And you had a lot on your mind now Your mind, it's true So tell me the truth, was it me then Who needed you? Who needed you?
Никки ничуть не удивилась, увидев его в своих покоях в то время, когда вечер уже граничил с ночью. Она выглядела страшно изможденной, и, видимо, ей и самой пришлось нелегко за последнее время, и в этом было их единство. Но даже с яркими синяками под глазами, даже с бледной и тонкой, словно готовой порваться в любой момент кожей и закрывавшимися от усталости глазами, она не выгнала его. Юноша не был уверен, что он поступил бы так же на ее месте. Томас сделал лишь несколько шагов и остановился прямо посреди небольшой прихожей комнаты, которая отделяла коридор от ее спальни. Он понимал, что, если ему было попросту страшно оставаться в одиночестве, ему было больше некуда идти, и эта прихожая — все, на что он мог рассчитывать. Но это не так уж и огорчало его. Сейчас лишь взгляд этой холодной и отчужденной колдуньи не полосовал его на тонкие лоскутки, лишь ее присутствие не казалось чуждым или неестественным. Это было все, что было ему уготовано, но и этого было достаточно. — Кажется, мои поиски больше не имеют смысла, — глас рассудка подсказал ему, что Никки хотела бы услышать хотя бы небольшую предысторию его появления, но сами слова значили гораздо меньше, чем-то, как он их произносил. В его голосе не читалась ни одна эмоция, но по тому, как дрогнули уголки его губ, Никки поняла, что это все было чем-то напускным. Он чувствовал, но чувствовал настолько многое, что просто не мог это выразить. Она подошла к нему и положила руки на его плечи, заставляя его поднять глаза и взглянуть на нее. — Только не спрашивай об этом, ладно? — этой просьбой он опередил любой вопрос, который она могла задать. Он не был готов распутывать чудовищный комок мыслей и чувств, который давил на его череп изнутри, пульсируя, напрягая каждую частицу его сознания. Он принял чудовищную правду, но не был готов говорить о ней, не был готов рассказывать о той девушке, отчаянно напоминавшей видение и так странно покинувшей его. Он пытался понять, но его собственные мысли были не были подвластны ему. Она даже не кивнула, лишь согласно смежила глаза, но не сдвинулась ни на йоту. Он был благодарен ей за молчаливое присутствие, за то, что она так и стояла рядом с ним, не задавая вопросов и не анализируя его поведение. Ее ладони, лежавшие на его плечах, создавали впечатление, будто таким образом она удерживала его от падения. И, возможно, не будь ее рядом, он бы мог упасть. Безвольно. Замертво. — Что бы ни случилось, мне жаль, — она позволила себе сказать лишь это, но, кажется, даже эта жалкая горстка слов могла легко сместить шаткое равновесие, в спасительных целях установившееся внутри юноши и позволившее ему подняться с земли и покинуть то кладбище. Теперь, во дворце, где каждое лицо казалось чужим, он балансировал на самом краю пропасти, на далеком дне которой лежало полное забвение. Он не понимал, кем он был, не понимал, что его держало среди мест, казавшихся абсолютно чужими. Хрупкий лучик надежды, который вел его к правде, истончился, затерялся во мраке, покинул его. Вокруг была тьма, и неизвестно, где в ней верх, а где — низ, где правда, а где вымысел, где его собственные чувства, а где — что-то чужеродное, навязанное извне. Но ему не было жаль. По крайней мере, не себя. Возможно, такова была его плата за все то, что он совершил, и то бессилие, которое обещало ему вечную дружбу, было его наказанием. В этот момент он не подумал, как Никки отреагирует на его действия, но, честно говоря, ему вовсе не хотелось возводить перед собой препятствий в виде сомнений. Он нуждался в этом. Поэтому он просто притянул ее к себе, обнимая за талию, сминая мягкую черную ткань своими сильными пальцами. Он был приятно удивлен, поняв, что самая опасная колдунья из ныне живущих, Госпожа Смерть, бывшая Сестра Тьмы, не стала сопротивляться. Ему доводилось видеть, как она одним движением пальца закручивала спиралью мужчин, позволивших себе один сальный взгляд в ее сторону, но это был совершенно другой случай. Томас слишком много значил для нее, хотя он и не позволял себе даже размышлять об этом. И, несмотря на то, что в ее теле все еще находилось напряжение — ее верный спутник на протяжении многих, многих лет, — несмотря на то, что в ее напряжении крылось что-то, имевшее отношение именно к нему, Томасу, она не оттолкнула его. Совсем наоборот. Она обвила руками его шею, поначалу немного неестественно и скованно, но вскоре ее тело расслабилось. Та сила, с которой он сжимал ее в своих объятиях, лишь доказывала ему, ей, им обоим, что теперь она была единственным, что удерживало его здесь. Он мог доверять лишь ей, женщине, которая не раз спасала его жизнь и которая действительно поверила ему, которая отличила ложь от правды и смогла разглядеть внутри него человека, погубленного этой ложью. Сейчас она была нужна ему, как утопающему был нужен воздух. Он старался не думать, что таким образом он использовал ее, просто вымещал свою горечь и разочарование на ней, на ее теле — на всем, чего касались его руки. Он старался не думать, что после всего, что он совершил, пальцы, его пальцы, должны были оставлять следы настолько черные, что они пожирали бы дневной свет и поселяли ночь в окружающем пространстве. Старался не думать, что человек, подобный ему, человек, которого в этом мире не удерживало уже ничто, больше не нуждался в поддержке, как умирающий не нуждался в припарке. Но Никки была. Во всей полноте этого слова, она была рядом с ним и отчасти разделяла его чувства. Разделяла молча, как не привыкла это делать ради кого-то другого. Он ни разу не спросил ее, почему она спасла его тогда, в Д’Харе, а она так и не ответила. И, возможно, такое положение вещей было правильным. Они были очень близко друг к другу, так, как никогда раньше, и ему нравилось это. И все же, когда Никки захотела отстраниться, он позволил ей, хотя и не с большой охотой. Когда ее пальцы невесомо очертили линию его скулы, его мысли стали полем ожесточенной битвы. Он льнул к ее рукам, даже не осознавая, как много для него значила ее ласка, но при этом боролся с собственной совестью, которая убеждала его не вмешивать ее в это, не пускать в его мысли, царство непроходимого мрака. Второй половине, однако, был отмерен короткий срок. Когда колдунья слегка потянула его за подбородок вниз, чтобы не слишком вытягиваться ему навстречу, и поцеловала его, все противоречия были забыты, а дорога назад — закрыта намертво. Если его терзали мысли, что он просто использовал ее, то какие мысли в этот момент были в ее голове? Она не была покорной исповеданной девушкой, и дикий, животный страх, который раньше приносил ему такое удовольствие, ни в коей мере не мог относиться к Никки. То, что было между ним и Матерью-Исповедницей, даже отдаленно не было похоже на поцелуй — это была форма открытой конфронтации, и ему доводилось видеть нечто похожее и со стороны Джеганя, и со стороны любого из его приспешников. С Никки все было… другим. Ее прикосновения были лекарством, притуплявшим душевную боль, ее губы, касавшиеся его губ — сотней невысказанных слов утешения и поддержки. Он не думал, что когда-нибудь источником этих чувств могла стать такая, как она. Но судьба умела удивлять.***
— Армии Срединных Земель и Д’Хары уверенно продвигаются на юг, но ближе к Кельтону Имперский орден слишком растянул линию отступления. Наши войска рискуют оказаться в окружении, если Орден захочет изменить расстановку сил. А он, поверь, захочет, и для этого ему понадобится всего лишь одно новое подкрепление. Гарольд говорил это, склонившись над картой Срединных Земель и критически разглядывая расположение войск. Кэлен стояла рядом с ним, и в ее голове было не меньше вопросов, чем у всех остальных офицеров, будь они сегодня на совещании. Она с неприкрытым сомнением смотрела на чудовищно вытянутую линию войск Джеганя, сосредоточенную в тонкую полоску от кельтонских нагорий до одного из притоков Керна. Полоса эта была почти беззащитна, если ударить в нее по центру, но это было бы не более существенно, чем отрубить гидре одну из ее голов. — Если мы ударим по центру всеми нашими силами, то, без сомнений, пробьем линию фронта. Но что это даст, если тогда их целехонькие фланги двинутся за наши спины? — В этом и проблема: ничего. Они потеряют лишь какую-то часть своих войск, как и мы, но при движении на север это ничуть не помешает. — А если мы будем ждать, — Кэлен решила не упоминать о том факте, что в их планах вовсе не было ожидания, — все станет только хуже, потому что новые войска укрепят эту линию, и ее будет еще сложнее прорвать. Король Галеи почесал пальцами затылок, тяжело вздыхая. Их выбор прямо сейчас завис между медленным и мгновенным поражением. Мать-Исповедница присела на кресло, подпирая висок пальцами и понимая, что ей было необходимо тщательно поразмыслить над всем этим. — Ты в порядке? — в голосе Гарольда слышалось тщательно скрываемое беспокойство. — Я не впервые наблюдаю подобное, если ты об этом. Бывало и похуже. — Я имел ввиду не это, — он медленно покачал головой, и Кэлен позволила себе раздраженно выдохнуть. Прямо сейчас она была в меньшей степени озабочена самоконтролем. — Я в порядке, Гарольд, — она старалась не показывать, насколько сильно ее огорчало такое опекающее отношение, и с трудом подавила едкое восклицание, так и крутившееся на кончике языка. Она все еще была Матерью-Исповедницей, в конце концов, хотя в последнее время Ричард, Гарольд и даже Зедд стали все реже вспоминать об этом. — За всю историю человечества женщинам не так уж и редко приходилось вынашивать детей, знаешь ли. — Если это так задевает твои чувства, то извини меня, мудрая Мать-Исповедница, за мое чрезмерное беспокойство о племяннике, — трудно было не расслышать в его голосе иронию. — Где Ричард? — осведомился, наконец, Гарольд. Вопрос прозвучал довольно резко, словно он только опомнился, что его не было рядом. — Он занят, — уклончиво ответила Кэлен, встречая его взгляд. У нее не было желания вдаваться в подробности. — Но мы обязательно обсудим план действий все вместе: ты, я и Ричард. И Зедд тоже. Он сможет подсказать нам, стоит ли надеяться на магию в этом вопросе. Гарольд кивнул, как вдруг их обоих привлек странный звук, раздавшийся где-то на значительном отдалении. Они переглянулись и вышли в коридор, Гарольд — перед ней, чтобы в случае опасности закрыть Кэлен, и все равно, что у дверей стояли морд-сит и солдаты Первой Когорты. Она не стала высказываться об этом вслух, зная, что это не принесет никаких плодов. Каким-то чудом именно в это время рядом с залом была Никки. Мать-Исповедница была рада видеть ее немного отдохнувшей после всех усилий, которые им с Ричардом пришлось приложить для подготовки того заклинания. Не далее чем вчера они оба едва держались на ногах, совершенно обессиленные. Кэлен догадывалась, что сотворение настолько искусной иллюзии не было простым делом, но она не имела ни малейшего понятия, что нечто, названное ими словом «трюк», может требовать столько сил и умений. Бывшая Сестра Тьмы словно и не заметила двух Амнеллов, попавшихся ей на пути. Кэлен могла лишь догадываться, что привело ее именно в эту часть дворца — было ли это стечением обстоятельств, или она шла сюда целенаправленно? — но теперь ее вектор, однозначно, сменился. Удостоив Гарольда и Кэлен лишь одним коротким взглядом, она раздраженно процедила: — И почему им в голову не пришло заняться этим в Замке Волшебника? Они же могут тут все разнести, Владетель бы их… — Гарольд не понял, о ком шла речь, а вот Кэлен — вполне. Не успела Никки полностью проговорить свое желание, как Исповедница схватила Гарольда за руку и заставила идти за собой, примерно представляя, что могло быть причиной того странного звука.***
— Раньше ты не горел желанием помогать мне. Что изменилось сейчас? Искатель стоял, прислонившись бедром к крышке стола: одна рука свободно висит вдоль бока, другая аккуратно касается страниц какого-то древнего тома, во взгляде — то ли недоверие, то ли, что более тривиально, простое неверие. Томас лишь пожал плечами, стараясь не привлекать излишнего внимания со стороны его морд-сит, Кары, которая то и дело подозрительно поглядывала на него, не отходя от своего Магистра ни на шаг. Он предполагал, что она относилась так к каждому, кто, разве что, не являлся самим лордом Ралом или его женой. — У меня появились личные причины расквитаться с Джеганем. Под этим предложением имелся целый перечень того, что именно в нем подразумевалось: беспамятство, навязывание лжи, эпидемия чумы и, как результат, смерть его родителей… с каждой новой мыслью этот список ширился, поэтому не было нужды его озвучивать. Но и уже сказанного было достаточно, чтобы лорд Рал поверил ему. Мужчина удостоил его лишь кивком, и теперь на его лице нельзя было прочитать ни одной эмоции. Томас вдруг задался вопросом, всегда ли он был таким серьезным, таким закрытым? Юноша и сам, конечно, не стремился выдавать свои эмоции и умел их маскировать, но даже ему было далеко до умений повелителя Д’Харианской Империи. Он быстро одернул себя и понял, что несколько преувеличивает, ведь он был знаком, по крайней мере, с двумя женщинами, которые ничуть не уступали ему в этом: Кэлен Амнелл и Никки. У этих троих, если подумать, было чрезвычайно много общего, и не зря они оказались вместе именно в этот поворотный момент истории. Лорд Рал перевел взгляд на книгу, на которой лежала его ладонь, и поднял ее, намереваясь передать Томасу, но тот остановил его движением руки. В нем взыграло любопытство. — Сначала, если позволишь, я бы хотел задать свой вопрос. Спокойное лицо мужчины вдруг явило одобрительную улыбку, не слишком очевидную, выразившуюся в слабом поднятии уголков губ, но уже вовсе не холодную. — Пусть будет по-твоему, — он кивнул, откладывая книгу на стол и переворачивая ее, чтобы не потерять нужную страницу. Взгляду Томаса открылась золотая обложка с символами довольно необычной, но знакомой наружности. Исповедник понял, что именно он хотел узнать, не так давно, но его решительность только крепла с каждой минутой. — Что было между тобой и Никки? Я имею ввиду не только то, почему она спасла меня, все еще сохраняя верность тебе, но и все то, что было до этого. В том числе и то, о чем она старается молчать. Лорд Рал и бровью не повел, услышав его слова. Но, что понравилось Томасу больше всего, так это то, каким взглядом его одарила морд-сит в этот самый момент. Удивительно, но она немного отошла от Магистра, будто позволяя ему забрать необходимое для мыслей пространство, при этом — Томас не мог упустить это — концентрируя все внимание на их разговоре. Взгляд Искателя Истины говорил: «тебя и правда интересует именно это?». Томас прекрасно понимал, что второго шанса у него не будет. Но он уже решил, и он хотел, чтобы его собеседник принял это. — Думаю, Никки говорила тебе, что мы познакомились, когда она была моей наставницей во Дворце Пророков, — начал он, и Исповедник кивнул, — мы были любовниками, то есть находились в отношениях, вполне нормальных для наставницы и ученика, но только, пожалуй, по меркам Сестер Света. Когда Имперский Орден начал приближаться к Танимуре, я понял, что мне было опасно оставаться там, поэтому я покинул Древний Мир и вернулся в Д’Хару, чтобы подготовиться к надвигавшейся войне. — А когда ты вернулся, намереваясь разрушить Дворец Пророков, чтобы он не достался Джеганю, она попыталась убить тебя, — Томас кивнул, продолжая его мысль. — Вижу, об этом она успела рассказать, — на лице лорда Рала не дернулся ни один мускул, но Томас видел, что эти воспоминания не приносили ему радости. — Именно так. И как раз после этого она оказалась в заточении в Д’Харе. — Ты не смог ее убить, — Томас утверждал это, а не задавал вопрос. — Убийство редко бывает единственно верным решением, и я предпочел не принимать его, — лорд Рал пожал плечами без лишнего призрака эмоций. С самого начала этого диалога он никак не выразил отношение к своим собственным словам, и его рассказ ощущался так, будто Томас слушал повествование от третьего лица. Исповедник еще не осознавал, как он реагирует на это — с облегчением или с нарастающей тревогой. — Между вами было что-нибудь? — морд-сит, только-только услышав это, фыркнула, прислонившись к одному из стеллажей с книгами. Что-нибудь, но не простой физический аспект и снятие стресса. Чувства. Томас вдруг понял, что не может произнести это слово вслух — в горле резко стало сухо, едва ли не запершило. — Нет, — резковато ответил мужчина, и, несмотря на это, Исповедник почувствовал облегчение. Он не знал, почему так боялся, что ответ мог быть другим. — У нас с Никки не было ни единого шанса стать чем-то большим. Голос Искателя немного смягчился. Исповеднику показалось, что последняя часть предложения звучит слишком неоднозначно и размыто, поэтому он решил спросить: — Из-за брака с Матерью-Исповедницей? — Ты неправильно меня понял, — мужчина мягко улыбнулся, с каким-то едва заметным снисхождением. Это был один из немногих моментов, когда лорд Рал уже не казался таким холодно-отчужденным. — Я знал, что мне предстоит жениться на Кэлен еще до того, как в последний раз вернулся в Танимуру, но дело было вовсе не в этом. Просто Никки не была той, кто мне нужен. — лорд Рал замолчал, но его долгий взгляд, направленный на Томаса, дал ему однозначный ответ: этой женщиной всегда была Мать-Исповедница, и только она. — Если ты удовлетворил свое любопытство, то я объясню тебе твою задачу. Возьми, — лорд Рал вновь протянул ему ту ветхую книгу, название которой он так и не успел разобрать. — Пробегись глазами по странице. Тебе знаком этот язык? — Символы кажутся знакомыми… — Томас напряг свою память, вчитываясь в витиеватый узор слов чуждого, казалось бы, языка. К его удивлению, он знал значение очень многих слов, практически большинства. — Здесь идет речь о действии магии боевых чародеев и о том, как можно создавать сложные заклинания. — Для них нужна магия двух и более боевых чародеев, — лорд Рал кивнул. — Никки что-нибудь говорила тебе о том, в чем заключается особенность твоей магии? Томас помедлил, вспоминая их разговоры в первые дни путешествия. У него было много вопросов, а ответов у нее — немногим меньше, поэтому он не мог похвастаться осведомленностью. — Нет. Она лишь упоминала, что, пока никто не может обучить меня, я смогу пользоваться ей лишь в минуту нужды. Интуитивно, так она сказала. — Обучить боевого чародея может лишь другой боевой чародей, а последний, не считая меня, погиб почти тысячу лет назад. Можешь считать, что мы в равных условиях, несмотря на то, что в моей жизни было множество людей, которые пытались обучить меня, — Искатель нахмурился, принимая крайне серьезный вид, и Томас удержал удивленный вздох. Он пригладил вьющиеся волосы, стараясь осознать эту информацию. — Тысяча лет? Если это так, то… — Томас вновь сделал паузу, собирая решительность для столь важного вопроса, — то как у меня мог появиться такой дар, еще и вкупе с магией исповеди? — Раньше я бы ответил на подобный вопрос «никак», — лорд Рал улыбнулся без малейшей тени веселья, — теперь я вижу для этого великое множество путей, от самых простых до самых изощренных. Одно я могу сказать наверняка: отчаянные времена иногда приносят самые невероятные открытия. Это объяснение было менее чем удовлетворительным, но оно, по крайней мере, могло послужить основой для правильного, истинного вывода. Так и случилось бы, если бы это все не было ложью, которую, несмотря ни на что, не смог различить даже Исповедник, одурманенный недавним столкновением с изощренной иллюзией. И все же, она оставила в его сознании некоторые вопросы, поэтому для него правда и ложь еще не поменялись полюсами. — Давай вернемся к сложным заклинаниям, — предложил Искатель, видя, что его ответ еще больше сбил Исповедника с толка. Томас согласно кивнул, понимая, что даже сложные заклинания воспринимались им сейчас гораздо легче, чем вопросы, касавшиеся его самого.***
Когда Кэлен, Никки и Гарольд почти бегом залетели в библиотеку, перед их глазами предстала едва ли не фантастическая картина. Десятки стеллажей с сотнями книг, выставленными в идеальные равноудаленные ряды, сейчас лежали на белом мраморном полу в виде бесформенного хаоса, словно снесенные штормовым ветром. Прямо по центру, в идеальном, не тронутом разрушением круге диаметром в два десятка футов, находились три фигуры: Ричард, Томас и Кара, причем морд-сит была единственной, кто все еще стоял на ногах; лорд Рал и Исповедник выглядели бессознательными. А между ними тремя — столб тьмы, настолько густой и насыщенный, что он, кажется, высасывал свет из всего вокруг. Кэлен видела подобное лишь в одном месте: в Саду Жизни. Точно такого же цвета были Шкатулки Одена. И, что еще хуже, вокруг стоял удушливый запах серы — явный признак близости Подземного Мира. Кэлен на невообразимой для беременной женщины скорости подлетела к Ричарду, опускаясь на колени рядом с ним, кладя руку на его грудь и проверяя сердцебиение. При этом она оказалась достаточно близко и к Томасу, так что он неизменно оставался в ее поле зрения. Определив, что грудь Ричарда все еще вздымалась, а сердце билось, она позволила себе хотя бы немного расслабиться. — Кара, что здесь произошло? — тон Кэлен звучал так требовательно, как никогда раньше. Морд-сит не мешкала, но, прежде чем она сказала хоть слово, Никки оказалась на коленях рядом с Исповедником, а Гарольд прошел вглубь помещения, становясь рядом с морд-сит. Оба, и Гарольд, и морд-сит, были в опасной близости от черной прорехи в ткани мироздания, так что Матери-Исповеднице пришлось прикрикнуть на них: — Отойдите! Если вас это нечто ничуть не пугает, то сделайте это хотя бы ради моего самообладания. Конечно, им было проще сделать так, как она просила, а Кара, наконец, начала повествование: — Лорд Рал долго копался в этой книжке, — она наклонилась и подняла какой-то золотистый томик с белого мрамора, абсолютно целый и невредимый, демонстративно потрясла им и положила обратно. — Потом к нему явился он, — морд-сит кивнула головой в сторону Томаса, — и они тренировались с чем-то, что он назвал «сложным заклинанием». Затем взрыв, вся комната загудела, и снизу-вверх, прямо через пол и потолок, прорвался этот столб, а вся мебель… — морд-сит вдруг замолчала и неопределенно указала рукой вокруг себя. Пояснения были излишни, — вы и сами видите. — Я так и думала, — кивнула Никки, помогая сесть Томасу, уже понемногу приходившему в себя. Он выглядел так, что становилось понятно: их с Ричардом отбросило друг от друга, еще и настолько резко, что оба не успели сгруппироваться, а просто упали навзничь. В своем пробуждении Ричард отстал от него на какую-то секунду, и Кэлен наблюдала за тем, как он медленно открыл глаза, пару раз поморгал, возвращая себе ясность зрения, и, в конце концов, обратил внимание на свою жену. Она мягко коснулась рукой его щеки и зашептала так, чтобы слышал лишь он: — Ты в порядке? — он лишь кивнул и слегка улыбнулся ей, но ему еще требовалось немного времени, чтобы вновь настроить контакт со своим телом. Только теперь Кэлен и правда смогла успокоиться, видя, что и Ричард, и Томас пришли в себя. — Тренироваться во Дворце было глупейшей идеей, Ричард, — Никки будто чувствовала, что он уже пришел в себя, и, не успел он сесть, она уже укорила его, даже не глядя в его сторону. Впрочем, Мать-Исповедница отметила, что за последнюю неделю напряжение между ними обоими немного спало — должно быть, совместная работа пошла им на пользу. — Ограничивающие поля Замка Волшебника послужили бы вам гораздо лучше. По крайней мере, заклинание бы не вышло за пределы комнаты, и вы бы не прошили все этажи Дворца Исповедниц нитью магии Подземного Мира. — Я не имел ни малейшего понятия, что у нас получится сотворить нечто подобное. По правде говоря, я ожидал, что у нас на выйдет ровным счетом ничего, пока для этого не наступит критический момент, — в устах Ричарда это не звучало как оправдание, но его бывшая наставница посчитала иначе. — Взаимодействие двух боевых чародеев — само по себе критический момент. История не слишком часто видела подобное. А ты, Ричард, всегда… — Всегда предполагай худшее, особенно когда это касается магии, — оборвал ее Томас, поднимаясь на ноги вслед за Никки и отряхиваясь. Прерванная колдунья метнула в него испепеляющий взгляд, но он не воспринял его всерьез. — Повторяешься, Сестра Никки. Кэлен не могла не заметить, что юноше прекрасно удавалась обезоруживающая улыбка. В этом они с Ричардом были чрезвычайно похожи. Лорд Рал, тем временем, тоже оказался на ногах и помог встать Кэлен, поддержав ее за талию. Когда лорд Рал и Мать-Исповедница встали бок о бок, Ричард обратился к морд-сит и королю Галеи, осознавая, что именно это распоряжение надо было отдать как можно раньше, а потом начинать спорить, подначивать друг друга или приходить к соглашению. — Кара, сообщи солдатам Первой Когорты о произошедшем. Ты и Гарольд должны проследить, чтобы никто даже близко не приближался к этому, — он кивнул на поток тьмы, на который нанизывались этажи Дворца Исповедниц, один за другим. — Можете считать, что это — прямой путь в Подземный Мир для любого, кто осмелится подойти слишком близко, поэтому вам необходимо оградить от него людей, и как можно скорее. — А что потом? Вы уберете это? — Кара скептически изогнула брови, но решила подчиниться. Если бы солдаты не стояли буквально в конце коридора, она бы вряд ли согласилась оставить их здесь вчетвером. Гарольд же не имел ни малейшего желания находиться рядом с таким очевидным источником смерти, поэтому он не намеревался спорить. — Оно не исчезнет отсюда в ближайшие десятки лет, — ответил Томас, который уже синхронно качал головой вместе с Никки, осведомленной ровно в той же степени. — Мы позаботимся, чтобы никто не пострадал, — с этими словами Гарольд покинул комнату вместе с морд-сит. Ему точно не хотелось спорить с Ричардом о необходимости этих мер. Кэлен критично окинула взглядом Ричарда и Томаса, и, наконец, сказала то, о чем думала последний десяток минут: — Каждый раз, когда вы вдвоем находитесь в одной комнате, я боюсь, что от нее ничего не останется. Прожженная стена, дыра в полу и потолке, портал в преисподнюю на каждом этаже, поваленные стеллажи… Что дальше? — приближаясь к концу списка, Кэлен скрестила руки на груди, и, если бы она не заметила невинную улыбку на лице Томаса, она бы продолжила перечисление. — Всего лишь пара новых поводов для капитального ремонта, — с завидной беззаботностью ответил он, не ощущая ровно никакого стеснения от слов Матери-Исповедницы. Он полагал, что между ними теперь был нейтралитет, и это давало ему основу для подобного поведения. — Теперь мы знаем главное: вместе у нас получится создать границу, — подытожил Ричард. Кэлен не сразу осознала его правоту, слишком занятая созерцанием переливающейся тьмы, разверзшейся прямо посреди библиотеки. Но когда, наконец, осознала, она обвила рукой талию мужа и спрятала улыбку, уткнувшись в его плечо. Это была лучшая новость за последнее время, и в этот самый миг она была готова смеяться от облегчения и радости. Она поняла, что Ричард испытывал то же самое, когда спустя несколько секунд молчания он прошептал «добрые Духи…» и внезапно замолк, усмехнувшись своим словам, будто и сам только-только осознал их значение.