***
I wake up, it's a bad dream No one on my side I was fighting But I just feel too tired to be fighting Guess I'm not the fighting kind Wouldn't mind it If you were by my side But you're long gone Yeah you're long gone now
Вокруг было так много тел, что было сложно поверить своим глазам. Не тронутые следами разложения, только-только простившиеся со своими душами, они хаотично усеивали песчаную равнину. Невозможно было даже вообразить, какой когда-то была земля под ними. Слева от нее только-только начинало восходить солнце. Оно окрашивало небосвод в кроваво-красный, подобный тому, который уже пролился на песок, и растворялось в золотом небесном свечении. Она шла вперед, переступая через трупы д’харианских и имперских солдат. Глубоко в ее сознании залегла усталость, но ноги уперто несли ее вперед, в сторону обсидианово-черной границы, отливавшей зеленым светом Подземного Мира. Она звала ее голосами миллионов мертвых душ, волею судьбы запертых на границе их мира, Мира Живых, и призванных наблюдать за тем, чтобы никто не перешел через нее, не расставшись со своей жизнью. Она знала, что он не мог быть на поле битвы среди павших, и все же с содроганием сердца вглядывалась в лицо каждого мертвого солдата. Голоса бестелесных душ обвивали ее разум подобно ядовитому плющу, и она старалась не думать о том, что именно его голос, затерявшись среди несметного количества других, предлагал ей расстаться с жизнью и воссоединиться с ним в Подземном Мире. Кэлен села в кровати настолько резко, что у нее закружилась голова. Она застонала, почувствовав, как по низу ее живота разлилась тупая, но очень неприятная боль. Она опустила руку туда, где та ощущалась наиболее отчетливо, и испытала секундный шок, почувствовав, что там, где раньше был ее ребенок, теперь была лишь пустота. К ней сразу подлетела Кара, но, еще до того, как она надавила на плечи Кэлен, чтобы немедленно уложить ее обратно, Исповедница сама опустилась на локти, чувствуя страшную усталость, которую не мог компенсировать ее беспокойный сон. Как и несколько месяцев назад, ей снилось поле боя, но в тот раз она была уверена, что победа была на их стороне. Что значил этот сон сейчас? — Не торопись вставать, а-то сделаешь еще хуже, — успокаивающим тоном обратилась к ней морд-сит. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Бердина, стоявшая по ее левое плечо. Кэлен лишь покачала головой, встречаясь лицом к лицу с обеспокоенными взглядами морд-сит. Она чувствовала себя опустошенной, будто раздробленной на мельчайшие частицы, и абсолютно изможденной, но не была уверена, что сможет облечь эти чувства в правильные слова. И, глядя на то, как и без того беспокойные Кара и Бердина теребили золотые цепочки своих эйджилов, она не знала, хочет ли говорить об этом. Наконец, ее взгляд поймал движение в другом конце комнаты. Она не сразу заметила, как старый волшебник, повитуха и бывшая Сестра Тьмы, державшая в своих руках небольшой сверток, практически одновременно поднялись с кресел, на которых они сидели, должно быть, многие часы, и направились к ней. Взгляд Кэлен, как бы она к этому ни относилась, был прикован лишь к ее сыну, закутанному в одеяльце. Она помнила, что перед тем, как она потеряла сознание, она так и не услышала его первый крик. Кэлен боялась, что, пока она собственными глазами не убедится, что с ее сыном все было в порядке, она не сможет успокоиться. Она выпрямилась на своих ослабевших руках и села, прислонившись к изголовью постели. Ей казалось, что скоро она начнет дрожать от волнения. — Мы рады, наконец, познакомить тебя с абсолютно здоровым и вполне выспавшимся наследником Д’Хары, — Зедд жизнерадостно представил Кэлен ее сына, в то время как Никки наклонилась, чтобы отдать ей младенца. Поддерживая его голову до того момента, как ладонь Кэлен не заменила ее собственную, колдунья, наконец, положила ребенка на руки его матери. Весь мир вокруг Кэлен замер, когда она смогла прижать к груди своего ребенка, из-за жизни и здоровья которого она переживала долгие месяцы. Она невесомо провела пальцем по его щеке, чувствуя, как в уголках ее глаз начали собираться слезы. Не будь она настолько истощена, она бы заплакала от счастья и восторга, зная, что теперь их с Ричардом ребенок, наконец, был в полной безопасности, у нее на руках. Каких бы усилий это ни стоило, пророчество было отведено. — Когда я не услышала его крик, я подумала, что он не дышит, — призналась Кэлен, не смея оторвать взгляд от сонно мигавших серых глаз. — Так и было, — ответила повитуха со всей прямолинейностью, свойственной жителям Никобариса, — но колдунья смогла спасти его, в то время как волшебник не дал тебе, дитя мое, умереть от потери крови. — Не стоит благодарности, — улыбнулся ей Волшебник Первого Ранга. Никки, необычайно немногословная, просто пожала плечами, как бы показывая, что в этом действительно не было ничего сложного — но Кэлен знала, что это было большое, чрезвычайно большое преуменьшение. — Спасибо вам, — она посмотрела на людей, окружавших ее, влажными от слез глазами. Взгляд Кэлен переходил с одной фигуры на другую, и она даже не могла представить себе, что она могла сделать, чтобы отблагодарить каждого из них за то, что они так преданно сражались за их жизни. Ей казалось, что слов было просто недостаточно. Но, когда ей по очереди улыбнулись пять уставших лиц, она поняла, что они не нуждались в большем. — Теперь с ним все будет в порядке? — с опаской осведомилась Кэлен. — Он здоров, но ему понадобится немного времени, чтобы восстановиться после тяжелого появления на свет. Ему очень необходима поддержка его матери, — ответила старушка под одобрительный кивок Никки. — И, возможно, кормилица, если таково ваше желание. — Какая еще кормилица? — вопросила Бердина. На старушку воззрились пять пар скептически настроенных глаз, а во взглядах морд-сит читалось еще что-то, отдаленно напоминавшее подозрительность. Бердина присела на кровать слева от Кэлен, чтобы посмотреть на маленького лорда Рала полным обожания взглядом. Кажется, одна лишь мысль о том, что он мог находиться в чужих руках по несколько часов каждый день, просто ужасала ее. — Я уверена, что справлюсь с этим сама, — к голосу Кэлен вернулась вся ее твердость и непоколебимость, когда она сказала это. Она полностью поддерживала морд-сит. Старушка улыбнулась, демонстрируя явное уважение к ее решению. Казалось, ей никогда не надоест смотреть на то, как Мать-Исповедница беспощадно разрушает все ее представления о людях, живших за стенами дворцов и замков. Если холодные каменные полы были изобретением Владетеля, то ковры на этих полах были самым благим деянием Создателя. Никки не имела ни малейшего представления, сколько ей еще предстоит иметь столь близкую связь с этим самым деянием, но, пока младенец в ее руках спал, она боялась даже пошевелиться, чтобы не разбудить его. Она знала, как сильно ему было необходимо восстановить силы после всего, что ему пришлось перенести в первые часы жизни. Она напряглась, когда дверь рядом с ней открылась, ведь теперь она опасалась любого громкого звука, что мог раздаться в абсолютной тишине коридора. Пускай этот дверной проем и вел в покои Матери-Исповедницы, Никки знала, что не могла увидеть Кэлен — не через четыре часа после окончания родов и не после того, как она потеряла сознание от сильного кровотечения, даже не успев увидеть своего сына. Вместо этого она увидела Зедда, который, точно так же как и Никки, за последние несколько часов успел истощить все свои магические ресурсы, отдав их на лечение. Старый волшебник не отходил от Кэлен ровно с того момента, как она потеряла сознание. — Как она? — спросила Никки настолько тихо, насколько это было возможно, украдкой поглядывая на ребенка, которого держала на руках. — Пока что спит, но скоро, думаю, придет в себя, — он успокаивающе улыбнулся. Никки ответила на его улыбку, но несколько криво. Она знала, что это пробуждение не будет легким, как и разговор после него. — Почему бы тебе не встать и не показать мне, наконец, моего правнука, колдунья? — с притворным возмущением обратился к ней Зедд, при этом, все же, не повышая голоса. Никки молча протянула ему сверток и только после этого попыталась встать, зная, что ее затекшие конечности будут яро протестовать. Она едва не усмехнулась, когда подумала, что, хотя она и была старше Зедда, подобные проблемы еще не должны были докучать ей. Старый волшебник отточенным движением взял маленького Исповедника на руки, уложив его на сгиб своего локтя и подложив ладонь под его голову. За долгие годы жизни у него скопился приличный опыт общения с детьми, и ребенок в его руках смотрелся гораздо правильнее, чем в руках Никки, которая никогда раньше не имела дела с детьми такого возраста. Не стоило даже вспоминать, насколько старше были ученики, впервые приходившие во Дворец Пророков. — Добро пожаловать в этот безумный мир, Эддард Рал, — он улыбнулся правнуку, проводя своим шершавым большим пальцем вдоль его лба, и лишь затем обернулся к Никки, только сейчас решив обратить внимание на то, в каком положении он встретил ее. — Только не говори, что ты вот так сидела здесь все это время. — Зачем? Ты сам сказал это. Он помолчал с минуту, и Никки увидела, что, на самом деле, Зедд был не только достаточно изможден, чтобы придираться ко всему на свете, но еще и крайне обеспокоен. — Все было настолько серьезно? — Поскольку он родился гораздо раньше срока, мне пришлось достроить его легкие, чтобы он смог дышать. Никки не стала упоминать то, что было и так очевидно: когда она закончила с этим, у нее не было сил даже для того, чтобы найти ближайшую скамейку. Она просто сползла по стене, прижимая к себе новорожденного, а все оставшееся время пыталась прийти в себя. Прямо сейчас у нее буквально не было ни крупицы магической силы, которую она могла бы использовать без вреда для себя. Она не смогла бы найти слов, которые опишут то, что ей пришлось проделать. Впервые ее действия вызывали страх у нее самой. Она лечила многих людей, но та магия, которую она использовала этой ночью, не шла ни в какое сравнение со всем, что она делала до этого. Она не восстанавливала — она создавала, лишь примерно понимая, что ожидает увидеть, и вливая все свои силы в само жизненное начало этого создания. Только отдав все ресурсы своего дара на то, чтобы этот ребенок мог жить, она, впервые за сотни лет, смогла почувствовать истинную суть своего дара и его связь с Благодатью и тем, что она олицетворяет. Она не подозревала, что ей когда-нибудь удастся постичь это, и в какой-то мере она была благодарна судьбе за это откровение. И, возможно, Томасу, который с самого рождения взял за привычку доставлять ей трудности. Она могла бы усмехнуться от мысли о таком неожиданном и в то же время предсказуемом повороте в их жизнях, но рана от его ухода еще была слишком свежа. Она старалась не думать о человеке, который отправился в Храм Ветров вместе с Ричардом, чтобы не испытывать лишние чувства и эмоции. Судьба не могла подготовить ее к этому, но она с самого начала знала, как все закончится. В другое время или в другом мире они могли бы быть вместе, но Никки была реалисткой. Закостенелой, побитой жизнью реалисткой. — Я никогда не использовала магию в таком ключе, — она решила направить разговор в другое русло, не желая признаваться в том, что ей было больно — по-настоящему больно думать о нем. Теперь, когда она заговорила о своем поступке, в ее голосе была не тоска, а чистое благоговение. Неожиданно для нее Зедд прыснул. — Вы, Сестры Тьмы, всегда искали власть за пределами собственных возможностей, даже не догадываясь, какой силой уже наделены. Теперь ты, должно быть, понимаешь, что даже Владетель не сможет дать тебе большее могущество, чем то, которым ты уже обладаешь? — Это и есть одна из причин, по которой я уже не принадлежу Владетелю, волшебник. — Ричард был бы рад это услышать, — тихо сказал Зедд, после чего он и Никки одновременно опустили взгляд на Эддарда. Никки поджала губу, убеждая себя, что было еще слишком рано искать в этих словах скрытый смысл. Через несколько минут Кэлен, сказав, что она может позаботиться о своем сыне самостоятельно, попросила всех людей, практически сутки не отходивших от нее, отправиться к себе в комнаты и отдохнуть. Старушка-повитуха, Волшебник Первого Ранга и Сестра Тьмы согласились, пусть и неохотно; морд-сит же принялись наперебой рассказывать о том, что они успели вздремнуть, пока Никки и Зедд занимались целительством. Кэлен не очень-то верила им, но знала, что спорить с ними, по правде говоря, не имело смысла. Когда в комнате помимо нее остались только две морд-сит, она воспользовалась наступившей тишиной и опустила взгляд, чтобы понаблюдать за своим сыном. Это маленькое создание, которое она держала на руках, пока что не имело практически ничего общего с тем человеком, которого она знала как двадцатилетнего юношу и который стал так сильно дорог ей. Единственное, что сейчас связывало их образы в ее голове — это серые глаза и черные волосы, которые, если говорить о ее новорожденном ребенке, пока что были слишком короткими, чтобы по ним можно было сказать, как они будут выглядеть в будущем. Но она-то знала, что они будут вьющимися, беспорядочно уложенными, как знала и то, что он, как и его отец, будет запускать в них пальцы, когда ему будет необходимо собраться с мыслями или совладать с эмоциями. Кэлен вспомнила их первые и последние объятия и то, что он прошептал ей на прощание. Перед тем, как выпустить ее из своих рук, он сказал лишь два слова: «до встречи». Тогда Кэлен, разрываемая на части родовой болью, не сразу поняла, что крылось за ними, но сейчас… сейчас она поняла абсолютно все. И, как бы странно это ни было, ей не хватало Томаса — того, который оправился от обмана и встал в один ряд с Ричардом и Бенджамином, чтобы сразиться с превосходившими по силам имперцами, а затем отправился в Храм Ветров. Она наклонилась, чтобы поцеловать младенца в лоб, чем вызвала у него сонное ворчание. Перед ее глазами промелькнула картина того, как Томас церемонно закатывал глаза, обожая таким образом выражать свое неудовольствие. На губах Кэлен расцвела улыбка, когда она крепче прижала его к себе. — Твой характер ничуть не изменился с нашей последней встречи, — тихо проговорила она, склонив голову так, чтобы их носы соприкоснулись кончиками. — Я рада снова увидеть тебя, Эддард. Морд-сит, стоявшие по обе стороны от нее на некотором расстоянии, переглянулись, и Кэлен заметила не только то, как улыбка победила все остальные проявления эмоций, но еще и то, как блеснули их глаза, такие же влажные, как и у Кэлен. В этот момент она мечтала лишь об одном — чтобы Ричард был рядом с ними. Она знала, что дорога из Долины Заблудших могла занять недели, и даже если бы он нашел поблизости один из колодцев Сильфиды, путь занял бы не меньше суток. Она морально приготовилась к этому ожиданию, сколько бы оно ни длилось, но все же решила попытать удачу. — Какие-нибудь новости из Долины Заблудших? Кара открыла рот и вдруг замерла. У любой морд-сит было крайне трудно вызвать такую реакцию, поэтому Кэлен не смогла не заметить ее. — Генерал Райбих писал, что граница была успешно воздвигнута, а Джегань был захвачен в плен. Они направляются в сторону Народного Дворца, чтобы поместить его в темницу. В отчете написано, что «бесстрашные войска имперцев разбежались во все стороны Нового Мира, только граница начала протягиваться поперек Долины», — ответила за нее Бердина, с трудом выдавив из себя злорадный смешок. По тому, с какими усилиями этот ответ дался им, Кэлен поняла, что все было не так хорошо, как можно было судить по их словам. — Значит, войска недалеко от юга Д’Хары… путь оттуда до Эйдиндрила займет больше месяца. Генерал Райбих не писал о том, что с Ричардом и когда он сможет вернуться? — Никто не знает, где он, — Кара, наконец, выдавила из себя это признание. — И наши эйджилы перестали работать этим утром. — Ричард был в Храме Ветров, и вполне возможно, что это повлияло на узы, — рассудительно заметила Кэлен. — Тогда узы действительно пропали, но лишь на десяток минут, — ответила Кара, — когда ты потеряла сознание, это произошло во второй раз, и после этого мы все потеряли связь с ним. — Мы присягнули новому лорду Ралу, — вдруг сказала Бердина, обрушивая на голову Кэлен холодную реальность. Кэлен несколько раз моргнула, не сказав ни слова. Слезы счастья, стоявшие в ее глазах, могли бы стать слезами горя, но вместо того, чтобы пролить их, она замерла, лишенная эмоций — так решил заявить о себе шок. Смысл ее сна внезапно обрел страшное значение, которое ничуть не смягчало то, что там она не увидела мужа среди погибших. — Есть еще причина, по которой вы могли утратить связь с ним или по которой ваши эйджилы могли перестать работать? — с надеждой спросила она, боясь, что она уже знала, каков будет ответ. Сын на ее руках, все еще очень восприимчивый к ее эмоциям, стал беспокойно ворочаться, и она начала бережно, но неосознанно укачивать его. Одновременно с этим она обратилась к своему дару, ожидая, как к ее магии, всегда разливавшейся привычным теплом по ее телу, присоединится стремительная искра магии Ричарда, к которой она успела привязаться в той же степени, что и к своей собственной. Потерять ее теперь казалось ей чем-то сродни потере собственного дара. Когда она не ощутила ничего, кроме собственной силы, она почувствовала себя так, словно земля ушла из-под ее ног. — Нет. Других причин не может быть, — звенящим от боли голосом произнесла Кара, и Кэлен почувствовала, как весь ее мир начал рушиться, сдавшись под натиском этого удара. — Я не хочу верить, что он погиб, — по щеке Бердины все же сбежала слеза. Кэлен все еще была парализована их словами и не знала, как она могла отреагировать на них. — Выйдите, — голос Кэлен прозвучал как мольба. Это не был голос Матери-Исповедницы — это был голос обычной женщины, находившейся на грани своих эмоций. Морд-сит повиновались, не сказав ни единого слова. Кара вышла в коридор на негнущихся ногах, позволяя эйджилу свободно свисать с ее запястья. Он поблескивал золотом цепочки в рассветных лучах, и в этом чувствовалось нечто привычное, противоречащее тому, что это оружие только что лишилось своей сущности. — Как Мать-Исповедница и ребенок? — к ней сразу же подошел Бен. — Сейчас с ними Зедд и Никки, — коротко ответила Кара. Это прозвучало так, как если бы она сказала «все будет хорошо», и Бен услышал именно то, что она хотела сказать, но с одной поправкой: вряд ли теперь все будет хорошо. Не тогда, когда ее эйджил вновь перестал работать, и на сей раз — далеко не на четверть часа. — Ты тоже не чувствуешь узы? — она подняла на него свои холодные голубые глаза, в которых царило вселенское неверие и той же мощи боль, такая, которую не могла вынести даже морд-сит. — Уже несколько часов, — резко и с досадой ответил он, обрубая все ее надежды. Правильно, что он не стал медлить — это все равно что отпиливать конечность тупым ножом. И все же, Кара бы с радостью поверила в свою собственную ущербность и неспособность владеть тем, что было дано ей по праву рождения д’харианкой и по праву служения морд-сит, но не в то, что значили его слова. Однажды она уже чувствовала эту пустоту после смерти лорда Рала — это было в тот день, когда Ричард убил своего отца, и тогда она приносила ощущение свободы и вызывала благодарность к тому, кто был готов пожертвовать своей жизнью ради них. Сейчас она не испытывала от нее облегчения, не испытывала радости — это была просто пустота. Пустота на том месте, где раньше был смысл ее жизни. Она почувствовала, как из ее глаз полились обжигающие слезы. — Как я могла позволить ему пойти туда без меня? — просипела она, чувствуя себя так, словно она опять была маленькой девочкой, совершившей фатальную ошибку — промедление, стоившее ей годов потерянной свободы — и попавшей в лапы морд-сит. Она испытывала то же отчаяние, то же бессилие, к которым теперь примешалось презрение к самой себе. Ее плечи содрогнулись, и Бен обнял бесстрашного лидера морд-сит, крепко прижимая ее к себе. Он, человек, потерявший лучшего друга и не выполнивший свою главную задачу как его защитник, понимал ее чувства как никто другой. Ей потребовалось несколько минут, чтобы немного восстановить порядок в голове, вспомнить те цепочки мыслей, что протягивались в ней ранее, но теперь одна-единственная мысль, мысль о Ричарде, вытеснила все остальные. Она не могла поверить, что он мог погибнуть там, в Долине Заблудших, оставив ее в одиночестве. Теперь, когда она смотрела на сына, ее взгляд казался потухшим. Последние слова Ричарда отпечатались в ее сознании: он сказал, что сделает все, чтобы защитить их сына, но не торжественно-клятвенным тоном, а более привычным ей, решительным и твердым. Он констатировал факт, выражая естественную и самую глубокую потребность своей души, и он хотел бы, чтобы она сделала то же самое — чтобы она была рядом с ним. Она тряхнула головой, чувствуя, как ее сознание начала заполонять злость. Она хотела выбросить из головы эти слова, хотела притвориться, что он не был готов на подобную жертву, что он нашел способ избежать ее. Это было в его силах, она знала. И она не поверит, что он просто распростился со своей жизнью, пусть даже и ради благой цели, пока не увидит тому одно единственное доказательство — доказательство его смерти. Кэлен отчаянно нуждалась в истине, но впервые не знала, была ли она готова к ней. — Надеюсь, ты простишь меня, — прошептала она, глядя в серые глаза, столь похожие на глаза его отца. Ребенок был на удивление тих и спокоен в своем незнании, в своей неспособности осознать потерю. И все же, в какой-то момент Кэлен показалось, что она прочитала в его взгляде нечто сродни интересу и удивлению, как будто он спрашивал, за что она извинялась, не имея возможности озвучить это. Она не представляла, как может оставить своего сына сейчас, когда он так нуждался в ней, точно так же, как не представляла, что сможет поверить в то, что Ричард был мертв, не узнав, что именно случилось. И все же, решение было принято. Глядя на то, как пальцы ее сына, успокоенного столь знакомым сердцебиением своей матери, сжимались в крошечный кулак и медленно разжимались, она чувствовала себя худшим человеком среди всех ныне живущих; худшей матерью из всех, кто только мог называть себя ею. Это чувство лишь окрепло в ней, когда она, перед тем как подойти к шкафу, положила новорожденного на центр кровати, вынужденная сделать это в отсутствие колыбели. Она наскоро переоделась в черный дорожный костюм, заботливо перенесенный в эту комнату из Дворца Исповедниц. Надеть брюки для верховой езды оказалось тяжелой задачей, которую она не смогла осуществить, балансируя на одной ноге, а потому села на самый край кровати. От резкой смены положения у нее закружилась голова, а мышцы ног болели от каждой секунды, что она провела стоя, и единственным утешением в этой ситуации был тот факт, что костюм, забытый ей на многие месяцы, все еще был ей в пору. Кэлен обхватила голову руками, склоняясь к коленям. Ее пальцы зарылись в спутанные, грязные волосы, которые не могло спасти ничто, кроме ванны, и закрыла глаза, стараясь превозмочь отчаяние и слабость. Ее показная уверенность перед морд-сит стоила ей очень, очень многого, и сейчас она нуждалась в одной минуте, чтобы превозмочь рыдания, так и рвавшиеся из ее груди. Она боялась, что если снова увидит отчаяние в глазах Кары и Бердины, то оно разобьет ей сердце и сломит ее волю точно так же, как уже сломало их. В конце концов, она поднялась и, все той же некрепкой походкой дойдя до туалетного столика, наскоро заплела волосы в косу, даже не глядя в свое отражение. Она не хотела знать, что сейчас было в ее собственных глазах. Спустя неполные полчаса после того, как морд-сит покинули покои, Мать-Исповедница вышла в коридор с маленьким лордом Ралом на руках, этим немало удивив их. Они ожидали услышать любой вопрос из всех, что только могла задать женщина, только что пережившая десятичасовые роды, но точно не тот, что слетел с ее губ: — Какой ближайший населенный пункт от того места, в котором сейчас находятся наши войска? Морд-сит переглянулись, до конца не веря своим глазам. Они опешили настолько, что мысль о том, что следовало бы отправить ее обратно в комнату, проскользнула в их головах слишком быстро, чтобы осесть, и незаметно скрылась из поля зрения. — Судя по всему, они в нескольких сутках пути от Касски, что в Глубокой Пустоте. Там есть несколько деревень и пара развалин, но ничего более, — изрекла Кара с явным скептицизмом. — Как насчет колодца Сильфиды? Можно ли попасть туда с его помощью? Обе морд-сит пожали плечами. Должно быть, эта местность была не слишком знакома им, и, скорее всего, даже Ричард не путешествовал туда таким образом. Она вновь обратилась к ним: — Тогда спросим об этом у нее. Если она может доставить нас туда, сообщите генералу Райбиху, что мне необходимо, чтобы он немедленно направил туда небольшой конный отряд с запасными лошадьми. Если нет — я буду ждать их прибытия в Народном Дворце. — Это безумие! Ты ведь едва на ногах стоишь! — попыталась осадить ее Кара, когда Кэлен оперлась рукой о дверной косяк якобы без какой-либо причины, а на деле — чтобы не потерять равновесие. От морд-сит было невозможно скрыть, что ноги едва слушались ее. Выход из ситуации был найден Кэлен довольно просто: она продолжила говорить, не обращая внимания на их слова, которые уже не могли остановить ее: — Бердина, проследи, чтобы кормилица была найдена до моего отъезда. Как бы я ни отнекивалась от этого, в ближайшие несколько недель мне придется воспользоваться ее помощью. Я хочу, чтобы в мое отсутствие ты осталась с Эддардом вместе с Зеддом. Кара, ты поедешь со мной вместе с Никки. — Нет! — в один голос принялись возражать морд-сит, причем Бердина — более громко в силу того, что ее хотели оставить в Замке, пусть и с новорожденным лордом Ралом. — Это была не просьба, — жестко заявила Кэлен. Ее черты сделались острыми, так резко противоречащими той мягкости, которая была в них совсем недавно, когда она впервые взяла на руки своего сына. Морд-сит оказались не слишком восприимчивыми даже к такому ее тону. — Что ты рассчитываешь делать? Искать лорда Рала в одиночку, среди тысяч павших? — спросила темноволосая морд-сит, явно указывая на то, что идея звучала дико. — Джегань — единственный, кто может знать, что произошло с Ричардом, раз об этом не знают д’харианцы. Мне все равно, что понадобится, чтобы разговорить его: исповедь, эйджилы Кары, пытки Рада-Ханом — это не имеет значения. Я должна узнать правду из первых уст. — Кэлен, тебе не хватит сил провести верхом целые сутки. Как ты планируешь добраться до лагеря от Касски? — продолжила давить на нее Кара. — Этот вопрос я решу уже тогда, когда окажусь в седле. — А если у тебя откроется кровотечение? — Никки — колдунья, помнишь? — Иногда ты ведешь себя в точности, как лорд Рал, — яростно возмутилась морд-сит, нахмурившись и воздев руки. — Он мой муж, и я не смогу жить с мыслью, что не смогла помочь ему, когда он нуждался в этом. Не отрицайте, что, будь на то ваша воля, вы обе отправились бы со мной и не вернулись бы, пока не поняли, что у нас нет надежды вновь увидеть его. Кэлен опустила взгляд на лицо маленького Эддарда. Ее сын смотрел на нее доверчивыми, по-детски полнившимися любви глазами, и она знала, что сейчас он был зависим от нее больше всего на свете. Но она знала, что он будет в безопасности среди тех, кому она доверяла больше всего в этом мире. Она беспрестанно твердила себе об этом, вколачивая слово «безопасно» в свое сжавшееся от боли сознание, как будто оно могло раздавить ее чувство вины. Кэлен протянула сына Бердине. Морд-сит помедлила. Она смотрела в глаза Матери-Исповеднице, не скрывая своего неверия, но, к счастью, не осуждения. — Ты просто оставишь его после того, как едва не потеряла? Кэлен сжала челюсти. — Я верю, что вы позаботитесь о нем, а я постараюсь сделать все, чтобы помочь Ричарду. Я не могу поступить иначе. Бердина, наконец, кивнула и переняла младенца из ее рук. Кэлен почувствовала оцепенение, расставшись с ним, и на кратчайший миг прикусила нижнюю губу и прикрыв глаза, чтобы скрыть слезы, которые удалось остановить лишь титаническим волевым усилием. Она не могла показать, насколько трудно ей далось это решение.