* * *
Венценосные брат и сестра шли по коридорам замка молча. Каждый поневоле осознавал абсурдность происходящего, собственную неготовность к диалогу и страх. Что если Артур только притворяется? Что если у Морганы в запасе карты пострашнее, чем смерть, и именно для того она привела его в порядок? Они вошли в полумрак покоев короля. Артур выдвинул кресло, предлагая спутнице сесть. По мановению его руки сопровождавшая их охрана покинула чертог. Повелитель Камелота, пытаясь унять дрожь волнения, достал из шкафа кубки, наполнил их вином, даже не вспомнив о том, что сия обязанность лежит на плечах его слуги. К столу, за которым сидела блудная сестра, он повернулся не сразу — собирался с мыслями. Сердцем Артур надеялся, что Моргана может перемениться в лучшую сторону, а умом не верил в это. Ей не верил. И ждал подвоха. Но зелёные глаза, в коих прежде Пендрагон находил поддержку и утешение, струили не угрозу, а сомнение. — Я по тебе соскучился, — молвил, наконец, король, протягивая отшельнице бокал и присаживаясь рядом. Моргана легко и изящно, как истинная принцесса, приняла кубок из его рук, отпила немного и тихо ответила: — Я скучаю по нам прежним. По иллюзии, которая никогда не была правдой. — Почему не была? Зачем ты так говоришь? — с болью произнёс сводный брат. — Артур, Утер всегда знал, кто я. Я была ему благодарна за то, что он принял меня, как дочь, но я и есть его дочь. Старшая! Со всеми вытекающими последствиями, начиная с прав на престол. — Хорошо, отец обманул тебя. Обманул всех нас. Но за что ты ополчилась на меня, на Гвен, на всех своих друзей? Мы не отворачивались от тебя. Мы не предавали тебя! — Ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, Артур. Я — магическое существо. И не какой-нибудь жалкий медиум, а верховная жрица Старой религии. Ты в точности следуешь заповедям отца, истребляешь подобных мне, преследуешь и убиваешь лишь за то, что они те, кто они есть. И на что мне было рассчитывать? На твою братскую любовь? Во внезапной вспышке ожесточения ведьма отбросила бокал в сторону. Красное вино брызнуло веером, оставив радугу капель на столе и ковре. Моргана смотрела на брата, как дикий зверь, загнанный в угол, но готовый отчаянно биться до конца. Артур изо всех сил старался сохранить спокойствие. — Но ведь и я только тот, кто я есть, сын своего отца, воспитанный в убеждении, что магия — зло. Выходит, ты сама поступаешь точно так же. Моргана усмехнулась: — Во всяком случае, это будет честно. И один из нас, безусловно, преуспеет. Вот только у тебя был выбор: жить по чужой указке или своим умом; по привычке или по справедливости. — Тебе известно, что я позволил колдунье сражаться на стороне Камелота и обещал ей свободу. Отец такого никогда бы не допустил. — И что же? Ты не терзаешься сомнениями и угрызениями совести? Артур! Будь честен хотя бы перед самим собой. Магия тебе ненавистна, и что бы ты ни делал, этого не изменить! — Моргана, я окончательно перестаю тебя понимать! Если ты считаешь, что я безнадёжен и неисправим, дала бы заклинанию меня убить! Зачем ты пришла? Колдунья прикусила губу. Нервно слизнув выступившую капельку крови, она произнесла: — Как бы там ни было, ты мой брат. Я не позволю никому причинить тебе вреда, пока сама не пожелаю с тобой расправиться. Возвращайся на стены, твои рыцари ждут тебя. Нам больше нечего обсуждать. Артур разочарованно помотал головой в знак отрешения. — Я не хочу вражды. Но вынужден буду защищаться, если ты не оставишь мне выбора. Теперь он — за тобой. Я готов сложить оружие. Дверь скрипнула, в проёме показались обеспокоенные стражи. Взглядами указали на ведьму и на принесённые оковы, но Артур отчаянно махнул рукой: — Оставьте её. Если она захочет уйти, то всё равно уйдёт. Шокированная этим решением короля Моргана так и осталась сидеть за столом, залитым вином.* * *
Сэру Агравейну совершенно не понравился тон, в котором с ним беседовал Леон. Капитан гвардии ясно дал советнику понять, что тот у него на подозрении и доверия не заслуживает. И теперь следовало либо затаиться, либо перейти в решительное наступление. Что ж? Артур на длительное время связан по рукам и ногам, гарнизон остался без командира. И Агравейну известен потаённый лаз в цитадель. Не лучшее ли время для атаки? Дядя короля выбрал момент, когда Элиан отвлёкся, и покинул крепостную стену. Он отправился ко входу в подземелья дворца. Кажется, он знает, как именно можно пройти к заветной двери. Но как уговорить Рагнелл выслушать его? Жаль, с Морганой поговорить не удастся! Но ничего. Возможно, её медальон внушит тёмной колдунье толику уважения и заставит принять парламентёра, говорящего с верховной жрицей старой религии от имени равной верховной жрицы…* * *
Когда Сандриэль понемногу стала приходить в чувство, первое, что она поняла — её куда-то волокут. Друзья или враги? Если друзья, то почему связали, а если враги, то, напротив, зачем церемонятся? Влепить ей пару пощёчин и заставить идти самой, что может быть проще? Чтобы разрешить эту дилемму, девушке пришлось открыть глаза. Увиденное совсем её не обрадовало: оказалось, пока Сандриэль валялась без сознания, галлы обнаружили её и теперь тащили по недавно разбитому лагерю к шатру злобной колдуньи. Продолжаются боевые действия у подножия крепости или нет, видно не было. Голова гудела, веки опухли, и ужасно хотелось пить. Но рыжая ведунья предпочла до поры притворяться малохольной особой и дать себе время придумать, как бы сбежать. К сожалению, Дункхард очнулась от беспамятства слишком поздно. Патруль, нашедший её, почти дошёл до командного пункта. Рагнелл уже ждала их донесения и, приметив, что хоть кто-то вернулся не с пустыми руками, расхохоталась. — Неужели, неужели удалось! Ну-ка покажите мне её сумку? — ведьма с любопытством перебрала содержимое, рассмотрела пару-тройку флаконов, сунула нос в мешочек с порошком и, наконец, выудила глиняный пузырёк, усыпанный рунами. Тот самый, предназначенный для воды из священного озера. Верховная жрица мигом распознала мощную замыкающую магию, заложенную в письменах, и сообразила, с какой стихией её соперница в родстве. Сирмерийка не утерпела и воскликнула: — Не прикасайся к святая святых! Галлы встрепенулись, а злобная ведьма, вскинув брови, картинно улыбнулась и, раздавив кувшинчик, гаденько пропела: — О-о! Кто у нас заговорил! «У, проклятая! Чтоб тебе!» — мысленно взвыла Сандриэль, прощаясь с бесценным древним артефактом. — А ну, заносите её в шатёр, — скомандовала жрица. Варвар грубо сбросил сирмерийку со своего горба и принудил стать перед тёмной ведьмой на колени. Рагнелл схватила пленницу за руки, ловко заковала их в старые проржавевшие колодки и с ехидной улыбкой процедила: — Ну что, птичка? Попалась? Сандриэль не сразу разгадала всю серьёзность положения, решив, что Рагнелл пытается удержать её при помощи обычного металла. Девушка шёпотом произнесла отмыкающее заклинание, и оковы тут же обожгли ей запястья. Дункхард не сдержала крика. Ведьма не препятствовала её манипуляциям, рассчитывая на педагогический эффект: раз обжёгшись, узница больше не попытается освободиться. Однако действие колодок пропорционально силе заточённого, и Рагнелл с неудовольствием отметила: девчонка достаточно могущественна, чтобы противостоять ей. И лучше бы её убить, но… Но Рагнелл всё-таки провозгласила эту войну за возвращение магии в Камелот, и смерть магического существа всё усложнит, другие усомнятся и не последуют за ней. А так магические расы увидят её милосердие и благородство, хоть на самом деле ей на них плевать. Главное — прийти к власти и убить Пендрагона. Насладившись муками Сандриэли вдосталь, темноволосая ведьма заговорила, ведя ладонью по лицу пленницы: — Ну что, душа моя? Больно, да? Больно… А знаешь, почему тебе больно? — Потому что ты любишь издеваться над людьми. — О, нет, дорогая, не поэтому. Хотя, конечно, ты права, издеваться я люблю… — Рагнелл схватила девушку за волосы и резко дёрнула назад, подтверждая сказанное. — Но ты здесь за то, что слишком активно путалась под ногами, мешая своим дурацким колдовством воплощению моего прекрасного, изящного, безупречного плана покорения Камелота. — Скорее уничтожения. — Уничтожения? Нет! Спасения! Возвеличения! Через смерть Артура, последнего из рода Пендрагон, — верховная жрица излила всю ненависть к врагу, произнося его имя. — Зачем тебе его убивать? За что? — А вот это, милая, тебя не касается. Скажи лучше, как тебе удалось выжить после заклятия «шторма»? — У тебя свои секреты, у меня свои, — маленькая волшебница удивилась собственной дерзости. Дункхард ещё храбрилась, но в душе уже отчаялась. Всё плохо. Всё очень плохо. Мерлин далеко, он не знает, в какую Сандриэль угодила переделку. Сама из заколдованных колодок она не выберется, на освобождающую магию узницы обручи реагировали огнём, на любую другую, тайно опробованную, — сжатием. И трудно было сказать, что из этого хуже. Рагнелл усмехнулась. — Что ж… может и так. Но исток твоей силы перестал быть для меня загадкой. Эй, Бенедигврам! Предводитель армии тут же вошёл в шатёр и стал перед повелительницей. — Она останется здесь, приставь к шатру охрану. Разведите огонь, подоткните все щели шкурами. Пускай потушится. Но главное, галл, не давай ей пить. Ни под каким видом, ни воды, ни вина, ничего! Если она получит хоть каплю… — колдунья оглянулась и многозначительно посмотрела на Сандриэль. — Клянусь столпами подземного мира, я сцежу в её глотку всю твою кровь. Понял? Галл хрипло гаркнул: — Слушаюсь, моя госпожа. — Вот и славно, — чарующе улыбнулась ведьма и уже собралась уйти, но варвар вновь обратился к ней. — Госпожа. К вам посланец Камелота. — Что такое? Артур уже просит пощады? — Мы не знаем, госпожа. Он заявил, что или поговорит с вами лично, или умрёт. — Так отчего же ты его не убил? — Мы хотели, но он предъявил это. Бенедигврам раскрыл кулак, в котором лежал медальон, изображающий древний тройственный символ друидов. — Так-так… Ну идём. Рагнелл покрутила латунную вещицу в пальцах, осклабилась и, мурлыча что-то невразумительное, последовала за варваром. Сандриэль осталась одна.