Нелюбимая жена

На кончике его правого уха есть чуть заметный шрам. Всего сантиметр, может быть, меньше. Тонкая линия, полученная неизвестно при каких обстоятельствах. Но вряд ли это мимолетное ранение, простых шрамов на эльфийских телах не остается. Я знаю про этот шрам, потому что правое ухо лесного короля, легкий изящный посох в правой руке и слега покачивающаяся нога – это все, что я вижу на протяжении целого дня. Вчерашнего, сегодняшнего, завтрашнего. К нему приходят с просьбами. Он принимает у себя стражу и дает указания. Читает какие-то свитки. Иногда он часами сидит в этой тишине и, наверное, смотрит куда-то вдаль, перебирая только ему слышимые мысли. Но из-за его спины я вижу только маленький шрам на остром кончике правого уха. Ближе к вечеру он спрашивает, что я увидела за день, и, выслушивая мое перечисление посетителей, молча уходит в свои покои. Ни одобрения, ни нарекания. Меня же ждут келья и книги. Трандуил дает мне много книг. Большинство из них об истории народов Средиземья. Битвы, войны, походы, бесконечное перечисление имен. Некоторые из них я читала, о существовании прочих не догадывалась. Есть книги, которые мой муж написал сам. Читать их странно. Они дают обманчивое чувство, будто он сам мне о чем-то рассказывает. Хотя в перечне того, что я вижу за день, нет ни одного длинного или хоть сколь-нибудь личного монолога мужа. Говорит он редко и немного. Как будто слова – его драгоценные камни, и раздаривать их без причины нет смысла. На закате я иду в его покои, где давлюсь очередной порцией прекрасно приготовленной еды. Он больше не притрагивается ко мне. И я бы соврала, если бы сказала, что это огорчает. Ощущение приближающейся боли постепенно покинуло меня, страх остаться с мужем наедине стал пропадать. Не покидают лишь гнетущая тишина и не самая легкая атмосфера, но и они постепенно становятся привычными спутницами. Он никогда не заговаривает со мной, пока тарелка не становится пустой. Как будто его правда волнует мой аппетит и то, не слишком ли я осунулась. После ужина он всегда лично наливает вино в два бокала, отпускает слуг и идет к резным креслам в дальней части покоев. Они стоят около той самой кровати. Я знаю, что он вряд ли набросится на меня снова. Я давно поняла, что та ночь – его кошмар в той же мере, что и мой. Но смотреть на это ложе почти… противно. После первого ужина, когда он ушел туда, я подумала, что на этом официальная программа нашего брака закончена, и заторопилась к себе. Но не успела даже встать из-за стола. - Возьми вино и принеси сюда, - услышала я из дальних покоев. С ужасом я подумала, что настало время для этой неестественной близости, но он меня удивил. – Сядь и расскажи то, о чем прочитала сегодня. Пересказывать книги интереснее не очень насыщенной придворной жизни. Я натягиваю на плечи шерстяную накидку, которая всегда лежит на одном из кресел, сажусь и начинаю рассказ. Когда зима подбирается к Лихолесью, перед нами ставят небольшую жаровню. Трандуил небрежно кидает в нее щепотку темно-зеленого порошка, и в серебряной плоской чаше загорается теплое пламя. Оно немногим больше огня нескольких свечей, но надежно защищает от порывов холодного ветра, который залетает в королевскую спальню. Он слушает с закрытыми глазами, как будто заново переживая то, о чем я говорю. Вино греет изнутри и помогает мне рассказывать долго и в подробностях. И только после этого он открывает глаза, желает мне спокойной ночи и отпускает к себе. - Я бы хотела задать вопрос, - решаюсь я однажды, уже когда почти дошла до выхода из его спальни. - Я уж думал, что ты никогда не используешь эту возможность, - слегка улыбается он. - Не хотела отвлекать вас, мой король. - Ты несколько месяцев отвлекаешь меня, с тех пор, как стала моей женой. Но я сознательно дал тебе обеты перед Великим Древом. Что ты хотела спросить? - Исильдур. Я хотела спросить, каким он был до того, как прикоснулся к кольцу. Трандуил смотрит на меня своим нечитаемым взглядом: - Почему именно этот вопрос? - Мне интересно… Интересно, было ли то, что произошло, предсказуемо. Имел ли он тайную склонность к тщеславию и гордыне или сила кольца может развратить и абсолютно светлую душу? - Абсолютно светлых душ не бывает, - говорит мой муж с грустной усмешкой. – Принеси еще вина, и я расскажу тебе то, что помню об этом человеке. С тех пор вопросы тоже становятся частью ежевечернего ритуала. Я заканчиваю рассказ, и перехожу к тому, что мне непонятно или интересно. Он все так же взвешенно расходует свои слова. Его ответы сдержаны и по сути, но иногда, в особенно холодные ночи, когда мы пьем больше вина, он дарит мне что-то более личное из своей памяти. Описание утра перед Великой битвой. Воспоминание о шелковой шерсти его прославленного оленя, павшего при Эреборе. Несколько раз я слышу ноты родительского беспокойства за сына. Это лишь полунамеки. Он никогда не говорит о Леголасе прямо. Может, не смог понять его выбор. Наступает зима, и зачарованный лес укутывается в белую шубу. То ли потому, что теперь это место гораздо больше похоже на мой родной дом, то ли потому, что пропасть между мною и мужем начинает заполняться хоть чем-то, уныние уже не так громко воет на луну. Я начинаю выходить на прогулки в лес. Никто этого не запрещал и раньше, но мне самой долго ничего не хотелось. Теперь же я вижу - этот лес удивителен, и особенно он нравится мне в вечерних сумерках. Высокие деревья тянутся до самого неба. Их ветви широки и хорошо сплетены между собой. Неудивительно, что лесные эльфы так любят теряться в их вышине. Я смотрю на зимнее небо, похожее на теплое одеяло, и крупные снежинки тают на моем лице. Обманчивая тишина чащи почти убаюкивает. В тот вечер я прихожу к Трандуилу с опозданием именно из-за затянувшейся прогулки. Он недоволен, но ничего не говорит. Мы приступаем к трапезе и по обычаю переходим в дальние покои. Мне кажется, что он холоднее, чем обычно, погружен в свои мысли. Мой рассказ почти не трогает его, и после заданного вопроса он отвечает далеко не сразу. - Вас что-то тревожит, владыка? - Я взял за правило отвечать на все твои вопросы. Но глупые буду отныне оставлять без внимания. Он молчит, и я не знаю, что делать. Наверное, на этом мне нужно уйти. Я встаю, отбрасывая шаль на свое кресло, когда вижу на себе его взгляд. - Ты сегодня долго гуляла, я вижу, как посвежело твое лицо. Я останавливаюсь. Чего он хочет? Говорить о прогулках, узнать мое мнение о погоде? Его взгляд замирает на мне. Я вижу его сомнения, и вдруг понимаю. Сейчас. Как будто слушая мысли, Трандуил притягивает меня к себе, и я оказываюсь между его колен. Муж снимает корону и кладет ее на небольшой столик, где обычно стоит вино. Длинные волосы тянутся за этим громоздким украшением, словно уже скучая по нему. Короткая передышка. Сейчас начнется. Сейчас. Это единственное слово, которое набатом стучит в голове. Пальцы скользят по моему платью, развязывая хитрое сплетение тесьмы. Это не занимает у него много времени, и платье тихо спадает с моих плеч. Теперь ткань держится только на бедрах, но я благодарю всех, кого можно, за то, что не осталась совсем обнаженной. Мне так хочется закрыть голую грудь руками. И не смею. Он не затем снимал с меня одежды. Спрятаться от его глаз, не ощущать его взора… невозможно. Я вижу его руку на своем животе. Я не чувствую ласк, не понимаю прикосновений. Как сторонний наблюдатель я лишь знаю, что это происходит. Он наклоняется и целует чувствительное место между моих грудей. Его лоб касается одеревеневшего тела, и по моей коже проносится его усталый выдох: - Ну же, дитя, помоги мне. - Почему? - в пересохшем горле стоит ком. – Разве это перестало быть изменой? - Ни на секунду, - пальцы впиваются в мою кожу, это еще не боль, но она подкралась так близко. – Но неужели ты хочешь повторить все, как в ту ночь? - Нет! – это слово вырывается из моего рта почти истерично. Я не знаю, что делать, но кладу дрожащую руку на его волосы. Они такие мягкие, будто я трогаю густой туман. Рука сама касается идеально очерченных скул и падает ему на плечо. Он держит меня, не давая тактильному контакту прерваться, встает, и снова предоставляет свободу действий. Негнущимися руками я расстегиваю его дорогие одежды. Я не вижу шрамов на его идеально белой коже, но знаю, что они есть. Тело воина и нрав короля вряд ли хранили его от ран все эти годы. Я прикасаюсь к нему, но душа кричит о том, что он не мой, а я не его, ласки излишни, неуместны, странны. Он закрывает глаза. У моего короля есть бесценный дар – он может представить на моем месте другую. Это очевидная истина сильно ранит. Он снова уходит. Как и в ту, первую ночь его сознания не будет рядом со мной. Я останусь один на один с тем, против чего так протестует каждая клетка моего существа… Руки сами опускаются, я не могу продолжать. - Лютиэн, - сердце пропускает удар, а потом срывается в бешеный галоп. Не верю, что это имя слетело с его губ. Мое имя, которое никто не называл вслух с тех пор, как я оказалась здесь. И я только сейчас понимаю, как привыкла быть безымянной тенью предыдущей королевы. – Продолжай. Он будто прочитал мои мысли, он словно дает понять, что в этой комнате на самом деле никого, кроме нас, нет. Встречаюсь с ним взглядом, и мне вдруг становится страшно разорвать этот зрительный контакт. Я знаю, сколько усилий стоит мужу эта близость, как велик соблазн все прекратить. - Не торопись, - шепчет он. – Просто дай себе и мне привыкнуть. Холодные пальцы прикасаются к моей щеке, перебегают с моей шеи на ключицу. - Чувствуешь что-нибудь? Я почти не чувствую страха, но разве это он хочет услышать… - Ничего. - А так? – он наклоняется и прикусывает мочку моего уха. В нос ударяет легкий имбирный аромат его волос. Горячее дыхание разливается по коже. Как же это могло быть приятно, люби я его. И в этот момент мне становится так жаль нас, что я просто обнимаю его широкие плечи и прижимаю к себе. Пусть это не то чувство, которое должны испытывать любовники, зато оно настоящее. Он как будто колеблется секунду, и на мою спину ложатся его руки. Я не знаю, сколько времени мы стоим так. Но я чувствую, что ничего ближе этого у нас с ним не было. - Тебе пора, - шепчет он мне в шею Я целую белоснежную кожу на его груди и с облегчением ухожу.