Фото, сделанное летним днём Я достаю его, и воспоминания вновь возвращаются Мы вдвоём в парке туманным утром Я показываю тебе фотографию, а ты шепчешь: «Я ни о ком так не заботился, как о тебе» Ты без слов понимаешь, о чем я думаю
Marie Key – «De her dage»
— Отлично, — заключает Бен, возвращаясь в комнату. — Так, последний раз обсудим концепцию и начнем съёмки. Луи кивает, сидя рядом с Гарри на диване и свернувшись клубочком в его объятиях. Ещё рано, вообще-то даже очень рано (ладно, сейчас 9:30 утра, но для него это действительно очень-очень рано, а проснулись они и того раньше), и Луи накрывает усталость. Нечеловеческая усталость. Гарри тёплый и мягкий, с ним комфортно, и они окружены людьми, в присутствии которых должны выглядеть как пара, так что по закону он вправе находиться в его объятиях. Сегодня они снимают клип на третий, и последний, сингл из их нового альбома. Альбом выйдет завтра, и Луи очень оптимистичен по этому поводу. Их второй клип и сингл были выпущены две недели назад, и с выходом двух клипов и синглов до сих пор реакция окружающих была выше их самых смелых надежд до того, как Modest! не вовлекли их в этот спектакль. Внимание средств массовой информации было полностью направлено на Луи и Гарри, а непрерывная работа PR, пытавшихся проследить за тем, чтобы в каждой обсуждающей их отношения статье были упомянуты и их новый альбом, и тур, вроде как нехило окупилась. И слава Богу. Не хотелось бы думать, что всё это было напрасно. У них в планах отснять клип на один из их трёх синглов — балладу, написанную Луи. Честно говоря, она действительно заслуживает звания сингла. Клип будет снят в чёрно-белых тонах и, насколько понял Луи, будет несколько схож с Little Things. Их макияж давно готов, работа по причёскам и гардеробу окончена, так что осталось лишь дождаться начала съёмок. — Итак, — произносит Бен, снова привлекая к себе внимание Луи. Они планировали впервые попытать удачу с другим режиссером, но в конечном счёте решили оставить Бена, больше, наверное, по привычке. Хотя Бен был хорош. Как и прежде. Два первых клипа для этого же альбома были отсняты им великолепно, так что Луи и сейчас возлагает на него большие надежды. Эта песня стала для него своего рода детищем. — Как вы уже знаете, в клипе не будет никаких декораций и реквизитов, кроме сидящего за фортепьяно Луи. Мы стремимся к сентиментальности, мы стремимся к драматизму. Мы поместим вас в чёрную рамку — или белую, неважно, — в общем, я хочу, чтобы вы были в разных локациях, иногда по парам, иногда по одиночке, а к концу песни вы все соберётесь вокруг фортепьяно Луи. Мы будем много экспериментировать со светом и тенью. Гарри, думаю, надо попробовать посадить тебя рядом с Луи. Мне нужно будет убедиться, что в воздухе между вами витает любовь. — Он замолкает, многозначительно посмотрев на них, свернувшихся друг вокруг друга на мягком диване. — Хотя наверняка это не составит труда. И как вам удалось скрываться на протяжении целого года, что даже я не смог догадаться? Луи одаривает его робкой улыбкой, беря Гарри за руку и мягко её сжимая. Они уже обсуждали кому расскажут правду, и оба пришли к выводу, что гораздо умнее было бы посвятить в неё как можно меньше людей. Два единственных человека из их команды, которые были в курсе, — Лу и Пол, остальные знали не больше других. Это решение было лучшим из всех вариантов, потому что включало в себя наименьшее количество рисков. Но это не значит, что обманывать близких друзей приносило им удовольствие. — В общем, — продолжает Бен, — приступим. Давайте, ребята. — Он указывает рукой на дверь, в которую только что вошёл. Парни один за другим встают с дивана, потягиваются, зевают и медленно подходят к выходу. Луи не суждено найти смысла в таких ранних съёмка. Съёмочная площадка выглядит довольно уныло по сравнению с тем, где им приходилось работать раньше: это прямо-таки обыкновенная большая пустая комната, в которой всё, начиная со стен и заканчивая потолком и полом, абсолютно белого цвета. Слева расположилось большое красивое фортепьяно. С глянцем и ощущением вечности. Луи непроизвольно к нему подходит и, дотянувшись рукой, проводит подушечками пальцев по отполированной до блеска поверхности. Он чувствует, как кто-то подходит к нему сзади, и по ощущению обвивающих его талию рук и прижимающихся к затылку губ узнаёт Гарри. Тот подступает ближе, перекидывая голову через его плечо так, что их щёки вплотную прижимаются друг к другу. — Камера уже собирает материал для видео с бекстейджными кадрами, — шепчет Гарри так тихо, чтобы никто больше не смог его услышать. Луи разворачивается прямо в его объятиях, чтобы они, прижавшись грудью, стояли друг к другу на максимально близком расстоянии. — Хорошо, — отвечает он, положив руки на плечи Гарри. Тот мягко улыбается, его руки по-прежнему обвивают талию Луи слабой хваткой. — Знаешь, я тут подумал, — начинает он, опуская руки и делая шаг назад, — что ты мог бы попытаться научить меня припеву, пока мы ждём начала. Луи широко улыбается, у него не возникает и мысли отказаться от такого предложения. Он уже несметное количество раз пытался научить Гарри наигрывать коротенькие мелодии, но кажется, что ему просто не хватает способностей для игры на фортепьяно. Он больше реализовался как гитарист, этот инструмент за последние несколько лет он освоил очень даже неплохо. — Присаживайся, любовь моя, — приказывает Луи, кивая в сторону стула. Он устраивается рядом с Гарри и принимается раздавать ему инструкции, насколько позволяет его квалификация. Всё точно так же безнадежно, как и предполагалось, но они оба постоянно смеются, и наверняка их беспорядочное хихиканье попадёт под объективы камер. Бен абсолютно лишён возможности обвинить их в отсутствии материала, с которым ему можно будет работать. Однако их импровизированному уроку игры на фортепьяно суждено прерваться, когда Бен объявляет готовность к старту. В процессе видеосъёмок всегда приходится много ждать, а Луи особенно сложно коротать время в такой тихой обстановке, когда нет возможности даже поговорить. Он мог бы уйти в другую комнату, но предугадать свою очередь сниматься невозможно, а если тебя нигде не найдут, съёмочная команда придёт в бешенство. К тому же у них постоянно идёт съёмка видеоматериала для закулисных кадров, и дело продвигается, скажем так, не ахти, если парни при этом не присутствуют. Незаметно они с Гарри оказываются на полу. Голова Луи лежит у него на груди, а Гарри водит пальцами по волосам на его шее, пытаясь не испортить получасовые старания Лу довести их до совершенства. Их окружает такое умиротворение, что Луи накрывает внезапной волной дремоты. Неизвестно, как долго продолжается эта безмятежность, но по ощущениям проходит всего несколько секунд, пока чья-то рука у него на плече не вытягивает его из сладкого сна. Видимо, пришло время снимать вступительные кадры, на которых он в одиночку сидит за инструментом, и, собственно, много от него не требуется: просто наигрывать мелодию и мрачно, слегка томно смотреть в камеру. В целом съёмки проходят, как и предполагалось, очень быстро. По большей части они просто сидят и поют, главная работа заключается в монтаже. Луи и Гарри снимают сидящими вместе за фортепьяно, от них нужно лишь нежно друг на друга смотреть и петь. Не так уж это и сложно. Наконец они подступают к сцене, где все пятеро окружают фортепьяно, и Бен, довольный результатом, объявляет работу оконченной. В процессе съемки у них был всего один перерыв на обед, так что теперь можно со спокойной душой улечься напротив телевизора с миской спагетти и бутылкой холодного пива. Закончив собирать вещи, Луи переплетает их с Гарри пальцы, потому что толпа людей уже наверняка успела собраться у входа в студию. Ему никогда не понять, как фанатам удается всегда находить их, где бы они ни были. Даже сейчас, когда они нацелились на более зрелую аудиторию, они не перестают привлекать внимание подростков, у которых, вероятно, нет забот важнее, чем выслеживать своих кумиров в надежде на фото или автограф. Но их преданность по-прежнему производит довольно глубокое впечатление. Его подозрения подтверждаются несколько минут спустя, когда они выходят из здания, натыкаясь на группу уже выжидающих их поклонников. Луи давно не относит себя к тому типу людей, которые всегда рады оставить автограф или попозировать на камеру. Порой это самое последнее, чем тебе хочется заниматься. Когда рядом Гарри, все гораздо проще, терпимее, но тем не менее. Сегодня один из тех самых дней, когда Луи предпочёл бы свернуться калачиком в углу и больше никогда не видеться и не разговаривать с незнакомцами. Гарри, очевидно, это каким-то образом подмечает, крепче сжимая его руку и нежно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Это успокаивает. Да, это приятно. — Все закончится очень быстро, — тихо шепчет Гарри. — Конечно. — Луи глубоко выдыхает. — Прости. Я просто… — Не волнуйся, Лу. — Он слабо улыбается, краем глаза посмотрев на Луи и столкнувшись с ним взглядом. — Поехали домой. Кое-как им все-таки удается добраться до дома. Наверное, в основном это заслуга Гарри: как у него получается одновременно и проявить интерес к фанатам, и удовлетворить желание Луи как можно быстрее попасть домой. Этот парень волшебник, правда. Луи под большим впечатлением. В принципе, как всегда. Гарри потрясающий человек. Наверное, самый потрясающий на свете. Да. К тому же большинство поклонников, ожидавших снаружи, оказались вполне милыми и вежливыми, так что всё вроде как в порядке. А стояли бы они здесь, если бы Гарри и Луи не объявили о своих «отношениях»? Или отпускали бы насмешки в сторону One Direction, если бы их интерес не привлёк каминг-аут? Кто знает. Да это и неважно, в этом вся фишка. Сейчас они здесь — вот, что действительно имеет значение, ведь так? Так. Прошло уже два месяца, а Луи до сих пор порой накрывает из-за того, что они открылись, что он открылся. Ёб. Твою. Мать. Он открылся. Иногда ему больше всего хочется свернуться калачиком под одеялом в своей постели, не вынося мысли о появлении в обществе. В другие дни его охватывает волна невероятного облегчения. Неимоверного счастья, потому что теперь он может быть самим собой. Благодаря Гарри и в какой-то степени руководству и PR, что дали ему пинка, в котором он так нуждался, чтобы наконец стать самим собой. Сумел бы он этого достичь в одиночку или нет, но чаще всего он очень рад своему нынешнему положению. Как только они оказываются дома, Гарри кормит Луи и они вместе укладываются в обнимку на диване, чтобы посмотреть фильм, прежде чем перетащить свои измученные тела в кровать и провалиться в сон. — Луи Томлинсон, — доносится позади Луи чей-то посмеивающийся голос. Он оборачивается и видит Грега Джеймса. С их последней встречи прошло уже несколько лет, но, разумеется, Грег тоже здесь. В конце концов, это релиз-пати в честь выхода их нового альбома, и, насколько Луи известно, большинство из Radio 1 были на неё приглашены. — Дружище. — Луи улыбается, когда Грег присаживается рядом с ним у барной стойки, сигнализируя бармену принести ему пива. — Сколько лет, а? Ты как? — Лучше не бывает, — Грег широко улыбается, делая глоток из бутылки, которую ему только что вручили. — Как и ты, я полагаю. Новый альбом, новый тур… новый парень? Луи пожимает плечами с нежной улыбкой. — Последний не такой уж и новый. — Не для нас. Водили всех за нос целый год, с ума сойти. Ник от шока потерял дар речи. У вас ведь всё хорошо? — Да, — подтверждает Луи. — Да, всё очень хорошо. — Послушал ваш новый альбом, старик. Это улёт. Он точно станет большим хитом. — Надеюсь, — Луи кивает, возясь с этикеткой на своей бутылке пива. — А приходи к нам! Сыграешь со мной в “Innuendo Bingo», приводи с собой ребят или только Гарри, слушателям было бы интересно увидеть вас с Гарри в… — Кто-то назвал моё имя? — Грега перебивает прозвучавший позади них голос. Голос Гарри. Луи оборачивается, чтобы проследить, как тот приближается за его спиной и обвивает руки вокруг его талии, слегка наклонившись для приветственного поцелуя. Луи приходится повернуть голову, чтобы до него дотянуться. — Я как раз говорил, что вы должны зайти и сыграть со мной в «Innuendo Bingo», — объясняет Грег с улыбкой. — О да, приятель, — соглашается Гарри. Масштабы его улыбки набирают обороты, когда он прислоняется виском к голове Луи. — Будет классно. — Потрясающе. — Грег отходит от барной стойки с улыбкой и бутылкой пива в руке. — Тогда я звякну вам как-нибудь. Был рад пересечься, Луи. И Гарри. — Он делает шаг назад и останавливается, прежде чем полностью развернуться. — О, — добавляет он. — Я очень рад за вас, кстати. Очень рад. — Он коротко кивает, машет, а затем исчезает в толпе. Здесь собралось очень много людей сегодня. Слишком много. Все пришли, чтобы отпраздновать выход их нового альбома, но так необычно осознавать, что он уже в открытом доступе. С сегодняшнего утра. По всему миру люди слушают его прямо в эту самую минуту. Его слушают критики, пока Луи стоит рядом с Гарри, потягивая своё пиво и приближаясь к лёгкому алкогольному опьянению. Завтра он проснется с надеждой на отсутствие похмелья, но с неизбежностью читать рецензии экспертов на альбом, из-за которого они надрывали свои задницы. Можно сказать, это всегда та еще нервотрёпка, особенно с этим альбомом, в котором каждая песня, каждое решение принадлежат только им. Этот альбом их во всех отношениях. Он разворачивается в объятиях Гарри так, что теперь они стоят друг к другу лицом, и кладет руку ему на грудь. — Привет, — произносит Гарри, на его губах играет небольшая улыбка. — Привет. — Я же вам не помешал? — Он выглядит обеспокоенным. — Или помешал? Луи качает головой, успокаивая его. — Нет, — отвечает он, делая акцент на последней букве. — Мы правда обсуждали innuendo bingo. — Было бы весело, да? Думаю, было бы весело. —Конечно. — Луи кивает с широкой улыбкой, потому что да!Это было бы весело. — Нам обязательно нужно подкинуть эту идею PR. Гарри кивает, но не комментирует. Внезапно Луи задается вопросом, с какой целью Гарри все-таки его искал, и озвучивает эту мысль вслух. — Не знаю. — Гарри робко пожимает плечами. — Просто я давно тебя не видел. Хотел узнать, где ты. Луи в ответ ему улыбается, раскидывая руки в стороны. — Вот он я. — Вот он ты. — Ещё секунда, а затем: — Эй… а не хочешь надраться в стельку? Эта фраза вызывает у Луи смешок. Он выпутывается из объятий Гарри, машет бармену, и, развернувшись обратно, с вызовом поднимает бровь. — Шоты? Гарри согласно кивает. — За дело, Томлинсон. С этого момента всё как в тумане. Итак. Луи пьян. Собственно говоря, это определение не описывает его нынешнего состояния. Луи в стельку. В хлам, вдрызг, вусмерть, в говно и в любое другое наречие, которое вы подберете и которое безошибочно опишет, как много алкоголя он употребил. Луи не привередлив. Это Гарри во всём виноват. Ну, вроде как. Большая балбесина. Гарри виноват во всём. Между прочим, это несправедливо. Да. Определенно несправедливо. Для таких случаев должен быть предусмотрен список правил, которые регулируют разницу объемов в соревнованиях с алкоголем, чтобы хоть как-то скомпенсировать способность больших людей вливать в себя такие количества. Глупость, что такого списка ещё не придумали. Так вот. Подытожим: виновен Гарри. Честно говоря, состояние Гарри нельзя назвать более адекватным. Когда Луи видел его последний раз, они с Найлом на столе во всё горло распевали традиционные ирландские песни. Слов Гарри, разумеется, не знал. Вот это было загляденье. Это разрывная вечеринка, капитально, она бьёт все рекорды, она достойна королевы… или, э, типа того. Всё прошло прекрасно. Всё до сих пор прекрасно, ведь ночь в самом разгаре. Луи никогда не ляжет спать, нет. Этой вечеринке нет цены, а вот сон переоценивают. Может, если он никогда не уснёт, то эта вечеринка, эта ночь никогда не закончатся и им не придется подниматься с головной болью рано утром, чтобы услышать всемирный приговор по поводу их последнего альбома. Вечеринка длиною в вечность — звучит не так уж и плохо, по мнению Луи. У него есть Гарри и остальные мальчики, у него есть музыка и пиво, у него есть… Ник Гримшоу. — Томлинсон. — Мужчина приветствует его, устраиваясь в кабинке, которую Луи занял в надежде, что мир вокруг него перестанет кружиться. Он сидит с левой… или с правой — в зависимости от ракурса — стороны от слишком пьяного для разборок Ника Гримшоу. — Гримшоу, — произносит он, слава Богу, членораздельно, потому что, несмотря на не менее готового мужчину напротив, в состоянии опьянения ты выглядишь слабым, а врагам нельзя показывать свои слабости… ну, или кто он там ему. Черт. Луи и правда пьян. — Томлинсон, — повторяет Ник с ухмылкой. Луи уже собирается как-то ответить (скорее всего, как-то грубо, давайте будем честны), но поведение Ника буквально за пару секунд меняется с заносчивого на серьезное. — Луи, — начинает он с видом авторитета. Что ж, информация о том, что Ник Гримшоу умеет быть серьезным (или знает его имя), проскользнула мимо Луи. (Это суждение было грубым и неуместным, но он пьян. И. Ему жаль.) — Мы не разговаривали с тех пор, как вы с Гарольдом объявили о своих отношениях… и, давай на чистоту, друг, я охрененно зол на вас за то, что Гарри держал меня в неведении весь чертов год, но… — Он прочищает горло, избегая зрительного контакта и вместо этого исследуя взглядом липкий стол между ними. Проходит мгновение — он опять поднимает глаза, в очередной раз сталкиваясь со взглядом Луи. Ник выглядит таким серьезным, что очень странно. Слишком странно. У него слишком странное выражение лица, которое тяжело представить в центре переполненного клуба, в Бог знает который час ночи, с посаженным на футболке пятном от шотов и дурацкой кудрявой челкой, которая вспотела и давно изжила своё. Но лучше не зарекаться, скорее всего, сам Луи выглядит ещё хуже. — Я правда охренеть как рад за вас. Похоже, их разговор ушёл далеко от ожиданий Луи. Очень далеко. Какой-то разрыв шаблонов, такая куча говна как снег на голову. — Правда, — продолжает Ник. — Не буду врать, очень долго я не мог представить, что когда-нибудь это свершится, потому что твоя башка была в такой жопе и, казалось, ты уже никогда не поймешь, что лучшее в твоей жизни всегда было прямо под носом. Но он так долго страдал, поэтому… Я правда рад за вас. Я много лет не видел Гарри таким счастливым, возможно, за годы нашего знакомства это впервые. Вам хорошо вместе, и я это вижу. Блин, да все это видят. Что там у вас было? Пять гневных твитов? Вы даже негатива не вызвали. Не пойми меня неправильно, всё так как и должно быть. Но… не совсем так, как ожидалось, да? Луи не в силах подобрать слов, но Гримшоу, к счастью, и не нуждается в ответе. — И я… мы оба знаем, как больно мне это говорить, Томлинсон, но я предлагаю закопать то… топ… топор войны раз и навсегда, — нечленораздельно произносит он, слова вылетают из его рта, как будто ему не под силу быстрее разделаться с этой частью их диалога. В Луи просыпается сочувствие. — Знаю, иногда я скверно к тебе относился, но в свою защиту могу сказать, что ты приносил бедному Гарольду столько боли, а он ведь мой лучший друг, так что достойнейшим из людей ты для меня точно не был. — На какое-то мгновение Ник умолкает, запутав Луи напрочь… О чем, сука, он говорит?! Луи слишком пьян даже чтобы попытаться уловить здесь какой-то смысл. — Но теперь ты делаешь его счастливым, поэтому… Что скажешь, а? Забьём на прошлое? Цивилизованно, хотя бы ради Гарри? Ради Гарри. Точно. Наконец-то Луи есть с чем согласиться. Сделать Гарри счастливым. Да, ему хочется этого больше всего на свете. Если реально существует работа по осчаствлению Гарри, запишите Луи, наймите его, он пятьдесят лет просидит на одной должности, черт подери, да! Само собой Луи в деле. Гримшоу выжидающе на него смотрит: верно, у них ведётся диалог. Ник что-то предложил — Луи должен ответить. Он кивает. Ник улыбается и протягивает руку. Луи отвечает на этот жест. Его миниатюрную ладошку целиком обхватывает ладонь побольше, но это ощущение не сравнится с тем, как это делает Гарри. Всё приятнее с Гарри. — Мне мерещится, — доносится голос рядом с Луи. Он отводит взгляд от Ника, вздрогнув, но не разорвав рукопожатие. Это оказывается Гарри, и на лице Луи инстинктивно расцветает улыбка. — Или вы правда жмёте друг другу руки? У меня галлюцинации, да? — Никаких галлюцинаций, юный Гарольд. Мы с Луи решили, что прошлое, так сказать, должно оставаться в прошлом. Ямочки на щеках Гарри становятся более заметными, когда он улыбается шире, и Луи для себя заключает, что эти ямочки — определенно любимейшая его черта в нём. Он отодвигается, молча предлагая Гарри немного свободного рядом с ним места. Гарри присаживается поближе и перекидывает через его плечо руку, чтобы прижаться сильнее. — Привет. — Гарри пьяно ему улыбается, его глаза затуманены, а кудри вспотели и растрепались. Его колебание длится лишь незначительную долю секунды, а затем он наклоняется ближе к Луи, сплетая их губы. Поцелуи с Гарри сложно описать словами. Часто поцелуи по пьяни могут быть неуклюжими, нескоординированными, слишком слюнявыми. Но не с Гарри. Целовать Гарри невероятно приятно буквально всегда. Раз уж на то пошло, Луи мог бы целоваться с ним где угодно, когда угодно, в каком угодно состоянии, и всё равно это было бы охрененно божественно. Наверное, лучше поцелуев у Луи еще не было, но так далеко заглядывать он пока не готов. Он инстинктивно подносит руку к щеке Гарри и проводит языком по нижней губе, вынуждая того приоткрыть рот и вручить Луи пропуск внутрь. В такие моменты кажется, что остальной мир перестает существовать. Как будто они открыли ворота в их новое личное измерение, как будто время останавливается и ничто больше не имеет значения — только ощущение Гарри под подушечками пальцев, на губах, ощущение его рук, зарывающихся в волосах или поглаживающих скулы, шею, грудь, талию. На Луи не остаётся ни единого места, кожа на котором бы не горела от прикосновений Гарри, его тело откликается малейшему намёку на его касания. — Кхм. — Ник откашливается, вынуждая парней неохотно друг от друга оторваться. — Я понимаю, что вы открылись и всё такое, но, может, не стоит так тщательно друг друга вылизывать у всех на виду и… — Отвали, Гримшоу! — перебивает его на полуcлове Луи, слегка оттягивая кудри Гарри, из-за чего тот трепетно прикрывает глаза. Ник ухмыляется, кажется, нисколько не обидевшись. — Ну ладно. Гарри, Томлинсон, буду ждать скорого приглашения на ужин, а пока продолжайте обмениваться слюной. Но помните, секс должен быть безопасным. Без резинки не расстегнёшь ширинки! Луи требуется минута, чтобы переварить в голове слова Ника, а дальше он чувствует, как лицо Гарри со стоном прижимается к его шее. Луи может быть пьян, но Ник Гримшоу его не уделает. У них может быть временное перемирие и даже что-то наподобие дружбы, но у Луи есть гордость. Он высоко поднимает брови, изо всех сил стараясь казаться равнодушным, непринужденным. — Мы уже год вместе, дружок. Этап с презервативами давно миновал. Ник кивает с улыбкой, а Гарри, по-прежнему прижимаясь к шее Луи, начинает оставлять цепочку поцелуев на его выступающих ключицах, немного покусывая. Луи удаётся сдержать зародившийся в горле стон, но не закрыть глаза в томном блаженстве оказывается сложнее, и, когда несколько секунд спустя он их открывает, его взгляд падает на исчезающего в толпе Ника. Он снова возвращает свое внимание к Гарри, запутываясь пальцами в его волосах и мягко запрокидывая назад его голову. Гарри тихо скулит, когда его губы отрывают от места на ключицах Луи, где он с силой пытался оставить отметину. Секунду они молча друг на друга смотрят, пока рука Луи продолжает покоиться во вьющихся локонах. Глаза Гарри широко распахнуты, зрачки расширены. Затем он ловко перекидывает свою ногу через Луи и седлает его. Как такое возможно, что под действием алкоголя Гарри становится ещё изящнее, чем в трезвом состоянии? Луи едва осознаёт, что Гарри сидит у него на коленях, прежде чем тот наклоняется за очередным поцелуем, зажимая между зубами его нижнюю губу и мягко, задиристо её прикусывая. С этого момента их языки вступают в танец, жаркий, влажный. Губы Гарри немного липкие, на вкус он как водка и что-то сладкое — скорее всего, клубника. Неудивительно, если он распивал клубничный дайкири через зажатую между сочными губами соломинку, втягивая щеки при всасывании, слизывая языком стекающую по подбородку дорожку… Луи сдавленно стонет прямо в губы Гарри, когда последний начинает ёрзать на его коленях. Едва ли он мог заметить этого раньше, сквозь пелену сладкого поцелуя, бегающих по телу мурашек и ощущения Гарри, одного только Гарри, везде, но у Луи уже наполовину стоит. Стоит в его тесных скинни-джинсах, которые прямо-таки не оставляют простора воображению. Стоит от поцелуев и поглаживаний его лучшего друга. Блин, надо же было так облажаться, а теперь и Гарри знает, он наверняка чувствует его член и… фак, у него тоже стоит. Он чувствует его, чувствует член Гарри, когда тот снова трётся о его промежность, когда их члены соприкасаются сквозь два слоя ткани, но этого недостаточно. Этого недостаточно. Кажется, Луи никогда не был так сексуально озабочен за все почти двадцать пять лет своей жизни. Ни разу. Больше всего ему хочется нагнуть Гарри прямо над этим столом и входить в него сзади, глубже и глубже, пока он не истлеет в нём, не истлеет в упругом пекле его безупречной крохотной задницы. Или чтобы Гарри нагнул его, правда, блять, как же Луи не привередлив. — Лу, Лу, — Гарри тяжело дышит ему в ухо, страстно и даже как-то отчаянно, и легкими раскачивающими движениями продолжает тереться о него своим пахом. — Пожалуйста, Лу, блять, пожалуйста… — он замолкает, слегка укусив Луи за мочку уха, и скользит щекой по его щетинистой челюсти. — Лу, — бормочет он, когда его губы снова отыскивают Луи. И пошло оно всё к черту, если это не самое развратное, что Луи делал в своей жизни, Господи, а они ведь еще даже не разделись. — Лу, пожалуйста… Слова каким-то образом застревают у Луи в горле, но решение уже принято, и, честно говоря, ему не приходит на ум ни одно оправдание, чтобы не поймать такси, не вернуться домой и, раздевшись, не уложить их в постель, блять, немедленно. — Вставай, вставай, — шепчет он Гарри в губы, оттягивая его волосы, чтобы разъединить их рты. Тот бессвязно стонет и увеличивает амплитуду своих движений на бедрах Луи, который внезапно вспоминает укус в ключицу в доме родителей Гарри и понимает, что ему уже немного известно о его предпочтениях в постели. Он опять тянет за волосы, на этот раз с большей силой, отчего рот Гарри широко распахивается, а глаза с трепетом закрываются. — Вставай, — нетерпеливо повторяет он, толкаясь бедрами о Гарри так сильно, насколько позволяет его положение. — Милый, вставай, вставай. Поехали домой, пожалуйста, блять, в кровать. Нам нужно раздеться. Ну же, ну же! — Слова не связываются в предложения, в голове ничего, кроме Гарри, желания и невероятно… невероятно сильного влечения к мужчине на его коленях, и продержаться дольше двадцати секунд, позорно не кончив в штаны, кажется непосильной задачей. — Ага. Черт, да! — Гарри тяжело выдыхает, наконец улавливая смысл сказанных Луи слов. — Да, отвези меня домой, пожалуйста. Луи. Я хочу, чтобы ты трахнул меня, жёстко… блять. — Луи кусает его за ключицу — достаточно сильно, чтобы оставить след от зубов, — и это действенно его затыкает. — Вставай! — торопливо приказывает он с уверенностью, что если Гарри не перестанет говорить о том, как кто-то кого-то трахает, то Луи финиширует раньше времени, а этого не было у него в планах, только не когда их разделяет всего одна поездка в такси от наверняка лучшего секса в его жизни. Гарри соскакивает с него быстрее, чем, казалось бы, способен человек под действием алкоголя, и протягивает ему руку, вытаскивая из кабинки. Он проводит их через переполненный людьми клуб и не останавливается ни чтобы с кем-нибудь попрощаться, ни чтобы предупредить охранников об их поспешном уходе и даже ни чтобы захватить свои куртки, и выводит их наружу через парадный вход. Снаружи нескончаемое число папарацци, ну конечно же, они тут, но сейчас это волнует Луи меньше всего. Он прекрасно понимает, как они оба выглядят и как очевидно их члены упираются в чёрный деним на их джинсах, но ему всё до одного места. Они держатся за руки, шагая как можно ближе друг к другу, но не рискуя запутаться в ногах, и по мере своих возможностей избегают фоторепортёров. Рядом стоит такси, просто обычное такси при клубе, и, поскольку на выходе никто из них не позаботился вызвать другую машину, они забираются в ту, которая уже есть. Первое, что делает Гарри, как только Луи небрежно выпаливает таксисту их адрес, — наклоняется и снова соединяет их губы. Его ладонь медленно скользит вниз, чтобы обхватить Луи через джинсы, и тот стонет прямо в поцелуй, зарываясь рукой в мягкие волосы — что уже стало для него любимейшим занятием во время их поцелуев, — и оттягивает их, извлекая стон на этот раз из Гарри. Перед его закрытыми глазами мелькают слепящие вспышки камер, пока он продолжает целовать Гарри с осознанием, что окна в машине не затонированы и папарацци, скорее всего, прекрасно видно, как они целуются и как ладонь Гарри сжимает его член, но… черт возьми, тяжело представить хоть что-то, что когда-нибудь волновало Луи меньше этого. И если завтра утром они окажутся на каждом новостном сайте, Луи не знает, как ещё это объяснить, если не попыткой доказать их отношения. Но он бы ни на что не променял губы Гарри на его губах или ладонь Гарри у него на члене. Мысль о том, что эта затея может оказаться худшей в их жизни, на долю секунды пересекает его разум прежде, чем он отбрасывает её подальше, потому что идти на попятную уже слишком поздно и лучше вдоволь насладиться происходящим. Дорога домой кажется одновременно и самой длинной, и самой короткой поездкой в его жизни. Они не прекращают целоваться, прерываясь лишь чтобы набрать воздуха в лёгкие при необходимости, но даже в такие перерывы они не упускают шанса поцеловать друг друга в шею, ключицы, плечи, скрытые тканью их футболок. Таксиста от них скоро стошнит, и Луи рассеянно напоминает себе по приезде отвалить ему щедрых чаевых, а затем снова переводит всё своё внимание только на Гарри. Он так возбужден, что придётся сильно постараться, чтобы не кончить при первом же контакте с его обнаженным членом (Гарри может собой гордиться). Но он трахнет Гарри, да, это определённо случится. Возможно, они вытворяют такое в последний раз, поэтому он не станет так близко подбираться к самому шикарному, черт бы его побрал, парню на свете, чтобы упустить, вероятно, свой единственный шанс, потому что Луи и так приходилось держать себя в руках с самого его шестнадцатилетия. Боже, может, и Гарри окажется в нём. Он почти стонет вслух от одной этой мысли, желая ощутить, как тот растягивает его, а потом заполняет собой. Он хочет попробовать с Гарри всё: хочет иметь его, пока оба не смогут ходить, пока горло каждого не начнет хрипеть и побаливать, пока бёдра Гарри и его задница не будут гореть и пока Луи не засыплет засосами всё его тело. Машина останавливается, и Луи поспешно достает из кошелька все свои купюры, не удосуживаясь пересчитать сумму: наверняка её там более чем достаточно, чтобы покрыть стоимость поездки и оставить водителю заслуженные чаевые. В ту же секунду Гарри вытаскивает его из машины в свои объятия, отыскивая его губы и прижимаясь ближе, ближе, ближе, пока расстояние между ними не сокращается до миллиметра и Луи не проникается каждым изгибом его тела. Гарри отчаянно трётся малыми кругами о его член под одеждой, в то время как Луи пытается спиной вперёд добраться до дома. От похоти Луи теряет рассудок, они спотыкаются, чуть было не падая несколько раз, пока Гарри не берет дело в свои руки и не обхватывает Луи, приподняв над землей. Тот оборачивает ноги вокруг его талии, с трудом осознавая, что Гарри несёт его домой на руках, пока они продолжают целоваться. Руки Гарри опускаются под его задницу, раскрывая ладони и обхватывая каждую ягодицу, и Луи не может прекратить думать о том, как эти самые руки обводят его голое тело, покрывая собой так много, покрывая собой всё, не может прекратить думать, как дразнят его эти пальцы, растягивая, двигаясь внутри и надавливая на простату. Сука. Луи опять толкается вперёд, насколько это возможно в их нынешней позиции, прижимаясь членом к его животу, а попой — к промежности. С губ Гарри срывается стон, он немного подаётся вперёд, придавливая Луи своим весом к входной двери и не прерывая поцелуя. Руки теперь свободно блуждают по их телам: Луи тщательно исследует обнаженную мускулистую спину под рубашкой, пока одна рука Гарри придерживает его задницу, а вторая поднимается к щеке, удерживая голову в нужном положении. Мгновение спустя они отстраняются, когда воздуха в легких категорически не хватает, и на протяжении нескольких секунд до них доносится только их затруднённое дыхание и глухое сердцебиение Луи. Та-дам, та-дам, та-дам. Оно так громко стучит, должно быть, даже Гарри его слышит. — Лу, — произносит он, нарушая молчание. — Черт, Лу. Какой же ты сексуальный, какой красивый. Я хотел этого… — Он прокладывает дорожку из поцелуев вдоль челюсти Луи. — Хотел этого уже… — Хаз. — Луи перебивает его с затаённым дыханием и отстраняет от себя его губы, снова потянув за волосы. — Давай, Хаз. Внутрь. Нам нужно… отпусти меня… внутрь. Кровать. Нам нужно… — Да… внутрь, — бормочет Гарри, ослабив хватку и осторожно опуская Луи на землю. Как только его ноги касаются пола, Луи, не теряя времени, разворачивается и, нащупав в кармане ключи, открывает дверь — возня с замком занимает времени чуть больше, чем обычно, и для него это явная победа. Никогда в жизни он не передвигался по своему дому в таком быстром темпе, включая тот раз, когда он из-за пробок чуть было не пропустил игру Man U, которой, к слову, бредил целую неделю. Не успев моргнуть глазом, они оказываются сначала в гостиной, а затем в спальне Луи. Если бы ему не были известны подробности, он бы поклялся, что они чудесным образом трансгрессировали. Гарри не оставляет ему шанса второй раз подумать над происходящим, вовлекая его в очередной поцелуй. Будь Луи хоть немного трезвее, он бы, скорее всего, усомнился в правильности намерения трахнуть своего лучшего друга, но, хоть алкоголь и успел выветриться на какую-то долю процента, для заботы об этом он всё ещё слишком пьян. Больше, чем просто пьян, чтобы отказать Гарри, когда тот прямо напротив, на всё готовый, сногсшибательный, а Луи охренеть как сильно его хочет. Гарри проскальзывает руками под футболку, его касания… — это как умереть и очутиться в раю. Он губами опускается по шее к ключицам, всасывая кожу и оставляя очередной засос, пока Луи просовывает руки под клетчатую рубашку Гарри, расстегивая несколько оставшихся пуговиц, и стягивает её с плеч, обнажая торс высокого парня. Луи проводит руками по подтянутой груди, ощущая заметный контраст между твёрдым прессом и мягкими бедрами. Блять, он точно Божье создание, как будто кто-то забрался Луи в голову, вычислил описание его идеала среди мужских тел и слепил Гарри. Он такой идеальный, такой высокий и широкоплечий, одновременно и твердый, и мягкий. Луи видел его без рубашки чаще, чем самого себя, но это невозможно сравнить с тем, когда его можно потрогать. Гарри всегда был красив, этого не заметил бы только слепой, но когда он стоит напротив, и до него можно дотронуться, и открыто им восхищаться… Господи. Луи проскальзывает руками вниз, едва касаясь выпуклости в джинсах Гарри, прежде чем расстегнуть пуговицу и стянуть их вместе с трусами до середины бёдер. Его член, твердый и покрасневший, упруго выскакивает на свободу, истекая естественной смазкой. У него восхитительный член — большой и тяжелый, Луи чувствует это, когда обхватывает его рукой, вырывая гортанный стон из Гарри. — Лу. — Дышать становится труднее, когда Луи несильно проводит рукой от головки к основанию, проходясь большим пальцем по щёлке и собирая предэякулят, чтобы облегчить скольжение. — Лу, пожалуйста. — Гарри стонет и цепляется за его плечи в попытке устоять на ногах. Он так чуток к каждому его прикосновению, и Луи это нравится. — Лу, не могу… я скоро… — Он начинает задыхаться, когда Луи сильнее сжимает основание его члена, прежде чем отступить на шаг назад. — Снимай джинсы и ложись на кровать, — приказывает он, перегруженный, пытаясь привести мысли в порядок. Гарри кивает, едва не спотыкаясь о собственные ноги в спешке выполнить указание Луи, пока тот самостоятельно избавляет себя от одежды, стягивая футболку через голову и снимая джинсы вместе с трусами. Раздевшись, он поднимает глаза, чтобы взглянуть на бесстыдно расположившегося в их постели голого Гарри, приподнявшегося на локтях и наблюдающего за Луи с едва скрытым желанием. Ему бы, может, и было неловко стоять обнаженным перед Гарри, которого, бесспорно, можно назвать самым идеальным мужчиной на свете, но не когда он смотрит на Луи с таким обожанием. Это опьяняющее чувство. Он подходит к кровати и молча наблюдает за Гарри какое-то время, прежде чем забраться на матрас и подползти ближе, полностью накрывая его своим телом, насколько это позволяет их разница в росте. Луи прижимает запястья Гарри к кровати и наклоняется ради очередного поцелуя, которые ему до сих пор не надоели, несмотря на ощущение, что это единственное, чем они занимались всю ночь. Он удерживает себя на весу при помощи локтей и коленей, прикасаясь к Гарри только губами и руками, отчего тот пытается приподняться в надежде хотя бы на какое-то трение. Луи сжаливается над ним и спускает вниз руку, чтобы обхватить всю длину его члена. Гарри выгибается в спине, прямо в рот награждая Луи протяжным стоном. Как только тот разнимает их губы, чтобы вдохнуть, Гарри принимается бормотать молебные просьбы вроде «пожалуйста», или «хочу тебя», или «Лу, трахни меня, пожалуйста, трахни меня!», в то время как его рука, уже не прижатая к кровати, скользит вниз по туловищу Луи, сначала поглаживая яички, а затем слегка надрачивая его член, насколько это может получиться без лубриканта. Луи тихо шипит, когда Гарри до него дотрагивается, и крепче обхватывает его член, извлекая из него более громкие стоны. — Хорошо, хорошо, — бормочет Луи, убирая ладонь со своего члена, не в состоянии здраво мыслить. Так, точно, им нужна смазка. Смазка и презервативы. И всё это нужно им прямо сейчас, потому что вряд ли Луи продержится дольше минуты, если Гарри продолжит орудовать своими руками. Он терпел годы, ясно? Он отодвигается от Гарри, игнорируя стоны протеста, и тянется за смазкой с презервативами, которые точно лежат в одном из ящиков его прикроватной тумбочки. Изловчившись ухватить всё сразу, он возвращается к Гарри и оставляет предметы рядом с его головой. — Уверен? — уточняет Луи, чтобы получить подтверждение, прежде чем они совершат нечто, что уже невозможно будет исправить. — Блять, да. — Гарри тяжело выдыхает, протягивая руку и вновь неуклюже обхватывая его член. — Пожалуйста. — Хорошо, хорошо. — Луи кивает, опять скидывая с себя его руку и дотягиваясь до подушки. Гарри сгибает в коленях ноги и поднимается над матрасом, подкладывая под себя подушку, чтобы подобрать для Луи более подходящий угол. Тот берет лубрикант и смазывает два пальца, оставляя открытый бутылёк рядом с Гарри. Луи немного сползает вниз, пока голова не оказывается на уровне его таза. Свободной рукой он раскрывает две половинки его задницы и липким от смазки пальцем проводит по канавке между ними, одновременно наклоняясь и проводя языком по выступающей вене у основания его члена, соблазнённый тем, как он покоится на животе Гарри. Гарри громко стонет, его тело пробирает мелкая дрожь, но с места он не двигается: «Хороший мальчик» — рассеяно заключает Луи, выводя круги по краям его ануса. Гарри с силой впивается руками в простыни и стонет ещё громче, когда Луи проникает в него первым пальцем и одновременно обхватывает ртом головку пениса. Вокруг пальца становится немыслимо тесно и жарко, и Луи кажется безумием, что он должен вместить себя в это. К делу быстро подключается второй палец, за ним — третий, сгибаясь, врезаясь в простату и вынуждая Гарри выгибаться в спине с мольбами: «Ну войди уже в меня». Луи не может отклонить такое приглашение. Убедившись в готовности Гарри, он извлекает из него свои пальцы, провоцируя того заскулить на ощущение пустоты. К счастью, это длится недолго, потому что, как только Луи удается раскатать по своему члену презерватив, щедро полив его смазкой, он устраивается у входа в Гарри и медленно входит на всю длину. И на мгновение они становятся неподвижны. Всё застывает в воздухе. Глаза закрыты. Тела объединяются интимнейшим образом. Этого слишком мало и вместе с тем слишком много. Непостижимо и несравнимо ни с чем, что Луи когда-либо доводилось испытывать. Ещё секунду он бездвижно покоится глубоко в Гарри, а затем, как по нажатию на «play», всё разом приходит в движение. Возвращаются звуки, и ноги, говоря образно, снова твердо упираются в землю. Луи выходит, но Гарри сжимается вокруг него сильнее, будто умоляя остаться. Он входит снова, отчего оба стонут, миксуя гортанные звуки в таком благозвучии, когда один невозможно отличить от другого. — Лу, Лу, Лу, — бубнит Гарри, задыхаясь, пока Луи движется внутри него, с каждым толчком немного смещая угол в попытке отыскать простату. Когда Гарри почти с плачем громко выкрикивает его имя и с закрытыми глазами откидывает назад голову, Луи понимает, что нашёл что искал. — Черт, Эйч, — он глубоко вдыхает после очередного жесткого толчка, все его чувства охренеть как обострены. — Черт, как же в тебе хорошо, как узко, малыш, блять. — Лу, — снова стонет Гарри, в его голосе слышно отчаяние. — Жестче, пожалуйста, трахни меня жестче, пожалуйста. И ему не приходится просить дважды. Луи обхватывает и прижимает к груди колени Гарри, чтобы предоставить себе лучший доступ. Он набирает скорость, пока ритмично вдалбливается в Гарри, приближаясь к оргазму и с каждым толчком ударяя точно по простате. Они оба что-то бормочут, стонут, задыхаются, разум Луи затуманен, в бреду оттого, насколько это приятно, насколько он близок. Гарри пробирается рукой между своими бёдрами и начинает отчаянно дрочить свой член: очевидно, он тоже близок к разрядке. — Я сейчас… — он часто дышит, его голова запрокинута назад, насколько это позволяет его положение, — я сейчас кончу… черт, я… — Да, — произносит Луи, толкаясь в Гарри дважды усерднее. — Да, кончай, Гарри, кончай… И он кончает с протяжным криком, белые капли спермы изливаются ему прямо на грудь, и, если Луи не ошибся, некоторые долетают даже до подбородка. Никогда ещё он не видел ничего сексуальнее. Анус Гарри рефлекторно сжимается вокруг него во время оргазма, и это становится последней каплей, прежде чем тот секундой позже начинает кончать вслед за ним. Это мощнейший оргазм за последние несколько лет. Или за всю его чёртову жизнь — это бы не стало сюрпризом. Он остается внутри на время оргазма, пока его член не начинает смягчаться. Стянув презерватив и пройдя в ванную, чтобы избавиться от улик, Луи дарит себе минуту для попытки переварить тот факт, что он только что отымел своего лучшего друга, с которым ему, очень кстати, приходится имитировать отношения, и, ебаный в рот, чем они думали?! Он трясет головой, до сих пор находясь под действием алкоголя, и принимает решение разбираться со всеми вытекающими последствиями завтра. Намочив салфетку, он возвращается к ним в спальню, где в постели по-прежнему лежит Гарри, абсолютно голый, во всей своей красе, и запачканный собственной спермой. Его глаза закрыты, но по дыханию можно точно определить, что он не спит, поэтому, когда Луи садится у края кровати, Гарри открывает глаза с робкой улыбкой. — Привет, — шепчет Луи по неизвестной ему причине. В комнате они одни, но ему будто нельзя говорить слишком громко, чтобы не разрушить возведённые вокруг них стены. Стены разврата, сука. — Привет, — так же тихо произносит Гарри, его улыбка становится увереннее. Луи наклоняется и принимается салфеткой стирать сперму с его груди. Они не разговаривают, когда массивная ладонь Гарри опускается на его обнаженное бедро. — Лу, — бормочет Гарри, когда Луи поднимается, чтобы выбросить салфетку в мусорное ведро. — Может, стоит… — поговорить, это слово зависает в воздухе невысказанным, но оба точно знают, к чему Гарри клонит. — Завтра, — решительно оглашает Луи. — Мы поговорим завтра. — Он надевает пару трусов, сомневаясь в том, кто их реальный владелец, и не особо заморачиваясь на этот счёт, и проскальзывает под одеяло рядом с Гарри. — Нужно будет протрезветь, — продолжает он, перевернувшись на бок, чтобы взглянуть Гарри в глаза. — Перед, мм… перед разговором. — Хорошо, — соглашается Гарри с коротким кивком, опуская глаза. Он накрывает себя одеялом, и на мгновение в нём закрадываются сомнения, не могло ли случившееся изменить их привычку засыпать в обнимку, переплетая конечности. Луи слегка разводит в стороны руки, приглашая Гарри придвинуться ближе, и тот с нежной улыбкой прижимается к нему спиной, позволяя обнять себя сзади. Рука Луи опускается на обнаженную грудь Гарри, он по-прежнему голый, и это… пожалуй, те самые мысли, от которых Луи стоит держаться подальше. Он вдыхает запах кучерявых волос и засыпает. Когда Луи просыпается следующим утром, у него от боли раскалывается голова, над ухом трезвонит телефон, а к груди прижимается голая спина Гарри. Тот тоже подскакивает, не менее сонный и озадаченный, потому что быстрый взгляд на экран телефона — который до сих пор продолжает звонить, Боже — сообщает, что ещё только двадцать минут девятого. Гарри тянется за телефоном Луи, смахивает вправо, чтобы ответить на звонок — от Найла, — и ставит его на громкую связь. — Что? — хрипит он, когда Луи роняет голову на подушку, дьявольски обессиленный. Они располагают телефон на обнаженной груди Луи, а затем туда же опускается голова Гарри, пока Найл что-то лопочет, всё ещё откровенно пьяный. (Возникает вопрос, добрался ли он вообще до дома. Скорее всего, нет). Неосознанно Луи проскальзывает рукой в волосы Гарри, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди. — …всех разнесли, ребят! Говорю же, везде по четыре, по пять, по шесть звёзд, только в одном месте три, но это всё равно отстойное издание, и, кстати, вы по всему интернету и на первых страницах Daily Mail и The Sun. Ну, помните, как вы вдвоем уходили из клуба? Как будто только что отсосали друг другу в туалете и поехали домой заканчивать начатое! — Найл начинает хохотать, как будто это самое смешное, что он слышал в своей жизни, и Луи закрывает глаза, понимая, что, помимо всяких там отсосов, он описал довольно точную картину произошедшего. Луи переспал с Гарри, у них был секс, но чрезмерное похмелье не даёт ему задуматься над тем, что это может значить. — Всё это замечательно, — прерывает Луи монолог Найла, — но еще слишком рано, и мы спим. Пока. — Ему удается повесить трубку, после чего он скидывает телефон на пол, не беспокоясь за разбитое стекло, лишь бы получилось снова уснуть. Обычно, когда Луи просыпается посреди ночи и не спит дольше, чем у него заняло бы перевернуться на другой бок и закрыть глаза, ему бывает довольно сложно снова уснуть, — но не в этот раз. В этот раз, чтобы забыться сном, ему хватает закрыть глаза и крепче обнять Гарри.