Нелюбимая жена

Для начала - The Belle Game – Tradition Для конца - Vaults - Cry no more - Королева. Королева, проснись, - тихий, но настойчивый голос разрезает сон без сновидений. Я открываю глаза, как и не спала. В свете от жаровен - Филинир. В броне, но без оружия, усталый. - Что случилось? - я вскакиваю на кровати, откидывая теплые шкуры, тянусь за халатом - холодно. - Почему ты в моей спальне посреди ночи? Где служанки? - Меня король послал. Все в порядке, вроде бы, но дело секретное. Вставай, - острый страх опускает обратно морду, укладывает ее на лапы... А несчастный воин отворачивается к стене, чтобы не смущать. Ха. Походишь голышом по Мордору, Филинир, перестанешь беспокоиться, что кто-то увидит тебя в ночной рубашке. - Можешь смотреть, я одета. - Извини, в женские светёлки врываться - не по моей части. - Что, за три эпохи так и не согрешил ни разу? - моих шуток он не понимает, конечно, но я и не надеюсь на заливистый смех. Холодный пол обжигает босые ступни. Опускаюсь на колени и шарю рукой под кроватью, пытаясь в ночном полумраке нащупать закинутую туда домашнюю туфлю. - А ты стала,.. - долетают сверху его слова. - Удиви-ка меня, друг. - Похожа на короля. Не думай, что не слышу издевки в твоем голосе. Я много тысяч лет живу рядом с Трандуилом и уж ее распознать всегда сумею. - Не издевка, Филинир, лишь плохая шутка, - вздыхаю. На мужа похожа - надо же, все-таки удивил. - Так что случилось, раз тебе пришлось сюда прийти? - Гость к нам приехал, - с облегчением говорит верный воин, хоть и прячет теперь глаза где-то между своих грязных сапог. Про дело говорить ему явно приятнее, чем про мое преображение. - Прискакал, еле встретить успели. Я поднимаю на него глаза, так и не успев отыскать обувку. - Что за гость? - Глорфиндел, - хмыкает он в пол. Его еще не хватало. Нет, нет... когда все в порядке, такие гости по ночам не приезжают. - Подожди меня в соседней комнате, если не хочешь смотреть, как я меняю платье. Даже в полумраке по щекам расползается румянец. Филинир торопливо выходит за дверь, а я оборачиваюсь к шкафу. Там не платье - не только. Там, завернутое в тряпочку, лежит уже три года опаловое кольцо. Твердой рукой я достаю его со дна деревянного ящика. Горит, проклятое, все так же горит, не переставая... Я хватаю первое попавшееся платье, переодеваюсь. Волосы заплетены, но и ладно. Не торжественный прием все-таки, какая-то сходка шпионов и лазутчиков. - Пошли, - кидаю через плечо Филиниру, первой выходя в темный коридор. - Когда прибыл? - Только что. Весть, что границу перешел, вчера доставили. За сутки по тракту доехал, - скользит в голосе восхищение, - галопом, не иначе. Встретили его уж на полпути. - Один? - Трое. С ним тот еще, помнишь, что после нападения требовал в Дол Гулдур бежать. - Гваэтор, помню. - Как приехали, их король сам встречал. Спутников спать отправил, а меня - за тобой. - Ясно, - недобрые вести везут галопом среди зимней ночи. Быстрым шагом доходим до столовой. Там, уж по сложившейся традиции, все нолдор зовут нас на войну и битвы. Там я, уж сколько лет, выбираю не их сторону. Филинир открывает мне дверь, сам не заходит, конечно. "Жди здесь", - шепчу, переступая порог. Он стоит там, в свете зимней ночи и единственной жаровни, идеальный даже для эльдар. Тот, в мечтах о котором выросли половина эльфийских девочек. Светел, статен, без единого изъяна - как и обещано сотней сказаний. Толку-то? Мои родичи из Мордора такие же, так же золотом сияют в темноте. Тем ярче светят, чем беспросветней паутину плетут вокруг. Оборачивается ко мне. Взглядом будто трогает - с головы до ног, прямо, не таясь, оценивая. Не много времени это занимает у вечного воина. - Королева, - кивает. - Ночной гость, - улыбаюсь в ответ. Не нравится. Он мне - не нравится. На лице будто тенгваром написано - принесет мне несчастье этот златый воин. Своими руками принесет и вывалит к ногам. Я иду к ближайшему стулу, смотря на мужа. Его идеальный нолдо, наверное, тоже бесит. Но Трандуил будто и не здесь вовсе. Он стоит у окна, оперевшись на подоконник, словно сломанный, усталый, измотанный. - Леголас?.. - рука сама тянется, закрывая рот, не давая вылететь наружу самым страшным опасениям. Но муж едва качает головой, как-то судорожно, будто и сам ничего хорошего не ждал. - Повтори, - говорит он витязю. И вижу, да Глорфиндел и не скрывает, как удивленно и недоверчиво вверх взлетела светлая бровь. Снова на мне его взгляд, оценивающий, холодный. На Трандуила. На меня. - Что ж, - говорит витязь своим ровным, громким голосом. В тишине, в темноте - как колокол, хочется уши заткнуть. - Кольцо нашлось. Последние годы пролежало у хоббита в Шире. Сейчас он передал его своему племяннику, а сам ушел в Имладрис. "Хоооооббиты!!!", - кричит, заливаясь, в моей голове какой-то незнакомый голосочек. Издевка это, что ли? - Хоббиты, - словно подтверждает мой муж, все высматривая что-то в лесной тишине. Я тоже гляжу, пытаясь найти, что так увлекло Трандуила. Может, там ответ, надежда, хоть что-то, что он видит, а я - нет. Но за резным окном лишь февральская мокрая ночь и ровный шелест дождя со снегом по веткам. Ничего там интересного. Зябко. - Хоббиты, - кивает Глорфиндел. Ему окно неинтересно, он на меня смотрит. Что, видишь интересное, воин? Ведь даже свечей в круглый зал не принесли. Секретная встреча под покровом ночи. Никто не слышит, никто не знает главный секрет эпохи - где спряталось колечко. Никто, кроме сауроновой подстилки. Голова сама вниз падает, я хватаюсь за виски руками - хоть как-то удержать. Соскочит ведь, покатится камнем в пропасть. Доверять мне тайну витязь не собирался. Но я ведь и не просила! Затащи меня сейчас обратно в Барад-Дур, и кто расскажет, как - как - теперь божка обмануть?! А, может, и не надо? Только подумай... Подумай. Может, лучше больше его не обманывать? Но муж отдал мне этот секрет. Разбудил, привел, усадил, дал выслушать. Трогательно. Как раньше. Правда что ли до сих пор верит в меня, верит мне? Смешно. - Чему улыбаешься, королева? - голос твердый, спокойный, мертвый, как и положено тому, кто умирал. Высмотрел все-таки. - Иронии улыбаюсь, - снова поднимаю я голову. - Разве тебе не смешно? Мы столько сил, столько жизней потратили, чтобы кольцо оставалось в забвении. А оно - у маленьких садоводов. Саурону теперь даже напрягаться не нужно, чтобы его взять. Только руку протяни. - Он не знает, - не боится Глорфиндел, совсем ничего не боится. Хорошо мертвым, им терять нечего. И некого. - Знал бы - уже протянул. - В этом не сомневаюсь. Но что делать, когда узнает? - Война, - коротко, четко, без раздумий сковывает меня своими серыми глазами даже в темноте зимней неуютной ночи. - Сейчас Шир взяли под присмотр, сразу, как Митрандир сообщил Элронду о своем открытии... - Сразу, - нервным смешком вырывается из груди. Полвека всего молчал, полоумный старик. - Сразу, - кивает. - Там вокруг мои воины, руки Саурона они не пустят. - Дальше? - спрашивает Трандуил. - Будем держать осаду хоббитских норок? - Кольцо перенесут в Имладрис. А дальнейшую судьбу решит Белый совет. Потому за тобой и приехал, король. Муж не отвечает ему, разглядывая промозглую метель за окном. Но нечего здесь обдумывать. Пускать его туда нельзя. С кольцом пусть сами разбираются. Теперь оно все равно к Саурону попадет, не сегодня - завтра. А договор есть договор... - Трандуил, - шепчу, должен, должен почувствовать, должен понять. - Знаю, - отмахивается. - Мой сын сейчас в Имладрисе. Он будет говорить от моего имени. Ни подданных, ни семью я оставлять ради разговоров в эти дни не буду. - Твое право, король, - говорит витязь после секундного молчания. - Конечно, мое, - Трандуил разворачивается от окна, чуть резче, чем следовало бы. - Отдыхай со своими воинами, сколько будет угодно. А после я провожу тебя до южной границы. Глорфиндел едва заметно клонит голову в знак принятия, не тратя слов. Слишком древний для этого мира, слишком. Он выходит к Филиниру, который его до спальни поведет. А ветер воет и воет свою холодную заунывную песнь. И, честное слово, это даже не я. - Ты принял верное решение, - поворачиваюсь к мужу. - Не нам туда... - Время покажет, какие наши решения были верными, - прерывает. - Мне нужно написать письмо Леголасу. А тебе нужно поспать. Идем. Мы выходим в утонувшие в ночной тиши коридоры. Зол же, вижу. Но не понять на кого. На меня, на себя, на этого светлого, не из нашего мира, воина. Такой же разъяренный воздух бьет по дворцовым стенам, гнет вековые ветви. Слышно, слышно, как он безумствует. Что ж за игру ты ведешь, Трандуил? - Спи спокойно, - говорит мне тихо, сжимая пальцы на прощание. Спокойно. Смеется он надо мною, что ли? Я провожаю его силуэт взглядом, прекрасно зная, что смеяться бы в такую ночь Трандуил не стал. Темнота дворца обнимает со всех сторон, глотает привычно, спокойно. И опаловое кольцо в кармане - жжется. Ты право, мое колечко. Такой секрет можно продать подороже. Выторговать побольше леса для королевства, больше гарантий, больше доверия. За весть о своем сокровище Саурон бы мне многое дал. Очень многое... Я-то об этом знаю. А он... Самая очевидная догадка толкает, как и ветер в окно. А он меня - проверяет! Ты все знаешь, Трандуил!.. Нет, нет. Знание определило бы другие действия. Не знаешь - догадываешься, опасаешься, боишься... Поэтому доверил мне секрет, поэтому разбудил среди ночи. Вопрос нескольких дней - когда узнает Саурон. Теперь невелика тайна. Но чем быстрее назгулы в Шир прискачут, тем больше вероятность, что это я ему сказала. Сегодня, сейчас. Иди поспи. Спи спокойно. Хочешь узнать, насколько я искажена... - Ты искажена, - поддакивает мне темнота справа. Тем самым, мертвым голосом. - И ты, и твой муж. - А ты - не очень-то вежлив, - зло поворачиваюсь к статной фигуре, утонувшей в темноте и звуке взбесившегося ветра. - Подкрадываться витязю не пристало, не находишь? - Ваш сын такой же? - игнорирует. - Мой сын - обычный мальчик. Может, разве что растет быстрее, чем хотелось бы. Сам посмотри, если мне не веришь. - В этом не сомневайся, посмотрю. Трудно не понять того балрога. Жечь этого святошу, наверняка, приятно. Ломать вкусно. И убивать - упоительно. Судорожно тяну носом зимний сырой воздух. Успокоиться. - Все это довольно странно, витязь. Чего ты хочешь от меня в коридоре, да еще и посреди ночи? - Увериться, что Лихолесье еще не потеряно. - Поговори об этом с мужем. Или думаешь, что женщина в ваших воинских делах поймет? - Больше, чем уверен. Я тебя вижу. Трандуил давно с тенью в сердце живет, вероятно, это его взор и притупило. А ты ведь... - Ведьма? - зло наклоняю голову. - Ведьма - нет, но дети майар сильно от нас отличаются. Особенно дети темных майар. Инстинктивно отступаю, а он - случайно ли - шаг вперед. Неприятно с ним рядом, неуютно. Как на обжигающе ярком свете после долгой ночи - слезятся глаза и спрятаться хочется. Но показывать это ему нельзя. В конце концов, все не так плохо выглядит, как на самом деле есть. Знает, так знает. Митрандир ли ему рассказал, сам ли увидел - неважно. Важно, чтобы он мне не помешал. В голове калейдоскопом крутятся слова и нужные маски. Но не то, все не то. Этого так просто не обманешь... Что ж, и на тебя прием есть, заупокойный ты мой. - Я своих предков не выбирала, Глорфиндел. Но выбор посложнее - делаю каждый день. Посмотри вокруг. На сына моего посмотри. На лес, что еще держится. Будь уверен: я тьмы сюда, кроме себя самой, не пущу. Но и пресловутого света, который будет войну за хвост тащить - не пущу тоже. - Думаешь, война тебя стороной обойдет? Думаешь или знаешь? - Надеюсь. Иного выбора матерям ни свет, ни тьма не дает. Щупает меня своим острым взглядом. Пытливо, выносливо, без эмоций. Холоднее ветра за окном, холоднее мужа - мертвый нолдо. Но я говорю правду, то, что есть, он это тоже видит, и схватка - за мной. Допускает, разрешает мне мои методы... Благодетель чертов. Чуть кивнув мне головой, Глорфиндел отворачивается, уходит в темные коридоры. Кто б сказал тогда, что в следующую нашу встречу он принесет мне смерть. Принесет и свалит ее к моим ногам. Задачку, что мне Трандуил задал, я решаю быстро. Кольцо снова прячу на дно платяного шкафа. Хотя в последний раз разглядывая сверкающее серебро и горящий камень, все еще чувствую сомнения. Это была бы хорошая сделка. Особенно - учитывая не очень большие шансы прочего мира на успех. Саурона я за все годы хорошо изучила. И он нас тоже. О, он-то прекрасно все изучил, вынес уроки из предыдущих ошибок. Валар не дозовешься, эльфов теперь мало, а люди - слабы и развращены по большей части. Хотя... хоббиты. Их же вообще никто в расчет не брал. А я помню Голлума. Помню его нечеловеческую, непонятную даже мне выносливость. Черта ли это каждого из их племени? Хорошо бы. Может, тогда и есть надежда. Может, другой хоббит и сможет что-то сделать с треклятым всевластием. Так я даю безымянному полурослику шанс, а Трандуил за это - дает мне свое доверие. Саурон - к сожалению ли, к счастью - в этот раз обходит вниманием и ничего не дает. Вот и вся дилемма. Улыбается мне даже, когда понимает, что испытание пройдено. Улыбается, насколько позволяет себе это в присутствии других: слегка щуря льдистые глаза и опуская серебряную голову. Сколько раз он так проверял меня за последние годы? Но думать об этом сегодня я больше не буду. Праздник в честь дня рождения сына и так не весел. Во внутренний двор как всегда стащили припасы, развели костры, поставили длинные столы и скамьи. Мы так каждый год делали, и когда-то, в первые годы жизни моего мальчика, все было по-иному. Много песен, много веселья, плясок, игр. Они и потом отмечали, когда мне уже не до этого стало. Но я запомнила несколько таких праздников. Особенно - звук детского смеха. Он казался таким нереальным, таким выдуманным. Но таким волшебным. Теперь все как из-под палки. Все они, эльдар зачарованного леса, все, как один, чувствуют нависшую опасность. Решается судьба, прямо сейчас где-то решается. Как бы не скрывали владыки и короли не самые хорошие расклады в предстоящей войне - подданные не дураки, они и сами все знают. Тем более здесь, в этом темненьком месте. Но проходят часы, и на помощь жителям Лихолесья приходит то, что их всегда спасало - вино. Понемногу, не сразу говор становится громче, смех - решительнее, огонь в факелах - ярче. Ночное небо - светится желтым от сотен фонариков. На его фоне высокие деревья, что склоняются над праздничным пиром выглядят кривыми объятиями. Но такими родными и привычными, что никто на это уже не смотрит. Первые птицы, уже вернувшиеся после зимы, поют где-то в лесу. Как будто обещают, что этот год не будет отличаться от предыдущих в худшую сторону. Их заглушает радостный гомон собравшихся эльфов. Я уже давно столько своих подданных в одном месте не видела. Откуда пришли? Где отсиживались? Первый тост сменяет второй, третий. За сына. За короля с королевой. За дом. За самый чудный урожай винограда десятилетней давности, который так вписался в этот вечер. Общий смех летит над дворцом, и, кажется, такого лет сто здесь не случалось. Он тоже мне улыбается, слегка водя пальцами по опущенной с кресла руке. Доволен, мой король? Нравится, что у нас еще есть кем и где править? Этот выбор, как и каждый до этого, - тебе подарок. Наслаждайся. Но радоваться празднику неожиданно и у меня получается. Время срывается в пляс вместе с развеселившимися обитателями нашего маленького королевства. Уж глубокая ночь, а они словно пытаются навеселиться за все последние годы, что провели в скованной тишине, полумраке. И мой маленький там, с ними. Хотя, конечно, уже давно не маленький. Еще больше вытянулся, еще больше раздался в плечах. Это все их тренировки с отцом. Так быстро они в нем убивают детское. Несправедливо. Восемнадцать, в сущности, мало для эльфенка. Своих восемнадцати я даже не помню. Играла, наверное, с куклами, ходила на берег собирать красивые камни, чтобы потом складывать из них волшебные замки. Читала сказки, мечтала про большую любовь. Наивная, глупая девочка. Но ведь у каждого ребенка должно быть детство. И у Трандуила, больше чем уверена, оно тоже было. Бегал по Менегроту, задавая тон другим мальчишкам и махая деревянным мечом. А у Эстелиона, не оказалось ни друзей-ровесников, ни детства... ни матери. Тяжелые времена заставили расти быстрее. Или Трандуил заставил. - Когда успел... - Они всегда быстро вырастают, - отвечает мне муж, но тоже не без сожаления в голосе. Грустно, что Эстелион один. Я бы могла ему еще многих братьев и сестер подарить. В других обстоятельствах, в другое время. Теперь-то уж, конечно, поздно. Из такой матери, как я, только пауки да волколаки вылезут. Тихо. Вдруг становится тихо. Я отрываюсь от как всегда уведших из реальности мыслей и растерянно смотрю по сторонам - что случилось. Все столпились у дальнего помоста, там музыканты сидели. А теперь - теперь там сидит Эстелион. По двору, где проходит пир, разлетаются первые ясные звуки арфы. Волшебные. Абсолютно чуждые для этих мест, но настолько... светлые. Я даже толком не успеваю удивиться, как вдруг он начинает петь. Пееееть... Этот голос, этот пробирающий до души голос не узнать невозможно. Так в красной жаркой пустыне пел мне Ломилинд. - Кто научил его? - оборачиваюсь я к мужу. Знаю, что зла, знаю, что сейчас меня настоящую видно, но не могу, не могу с собой совладать. - Я научил. - Ты играешь на арфе? С каких пор? - Не играю. Но умею. С детства. - Чему еще ты научил его, не спросив меня? Трандуил наклоняется, теряя в лице и намек на улыбку. Добро пожаловать в мой мирок. Мне тут тоже улыбаться давно не хочется. Он говорит со мной, как король, не как муж: - А что бы тебя напугало так же, как его способность к музыке? О, я бы выдала этот список: перечень талантов, которые в нашей семье по материнской линии передаться могут. Жестокость, хитрость, похоть, магия... Я смотрю на сына, вдруг понимая очевидное. Я не знаю, что из этого в нем есть. Я почти не общалась с ним, чтобы отгородить, защитить. Но что если он уже такой? Что если силы Саурона в нем тоже есть? - Прости мне мое беспокойство, - говорит за меня идеальный подсказчик в голове. - Я лишь боюсь проявлений своей крови в нем. Какими бы они не были. Ты же понимаешь. Пение - от майар. Есть... есть еще что-то? - Он же твой сын, - холодно сообщает Трандуил. - В нем многое от тебя. Например, он не очень разговорчив. Зато очень настойчив, когда чего-то хочет. - Перестань. Ты знаешь, о чем я спрашиваю. - Мама, - отвлекает меня прекрасный голос. Я оборачиваюсь от мужа, и не без ужаса понимаю, что весь двор на меня смотрит. Сын стоит там же на помосте, откладывая инструмент в сторону: - Потанцуешь со мной? Танцы. Веселье. Праздник. Да. Что ж, если мой сын этого хочет. Я бросаю на Трандуила последний взгляд и встаю с трона: - Такому красивому эльфу я никогда не откажу. Музыканты снова занимают свои места, и по двору летит веселая музыка. Веселая - режет слух. Но я потерплю. Сын давно мне не улыбался, а сегодня будто все по-другому. Может, ему, конечно, вина кто тайком налил, но ругать я его за это не буду. Не сегодня. Я беру его за руку, начиная танец. Теплая, нежная рука, которая когда-то обхватывала мой палец... И вдруг так хорошо становится, что опасения меркнут. Как мальчик может быть искаженным и темным, если вот же он, мой сын - прямо напротив меня, и это самый чудесный на свете ребенок. Мы танцуем, танцуем, и на какой-то момент, на миг, вдруг кажется, что все, как раньше. Что самое страшное, что может случиться - это режущиеся зубы, ссадина на коленке или слишком холодный взгляд мужа. Я оборачиваюсь к тронам, улыбаясь, наверное, как раньше. И, как раньше, Трандуил слегка склоняет ко мне голову. Такой красивый... Не могу, просто не могу на него сердиться. Колет, будто иголкой - первая влюбленность, далекая, робкая. Это миг - секунда - но больше ничего нет. Все в этом застывшем мгновении так уютно, спокойно, невыразимо счастливо. Кажется таким, каким должно было бы, наверное, быть. Так бы мы жили, не попади моя прабабка в Ангбанд, а я - в Мордор. Так бы мы отмечали праздники. Так бы я радовалась взрослению сына, не нависни над нами всеми тень. Так бы - смотрела на мужа. Так бы - была рада своей жизни, своей судьбе, своему выбору, который всем на свете и даже мне самой казался безумием. Не зря. Когда идеальная картина внутри головы почти прочно садится на окружающую реальность, дополняя ее так, что хочется крикнуть от счастья, в этот самый момент - крик на самом деле вырывается прочь из груди. Сдавленный, убогий, болезненный. Не крик, так. Эхо чужой радости. Меня подхватывают руки сына, но не могу восстановить сбитое дыхание, не могу не ощущать - непередаваемый, неживой восторг и в то же время - леденящий страх. С одних рук падаю в другие. Вокруг - суета, неразбериха. Музыка умолкла, и скорее чувствую, чем на самом деле вижу, что поляна с праздником остается где-то позади. Темные коридоры, черный, не ловящий отблесков свечей пол. Ведут, ведут меня куда-то. Слушаю шаги - это Трандуил, всегда узнаваемый. И почти такие же - Эстелион. Служанки, слуги... а мне не хватает воздуха, я физически ощущаю, как рвется мое сердце, закипает кровь, крошатся зубы от судорожного скрежета... И все существо тянется, тянется в далекий ни разу не виданный зеленый край с маленькими норками. Радость - не моя. Слезы - мои. - Он знает. Он узнал, - шепчу, сжимая пальцами шею Трандуила. Из-под моих ногтей - красные дорожки. Кап-кап - на пол. И становится легче только от того, что он страдает, как и я.