Беспорядочно

      У Бетани чуть вздёрнутый носик, мягкий румянец и плавно очерченные губы. Её золотисто-карие глаза чуть прищурены, а ласковый голос журчит ручейком:       — Не будь такой серьёзной, сестрёнка!       Мариан неумело притворяется беззаботной, и Бетани хихикает, прикрывая рот изящной ладошкой. На ногтях у неё лак, который с огромным трудом удалось отыскать на ярмарке полгода назад. Нечасто в деревушки вроде Лотеринга завозят товары из Орлея.       — Ты совсем не умеешь отдыхать, Мари, — хмурится Бетани, на что та лишь пожимает плечами, не отрывая от сестры пристального взгляда.        У Бетани густые тёмные волосы, рассыпающиеся по плечам. Обычно её причёска идеальна, но сейчас одна прядь выбивается из-за уха раз за разом. Она короче других, и конец её неровный, словно обгоревший.       — Я опять пыталась выучить «огненный шар», но только волосы пожгла, — жалуется Бетани. — У тебя ведь всегда было хорошо со стихийной магией… Поможешь? Мариан не отвечает, только смотрит.       У Бетани изящная женственная фигура, ровный загар и плавные грациозные движения — любая королева позавидует. А ещё — немного обиженный и всерьёз обеспокоенный взгляд.       — Сестрёнка… — она подсаживается ближе, берёт Мариан за руку и заглядывает ей в глаза. — Что случилось?       Мариан закрывает глаза и сжимает протянутую ладонь, чувствуя, как по её щеке прокладывает влажную дорожку непрошеная слеза.       — Ну, скажи хоть что-то, пожалуйста, — шепчет Бетани.       Мариан охватывает безысходность.       «Я хочу ответить, очень хочу, Бет, — думает она. — Но нельзя отвечать демону из тени. Как бы ни хотелось».       Она позволяет себе наслаждаться теплом дорогого прикосновения ещё с минуту, а потом формирует шар огня и бросает его прямо перед собой, стараясь не слушать голоса Бетани, испуганно восклицающей: «Что ты делаешь?!»       Бросить не глядя — слишком большая роскошь, непозволительная. В последний момент старшая Хоук поднимает глаза и ловит взгляд из тени, взгляд демона… Чтобы запомнить, как убивала собственную сестру.       Девушка с трудом открывает глаза, едва способная преодолеть свинцовую тяжесть век. В голове звонкая, болезненная пустота, как при тяжёлом похмелье. Мариан кажется, что при похмелье ощущения должны быть именно такими, хотя она никогда не позволяла себе напиться до свинского состояния.       Волны с тихим шелестом ударяются о борт барки. Сквозь пелену ещё не забытого сна Мариан с горечью вспоминает, что это судно предназначено для скота. Только хозяин этой барки согласился возиться с подозрительными беженцами, возглавляемыми магессой.       Мысли шевелятся еле-еле, медленно перебирают паучьими лапками, донося отголоски прошедшего дня. Обвинения матери, показательное игнорирование Карвера…       Мариан закрывает сухие, покрасневшие от усталости глаза и отчаянно вспоминает всё, что приходит на ум, чтобы только не спать, не встречаться во снах с искушением. Воспоминания ранят больнее, но не стараются завладеть тобой. Во всяком случае, буквально — нет.       Свеча, выпрошенная у капитана накануне вечером, вспыхивает в темноте полупридушенным солнышком, то угасая, то разгораясь опять с прежней яркостью. Её слабый свет, тем не менее, жжёт глаза даже сквозь закрытые веки, мешая заснуть. Спасая от кошмара.