Правительница Д'Хары

      Тонкие, непрочные белесые нити плыли в ночном воздухе, переливаясь серебром в лунном свете, настолько легкие, что их мог спугнуть один резкий вздох. Проще было задержать его, стерпеть минуту пожара в легких, но запечатлеть их в мыслях и памяти. Нити закручивались, путались, переплетались между собой, ласкали кончики пальцев.       Юноша судорожно сомкнул пальцы, но в ночной тьме они нащупали только краешек скомканного одеяла, наполовину свисавшего с широкой постели. Эти серебряные нити были неуловимы. Он разочарованно застонал, не отличая друг от друга реальность и сон и ощущая свою неполноценность, ведь, кажется, он терял то, что даже не успел обрести.       Легкие горели, пока он, не решаясь вдохнуть, пытался вернуть это ощущение мягкости в своих руках. Слабый взмах рукой, и воздух расступился перед его усилием, но иллюзия уже исчезла. Все его тело напряглось, а на лбу выступили капельки холодного пота, когда вместо невесомого льняного прикосновения он ощутил холод и сырость. По окнам барабанили тяжелые дождевые капли, и все его тело цепенело, вспоминая, как ощущались их неприветливые и холодные прикосновения, когда их не отделяли от него каменные стены.       Он вновь был на том кладбище, а его пальцы касались земли, размокшей от коснувшихся ее дождей. Он вновь чувствовал мягкую поддержку девичьего плеча, касавшегося его собственного. А в следующую секунду все резко менялось, и ее уже не было рядом. Она исчезала. Всегда исчезала.       Ей нужно идти.       Во сне он поступил не так, как в реальности — обернулся, следя за ее удаляющимся силуэтом. Она так и не оглянулась. Так ничего и не объяснила. И только ее намокшие под дождем волосы все так же отливали серебром в неестественном дневном сумраке.       Обрывок сна закончился, и он судорожно вдохнул воздух, открывая глаза и не видя перед собой ничего, только ее удаляющийся расплывчатый силуэт, почерневший от перехода из его сна в живую реальность комнаты. Серебряные нити в воздухе прорезались через дымку бессознательности, затем сложились в знакомый силуэт, вобрали в себя силу и блеск. Все такие же спутанные, все такие же длинные.       И он вновь увидел эти светлые волосы, похожие на расплавленное серебро. Почувствовал их мягкость кончиками пальцев. А потом снова увидел лицо их обладательницы: мягкие и женственные черты, ясные зеленые глаза с огоньком вечного юного ума. Этот огонек казался настолько свойственным именно ей, только ей, что невольно создавалось впечатление, будто она была его изобретательницей.       Она сидела за туалетным столиком и наблюдала за ним через отражение в зеркале, не позволяя себе обернуться. Молча протянула гребень, еле сдерживая хитрую улыбку и стараясь придать себе серьезный вид. Он поймал себя на том, что это было естественно — видеть ее именно такой, пытающейся соответствовать своему возрасту и казаться серьезной и взрослой.       — Не поможешь? — будто ни на что не намекая, девушка тряхнула копной длинных прямых волос.       Он взял гребень, но это ощущалось так, будто взял он его чужими руками. Первое прикосновение к ее волосам развеяло мираж, и девушка теперь не смотрела на него, а вместо этого задумчиво разглядывала стены, выложенные мрамором нежного-нежного голубого оттенка, иногда прикрывая глаза.       — О Духи, Лора, как ты умудряешься… — он отложил гребень, вручную отделяя одну прядь от другой там, где они сильно спутались. Попробуй он сделать это гребнем, она бы наверняка шлепнула его по руке своей аккуратной ладонью и, в конце концов, сделала все сама. Он вовсе не хотел этого.       — Ты предлагаешь мне перестать ездить верхом, Эддард? — ответила она, гордо подергивая плечом, и на ее вечно юном и задорном лице вспыхнула усмешка. — В таком случае, конечно, они больше не будут путаться на ветру. Или, быть может, попросить отца что-нибудь сделать с погодой в Эйдиндриле? Что из этого посоветуешь выбрать?       — Я предлагаю тебе обрезать их и сделать стрижку под мальчика, — поддразнил он ее, — раз уж тяга к приключениям не отпустила тебя даже сейчас, можешь рекрутироваться в армию. Там, может быть, никто ничего не заподозрит.       Девушка фыркнула, и, как только юноша закончил, она поднялась с кресла и расправила струящуюся и облегающую ее стройную фигуру ткань платья глубокого и насыщенного зеленого цвета. Вряд ли можно было представить другую девушку, которой оно было бы так же к лицу. К тому же, он должен признать, зеленый — ее цвет.       — Дочери Магистра Рала и Матери-Исповедницы Срединных Земель не пристало носить короткие волосы, — она посмотрела на него снизу-вверх с знакомым вызовом и в следующую же секунду протянула ему фероньерку — серебряную цепочку с изумрудом посередине.       Он возложил цепочку ей на волосы, поправляя ее так, чтобы сверкающий камень оказался прямо по центру ее лба. Это действие, как и все остальные, внезапно показалось ему привычным, даже родным. Он просто не мог отказать ей. Ни в чем.       — Теперь я готова, — она в конце концов взяла его под локоть и улыбнулась. Он попытался коснуться ее кисти тыльной стороной ладони, но через этот мимолетный контакт кожа к коже он ощутил, как что-то вокруг начало резко меняться.       Светлый мрамор нежного голубого оттенка начал плавиться, таять.       Томас резко открыл глаза, но увидел перед собой только неясные, недвижимые тени той реальной комнаты. Он крепко зажмурился, чувствуя, как огненной цепью вспыхнула каждая частица его тела и сознания, но смог вновь увидеть ее. Увидеть в последний раз.       Она снова смотрела на него со страхом. Ее волосы были растрепаны, на них уже не было той серебряной цепочки, а платье превратилось в дорожный костюм с меховой накидкой. Он почувствовал, что падает — как тогда, на той самой улице, как будто он поскользнулся на несуществующем льду. Его взгляд помутился, затуманенный сотнями снежинок, словно он внезапно стал центром бурана. Он попытался восстановить равновесие, отчаянно желая достигнуть спасительного миража и вновь встать рядом с ней…       …но упал, оказываясь на холодном каменном полу в своей спальне, в холодному поту с ног до головы. Но он мог бы даже не почувствовать это, ведь его мысли все так же занимали бестелесные силуэты, все то же триединое воплощение одного и того же человека. Той самой девушки, которая являлась к нему чаще всех, но которая никогда не была по-настоящему рядом.       Его виски пульсировали — цена за то, что пришлось совершить его разуму, чтобы вернуть ему лишь одно воспоминание — но даже в этой пульсации он уловил нечто знакомое. Каждый новый виток боли означал новый слог. Ло-Ра. Лора.       За окном бушевала гроза. Томас наскоро надел на себя иссиня черную рубашку и заправил ее в штаны. Он решил воспользоваться своим правом свободного перемещения по дворцу, чтобы хотя бы немного отвлечь свои мысли от красочных образов его сна. Он больше не надеялся уснуть. Не после того, что ему довелось увидеть и услышать.       Куда он направлялся? Юноша и сам точно не знал. Он совершенно не был знаком с этим местом, и за несколько недель он вряд ли успел бы начать ориентироваться в нем без помощи Никки. Он знал лишь одно: сейчас он не нарушал личных границ его хозяев, а это было именно то, в чем он нуждался. Никаких встреч. Никаких приказов от стражников. Просто тишина и мягкий свет нескольких свечей, которых было бы достаточно, чтобы видеть ближайшее под своим носом. Простое, тривиальное бегство из знакомого пространства и из собственных мыслей.       К его счастью, он забрел в библиотеку. Конечно, нескольких гвардейцев в коридоре избежать не удалось, но к этому стоило привыкнуть и воспринимать их вездесущность спокойно, иначе он рисковал бы сойти с ума.       Библиотека встретила его запахом старых и новых книг, бережно расставленных по многочисленным полкам и систематизированных по теме, а также блаженной тишиной. Он был рад обнаружить, что та библиотека, которую они с лордом Ралом рисковали уничтожить буквально сегодня днем, была не единственной; а полагать обратное было просто глупо, тем более — в Эйдиндриле.       Томас невольно вздрогнул, когда вспомнил о том, что они с лордом Ралом сотворили с библиотекой. Если хаос и разрушение не могли в достаточно степени впечатлить Исповедника, то сам столп, который должен был в будущем стать полноценной границей, вызвал в нем ужасающие эмоции.       Позднее, когда ему выпала возможность изучить результат совместного действия их сил в одиночестве, он почувствовал то, что чувствовали все остальные и о чем они боялись говорить — зов. Завеса звала его сотнями мертвых голосов, переливаясь зеленоватым свечением при приближении, и было сложно противостоять ему. Должно быть, именно поэтому, из-за этого зова, лорд Рал приказал оградить людей от «границы» как можно быстрее.       Он отошел подальше от входа и направился вглубь, захватывая глазами целые сотни драгоценных томов. Под всполохи молний он мог более отчетливо разглядеть многие названия; некоторые из них были на малознакомых или и вовсе незнакомых языках. Он не знал, что именно ищет, но знал, что поймет, как только увидит.       Впереди были еще три ряда стеллажей, поднимавшихся на пару футов над его головой, когда он заметил знакомый золотистый блеск впереди. Книга, стоявшая на высоте его глаз и прямо на пути его взгляда, своей необычной яркой обложкой напоминала ту, в которой находилось заклинание создания границ. Он ускорил шаг, выходя в небольшой читальный зал, когда вдруг слишком поздно осознал, что подобная книга, объяснявшая действие магии боевых чародеев и написанная на древнед’харианском языке, вряд ли оказалась бы в открытой для всех посетителей библиотеке. И точно так же поздно он осознал, что он был не один, когда, оказавшись в самом центре читального зала, приковал к себе взгляды двух женщин: Матери-Исповедницы и морд-сит.       Мать-Исповедница сидела, опираясь рукой на подлокотник кресла и подпирая пальцами голову. Он не удивился, когда отметил, что даже в таком положении ее спина оставалась идеально прямой. Кара, ее неизменная спутница, сидела напротив нее, по другую сторону огромного овального стола из красного дерева, занимавшего едва ли не половину всего зала, и казалось, что только присутствие Кэлен Амнелл, хозяйки всего Дворца Исповедниц, мешало ей закинуть ноги на гладкую полированную столешницу и откинуться в кресле.       Но, к ее счастью и к несчастью Томаса, ее скука разом улетучилась, стоило ей заметить другого Исповедника.       Еще до того, как она успела подняться со стула, Мать-Исповедница успела посадить ее на место одним взглядом. Томас мысленно обругал себя за спонтанный выбор места и за то, что он опять попался на глаза этой блондинке с убийственным взглядом, но разве теперь, когда он уже замер в их присутствии, словно загнанная лань, у него был выбор?       — Тоже не спится? — Мать-Исповедница задала риторический вопрос, откладывая свою книгу и встречая его взгляд. У юноши было не так много шансов понять, что именно она подумала, случайно встретив его в такой час, но что-то в ее лице, лишенном всякого проявления эмоций, подсказало ему, что она все же была настроена довольно дружелюбно. Даже после двух разгромленных комнат. — Все в порядке. Ты можешь сесть, если желаешь. Ни я, ни Кара не помешаем тебе.       Томас мысленно выдохнул, поняв, что это был вовсе не приказ. Успокоение быстро сменилось на подобие задора, когда он увидел, как морд-сит насупилась, услышав слова другой женщины.       — Не уверен, что Госпоже Каре по душе ваше обещание, — он удивился сам себе, поняв, что произнес это вслух, да еще и сверкнул при этом улыбкой.       — Должно быть, так и есть, — Мать-Исповедница тоже перевела взгляд на свою верную защитницу, пока остававшуюся безмолвной. Ее голос потеплел, — но, так или иначе, она его не нарушит.       В конце концов, он решил сделать именно так, как ему предложили, но перед этим все же дошел до той книги с золотистой обложкой, которая изначально привлекла его внимание. Ей оказалась «История народов Срединных Земель», и по размеру она мало отличалась от той, которую он изначально хотел увидеть. Что ж. Этой ночью сон его уже не интересовал, поэтому толстые книги обрели для него высочайшую ценность.

***

      В совещательном зале было шумно, несмотря на поздний час — время давно перевалило за полночь. Ричард успел провести заседание с Советом, которое плавно перешло в другой совет — военный, отличавшийся лишь составом, но, что вселяло в Ричарда спокойствие — и там, и там присутствовал Гарольд. Они провели в компании друг друга большую часть дня, переходя с этажа на этаж и ограждая «гребанную дыру на тот свет», как ее единожды прозвала Кара и как ее теперь называли они оба, от нежелательного внимания со стороны, а вместе с тем объясняя жителям дворца, что именно произошло. К счастью, любого рода жертв (кроме материальных) удалось избежать.       Новости, пришедшие с фронта, были настолько важны, что им всем, за исключением одной лишь Кэлен, которую Ричарду с трудом, но удалось отправить отдыхать после очередного перерыва, пришлось задержаться над картами до глубокой ночи. Ричард предполагал, что он провел стоя уже не менее двенадцати часов, как и, надо сказать, король Галеи. Никто из присутствующих тоже не мог позволить себе сесть, чувствуя слишком сильное напряжение.       — Этот ублюдок знает, что мы намереваемся делать, — в очередной раз гром за окном перекрыл звук слов Ричарда, так что ни Гарольд, ни Зедд, ни, тем более, офицеры, находившиеся на дальнем конце стола, не могли услышать, что именно тот хотел сказать. Быстро осознав это, Ричард вновь повторил свои слова, не исключая из них слово «ублюдок», ведь именно оно придавало всему изречению нужный оттенок. — Он точно понимает, зачем мы в таком темпе гоним войска к Долине Заблудших.       — Мы кружимся вокруг этого факта, по меньшей мере, четверть суток, — абсолютно трезво и рассудительно ответил на это главнокомандующий армией Галеи, покачав светловолосой головой. Он в очередной раз доказал, что для него в таких обсуждениях не было места эмоциям, — но, даже если так, нам необходимо найти выход из ситуации. Его войска растянуты, а значит их линию легко прорвать, верно? Давайте отталкиваться от этого.       — Мы битый час пытаемся оттолкнуться от этого, — буркнул кто-то, но тут уже умолк, поймав на себе взгляд Амнелла — не раздосадованный или обозленный, но от того не менее пробирающий.       — Мы можем разделить армию и одновременно нанести несколько ударов, — озвучил свое предложение представитель Лифании, коренастый мужчина с темными, но немного подернутыми сединой волосами.       — Даже если централизованно пробить брешь по центру, этого будет мало, — толпа кивков согласно вторила словам Гарольда.       — Слишком рискованно, — осадил лифанца Ричард. — Они все еще превосходят нас числом, а так мы можем потерять всю армию. Они наверняка ждут от нас именно таких действий.       — Но чего они наверняка не ждут — так это Огня Волшебника на своих флангах, — вступил в разговор Зедд, внося свежую струю в обсуждение.       — Если Сестры не защищают всю линию войск от подобных посягательств, — в дверном проеме показалась стройная фигура Никки. Колдунья то появлялась на заседании, то исчезала, затем магическим образом опять появлялась в самое подходящее время. Ричард догадывался, что в данном вопросе ее интересовала только магическая составляющая, и каждый раз, когда речь заходила о действиях войск, она предпочитала покидать их на час-другой. Ричард догадывался, что в ее голове созревал какой-то план, и, будучи «вольным слушателем» на этом заседании, она обдумывала именно его.       — Даже у Имперского Ордена не хватит сил защитить магией такую территорию, — уверенно парировал Зедд.       — Но даже у одной Сестры хватит сил замедлить распространение огня, а затем обнаружить его источник и оповестить остальных, — заметил Ричард.       — Есть способ устранить это неудобство, — глаза Никки хищно сверкнули. — Ветер.       Офицеры в зале тщетно пытались понять, возможно ли то, что обсуждали Ричард, Зедд и Никки, но последнее слово колдуньи ввело их в ступор, и теперь они не понимали даже самую малость в их диалоге.       — Ветер? — вопросил молодой, ровесник Ричарда и Гарольда, офицер из Джары, явно запутавшийся. — Вы предлагаете положиться на ветер?       — Не положиться, — Зедд покачал головой. Он понял мысль Никки, — а создать его, и с его помощью распространить огонь от флангов к центру настолько быстро, что никто не успеет остановить его.       — Именно так, — кивнула Никки.       — Но совладают ли Сестры Света с такой территорией? — Ричард коснулся подбородка кончиками пальцев. Прямо сейчас его оценивающий взгляд был направлен на линию войск, делившую Срединные Земли на почти идеально ровные северную и южную половины.       — Я тоже сначала сомневалась в этом, и мне было необходимо тщательно взвесить все «за» и «против». Но если задействовать их всех и скрепить их магию усиливающим заклинанием, которое я нашла в Замке Волшебника, у них получится, — заявила Никки.       Первый Волшебник и бывшая Сестра Тьмы обменялись понимающими взглядами и, очевидно, впервые пришли к консенсусу. Ричард, заметив это, утвердил ее предложение.       Поднялся гул как на базаре.       — Их всех? Вы предлагаете оставить армию без поддержки? — сердито высказался лифанский офицер, обращаясь непосредственно к Ричарду, как к главе совета, причем сделал это так самоуверенно, что д’харианский капитан, стоявший рядом с ним, невольно одарил его сконфуженным взглядом, словно испытал стыд вместо него. Лифания располагалась не так далеко от Д’Хары, поэтому представители обоих стран были во многом схожи по характеру. Но говорить в таком тоне с лордом Ралом, по мнению любого д’харианца, было просто немыслимо, даже если речь шла о таких серьезных вещах.       Ричард реагировал спокойно: он прекрасно понимал опасения такого маленького государства, как Лифания, когда речь шла о жизни людей.       — Магия спасет гораздо больше жизней, если использовать ее не только для лечения и поддержки на поле боя, — Ричард замолчал, взвешивая все шансы.       Люди вокруг последовали его примеру. Им было много что обдумать, и теперь, когда мысли вырвались в просторную тишину, они с радостью отпустили их на свободу.       Прошло не меньше десятка минут, прежде чем Ричард вновь обратился к Никки и Зедду.       — Свяжитесь с аббатисой Верной через путевой дневник и досконально объясните ей задачу. Они должны начать подготовку уже с утра.       — Так скоро? — удивился Зедд.       — У нас нет времени, чтобы вы отправились к ним и объяснили лично, — Ричард тяжело вздохнул. — По правде говоря, у нас нет времени совсем ни на что.

***

      К удивлению Исповедника, морд-сит и правда практически не обращала на него внимания, а лишь изредка поглядывала из-под полуопущенных ресниц. Или, может быть, она позволяла ему поверить, что она не обращала на него внимания.       Томас старался сосредоточиться на чтении, осознавая, что книга, выбранная им, была, по крайней мере, довольно познавательной для человека, который не помнил про Срединные Земли практически ничего. Но его сознание уплывало куда-то далеко, цепляясь лишь за отдельные слова. Он с удивлением осознал, что Мать-Исповедница, сидевшая по правую руку от него на расстоянии пары футов, тоже казалась неспокойной: она то и дело отводила взгляд куда-то в сторону и будто над чем-то размышляла. Юноша боялся делать предположения.       «Ни я, ни Кара не будем мешать тебе», — мысленно процитировал он с толком, с чувством и с иронией. Она не знала, о чем говорит. Одно лишь их присутствие наталкивало его на крайне неприятные воспоминания о всех ошибках, совершенных им.       А в особенности оно напоминало о том, что произошло в темнице в их последнюю личную встречу. О том, как он вел себя, повинуясь слепой ненависти. Ведь он уже тогда подозревал, что она была беременна — такова была задача человека, отправленного в логово врага в одиночку; он был обязан подмечать любую слабость противника. Его предположения лишь подтвердились, когда она вцепилась ногтями ему в горло.       Воспоминания пронеслись по его мыслям обжигающим потоком. Он вспомнил ее прощальный вопрос: чего он добивался от нее?       В тот момент он ощущал себя загнанным зверем, одна нога которого угодила в капкан, другую же охватило пламя лесного пожара; он не понимал, что ждало его дальше и не понимал природу собственных чувств. Он испытывал к ней что-то кроме ненависти и был готов на все, чтобы узнать, что это было, а если нет — отомстить и заставить чувствовать все то, через что прошел он. Но не произошло ни первое, ни второе. Он выбрал неправильный путь и неправильного соперника.       Одни Духи знали, какое разочарование он испытывал, каждый раз вспоминая об этом.       — Я хочу извиниться, — он обратился к Матери-Исповеднице неожиданно и для себя, и для нее. Кэлен Амнелл отложила книгу и обратила на него свой взгляд. Она не выглядела удивленной, но это вовсе не означало, что она не была удивлена, — за то, что произошло в темнице. Я не ведал, что творю, и мне жаль, что я повел себя... так.       Он даже устыдился, поняв, что не смог подобрать более точное слово. Они все казались неподходящими, слишком незначительными. Но Мать-Исповедница не настаивала на большем.       — Все в порядке, — мягко ответила она ему. Он был рад, что перед следующими словами она не медлила ни секунды. — Ты не виноват в произошедшем. Мне не дано узнать, что именно было сделано с твоей памятью, но я могу представить, через что ты прошел. Поэтому я не держу на тебя зла.       — Но не Джегань так повел себя, а я. Он не смог бы заставить меня сделать это против моей воли, — упрямо возразил он. Краем глаза он заметил, как морд-сит перевела взгляд с него на Мать-Исповедницу. Их диалог явно показался ей достойным ее внимания.       — Ты уже говорил мне об этом, но, поверь, это не совсем так. Наши эмоции составляются из деталей, и не важно, правдивы ли эти детали. Теперь, когда ты знаешь, кто внушил тебе эти эмоции, ты должен разглядеть лживые части в них и понять, откуда они взялись.       — Теперь я вижу это, — согласился он.       — Ты изменился. Потому я и сказала тебе то, что сказала.       Она слегка улыбнулась ему. Томас вдруг засомневался: видел ли он ее улыбку раньше? Он вспомнил ее поведение во время их первой встречи и поднятия уголков губ, которые были лишь частью соблюдения проформы, необходимой даже для Матери-Исповедницы. То, что он увидел сейчас, было чем-то искренним, чем-то, что он и правда видел впервые. И он был рад видеть это.       — У каждого должен быть шанс на то, чтобы измениться, — многозначительно произнесла Кара, и в ее голосе уже не было того стального безразличия или едкой усмешки, к которым привык слух Томаса. — Верно, Мать-Исповедница?       Кэлен Амнелл лишь кивнула в ответ, и отблеск улыбки не покинул ее глаза. Юноша почувствовал, что за этими словами крылось нечто большее. В действительности же они означали, что у каждого из них был свой путь и свои ошибки.       Томас откинулся в кресле. На его душе неожиданно стало легко, и присутствие Кэлен и Кары больше не действовало на него так угнетающе.       Только сейчас он и правда осознал, укоренил в своей голове, что они все могли совершать ошибки. Сила заключалась в том, чтобы признать их, как это когда-то сделал Бенджамин и как, должно быть, это приходилось делать морд-сит и даже самой Матери-Исповеднице, и начать все заново.

***

      — Не думаешь, что тебе стоит последовать совету, который ты дал своей жене, и пойти спать, Ричард?       Никки вошла в совещательный зал, в котором теперь находился один лишь лорд Рал. Он сидел, откинувшись в кресле, и вовсе не выглядел уставшим, скорее сосредоточенным. Но вряд ли это было действительно так, вряд ли.       — Я отправил тебя вместе с Зеддом, — напомнил он, и в его голосе не было упрека или злости за то, что она ослушалась его.       — Зедд не нуждается в моей помощи, тем более в задании, изначально рассчитанном на одного, — она хмыкнула. — А меня больше беспокоит то, что ты отослал всех, а сам остался здесь в полном одиночестве.       Она придвинула кресло к столу и села по правую руку Ричарда, давая ему понять, что он так просто не избавится от нее.       — Ты еще не до конца восстановился после подготовки того заклинания. Тем более, как Кэлен сказала мне, вместо отдыха ты искал тот магический талмуд.       — Кэлен попросила тебя помочь образумить меня?       — Нет, Ричард. Просто у меня тоже есть зрение и здравый смысл. Но, клянусь, если ты не объяснишь, что происходит, мы обе начнем организованную кампанию против твоих сумасшедших идей. Из женской солидарности.       Ричард всплеснул руками. Он был просто обязан капитулировать перед такой угрозой.       — Я не могу отделаться от ощущения, что происходит что-то важное, но мы не видим этого, — признался Искатель.       — Что ты имеешь ввиду? — Никки наклонилась вперед, упираясь локтями в колени.       — Я не знаю, — колдунья выразительно изогнула брови, крайне сомневаясь в его искренности. Ричард сжал челюсти, постукивая костяшками пальцев по деревянному подлокотнику кресла и избегая взгляда Никки, будто стесняясь своего незнания. — Не могу точно сказать, потому что ощущение слишком расплывчатое.       — Как по мне, ты просто пытаешься разглядеть в тени что-то, кроме нее самой, — Никки откинулась в кресле, удовлетворенная своими же словами. Она разделяла его тревогу и опасения, но ей вовсе не хотелось прибавлять к ним что-то новое.       — Учитывая то, насколько огромная тень нависла над всеми нами, ты могла бы быть права. Но я знаю, что есть что-то, что я упустил. Мы все упустили. И я готов поклясться чем угодно на свете, что во главе этого стоит Джегань.       — Так или иначе, ты не узнаешь это, просто просиживая ночи в одиночестве и доводя свой мозг до истощения бессонницей.       — Я не могу думать ни о чем другом, — он поднялся с кресла и шагнул к стрельчатому окну, отделявшему их обоих только от неба, находившегося в вечном состоянии предрассветных сумерек — то есть в своем нормальном состоянии, если говорить о начале июля в Эйдиндриле.       — А следовало бы, — она развернулась, пронзая его своим взглядом. По коже Ричарда забегали мурашки, словно в одном движении ее глаз было столько же магии, сколько и в любом заклинании.       — Не тогда, когда мне кажется, что уже завтра небеса обрушатся на наши головы, — с трудом ответил он. — И, если это случится, в произошедшем будет моя вина.       Усилием воли он успокоил свое тело, уходя из-под влияния Никки. Подобные манипуляции уже давно перестали действовать на него незаметно, и даже самая искусная попытка внушения была для него очевидной. Если она намеревалась вывести его из зоны комфорта и так заставить прислушаться к себе, то было слишком поздно использовать на нем такие трюки. Она уже не была его наставницей.       Он отразил магию Никки, многократно умножив ее, и теперь колдунья зябко поежилась, пытаясь уйти от неприятного ощущения. Даже несмотря на то, что источник дискомфорта был для нее таким же очевидным, как и для Ричарда, она промолчала.       — Иди спать, Никки, — его голос звучал отрешенно, когда он наконец выдавил из себя эти слова.       Колдунья резко поднялась, заставляя кресло со скрежетом отодвинуться назад по каменному полу. Она пошла к выходу из комнаты, даже не собираясь оборачиваться. Но оставить последнее слово за собой всегда было ее вредной привычкой, поэтому напоследок, даже не оборачиваясь, она бросила ему:       — Если ты потеряешь рассудок, Ричард Рал, ты не поможешь уже никому.