Правительница Д'Хары

Relax my beloved, don't worry for me. Don't shed a tear for me, always be near for me. Be comforted my love, don't bow you head for me. Promise your smile for me, don't ever cry for me. You know these walls they may fall down, But I'll still hold on to you. At heights higher than your imagine me too. Then maybe again we would weep like we've done a thousand times before. Don't turn your back on me, or shout as you walk out the door.

      Все время, что они находились в темницах Народного Дворца, Ричард внимательно наблюдал за Кэлен. Она вела себя более скованно, чем обычно, словно одно ее лишнее движение могло расшевелить неприятные воспоминания. То же самое можно было сказать о нем: ровно с того момента, как они оба зашли в камеру, его мысли не покидали воспоминания о разговоре, что состоялся между ними после встречи Кэлен и Томаса.       Он, Ричард, находился в библиотеке вместе с Никки, Натаном и Карой. В тот день его жена немного задержалась, и потому они с Бердиной появились лишь спустя несколько десятков минут после начала их импровизированного заседания, когда они уже успели начать обсуждение дальнейшей судьбы Исповедника. Никки твердо стояла на своем, не позволяя им лишить пленника жизни, на что Натан лишь фыркал. Пророк заметил, насколько необычен был их заключенный, еще тогда, когда тот был лишен сознания, и у него была возможность коснуться его своим даром. Впрочем, все четверо были одинаково обескуражены и запутаны всем произошедшим.       Когда Кэлен появилась на собрании, Ричард и Никки уже вели оживленный спор, а Кара и Натан были на удивление безмолвны, словно боялись прервать ожесточенное противостояние двух людей с диаметрально противоположными мнениями.       — Тебе следует поговорить с ним, — Ричард остолбенел, услышав в голосе колдуньи нотки мольбы. Это никогда не было в ее характере — просить о чем-то, пусть даже завуалированно.       — Если ты думаешь, что это убедит меня в его невиновности, я вынужден разочаровать тебя, — мужские глаза сверкнули сталью. — Более того, он не стоит ни моего внимания, ни внимания Кэлен, просто потому что он давно отрезан от Джеганя и не располагает никакими сведениями. Аудиенция не имеет никакого смысла.       — Я не имела ввиду допрос! — колдунья всплеснула руками. — Лишь разговор. Ты должен понять: все его поступки были продиктованы Джеганем, а не им самим. Я знаю о том, как Томас стал его оружием против вас и, поверь мне, он ни капли не желал этого.       — Но как ты можешь знать его намерения, если тогда, на поле боя, ты увидела его впервые? Или это была ложь, и вы давно знакомы? — перенял инициативу Натан.       — Не забывай, что я долгое время помогала Джеганю. Я знала об этом плане еще давно, и более того, я знала о Томасе все, даже ни разу не встретившись с ним. Он не тот, кем вы хотите изобразить его.       — Не похоже, — Кэлен скрестила руки на груди, прерывая исповедь Никки, — что он сожалеет о содеянном.       Все пять пар глаз в этот момент обратились к Кэлен, и взгляд Ричарда был самым пристальным. Он не мог не задаться вопросом: чем были подкреплены ее слова?       — Ты была у него? — Никки, должно быть, подумала о том же, раз задала этот вопрос.       — Да, — Мать-Исповедница безразлично кивнула, и от ее мужа не укрылось, как много неприязни и отвращения было в этом жесте, — сразу же после его попадания в темницу. И он был все так же уверен в своей правоте.       — Он не понимал, что творит. До сих пор не понимает, — Никки все еще старалась образумить их, но это мало помогало. Супруги скептично переглянулись, все так же стоя по разные стороны от своей соратницы.       — Возможно, темница вразумит его, — Ричард грубовато прервал бывшую наставницу, понимая, что ему неизбежно придется уступить ей. Так или иначе, он все еще доверял колдунье, и, что бы между ними ни происходило, его отношение к ней было неизменно. Он не понимал лишь одного: почему она не могла ответить тем же? — Он останется в Народном Дворце, пока мы не поймем, что с ним следует делать. На этом все.       — Пообещай, что твои морд-сит не лишат его рассудка своими пытками. Я знаю, они хорошо умеют это.       Желваки на челюсти Ричарда непроизвольно заиграли, стоило ему сцепить зубы со всей доступной ему силой.       — Я и так пообещал тебе достаточно.       Ответ Ричарда не порадовал ее, как того и следовало ожидать. Она метнула в него свой потемневший взгляд и, приподняв подол платья, спешно прошагала мимо него, едва не поддев плечом Кэлен. Две женщины быстро переглянулись, и в следующий же миг, когда взгляды супругов столкнулись в звеневшем от молчания воздухе, Искатель понял, что его жена не разделяла его позицию.       Натан, понявший, что этими словами было закончено все обсуждение, последовал за бывшей Сестрой Тьмы, поигрывая кончиками пальцев по рукояти своего почти что декоративного меча.       — Вы тоже, — Ричард кивнул Каре и Бердине на выход, не заботясь о том, насколько бесцеремонно это звучало. Его слова ничуть не задели двух морд-сит, но они, как обычно, не собирались так просто уступать своему лорду.       — Но, Магистр Рал… — начала возражать Бердина, как вдруг Ричард прервал ее:       — Мне нужно поговорить с женой. Сейчас.       Кэлен с сомнением глянула на мужа, но все же кивнула обеим морд-сит, подтверждая его приказ. Он был рад, что она поняла, на какую тему у них намечался диалог, и не стала убегать от него.       Как только оставшиеся люди покинули библиотеку и за ними закрылись массивные дубовые двери, Мать-Исповедница грациозно опустилась в кресло, при этом не сводя взгляда с фигуры Лорда Рала. В одном этом жесте он сумел различить такую внутреннюю силу и властность, которой, должно быть, не обладала никакая другая женщина, кроме его жены. Конечно, одним из важнейших ее умений было проявлять их в нужное время, а именно тогда, когда Ричард собирался наступить на них. Ее независимость вела себя подобно свирепому хищнику, пробужденному ото сна незадачливым охотником.       — Ты была у него вчера? — она лишь медленно кивнула, не опуская голову и не стараясь скрыть правду. Их глаза неотрывно наблюдали друг за другом, — но ты не говорила об этом. Почему?       — Я собиралась. Но случай представился только сейчас, — это было оправдание. Самое настоящее оправдание. Он видел, что она умалчивала об этой встрече совершенно по иной причине, но никак не потому, что не нашла для этого времени.       — Ты совершенно не умеешь врать, Кэлен, — он улыбнулся краешком губ, но она не ответила. Исповедница казалась крайне напряженной, словно сейчас Ричард был не мужем, любящим ее всем сердцем и заботящимся о ее безопасности, а властолюбивым тираном. — Ты знаешь, это небезопасно — приходить к нему в одиночку, даже после того, что Никки пыталась нам доказать.       — Я понимаю твою обеспокоенность, но, поверь, я все еще в состоянии позаботиться о себе, — Ричард шумно выдохнул, ведь он заранее знал, каким будет ее ответ.       — Это не так, если магия исповеди бессильна. А, если я не ошибаюсь, она совершенно бесполезна против другого Исповедника.       — Так или иначе, все обошлось, — ее ответ был слишком сдержанным, и мужчина понял, что она все еще не была откровенна с ним. Незаметно для него самого, его вдруг объяла тревога. Он посмотрел на Кэлен с ощутимым нажимом, так, что даже разделявшее их расстояние не уберегло ее от навязанного им вопроса.       Она повела плечами, опустила взгляд. Спустя минуту молчания она облизнула губы, затем разгладила ткань платья на своих коленях. Что-то внутри Ричарда, холодное и скользкое, подсказало ему, что он поймал ее, словно раненного зверя. Она была беззащитна под его взглядом.       — Он поцеловал меня, — ее голос был напрочь лишен эмоций, в то время как в голове Ричарда одно чувство теснило другое. Первым и самым поверхностным была ревность. Затем ее стремительно сменил страх. И только после этого пришла злость.       — Он успел сделать что-нибудь еще?       — Нет, нет, — она начала качать головой, поднимаясь с кресла и приближаясь к Ричарду. Ее пальцы твердо сомкнулись на его предплечьях, — когда я поняла, что все могло зайти слишком далеко, я остановила его.       «Слишком далеко». Он прекрасно знал, что значили эти слова, когда они касались отношений мужчины и женщины. Поэтому ему не нравилось слышать их из уст своей жены, особенно когда она говорила о Томасе. Он испытал такой прилив вины, который смог лишить его дыхания на несколько долгих секунд.       — Ты не должна была идти к нему одна, — он отстранился от нее, чувствуя, как его взгляд медленно начинал пустеть.       Она не нашла ответа. Застыв в нерешительности, она больше не пыталась сократить расстояние между ними, чувствуя, что Ричарду приходилось держать себя в руках, чтобы не дать выход эмоциям.       — Ты бы не отпустил меня к нему.       — И я был бы абсолютно прав.       Кэлен медленно выпрямилась, расправляя грудь и впуская в нее волну негодования и злости. Она не привыкла к этому и вряд ли привыкнет. А что касалось Ричарда… для него ее безопасность была важнее всего, и сейчас, когда он узнал, что она подвергла себя подобному риску, он понимал, что лишь усилие воли отделяло его от неправильных выводов, неправильных решений и неправильных слов.       — Я имею право самостоятельно принимать решения. Я — Мать-Исповедница, и мне было необходимо поговорить с ним, чтобы выяснить его мотивы.       — И? Ты хочешь сказать, что поцелуй сильно помог в этом?       Они ни разу не кричали друг на друга, даже в те времена, когда она, Кэлен, отвечала колкостью практически на любое его слово, а он лишь мужественно терпел это. Но сейчас, кажется, будь она хотя бы немного менее сдержанной, ушей Ричарда коснулся бы не ее спокойный и размеренный голос, а крик.       Но перед ним все еще была Кэлен, та сдержанная и воспитанная Кэлен, которая пыталась вести с ним разумный диалог. А Ричард, стоявший напротив нее, сам не заметил, как его тон невольно повысился.       Их ссоры заканчивались одним и тем же аргументом. Сейчас он мог ответить, что она была его женой и что она несла его ребенка. Но это основание, несмотря на его весомость, никогда не имело на нее должного действия, поэтому он решил довериться более емкому ответу:       — Нет.       — Что? — она немного опешила: ее брови взметнулись вверх, и прекрасные изумрудные глаза вмиг расширились. Она даже приоткрыла рот, но быстро совладала со своими эмоциями. Ричард ждал именно такой реакции, чтобы она хотя бы немного ослабила свою защиту, и он смог достучаться до нее.       — Нет. Если исполнение долга Матери-Исповедницы будет опасно для тебя, я не позволю тебе даже думать об этом, — его слова задели ее, но Ричард понимал, что он уже не мог вести себя по-другому: он был зол. Он винил себя за то, что недосмотрел, что позволил ей оказаться рядом с этим чудовищем; винил самого Томаса, винил морд-сит, которые не предотвратили это. На миг он поймал себя на том, что винил в этом и ее: ее безрассудство, ее самоуверенность и ее независимость, которые, как бы он ни противился этому, он так сильно полюбил и которые, порой, так выводили его из себя.       — Ричард, ты не можешь…       — Если это делает тебя несчастной — могу, — практически рявкнул он, уже вне себя от досады и разочарования.       — Но с чего ты взял, что я несчастна? — воскликнула она в ответ, — со мной не произошло ничего необычного!       И тогда он вспомнил все вчерашние события, которые имели место ровно после его возвращения. Он помнил, что, помимо радости от встречи с ним, она чувствовала страх. Она боялась каждый раз, когда он незаметно касался ее, словно таким образом он тревожил какие-то раны на ее теле, которые ему было не дано увидеть. Каждая частица его тела билась в агонии от того, как сильно он хотел обладать ей, но она, его жена, которую обычно мог распалить один лишь поцелуй в шею, немела под его прикосновениями. И это она называла «ничего необычного»?       Осознание едва не заставило его взвыть от бессилия.       — Поэтому вчера, стоило мне произнести его имя, ты вдруг уходила в себя? Поэтому ты застывала каждый раз, когда я касался тебя? — Кэлен сделала шаг к нему, видя, что он был на пике своих эмоций. — Что произошло на самом деле?       — Ничего! — вновь заверила она его, невольно переходя на крик, чтобы он сумел услышать ее сквозь поток своих обвинений. Но он так и не поверил ей.       Они застыли, сверля друг друга испытующими взглядами. Холодный ум Ричарда окончательно уступил место горячим и неконтролируемым эмоциям, которые обжигали его виски изнутри. Ладонь Кэлен, которая легла на его щеку, показалась ему ледяной. Она опустила взгляд, медленно и судорожно вдыхая воздух в легкие.       — Нам нужно успокоиться… и забыть об этом, — предложила она, так и не подняв взгляд. Ей оставалось лишь надеяться, что ее волнение сможет уйти, не оставив за собой никаких последствий.       Ричард отвернулся. Его глаза застилала пелена слепой ярости. Что бы ни произошло между ними в той камере, оно все еще задевает Кэлен и не дает ей быть откровенной с ним. Но он понял, кто мог ответить ему. Только осознав это, мужчина повернулся на месте, намереваясь как можно скорее встретиться лицом к лицу с Исповедником.       — Ричард! — его жена резко остановила его, схватив за рукав туники. Ее тон стал на порядок выше, чем раньше. — Что ты делаешь?       Поняв, что ее усилия не давали никаких результатов, женщина резко рванула вперед и оказалась на его пути к двери. Ей не нужно было слышать его ответ на ее вопрос, чтобы понять, куда он собирался пойти. И она совершенно не желала этого. Ей было все равно, что по ту сторону двери стояли солдаты, что там же могли находиться и преданные им обоим морд-сит. Только она могла остановить его.       Путь к выходу оказался заблокирован, и Ричарда и Кэлен разделяли считанные сантиметры. Они молча смотрели друг на друга, словно перед ними стояли совершенно незнакомые им люди. Она никогда не видела на его лице такого гнева. Он никогда не видел ее в такой растерянности, приправленной твердой решительностью.       — Тебе стоит отойти, — будь на месте Кэлен кто-то другой, он мог бы счесть это за угрозу. Но не она.       — Нет, — процедила она сквозь зубы.       — Кэлен!       — Нет! — он застыл, глядя на железно стойкое выражение лица его жены. Его ладонь звонко соприкоснулась с дубовой дверью, в футе от головы Исповедницы. Она даже не дрогнула, продолжая все так же прожигать его своим взглядом. Несмотря на то, что это был скорее жест бессилия, нежели агрессии, Кэлен испытала боль. Но не физическую — моральную.       Он приблизился к ней вплотную, так, что между ними совсем не осталось свободного пространства. Кэлен подняла голову, упрямо глядя в лицо своему своенравному супругу, при этом скрывая, как по ее телу пробежала дрожь от свежих воспоминаний. Она больше не хотела чувствовать себя загнанной в угол и лишенной свободы, абсолютно бессильной.       Именно поэтому в следующее же мгновение она толкнула его плечом и, схватив за руки, поменяла их местами. Ричард неопределенно взглянул на ее потерянное лицо, когда она поняла, что выдала себя. Нельзя сказать, что это было в ее привычках: вырываться из его рук таким образом, даже если они ссорились. Когда он прижимал ее спиной к стене, ее первым инстинктивным действием было выгнуть ему навстречу. Но сейчас это чувство несвободы вызвало у нее настолько неприятный отклик, что она не могла контролировать свои действия.       Теперь он понял, что именно она удерживала в секрете. Они оба не могли выдавить из себя ни единого слова.       — Это и есть то, что он сделал? — он, наконец, пересилил себя и спросил ее все тем же суровым, но гораздо более тихим голосом. Ему было тяжело думать о том, что испытывала его жена, будучи лишенной свободы действий таким образом.       — Да, — она тяжело сглотнула и опустила взгляд. В этот же момент Ричард мягко опустил руки на ее плечи, чтобы вернуть их в исходное положение. Когда Кэлен вновь оказалась прижата к двери, в ее изумрудных глазах плескалась неподдельная неуверенность.       — И что еще он делал? — он слегка наклонился, обдавая ее ухо своим дыханием. Исповедница, которой еще несколько секунд назад было смертельно холодно, почувствовала, как ее кровь медленно начала согреваться.       — Ричард…       — Скажи мне, — их глаза встретились, стоило Кэлен услышать его мягкую, но не терпевшую отказа просьбу. И в тот момент она приняла решение.       — Будет проще показать, — ее голос звучал непривычно глухо.       Она взяла Ричарда за руку и подняла ее, позволяя его слегка согнутым пальцам коснуться ее щеки. Мужчина неотрывно наблюдал за тем, как его большая и сильная ладонь, ведомая тонкой ладонью Кэлен, легла на ее бедро. Твердо глядя в глаза своему мужу, она положила свою руку поверх его и сильно нажала на нее, так, что его пальцы с той же силой впились в ее тело. Ричард был готов ослабить хватку, понимая, что таким образом он вполне мог оставить синяки на ее бедрах, но она не позволила ему. Это и было то, о чем он просил. То, что он хотел узнать.       Потом последовало такое же грубое прикосновение к ее плечам. Мужчина бессильно наблюдал за тем, как Кэлен расправила его ладонь и опустила на свою шею. Если бы кто-то увидел их обоих в этот самый момент, он бы непременно подумал, что Магистр Д’Хары хотел задушить свою жену.       Ричард больше не мог видеть это, но, когда он хотел убрать руку с ее горла, Кэлен покачала головой и не позволила ему. Мягко обхватив его запястье своими пальцами, она позволила их рукам спуститься вниз, через ложбинку между ее ключицами, через середину ее груди. И, в конце концов, его ладонь легла прямо на ее живот. Обычно заботливое прикосновение в этот раз, по задумке Кэлен, вышло вульгарным и грубым.       — И тогда я сказала, что, если он не уберет свои руки, я разорву его на части, — она абсолютно бесстрастно процитировала саму себя. Ричард лишь кивнул в ответ, но молчанию было не суждено задержаться между ними надолго.       — Закрой глаза, — Кэлен была удивлена его просьбой, но все же сделала это. Рал почувствовал, что только теперь, когда он не видел ее глаза, к нему возвратилось дыхание.       Он отвел волосы от ее плеча и припал губами к основанию ее шеи, медленно, словно этот поцелуй был единственным способом вернуть ее и заставить забыть. Она легко коснулась его щеки, заставляя подняться на уровень ее лица. Он запечатлел поцелуй на ее сомкнутых веках, на ее лбу, на ее порозовевших щеках. Не выдержав, она распахнула свои глаза, и те встретились с глазами Ричарда.       Их лица были настолько близко, что, кажется, не было такой силы, которая могла разорвать притяжение между ними. Кэлен немного подалась вперед, готовясь слить их губы в поцелуе, когда случилось нечто совершенно неожиданное.       Огромная дверь за ней уверенно подалась вперед, словно кто-то пытался открыть ее, разом навалившись всем весом, и Исповедница подалась вперед гораздо сильнее, нежели планировала. Она едва не столкнулась лбом с Ричардом, но сразу же после этого, стоило ей на какой-то дюйм отойти от двери, та дернулась с новой силой и на сей раз открылась, не без усилий. Мужчина быстро притянул женщину к себе, убирая ее с пути движения этой массивной деревянной угрозы, когда в библиотеку ворвались Кара и Бердина.       Увидев столь обескураженных правителей Нового Мира в объятиях друг друга, морд-сит не удержались и прыснули от смеха.       — Вы затихли, и мы решили проверить, не убили ли вы друг друга, — пояснила Бердина, силясь превозмочь смех.       — Вы оба кричали настолько громко, что мы решили, что это вполне возможно, — Кара вела себя, как обычно, более сдержанно, но и в ее голосе слышались нотки иронии.       Кэлен тяжело вздохнула, Ричард — тоже. Мать-Исповедница тронула своего мужа за руки, обвитые вокруг ее талии, и он отпустил ее, поняв, что она хотела именно этого. Она, словно безликая тень, протиснулась через злополучный дверной проем, проходя мимо двух морд-сит и, словно последних минут их спора не было вовсе, направилась куда-то в полном одиночестве.       Ричарду оставалось лишь попросить Бердину последовать за ней. Когда они с Карой остались вдвоем, на его уме был лишь один вопрос:       — Почему она так упряма? — вряд ли на этот вопрос существовал разумный ответ, но светловолосая морд-сит, кажется, даже не догадывалась об этом.       — Потому что она ваша жена, — Кара лишь пожала плечами. — Больших упрямцев, чем вы двое, не сыскать во всем Новом Мире.       Разве с этим можно было не согласиться?