***
Кэлен сцепила зубы, чувствуя, как по ее телу начала протягивать свои щупальца очередная волна боли. Она согнулась вокруг своего живота, чудом не потеряв равновесие, и вцепилась пальцами обеих рук в край бельевого комода. Черные и спутанные, уже далеко не пушистые локоны упали с ее плеча, закрывая ей обзор всего того мира, который еще существовал за пределами ее тела. — Она действительно никогда не кричит? — изумилась старушка, поглаживавшая поясницу Исповедницы в материнском жесте. Кэлен закусила губу, стараясь сосредоточиться на ее успокаивающих действиях, а не на боли. — Иногда, но только на меня, — ответил ей Ричард, который не отходил от нее ни на шаг уже почти два часа, то есть с момента его разговора с Томасом и Никки. Волосы мешали Исповеднице и не давали увидеть его лицо, но, должно быть, сейчас оно выглядело очень усталым и в той же степени серьезным, не под стать его тону. Ее дыхание полосовало сухие губы в рваном, судорожном ритме. Она вспоминала слова повитухи и заставляла себя дышать, дышать, дышать, чтобы не потерять сознание из-за недостатка кислорода во время каждой новой схватки. Она почувствовала неожиданное облегчение, когда сильные мужские пальцы перехватили ее волосы и вновь перекинули их ей на спину, через ее плечи. Когда она почувствовала очередной приступ отупляющей боли в пояснице, поднимавшийся вверх и вниз по ее позвоночнику, она сделала глубокий вдох, и он дался ей гораздо легче, чем несколько секунд назад. Кэлен обняла одной рукой свой большой круглый живот, наивно полагая, что так она все еще могла защитить их с Ричардом сына от всех бед. Каждая новая схватка неотвратимо приближала его рождение, и она старалась не думать о том, что его появление на свет в данном случае было синонимом гибели. Страх за его жизнь вгонял ее в холодный пот, заставлял каждую мышцу в теле напрягаться до предела и этим приносить боль. Она боялась, что, если продолжит в том же темпе, у нее просто не хватит сил, чтобы оставаться в сознании до конца родов. Кто-то снял ее дрожащую от напряжения руку с края комода — судя по всему, это был Ричард, ведь никому другому просто не достало бы сил — и развернул к себе. — Ты скоро потеряешь равновесие, — тихим и успокаивающим голосом сказал он, гладя обе ее руки своими огрубевшими от вечных сражений пальцами. Кэлен была настолько измождена последними шестью часами, что она даже не осознала свою зависть к его способности на разумное мышление, а лишь отметила, что в мире не было другого действия, которое так же успокаивало ее. — Обхвати мою шею и повисни. Хорошо? У нее больше не было сил на протесты. Она покорно подняла руки и обвила их вокруг его шеи, позволив ему взять на себя часть ее тяжести. Ей было крайне нелегко удерживать себя в равновесии, поэтому она практически сразу же уперлась лбом в его грудь, чтобы немного стабилизировать свое тело. Несмотря на то, что в этом положении ноющая боль внизу ее живота немного успокоилась, она дышала все так же поверхностно, не в силах сделать полноценный вдох. — Вот так, милая, — успокаивающе прошептал он, гладя ее по спине. — Ты справишься. Ты знаешь, ради чего тебе стоит бороться. — Отвлеки меня, — попросила она его, практически касаясь губами его рубашки. У нее не было сил ни на малейшее движение. — Я мог бы спеть, но, боюсь, тогда ребенок будет слишком напуган, чтобы появиться на свет, — он устало усмехнулся. — Ты неплохо пел тогда, на мосту, — так же устало возразила она. — Я пропел всего две строчки, — он положил руку на ее затылок, начав медленно поглаживать ее по волосам, — и то фальшиво. Ее смешок превратился в глухой вздох, когда боль в очередной раз начала разливаться по ее спине и низу живота. В ней не было ничего нового или незнакомого, но теперь она была сильнее, острее и длилась дольше. Кэлен решила задержать дыхание, поняв, что в этой агонии, теперь захватившей ее тело на целую минуту, она просто не могла заставить себя пошевелить ни единым мускулом. — Ричард, прошу, пообещай мне, что, что бы ни случилось, ты будешь рядом, чтобы заботиться о нем, — тихо-тихо проговорила она после того, как боль отступила и она осмелилась совершить несколько крохотных действий — плотно сомкнуть веки и напрячь голосовые связки. Ей было стыдно за свои мысли, но прямо сейчас она отчаянно нуждалась в том, чтобы услышать его ответ. — Прекрати, Кэлен, — в его голосе звучала стальная уверенность в том, что ее страхи были беспочвенны. Она знала: это было не так. Ее силы были до дна исчерпаны Кон-Даром, и она собиралась родить ребенка практически на месяц раньше срока. Они оба понимали, насколько это было опасно, но Ричард ни за что не позволил бы ей зацикливаться на этом прямо сейчас. — Просто пообещай. — Ты знаешь, я сделаю все, чтобы защитить его. — Это не то, что я хочу услышать, — она с трудом концентрировалась на собственных мыслях, но даже в таком состоянии ей было понятно, что Ричард ускользал от ответа. Это одновременно и злило ее, и приводило в ужас. За его спиной послышался стук в дверь. Кэлен могла бы и вовсе не различить его, если бы Ричард не повернул голову и если бы его мышцы не напряглись от этого действия. Она могла бы и сама посмотреть, но темнота манила ее изможденное сознание, а надежные руки ее мужа, поддерживавшие ее и не дававшие рухнуть на пол, позволяли ей немного расслабиться в этой череде бесконечной боли, от которой хотелось выть и лезть на стены. Томас бесшумно возник за спиной Ричарда, а Никки молчаливой тенью остановилась в дверном проеме. Было видно, что они оба не знали, как им стоило вести себя рядом с Кэлен, когда она находилась в таком состоянии, но старались не показывать свое замешательство. Повитуха немедленно подошла к лорду Ралу, чтобы перенять Мать-Исповедницу из его рук. Ричард не хотел отпускать ее, все еще удерживая в руках ее тонкое белесое запястье, но он знал, что момент, когда он не сможет быть рядом, рано или поздно наступит. И, раз за его спиной теперь стояли Никки и Томас, это значило, что этот момент наступил. — Нам пора, — лаконично заключил Исповедник, подойдя к Ричарду и положив руку на его плечо. Обернувшись, Ричард заметил, что его взгляд сочился сожалением, и это заставило его балансировать на грани разочарования и злости — но злости не на Томаса, а на того, кто действительно заставлял его покинуть Кэлен сейчас. Прежде чем сделать хотя бы один шаг, он взглянул в ее подернутые дымкой боли зеленые глаза и, словно в последний раз, пробежался по каждой знакомой черте ее изможденного, но все еще красивого лица. — Главное — вернись к нам, — слегка улыбнулась ему Кэлен в прощальном жесте. У нее даже получилось вложить в него всю оставшуюся уверенность. Ричард опустил взгляд на ее ладонь, мягко сжал ее пальцы. Они никогда не обнимались на прощание, зная, что так причинят друг другу лишь большую боль. Он старался не думать о том, насколько сильно ему хотелось разорвать себя на части, но остаться здесь, с ней. И только так, только абстрагируясь от этих мыслей, он смог отойти от нее. Взгляд Кэлен невольно метнулся к Томасу. Она переживала за него не меньше, чем за Ричарда, но даже сейчас, когда к нему вернулась его память, она боялась проявлять свои чувства. Это ранило ее, но она, как и ее муж, совершенно не знала, как вести себя с ним. Должно быть, ее боль была очевидна для Исповедника так же, как и для Искателя, поэтому юноша в считанные секунды оказался рядом с ней. Неловко, но очень аккуратно он обнял ее, надеясь вложить в это все свои эмоциональные силы. В объятиях своего взрослого сына Мать-Исповедница выглядела маленькой, даже крошечной, и совершенно беззащитной. Ричард старался гнать эти мысли как можно дальше, связывая их с тем, что юноша был почти на голову выше нее, но не со своим волнением. Томас что-то прошептал ей на ухо, и, когда они отстранились друг от друга, в ее глазах стояли слезы, а уголки губ были подняты в искренней, но практически бессильной улыбке. Она посмотрела на них обоих влажными глазами и, наконец, кивнула в знак прощания, не имея сил вымолвить ни единого слова. Ричард с трудом оторвал взгляд от ее лица и бегло окинул им стоявшую рядом старушку, которая, спустя считанные секунды после того, как Мать-Исповедница покинула объятия Томаса, вновь оказалась на ее стороне, готовая поддержать в любой момент. Какой бы страх ни испытывал Искатель, он знал, что оставляет свою жену в надежных руках. Старая целительница лишь подтвердила это своим неизменно спокойным выражением лица и мягкой, но уверенной улыбкой. Когда Ричард с трудом развернулся и покинул комнату, ему на шею одновременно бросились Бердина и Кара. Морд-сит буквально повисли на нем, и, если бы Никки не попыталась вежливо поторопить их, они бы остались в том же положении. — Колдунья, ты хотя бы понимаешь, сколь много значит то, что мы опять отпускаем тебя одну с лордом Ралом? — стальным, звеневшим волнением голосом произнесла Кара. — С обоими лордами Ралами, — поправила ее Бердина. — Я уже сказала, что, если я не оправдаю ваши ожидания, вы сможете пустить в ход свои эйджилы, — бесстрастным тоном напомнила она им о своем давнем обещании. Морд-сит выпустили лорда Рала из цепкого кольца своих рук и, наконец, одарили колдунью полными уважения взглядами. За последний год эти женщины сделали значительный прогресс в отношениях, и лорд Рал не мог не порадоваться этому. В конце концов, Ричард смог продолжить свой путь по коридору, ведущему к одному из силовых полей Замка Волшебников. Проходя мимо Бенджамина, находившегося среди своих солдат в дальнем конце коридора, лорд Рал увидел, как тот отсалютовал ему, а вслед за ним — все стоявшие рядом воины. В этом жесте было больше смысла, чем в десятке слов. — Ты уже придумала, как тебе остаться в замке? — Да, — Никки кивнула, сворачивая вправо по коридору, — в прошлый раз мне пришлось использовать свою магию, чтобы пробудить дар Томаса и заставить его действовать против моего. Теперь вам надо будет направить свой дар друг против друга, а мне останется всего лишь прочитать заклинание и провести вас через завесу. — И правда, всего лишь, — мрачно кивнул Томас. Идея подобного перемещения нравилась ему ничуть не больше, чем остальным. Они шли вглубь замка, и теперь коридор впереди освещало слабое зеленоватое мерцание сфер. В этой части замка у Ричарда обычно бегали мурашки по коже, как будто здесь находились некие разрывы, через которые сочилась магическая энергия. Это случалось из-за того, что им приходилось проходить через щиты, ограждавшие это место от людей, не обладавших магическим даром. У последней двери, ведущей в кабинет с силовым полем, их встретил Волшебник Первого Ранга. Вместо сожаления, которое Ричард больше всего боялся увидеть на его лице в этот момент, Искатель увидел на лице своего наставника выражение непоколебимости и невообразимой серьезности. — Думаю, Кэлен уже успела высказать наше совместное желание видеть тебя в Эйдиндриле как можно скорее. Не думаешь же ты, что мы с Никки будем восстанавливать разрушенный вами мост вдвоем! Ричард, находившийся не в самом лучшем настроении, прыснул. Это был тот Зедд, к которому он так привык. Старый волшебник крепко обнял внука и похлопал его по спине. — Позаботься о ней, Зедд. — Повторяешься, мой мальчик, повторяешься. В твоем возрасте еще не время быть занудным. — Кровь — не вода, дедушка. Старый волшебник упер кулаки в костлявые бока, придавая себе грозный вид. Судя по тому, как приподнялся в усмешке уголок губ Томаса, он тоже помнил эту манеру своего родственника, как помнил и то, что подобное обращение было неприемлемо и даже опасно для психики произнесшего его. К счастью, в этот раз Зедд ограничился без упоминаний своей нелюбви к этому титулу. — Седьмое правило волшебника, Ричард. Вспомни о нем, если станет слишком тяжело двигаться дальше. Жизнь — это будущее, а не прошлое. Это звучало как утешение, в котором Ричард, по правде говоря, не нуждался. — Талга Васстерних, Зедд. Исповедник понимающе кивнул. Он знал, что значат эти слова. Будь достоин победы. Волшебник покровительственно похлопал Томаса по плечу и обменялся беглым взглядом с Никки, как бы обозначая всю ответственность, которая сейчас лежала на ней, но не из недостатка доверия, а скорее в качестве простого напоминания. Колдунья вздернула подбородок и зашла в комнату с силовым полем последней, поставив точку в их бессловесном разговоре.***
После мрачной комнаты, кровавой благодати и темного силуэта Никки пришла тьма и полное отсутствие звуков. Ричард помнил падение в небытие, длившееся то ли несколько секунд, то ли несколько часов, и сразу после него — хаотичное, вечно подвижное пространство между миром живых и мертвых. Теперь, если бы Ричард мог ощущать свое собственное тело в этом странном месте, он бы чувствовал, как его сердце неистово стучит в висках в очевидном волнении. Их окружали двенадцать змееподобных колонн, тянувшихся к небесам и постоянно переливавшихся, словно они были отделены от Ричарда и Томаса толщей колеблющейся воды. В прошлый раз небесная материя, заключенная колоннами в круг, нависающий над их головой, принимала самые разные оттенки от ослепительного белого и до непроницаемого черного. Теперь же их озаряло красное свечение, словно мост между двумя мирами утонул в предвещавшем бурю рассвете. Перед Ричардом и Томасом невозмутимо сияла фигура Даркена Рала. В глазах Исповедника замерцали страшные огни понимания: теперь он узнал в этом человеке своего покойного предка, которого он видел в портретной галерее Народного Дворца бесчисленное количество раз. За плечами старшего Рала зияли открытые двери из черного камня, испещренные знакомыми иероглифами; они были закрыты в те разы, когда Искатель и Исповедник попадали сюда при других обстоятельствах. На сей раз вход в Храм Ветров был открыт. Ричард не нуждался в большем. В этом месте все перемещения происходили не благодаря действию мышц, а лишь усилием воли, и именно поэтому каждое движение Искателя, пусть и лишенное силы его тела, выглядело угрожающим, несущим в себе великую мощь. Он не нуждался в мускулах, чтобы добиться того, чего желал. А желал он как можно скорее покончить с формальностями и попасть в Храм Ветров, чтобы раз и навсегда вырвать чуму из их мира и освободить людей от невидимой опасности. Ричард встретился лицом к лицу со своим отцом. Дух не выказывал ни единой эмоции, как и в прошлый раз, и нынешнему Магистру Д’Хары было сложно узнать в нем столь дорогого, пусть и когда-то давно, человека. Лишь присмотревшись, Искатель смог заметить в его чертах скорбь. Они оба знали, к чему вела эта встреча, и оба не показывали свое знание. — Как только ты выйдешь из Храма Ветров, твой сын умрет, — предупреждение раздалось откуда-то из-за спины духа, и было в нем что-то унизительно-насмешливое. Возможно, над Ричардом просто подшучивала его фантазия, ведь, как ни странно, ни одна черта на лице Даркена Рала не дрогнула. Это было сказано вовсе не им. Через мгновение Ричард почувствовал, что они были здесь уже не втроем. Храм наводняли десятки, если не сотни бестелесных душ, дававших знать о своем существовании слабым свечением и неистовой пульсацией первозданной энергии, пожиравшей абсолютный вакуум подземного мира. Если эта пульсация не была самой сутью любой души, то он, Искатель Истины, не мог даже представить, с чем еще они могли столкнуться и чем была та светящаяся полоса за спиной старшего Рала. — Мы оба мертвы, пока находимся здесь, — резонно заметил Ричард. Эта мысль не успокаивала его, но и не пугала. — Ты сможешь покинуть это место живым, но он — нет, — снисходительным тоном обратился к нему дух его отца. — Так велит пророчество. — Пророчество, созданное вами, — гневно заметил мужчина, оглядываясь на Томаса, стоявшего за его правым плечом. Он был благодарен ему за молчание. — Пророчество призвано восстановить равновесие, нарушенное в ходе вторжения в Храм Ветров, — где-то сзади раздался монотонный голос, которому согласно вторили десятки других. Духи явно разделяли одинаковое злорадно-мрачное настроение, и строптивость Ричарда ничуть не радовала их. Лишь некоторые из светящихся фигур покорно стояли, выражая свое сожаление успокоительным молчанием. То, должно быть, были вечно бездействующие добрые духи. — Восстанавливать равновесие придется другим способом, — отчеканил Искатель, которого ничуть не волновали колебания настроения добрых и злых духов. Он сделал так, как всегда учил его Зедд: очистил свой разум и сосредоточился на цели. — Если понадобится, я могу прислать сюда всех Сестер Тьмы, которые участвовали в этом вторжении, но моего сына вы не получите. — Одна из них, должно быть, уже среди вас, — мрачно хмыкнул Томас, без лишнего стеснения глядя прямо в стеклянные глаза Даркена Рала. Исповедник понимал, что прямо сейчас, в этом враждебном, странном месте решалась его судьба, и все же не выглядел хотя бы немного уязвленным этим. Ричард, даже минуты не пробывший его отцом, боялся думать о том, что происходило в его мыслях, если сейчас даже ему самому с трудом давался подбор слов. Холодные глаза духа его отца с нажимом посмотрели на Ричарда, как будто укоряя в безрассудной глупости. Все три Рала молчали, позволяя лавине голосов обрушиться на их сознание. Виски Искателя пульсировали, поддаваясь силе его гнева, настолько могучей, словно прямо сейчас он держал в руках Меч Истины. Он уже знал все, что они в очередной раз повторяли ему, и каждое новое слово лишь разжигало пламя его разрушительных эмоций. — Чума все еще в вашем мире, и она уйдет оттуда только вместе с его душой. Они неразрывно связаны с самого начала, — в голове раздался незнакомый Ричарду трескучий мужской голос. — Ты знаешь, каковы будут последствия, и смеешь противиться условиям? — воскликнул высокий женский голосок. Мужчина поморщился, мысленно отмечая, что так могли орать лишь торговки на рынках, но никак не всемогущие добрые духи. — Нас уже ни во что не ставят, — сокрушенно вздохнул старческий голос. — Присутствие Эддарда в вашем мире — якорь, удерживающий чуму. В мире живых практически нет других источников такой силы, которые могли бы совладать с ее мощью, — на сей раз говорил Даркен Рал. — Более того: твой сын станет причиной катастрофы. Он окажется тем, кто не даст твоему злейшему врагу погибнуть от твоей руки. — Очередное пророчество? — коротко осведомился Ричард, не сводя глаз с духа. Он знал, что ни одно пророчество нельзя понимать буквально, а то, которое он услышал только что, звучало слишком просто и однозначно. — Это не пророчество, а предупреждение, сын мой. — Не беда. Не погибнет от его руки — значит, погибнет от чьей-нибудь еще. Желающие найдутся, — спокойствию Томаса могли позавидовать даже духи, находившиеся в Подземном Мире с момента его создания, но Ричард все же уловил в его голосе дрожь. Теперь их, по крайней мере объединяло то, что здесь, в безвременье, они были единственными двумя людьми, которые еще были способны на проявление эмоций. Ричард слышал все пророчества и видел их исполнение: он, так называемый «защитник Нового Мира», уже пролил собственную кровь и собственными глазами увидел кровавую луну, будто при этом следовал инструкции, озвученной марионеткой Джеганя. Он знал, каким мог бы стать его сын-Исповедник, если бы у него был шанс повзрослеть в этом жестоком, откровенно дрянном мире. Только вот, у всех этих пророчеств был один большой изъян: они предполагали смерть дорогого ему человека. Ричард никогда не верил в пророчества и не следовал у них на поводу, если они касались его самого. Он мог позволить себе самоуверенность, даже безрассудство, ведь свято верил в то, что его судьба находится в его, лишь в его руках, а не в руках паразита Подземного Мира, во имя исследований которого был даже воздвигнут дворец в Танимуре. До встречи с Кэлен главной движущей силой Ричарда была острая, неутолимая потребность в справедливости и свободе, которая распространялась на его народ и на всех, кто был готов встать с ним бок о бок, сражаясь за свои идеи и за право прожить собственную жизнь так, как этого хотят они. Кэлен изменила не только Ричарда, но и его приоритеты. Он добровольно, с полной отдачей возложил себе на плечи груз ответственности за ее жизнь, а немного позднее — и за жизнь ребенка, которого она собиралась принести в этот мир. Он, Ричард Рал, остро любил жизнь и был готов бороться за нее до последнего вздоха, но не когда на кону стояло столь многое. И сейчас, впервые за все прожитые им двадцать четыре года, он был готов добровольно отказаться от нее во имя чего-то, что он считал гораздо, гораздо более ценным. — У меня есть предложение, — Томас одарил Ричарда недоверчивым взглядом. — Вместо того, чтобы забрать его в Подземный Мир, вы вернете его туда, где он должен быть — в свое время, и оставите его в покое. — Это не поможет восстановить нарушенное равновесие, — тон, с которым это было сказано, звучал настолько безразлично и устало, словно его обладатель умер во время абсолютно бездарного театрального выступления и так и не смог оправиться. — Мой отец сказал, что, помимо силы Томаса, в этом мире нет других источников силы, способных вернуть чуму в Подземный Мир. Он прав, но это не единственная причина, по которой вы желаете заполучить его жизнь. Уверен, что вы просто не желаете допускать подобную силу, совмещающую в себе способность к исповеди и обе стороны магического дара, в мир живых, потому что она вызывает у вас непонимание и замешательство. — Точно так же, как и ты, Ричард, — кивнул Даркен. — Ты — камень, брошенный в пруд: ты сам создаешь свое будущее и будущее людей рядом с тобой, поэтому тебя так боятся многие духи. Но ты был рожден именно для того, чтобы противостоять возрожденной из древности силе Сноходца, поэтому никто осмелится забрать твою жизнь, пока ты не выполнишь свое предназначение. Ты и твоя непредсказуемость необходимы миру живых, пока в нем находится Джегань. — А мой сын, обладающий несравненно большим магическим потенциалом, пугает вас еще больше, потому что его будущее неподвластно ни вашей воле, ни воле пророчеств. Призрак Рала смежил глаза, подтверждая выводы Ричарда. В Искателе вскипал гнев. Он совершал много поступков, и не все они могли быть названы однозначно положительными, но все эти поступки он совершал во имя того, чтобы люди, его люди, не погибали под гнетом тирании. Он не мог смириться с тем, что он и Кэлен, после всего, что им пришлось вынести, не могли позволить их собственному ребенку познать этот мир, потому что он был слишком необычен, слишком могущественен и потому слишком опасен для неподготовленных умов. Но Ричард знал: их сын, пусть и был Исповедником, не был опасен. Он был уникален и неповторим, но не опасен. — Я предлагаю свою жизнь вместо его. Я знаю, что я успел наскучить вам гораздо больше, чем кто-либо из ныне живущих, поэтому считаю это предложение крайне выгодным, — уверенно заявил Ричард, стараясь не выдать, как дурно ему сделалось от мысли о том, что он только что предложил им. Его поддерживала лишь уверенность в правильности его цели. — Советую вам принять это к осмыслению прямо сейчас, чтобы не мучить нас долгим принятием очевидного решения. — Ричард! — Томас встряхнул его, когда до него дошел весь смысл его слов. Искатель почувствовал лишь слабый прилив тепла в районе плеча и обжигающий стыд где-то внутри грудной клетки, когда понял, сколько злости было в этом действии. Он даже не сразу заметил, что за спиной духа его отца поднялся невиданный гвалт. Ричард слышал, как собравшиеся у входа в Храм духи начали обговаривать его предложение. Кто-то (кажется, та вечно скучающая душа) сказал, что это неразумно — сохранять жизнь столь могущественному одаренному. Кто-то припомнил предупреждение Даркена Рала о том, что Исповедник помешает Ричарду избавить Новый Мир от сноходца. Кто-то, наоборот, поддержал предложение Искателя, обосновывая это именно тем, что магия Томаса была уникальна. Вслушиваясь в их разговор, Искатель боялся даже пошевелиться. Когда сторонники внесенного Ричардом предложения схлестнулись с его же противниками, Даркен Рал исчез, как будто для того, чтобы утихомирить разбушевавшуюся мертвую толпу. Теперь Томас и Ричард могли говорить без риска быть прерванными. — Не будь глупцом. Ты знаешь, что прямо сейчас твоя жизнь значит гораздо больше, нежели моя. Ты не можешь! — продолжил наступать Томас, смотря отцу прямо в глаза. — Еще как могу, — тон Искателя дал понять, что этот вопрос был решен им давным-давно — еще в ту ночь, когда он узнал, что станет отцом мальчика-Исповедника. Он знал, что Кэлен точно так же, как и он, хотела защитить их сына, и, будь ее воля, она бы пожертвовала для этого собственной жизнью. Разве Ричард мог позволить себе меньшее? Разве смог бы он жить дальше, зная, что подвел ее и не уберег его? — Почти каждая семья в Новом Мире теряла ребенка, иногда — по самым глупым причинам. Что делает меня таким особенным, что ты, Магистр Рал, Искатель Истины и первый за три тысячи лет боевой чародей отдашь за меня свою жизнь? Что позволяет тебе думать, что ты имеешь право так просто сдаться и уйти в небытие, бросив свою жену и всех близких тебе людей? Ричард не ответил. Он не думал, что смог бы объяснить это — что любой родитель смог бы объяснить это, пусть даже его прижали бы к стене и приставили нож к горлу. Упоминание Кэлен вызвало в нем прилив ненависти к самому себе. Он знал, что его смерть уничтожит ее, но мог лишь надеяться, что она примирится с этим ради их сына. В конце концов, она больше не будет в одиночестве, не будет последней Исповедницей, не будет рабыней собственной власти. За ее плечами будет стоять вся созданная ими Империя, а рядом с ней будут люди, много раз доказывавшие свою верность и преданность. Он верил, что у нее хватит сил преодолеть свою скорбь и пойти вперед, пусть и без него. — Я пойму, если ты будешь проклинать меня всю свою сознательную жизнь, но, по крайней мере, ты будешь жив. Я не могу позволить тебе погибнуть, пусть и ради спасения тысяч жизней. Тот суровый и непреклонный тон, с которым он произнес это, мог бы вызвать дрожь даже у морд-сит, но не у Томаса. — Ты не подумал о том, что я был готов пожертвовать собой, если бы это действительно было единственным выходом? — лицо Томаса исказилось под грузом снедавших его эмоций. Несмотря на то, что он был Исповедником по происхождению, прямо сейчас он с трудом удерживал на лице маску, и из-под нее пробивался целый спектр эмоций: начиная от ярости и заканчивая страхом за близкого ему человека. — У меня нет прошлого, нет будущего, а в настоящем я предпочел стать злейшим врагом для единственных людей, которым действительно дорог. Мне лгали, мне внушали ненависть, меня заставляли убивать людей и лишать их воли, словно я был лишь безвольной марионеткой! Сейчас я хочу принять это решение сам, чтобы искупить свою вину, но не ценой чужой жизни — а тем более не ценой твоей жизни. — Он похож на тебя гораздо больше, чем ты когда-либо походил на меня, сын мой, — перед Томасом и Ричардом совершенно неожиданно материализовалась фигура Даркена Рала. Исповедник раздраженно вздохнул, осознав, что, даже если рядом с ними физически не находился ровным счетом никто, их прерванный разговор мог подслушать любой желающий. За спиной старшего Рала была лишь приоткрытая дверь, а галдеж духов, как оказалось, давно утих. Теперь они находились здесь лишь втроем. — Он унаследовал все твое упрямство, — дух слегка улыбнулся. — И не только мое, — сокрушенно подтвердил Ричард, пристыженный словами Томаса. Он поджал челюсть и на миг даже опустил взгляд, но лишь для того, чтобы затем вновь посмотреть на собственного отца в трудно скрываемом ожидании. Он прекрасно понимал, ради какого обсуждения духи покинули их, и именно от их решения сейчас зависело абсолютно все. — Твое предложение поразило все собравшиеся здесь души, Ричард. Мне и другим духам, которые сочли плату твоей жизнью непосильной, стоило огромных усилий убедить остальных смягчить условия, — Искатель удивленно воззрился на своего отца. Он вступился за него? После того, как он еще при жизни отдал его на растерзание морд-сит и едва не уничтожил ради власти? После того, как Ричард собственноручно убил его? — Вам будет позволено воздвигнуть границу между Новым и Древним Миром, после чего Чума вернется в Храм Ветров, а твой сын останется в живых, если ты выполнишь свою часть договора. — Только скажи, что от меня потребуется, — его голос звенел стальной решительностью, но более в нем не было ничего. Раньше Ричард даже не подумал бы, что избегать обжигающего осуждением взгляда Томаса окажется так тяжело.