пальцами, сжимавшими упругие ягодицы, были напряжены настолько, что, казалось, в любой момент она должна была вспыхнуть от напряжения, будучи настигнутой долгожданной разрядкой. Но он, ее мучитель, не позволял сделать это, оттягивая момент.       Несколько мягких и медленных движений, очередная пауза, немного более долгая, и он вдруг отстранился, вновь поднимаясь на ее уровень. Теперь ее нога была обернута вокруг его талии, но к этому моменту в головах обоих не было ни единой мысли, которая бы не касалась их нараставшего желания обладать друг другом. И первой ему поддалась она.       Кэлен небрежно стянула с него тунику, а дальше ее пальцы ловким движением расстегнули его ремень, принялись за ширинку. На сей раз она руководила ими обоими: ее руки легли на его плечи, опуская их на вечнозеленую траву, а Ричард лишь с удовольствием подчинился ее безмолвному приказу.       Она была нетерпелива как никогда, и, признаться, это вызвало на его лице самую довольную улыбку из всех, что были только возможны. Кэлен поспешила стереть ее с его лица, припадая к его губам и обвивая руки вокруг его шеи, в то время как руки Ричарда направляли ее бедра на пути к их воссоединению.       Им понадобилось несколько секунд, чтобы вобрать в свои легкие хотя бы немного воздуха, когда они оба вновь стали единым целым. Ричард не думал, что это будет настолько сложно — просто не забывать дышать, при этом стараясь хоть немного успокоить его сердце, стучавшее где-то в районе горла. Сейчас, когда она была его, его и только его, он старался изо всех сил быть с ней мягким, не причинить боль своей невыразимой потребностью в обладании ею.       Она скрестила ноги за его спиной и откинула длинные волосы с груди, открывая перед Ричардом потрясающий вид на ее плечи и ключицы. Когда он оставил поцелуй на них и его руки легли на ее бедра, помогая ей в ее движениях, губы Кэлен приоткрылись, выпуская мягкий и долгий вдох.       Это было сущее наслаждение — позволить ей забрать власть над собой, дать полный контроль, но при этом помогать ей получить удовольствие. Он слегка отклонился назад, не в силах оторваться от ее лица: вьющиеся волосы, пришедшие в полный беспорядок, окружали ее лицо подобно ореолу. Кончиком пальцев он провел по ее нижней губе, и необходимость просто видеть ее перед собой в тот момент пересилила даже желание вновь слиться с ней в поцелуе. По ее щекам разливался бесстыдный, но при этом будто даже невинный румянец.       Она обеими руками обхватила его запястье, кладя его на свою грудь, прямо над сердцем. Другая его рука пробежалась вверх от ее колена и легла на сгиб ее бедра, притягивая ее еще ближе к себе. Кэлен ахнула от глубины новых ощущений и на момент перестала двигаться, прислоняясь лбом к его щеке и рвано дыша в его шею. Когда его пальцы прошлись вдоль ее позвоночника, ласково обегая каждый его сантиметр, она уже почти дрожала в его руках.       — Как же я скучала по тебе, Ричард, — ее голос выдал, насколько близко к пределу находилась каждая ее эмоция, и он не нуждался ни в каких других словах. Он лишь улыбнулся в ответ, и от чувств к ней, которые так сильно переполняли его и которые он никогда бы не смог выразить, эта улыбка вышла почти несчастной.       Он мог бы сказать то же самое, но в его душе было что-то большее, не укладывавшееся в одно лишь слово «скучаю». Нет, это было другое слово — «люблю», и в этот миг, когда Кэлен была самым близким для него человеком во всех доступных для понимания смыслах, он полностью состоял из нее — из любви к ней. А потому просто не мог признаться в меньшем.       Кэлен, чьи пальцы слепо вцепились в его плечи и чьи губы осыпали поцелуями его шею, в этот же миг, занимая на то лишь секунду, призналась ему в том же.       — Люблю, — очередной поцелуй горячо полоснул по его коже, немного выше, чем до этого, — люблю… В этих признаниях, обрывочных, но таких страстных и порывистых, нашли выход все ее чувства, которые более не было сил сдерживать. Они, эти слова, сейчас были даже более важными, чем физическая близость. Движения обоих стали медленными, отрывистыми, приносившими им ощущения, объединявшие в себе и боль, и наслаждение.       Ноги Кэлен сильнее сжали его торс, в то время как она произнесла свое последнее признание — но теперь в его губы. Ричард сжал ее стан в своих руках с отчаянием, свойственным безумцам, чувствуя, как она начала свое падение в пропасть, в которой у нее более не было контроля над своим телом.       И, спустя один удар ее сердца, раздался беззвучный гром, пробежавший сквозь все тело Ричарда, задевая каждую его клеточку. Ему потребовалось время одного короткого и поверхностного вдоха, и он тоже перешагнул черту вслед за ней.       Ричард лег на мягкую траву, обессиленный, увлекая ее вслед за собой. Кэлен склонилась к нему, и ее лоб коснулся его, а руки обхватили его лицо. Она закрыла глаза, и он слегка поднял голову, так, что их носы невольно столкнулись. Она засмеялась и слегка вильнула бедрами, все еще ощутимо для Ричарда. Реакция его тела дала знать о себе практически моментально. Он бегло выдохнул, и на его губах заиграла немного кривая ухмылка.       — Это запрещенный прием.       — Ты собирался в библиотеку, помнишь? — в ее голосе зазвучал смех, в то время как она легла на бок, оставляя свою ногу обернутой вокруг его и кладя голову на его плечо. Ричард тихо засмеялся. — И ты все еще хочешь попасть туда?       — Сейчас я хотел бы вновь попасть немного в иное место, — улыбка на ее губах стала острой под действием его слов, и из-под сени ресниц выглядывал решительный блеск ее глаз. Впрочем, на его попытку вновь поцеловать ее, она лишь дразняще отстранила его.       — Не так скоро, мой лорд, — Ричард разочарованно вздохнул, но лег на бок, к ней лицом, — я совершенно утратила привычку к подобного рода нагрузкам.       Его рука обвила ее талию, а его лицо не покидала самая что ни на есть мальчишеская улыбка. Ричард провел большим пальцем по ее животу, молча наблюдая за тем, как ласковая улыбка начала распространяться по лицу Кэлен.       — Я бесконечно люблю вас обоих.       Она положила руку на его, крепко, насколько ей позволяли собственные силы, сжимая ее, и затем поднесла к своим губам. Когда она мягко поцеловала костяшки его длинных пальцев, он понял, что все его силы, направленные на ее защиту, будут бесполезны, если его отсутствие сделает ее несчастной.       И он понял, что не мог вновь покинуть ее. Более того: не мог даже вновь подумать о разлуке.