Way to self-destruction

Я так устал от боли, которую слышу и чувствую, босс. Я устал от дорог, устал быть один, как воробей под дождем. Устал от того, что никогда ни с кем мне не разделить компанию и не сказать, куда и зачем мы идем. Я устал от ненависти людей друг к другу. Она похожа на осколки стекла в мозгу. Я устал от того, что столько раз хотел помочь и не мог. Я устал от темноты. Но больше всего от боли. Ее слишком много. Если бы я мог сам со всем покончить! Зеленая Миля

Зачем я согласился ему помогать? Зачем просматриваю эти фотографии, от которых кровь стынет в жилах? Зачем слушаю его смешные истории из жизни, и кажется, даже смеюсь, когда внутри все переворачивается? Зачем? Я настолько глуп, что пытаюсь ухватиться на тоненькие ниточки, которые могут вытащить меня из воняющей отчаянием ямы, но это априори невозможно. За эти два месяца, что я с ним общаюсь, я не имею возможности приносить себе боли, мне приходится пить больше таблеток, но о лезвии позабыто. Не скажу, что успешно, особенно, когда наступает ночь и тени оживают. Они реальные, а скрежет за окном заставляет чувствовать всепоглощающий страх, панику, которая захлестывает, пересыхает горло, отныне не способное произнести ни звука, дрожат колени и бухает сердце в груди. Иногда, когда Фрэнк уходит вечером, мне так сильно хочется попросить его остаться, прогнать морок и вечный холод с моей души. Но, открывая рот, связки не издают ни звука. Я молча смотрю в пол или на носки своих смешных тапок, позволяю ему уйти. А потом наступает тьма, ее ледяные руки довольно ласково сжимаются на твоем горле, мешают дышать и мыслить. Найти упаковку таблеток, выпить немного, наконец-то вдохнуть с облегчением, словно бетонная плита сваливается с груди. POV Frank Не сдвинуться ни на йоту в этом деле, которое становится все более кровавым и страшным. Четыре жертвы за четыре месяца. Джерард говорит, что видит закономерность, но я в упор ее не вижу. Убитые ничем не связаны друг с другом, только датами рождения, приходящимися на весну. Да убивают их в полнолуние. Давно уже ясно, что все это дело рук сумасшедших людей, а может одного человека. Но мальчишка-экстрасенс утверждает, что их несколько. При этом мрачнеет еще больше. Он странный, но это не отталкивает, а наоборот вызывает желание познать его, как тайну, разгадать секрет. Он грустный, молчаливый и внимателен к деталям. Джерард обращает свое внимание на такие мелочи, на которые я не смотрю даже. Он настолько мне приятен, что я часто просто пялюсь на его чуть пухлые розовые губы, засматриваюсь в прекрасные глаза, меняющие цвет. На маленькую складочку между бровей, появляющуюся, когда он хмурится, и которую так хочется разгладить пальцами. Но нельзя. Мальчишка не переносит физического контакта, что наводит на определенные, совсем не радужные мысли. Но в его деле ничего не говорилось о насилии над ним, кроме похищения. Но его душа потемки, может быть, он видел что-то такое, что повлияло на его отношение к прикосновениям. Еще два убийства за два месяца. Единственное, что объединяет их даты рождения и состояния луны – полнолуние. Чертовы сектанты, убивающие людей из-за прихоти своего воспаленного разума! Я выхожу из машины у дома Джерарда, такой привычный ритуал каждый вечер. Он, правда, каждый раз нервничает из-за моего прихода и просит уйти, как только просмотрит и прочувствует новые материалы. Но оказывается парень совершенно бесхитростный, я делаю вид, что ухожу, а на самом деле просто немного отъезжаю, чтобы позже вернуться обратно. Глупенький ребенок сам же дал мне вторые ключи. Неожиданно меня охватывает такое дурное предчувствие, как паранойя, совсем уже, как у Джерарда. Ощущение, что кто-то следит за мной или за домом. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, но ничего подозрительного. Обычная улица в закатных лучах солнца, первые квадратики освещенных окон, вдалеке играет радио, смех детей, только домик Джерарда погружен в полумрак. И окна выглядят так же печально, как и глаза его хозяина. Нажимаю на дверной звонок, чтобы не вызывать подозрений, потому что, если Джерард вспомнит, как отдавал мне ключи, больше у меня не получится его дурить. Повторяю звонок, но он по-прежнему не открывает, я не слышу даже шороха за дверью. Ведь иногда он подходит и долго медлит прежде, чем открыть. - Джи, ты там? – может быть, сегодня я пропустил его приход к двери, но ответом мне служит молчание. Постояв еще пятнадцать минут, достаю ключи, сам открываю дверь. В доме темно, что напрягает меня, обычно Джерард оставляет свет, хотя бы в одной комнате. - Джи! Джерард? Ты дома? Тишина давит на барабанные перепонки, а в сердце закрадывается тревога. - Джи? – прохожу по коридору, к его комнате. Дверь приоткрыта, но внутри темно, только свет от уличных фонарей, но и его достаточно, чтобы осветить маленькую фигурку на полу. - Джерард! – в миг оказываюсь рядом, зажигаю лампу на стене возле его кровати, чтобы вскрикнуть от ужаса. Парень лежит на полу, а около его руки лужа крови, которая даже ковер пропитала. - Джи, Боже мой, что это? Джи… - я поднимаю его легкое тело на руки, замечая глубокий порез на запястье. И не один. Задираю рукав кофты, чтобы снова застыть от ужаса. Вся рука до локтя исполосована шрамами, кое-где уже побелевшими, а кое-где еще воспаленными красными. - Джи… - нужно что-то делать, а не причитать без толку. Промываю его раны, перевязываю выше порезов, закутываю запястья в бинты. Парень очень бледный, темные круги под глазами, прерывистое дыхание. Это пугает меня. Решаюсь набрать Бет, чтобы женщина пришла мне на помощь. - Ало, Бет. Добрый вечер. Мне нужна твоя помощь. Приезжай, Рингер-штрассе 78. Быстрее, Бет, прошу тебя. - Джи, потерпи чуть-чуть, малыш. Сейчас прибудет помощь. Мне кажется, время застывает. Я смотрю на часы, вопрошая, где же Бет? Через двадцать минут раздается звонок в дверь. - Бет, ты меня так выручишь, милая,- я обнимаю женщину, искренне радуясь ее приходу. - Что случилось, Франк? - Бет всегда называет меня на немецкий манер. - Парень, потеря крови. Он порезался. - Где он? - В комнате, проходи налево, - завожу ее в спальню Джерарда. Она заходит в полутемную комнату, проходит к кровати. Ее чемоданчик врача всегда с ней. Еще не глядя на парня, она открывает его, доставая какие-то принадлежности и медикаменты. - Так, что у нас тут. Порезался, говоришь? – Бет с сомнением смотрит на меня. - И давно он так «режется»? - женщина задирает рукав кофты, оглядывая руку Джерарда. А я начинаю жалеть о своем решении позвать ее. Она вполне может сообщить в больницу, а те могут забрать Джи в клинику. Джерарду туда нельзя. - Франк, кто он тебе? – серые глаза женщины смотрят на меня серьезно. - Друг, - отвечаю я, а предательский румянец наползает на щеки. - Понятно, - тянет доктор. Бет всегда была понятливой женщиной. – Ему нужна помощь, Франк. - Джерарду нельзя в клинику. Он там умрет. - Я ни слова не сказала про клинику. Ему просто нужна помощь. Ловкие руки Бет облачаются в перчатки, затем она снимает мои неумелые повязки и заменяет их на свои профессиональные медицинские, в конце оборачивает запястье эластичным бинтом. Вторую руку, на которой были воспаленные порезы, обрабатывает мазью и заклеивает пластырем. Затем она достает какую-то хреновину из своей чудо-сумки. Раскладывает ее, прикрепляет пакет с непонятной для меня жидкостью к штативу, а затем легко присоединяет его к трубочке, крепящейся к вене на руке Джерарда. - Это физраствор, поможет восполнить потерю жидкости. Это пока все, что могу сделать, Франк. Затем мальчишку следует, как следует накормить, если откажется, то хотя бы сладкий чай. В нем глюкоза, а у парня явно недостаточный вес. Я бы посоветовала ему сдать анализы на гемоглобин, из-за потери крови он также может упасть. Но сомневаюсь, что твой друг, - Бет делает акцент на этом слове. – Согласится. - Спасибо тебе, Бет, - я снова обнимаю женщину. - Не за что, Франк. Но ты подумай, парню нужна помощь. И дело не в том, что это попытка суицида. Скорее всего, это была не она. Он просто перестарался, сделав надрез слишком глубоким. Ему повезло, что ты оказался рядом. Но однажды, когда ему снова захочется причинить себе боль, тебя может не быть. И что тогда? Поговори с ним, знаю, что в большинстве случаев, бесполезно, но он чуть не перешел за грань. Думаю, это должно прочистить ему мозги, - Бет заканчивает говорить и легко ускользает в ночь, оставляя меня с тяжелой головой и неясным страхом. Возвращаюсь в комнату. Стоит отсоединить капельницу через час, не забыть вернуть ее Бет, и решить, что делать дальше. Джерард тихонько стонет, открывает глаза, силясь рассмотреть что-то, сфокусировать взгляд. - Фрэ-нк, - тихо шепчет он. - Я здесь, маленький. Ты помнишь, что произошло? – начинаю издалека. Парень прикрывает глаза, кивает. Косится на капельницу и жмурится, как от острой боли. - Можно мне попить, - хрипит тот. - Я заварю тебе сладкий чай, Джи. Снова кивает. Что-то меня пугает его послушность. Расправляюсь побыстрее с чаем, несу ему полную чашку ароматного напитка. - Держи, - помогаю ему принять положение полулежа, придерживая кружку с чаем. Расширенные зрачки Джерарда бегают от меня к капельнице. - Ты можешь ее убрать? - Нет, только после того, как закончится физраствор. Его реакция поразительно заторможена, то ли от потери крови, то ли от того, что он снова накидался своих многочисленных пилюль из тумбочки на кухне. Но ранее он бы уже кричал по поводу иголки в его руке, а сейчас только недовольно морщится. - Не хочу больше, - не выпивает и пары глотков. - Объясни, зачем ты это сделал, Джи? - Мне было страшно, темно и страшно. И так тихо-тихо. И только хриплый, скрипучий, как несмазанная дверь на сквозняке голос в голове. Он твердил и твердил, что я скоро достанусь им, мне не убежать во второй раз. И я хотел заглушить этот голос. Таблетки не помогали, а надрезы были слишком маленькими. Незначительными. Голос продолжал звучать. Мне стало так страшно, Фрэнк… - к концу речи его глаза становятся еще больше от застывшего в них ужаса, непроизвольные слезы катятся по щекам. Мальчик дрожит. Щемящая жалость при взгляде на него. Аккуратно обнимаю его, стараясь, не повредит руку с иглой. - Ну что ты, маленький. Тише, все хорошо. Я с тобой, никакой голос тебе не навредит, пока я с тобой. - Обещаешь? – раздается тихий вопрос, а тело парня прижимается ко мне крепче. - Обещаю…