Правительница Д'Хары

      Ей понадобился не один час, чтобы взять себя в руки. В какой-то момент Цирилла отправилась по своим делам, и Кэлен осталась в своих покоях в гордом одиночестве. Она, мрачно глядя в окно на бесплодные равнины Азрита, обдумывала слова сестры, и, надо сказать, долго обдумывала — пока не наступил вечер. Чем больше времени проходило, тем сильнее крепла уверенность Матери-Исповедницы в том, что неприятный разговор был неизбежен. Ей было страшно думать, что произойдёт, если она и Магистр Рал не наладят отношения. Разве могла окрепнуть создаваемая ими Империя, если её правители были готовы вцепиться друг другу в глотки? Рано или поздно, недоброжелатели нашли бы путь к разрушению их и без того хлипкого брака, а, значит, и к разрушению всего союза в целом, и они оказались бы совершенно беззащитны перед лицом наступавшей угрозы. Условия лорда Рала были кощунством, но борьба в одиночку была преступлением против здравого смысла и инстинкта самосохранения. А Кэлен не была глупа. Кэлен была горда, но не глупа.       За Матерью-Исповедницей молча следовали Бердина и Рикка, не решаясь подать голос, помня, в каком состоянии была их подопечная совсем недавно. Они не удержались и захихикали лишь один раз, когда проходили мимо Кары и Бенджамина Мейфферта, которые несли свой извечный пост у покоев лорда Рала. Кэлен, погруженная в свои мысли, краем глаза заметила, как морд-сит рывком заставила капитана наклониться в её сторону, опираясь рукой на его плечо с очень недовольным выражением лица и ворчанием, чтобы достать нечто запутавшееся в светлых волосах капитана. Это был лист, или ей показалось?       — Ты когда-нибудь подстрижёшься? — пробурчала морд-сит, в самом деле отбрасывая маленький зелёный листик. Немногословный капитан лишь с улыбкой пожал плечами в ответ, мгновенно посерьёзнев, провожая глазами Мать-Исповедницу. У Кэлен по спине побежали мурашки, когда она задумалась о том, что эти двое явно знали, что произошло между ней и лордом Ралом. Кара как раз была той, кого Кэлен едва не снесла на ходу, торопясь вылить весь свой гнев на её повелителя. А теперь она шла к нему в покои. Вот так просто, на пороге последней ночи перед их свадьбой.       Она сжала кулаки, укрепляя свою веру в необходимость собственных действий. Мать-Исповедница остановилась прямо у двери, ведущей в кабинет Магистра Рала. На этот раз она сочла нужным постучать.       Только девушка медленно занесла руку, сжимая пальцы, на каждое из её плеч легли обтянутые в кожаные перчатки руки обеих морд-сит. Бердина и Рикка, похоже, очень хотели обнадёжить Мать-Исповедницу, но совершенно не знали, что для этого можно было сделать. Кэлен кивнула им обеим в знак признательности. Как бы то ни было, в проблемах будущих супругов были повинны вовсе не их телохранители.       Взяв себя в руки, она постучала. Один, два, три глухих удара сердца, отдавшихся прямо в ушах — и она услышала его усталое «войдите».       Она уже сожгла позади себя все мосты, просто открыв эту дверь.       Ручка провернулась, и дверь легко отворилась, открывая Исповеднице вид рабочего кабинета Магистра Рала, в который она ворвалась сегодня днём. Только сейчас она была достаточно спокойна, чтобы понять, насколько слабо он отличался от кабинета Кэлен: два — нет, три письменных стола, у двух из которых был никому не известный дизайн, поскольку столешницы были просто скрыты под, в общей сложности, пятью-восемью кипами бумаг. Чернильницы, перья, сургуч, ровно одна печать для всех документов с той лишь разницей, что на печати Матери-Исповедницы были две скрещенные молнии, а на печати лорда Рала, как она знала — витиеватая буква «Р». Вдоль стен стояли внушительных размеров книжные шкафы на коротких резных ножках. Кэлен пришлось заставить себя отвлечься от счёта стопок документов и разбора названий книг на полках и вместо этого сконцентрироваться на насущном деле. Она пришла сюда не для того, чтобы мяться на пороге, пусть даже хозяин кабинета и не сильно желал видеть её, все ещё сидя к ней спиной.       Она сделала несколько не слишком быстрых шагов по направлению к нему, когда её внимание привлекла вещь, которую точно нельзя было найти в её кабинете — Рада-Хань. Кэлен остановилась, пригвождённая к месту увиденным. Она была готова поклясться, что именно этот металлический ошейник с блестевшим по его центру рубином она несколько часов назад выбросила в окно в приступе ярости. Она старалась не выдать своё искреннее удивление, когда лорд Рал, наконец, поднялся со стула и развернулся к ней, наслаждаясь тем, в какое замешательство её привёл столь незначительный, по его мнению, объект.       — Как ваша щека, лорд Рал? — колкость слетела с языка раньше, чем Кэлен успела подумать об этом. Сработал защитный инстинкт: она упорно не хотела выдавать своё замешательство.       — У вас сильная рука, Мать-Исповедница, — признал он. Ни ухмылки, ни оскала — ничего. Это выглядело достаточно… зловеще. В памяти снова вспыхнула хлёсткая пощёчина, и Кэлен отчётливо почувствовала, как жгучий стыд разливается где-то внутри, на уровне груди, перетекая на щёки и виски. Она нанесла действительно сильное оскорбление такому мужчине, как Ричард Рал, уж точно не привыкшему к подобному обращению. Такая несдержанность в реакциях уж точно не красила Кэлен Амнелл, как политика, и была совершенно не к лицу такой личности, как Мать-Исповедница.       — Вы хотели о чем-то поговорить, Мать-Исповедница? Если речь снова пойдет о моих условиях, то я уже сказал, что не стану их менять, — он покачал головой. Спокойно, уверенно.       — Я пришла сказать, что согласна с ними.       Его брови стремительно поднялись. Он ожидал, что она скажет что-нибудь еще, но она умолкла, словно ей кто-то вырвал язык.       — И никаких оговорок? Никаких «но»? — в голосе лорда Рала не промелькнула ни одна эмоция, словно он прошел вторую стадию в ряду «удивление-радость-осмысление» за неподвластные ей доли секунды. Это заставило Кэлен перенести вес с ноги на ногу. Конечно, она не ожидала от него взрывов радости или одобрительных кивков, но любой жест признательности был бы очень кстати.       — Никаких.       — И чему я обязан такому решению?       — Моему желанию сохранить мир в Срединных Землях. Если его цена — это номинальная власть и наши солдаты, то так тому и быть. Мне все равно, кто будет править, если мои люди будут в безопасности.       Ее голос звучал рассудительно и строго, но не холодно. Она вдруг поняла, что именно так ей следовало разговаривать с ним с самого начала.       — Я могу пообещать, что ни одна страна, вошедшая в состав Империи, не пострадает от моей руки. Если таково, разве что, не будет ваше желание, — он лукаво улыбнулся.       — Что вы имеете ввиду? — она нахмурилась.       — Читая условия, вы пропустили один важный момент в самом конце, рядом с подписью и печатью. Дело в том, что, согласно этому документу, власть принадлежит не только мне, как Магистру Д’Хары, но и моей жене, причем ровно в той же степени. Догадываетесь, что это значит, Мать-Исповедница?       — О, — она незаметно прикусила губу, проклиная свою удивительную внимательность. Она ведь и правда не дочитала условия — она была слишком зла и расстроена, слишком рвалась вцепиться в его глотку и обозвать тираном. А он, кажется, и сам забыл об этом защитном (как казалось ему самому) аргументе, когда спорил с ней. — Очень мило.       Вместо того, чтобы примирить их, эти слова сработали для Кэлен как спусковой механизм: она едва удержалась от нового прилива гнева. Она ненавидела себя за то, что ей было так легко потерять контроль рядом с ним, но так и не поняла, как могла противостоять этому.       Они обладали равными правами — он признал это, публично. И в то же время он приписал свои требования к ее имени так легко, словно Кэлен желала отнять власть у правителей своих же стран, а не он.       И все же, она обвинила его в узурпации, хотя он и не мог стать единоличным правителем, наделив ее такой властью. Он позволил гневу лидеров стран Срединных Земель вылиться на нее, но разве он не подвергнул себя тому же?       Кэлен почувствовала себя так, словно ее ноги и руки привязали к двум коням, а затем несколько раз хлестнули их, чтобы заставить побежать в разные стороны. Она буквально потеряла дар речи, не зная, наградить ли его новой порцией обвинений или извиниться за старые. Впрочем, лорд Рал быстро перехватил инициативу, и его голос звучал достаточно беззаботно.       — Скажите, а обязательно было выкидывать в окно единственный на весь Народный Дворец Рада-Хань?       — Зачем мне то, чем я не планирую пользоваться? — ответила она бесстрастным тоном, тщательно скрывая, что до этой фразы была в полном замешательстве. — Даже не представляю, как вы его нашли.       — Ваши покои находятся прямо над садом, поэтому вариантов было не так уж много. Теперь, прежде чем снова попытаться сделать это, подумайте над тем, что дюжине солдат Первой Когорты опять придётся лазать по кустам в его поисках.       Кэлен мысленно усмехнулась. Объяснение появления того самого листа в волосах капитана Бенджамина стало ясно, как день.       — В следующий раз займитесь этим сами, но не забудьте позвать меня — я бы с радостью посмотрела, как вы ползаете по кустам, — слова слетели с её языка прежде, чем Кэлен успела задуматься. Наставления Цириллы всплыли в её голове слишком поздно.       По-женски, Кэлен. Ты пришла извиниться по-женски. Это твой будущий муж, помни об этом.       Но высказать давно назревшую мысль Мать-Исповедница была обязана. Не стоит Ричарду Ралу думать, что всё будет так легко:        — Откровенно говоря, меня вообще не радует идея носить ошейник, Магистр Рал.       Ричард Рал молчал. Жених поджал губы, опустил голову и пару раз хмыкнул, широкие плечи вдруг странно дернулись. Неужели… Он смеётся?!       — Мать-Исповедница, — начал мужчина, в глазах его плясали искры веселья и совсем небольшого наслаждения от триумфа, а на губах уже расцветала озорная улыбка. — Кэлен, вы должны знать, что я очень ответственно подхожу к обязанностям исполнения супружеского долга, но предпочёл бы после подобного опыта остаться в здравом уме. Если, конечно, вы не хороши в постели так же, как и в спорах.       Кэлен едва не вспыхнула. Она посмотрела в его лицо, абсолютно лишенное способности выражать смущение, и ее сознание растворилось в горячем облаке стыда.       — Политический брак все еще требует консуммации? — едко проговорила она. — Не знала, что Д’Хара настолько старомодна.       — А в Срединных Землях уже научились обзаводиться наследниками менее старомодными способами? — он все еще улыбался, но более сдержанно. — Или, может быть, вы знаете, как сохранить огромную Империю целостной, и вовсе обходясь без них? С радостью бы послушал мнение лидера коалиции суверенных и независимых государств.       Кэлен с трудом удержалась от того, чтобы напомнить, кто был главным, когда речь шла об отношениях Исповедницы и ее партнера.       — Что-то подсказывает мне, что до этого момента ваши предки, Магистр Рал, вполне успешно обзаводились одаренными наследниками вне супружеской постели, и я не намерена нарушать эти старомодные порядки. Тем более, архаичный д’харианский строй не терпит женщин-правителей, так что отдавать свою дочь на истязание вашей патриархальной аристократии я так же не собираюсь.       — Слабо верится, — отчеканил он, — что единственная Исповедница позволит своей магии умереть вместе с ней. Вы ведь так дорожите своей возможностью отбирать у людей волю!       В его взгляде причудливо смешались любопытство и неприязнь. Кэлен с трудом держала себя в руках. Ах, если бы Цирилла заодно разъяснила, что же она, в конце концов, подразумевала под этим своим «по-женски»! Кэлен, в отличие от старшей Амнелл, была до ужаса прямолинейна, уперта и несговорчива. Она не шла на компромиссы с теми, кто ущемлял ее интересы, зная, что сила была на ее стороне. И вот, прямо перед ней был человек, способный поставить ее перед целым рядом проблем, а она… а она должна была надеть ошейник, склонить голову, согнуть хребет.       Она прикусила губу. До крови. Но удержалась и промолчала, а самонадеянный и излишне уверенный в себе лорд Рал решил, что победа уже была за ним.       Она сделала несколько шагов вперед, оказываясь чрезвычайно близко к нему. Ричард внутренне напрягся, зная, что в прошлый раз, когда она оказалась от него на таком расстоянии, он получил звонкую пощечину и оказался на грани исповеди. Только вот, сейчас, даже после их недавнего обмена «любезностями», она не казалась ему настроенной враждебно — скорее просто агрессивно. И, честно говоря, в ее манерах действительно что-то изменилось.       И вот, когда она подозрительно близко подошла к нему мягкой беззвучной поступью, он услышал ее голос таким, каким не слышал еще никогда: томным, бархатистым.       — А вы уверены, лорд Рал, что сможете не потерять волю еще до того, как окажетесь со мной в одной постели?       Небрежные локоны цвета воронова крыла, ниспадавшие почти до поясницы, идеальная фигура, которую подчеркивало даже это простое белое платье… Удивительно, но сейчас он вновь обратил внимание на ее красоту — впервые за те месяцы, что она провела во дворце.       Мать-Исповедница подняла руку и коснулась ей его груди, проводя кончиком ногтя по его напряженным мышцам. Против своей воли, он застыл на месте, не зная, чего ему следовало ожидать.       — Смелый вопрос для женщины, которая еще никогда не была с мужчиной, — сухо заметил он. Если бы он поддался эмоциям, в его голос обязательно просочилась бы не только насмешка. Ее близость действовала подобно дурману, и ему было опасно показывать то, насколько привлекательной она казалась ему.       Ричарда было непросто соблазнить, поскольку положение наследника Д’Харианской Империи с самого начала действовало отрезвляюще. Он не был приверженцем мимолетных интрижек, пусть вокруг него и было огромное количество жаждущих власти и влияния девушек, знавших, какие преимущества давали отношения с лордом Ралом, хотя и понимавших, с какой опасностью они граничили. Все знали, каким был Даркен Рал, и, когда его сын еще был юн, лишь самые отчаянные девушки позволяли себе ухлестывать за наследником Империи. Затем, когда стало ясно, что нынешний лорд Рал отличался благоразумием, но не жестокостью, желающих стало гораздо больше. И все же, хотя Ричарда нельзя было обвинить в ханжестве, распутником он тоже не был.       И вот, с момента объявления помолвки, что значило «около трех месяцев», тело Ричарда было лишено женской близости. А тут — Кэлен Амнелл, от женитьбы на которой его разделяла одна жалкая ночь; ее пальцы на его груди, между их лицами — жалкие сантиметры, а ее дыхание посылает теплые волны прямо под его кожей.       — Смелый? — она повернулась и тихо передразнила его, почти касаясь мочки его уха своими губами. Ее грудь соприкасалась с его каждый раз, когда кто-то один из них наполнял легкие воздухом.       Он напомнил себе, что, как бы он ни доверял своим инстинктам — тем самым, которые позволяли ему отличить ложь от истины, принять правильное решение и выбраться живым из безнадежной ситуации — прямо сейчас ему следовало забыть о них, причем напрочь, ибо именно они велели ему усадить ее на стол и, забыв про все нормы морали (да и шли бы они к Владетелю), просто взять ее, даже не снимая одежду.       Она провела языком вдоль края его уха, а ее пальцы спустились вниз по его мощному торсу, к низу живота. Его мышцы напрягались там, где ее пальцы касались его тела, словно в знак протеста. Ему пришлось перехватить ее руку, чтобы не дать ей почувствовать, насколько легко и быстро сработала ее провокация.       — Кажется, не сможете, — победно выдохнула она, немного отстраняясь. Даже слишком «немного» — как будто его близость не действовала ей на нервы и как будто ее действия не были способом манипулировать им — грубым, но проверенным временем и, в частности, любой женщиной. Ричард все еще пытался представить, что именно ей могла наговорить ее сестра, чтобы она вдруг отважилась на такие действия, так что ее реплика осталась без ответа.       — Ричард, — она впервые обратилась к нему по имени, — я знаю, что между нами не все в порядке, и вина за это лежит на нас обоих. Значит, нам обоим необходимо предпринять что-то, чтобы вся эта затея не разлетелась вдребезги.       Он отпустил ее руку, и она переместилась на менее интимное расстояние. Так было привычнее говорить на серьезные темы, гораздо привычнее. Конечно, он был бы не против, если бы она вернулась на прежнее место, но теперь он хотя бы мог сосредоточить мысли на том, что она говорила.       — Я надену этот ненавистный ошейник, выйду замуж в красном платье и поставлю свою печать на соглашении, но взамен я требую уважения к себе и своим решениям.       Ее зеленые глаза вновь сверкнули стальной решительностью, обнажая ее непоколебимый характер. Он не ожидал ничего другого.       — Несмотря на облик тирана, которым вы наградили меня еще до встречи, я пойду на это. Вне сомнений, я пойду на это, если взамен получу хотя бы толику доверия, — заверил он ее, взъерошивая волосы руками. Он отчаянно хотел сделать вид, что ее выходка никак не подействовала на него, но это было бесполезно. Кажется, этот спор был им вульгарно проигран.       — Значит, мы договорились.