Нелюбимая жена

Эта свадьба празднуется семь дней, и все это время - после того, второго вечера - я не остаюсь со своим мужем наедине. Официальные приемы, пиры, охота, турнир, снова пиры. Несколько раз мы танцуем, открывая вечер для других эльфов. Это единственный раз, когда мы прикасаемся друг к другу, и единственный раз, когда перекидываемся парой слов: - Вы неплохо танцуете, владыка. - У меня было время научиться. Идеальные отношения. На утро восьмого дня гости начинают покидать Лихолесье. Я провожаю каждого знатного эльфа на правах новой хозяйки. Дворец пустеет, и я неотвратимо остаюсь наедине с тем, с кем мне придется провести остаток жизни. Вот в даль уходит последний гость со своей свитой, и мне кажется, что с мерной поступью их белых лошадей из моей души уходит надежда. Неожиданно для себя понимаю, что верила: каким-то волшебным образом любой из них меня заберет. Или переменит настрой Трандуила. Или… не знаю, не оставит меня здесь одну. С ним. Разумеется, никто не посмел похитить королеву Лихолесья. Я поворачиваюсь от дороги, и иду обратно ко дворцу. Разъехались мои служанки, и теперь только две девушки семенят за мной. Уехал Леголас, еще вчера. Мы больше не говорили с ним, но отрадно было думать, что здесь есть хоть одна не равнодушная ко мне душа. Сложили свои инструменты музыканты, придворные укатили обратно в погреба остатки богатых угощений, пепелища праздничных костров засыпали песком. Что мне теперь делать здесь? Провести несколько зим в своей горнице, ожидая нового насилия? Захожу в комнату, которой, по-видимому, суждено стать моей кельей. Мягкое осеннее солнце, снова разогревшееся к концу этой недели, золотит покои, играет бликами на красивом убранстве, греет мою кожу. Я не успеваю присесть. В комнату заходит стражник и что-то шепчет служанке. Та кивает и быстро подбегает ко мне. - Королева, владыка зовет вас отужинать вместе с ним в его покоях. Смутные чувства, и келья уже не кажется мне плохим вариантом. Сердце колотится быстрее. Это страх. Необъяснимый и стыдный. Ведь мне нечего бояться. Взять служанок с собой? Нет, это шанс не соблюдать церемониал. - Я пойду одна. Вы можете быть свободны сегодня. Той самой дорогой я снова иду к нему. Но уже нет в груди решимости, что толкала меня в темную ночь. Я начну разговор. Но смогут ли слова что-то изменить, или тому кошмару суждено повториться снова? Прикосновения без любви, плоть ради плоти. Боль - все, о чем я могу думать. На этот раз стражники беспрепятственно пропустили меня, и я захожу в его покои. Они залиты предзакатным светом. Высокие своды наполнены теплым воздухом, ароматами трав и цветов и легким, едва уловимым звоном колокольчика. Этот звук идет откуда-то сбоку, но я не вижу, что происходит в той, другой комнате. Передо мной на небольшом возвышении накрыт стол. Напротив окна сидит он – оборотная сторона этого прекрасного осеннего вечера. Серебряные волосы так же по-домашнему собраны в косу, солнце лениво играет с перстнями на его длинных пальцах, когда он перелистывает очередную страницу книги. Он поглощен ею и, кажется, не замечает моего присутствия. Я успеваю почти дойти до стола, когда он поднимает на меня взгляд. - Ты проводила Исиила? - Да, владыка, он уехал последним. - Хорошо. Он снова опустил взгляд в книгу, но внезапно добавил: - Я устал от гостей. Сажусь за стол, на то место, которое он мне указывает. Слуги приносят тарелку, наполненную свежими овощами и только что зажаренной рыбой, но кусок не лезет в горло. Он как темный дух, который высасывает мою жизнь. Даже дышать мне хочется реже. - Твой отец учил тебя? – вдруг спрашивает он, откладывая книгу и приступая к трапезе. - Смотря, что владыка имеет в виду. Учил ли он меня как правитель наследницу? Вряд ли. Учил ли как любящий отец свое дитя? Всеми силами, полагаю. - Мой сын снова уехал, - по его идеальному лицу бежит отчетливая рябь, но голос не дрогнул. – Теперь ты – королева. И как бы странно это не звучало для моего собственного слуха, должна быть мне достойной заменой. Тебе многому предстоит научиться, судя по тому, что ты устроила в день официального приема. Глупейший поступок. Хотя, по сути, ты и была права тогда. Я поднимаю на него взор. Не могу понять, что удивляет меня больше: длинная – самая длинная – на моей памяти речь или то, что он посчитал меня правой. - Не смотри на меня глазами загнанного зверя. Я очень хорошо видел, что страх и сомнения – не те чувства, которые тебе сложно подавлять. - Это не страх. Я лишь не ожидала слов похвалы. - Похвала? Мне казалось, я назвал твой поступок глупейшим. - Но вы упомянули о моей правоте… Он делает глоток из своего бокала, и эта пауза висит так ужасно долго. - Власть – хрупка, - говорит он наконец своим тихим, почти шепчущим голосом. – И держится она на еще более хрупких ногах. Воля, ум, сила… доброта. Стоит подданным усомниться в чем-то одном, и власть падает, как подстреленный олень. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Ведь моя доброта вызывает у тебя большие вопросы. Это так… - Я понимаю, о чем вы говорите и понимаю, что не должна была перечить вам при всех. Но эти люди… - Не официальные послы, - резко перебивает он. – Это лишь нашкодившие дети, - его голос снова становится мягче, - а детей иногда приходится наказывать. Ты бы знала это, будь сама матерью. Подлый удар, несправедливый. - Вряд ли я смогу это исправить… одна. Книга с громким хлопком летит с его колен в стену. От неожиданности я еле сдерживаю крик. Он молчит долго, очень долго… - Всерьез считаешь, что для тебя одной это пытка? Вот он, тот разговор, который я так долго прокручивала в своей голове. Набираю воздуха в грудь. Я должна сказать. - Ваша повесть печальна, владыка. Король теряет возлюбленную и до скончания веков вынужден лелеять светлые воспоминания о ней. Но я знаю еще более грустное сказание. О деве, что не познает любовь. Она остается навеки запертой в холодной обители, без права надеяться на то, что когда-нибудь к ней явится прекрасный воин и спасет ее. Ведь проклятье девы – это брачный обет, который она дала сознательно. Он смотрит на меня долго и устало. Сейчас я вижу, сколько лет он прожил на этой земле. - Я знаю историю похуже. О союзе этого короля и девы. - Но зачем тогда?.. Я хочу выкрикнуть это ему в лицо, хочу швырнуть под ноги простую истину – я верила ему. Верила, что он знает, что делает, что у него есть ответ на вопрос, как нам с этим жить. Но вместо этого меня едва хватает на тихий шепот. Я закрываю лицо руками, потому что мне некуда больше спрятаться от ужасной, но такой простой правды. Это был неверный выбор, отвратительная ошибка. И теперь она превратилась в глупую неприподъемную - а главное - вечную ношу… - Причины были, - слышу я его медленный, низкий голос. - Ты начнешь ужинать, или мне вспомнить о разнице в возрасте и начать кормить тебя с ложки? Негнущимися пальцами я беру прибор, и наша заупокойная трапеза начинается.