Итак, скажу сразу, что это не эпилог. Автор выложила эту главу относительно недавно, но уже после окончания работы, просто как дополнение. Если говорить временем фанфика, то действие ведётся до эпилога и спустя семь месяцев после последней главы. Надеюсь, вы ещё не устали хх
Вернувшись наконец домой после трёх недель, проведённых в Лос-Анджелесе, Гарри внезапно чует запах сгоревшей еды. И даже не в «ой, еда пригорела — лучше бы снять кастрюлю с конфорки» степени, а в «звоните сраным пожарным и эвакуируйте людей из здания» степени, и на секунду он немного опешивает. Может быть, на нем и в самом деле сказались десять часов полёта и смена часовых поясов, но запах гари и жуткая тишина отчего-то оказываются вовсе не тем, чего, вернувшись домой, он мог бы с нетерпением ожидать. На долю секунды в голову вдруг приходит мысль о том, что, возможно, ему стоило бы и поволноваться, ведь Луи умеет готовить — не особо-то он беспомощный. За последние семь месяцев их официальных отношений он самостоятельно приготовил Гарри всевозможное множество невероятно вкусных блюд, и ни на одном из них не было даже малюсенького сгоревшего кусочка. Вообще чем больше Гарри об этом думает, тем объёмнее разрастается в нём беспокойство, потому что наверняка что-то должно быть серьёзно не так, если Луи настолько сильно что-то спалил, что Гарри чувствует этот запах даже в фойе. Лучше бы Луи сейчас не разлёживать в отключке где-нибудь в доме. Они помолвлены всего лишь один месяц — притом, что треть этого времени была проведена порознь, — так что ему бы гораздо больше хотелось, чтобы его жених был в сознательном состоянии, когда у них наконец появилась возможность занять себя чем-то ещё, кроме телефонных звонков и секса по скайпу. — Лу, — выкрикивает он, сбрасывая с себя куртку и выныривая из обуви. — Милый, ты где? — Чёрт возьми, Гарольд. — Луи появляется откуда ни возьмись, в дверном проёме, ведущем в их столовую, голый и с влажным полотенцем, обвивающим его стройные бёдра. Какой же он всё-таки удивительный. Его тело — за неимением в лексиконе более подходящего слова — просто чудо чудесное. Весь из себя мокрый, загорелый, сильный, без единого изъяна и такой вкусный на вид, что Гарри будто жизненно необходимо нетерпеливо наброситься на него с поцелуем, провести языком по каждому закоулку его идеального тела, отлюбить каждый как следует и слизать капельки воды, мерцающие на влажной груди. Они три проклятых недели физически не были вместе, и теперь Гарри чувствует, как предательски пересыхает у него во рту оттого, как сильно его всё же тянет к Луи. — Блин, ты рано, — продолжает бессвязно бормотать Луи, будто он ещё не успел до конца осознать, что Гарри действительно здесь. Настоящий, из плоти и крови. — Тебя ещё час не должно было быть дома. — Ага, — говорит Гарри, едва ли в состоянии разобрать собственным мозгом, что бездумно плетёт его непослушный язык. Он отводит свой взгляд от контура члена Луи, вполне заметного через ткань полотенца, и заглядывает в его голубые глаза. — На улице ветрено, — удаётся ему всё же выдавить из себя, — это сэкономило немного времени, вот. И пробок тоже не было. Выдача багажа прошла довольно быстро. Я соскучился, — бессвязно лепечет он, едва ли вкладывая в слова смысл, но Луи, к счастью, принимается улыбаться, и его чуть нахмуренное выражение сменяется одной из тех улыбок, что оставляют за собой до чёртиков милые морщинки вокруг глаз, а чистая радость отпечатывается на каждой его чёрточке. — Ты дома, — произносит Луи с таким благоговением, будто до этой самой минуты он этого даже не осознавал. — Чёрт. — Чёрт, — повторяет Гарри, соглашаясь с ним. Он улыбается: уголки его губ невольно поднимаются вверх, а ямочки становятся глубже. Он дома. — Чёрт, — смеётся Луи, мотая головой из стороны в сторону, словно в это невозможно поверить. — Иди ко мне, малыш. — Он разводит руки в стороны и шагает навстречу Гарри. Господи, Гарри никогда не поймёт, каким образом они умудрились так долго прожить вдали друг от друга, но несмотря ни на что теперь его просто накрывает дикой волной счастья оттого, что он может обнять Луи, крепко сжав его своими руками. Вода, стекающая по коже Луи, уже впитывается в футболку Гарри, словно он для него человек-полотенце. Хотя не сказать, что Гарри против, особенно когда Луи запутывается пальцами в его волосах и немного оттягивает их, чтобы наклонить Гарри чуть ниже к себе и, наконец, соединить вместе их губы. Чтобы описать это, вполне подойдёт любая избитая фраза. Как кусок хлеба умирающему от голода, как вода обезвоженному, как тепло в дикий холод. Ощущения при поцелуях с Луи всегда будут Гарри в новинку, в этом он точно уверен. Всего лишь быть рядом с этим человеком для Гарри вполне достаточно, чтобы до конца света оставаться счастливым и довольным жизнью. Луи — он как дом. Гарри никогда ещё ни с кем другим не было настолько комфортно, притом что за семь месяцев их отношений всё стало только лучше, интимнее и взрослее. За это время чувства успели только усилиться в десятки раз, и каждый день Гарри просыпается самым счастливым и везучим человеком на свете. Обычно он просыпается рядом с Луи, так что, наверное, можно сказать, что это всё-таки играет какую-то роль. Последние три недели оказались сущим адом. Они не то чтобы настолько взаимозависимы друг от друга, что не в состоянии некоторое время прожить врозь, — просто они очень скучают. Наверное, то, что нужно было уехать сразу же через неделю после того, как Луи сделал ему предложение, никак не способствовало их положению, но Гарри ждали срочные дела в Лос-Анджелесе, а Луи в Лондоне, так что поделать они всё равно ничего не могли. Во всяком случае, три недели — это ничто по сравнению с ожидающей их в будущем бесконечностью. Отстранившись на самую малость, чтобы вдохнуть, и разъединив их губы с характерным звуком, Гарри прислоняется лбом ко лбу Луи и, обхватив его руками за талию, притягивает ближе к себе. — Привет, — говорит Гарри, слегка наклонив голову и поцеловав Луи в нос, щеку, челюсть. — Я скучал по тебе. Я люблю тебя. — Он прижимается тёплыми руками к обнажённой спине Луи, надавливает большим пальцем на ямочки у него на пояснице и, сказав самое важное, сразу же замолкает. — Я тоже, родной, — отвечает Луи, прокладывая дорожку из поцелуев вдоль челюсти Гарри. — Как же сильно я по тебе скучал. Мне захотелось приготовить нам ужин, но, пока я был в душе, он сгорел. Гарри невольно прыскает, потому что, конечно же, только Луи мог пойти в душ и оставить на включённой плите кастрюлю с едой. — Однажды ты всё-таки спалишь наш дом, дружок, — говорит он, покачав головой. Скорее ласково, чем встревоженно. — Я подумал, что успею помыться, дружок. — Луи пожимает плечами, как будто это всё объясняет. — Хотелось к твоему возвращению быть чистым и ждать тебя дома с уже готовым ужином… — Гарри опускается губами по его шее, останавливаясь в местечке между плечом и шеей. Он засасывает кожу сначала нежно, а затем жёстче, чередуя процесс самодовольным чувством, пробегающимся волной по телу, когда он своим бедром начинает чувствовать, что Луи возбуждается. — А-ах, — стонет Луи, видимо, пытаясь вспомнить, на чём остановился его рассказ. Гарри даже не помнит, о чём они разговаривали, слишком опьянённый вкусом и запахом кожи Луи, ощущением твёрдых мышц под ладонями и напряжённой пульсацией на губах. — Есть такое понятие: многозадачность, знаешь, — говорит Луи, хотя для Гарри это всего лишь вырванная из контекста и не имеющая никакого смысла фраза. Ах, точно, душ и ужин. — Знаешь же, что не можешь быстро принимать душ, — усмехается Гарри ему в кожу, целуя краснеющий засос, прежде чем отстраниться и посмотреть Луи в глаза. — Подумал, что на этот раз я смог бы сделать для тебя исключение, — нахмуривается Луи, будто он и в самом деле разочаровался в себе из-за того, что не смог оправдать своих же ожиданий. — Тебе не обязательно было всё это делать, Лу, — мягко возражает Гарри, поднимая руки, чтобы обхватить ими лицо Луи, и поглаживая большим пальцем кожу под глазом. — Я бы с превеликой радостью к тебе вернулся, даже если бы у тебя были грязные волосы, а дом был забит пустыми пачками из-под чипсов. — Он морщит нос в отвращении, а затем добавляет: - Ну, ладно, скорее без последней части про чипсы. — Бум, — весело произносит Луи, покачав головой. — Постой тут, пока я не поднимусь и не выброшу оттуда всё лишнее. На самом деле я просто подумал, что ты был бы не против поужинать. Гарри качает головой, а затем наклоняется и оставляет три быстрых поцелуя у Луи на губах. — Я люблю тебя, — просто говорит он, потому что это как раз то самое «что-то», о чём всегда следует напоминать. Но даже этого «всегда» для них не будет достаточно. — И я тебя, лютик, — улыбается Луи, дёргая за одну из длинных прядок Гарри. — Хотя на секунду я даже переволновался, когда увидел, как много статей успели наштамповать yahoo о том, что мы на грани расставания, потому что так много времени проводим не вместе. Они были очень грустными. Почти такими же грустными, как на tumblr, мне кажется. Гарри фыркает, соскальзывая руками к бёдрам Луи. — Никто бы не сравнился с тем, насколько грустным бы был я, если бы их сказки оказались правдой, — говорит он, изначально, видимо, пытаясь отшутиться, но как-то безуспешно. — В таком случае, думаю, я бы тебя запросто переплюнул, — отвечает ему Луи со смертельно серьёзным лицом, даже несмотря на то что сама тема началась с простой шутки. Если раньше и существовала какая-то часть Гарри, сомневающаяся в том, как сильно Луи его любит, то она была уже далеко в прошлом. Они любили друг друга настолько безоговорочно, настолько яростно, что иногда эта любовь была для него слишком. Слишком пугающей, слишком всепоглощающей, но, кроме того, ещё и самым лучшим событием из всех, что происходили в его жизни. — Но мне понравился твой ответ, — продолжает Луи. Он подносит к губам руку Гарри и целует безымянный палец с обручальным кольцом, не разрывая зрительного контакта. На второй неделе их разлуки, когда не было никаких сомнений в том, что Гарри находился в ЛА, а Луи — в Лондоне, СМИ вдруг принялись печатать статьи об их расставании, и однажды, когда Гарри снова прочитал очередную из них, он снял все свои кольца, кроме обручального, и в ту же ночь отправился с друзьями на ужин в место с наиболее большим количеством папарацци, перед уходом не забыв убедиться, что те успели сделать несколько снимков его пальца с красовавшимся на нём кольцом. Как оказалось, это отличный способ заткнуть слухи и дать фанатам что-то, над чем можно было бы поверещать во время их перерыва. — Я рад, — бормочет Гарри, выпуская руку из ладошки Луи и вместо этого переплетая их пальцы. — Совсем забыл, что должен был передать тебе привет от Джеффа и его семьи. — М-м, — промыкивает Луи с улыбкой. — Передашь им тоже привет, когда будете разговаривать. Я рад, что ты весело провёл время. — Всё время в основном занимала работа, — говорит Гарри, пожимая плечами. — Было бы куда лучше, находись ты рядом. Хотя я успел сходить на пару концертов, да, было здорово. — Угу, — отвечает Луи, кажется, потеряв интерес к разговору и в результате начиная оставлять засос у Гарри на шее. — Ах, — шумно выдыхает Гарри, — Kodaline были — нагх – потрясающими. Играли мою — господи, Лу — песню. Луи отстраняется, окинув взглядом засос на коже Гарри чуть ниже уха, и спрашивает: — Одну из тех, что ты написал для меня? Гарри опускается своей огромной рукой по обнажённой спине Луи, останавливаясь на полотенце, прикрывающем его ягодицы. — Практически все мои песни написаны для тебя. Луи смеётся и ласково кусает Гарри за плечо. — Я знаю. Помотав головой с присущим ему обожанием, Гарри проскальзываем руками под полотенце, обёрнутое вокруг талии Луи, пока то не распутывается и не падает на пол. Луи уже возбуждён, и Гарри не впервые для себя замечает, что, чёрт, он скучал по его члену. То есть он, конечно, и по Луи тоже скучал, скучал по другим его качествам, помимо прекрасного тела, скучал по его остроумию, интеллекту и тому подобное. Но по телу тоже скучал. В поездке так не хватало возможности к нему прикоснуться, не хватало тех ощущений, когда исследуешь губами всё его тело или берёшь его член в свои руки, рот, в себя. — Гарри, — выдыхает Луи, когда Гарри обхватывает рукой его на всю длину, неторопливо ей двигая. — Боже, малыш, как же сильно я по тебе скучал. — Я тоже скучал, — говорит Гарри, жёстко целуя Луи в губы, прежде чем бесцеремонно упасть перед ним на колени. — И по тебе я тоже скучал, — добавляет он задорным тоном члену Луи, глядя на него снизу-вверх, качающего головой недовольно, но с явным обожанием. Гарри ухмыляется ему, быстро и радостно, а затем занимает свой рот несколько иным способом. Обхватив губами головку его пениса. Вряд ли они смогут надолго оттянуть свой оргазм, учитывая, что дыхание Луи над ним уже становится отрывистым и тяжёлым, а член Гарри нетерпеливо пульсирует в джинсах. Он начинает легко посасывать, практически не касаясь руками. На языке чувствуется тяжесть члена Луи, горьковатый вкус его смазки и аромат мыльной кожи. Гарри медленно мнёт пальцами упругие ягодицы, довольно помыкивая, когда Луи своими пальцами запутывается в его волосах. Он проводит языком широкую дорожку до основания, прослеживая толстую венку, и опускается всё ниже и ниже, пока головка Луи не утыкается в заднюю стенку его горла. — Г- Гарри, — тяжело выдыхает Луи, дёргая Гарри за волосы. — Нужно остановиться, родной, я сейчас… — Гарри втягивает щёки, усерднее работая языком, ведь разве не в этом весь смысл — закончить начатое? – Нет, нет, — протестует Луи в перерывах между стонами, грубее потянув Гарри за волосы, словно пытаясь отстранить его от своего члена, что очень странно. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — удаётся Луи выдавить через стоны, в то время как его пальцы продолжают с остервенением пропускать сквозь себя мягкие локоны. — Пожалуйста-пожалуйста, Хаз, боже, милый, ты должен остановиться и трахнуть меня, прошу. Гарри отстраняется от члена Луи и прислоняется головой к его бёдрам. — Боже, — выдыхает он совершено разбито. — Нельзя вот так просто говорить подобные вещи, Лу. — Просто сделай это. — Луи пожимает плечами и поднимает Гарри в вертикальное положение. — Я даже подготовился в душе. Наверное, поэтому еда и сгорела. Прости, пожалуйста. — Неважно, — качает головой Гарри, прильнув к шее Луи, покусывая и засасывая нежную кожу. — Я бы всё равно предпочёл съесть тебя. — Тогда чего ты ждёшь? — нетерпеливо проговаривает Луи, дёргая Гарри за его рубашку. — В спальню. И одежда нам явно не пригодится. — Он неуклюже быстро расстёгивает рубашку Гарри и скользит руками вниз, чтобы расстегнуть его джинсы, неосторожно задевая пальцами заметную выпуклость. Гарри удаётся не кончить в штаны в ту же секунду, а это уже несусветное чудо. Не меньше. — В спальню, — согласно повторяет он, неторопливо делая шаг назад после быстрого, жёсткого поцелуя, отказаться от которого он просто физически не в состоянии. Гарри шагает вслед за Луи, и каким-то чудом у него получается по пути выпрыгнуть из своих джинсов и неуклюже стянуть с себя рубашку, так что, переступив через порог их спальни, они с Луи оказываются полностью голыми. Голыми, возбуждёнными и предельно готовыми слиться воедино самым интимным из возможных способов, наслаждаясь своим статусом будущих супругов. Затем всё неожиданно покрывается пеленой, смешиваясь с ощущением тёплой кожи, наслаждения и приятной болью от зубов под ключицами. Луи оказывается мокрым, явно не нуждаясь в подготовке, когда Гарри медленно обводит его вход подушечками пальцев. Но ему всё же нравится растягивать Луи, и, он точно знает, Луи это тоже нравится, поэтому скоро его пальцы принимаются легко входить и выходить, вырывая из Луи тихие стоны и вздохи, с которыми не сравнится ни одна услышанная Гарри мелодия. Когда он наконец толкается внутрь, чувства нахлынывают на него, превосходя прежние воспоминания. Три недели — это просто адски долгий срок, когда ты влюблён так же безнадёжно, как Гарри. Он очень надеется, что больше ему не придётся разлучаться с Луи на такое долгое время. Гарри хочется вдалбливаться в него быстро и грубо, а потом медленно и нежно — и всё одновременно. Чувствовать Луи вокруг своего члена невероятно приятно, он невероятно красивый, и сексуальный, и такой узкий. Обладатель идеального сочетания мягкой кожи и твёрдых мышц сейчас в полном распоряжении Гарри, и сильнее всего хочется только провести языком по каждой клеточке тела Луи, отлюбить каждую как следует, чтобы он почувствовал себя божеством, которым, в общем-то, действительно и является. Луи выглядит божественно, чувствуется божественно, он сам божественен. — Господи, детка, — выдыхает Луи под ним, ласково прижавшись рукой к щеке Гарри. — Как же хорошо. Видел бы ты себя сейчас — ах, — такой красивый — а-ах, — люблю тебя. Луи всегда предельно честен, когда они занимаются любовью: он просто говорит всё, что только приходит на ум, купая Гарри в похвале и комплиментах. А Гарри это просто до чёртиков нравится, потому что с каждым проявлением внимания и словом Луи его уверенность в себе продолжает расти в допустимых пределах. Гарри узнал об этой особенности Луи после того, как они сошлись и Луи наконец научился распознавать свои чувства, не утаивая ничего как намеренно, так и неосознанно. Теперь между ними нет никаких секретов — за некоторыми исключениями, во всяком случае, — и не то чтобы Гарри может похвастаться неограниченным опытом, исходя из других своих отношений, помимо этих, но он всё же точно уверен, что у них всё максимально хорошо. Не только в постели, а вообще в целом. Всё, что касается Луи, уже хорошо. Вся его жизнь. Наверное, это должно быть невозможным — быть настолько счастливым, однако каким-то чудесным образом подобные правила их не затрагивают. Но, кроме того, это в какой-то степени ещё и невероятно смешно, потому что их отношения до сих пор находятся в фазе «медового месяца» и с того случая в коридоре, ещё до того, как они признались друг другу в чувствах, между ними не произошло ни одной серьёзной ссоры. И она, разумеется, всё ещё поджидает их впереди, нетерпеливо потирая ладошками в предвкушении. Как следствие, однажды реальность нанесёт свой удар, после чего несравненный пузырь их несравненных отношений неожиданно лопнет. Этого недостаточно, чтобы окончательно их сломить или навредить тому, что у них есть, но впереди наверняка будут поджидать трудные времена и ссоры, ведь людям весьма свойственно уставать друг от друга. Но в конечном итоге Луи навсегда останется любовью всей его жизни, и ничто этого не изменит. Ни ссоры, ни тяжёлые времена — ничто. Во всяком случае, всё самое худшее они уже преодолели несколько лет забвения и беспокойства назад. Теперь они вместе, и Гарри точно знает, что, вне всякого сомнения, быть вместе лучше, чем порознь. Что бы ни случилось, они со всем справятся. Они помолвлены и скоро поженятся. Когда-нибудь у них появятся дети, и их счастью не будет предела. Как ни в чём другом, Гарри уверен, что Луи — именно тот человек, с которым ему суждено разделить свою старость. И, несмотря на взлёты и падения, они всегда будут вместе. Не проходит много времени, прежде чем каждый достигает своего пика и кончает в унисон с родным телом. Экстаз пробегается по венам Гарри, как электричество, и он, обессиленный, обрушивается на Луи, зарываясь лицом ему в шею. — Нам нужно чаще это делать, — бормочет Луи под ним, на что Гарри смеётся и скатывается с его тела. — Три недели — долгий срок, — соглашается он с ласковой улыбкой, ведь это же очень просто — шутить на больную тему, когда плохое уже закончилось. — А вот это уже не должно повториться, — отвечает Луи. — Ещё я скажу тебе, что мы больше никогда не покинем эту кровать. — Вообще-то, — застенчиво улыбается Гарри, дважды целуя его в плечо, прежде чем посмотреть в глаза, — я подумал, что мы могли бы обзавестись новыми татуировками. Или я мог бы. И ты, если хочешь. — Парными татуировками? — спрашивает Луи заинтригованно. — Обручальными татуировками, — улыбается Гарри, чувствуя себя — если это, конечно, возможно, — ещё более счастливым человеком, обнаружив, что Луи заинтригован его идеей. Луи проводит кончиком носа вдоль челюсти Гарри, и воздух, что он выпускает из лёгких при каждом выдохе, врезается в шею Гарри горячим прикосновением. — Звучит здорово, — произносит он. — Уже есть что-нибудь на примете? — Угу, — согласно промыкивает Гарри, поворачивая голову и сминая губы Луи размеренным поцелуем. Подобные моменты всегда были его любимыми: когда они лежат обнажённые, запутавшись в простынях, после секса, всё вокруг такое молчаливое и тёплое, и ничего, что находится за пределами их безопасного кокона, больше не существует. — Координаты, — произносит он после, несколько загадочно, не осознавая затуманенным мозгом, что, наверное, для полного понимания одного слова Луи недостаточно. — Координаты? — спрашивает он, чуть нахмурившись от недопонимания. — Да, — подтверждает Гарри. — Я нашёл точные координаты того места, где ты сделал мне предложение. — И ты хочешь, чтобы мы вытатуировали их на наших телах? — Ну, — пожимает плечами Гарри с мягкой улыбкой, — тебе не обязательно это делать, но я сделаю. Хочу помнить всё из того дня. — Мы разделим их, — говорит Луи чуть позже, оттягивая прядку волос у Гарри за ухом. — Ты набьёшь долготу, а я — широту. — Или наоборот, — добавляет Гарри с широкой улыбкой. Чёрт, да, Луи согласился. — Нет, — отрицательно мотает головой Луи, звонко посмеиваясь, — ты определённо сделаешь ту, что связана с длиной. Гарри качает головой, а затем перекатывается на Луи, приковывая его запястья к кровати. — И всё же ты несусветный дурак. — Но ты всё равно меня любишь, — нахально подмечает Луи, потому что они оба знают, что это чистая правда, и ничего другого Гарри бы сейчас не хотелось. — Очень сильно, — честно отвечает Гарри. — Это первые наши действительно парные татуировки, — внезапно замечает Луи, будто до него это только дошло. — То есть первые из тех, что мы делаем, будучи настоящей парой. — Именно так и есть, — соглашается Гарри, обводя большим пальцем три точки на запястье Луи. — Но не последние, — продолжает Луи, обхватив рукой Гарри за талию, — если только от меня что-то зависит. Теперь, когда весь мир знает, что я люблю тебя, я в довершение всё тело забью глупой писаниной о тебе. — Оставь немного места и для наших детей, — говорит Гарри, чувствуя, что его сердце уже в любую секунду готово взорваться, обсыпав их блёстками с радугой. — Хочешь, чтобы наши дети набивали мне татуировки, Гарольд? — наигранно возмущается Луи. — Ну ты и негодяй. Чудовищный из тебя отец получится, знаешь ли. Гарри ударяет его ласково. — Я не это имел в виду, идиот. Я хотел сказать, чтобы ты оставил чуть-чуть свободного места, чтобы посвятить его нашим детям. Луи смягчается, поднимая голову, чтобы поцеловать Гарри в плечо. — Я знаю, что ты имел в виду, солнце. И даже не переживай: с этого дня моё тело будет полностью посвящено только нашей семье. Наклонившись, Гарри соединяет их губы и переплетает языки. Он уверен, что, будь они на парочку лет моложе, он бы с готовностью решился на второй раунд и не отказался бы ещё раз трахнуть Луи. Отчего-то тот никогда не прекращает возбуждать Гарри, неосознанно помещая его тело, казалось бы, в самый эпицентр пожара. — Может, сходим туда завтра? — спрашивает он почти стыдливо, снова сползая с Луи и удобно укладывая голову у него на груди. — Конечно, малыш. — Луи кивает и целует Гарри в каштановую макушку. — Утром первым же делом. — А теперь спи, — сонно бормочет ему Гарри, внезапно охваченный чувством глубокой усталости. Должно быть, смена часовых поясов даёт о себе знать. — Сначала нужно вытереться, — говорит Луи, аккуратно выползая из-под Гарри. Тому уже хочется вытянуть руки, чтобы заставить его остаться, но наиболее бодрая, разумная его часть всё-таки понимает, что спать со спермой в заднице — для Луи не лучший вариант. Ему удаётся продержаться и не уснуть до того момента, когда Луи заползает обратно в постель и обнимает Гарри, обволакивая его долговязое тело теплотой, безопасностью и любовью. Хорошо снова быть дома.***
— Где ты её набьёшь? — спрашивает Луи на следующий день, когда они останавливаются на красный свет. — Вообще я подумывал сделать её на внутренней стороне плеча, — отвечает Гарри, интуитивно прижав палец к соответствующему месту. — Неужели там ещё есть свободное место? — дразнит его Луи, когда машина снова начинает движение. — На другой руке, — объясняет Гарри с ухмылкой, — на правой. — А-а, — протягивает Луи. — Хочешь, чтобы я набил свою на том же месте? — Ну, — начинает Гарри, вдруг понимая, что об этом подумать как следует он ещё совсем не успел. Чего уж там говорить, он не был уверен в том, что Луи вообще согласиться на его идею с татуировкой, к тому же её расположение должен выбирать явно не Гарри. Так он Луи и отвечает: — Ты можешь набить её, где захочешь, милый. Я не против. — Я хочу там же, где и ты, — отвечает Луи. — На другой руке, думаю. Но, да, на том же месте. Особенно если мы разделим координаты. — Хорошо, — просто говорит Гарри, в то время как его улыбка кричит громче тысячи слов. Он всего-навсего счастлив, счастлив до мозга костей. Настолько счастлив, что в это даже трудно поверить: всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он протягивает руку и обхватывает ею ладошку Луи. — Хорошо, — эхом повторяет Луи, и, даже несмотря на то что Гарри едва ли на него посмотрел, он точно знает, что Луи улыбается, словно это можно расслышать в его беззаботном голосе. — Я уже говорил сегодня, как сильно тебя люблю? — спрашивает Гарри спустя несколько секунд тишины, чувствуя себя невероятно глупым, но всё же довольным. — Нет. — Луи мотает головой. – Нет, на самом деле, не говорил. Я уже было подумал, что ты решил порвать со мной, но, слава богу, ты успел меня переубедить. — Ой, заткнись, — смеётся Гарри, стукая Луи по плечу. — Эй! — возмущённо восклицает Луи. — Хочешь разбиться и умереть, Гарольд? В этом заключается твой мастер-план? — Смотри-ка, подловил, — признаётся Гарри, насупившись. — Ладно. — Луи пожимает плечами. — У меня славная жизнь. То есть хотелось бы, конечно, пожить чуть подольше, но ладно… — Дурак, — безнадежно мотает головой Гарри, улыбаясь мелькающему за окном пейзажу. — Ну, тогда ты тоже дурак, детка, раз согласился выйти за меня. — Слова Луи проплывают сквозь Гарри ледяным потоком, вот уже в семисотый раз затапливая его самовыдержку, потому что, чёрт, да, он выходит замуж. Выходит замуж за Луи. — Мы можем быть дураками вместе, — предлагает Гарри, полностью осознавая, что его голос сейчас похож на голос втюрившейся по уши семиклашки. — Ты и я. Влюблённые дураки. Навсегда. Луи издаёт этот странный звук — полустон-полусмех. — Самое время заткнуть себя, дорогой. Серьёзно. — А что? — спрашивает Гарри с самодовольной ухмылкой. — Официально заявляю: ты — главное лицо безнадёжности. — Влюблённое лицо, — парирует Гарри, едва сдерживая свой смех. — Что же мне с тобой делать, Гарольд? — с наигранным смирением задаётся вопросом Луи. — Выйти замуж? — предлагает он, поглаживая большим пальцем костяшки пальцев Луи. — Придётся, я полагаю, — отвечает тот, как будто для него это сущая каторга. Ха, если бы. Выйти замуж за Гарри значит отхватить самый лакомый кусочек, Гарри знает это. Он ведь и готовит, и убирает, и великолепен в постели. — Не думаю, что кто-то ещё захочет тебя. — Эй! — выкрикивает он, оскорблённый. — Я точно знаю, что это неправда. Спроси хотя бы твиттер. Ты же знаешь, меня любой захочет. — Знаю, — мягко произносит Луи, заменив свой привычный игривый стёб ласковым тоном. — Мне очень повезло, что ты выходишь все-таки за меня. — И мне, — соглашается Гарри. — Я самый счастливый человек на планете, потому что у меня есть ты. Они обмениваются довольными улыбками, после чего Луи переводит взгляд на дорогу, а Гарри откидывается на спинку своего кресла, устраиваясь в нём поудобнее. У входа в тату-салон нет поджидающих их появления фанатов, что не особо странно, учитывая тот факт, что они это не афишировали. Хотя это уже не важно, ведь необходимость притворяться уже в прошлом, и они имеют полное право делать всё, что им только заблагорассудится. Нет больше ни вранья, ни секретов. Это настолько круто — иметь возможность быть просто свободным во всех смыслах этого слова. Гарри больше не нужно ничего скрывать ни от людей, ни от себя и уж тем более ни от Луи. Они заходят в салон, держась за руки и переплетая пальцы, как идеально соответствующие друг другу кусочки пазла. Мастер их уже поджидает, поэтому они торопливо прошагивают к приватной секции, пока мастер, что будет обслуживать их обоих, готовит свои инструменты. Гарри присаживается и закатывает свой рукав, уже зная, что он будет первым. Они отдали художнику сделанные ими наброски, так что после её возвращения они ещё какое-то время обсуждают вместе расположение татуировки, после чего игла оказывается у его кожи. Повреждённое место, конечно же, щиплет, и, несмотря на то что Гарри в какой-то степени получает некоторый кайф от боли, это всё-таки чудовищно неприятно. Он сильнее впивается в руку Луи, и это несколько помогает. Становится ещё легче, когда парень начинает оставлять нежные поцелуи на губах Гарри. Они, вероятно, ведут себя грубо и нетактично по отношению к мастеру, но Гарри и в самом деле не в состоянии сейчас отыскать в себе хоть каплю желания прекратить своё бесцеремонное поведение. Когда она объявляет, что работа сделана, Гарри быстро поворачивает голову, чтобы взглянуть на чёрные символы, резко контрастирующие с цветом его кожи, покрасневшей и раздражённой. Выглядит хорошо. Даже замечательно. А будет ещё лучше, когда настанет очередь Луи. Они меняются местами, и Луи вытягивает своё предплечье, вторую руку протягивая в сторону Гарри с мягкой улыбкой. Гарри знает, что Луи, в отличие от него, никогда не был в восторге от боли, поэтому он обхватывает его ладонь, крепко её сжимая. В животе словно развелись стаи неугомонных бабочек, и вопреки здравому смыслу этот момент кажется Гарри чем-то большим и особенным. Это невероятно глупо, потому что ему отнюдь не нужны парные татуировки, чтобы знать, что Луи всегда рядом. Достаточно просто каждое утро просыпаться с ним в одной постели, ощущать на себе его ласковые прикосновения, видеть искреннюю улыбку и особенный взгляда, устремлённый на Гарри. Он никогда ещё не был ни в чём так уверен, как в их с Луи отношениях, и, может быть, это не имеет ничего общего со здравым смыслом, но они существуют, и он это знает. Гарри целомудренно целует Луи, как только работа над его татуировкой тоже завершается, прежде чем отпустить его руку и подняться на ноги, чтобы заплатить, пока Луи забинтовывают предплечье. Когда он обратно забирает свою карту, вокруг его талии оборачивается пара знакомых рук, и голова Луи утыкается ему в шею. — Готов идти? — спрашивает он шёпотом, единожды целуя пульс Гарри, а затем отстраняясь. Гарри согласно кивает и разворачивается лицом к Луи. Тот проскальзывает рукой в его ладонь с мягкой улыбкой, нежно сжимая её, пока они вместе идут к выходу и напоследок прощаются с людьми внутри салона. Гарри сжимает его руку в ответ. Добравшись до дома, они уютно устраиваются вдвоём на диванчике и пишут в twitter, как только выдаётся возможность: http://imgur.com/LAtnXvJ 37.8217 http://imgur.com/kvSmmMs 144.9783