Правительница Д'Хары

      В конце концов, Томас и Никки оказались в предместье Эйдиндрила. Миновав одну из небольших деревень, которую им пришлось обойти кругом, чтобы больше не оставлять ни единого следа для тех, кто захочет их найти, они скрылись в темном хвойном лесу.       Получив возможность отдохнуть, первым делом Томас решил сменить одежду. Как же было приятно избавиться от столь явных следов своей несвободы и вновь надеть что-то удобное и чистое! Эти лохмотья настолько опротивели ему, что он был готов сжечь их на костре при первой доступной возможности. Еще более его раздражал лишь Рада-Хань, все еще висевший на его шее.       Когда он вернулся, Никки уже сидела на какой-то коряге, держа в руках раздобытые ею хлеб и солонину. Исповедник охотно присоединился к трапезе. В рюкзаке оказались и два наполненных бурдюка, так что, утолив жажду и голод, он решил, что настало время для долгожданного разговора. Его рвение скорее узнать все подкреплялось и тем, что прямо над бурдюками лежал приличного размера кошель с золотыми монетами, который вряд ли могла одолжить простая кухарка.       — Ты хочешь знать, откуда взялись деньги? — угадав его мысли, спросила она.       — Верно, — ответив, Томас припал губами к бурдюку. Так или иначе, его боковое зрение не оставляло кошель ни на секунду. Это было проявление не алчности, а скорее настороженности.       — В этом мне помог твой друг, Далтон Кэмпбелл, — юноша едва не поперхнулся водой. Его глаза заметно округлились, когда он все же сглотнул воду и даже поморщился от ощущений.       — Ты не шутишь? — она отрицательно замотала головой. — Мы расстались с ним не в лучших отношениях. Да и что он вообще может делать в Эйдиндриле, если все вокруг считают, что Андерит предал Д’Хару? Для него тоже должны были быть определенные… последствия.       — Я спросила его о том же. Он ответил, что этот вопрос уже улажен. Должно быть, теперь, когда ты не представляешь никакой опасности, Андерит решил поклясться в верности Новому Миру.       — Очень интересно, — хмыкнул он в ответ. — Еще зимой Андерит был занят войсками Имперского Ордена. И все же, Далтон мне не друг.       — Он сказал, что обязан тебе жизнью, и потому, узнав, что я прибыла с тобой, немедленно согласился помочь мне. Он достал для нас лошадей и передал это, — Никки указала на кошель.       — Приятно осознавать, что я не ошибся, не исповедав его.       — Приятно осознавать, что мне по пути попался именно он, — в тон ему ответила она, пожав плечами. — Хотя и не понимаю, с чего бы его терзала бессонница в столь ранний час.       — Должно быть, обуяли муки совести, — предположил Томас, вспоминая, что этот человек имел совершенно двоякое отношение и к Имперскому Ордену, и к Д’Харианской Империи. Ко второй, возможно, более доверительное. Вряд ли он когда-нибудь перестанет разрываться на части между двумя лагерями в поисках выгоды. — Ты не могла бы избавить меня от этой железки? — Исповедник указал пальцем на кусок металла, все еще обхватывавший его шею.       — Я успела совершенно забыть о нем, — спохватилась она, практически сразу же коснувшись кончиками пальцев Рада-Хана. Томас начал чувствовать, как нечто на его шее, о внешнем виде которого он не мог и догадываться, начало немного нагреваться под действием магии Никки. — По правде говоря, тебе больше идет быть бессильным.       Как только обруч распахнулся, Исповедник освободил свою шею от этого малоприятного предмета и размял ее, помассировав ладонью и наклонив то в одну, то в другую сторону. Ему было приятно ощущать, как веретено магии внутри него растворилось, и все нити его жизненной силы вновь разошлись по его телу. Ощущение было настолько благодатным, что он даже решил пропустить колкость колдуньи мимо ушей.       — А теперь я попрошу тебя рассказать о нашем побеге, — Томас все же настоял на важной для него теме ровно после того, как ему удалось рассмотреть диковинную вещицу поближе. Это явно был не простой, грубо обработанный кусок металла, а скорее произведение искусства. Исповедник был удивлен, что основной задачей этого изящного предмета было сдерживание магии. Недолго думая, он спрятал Рада-Хан в свой рюкзак, лежавший буквально в нескольких футах от него.       — Что именно ты хочешь знать? — она явно старалась изобразить из себя невинную овечку, словно с ними обоими не произошло ничего необычного. Он даже не сомневался в том, что у этой колдуньи едва ли не самый огромный груз секретов за спиной — даже больше, чем у него, Томаса, или у любого другого из ныне живущих.       — Сложный вопрос, позволь мне поразмыслить. Например, то, как мы оказались в Срединных Землях, — он начал загибать пальцы, даже не скрывая свою ядовитую ухмылку, — что это было за место, и с кем ты там говорила. Да, и, конечно, потрудись объяснить, как мы туда попали, и что ты вообще хотела сделать, когда чертила моей кровью Благодать?       — Пойдем по порядку, — она тяжело вздохнула, — Благодать помогла нам пересечь завесу, и тогда мы оказались в Храме Ветров, — «хотя и не должны были», говорили ее глаза, — вернее, не в самом Храме, а у самого входа в него. Поскольку раньше он существовал не только в Подземном мире, но и в мире Живых, покинув его, мы оказались рядом с Эйдиндрилом — то есть там, где он когда-то находился. В этом нам помог один из духов, что обитают в Подземном Мире, а именно — Даркен Рал.       — Ты хочешь сказать, что изначально планировала именно такой побег? — Томас не мог не ухмыльнуться.       Она кивнула так, что даже Исповедник бы не заметил, что Никки лгала.       — Впечатляет, — не смог не подметить он. — Расскажи поподробнее о Храме Ветров. Что это за место? И как можно было просто стереть его с лица земли?       — Ты шагаешь по тонкому льду, — предупредила она, давая ему понять, что, если они оба сделают хотя бы один неаккуратный шаг, то провалятся в холодный исторический океан. И все же, ей пришлось продолжить: она воспользовалась истинно д’харианской манерой ведения разговора и постаралась отчеканить все как можно более лаконично и понятно, чтобы не вызвать у него лишнего внимания к этому вопросу:       — Это древнее хранилище самой опасной магии. Оно было создано волшебниками Нового Мира три тысячи лет назад, во времена Великой Войны, после чего было разрушено в нашем мире, чтобы никто больше не смог воспользоваться сокрытыми в нем знаниями и артефактами.       Глаза Томаса полыхнули заинтересованностью, в точности так же, как загорался взгляд Ричарда, стоило тому уцепиться за интересный факт.       — Но зачем им было создавать его, а затем уничтожать? Разве в этом есть смысл?       Никки тяжело вздохнула. Видимо, придется поведать ему все: от любопытства Ралов нет спасения.       Они провели за разговором почти весь день. Собеседники и сами не заметили, как их разговор плавно затрагивал все новые и новые темы, одну за другой. Томас увлеченно слушал рассказ Никки, задавая ей интересующие его вопросы. Колдунья видела, что он был способным учеником: его глаза горели энтузиазмом, стоило ему узнать еще один новый магический аспект, но также видела она и то, что в его знаниях были огромные пробелы. Впрочем, это было совершенно неудивительно, потому что никто не мог обучить его этому за тот короткий срок, что он находился здесь. Он не был самостоятелен в принятии своих решений ровно до того момента, как колдунья освободила его.       Солнце уже давно миновало зенит, а они все еще говорили, когда Томас внезапно прервал ее.       — То есть твой Магистр — первый боевой чародей, появившийся на свет за последние тысячи лет? — Никки и сама не заметила, как их разговор дошел до этой темы.       — Верно, — кивнула она.       Она напряженно молчала, ожидая слов Томаса. Казалось, ему не терпелось высказать какую-нибудь колкость в адрес Ричарда. Уголок его губ даже дернулся в подобии ухмылки, но, к ее удивлению, ничего подобного не последовало.       — Интересно, откуда у меня такая ненависть к нему? — он даже тяжело вздохнул. Никки постаралась не выдать свое удивление, когда поняла, что в его голосе так и сквозило разочарование. В жизни этого Исповедника явно наступало какое-то переосмысление, и, возможно, зерно сомнения в его мысли заложили именно слова бывшей Сестры Тьмы, сказанные ею в камере.       — Забудь о ненависти, — отрезала она, понимая, что сейчас, возможно, она могла помочь ему поменять свое отношение к двум самым близким для него людям, — воспринимай ее как нечто чужеродное.       — Но разве это правильно? — горько улыбнулся он. — Эта ненависть принадлежит мне, и, кажется, мы идеально подходим друг другу. Она воодушевляла меня на такие поступки, о которых не помыслит даже ни один страстно влюбленный мужчина.       — Забудь, — с нажимом повторила она. — Джегань внушил тебе многие мысли, в том числе и эту. Ты не мог ненавидеть ни Ричарда, ни Кэлен, потому что они не сделали тебе никакого зла.       — Но ты не знаешь меня, — Томас поднялся на ноги и подбоченился. Взгляд женщины казался умиротворенно-скучающим, — следовательно, ты не знаешь, что происходило со мной раньше. Тот факт, что мы с ними не встречались лично, не говорит ровным счетом ни о чем.       — Но ведь и ты не знаешь наверняка, — парировала она.       — Я чувствую это, — колдунья лишь прыснула в ответ, — и твои действия продиктованы чувствами: ты просто слишком любишь этих двоих, признай это. Поэтому ты и готова простить им все, что угодно. Я вижу тебя насквозь. Ты думаешь, что они чисты по сравнению с тобой, бывшей Сестрой Тьмы, хотя это вовсе и не так. Мысли о твоей собственной порочности застилают тебе глаза и не дают увидеть, что и другие люди могут быть ничем не лучше.       Теперь и Никки вскочила на ноги, окидывая его ледяным, словно талая вода, взглядом.       — Ты не прав, — процедила она сквозь зубы. — Как бы то ни было, и Ричард, и Кэлен во всех своих поступках заботятся об общем благе. Более того: Мать-Исповедница, хоть она сама и не признается в этом, не держит на тебя зла, именно поэтому тебя так и не навестили морд-сит. Тебе не следует держать на них зла, запомни это, — она кинула ему в руки рюкзак, а сама направилась к лошадям. Им следовало забраться поглубже в лес и миновать крупные дороги, чтобы максимально обезопасить себя и не выдать свое местоположение.       Не выдержав, она обернулась и напоследок предупредила его:       — Я и правда не похожа на них, поэтому впредь будь осторожен со своими заявлениями. Я все еще помню, как накладывать на человека сеть молчания, — лицо Исповедника изобразило крайнюю степень раздражения, когда он недовольно закатил глаза в ответ на ее заявление. Это выглядело немного… комично? Когда Никки отвернулась, уголки ее губ невольно поползли вверх, но она быстро взяла себя в руки.       — Куда мы едем? — таков был его последний вопрос.       — На юг, — он вряд ли мог рассчитывать на более точный ответ.       — Что ж, замечательно, — Томас хитро улыбнулся, тряхнув копной темных вьющихся волос, — я слышал, в Кельтоне изготавливают лучшее оружие в Новом Мире. Не помешало бы обзавестись новым мечом.       Никки мысленно закатила глаза, невольно вспоминая и о Ричарде, и о Натане. Видимо, любовь к мечам была их фамильной чертой.

***

Спустя полтора месяца

      В лагере д’харианских войск царило буйное веселье. Для того существовал довольно веский повод, ведь недавно была одержана грандиозная победа: войска Императора Джеганя, оказавшиеся заблокированными между южными хребтами гор Ранг-Шада и одним из рукавов реки Керн, долгое время пытались преодолеть этот рубеж, но потерпели поражение.       Еще с середины весны оба войска стояли лагерями у этих позиций, и, поскольку они показались наиболее выгодными для д’харианского руководства, здесь и находились основные защитные рубежи. И вчера, в первый летний день, когда основная часть войск Джеганя была переброшена в центральную часть Срединных Земель, разразился бой.       Потери со стороны имперцев были, без преувеличения, грандиозны, что нельзя было сказать о союзных войсках. В этом была заслуга как командования, к которому в последнюю неделю присоединился сам лорд Рал, так и всех одаренных, примкнувших к силам, защищавшим Новый Мир: Сестер Света, их воспитанников и, конечно, Волшебника Первого Ранга.       Зедд направлялся к шатру командования, ловя на себе взгляды солдат, полные трепета и уважения. Каждый человек, которому довелось увидеть действие огня волшебника, долго не мог забыть это ужасающее зрелище. Но солдаты, привыкшие к виду смерти, были скорее обрадованы тому, что столь могущественная сила была направлена не против них, а против их врагов.       Достигнув шатра, он зашел туда безо всяких проблем: за последние шесть месяцев он узнал имена едва ли не половины от всех людей, что сражались за свободу в Новом Мире, и потому его без труда узнали и часовые, приставленные к шатру главнокомандующих. Впрочем, нельзя утверждать, что он провел среди войск все полгода, ни разу не покинув лагерь. Примерно половину этого времени старому волшебнику пришлось провести в Эйдиндриле, чтобы отыскать там информацию, полезную для Ричарда и Кэлен. После тревожных новостей о пророчестве, которые Зедд получил от своего внука, старцу пришлось совершить нелегкий путь обратно, в Замок Волшебника. Ему не удалось встретиться там с Ричардом, поскольку тогда он уже отбыл обратно в Д’Хару, да и в последние перед битвой дни они оба были слишком заняты, чтобы встретиться и просто поговорить. Говоря правду, он очень соскучился по своему внуку.       В шатре было не менее шумно, чем в лагере, разве что лица офицеров выражали более спокойствие и удовлетворение, нежели пьяную эйфорию. Во главе длинного стола сидел Ричард, по правую руку от него — его старый друг, Бенджамин Мейфферт, по левую — Верна Совентрин, Сестра Света и одна из наставниц нынешнего правителя Д’Хары. Несмотря на его отрицательное отношение ко Дворцу Пророков, в который его увели силой, заставив покинуть родную Д’Хару, Рал с большим уважением относился к его обитательницам (по крайней мере, к тем, что отвечали ему тем же), и Верна была одной из Сестер, к которой мог прислушаться его внук и которая, соответственно, всегда прислушивалась к Ричарду.       Зедд до сих пор помнил то время, когда Ричард был в Древнем Мире. Его забрали, когда Зедда, волшебника, который должен был помочь своему внуку справиться с бременем магии, не было рядом. Пусть Даркен Рал и привил своему сыну основы магических знаний, дар младшего Рала был настолько силен и непредсказуем, что головные боли дали знать о себе гораздо позже, чем следовало. Тогда Искателю уже миновало двадцать лет.       В то время Искатель был настолько подавлен убийством собственного отца, что самоубийство двух сестер Света, разыскивавших его долгие годы, произвело нужный эффект. Он согласился отправиться в Танимуру с Сестрой Верной, оставив Д’Хару.       Признаться честно, узнав о произошедшем, Зедд думал, что его жизнь была окончена и что теперь он потерял последнего близкого для него человека. Но сейчас, глядя на своего внука и окружавших его людей, он понимал, что больше даже не испытывал ненависти к Сестрам Света, которые стали их союзницами. С течением лет волшебник стал понимать, что, возможно, в этом мире и правда ничто не происходило просто так. Рассказы, любимые всеми родителями и призванные успокоить взрослеющее поколение, были забыты на долгие годы, когда Волшебник Первого Ранга понял, что жизнь была полна боли и несправедливости. Сначала он потерял жену, затем — дочь, и вера в предопределенность судьбы казалась ему насмешливой, слишком низменной. Но, достигнув преклонных лет, Зеддикус З’ул Зорандер в полной мере осознал, что линии его жизни, которым довелось переплестись самым чудесным образом даже без его вмешательства, были самыми правильными и крепкими. Это и был главный урок, полученный им в течение всей его жизни: иногда, когда судьба не оставляла никакого выбора, необходимо было лишь проявить терпение.       Так было и в ситуации с его внуком: судьба Ричарда, его предназначение, не позволило ему задержаться в Древнем Мире надолго, и вот он был здесь, среди своих друзей, молодой и полный жизни. Старый волшебник даже ненадолго остановился, издали наблюдая за тем, как Бенджамин, активно жестикулируя, красочно описывал своему лучшему другу самые яркие моменты сегодняшнего сражения. Молодой лорд Рал ни на секунду не прерывал его, отвлекаясь лишь чтобы сделать глоток эля, самого лучшего, который только можно было раздобыть в сложившейся ситуации.       Внезапно, Бен поднялся со своего места, и, воздев руку с наполненной до краев кружкой, произнес тост:       — За Д’Хару и за весь Новый Мир! — Ричард поддержал его, поднявшись со своего места, и вслед за ним это повторили все офицеры и даже Сестры Света, которые обычно и вовсе сторонились всех пьяных застолий. Несколько десятков кружек начали свое неминуемое столкновение, и вот, послышались одобрительные восклицания и смех.       Стоило Искателю завидеть своего деда, облаченного в привычный ему простой балахон лилового цвета, который был заметен даже в полутьме того угла, в котором остановился старый волшебник, он быстро покинул шумную компанию. Даже не извинившись ни перед кем, он широким шагом прошел мимо своих боевых товарищей и, только оказавшись перед своим дедом, стиснул его в таких крепких объятиях, что старому волшебнику, значительно превосходившему по росту даже своего крепко сложенного внука, пришлось похлопать его по плечу. Воздух в его легких стремительно заканчивался.       — Только не задуши меня, мальчик мой, — проворчал он, все же не скрывая своей радости от личной встречи.       Когда Ричард отстранился, Зедд в очередной раз осознал, насколько неподобающим было использованное им обращение. Его внук давно стал мужчиной, а в глазах его мерцали уже не искорки юношеской самоуверенности, а следы самой настоящей мудрости.       — Я рад, что мы с тобой наконец встретились, — впрочем, его улыбка была все такой же неподдельной. Даже правление целой Империей не сумело испортить ее.       — Я тоже, Ричард. Я тоже, — он стиснул своей костлявой рукой его плечо, и теперь они оба направились к выходу из шатра.       Спустя несколько минут они уже были в шатре правителя Д’Харианской Империи. Зедд не мог не заметить, что тот практически ничем не отличался от любого другого шатра, находившегося в лагере, исключением был лишь размер: здесь нашлось место не только для жесткой походной постели, но и для складного рабочего стола, не говоря уже и о том, что перед входом в спальню находилась небольшая прихожая, в которой обычно толпилось множество офицеров и Сестер Света, ожидавших встречи с лордом Ралом.       Они оба опустились на постель. Старый волшебник, наконец, с удовольствием протянул ноги, пытаясь сбросить усталость, накопившуюся за многие дни. Подготовка к битве была изнурительной даже для самых выносливых и тренированных солдат, так что можно было сказать о дряхлом старце?       Ричард, наоборот, не выглядел уставшим. Долгая битва, казалось, вовсе не утомила его. Даже несмотря на то, что сейчас с ним не было Меча Истины, который, должно быть, остался в Народном Дворце, он был все так же искусен в бою и смертоносен. Битва была для него искусством, а бой — разновидностью танца. И в этом танце ему не было равных. Хотя Зедд и не мог не заметить свежую рану, появившуюся на его плече, немного ниже рукава его черной туники, очень заметную, и все же аккуратно зашитую.       — Ты начал коллекционировать шрамы, Ричард? — с легкой улыбкой осведомился старец, — вижу, общение с морд-сит все же начинает сказываться на тебе.       — Не думаю, что дело в них, — мужчина отмахнулся от его предположения. — Мне не очень хотелось отвлекать одаренных от гораздо более серьезных ранений.       Внезапно Ричард вспомнил, как год назад, когда ему пришлось самостоятельно лечить Кару после того, как она получила крайне тяжелую рану, он намеренно избавил ее не только от них, но и от всех ее боевых шрамов. Очнувшись, она была в самом настоящем гневе: морд-сит, можно сказать, дышала огнем и была готова испепелить своего лорда Рала. Тогда она сказала, что эти шрамы были частью ее жизни, ее напоминанием о том, кем она была на самом деле и как она стала такой.       — Как ты? — вопрос Ричарда прозвучал так обыденно и просто, словно они вернулись в те далекие времена, когда Зедд показывал ему, еще совсем маленькому, леса Д’Хары, диковинных животных, быстрые и опасные водные потоки. Тогда каждая встреча внука и его деда была маленьким приключением, и сейчас, уже будучи взрослым мужчиной, Рал был рад, что рядом с ним всегда был его верный друг и союзник.       — Все происходящее напоминает мне о старых временах, — хмыкнул старец, — когда я думал, что твой отец — зло. Мне часто приходилось вставлять палки в колеса ему и его отцу. Жуткие были времена!       — Помню, ты говорил, что был готов обрушить небо ему на голову, пока не понял, что он и правда любил мою маму, — улыбка Зедда вышла немного усталой, но при этом все такой же жизнерадостной, что и раньше.       — Да, я практически сделал это, но вовремя понял, что это было несправедливо по отношению к моей дочери, — в его голосе прозвучала скорбь, и на мгновение его взгляд устремился в пустоту. Ричард особенно остро почувствовал, как много лет разделяло его и его деда, но как близки они были при этом. — Давай вернемся к чему-нибудь более насущному, что скажешь?       — Полностью поддерживаю.       Рал поднялся и подошел к столику, на котором стояли несколько стаканов и графин с водой. Только наполнив стакан водой, мужчина быстро осушил его. На улице стояла страшная жара, и поэтому даже для самых простых мыслей требовалась более или менее холодная голова. Протянув один из стаканов волшебнику, Ричард остался стоять на своем месте.       — По поводу пророчества…       — Ричард, мальчик мой, неужели ты и правда думаешь, что после стольких месяцев мы с тобой будем обсуждать ветхие страницы из Конклава? — волшебник картинно всплеснул руками, выражая крайнюю степень негодования. — Так можно свести с ума кого угодно!       — Хорошо, хорошо, ты прав, — мужчина поднял ладони на уровень лица, выражая тем самым свою капитуляцию. На его лице мелькнула извиняющаяся улыбка, — иногда мне кажется, что я потерял способность к простому общению.       — Звучит довольно серьезно. Как твоя жена могла допустить подобное?       — Боюсь, мы оба страдаем одним и тем же недугом. Его обычно называют «властью». Думаю, ты тоже с ним хорошо знаком.       — Да, но на склоне лет я бы предпочел забыть хотя бы о нем, — волшебник отмахнулся от слов внука. — Лучше расскажи мне, как она?       — Кэлен рада быть в Эйдиндриле, и, возможно, если нам удастся одержать несколько таких же масштабных побед, мы сможем остаться там на более долгий срок. Несмотря ни на что, это — ее дом, и поэтому в нем ей гораздо спокойней. Как и мне.       Ричард не пытался успокоить старого волшебника, ведь это была правда: в Эйдиндриле его жена расцвела. Родные улицы и коридоры вдохнули в нее новые силы, и единственным, что тяготило ее сердце, было отсутствие Лоры и отголоски тоски по жизни в Народном Дворце, в котором за столь короткий срок произошло так много событий.       — Я помню, — глаза волшебника внезапно загорелись ярким, но крохотным огоньком давних воспоминаний, — как твоя мать, когда ты еще не появился на свет, клялась, что больше никогда не согласится на подобное.       Ричард залился смехом.       — Кэлен светится от счастья, если ты об этом. Даже несмотря на то, что поначалу она едва не погибла из-за того, что не была готова к беременности, сейчас она ждет появления этого ребенка больше всего на свете, — старому волшебнику стало тепло на душе, когда он увидел, как на губах его внука заиграла полная скрытой нежности улыбка. Он, без сомнения, полностью разделял чувства своей жены.       Зедд ничуть не сомневался в том, что Ричард станет прекрасным отцом. Он всегда очень любил детей, и старый волшебник был уверен, что его внук будет любить своего ребенка вне зависимости от того, будет ли это мальчик или девочка.       — А что насчет?.. — Зедд невольно пытался нарушить собственный запрет на эту тему, но в данном случае его больше интересовало самочувствие его названной внучки, которая была дорога ему едва ли не так же, как его внук.       — Она думает, что у нас будет дочь, — тон Ричарда резко переменился. На сей раз он ответил безо всяких эмоций. Ему было не так просто признавать свою ложь, ему, первому за века истинному Искателю.       Зедд с сомнением покосился на мужчину.       — Ты не сказал ей? — Рал отрицательно покачал головой. — В таком случае, когда ты планируешь сделать это?       — Когда найду способ спасти его, — мужчина всплеснул руками, и его потускневший взгляд полоснул по волшебнику подобно заточенному клинку. — Я не хочу, чтобы она чувствовала то же, что и я.       Только теперь волшебник увидел, как глубоко в его душе сидел страх потери. Так и не найдя выход, хотя времени становилось все меньше и меньше, Ричард начинал уходить в себя, и то, что он скрывал свою ношу от самого дорогого для него человека, ничуть не помогало ему. За всю свою жизнь Искатель мог ненавидеть две вещи: ложь и бессилие. И теперь они обе заняли все место в его голове.       — Мальчик мой, ты избрал неверный путь, — старый волшебник постарался вразумить своего внука. Он резко поднялся с места. — Поверь мне, во лжи нет выхода.       — Я и сам не в восторге от этого пути, Зедд, но у меня нет выбора, — взгляд Ричарда лишь мельком остановился на лице его деда, и старый волшебник понял, что его внук вовсе не желал обсуждать эту тему. Он, как всегда, проявлял свое фамильное упрямство в самом ярком цвете.       — Ты считаешь, что, если бы Кэлен знала о том, что ты скрываешь от нее, она бы одобрила твой поступок?       После секундной заминки, Ричард покачал головой, и это заметно успокоило Зедда. Тогда он понял, что его внук сознательно взял на себя эту ношу, пусть даже при этом рискуя доверием своей жены.       — Если ты примешь совет выжившего из ума старика, то вот он: расскажи ей. Потеря ребенка страшна, в этом нет никакого сомнения, но, если вы с Кэлен не сможете пережить ее вместе, она уничтожит вас по отдельности. Ни за что не отдаляйся от нее.       Ричард мимолетно улыбнулся, услышав то, как назвал себя Зедд. Но вскоре его лицо вновь приобрело серьезный вид, и между бровями залегла глубокая морщина. Волшебник поставил позицию своего внука под сомнение, но не убедил до конца. Он видел, что Ричард мысленно разрывался между двумя альтернативами, и на данный момент его сильнее всего тяготило беспокойство за реакцию Кэлен. Но Зедд сделал все, что мог. Ричард повзрослел, и он больше не имел права читать ему нотации, даже если при этом на душе волшебника тяжелым камнем лежали его собственные сомнения.       В голову старца пришла неожиданная догадка: возможно, Ричард оказался здесь, среди войск, потому что хотел забыть о лжи и о чувстве вины? По крайней мере, это могла быть одна из многих других причин. Он постарался отбросить эту мысль, понимая, что это было совершенно не в духе его внука. Но, во всяком случае, эта битва была для него словно дождь для застывшего в многодневном зное леса. Каждый удар меча — словно одна новая капля в очищающем дождевом потоке.       Подобное очищение было страшным по своей природе, но оно имело право на существование.       — Когда ты планируешь возвращаться обратно в Эйдиндрил? — Зедд решил перейти к более безобидному вопросу.       — В ближайшие несколько дней, — на лицо его внука, наконец, вновь вернулась легкая улыбка. — Кэлен велела мне быть во Дворце Исповедниц не позднее двадцатого июня. Кажется, она что-то замышляет.       — Женщины, — Зедд разделил его улыбку, позволяя давним воспоминаниям вновь заиграть перед его затуманившимся взором. Он не врал Исповеднице, когда сказал ей, что она была похожа на мать Ричарда, безапелляционную и твердую женщину, при этом знавшую, что такое истинная любовь. Именно поэтому он так любил ее.       — Я отправлюсь вместе с Бенджамином и небольшим отрядом солдат. Я был бы рад, если бы ты присоединился к нам.       — Я бы и сам хотел этого, Ричард, но, боюсь, у меня осталось здесь слишком много дел. Мне придется немного задержаться, но, к слову, я получил от Кэлен тот же приказ, что и ты. Так что вскоре я тоже навещу вас в Эйдиндриле.       — Ловлю тебя на слове. Ты не собираешься вернуться на празднование?       — Боюсь, что я стал для слишком стар для них. Я предпочитаю радоваться в тишине.       — Надеюсь, ты не будешь против, если я разделю эту тишину с тобой? На прогулке по окрестностям немного к северу отсюда, например?       — Никогда не откажусь от твоей компании, мой мальчик. Никогда.