Нелюбимая жена

Я вскакиваю с места с одной единственной мыслью - как можно быстрее добраться до сына. Мимо мелькают стены, двери, коридоры, и я далеко не сразу осознаю, что Элладан бежит за мной. - Помоги страже! Твои воины пригодятся. - А ты? Рядом с ногой, будто в ответ, рычит мой волк. Он тоже бежит за мной, и больше я Элладана не вижу. Мысли вытекают быстрым ручьем. Как кто-то мог сюда пробраться? Что делать? Где Трандуил? Как его позвать? Как быстро сориентируется стража? Помогут ли нолдор? Что делать? Что делать? Что делать? Я перебегаю через почти открытую анфиладу и останавливаюсь на мгновение - там, внизу, во дворе моего дома уже идет бой. Орки, много орков. Они бьются с эльфами, которых критически - невыразимо - мало. Основной отряд, наверняка, ушел с мужем на юг. Мы пропали. Это осознание противно сковывает. Перед глазами - все перечитанные строчки о падении Нарготронда, Дориата, Гондолина. Зачем я их читала? Задним умом понимаю, что меня бьет судорога. Страх. Это страх так расползается по мне. Всегда так делал. Маленькая испуганная девочка, а не королева. Противно! Злость приходит, как единственное спасение, от этой беспомощной паники. Я жду ее, как на своих давних тренировках с Тауриэль. И обрушиваю холодным ветром на своих личных врагов. На тех, что еще не смешался с жителями дворца. Они сопротивляются, стонут, отступают. Помогает мало. Мне нужно делать это постоянно, чтобы стихия бушевала, но я не могу оставаться здесь. От сомнений меня избавляют выбежавшие во двор воины Имладриса. Их всего пятнадцать, но уже неплохое прибавление, к защите главного входа во дворец. Эру, сделай так, чтобы это был единственный известный оркам вход во дворец. Я снова бегу - в нашу с сыном комнату. Туда, где сейчас должен ужинать мой ребенок. Приказать. Оркам можно просто приказать. Они послушают. Наверное. Когда дойдут сюда. Дверь выныривает неожиданно, хоть я только и делала - что желала ее увидеть. Я забегаю внутрь и с силой закрываю тяжелые створки. Как жаль, что здесь нет замков. Откуда такая беспечность?! Как я обходилась без этого обещания безопасности все прожитые во дворце годы? Сына нет. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу его. Паника, отчаяние, ярость, беспомощность... Но из дальней комнаты вдруг выныривает светлая голова. - Мама, мне страшно. - Нечего бояться, - говорить получается слишком резко. Так мне его не успокоить, нужно взять себя в руки. - Где твоя няня? - Она пошла посмотреть, почему трубили в рог. - Давно? - Нет. Только что. Она сказала мне спрятаться. - Она все правильно сделала, милый. Иди в спальню, посиди там. - А ты? - А я подожду здесь Миринель и приду к тебе. Но он только подбегает и жмется к моим ногам, сильно дрожит. Мой бедный мальчик, слишком рано ты увидишь кровь и смерть... - Милый, иди в спальню и сиди там очень тихо. - Я тебя не брошу, - в его больших глазах стоят слезы, но он так старается быть достойным отца, сильным и храбрым. - Ты меня не бросишь, сын. Ты же будешь рядом и поможешь мне, если понадобится. Иди. Он нехотя отпускает мою ногу, несколько мгновений стоит в нерешительности, но все же убегает в спальню, как ему и сказали. Паника снова накрывает, как только сын перестает смотреть. На ватных ногах я иду к большому шкафу. Там, убранный со времен моих тренировок с Тауриэль, лежит изогнутый красивый клинок. Больше пятнадцати лет я не держала его в руках. Но ладонь привычно ложится на холодную рукоять, обтянутую светлой кожей. С отвратительным, режущим слух лязгом, я достаю сталь из ножен. На ощупь пробую некоторые движения - просто чтобы вспомнить. Просто чтобы как можно дольше не пускать этих тварей к своему сыну. Я выиграю столько времени, сколько нужно, чтобы Трандуил успел прийти и спасти его. А он придет. Я встаю напротив двери, с оголенным клинком, и страх вдруг отпускает меня. Желтые летние сумерки растекаются по комнате из большого окна. Привычное мешается с новым: скрежет сверчков, прохладный запах наступающей ночи, шум листвы, который гуляет под порывами ветра. И звук битвы. Крик эльфов. Рык орков. Они приближаются. Я знаю, что у меня не так много времени осталось. Еще несколько минут, может, десять-пятнадцать, и они будут здесь. По венам растекается холодная, какая-то черная уверенность - я убью их всех. Ни одно отродье не дотронется до сына, сколько бы крови ни пришлось мне пролить. Я их убью. Всех. Каждого. И мне это будет приятно. Звуки начинают долетать до меня, как будто я нахожусь под водой. Все исчезает и отходит на второй план. Я вижу только дверь в свои покои и с поразительно спокойным сердцем жду, пока она откроется. Я хочу, чтобы она открылась. Я хочу пустить свой меч в дело. "Как же мне импонирует твоя жажда крови" Слова волной обрушиваются на комнату. Я быстро оборачиваюсь, пытаясь найти говорящего - хозяина скрипучего, низкого, хитрого голоса. Но никого не вижу. Где он? Кто сумел пробраться сюда, минуя единственную дверь? - Не крутись. Все равно не увидишь. Дай-ка мне лучше тебя рассмотреть. - Кто ты? Выйди и сразись! По комнате пролетает надорванный смех. Звук настолько омерзительный, что ладони потеют. - Ты очаровательна, голуба моя. Все пряталась от меня во снах, а ведь смотреть на тебя приятно. - Покажись, - зло шиплю через зубы. - Ну, если тебе это так обязательно... - воздух около окна становится мутным, он как будто густеет, темнеет, переворачивается. В сгущающихся сумерках плохо видно. Задним умом понимаю, что пришлось повернуться к двери спиной. Я окажусь в проигрышной позиции, если сюда кто-то прорвется. И тут приходит печальное понимание - самое страшное, что могло войти в этот замок, уже тут. Черный сгусток медленно обретает черты. Это лишь размытый силуэт, темнота, струящаяся в виде чьего-то тела. Но там, где отдалено угадывается голова, вдруг открываются до боли яркие, четкие огненные глаза... - Ты меня узнала, как я вижу, - рта у него нет, но голос звучит в собственной голове. - Прости, малыш, за такое обличье. Свое красивое тело я оставил слишком далеко. Саурон. Я машинально крепче сжимаю меч, хотя не понимаю, как им можно нанести ущерб сгустившейся черноте. Я вообще не понимаю, что может нанести ему ущерб. - Правильно мыслишь. Знаешь, у тебя все шансы на звание моего любимого ребенка, - ухмылку я не вижу, но чувствую кожей. - Я не твое дитя. - Ну как же не мое? - нотки притворной обиды. - Ты, конечно, слишком уж эльда внешне, и имя тебе дали - противнее некуда, но свою кровь я в тебе ясно ощущаю. И в тебе, и в эльфенке за дверью. Становится до ужаса страшно... Он знает, где мой сын. - Ну, не бойся, - в его голосе снова насмешка. - Каким бы я был родителем, если б так сразу вас убил? - Плохим. Ты был бы плохим родителем, темный. - Темный, злой, падший, - фыркает тень, начиная медленное противное движение. Он идет по кругу, огненные глаза выжигают борозды по коже. - Не надо унижений. Ты ведь такая же. - Ошибаешься, - выходит сдавленный шепот. - Разве? - смеется тень. - А кто тут у нас не чужд кровожадности? Кто втайне наслаждается чувством власти от собственных сил? Кому нравится, чтобы жестко имели? - мерзкий голос, словно пиявка, пролезает под кожу, которая горит. Горит, потому что этот мрак подошел отвратительно близко и шепот льется, льется прямо в сознание. - Жаль, что у тебя больше нет молока. Оно было божественно вкусным... Я судорожно отшатываюсь от тухлых слов, от горячей масленой тьмы, которую так старательно забывала все последние пять лет. Хочу, чтобы походка была уверенной, но и сама понимаю, как жалко выгляжу. - Ты отвратителен. - Да? Если ты о теле, то за него я уже извинился. А вот если о нашей маленькой шалости в твоем сне... По-моему, тебе тоже понравилось. Хотя идея-то была не моя. Да-да, не смотри так. У тебя есть поклонник в Мордоре и помимо меня. Он снова жжет своим хитрым взглядом, и мне даже хочется сгореть заживо, только бы уйти, убежать от него подальше, от этой лезущей в душу тьмы. - Перестань бояться собственного отражения и сложи два и два, девочка. А то звание любимого ребенка отдам кому-нибудь еще. Нелюбимых детей я не жалею, кстати. Тень молниеносно догоняет, оказывается прямо передо мной. Пылающие кошачьи зрачки впиваются в мое лицо. Я пытаюсь снова отступить, но не могу. Ноги как будто приросли к полу. - Давай вместе подумаем, - шепчет в голове. - Обычная маленькая эльфиечка, всю свою коротенькую жизнь провела между трех елей. Я следил за тобой последние пару лет, знаю о тебе кое-что. И вдруг - какая невероятная удача, поразительное стечение обстоятельств! Обладательница волшебного дара, сильная колдунья, жена короля, мать наследника. Понимаешь, к чему я клоню? Или все еще думаешь, что все дары тебе достались за красивые эльфийские глазки? Тень заходится смехом и отползает на прежнее расстояние, снова начинает кружить по комнате. Он-то замолкает, но его слова... - Я ничего не брала у тебя, только то, что мое по праву... Можешь говорить, что хочешь, убить, но... - Могу, малыш, могу. Но зачем? Ты же моя кровинушка. Понамешанная со всеми, с кем только можно, но так или иначе... Отрицай, если хочешь, но силы, что так крепнут в тебе в последние годы - мои силы. Я восстаю, и ты идешь за мной. Кольцо рядом, и вот уже наш род снова может кое на что рассчитывать. - Замолчи! - я понимаю, что оружие бесполезно. Понимаю и то, что бесполезны мои навыки. Но не сопротивляться - самоубийство. В него, в черный сгустившийся ужас, летит волна моей злости и холодного воздуха. Но он даже не замечает. Ответная обжигающая волна сшибает с ног, отбрасывает к стене, выбивает кислород из груди. Моим же оружием, сволочь. Меч с лязгом отлетает в сторону под оглушительно громкий лай. На шум из-за двери выглядывает Эстелион. Видимо, решил, что мне все-таки понадобилась его помощь. Внутренне умоляю спрятаться его обратно, но он упрямо стоит на месте. А волк все лает и лает на бывшего хозяина, видя, что мне плохо, видя, что кусать - не за что. - Не нужно быть такой грубой. Все-таки со старшими разговариваешь. И, видишь, всех напугала, - сын, наконец, оборачивается на голос, но, к моему удивлению, не пугается тени, а лишь с любопытством рассматривает ее. И тьма начинает всматриваться в него! Моментально забыв про все ушибы, я вскакиваю на ноги и подбегаю к сыну. С силой толкаю его вглубь спальни, снова закрывая тонкую дверь. Она не защитит, но, может, я смогу. Волк щерится передо мной, припав к полу, готовый прыгнуть. - Лютиэн и собачка, - тьма качает головой. - Почти пошло, не находишь? И эти предатели... Не люблю их. Лицемерно с моей стороны, но все же. Взмах пальца, и зверь беспомощно кувыркается в воздухе, скуля и требуя вернуть ему землю. Длинные сумрачные пальцы лишь слегка сжимаются на фоне окна, и из волчьей пасти вырывается болезненный вой. - Отпусти его! - Зачем? Смотри. Представляй, как я мучаю твоего сына или мужа. Или кого ты там еще любишь. Все. Холодный ветер еще слушается меня. Его порыв с силой ударяет по болтающемуся в воздухе зверю и выкидывает его в окно. Он воет, падая, но я смотрю только в огненные мерзкие глаза: - Хорошо, тварь. Давай говорить на твоем языке. Что тебе нужно? Комната звенит, вибрирует, крошится - его смех. Его мерзкий скрипучий смех. - Деточка, я тебе сейчас признаюсь в любви. Ты очаровательна. - Хватит болтать. Ты специально выманил моего мужа из дворца. Хочешь говорить со мной по делу? Так говори. - А тебе понравился мой маленький обман? - он снова игнорирует мои слова. Что происходит? Он заговаривает меня, тянет время? - Знаешь, тысячелетиями работает. Эти дети Илуватара вообще ничему не учатся. Ладно люди, те хоть умирают. Есть повод не помнить, но эти вечные снобы-короли... - Что. Тебе. Надо. - Зануда. Ничего мне не надо. Просто познакомиться зашел. Поболтать. Я ведь, знаешь ли, крайне тобой доволен. Признаюсь, падок до сильных душ. Вы меня будоражите. А ты сильна. И - что еще лучше - хитра. Норовистого жеребца объездила за каких-то пару десятков лет. Даже у меня с такими не всегда получалось... Но ты смогла правильно употребить мои таланты, - тень уже почти растворяется в наступившей ночи. Он отползает к окну, по-хозяйски садится в кресло моего мужа, и, как по щелчку, в комнате загорается несколько свечей. Становится еще хуже, полумрак, полутьма, сгусток тени. Все слишком смазано, как в плохом сне. А Саурон все продолжает, скользя пальцами по подлокотникам. - О, прекрасно пахнет. Как имбирь... К сожалению, далеко не все дети так меня радуют. - Не все? Есть другие? - Ой, прости. Надо было как-то по-другому, наверное, сказать, что я изменял твоей прабабке, - сколько же издевки в скрипучем смехе. - Но если тебе станет, от этого легче, то она, конечно, была особенной. Надо было вообще сосредоточиться на ваниар. От них получился самый лучший помет. Особенно со временем, когда моя кровь хорошенько разбавилась и перестала сводить вас с ума. Но где теперь достанешь качественную валарскую шлюху? - В зеркало посмотри, - выплевываю ему в черную морду и снова получаю удар. На этот раз тело поднимает почти до потолка и с силой бросает об пол. Из треснувшей губы - моментально - на подбородок льется кровь. - Грубо. Так вот дети. Они, не поверишь, все требуют и просят помощи, пресмыкаются. Это дай, там помоги. Никакого полета мысли, самостоятельности, инициативы. Хорошие исполнители, плохие союзники. Так что ты, сладость моя, по праву в любимицах. Мне нет смысла искать кого-то, кого можно было бы посадить в этот проклятущий лес. Если тебе тут нравится, правь на здоровье. Ты ведь мне все же не чужая. Мы же... - тень крутит в воздухе расплывчатой рукой, как будто вспоминает нужное слово, - семья. Руководи этим лесом и своим жадным до власти синдой. Он мне даже нравится, если честно. Большой потенциал... И, наверное, горяч, как балрог... А я тебе, так и быть, добавлю за покладистость еще немного сил. - Что взамен? - Ничего. Просто не вмешивайся в то, что будет происходить позже. Ни ты, ни твой муж, ни эльфенок. И - я обещаю - не трону ваш лесок. Видишь, как все просто. Дедушке не нужна помощь, он сам вернет себе свою Арду. - А если... Если я не соглашусь? Насмешка и сальные словечки моментально исчезают из притворно мягкого голоса. Вот сейчас я слышу его настоящего: - Ты не глупа, эльдиэ. И с воображением у тебя вроде бы все в порядке. Вот и представь, что смерть будет желанной, но никто из твоих близких ее не получит. Глаза всматриваются в душу жестко, без каких-либо сантиментов и напускного благодушия. Не знаю, сколько проходит времени, когда взгляд снова притворяется теплым и хитрым. - О, твой красавчик близко. Передавай привет и будь умницей. Дверь в покои резко распахивается. Я вижу лицо мужа через стремительно редеющий черный морок. Трандуил, запачканный орочьей кровью, быстро осматривает комнату, ища врагов и молниеносно оценивая ситуацию. - Сын жив? - резко спрашивает он. - Да, - шепчу, не в силах словами выразить ужас предстоящего решения. - Мы все живы. Пока что.