Сделай это опять, сделай это опять Рань меня снова Сделай это опять, сделай это опять Только не отпускай «Uopnåelig» — Marie Key
— Что ж, наш план сработал лучше, чем мы ожидали, — резюмирует Саймон Джонс, восседая по другую сторону стола, напротив Гарри с Луи, рядом с Ричардом Гриффитсом и Гарри Магги. — Но мы пришли к соглашению, что настало время задуматься над стратегией общей развязки. Мы смеем надеяться, что построенная фан-база останется ради музыки, а не ради ваших отношений, и, разумеется, мы намерены разыграть ситуацию как взаимный разрыв с акцентом на том, что вы остаётесь друзьями, так что для вас, наконец, пропадет необходимость играть на публику. Думается мне, вы с нетерпением ждёте, когда жизнь вернётся в прежнее русло, да? Ну что, приступим? Что-то странное скручивается у Луи в желудке, и он чувствует, как его практически выворачивает наизнанку, потому что… потому что он прекрасно знал, что этот момент приближается, знал всё это время, но знание было таким абстрактным, как когда ты готовишь себя к экзаменам и понимаешь, что день сдачи однажды наступит и тогда же с мучениями будет покончено, но пока ты сидишь, со всех сторон обложившись учебниками, эти мысли кажутся далёким от реальности сном. Если только всё не наоборот, потому что, возможно, Луи не хочется, чтобы это заканчивалось, возможно, Луи боялся истечения срока действия их маленького проекта, возможно, он боялся этого так же сильно, как боишься экзамена, только вот утешительного приза в размере свободы он не получит. Или вообще-то получит, конечно же. Его жизнь потонет в свободе, как никогда прежде, избавив его от лжи и вранья, но что, если ему не нужна такая свобода? — Конечно, — выбрасывает Луи в тишину, последовавшую за словами Саймона. Беспокойство пожирает изнутри его внутренности, а мозг не в силах подобрать ни одного ответа. В голове творится непонятно что, и чувства — так много совершенно разных чувств — меняются с бешеной скоростью, не оставляя возможности хотя бы попытаться отыскать, где конец, где начало, не оставляя возможности понять, что эти чувства означают на самом деле. Его охватила растерянность, всё слишком запутано, и ему нужно время, нужно чёртово время, нужно всё чёртово время на свете, но в распоряжении всего пара жалких секунд, потому что на них пялятся три пары глаз, три человека в ожидании их ответа, а… а Гарри не говорит ни слова. — Конечно, — он делает очередную попытку и прочищает горло, прежде чем продолжить. — Да, это звучит… это звучит благоразумно, да. Саймон толкает речь, Гарри в полнейшем безмолвии, а Луи понятия не имеет, куда себя деть. Его слух ловит фразы, такие как: «после тура», «разыграть для фанатов ещё парочку представлений, за которые они заплатили», «проводить больше времени порознь», и он посто не в состоянии с этим справиться. Это не укладывается у него в голове. И внезапно Луи осеняет, что он не представляет, как продолжать повседневную жизнь без Гарри. Не представляет, как вернуться к тому, что было раньше. Гарри превратился в неотъемлемую часть его жизни, его дома и его самого. Они начали вместе совместное существование, и за последние почти что шесть месяцев Луи практически никогда по-настоящему не прекращал задаваться вопросом, каково ему однажды будет снова вытолкнуть Гарри из своей жизни. И дело не только в сексе, или порядке в доме, или работе — дело во всём, Гарри поселился абсолютно везде, влез в каждую частичку жизни Луи, и как прикажете ему избавляться от Гарри, когда тот прямо как невероятно упрямый осколок, глубоко засевший у Луи в ноге. С большим облегчением. Точно. И это просто… на самом деле всё изменилось. Глупо было бы отрицать. Всё изменилось. Значительное и незначительное — всё уже не так, как было раньше. — Что скажете, мальчики? — Магги прерывает поток его мыслей, возвращая к реальности. Блять, да если бы Луи только знал: за последние несколько минут он не уловил ни слова из того, что каждый из них говорил, его мозг лишь смутно осознаёт, что только что прозвучал более детальный план их разрыва, и просто… — Эм, ладно, — ну честно, что ещё ему оставалось сказать? «Здрасте, да, прошу прощения? Можно мне всё минутку обдумать, потому что да, я осознаю, что всё это было понарошку, но кое-кто капельку запутался, и теперь мне нужно упорядочить в голове свои мысли, прежде чем я смогу хотя бы рассмотреть идею так называемого расставания. Ну что, можно?» Конечно, да, в жизни этому не бывать. — Просто, да, — продолжает он, пожимая плечами, а Гарри по-прежнему не произнёс ни слова: ни слова, ни звука, ни чего-либо ещё, господи, он хотя бы дышит? Луи украдкой бросает на него взгляд и замечает, как тот решительно изучает свои колени, не удостаивая никого из присутствующих собственным взором, и сжимает губы в такую плотную линию, что они приобретают отчетливый белый оттенок. Луи не может больше сверлить его своими глазами, чтобы это не показалось одновременно и очевидным, и жутким, поэтому он продолжает там, где остановился. — Просто сообщите нам, ладно? Когда от нас потребуются какие-то действия. В конце концов, вы начали этот спектакль, так что… Гриффитс с решительностью кивает, на вид довольный ответом Луи. — Что ж, превосходно. Мы свяжемся с вами, как только понадобится приступить к «посеву семян». А пока можете идти: думаю, вы не прочь немного передохнуть перед сегодняшним выступлением. Гарри вскакивает и покидает кабинет так быстро, что кажется всего лишь размытием в движении, карикатурой. Он встаёт, уходит и исчезает. Какого чёрта? Луи поднимается следом за ним, направляется к двери временного офиса в какой-то невзрачной комнатке какого-то помещения и выходит, чтобы увидеть, как Гарри всё больше от него отдаляется, его шаги быстрые и широкие, будто ему жизненно необходимо убраться отсюда как можно скорее. Луи в замешательстве. — Гарри! — зовёт, следуя за ним по коридору, но безрезультатно. — Гарри! — выкрикивает опять, бежит следом, в последний раз громко произносит его имя, и наконец-то Луи удаётся остановить его. Гарри оборачивается как раз, когда тот до него добирается, лицо лишено всяких эмоций, в глазах сплошной холод. Никогда в жизни Луи не видел такого выражения на лице Гарри, тем более в свой адрес. — Что за фигня, друг? — спрашивает Луи, живот скручивает от тошноты, режим полёта в нём прочно фиксируется, потому что дело плохо, всё это добром не кончится, ни за что, только не когда Гарри смотрит на него, как на отброса общества, а Луи даже не представляет, что, мать его, произошло? Что он мог натворить? — Почему ты себя так ведёшь? — он выдыхает, проводит рукой по длинным волосам и слегка трясёт головой. — Послушай, прости, я понял, надо было всё обсудить… ещё до того, ну ты знаешь… Я не должен был соглашаться, нужно было сначала вместе обговорить, как лучше было бы подвести всё к финалу. Надо было поговорить об этом, прости. Слушай, я уверен, мы ещё можем внести изменения, если ты этого хочешь, я… Из Гарри вылетает почти истеричный смешок, затыкая Луи моментально. Его лицо больше не лишено эмоций, нет, теперь в нём плещется целая буря: гнев и грусть, боль и отчаяние. Но гнева особенно много. Гарри в ярости, буквально в неистовой ярости, в глазах застыли настоящие слёзы, и нутро Луи застилается болью, ведь, очевидно, именно он виновник такого состояния Гарри, а ему до сих пор даже неизвестна причина. Он не знает, как всё исправить, но знает, что на все сто процентов, безо всяких сомнений этого хочет. — Ты правда не понимаешь? — он качает головой недоверчиво, в голосе слышна странная смесь злости и скепсиса, и, честно говоря, Луи становится чертовски страшно от того, что тот вот-вот может сказать. — Ты в самом деле не имеешь понятия. Поверить не могу, я… — Гарри, о чём ты говоришь? — перебивает Луи, запутавшись окончательно. Всё кругом причиняет боль, внутри становится дико больно, и он хочет, чтобы всё прекратилось, чтобы Гарри прекратил смотреть на него так, словно Луи собственноручно разрушил весь его мир, истребил всю семью и, быть может, даже пару щеночков. Хочет, чтобы Гарри смотрел на него, как прежде, словно Луи особенный, словно он создал Луну и звёзды, словно Гарри души в нём не чает, заботится о нём, любит его. — Пошёл ты, Луи, — в голосе сквозит холод, и Гарри начинает пятиться назад. Луи хочется протянуть руку, схватить его и не дать уйти, но он застыл на одном месте, не в состоянии пошевелиться. — Просто. Пошёл ты. Если ты не понимаешь, почему я злюсь, значит, это никогда и не было важно, правда? Луи не знает, что сказать, он ничего не понимает. Но так даже лучше, потому что Гарри не задерживается дольше, чем на пару секунд, прежде чем развернуться к нему спиной и убежать. Луи не в курсе, как долго он там стоит, один в пустом коридоре, и, наверное, ему следовало пойти за Гарри, это был бы весьма верный план действий, вот только ноги будто намертво приклеились к полу, и, даже если бы Луи догнал его в конечном итоге, он бы не смог выдавить из себя ни одного слова, ни одного действия, потому что не находит объяснения случившемуся. Это никогда не было важно? Что никогда не было важно? Ради бога, блять, мог Гарри хотя бы раз в жизни перестать быть охуеть каким сложным, перестать говорить загадками и просто, мать его, рассказать Луи, чем он расстроен? Очевидно, что Луи натворил что-то, натворил что-то и правда чертовски ужасное, потому что он ещё никогда так не ссорился с Гарри, никогда не видел, чтобы Гарри так на него смотрел, никогда не удостаивался ничего серьёзнее лёгкого недовольства со стороны Гарри. Гарри невозможно вывести из себя, он не из тех, кто будет сердиться или затаит обиду. Уж точно не из тех, кто будет сердиться на Луи. Он становится почти что святым всегда, когда дело касается Луи, и всегда вынослив к его выходкам гораздо сильнее, чем остальные. Это одна из причин, по которым они друг другу так идеально подходят. Спустя какое-то время Луи сдвигается с места и идёт к костюмерной, где уже собрались остальных трое парней: кто-то жуёт, кто-то готовится к выступлению. Он чувствует, как тошнота подступает к горлу, ведь Гарри здесь нет. Тот объявляется лишь за тридцать минут до начала концерта, что совершенно абсурдно и повергает всю их команду в полнейшее бешенство. Не сосчитать количество раз, когда у него пытались выпытать местонахождение Гарри, и всегда он был вынужден отвечать, что буквально не имеет понятия. Остальные парни всю ночь не сводят с него настороженный взгляд, очевидно, догадываясь, что что-то не так (ёб твою мать, да у Луи над головой неоновыми буквами сверкает вывеска «в ссоре с Гарри», это же очевидно), но не собираясь поднимать эту тему на глазах у команды. В каком-то роде Луи им благодарен за это, потому что не знает, с чего мог бы начать, или как подытожить, или что вообще сказать. Он и сам ни черта не понял, его не покидает чувство, словно он упускает важнейший кусочек головоломки, тот последний, который собирает всю картину воедино. Гарри приходится выслушивать выволочку в свой адрес одновременно от Пола, Лу и Кэролайн, пока Лу пытается уложить его волосы и занимается макияжем, а Кэролайн возится с одеждой. Он всего лишь пожимает плечами и бормочет им что-то в ответ, Луи слишком далеко, чтобы разобрать, о чём они говорят, но достаточно близко, чтобы почувствовать, как присутствие Гарри накрывает его тяжёлым плащом. Он выглядит абсолютно иначе, будто последняя пара часов успела состарить его лет на десять. Выглядит потрёпанным и уставшим, уголки губ опущены вниз, точно под весом вселенской грусти. Он выглядит невыносимо грустным. Выглядит так, как ощущает себя Луи, как выглядел бы Луи, если бы не слой тонального крема, который Лу размазывала у него по лицу. В их последнюю встречу Гарри был в ярости — сейчас же он кажется просто несчастным. Ни Луи, ни кому-либо ещё из них не выпадает возможность поговорить с Гарри перед началом шоу. Со всех сторон вокруг него мелькает команда, которая готовит его к концерту и одновременно отчитывает, поэтому приблизиться к нему не удаётся. И, когда наступает время выходить на сцену, Луи приходится выступать практически вслепую. Без понятия, чего ожидать, без понятия, как себя вести, без понятия, что между ними творится. Это сбивает с толку, это раздражает и приводит, чёрт бы его побрал, в полнейший ужас. Не остаётся времени ни на разговоры, ни на объятия, ни на красноречивые речи о том, что они покорят этот зал. Времени нет ни на что. Едва они успевают выстроиться в линию, как до них доносятся первые аккорды «Never Change», и сцена уже требует их появления. Луи чувствует, как неприятно сосёт у него под ложечкой, и несколько секунд переживает о том, как бы его не стошнило. Его встречает многотысячная толпа, но никогда в жизни ему ещё так сильно не хотелось сбежать со сцены. Он чувствует себя таким беззащитным, таким уязвимым, всё вдруг выходит из под контроля, и хочется свернуться в кровати и прорыдать пару часов подряд. Уму непостижимо, как быстро всё могло пойти наперекосяк. Этим утром они не спеша занялись сексом в душе, прежде чем позавтракать вместе и посмотреть фильм в их постели. Всё было хорошо, всё было очень-очень хорошо, а сейчас уже… нет. Наверное, нужно будет поговорить с Гарри после концерта. Ещё есть время во всём разобраться. Диалог, точно. Он просто поговорит с Гарри, скажет ему, что не понимает, что происходит, но очень хочет всё исправить. Да. Следующие четыре дня перед концертом будут абсолютно свободны. Мини-каникулы в середине великобританской части их тура и совместное проживание не позволят Гарри его избегать, правда? На утро для них двоих организована одна машина, у Луи даже будет возможность увидеться сегодня с Гарри в их номере. Может, виной всему маленькое недоразумение. Может, Гарри уже понял, что отреагировал слишком остро, может, он выплеснул на Луи разочарование совсем по другому поводу, и всё встанет на свои места, как только они поговорят. Луи уверен, что они во всём разберутся, если сядут и обсудят всё, как разумные люди. Честно говоря, он совсем забывает, что находится посреди сцены, отключившись от орущей толпы, и поёт на автопилоте их песни, пока Найл не пихает его бедром, возвращая к реальности, так сказать. Время паузы между песнями, и Найл вскидывает свою бровь в немом вопросе, в порядке ли он. Ничего не в порядке, но лучше этого не показывать. Зейн и Лиам взаимодействуют с толпой, а Луи выдавливает из себя улыбку, пытаясь выказать свою безмятежность. — Не знаю, как вы, ребята, — объявляет он в свой микрофон, остановившись у самого края сцены, и, удерживая ладонь над уровнем глаз, осматривает массу людей напротив, как всматривается в горизонт моряк на корабле, — но я сейчас в полном шоке. — Народу сегодня просто с ума сойти, Томмо, — подтверждает Найл с глубокомысленным кивком, а Зейн с Лиамом бормочут что-то в согласие. Луи не может понять, куда делся Гарри, и медленно окидывает взглядом сцену, чтобы его отыскать, когда Найл продолжает объявлять их следующую песню. Гарри сидит на противоположном краю, его спина повёрнута к Луи, пока он, кажется, общается с толпой фанатов напротив. Он всегда так делает, ничего необычного, напоминает себе Луи, но… но тогда откуда взялось это чувство, будто Гарри его игнорирует? Потому что так и есть, как выясняется в течение вечера. Гарри в самом деле его игнорирует. На сегодняшний день у них на счету отыграно довольно много концертов, не считая этого тура, но такого ещё не было никогда. Вообще-то этот кажется ещё отвратительнее, чем Take Me Home, который, по ошибочному мнению Луи, был хуже некуда. Он старается не позволять себе по-настоящему переживать о том, что Гарри как будто примёрз к противоположной от Луи стороне, пока не приходит время для «Something Great». Хорошо, Гарри так же дефилирует с ним по сцене во время «Little Black Dress», и пусть он смотрит, казалось бы, на что угодно, только не на Луи, и пусть не держит его за руку, как обычно, но всё это и близко не сравнится с тем чувством, которое терзает Луи, когда он допевает последнюю строчку из «Something Great», а Гарри нет рядом. Гарри нет рядом. И, может быть, это не такое уж и большое дело, может быть, Луи преувеличивает, но… но это большое дело. Это действительно, мать его, большое дело, потому что Гарри плевать на наставления хореографа, плевать на то, что им буквально было велено исполнять. Это самая настоящая дичь. Луи даже думать не хочется, сколько слухов они напустили сегодня, да каждая бабуля должна была заметить несвойственное им поведение. Придётся просыпаться завтра и опровергать всякие домыслы, и… так вот чего добивается Гарри? Как им оставаться в глазах у людей друзьями после расставания, которое кажется таким враждебным? После того как Гарри едва ли в силах на него взглянуть? Так Гарри пытается сказать «это конец»? Типа как конец их дружбе? Типа как «всё кончено, Луи»? Потому что так никуда не годится, Луи не согласен. Блять, им точно нужно поговорить. И чем раньше, тем лучше. Луи соберётся с духом и лицом к лицу встретится с Гарри сразу же, как только они вернутся в отель, да. Солидный план, у такого нет ни единого шанса пойти наперекосяк, нет. Шоу подходит к концу, и ему кажется, что он вёл себя как вполне себе нормальный человек, Луи надеется, что он не был похож на чудака, у которого выбили почву из-под ног и на глазах у которого рушится весь его мир. Потому что его не раз мучила тоска по Гарри: Луи скучал по нему, когда тот смывался в Лос-Анджелес всякий раз, как только им выпадало по два выходных дня, Луи скучал по нему, когда тот пропадал в турне с Эдом, Луи скучал по нему, когда Гарри съехал из их общей съёмной квартиры, скучал, когда спустя всего ничего после их знакомства на Рождество ему пришлось три дня провести без Гарри, однако по какой-то причине никогда ещё он не скучал по Гарри так, как скучает сейчас, находясь от него всего в паре метров, находясь так близко, что можно пройти два шага, протянуть руку и дотронуться. Банально, шаблонно, но Луи буквально живёт текстами Гарри: он действительно так близко, очень близко, но всё ещё бесконечно далеко. Всё так запутано, правда, Луи думает об этом, когда они окончательно уходят со сцены, потому что там Гарри ему улыбался, по крайней мере несколько раз, и улыбка выглядела настоящей, действительно выглядела. Но теперь, после того как они покинули сцену, он избегает Луи, даже не разговаривает с ним. У Луи ни черта не выходит даже найти его в закулисье после концерта, и он совсем, совсем, хрен бы его побрал, запутался. Поиски не занимают много времени, прежде чем Луи окончательно убеждается, что Гарри уже ушёл, и почему он это сделал, Луи не имеет ни малейшего понятия. Если только не чтобы не столкнуться с ним, конечно же, эта причина кажется наиболее очевидной, и Луи выскажет ему парочку ласковых, как только доберётся до их номера в отеле. То есть прямо сейчас, как только он остановит Альберто и попросит подать машину, чтобы уехать из этого места. Поездка, к счастью, оказывается весьма быстрой, и фанаты их не задерживают, за что Луи бесконечно благодарен. Машина паркуется на подземной автостоянке отеля, что позволяет ему проникнуть в свой номер незамеченным. Он открывает дверь личной магнитной картой, и тут же в нём селится чувство, что что-то не так. Что-то изменилось в номере, что-то совсем, совсем не так. Намотав несколько длинных кругов по помещению с обыском, Луи понимает, что чемодан Гарри пропал, от их сожительства не осталось и следа. Джемпер Гарри, который Луи оставил на ручке дивана этим же утром, его зубная щётка и каждая грёбаная вещь, которую он с собой привёз. Исчезли. Всё, что осталось, — одежда Луи, аккуратно сложенная во втором чемодане, потому что Гарри остаётся ёбаной лапочкой, даже когда ненавидит Луи так сильно, что не хватает терпения предупредить о своём уходе, и что уж говорить о том, чтобы делить на двоих один номер отеля. И это кажется просто невероятно неправильно — вся его одежда, сложенная опрятно в одном чемодане. Неправильно. С тех пор, как всё это началось, они просто вперемешку паковали все вещи по двум чемоданам, и видеть лишь один, в котором только одежда Луи, кажется очень неправильным. Сортировка вещей наверняка заняла у Гарри целую вечность, но он всё равно это сделал, даже несмотря на то что завтра утром они вместе вернутся домой. Боже, каких бы дров Луи, очевидно, не наломал, Гарри в ярости. В грёбаной ярости, и как прикажете Луи исправлять ситуацию, если он даже не знает, что он мог натворить? А Гарри не может и дальше просто убегать от него, так не бывает. Завтра они оба будут дома, до их следующего представления есть ещё целых четыре дня, за это время они всё обсудят, хрена с два Луи станет проходить через ещё один такой концерт. Гарри не может избегать его вечно. Он опускается на кровать, которая внезапно кажется ему чересчур большой, и смотрит на стоящий в одиночестве чемодан; необъяснимое чувство печали тяжёлым грузом оседает у него в груди. Это что-то такое же простое, как носить собственную одежду, не смешивать джемперы Гарри со своими в одном чемодане, не иметь возможности укутаться в лавандовую вязаную вещицу или огромную чёрную толстовку, в которой даже Гарри кажется крошечным. Не быть окружённым его запахом, самим его присутствием. Луи настолько привык каждую секунду своего времени проводить с Гарри, он совсем забыл, как быть одному. Он уже скучает, безумно скучает. Даже на сцене сегодня Гарри был так близко, но, тем не менее, никогда ещё не был дальше. Вздохнув, Луи снова поднимается на ноги и подходит к чемодану, чтобы выбрать себе футболку для сна. Неожиданно он находит себя невероятно уставшим, события этого вечера обволакивают его одеялом измора. Осторожно перебирая сложенную стараниями Гарри одежду, пытаясь не навести беспорядка, чтобы утром не пришлось складывать всё по новой, Луи достаёт стопку рубашек. Выбор уже почти падает на обычную белую, как вдруг его взгляд привлекает нечто полосатое. Вытянутый из чемодана кусок ткани оказывается футболкой, которая абсолютно точно должна принадлежать Гарри, так как Луи не носил ничего полосатого с самого 2012-го. Он подносит ткань к лицу и глубоко вдыхает, в нос бьет отчётливый запах Гарри. Видимо, тот позабыл её в спешке побыстрее сбежать от Луи, и у него ёкает сердце, пока он поднимается с пола, рука по-прежнему сжимает футболку. Обычно он даже не спит в футболках, предпочитая им одни боксеры либо полную наготу, но ещё у него обычно есть Гарри, который укутывал его собой, как человек-одеяло, и… Луи натягивает на себя футболку. Она ему большевата, даже на Гарри бы висела свободно, она окутывает своей тканью его тело, и каким-то образом ему становится чуточку спокойнее. Никудышная замена Гарри, но гораздо лучше, чем ничего. Он отказывается от чистки зубов, потому что ему слишком грустно и он изрядно вымотался, чтобы заморачиваться о подобных глупостях, и забирается под одеяла, стараясь не обращать внимания на пустоту на второй половине кровати, которая была оккупирована почти что каждый день на протяжении последних пяти месяцев. Даже несмотря на жуткую усталость, попытки заснуть как следует занимают у него несколько долгих часов, и, когда он наконец отключается, сон оказывается беспокойным. Без причины он просыпается в шесть утра, всё ещё предельно измотанный, и, тем не менее, не может обратно уснуть. Примирившись с мыслью, что сон ему в ближайшее время не светит, он собирает вещи из номера, звонит в обслуживание, чтобы ему упаковали с собой завтрак в дорогу домой, и обнадеживает себя тем, что чем раньше он доберётся до дома, тем меньше времени у Гарри будет ускользнуть до его появления. Он вызывает такси, и, слава богу, эта кампания оказывается одной из круглосуточных, а он вернулся к числу знаменитостей из категории «A», ради удовлетворения которых люди готовы из кожи вон лезть. Надо будет отвалить им побольше чаевых. К семи часам Луи уже оказывается в дороге, уткнувшись головой в прохладу стеклянного окна, с бездумным взглядом на проплывающие мимо пейзажи английской сельской местности. Он особо не засыпает, но пару раз его всё-таки настигает дремота, пока машина наконец не останавливается напротив их дома. Свет не горит ни в одном из окошек, внутри ни намёка на чьё-либо присутствие, но это ведь не обязательно, правда? Время всего около девяти утра, Гарри мог бы попросту спать. Гарри наверняка всё ещё спит. Как можно тише Луи старается войти в дом, по пути оставляет свою сумку в прихожей и идёт к основной спальне, не обращая внимания на чувство тревоги, разрастающееся у него в животе по мере приближения к комнате. Тошнота грозится излиться наружу, тело скручивает необъяснимым ощущением беспокойства, когда он толкает дверь от себя, и… Его здесь нет Гарри здесь нет. Постель так же пуста, как во время их отъезда отсюда больше недели назад, тот же джемпер небрежно лежит на покрывале, куда закинул его Гарри, передумав брать с собой в поездку. Его здесь не было. Его вообще здесь не было, это весьма, весьма очевидно. Отсюда напрашивается вопрос: куда же он тогда делся? Если он съехал из номера в отеле со всеми своими вещами, но не вернулся домой, то куда он тогда делся? Лишив себя времени подвергнуть детальному анализу свои действия, Луи набирает простое сообщение «где ты ??» и отправляет, прежде чем забросить телефоном в подушку Гарри. Он стягивает с себя спортивные штаны, забирается под одеяла на их кровати, зарываясь лицом в подушку, которая всё ещё пахнет шампунем Гарри, и снова проваливается в сон. Когда Луи просыпается, от Гарри по-прежнему ни слова, хотя есть несколько сообщений и пропущенных звонков от мамы и других ребят. Ни одного из них он не открывает. Следующие несколько часов пролетают в своего рода трансе, он не знает, что делает, но как-то убивает время. Всё так странно, Луи в тупике и достиг ментального истощения. Он как в сумеречной зоне. Гарри зол на него, блять, Гарри ушёл, не сказав ни слова о том, куда собирается, не сказав Луи ничего, даже не ответив на его сообщение, чтобы сообщить, что он, по крайней мере, живой. Блин, всё, что известно Луи, — это то, что Гарри может сейчас лежать где-нибудь в канаве, хладнокровно убитый. Это не самая приятная мысль, поэтому он старается держаться подальше от подобных соображений. Луи сидит на диване в гостиной комнате и чётко осознаёт, что проторчал тут, не делая абсолютно ничего, большую часть времени, что определённо не попадает под классификацию «нормальности». Он ни на толику не ощущает себя нормально, так что это, возможно, вполне уместно. Внезапно в голову приходит мысль, невероятно очевидная, удивительно, что он не смог додуматься до этого раньше. Дом Гарри. Дом Гарри. Луи привык считать свой дом их общим, но технически это всё ещё лишь его дом, а у Гарри есть свой собственный всего в двадцати минутах отсюда. Может быть, он пошёл домой? Может, им обоим нужно, чтобы Луи туда заявился, не оставив Гарри возможности себя игнорировать, а затем они всё обсудят. Расставят всё по местам, и недоразумения разрешатся. Точно. Возможно, есть ещё шанс пресечь обилие слухов о расставании вокруг них: их странное поведение на сцене тяжело было не заметить. Если они попросту поговорят и завтра же выйдут в свет, то этого будет более чем достаточно, чтобы убедить всех, что у них всё в порядке, если только… если только не так Гарри хочет выйти из игры? Это правда? Так Гарри хочет со всем покончить, Гарри всё это надоело, Гарри надоел Луи? Почему он не сказал об этом прямо? И почему он сердится? У Луи даже не получится сосчитать, сколько раз они свято клялись друг другу не позволить этому повлиять на их дружбу, сколько раз обсуждали, что расставание должно быть спланировано так, чтобы впоследствии они могли и дальше дружить, как раньше, однако Гарри искренне зол на Луи, искренне не желает иметь с ним ничего общего. От мысли о том, чтобы навсегда потерять Гарри, становится и дурно, и больно одновременно. Верно. Тогда нужно что-нибудь сделать, а не просиживать задницу на диване. Он встаёт и поднимается наверх по лестнице, теперь в нём энергии через край, когда появилась цель, когда появился план. Осталось только захватить телефон, кошелёк, ключи от машины, и сразу же в путь. Плевать, что на нём до сих пор футболка Гарри и самая жалкая пара спортивных штанов, плевать, что чёлка растрепалась и наверняка грязная и сальная, плевать, что он, скорее всего, выглядит так, словно смерть вот-вот застанет его врасплох. Он едет туда не соблазнять Гарри, он едет туда, чтобы выяснить, какую херню сотворил, и попытаться убедить Гарри простить его, даже если это будет означать встать на колени и умолять. Он не выше того, чтобы умолять, не выше того, чтобы согласиться на что-угодно, что может исправить положение между ними сейчас же. Его сотовый запутался в покрывале, и когда у Луи наконец получается до него добраться, тот по-прежнему разрывается от пропущенных звонков и сообщений. Несколько раз ему звонил Зейн, что очень странно на самом деле, потому что Луи не ожидал ничего от него услышать на протяжении всех четырёх дней, пока тот с Перри. Но сбивают его с толку отнюдь не звонки Зейна, а одно невинное сообщение от Найла. Всего шесть простых слов. Шесть слов, от которых моментально рушится весь его мир. «Друг, что Гарри делает в ЛА??» И это… это и правда хороший вопрос. Это просто охренеть какой великолепный вопрос. Вопрос года. Года, столетия, грёбаного тысячелетия, и какого же чёрта Гарри забыл в Америке?! Луи замирает в одном положении, склонившись над кроватью, а слова продолжают примитивно отскакивать рикошетом в мозгу, скандируя нескончаемое «Гарри, Гарри, Гарри» и «ЛА, ЛА, ЛА». В ЛА то есть в Лос-Анджелесе. То есть в Америке. То есть на другом конце долбаного света, Господи Иисусе. У них четыре выходных дня, а Гарри улетел в Лос-Анджелес? Улетел в Лос-Анджелес и даже не удосужился сообщить об этом Луи? Ох нет, это так на него не похоже. И откуда об этом узнал Найл? Ясно, что не от Гарри, иначе бы он не задавал Луи таких вопросов, то есть… то есть это значит, что знают все? Значит ли это, что появились его фотографии оттуда? Знают ли все, что Гарри смылся в Лос-Анджелес на парочку дней и оставил Луи здесь? То есть не то чтобы ему не позволено так делать, Луи ему не мать и не его телохранитель, но… он же не сказал ни слова. Дерьмо. Луи открывает приложение Твиттера, не сомневаясь, что там он найдёт всё, о чём хочет узнать. Первое, что сразу же бросается ему в глаза, — твит от Sugarscape, из-за которого желудок скручивается узлом и жжёт в горле от тошнотворного чувства. Вложенная фотография делает только хуже. http://i.imgur.com/gY0MT8t.png О НЕТ! Гарри Стайлс был замечен в аэропорту LAX в одиночестве — НЕПРИЯТНОСТИ В РАЮ? http://i.imgur.com/fkLh9K6.jpg Луи отключает свой телефон — тот как будто плавит ему кожу на пальцах — и беспечно швыряет его в сторону, отчасти надеясь, что тот разобьётся и перестанет работать, как будто это его вина, что Гарри в ЛА и выглядит так, словно он либо наполовину вампир, либо чувствует себя не лучше Луи. Несколько минут он неподвижно сидит на кровати, прежде чем любопытство берет над ним верх, и жгучая необходимость просто быть в курсе начинает пожирать изнутри. Луи быстрым движением открывает свой ноутбук, действуя почти что на автомате, когда перед ним предстаёт официальный сайт Sugarscape. Гарри у них буквально главная новость, как и заголовок, который вонзается ледяной хваткой в сердце Луи. ЛАРРИ СТАЙЛИНСОН В ПРОШЛОМ?! ГАРРИ СТАЙЛС БЫЛ ЗАМЕЧЕН В КОМПАНИИ МУЖЧИНЫ В ВОЗРАСТЕ О нет! Скажите, что это неправда! Неужели отношения Гарри Стайлса (22) и Луи Томлинсона (25), с любовью окрещённые фанатами как Ларри Стайлинсон, закончились всего через несколько месяцев после публичного каминг-аута? Если так, то это печальнейшее событие со времен гибели Титаника. КАК БУДТО ОНА НАНЕСЛА НАМ НЕДОСТАТОЧНО ЭМОЦИОНАЛЬНОГО УЩЕРБА! В настоящее время у парней из One Direction с их плотным гастрольным графиком начался короткий четырёхдневный перерыв, и здесь, в Sugarscape, мы подумали, что голубки Гарио и Луиджи проведут это время вместе, ведь после каминг-аута с августа прошлого года эта парочка была неразлучна. Однако впервые с тех пор стало казаться, что в раю стряслись неприятности *звуки рыданий*. Двое мужчин, которые ранее на концертах были весьма откровенными в своей близости, казались отчуждёнными и, если верить фанатам, совсем не общались друг с другом, а в сочетании со слухами об опоздании Гарри на концерт и побеге в ЛА спустя минуту после его окончания такие новости не назовёшь хорошими для двух голубков, верно? (Мы ведь не единственные поглощаем печенье бесконечным потоком, чтобы справиться с этой вестью? Девочки, держитесь!) Вчерашний концерт и появление Гарри в аэропорту Лос-Анджелеса, где он выглядел весьма расстроенным и потерянным (просто вернись к своему мальчику, Хазза, и позволь ему себя обнять — вот наш совет!), породили множество догадок среди фанатов на тему их расставания. Надо признать, это заронило зерно сомнений даже в нас, а ведь мы гордо зовём себя самыми большими фанатами этой парочки. Всё это довольно грустно, не так ли? Ни один из парней пока что не сделал никаких заявлений, а Томмо до сих пор не был ни разу замечен после концерта прошлой ночью. Всего часом назад у Стайлса состоялся ранний завтрак в компании друга постарше. Застукавшие эту парочку фанаты засняли их на камеру и сообщили нам, что двое находились весьма близко друг к другу, а обстановка вокруг светилась комфортом. Ох, Мишка Хазза… Стоит признать, что если мы действительно стали свидетелями расставания, то Гарри начал двигаться вперёд довольно быстро. Бедняжка Луи. Остаётся только надеяться, что всё это лишь большое недоразумение, и к следующему концерту в их отношениях всё снова наладится. Что касается нас, все мы будем очень расстроены, если наступит конец Ларри Стайлинсон, после того как они наконец-то сошлись! Пока все мы сидимCHAPTER X.I
8 июня 2015 г. в 16:54