Правительница Д'Хары

      Ричард проснулся перед рассветом. Его в очередной раз терзали выматывающие, опустошающие сны, из которых так и сочилась тревога. В полусонном состоянии он протянул руку вперед, надеясь нащупать руку Кэлен, но тщетно: ее не было рядом.       Даже когда он находился в притупленном сном сознании, это открытие подействовало подобно ведру холодной воды, вылитому прямо на голову. Ричард наскоро пришел в себя, покинул постель и, выбрав единственно верное направление, пошел в сторону приоткрытой двери.       Его жена была в соседнем помещении — небольшой комнате для аудиенций, обставленной диваном, круглым столиком и парой кресел. В свете нескольких свечей было видно, как она сидела на диване, подтянув ноги к себе, чтобы не касаться ими каменного пола, и читала вслух какую-то небольшую книгу. Судя по размерам, это были вовсе не «Народы Срединных Земель», давно ставшие для нее настольной, а что-то менее монументальное. Услышав слова рассказа, прочитанные ею вслух, он мгновенно узнал, откуда они.       — «Приключения Бонни Дэя»? — негромко спросил он, боясь напугать ее своим бесшумным, и оттого внезапным появлением. Кэлен, которая никак не выдала своего удивления, окинула его беглым взглядом и слегка улыбнулась.       Ричард догадывался, что он выглядел очень сонным и взлохмаченным, в отличие от нее. Иногда ему казалось, что Кэлен владела какой-то магией, которая всегда делала ее привлекательной, даже если она не спала несколько суток подряд или провела в дороге две недели. Но что было гораздо приятнее, так это тот факт, что подобной магией она не обладала.       — Вижу, ты прочитала уже больше половины.       — В последнее время мне не спится, — кратко ответила она, и он отлично понял, что она имела ввиду. Стремительно приближавшееся рождение их ребенка совершенно не пугало ее — теперь, когда между ними не было лжи и сомнений, они оба были морально готовы к этому, — но помимо этого все равно оставалось слишком много мыслей, которые не давали уснуть. Недоделанная детская комната в Народном Дворце была самой незначительной из них. Благо, они успели озаботиться ее обустройством в Эйдиндриле на тот случай, если Кэлен будет безопасно оставаться здесь вплоть до родов, и Ричард действительно хотел, чтобы это было так.       Он подошел к ней и сел рядом, заглядывая через ее плечо. Момент он узнал: в этой главе Бонни Дэй должен был победить дракона, напавшего на его родную страну. Одна из самых интересных историй, но, определенно, не лучшая из всех.       — Ты читала вслух? — немного удивленный, он зарылся носом в ее макушку и обвил ее талию обеими руками. Даже без всех этих баночек и склянок она пахла домом: д’харианскими лесами и полевыми цветами.       Его большая ладонь покоилась на ее животе, но сейчас он не ощущал никаких толчков. Кэлен как-то сказала ему, что в последнее время они были «редкими, но меткими».       — Да, — она кивнула, — это немного отвлекает нашего сына от пинков по моим ребрам. Хотя, конечно, не слишком надолго, — она мягко усмехнулась, а Ричард понял, что он был готов заснуть хоть прямо сейчас, на этом диване, просто сжимая ее в своих объятиях. Она действовала на него лучше любого успокоительного настоя. — К тому же, в моем детстве я в основном читала пособия по изучению языков народов Срединных Земель и исторические книги, поэтому это — и для меня диковинка.       — Ты серьезно? — Ричард был несказанно удивлен, даже сон как рукой сняло. — Тогда, должно быть, я еще не открыл тебе один секрет…       — Какой же? — она прищурила глаза.       — «Приключения» написал Натан.       — Ты, верно, шутишь! — его попытка огорошить ее удалась. Теперь Кэлен смотрела на него абсолютно круглыми и неверящими глазами.       — Вот и нет, можешь потом сама расспросить его, как он пришел к написанию детских книг. А теперь дай-ка ее мне. Тебе следует послушать вот это…       Он взял книгу из ее рук и открыл наобум, но ближе к концу. Увидевшая это Кэлен резко запротестовала:       — Ричард, так не пойдет! Не лучше ли идти по порядку?       Мужчина шикнул на нее, схватив подушку с края дивана и положив к себе на колени, чтобы ей было удобнее. Одной из рук он помог ей опуститься на подушку, и Кэлен легла на спину, чтобы видеть его лицо и, очевидно, чтобы подразнить его своим «укоряющим» взглядом. Потом он смягчился, и Ричард поймал себя на том, что он не может оторвать себя от созерцания ее лица.       — Добрые духи, почему ты такая?.. — Ричард коснулся рукой ее щеки, наблюдая за тем, как она изучала его из-под полуопущенных ресниц, сверкая скрытыми под ними изумрудными искрами. На ее лице начала распространяться мягкая, неспешная улыбка. Так можно было улыбаться лишь глубокой ночью, когда время текло медленно и ненавязчиво, и лишь для любимого человека.       — Какая? — ей не удалось побороть любопытство.       — Прекрасная.       — Все еще? Даже учитывая то, что простая попытка встать с кровати превращается для меня в сражение? Или то, что я уже не вижу собственные ноги и не могу без твоей помощи даже надеть туфли? Или…       — Тсс, — он заставил ее замолчать, положив вытянутый указательный палец поверх ее губ. Ее слова задели его. — Зато я вижу твои ноги, и, поверь мне, они все такие же длинные и стройные, поэтому помогать тебе надевать на них обувь вовсе не так неприятно, как ты могла подумать, — это было сказано с такой очевидной иронией, что Кэлен не могла удержаться от смешка. — Запомни: если я говорю тебе, что ты прекрасна, значит, так и есть.       Ее мраморно-белая кожа будто светилась в лунных лучах, а ощущение ее мягкой и гладкой кожи под подушечками его пальцев было несравненно приятнее, чем даже прикосновение к самому дорогому шелку. Большим пальцем он обвел изящную линию ее мягких приоткрытых губ, которых не коснулся ни один вздох, пока она внимала каждому его слову, и он едва удержался от того, чтобы поцеловать ее.       — А теперь лучше не отвлекай меня… или отправишься спать, — даже когда он пригрозил ей, улыбка так и не сошла с ее губ, а ее взгляд… Ричарду пришлось сделать над собой усилие, чтобы вновь обратить внимание на книгу.       — Ты уже вжился в роль строгого папы? — она обиженно уставилась на него, сощурив глаза, но, когда он легонько щелкнул ее по носу, она громко засмеялась. О Духи, Ричард обожал ее смех.       — Я предупреждал. А теперь слушай, — когда он нашел нужную страницу, он опустил руку на плечо Кэлен, которая уже легла боком, в более удобное положение. Он начал выводить причудливые узоры по ее плечу, не скрытому тонкой материей ее ночной рубашки, лишь слегка задевая пальцами кожу.       «Много времени прошло с тех пор, как Бонни Дэй пересек Великое Море», — начал повествование Ричард, — «на пути ему встретилось множество диковинных созданий: гары, стремительно мчащиеся по небесам и наводящие ужас фигуры которых то и дело пролетали над далекими хребтами незнакомых гор; сэлки, обитавшие в морских глубинах, которые могли либо спасти путешественнику жизнь, либо отнять ее; повстречался ему даже дракон необычайного золотого цвета…»       Кэлен прикрыла рот ладонью, стараясь сделать свой позыв зевнуть как можно более незаметным. Она потянулась и устроилась поудобнее, подкладывая согнутую руку под голову. Ричард продолжил чтение и начал поигрывать пальцами с вьющимися локонами Кэлен. Она улыбнулась, не открывая сомкнутых глаз и давая понять, что его действия были ей очень приятны.       Он произносил вслух строчку за строчкой, невольно погружаясь в тот мир, который увлекал его еще в далеком детстве. Ричард помнил почти каждую строку, каждую реплику героев. И он помнил, почему именно эта история была его любимой — конечно, раньше его детское сознание будоражили сражения с опасными дикими чудищами, но именно она когда-то научила его верить в лучшее, насколько безвыходной ни казалась бы ситуация.       — Кажется, эти двое предназначены друг другу, — тихо усмехнулась Кэлен, когда Ричард прочитал воспоминания Бонни Дэя о его возлюбленной. Дикий, необузданный нрав, который помогал ей пережить все жизненные трудности и выйти из них победителем и который, в конце концов, разлучил их. Это была правда: они были совершенно разными, но что-то всегда объединяло их и заставляло возвращаться друг к другу, как много миль ни разлучало бы их.       — Ты веришь в предназначение?       — Кому, как не нам с тобой, верить в него? — она повернула голову, чтобы встретить его взгляд, и он понял, что она имела ввиду. Она была рождена Исповедницей, и ее предназначением была защита Истины в ущерб собственным желаниям и чувствам. Ему было предначертано стать первым Искателем за много веков. Несущим Смерть. Камнем, брошенным в пруд. Он был Магистром Д’Хары по праву рождения и боевым чародеем, в конце концов. И его собственная воля не имела никакого значения, когда его отец вознамерился погубить всех и каждого, открыв шкатулки Одена, или когда единственным способом покинуть Древний Мир для него было разрушение Долины Заблудших, через которую Джегань затем и проник в Новый Мир.       Даже их сын должен был появиться на свет по повелению пророчества. Разве этого было недостаточно, чтобы поверить, что в этом мире никогда не существовала свободная воля? Что все было изначально предопределено?       — Я верю в то, что мы сами определяем наше предназначение, — решил он, невзирая на все противоречия. Идти на поводу у судьбы было не в его привычках, и он не желал, чтобы она верила в это. — Когда все это закончится, я желаю, чтобы моим предназначением была только забота о тебе и о наших детях.       — Детях? — ее глаза сверкнули озорством, которое отодвинуло в тень ее старые страхи. Он и не заметил, как сильно она изменилась, когда доверилась ему, став его женой и матерью его ребенка. Она больше не боялась будущего, зная, что он всегда будет рядом с ней.       — Да, и я имею ввиду не только Эддарда и Лору.       — И ты уверен, что я соглашусь вновь пройти через это? — поддразнила она его.       — Думаю, мы сможем договориться, — ответил он в том же тоне, и Кэлен согласно кивнула. Улыбка коснулась ее глаз, разлилась теплом по его груди.       Кэлен вдруг показалась ему задумчивой, а улыбка — статичной, будто замершей. А потом померкла и она.       — Знаешь, три недели назад я случайно встретила Томаса в библиотеке, — ее голос зазвучал очень мягко. — Он, должно быть, не ожидал встретить нас с Карой, поэтому сначала даже показался мне… нерешительным.       — Он — и вдруг нерешительным? — усмехнулся Ричард, когда, не удержавшись, перебил ее.       — Да, — она кивнула. — Он выглядел таким отстраненным и погруженным в себя, словно хотел закрыться от всех и вся… Потом, когда он извинился за тот инцидент в тюрьме Народного Дворца, я поняла, что ему было стыдно, поэтому он не мог даже просто посмотреть на меня.       Ричард не хотел прерывать ее, чувствуя, что она хотела сказать о чем-то, что было для нее действительно важно.       — Ему стоило только открыть рот, и я вспомнила обо всем, что почувствовала тогда: злость, страх, разочарование и ненависть. Но, знаешь… все это померкло перед пониманием, что даже в тот момент я, по сути, защищала его же и что я готова простить ему все, что угодно, — она обернулась в его сторону, и ее влажные глаза блеснули в лунном свете. Ричард удивился тому, какой несчастной она могла выглядеть, когда что-то не поддавалось ее понимаю. — Я никогда не испытывала ничего подобного, но я чувствую, что готова пойти ради него на все, и я тону в этом чувстве. Я будто не принадлежу сама себе.       Кэлен нашла его руку и обхватила ее своей ладонью, прижимая к своей щеке. Кэлен боялась того, что не могла полностью осознать, но он был уверен: это было невозможно понять, и даже если она считала, что он, Ричард, мог помочь ей и объяснить все, что угодно, то сейчас это было не в его силах. Даже не в его силах.       — Если ты чувствуешь это, значит это правильно. Никогда не подвергай сомнениям свои чувства и эмоции, — ее губы дрогнули в подобии улыбки, когда она кивнула, — и ничего не бойся. Ты будешь замечательной мамой, Кэлен.       — Спасибо, — едва различимо прошептала она, сжав его ладонь. — А ты — прекрасным отцом.       Со странным чувством, будто издалека он наблюдал за тем, как ее эмоции балансировали между радостью и страхом перед чем-то новым и незнакомым. Он не стал говорить об этом вслух, но он уже смирился с тем, что чувствует то же самое. И это чувство, одновременно находившееся в них обоих, при этом стояло гораздо выше них.       — Знаешь, мне кажется, между ним и Никки что-то есть.       Кэлен тихо шмыгнула носом.       — Я давно заметила это, — ее глаза, все еще напоминавшие о том, что недавно она была близка к плачу, внезапно блеснули хитрым огоньком. — Это очевидно. Только посмотри на то, как они ведут себя. Да. Ты видел, как Никки смотрит на него?       — Как кошка, которая хочет защитить котенка, норовящего угодить под тележное колесо? — предположил он.       — Вовсе нет, — протянула она, намереваясь отхватить приз за внимательность. — Она смотрит на него так же, как Кара смотрит на Бена, и…       — И как ты смотришь на меня? — улыбнулся он. — Так бы сразу и сказала.       — Я хотела привести немного другой пример, но — да. Суть ты уловил.       — Если она действительно смотрит на него так, то ты, должно быть, права, — она закатила глаза, — хотя мне и показалось, что в последнее время между ними что-то не так. Еще больше меня беспокоит то, что она уехала, не сказав нам обоим ни слова.       Кэлен хмыкнула.       — Скорее всего, эти два факта тесно связаны друг с другом. Но, раз она уехала, значит это было необходимо, и нам остается лишь ждать ее возвращения... Так на чем ты остановился? — ненавязчиво напомнила она о его намерении прочитать ей свою любимую историю.       Ночь вокруг переливалась все более и более светлыми оттенками и начинала медленно отпускать Ричарда и Кэлен из своих тисков. Комната наполнялась мягким утренним светом, и необходимость в свечах отпала сама собой. Стараясь не потревожить Кэлен лишними движениями, Ричард вытянул руку по направлению к столу и одним лишь мановением пальца загасил их.       «Все это время он искал не приключения или славу, он искал ее — унесенную порывами морских ветров, сокрытую кронами чудесных, не виданных ни одной живой душой деревьев; ту, чей голос был бережно сокрыт от чужих ушей стеной проливного дождя. Ту, кто всегда покидал его и всегда возвращался…»       — Он и правда найдет ее? — немного сонно спросила его Кэлен, спустя какое-то время убаюканная его неторопливым повествованием. Сейчас она и правда вела себя как ребенок. Он нежно прикоснулся к ее скуле, пробежался по каждой знакомой линии ее лица, открытой для его взгляда и его прикосновений.       — Тсс, — он отвел прядь ее волос за ухо, — слушай дальше, тогда и узнаешь.       Она издала тихое «угу», и тогда он продолжил.       Он рассказал, как Бонни Дэй пересек Пустошь — огромнейшую пустыню; как он миновал высокие горные хребты, сразился со множеством чудовищ. Дыхание Кэлен становилось все более и более размеренным, ровным, и она медленно погружалась в сон, убаюканная его голосом.       Она уснула еще до того, как он дошел до самого конца рассказа. Ричард беззвучно закрыл книгу, приняв самое верное решение — дать ей возможность узнать конец самостоятельно. Больше всего он хотел, чтобы она знала, чем все закончилось — чем все обязано было закончиться — и искренне поверила в это.       Ведь там, в этой простой детской книге, в конце концов, они встретились вновь. Сколько бы времени ни проходило, сколько бы испытаний ни выпадало на его долю, он всегда возвращался к ней. А она всегда ждала его, несмотря ни на что.

***

      Этим же днем, после полутора недель отсутствия, беглянка возвратилась.       Искатель немало удивился, встретив колдунью в главном зале для прошений, который в этот час был закрыт для посетителей. Когда он окликнул ее, она только обернулась, но не сказала ни слова в ответ, продолжая стоять, опустив ладонь на резную спинку трона. Ричарда, доселе находившегося в состоянии относительного душевного покоя после их с Кэлен ночного разговора, охватило напряжение.       — Где ты была все это время?       На сей раз он ожидал услышать от нее хотя бы пару слов, ведь она уехала из Эйдиндрила, не сказав никому ни единого слова. Если бы она не была смертоносной колдуньей, одной из самых сильных во всем мире, Ричард и Кэлен бы сошли с ума от беспокойства из-за исчезновения своего верного союзника и подруги, настолько внезапным оно было: даже солдаты Когорты, в обязанности которых входил контроль над всей территорией дворца, не подозревали, куда она могла пропасть.       — Мне нужно было подумать, и я не хотела, чтобы кто-либо мешал мне, — она сделала неопределенный жест и сложила руки на груди. Ричард нахмурился: этот жест, со все его закрытостью, был ему не по нраву.       — О чем же? — нетерпеливо спросил он.       — Это имеет значение? — холодно отозвалась она.       — Да, — настоял Ричард, — это имеет значение, если для тебя слово «дружба» подразумевает то же, что и для меня.       — «Дружба»? — Никки невесело усмехнулась, как будто она не поверила тому, что он сказал это вслух, — я думала, что предала ее еще во время побега из Народного Дворца.       — Ты едва не предала ее, когда решила скрыть от меня правду, но, в конце концов, я закрыл на это глаза, поскольку у тебя были для этого весомые причины. В этот раз постарайся не наступить на те же грабли, какими бы ни были твои мотивы.       Никки позволила рукам свободно опуститься вдоль ее боков, когда поняла, что он был абсолютно серьезен. Теперь, когда она впервые услышала, что Ричард признал ее поступок, ее поза выражала куда больше спокойствия и открытости.       — Не заставляй меня просить дважды, — Лорд Рал изрек это не с тем тоном, к которому привыкли его неприятели, безапелляционным и властным, а более мягким, даже дающим определенную свободу, хотя и видимую.       Когда Никки все же предпочла промолчать, но не из упрямства, а просто потому что боялась подобрать неправильные слова, Ричард полностью взял диалог в свои руки.       Искатель изучающе оглядел ее лицо, давая волю своей нечеловеческой интуиции, и на весь процесс анализирования у него ушло не больше минуты, хотя она и тянулась для обоих, словно целая вечность.       Он знал: между ним и Никки, еще с того момента, как она помогла ему вылечить Кэлен, не было секретов. Это продолжалось вплоть до того момента, пока здесь не появился Томас. Так о ком еще она могла молчать, если не о нем?       — Это как-то связано с Томасом? — когда он все же задал единственный вопрос, пришедший ему в голову, в его голосе так и сквозило предчувствие чего-то нехорошего.       Ричард знал, что его сын доверял Никки гораздо больше, чем ему самому, и оттого ему стало тревожно. К нему вернулись новые воспоминания, и Никки удумала скрыть их, не прибегая к его помощи? Ему грозит опасность, о которой она не хочет сказать даже Ричарду?       Рал быстро отмел непрошеные панические мысли, осознавая, что Томас, с которым он виделся едва ли не каждый день в этом месяце, был вполне здоров и, как обычно, весел и полон ехидства — даже больше, чем обычно. Вместо лишних размышлений он вперил выжидающий взгляд в Никки. Этот взгляд будто пригвоздил блондинку к месту, хотя раньше Ричард и не замечал за ней подобной реакции... на что-либо. У него неприятно кольнуло в груди.       — В каком-то роде — да.       — «В каком-то роде»? Не увиливай, Никки. Если ему грозит какая-то опасность, лучше скажи сразу.       «И не терзай меня», — захотелось добавить ему.       — Ему не грозит никакая опасность, — огрызнулась она, — разве что психологическая. Но не мне судить об этом, поскольку все это время я старательно избегала его, и потому не знаю, что у него на уме.       «Избегала?» — Ричард уцепился за это слово, как утопающий за соломинку, и сконцентрировал на нем все свое внимание. Избегала... Разве это слово могло иметь хоть какое-то отношение к той Никки, которую он знал?       — Какая кошка пробежала между вами двумя? — Ричарду невольно подумалось, что в последнее время Томас был даже излишне красноречив, особенно когда дело доходило до выражения протестов. Сложить два и два не составило для него никакого труда. — Мне казалось, у вас были хорошие отношения. Даже очень.       — Были, — хмыкнула она. — Пока я не разрушила их.       Ричард тяжело вздохнул. Он подозревал именно это.       — И по какой из причин ты решилась на подобное?       О, этих причин было великое множество, особенно когда речь шла о Никки. Иногда Ричард думал, что для нее, как для бывшей Сестры Тьмы и последовательницы учения Имперского Ордена, личное счастье не могло существовать по определению, и поэтому она пресекала любую попытку получить его. Долгое время она довольствовалась лишь его тенью, и когда-то этой тенью были ее чувства к нему, к Ричарду.       — Он твой сын, и очень похож на тебя, — это пояснение прозвучало так, будто она скорее делала его для себя самой, и ощущение это лишь усиливалось тем, что она даже не смотрела на своего собеседника. — И он точно так же не может принадлежать мне, а я не готова к этому.       — Ты хотела использовать именно это слово — «принадлежать»? Как вещь? Как красивые перчатки? — голос Ричарда звучал как никогда спокойно, но даже подобранных им сравнений оказалось достаточно, чтобы раздражение прорвало внешне невозмутимую эмоциональную оболочку Никки.       — Ты знаешь, что я имею ввиду! Он не может остаться здесь, со мной, потому что вся его жизнь связана с тем, что еще даже не произошло. Мне в этой жизни нет места. Я для него лишь прошлое.       — Но сейчас он здесь, и ты — его настоящее, — внезапно изрек Ричард, и эта фраза имела право называться законченной, не требовавшей никаких лишних пояснений. Впрочем, он не желал останавливаться. — Ты могла бы приглушить свой максимализм и позволить себе прожить этот момент так, как того хочешь ты.       — То есть ты, попрекая меня словом «принадлежать», предлагаешь мне воспользоваться им? Твоим сыном?       — Разве ты воспользуешься им, если это сделает счастливым и его, и тебя? — предупреждая любой ее протест, он добавил:       — Я знаю, что он отвечает тебе взаимностью. Это не заметил бы только слепой, так что не пытайся отнекиваться.       — Пусть так. Но иногда взаимность — слишком незначительный фактор, — с горечью ответила она.       Ее голос дрогнул на предпоследнем слове. Возможно, это был незначительный фактор для мировой истории, но, к несчастью, не для нее. Не для Никки.       Молчание легло на них обоих тяжелым грузом, пригвождая к местам, на которых они стояли. Тогда Ричард понял, что Никки приняла окончательное решение, и ни одно слово, сказанное им, не изменит его.       — Только не смей говорить мне «это жизнь, и такое случается». Не смей. В обычной жизни подобное не случается, — если бы Ричард знал ее немного хуже, он бы подумал, что эта фраза была признанием обиды на судьбу и на весь мир. Но не таков был характер Никки, а потому в этих словах крылось лишь разочарование человека, который повидал слишком многое за свою жизнь, чтобы удивляться ей или ждать от нее большего.       — Ты никогда не желала «обычной» жизни, Никки, — напомнил ей Ричард. — Но, поверь, я понимаю, что ты чувствуешь. И мне жаль.       Никки промолчала, хотя могла сказать столь многое! Но ее сознание уже прошло через все возможные градации ненависти к самой себе за то, что она позволила себе обсуждать это с Ричардом. Это было неправильно.       Она не хотела показывать свою слабость перед ним, но, против ее воли, он уже увидел слишком многое.       Никки едва не завыла от досады, когда он подошел к ней и приобнял за плечо в знак безмолвной поддержки.       Она была сильной! Она не нуждалась ни в чьей поддержке, тем более в поддержке Ричарда — человека, чьим доверием и уважением она слишком дорожила. Она постаралась призвать к себе всю свою злость, весь свой гнев, но внутри была лишь пустота.       О, да, впервые за свою долгую жизнь Никки была по-настоящему опустошена.       Кэлен появилась у входа в зал как раз в тот момент, когда Никки стояла, уткнувшись лицом в плечо Ричарда. Она не заметила никаких содроганий в теле колдуньи и сделала вывод, что та, хоть и не плакала, была в крайне расстроенных чувствах, раз даже не отреагировала на ее появление в паре десятков футов.       Ричард, стоявший к ней боком, лишь слегка повернул голову в ее направлении, и за тот краткий миг, на который пересеклись их взгляды, она поняла абсолютно все.       Кэлен улыбнулась печальной, понимающей улыбкой, прежде чем развернуться и скрыться в коридоре, беззвучно прикрыв за собой дверь. Она понимала, что, будь она на месте Никки, ей тоже не захотелось бы, чтобы кто-то еще видел ее в этот момент. Тем более, вряд ли колдунья приняла бы поддержку от кого-то, кроме Ричарда.       Какой бы безжалостной ни казалась Госпожа Смерть, она тоже имела право на проявление чувств.