Нелюбимая жена

тут снова в конце неприличности, если кому-то такое неприятно читать. А вообще врубаем звуки природы "дождь") В комнате холодно. Я сильнее закутываюсь в одеяло, стараясь не менять положения тела и не соприкасаться с ненагретой частью простыни. Она как не завоеванная земля, враждебна и чужда. То ли дело участок под собственным телом. Камин потрескивает, как всегда делает в самом начале ночи, и запах огня немного перебивает другие, родные. Сосновую смолу и морскую соль. Ее мягкие руки заплетают мокрые после ванны волосы. Тугие косы есть смысл терпеть. Завтра утром я их распущу и буду, как прославленный Глорфиндел. Мальчишки обзавидуются. Она наклоняется и целует в макушку, когда работа по созданию будущих кудрей закончена. Теплые руки обвивают плечи, а огонь играет на сухих бревнах, будто рассказывая мне сказку на ночь. Охладевшая простыня догоняет при повороте на другой бок. Нежные объятия, как и огонь в моей детской, медленно гаснут, и тепло стремительно уходит. В мире неожиданно вспыхивает шелест дождя, того затяжного дождя, который может идти днями напролет. Листья гнутся под падающей водой. Нехотя открыв один глаз, добавляю к миру картину серого предрассветного неба. Просыпаться не хочется, хочется закутаться посильнее и снова оказаться в объятиях матери. Но холод не дает покинуть тело. Поджимаю ноги ближе к груди и прячусь под одеяло с головой. У меня есть наблюдательное окно, через которое в мой маленький мир проникает свежий воздух. Через него я вижу, что комната пуста. Не моя комната. Я поднимаю голову из своего укрытия и оглядываюсь по сторонам. Не помню, как оказалась в его покоях. Если я здесь, значит, мы были близки вчера. Вчера. Холод щиплется, как противный мальчишка, и я снова ныряю в свой порядком остывший бастион. Это неудивительно, что его нет. Он никогда не засыпает рядом. Сколько бы ночей я ни проводила в его объятиях. Никогда. Это как последний рубеж обороны, который нельзя сдать врагу. Он встает и уходит. Не торопит меня, не прогоняет, дает мне спать, и я не знаю, где и как проводит он остаток ночи. Когда я поняла, что он так и не ложится, то стала уходить сама. Мысленно я просила, умоляла, приказывала - кажется, еще никогда не вкладывала столько усилий в свой дар. Но, очевидно, он не врал, когда говорил, что может его контролировать. И он уходит. Я окончательно скидываю не спасающее одеяло. Надо же, как похолодало всего за одну ночь. Еще вчера конец июня надолго обещал теплую и солнечную погоду. Вчера. Надо идти к себе. Может, он вернется, и у него будет хотя бы немного времени на сон в собственной постели. Я опускаю ноги на пол, и только тут понимаю, что спала в своей ночной сорочке. А вот платья не видно нигде. Около кровати нет, на креслах. Один раз он закинул его на шкаф. Мало вероятно, но туда я смотрю тоже. Моей одежды нет. - Ой, госпожа, вы проснулись, - сонная Салвэль потягивается на кушетке, когда я выхожу в соседнюю комнату. - Да... А что ты тут делаешь? - Дежурю, госпожа. Мы с Иримэ по очереди. - В смысле ты дежуришь с Иримэ по очереди? - слова так и не складываются в осмысленное предложение. - Ой, вы не помните? Вам плохо стало в тронном зале, когда человек ушел. Наверное, из-за нервов. Владыка вас вылечил, только сказал, что телу и душе нужен отдых. Вот мы и ждали, когда вы проснетесь. - И почему мы именно здесь все ждали, когда я проснусь? - Так ближе к залу, наверное. Владыка не объяснял. Меня уже сюда позвали, - извиняющимся тоном тянет эльфийка. Еще бы владыка что-нибудь объяснял. Хотя было бы не лишним. В голове так пусто. Я не то, что не помню, мне представить сложно нервное истощение, после которого бы мне пришлось... - Сколько я спала? - Два дня, госпожа. Два дня. Удивляться почему-то не получается. Есть какое-то смутное понимание, что нечему. - Принеси мне платье, и пойдем ко мне. - Платье-то вот оно лежит. Только мне владыка наказал сначала ему доложить, как вы проснетесь. - Да... и где он сказал его искать? - любопытство вдруг берет верх, разгоняя дрему. - В покоях аранена. Блуждающее где-то вдалеке желание нагрянуть вместо Салвэль моментально гаснет. Я вдруг ярко - ярче, чем хотелось бы - вижу, как муж проводит свои одинокие ночи в комнате покинувшего его сына. Последнего, кто напоминал о погибшей возлюбленной. Нет, в этой усыпальнице его прежней жизни мне делать нечего. - Стражи пусть доложат. Идем. Какими-то непослушными руками, как будто и не своими вовсе, натягиваю легкое шерстяное платье. Ткань начинает греть не сразу, но мне все мало. Холодно, очень холодно. Салвель сгребает мою сорочку и собственную накидку, и мы выходим из покоев Трандуила. Стражи на входе смотрят на меня будто с беспокойством. Давно ли они преграждали мне путь в эти комнаты. - Скажите королю, что остаток дня я проведу у себя. - Вам лучше, королева? - спрашивает один из них. Я вглядываюсь в его лицо, и только сейчас понимаю, что это один из тех эльфов, что был со мной в Лотлориэне. - Да, намного, - вряд ли улыбка выходит искренней, но на большее я сейчас не способна. - Не переживай за меня. Как же холодно, даром что середина лета. Я смотрю на собственные руки, пока мы идем до моих комнат. Почему они трясутся? Еще никогда я не чувствовала себя такой разбитой и больной. Что-то произошло два дня назад. Я прокручиваю в голове все, что могу вспомнить. Нападение, разговор в моей комнате, посол из Дейла. Испуг за него. - Что с тем человеком? Он ушел? - Да, госпожа. Еще вчера. После того, как второй раз поговорил с владыкой. Снова? Что ж, если сын Барда смог покинуть Лихолесье, значит, он все-таки усмирил свой нрав... Неужели моя болезнь - следствие того, что я снова прибегла к своему дару. Все эти мысли надоедливым хороводом сменяют одна другую, одна другую. И заново. По моей просьбе служанки наполняют купальню горячей водой. Солнце, должно быть, только поднимается над горизонтом, когда я, наконец, опускаюсь в обжигающее тепло. Странно, но два дня в забытьи как будто не со мной случились. Глаза снова предательски саднит. Сопротивляться почти невозможно, и веки опускаются. Больно! - Ну же, милая, не нужно плакать. Это лишь маленький ушиб, - она дует на кровавую коленку. Черты так расплывчаты. Как же давно это было. - Смотри, все заживает на глазах, - легкая улыбка на лице, но пальцы дрожат. - Успокойся, Алассэ*. Старое позабытое имя. Я не могу успокоиться. Все плачу и плачу. Мать испуганно смотрит по сторонам. Ее золотисто-рыжеватые, так похожие на мои, волосы треплет сильный ветер. - Я знаю, какое имя тебе дам, - шепчет она. - Я назову тебя Лютиэн. Пусть у тебя будут ее силы и ее воля, когда придет время. Она берет меня за предплечье и тянет за собой. Тянет сильнее, заставляя идти следом. Я открываю глаза и несколько секунд не могу понять, что происходит. - Тебе нужно проснуться, опасно так долго спать после заклинания, которое я наложил, - Трандуил сидит на краю купальни, крепко сжимая мою руку. Вода остыла, и предательский холод, от которого я только недавно спряталась, снова догоняет. Я оглядываюсь по сторонам - Иримэ стоит в углу, стеснительно опустив глаза. Дождь, кажется, немного поутих, но свет, который льется через окно, все такой же серый и тусклый. Все выглядит каким-то нереальным, призрачным. - После такого забвения опасно засыпать снова. Ты могла и вовсе больше не проснуться. Так что в следующий раз не мешай служанкам исполнять мои приказы. - Ты пришел... - почему-то это кажется самым важным, очень значимым. - Что со мной? Он поднимает меня и ставит на ноги. Мокрая голая кожа моментально покрывается мурашками. Иримэ быстро тянется за полотенцем, но Трандуил берет его сам и немного грубыми движениями, как будто специально мешая спать, начинает вытирать воду. - Можешь идти, - бросает он через плечо, и девушка бесшумно исчезает, как будто ее здесь и не было. Я не понимаю, проснулась ли уже или продолжаю видеть сны. - Ты тяжело переносишь заклинание забвения. Это моя вина. Я с удивлением смотрю на его сосредоточенное, ничего не выражающее лицо. Наконец, до меня доходит, что он уже несколько раз говорит о заклинании. - В смысле? - Я проверил твой дар. Это, - он кивает на окно, за которым все так же льет серый дождь. - следствие. - Но что?.. Я не помню. - Посмотри на меня, - он за подбородок отворачивает мое лицо от окна и дождя, даже не думая отвечать на мой вопрос. - Ты доверяешь мне? - Да. - Тогда просто поверь, что лучше не вспоминать. - Хорошо. - Что-то ты слишком покладистая, - приподнимает он одну бровь. - Правда больна. Трандуил дает мне руку, и я выхожу из купальни. От прикосновения к его коже разливается приятное тепло. Как будто только он может меня согреть. Эта мысль вдруг кажется единственно правильной. Я прижимаюсь к нему всем телом, обнимая широкую спину. Становится немного легче. Но сознание снова гаснет, проваливаясь в дрему. То ли я задаю вопрос, то ли это уже во сне: - Если твое заклинание должно было помочь, почему дождь все еще идет? - Это у тебя нужно спросить, - руки обвивают мое тело, прячут под богатой мантией с широкими рукавами. - Прекрати его, если надоело. - Я не знаю, как, - губами касаюсь его шеи. Муж не реагирует на мои поцелуи лишь несколько мгновений. И вот уже сам наклоняет голову, давая мне больше простора. Я медленно дотягиваюсь до его уха, провожу языком от мочки до острого кончика. Он выдыхает куда-то мне в волосы: - Думаю, все ты прекрасно знаешь, - разворачивает к окну, так же прижимая к своей груди. Из-под опущенных ресниц вижу, как на улице светлеет. - Ну же, просыпайся. Он целует мои плечи, оглаживая горячими пальцами голую кожу. От этой ласки вибрирует тело, мысли нехотя складываются хоть в какую-то последовательность. - Ты сделал мне больно, чтобы посмотреть, что будет? - Да, - горячий шепот по шее. - И как? - там, где должна ощущаться обида, лишь странная пустота с неровными краями. Вырезанный кусок души. - Впечатляюще, - Трандуил подталкивает меня вперед, и мы подходим к самому окну, пока он говорит. - Ты ведь замечала это раньше. Замечала и не говорила. - Лишь пару раз, - приходится опереться о деревянный резной выступ, который обрамляет окно. - Что еще ты скрываешь от меня? - одна рука оглаживает живот, пока второй он расстегивает собственные одежды. Сердце пускается в галоп, как только ощущаю спиной его кожу, а не расшитую парчу. - Ничего, - вставший член трется о внутреннюю сторону бедра, на шее остаются поцелуи-укусы. - Разве? - насмешка в самое ухо, руки все сильнее прижимают, сминая кожу. - А человека ты почему решила от меня защитить? - Потому что... ох... - жаждущее лоно заполняет его плоть, в глазах словно темнеет на мгновение, но лес и дождь вспыхивают снова. - Потому что в его словах была доля разумного. - И что же ты предлагаешь делать? - Я бы... - какие предложения? Глубокие медленные толчки - единственное, о чем я могу думать. - Я бы убедила его пойти к гномам снова. С нашим послом. Они... о, Эру... они же знают, что делать с камнем. И как... как завалить эти огромные... огромные... проходы. А наш отряд мог бы... мог бы прочесывать местность, чтобы... безопасно... Быстрее... - Быстрее? - усмехается, дотягиваясь до губ. - Уже не хочется спать? - Сколько можно мучить? - Я еще не начинал, - он выходит и быстро разворачивает к себе, подхватывает под бедра. Невольно шиплю, когда он с силой прижимает спиной к стене, но ноги сами обхватывают его тело. - А что если гномы будут гномами и откажут тебе? Он все-таки ускоряется, покрывая поцелуями мою шею. А я, кажется, кричу в голос, и мне совершенно безразличны все гномы мира. Лишь спустя время заговариваю снова: - Не знаю... Напомнила бы об орке, который убил их короля... Пусть отомстят... и перекроют им путь... Трандуил отрывается от моей шеи и смотрит на меня. Так... странно. Душа горит от того, как он это делает. Всего нескольких толчков мне хватает, и тело скручивает сладкая судорога. Он догоняет почти сразу. И какая же сладкая музыка - слышать его стон. Он опускает меня на пол, когда мы оба снова можем нормально дышать. На губах последний, легкий поцелуй. Сейчас он снова уйдет от меня. - Ты ведь говорил с Баином вчера. Что ты ответил ему? - Отправил обратно в Дейл, - Трандуил отстраняется и начинает застегивать свои одежды, приводя их в порядок. - Они пришлют весть, когда снова поймают орков. С этим трофеем наши послы и пойдут в Эребор напоминать о смерти Торина. На его губах появляется намек на улыбку, когда он видит мое удивление. Неужели, я смогла угадать ход его мыслей? - И видишь - можешь, когда хочешь, - он кивает на окно и уходит. Я не торопясь оборачиваюсь. Да, в Лихолесье снова лето.