Нелюбимая жена

Gare Du Nord – Pablo's Blues Плана действий нет. Идеальный подсказчик не работает. Бесплотным духом болтаюсь в стенах своих покоев, ударяясь то об острый угол вины, то о выпирающие отовсюду лапы отчаяния. Дура! Так старалась защитить близких от опасности, что позволила ей подкрасться незамеченной. Эльфы длинной шумной вереницей выходили из подземелья, наполняя дворец отвратительным шумом. Гвалтом моих разрушающихся надежд. Обещанием скорой расплаты. Я стояла у окна в бывшей детской и часами смотрела на тех, кто собрался идти умирать. Я ведь и за их жизни себя ломала. А вот они на меня не смотрят. Как во время свадьбы. Те, кто давно казались друзьями, лишь дежурно улыбаются, не зная, что мне сказать. Что тут скажешь? Сын - говорит. Вернее, сын пытается со мной говорить. Извиниться, что обманывал, объяснить: отец накладывал заклинания, чтобы никто во дворце не проговорился о его приготовлениях. Что все они - переживали за мое состояние и, судя по его словам, можно подумать, что только Трандуил знал о сделке... Какая теперь разница, кто знал, а кто - нет? Как только Саурон получит кольцо, нам всем придется платить за нарушенное слово. По привычке, за многие годы выработанной в Мордоре, я забиваюсь в самый дальний угол. Только вот переждать не получится. Пелена затянувшего обмана рассыпалась, и теперь все свои деяния вижу как на ладони. Падение во всей красе. Предавшая светлый мир королева. Ради жизни - но разницы снова нет. Стыд. Стыд отнимает последнее оставшееся до ухода армии время. Нельзя сидеть и просто ждать, пока они выступят! Но что мне делать? Что я теперь должна сказать? Уверить, что участие в войне равнозначно самоубийству - это только эхо вражьих слов, которые вылетают из моих губ. Мерзких искаженных губ. Мне до отчаяния хочется оправдаться. Сказать, объяснить, хоть немного загладить вину, немного обелить свое имя. Хотя с именем - и это давно понятно - вышла плохая шутка. Первая Лютиэн смогла победить не только этого гада, но и хозяина. А я... я трясусь в углу своей спальни, слушая, как идут умирать все, кого знаю. Два дня - столько мне нужно чтобы все-таки решиться на разговор, вылезти из убежища. И это максимум, который я могу себе позволить. Завтра армия выдвигается на юг Лихолесья. Завтра... Я ищу Трандуила по всему дворцу, переходя из комнаты в комнату, из залы в залу. Опустевшее подземелье, внутренний двор, его покои, спальня уже уснувшего сына... Хоть его муж оставит мне, и это единственная приятная новость за последние не помню сколько лет. Для меня. Не для Эстелиона, конечно. Ему хочется подвигов, битв, приключений, как и раньше. Кажется, только вчера засыпал на моей постели ребенком, прижимаясь к груди. Но это было не вчера. Я просто пропустила, что было между маленьким мальчиком и почти взрослым мужчиной. Хочется сломать кого-нибудь в отместку. Разобрать Бурад-Дур на камни! А всех его жителей - на органы. Злость и стыд так и борются внутри, когда все-таки нахожу мужа. Он там, где я почему-то совсем не ожидала. Тронный зал. Только здесь, кажется, сейчас никого нет. Все остальные места так и продолжают полнится гулом не ушедшего войска. А здесь в темноте утопают многочисленные углы. Рогатый трон возвышается надо мной, и Трандуил лишь небрежно поворачивает голову на звук моих шагов. Это обманчивое безразличие. Сейчас он смотрит так, будто впервые видит. Как в тот день, когда я только приехала в Лихолесье. Глашатай словно вот только что отбежал вперед и объявил обо мне, а я сама, стараясь не дрожать, как осиновый лист, впервые поднимаю на Трандуила глаза. Нет, все теперь не так. Все совсем не так. В тиши мои шаги звучат, как стрелки огромных часов. Секунда - и ближе. Еще секунда - шаг. Я иду к лестнице, поднимаюсь по ней, поднимаюсь под неотрывным взглядом. Нечитаем. Далек. Холоден. Все знал обо мне. Он все знал и ничего не говорил. Он никогда меня не любил! Я могу только гадать, что привело его сюда, в его пустое место. Обдумывает ли он очередной неизвестный мне план, просчитывает ли, как теперь избавиться от меня? Я ведь его предала. Я предала его как королева и предала как жена. Стараюсь держаться, но... на последних ступенях стыд побеждает злость. Добегаю до трона, падая ему в ноги. У меня нет слов, только слезы, которые стекают ему на колени. Он не двигается, кажется, даже не дышит. Будто совсем застыл. Навязчиво хочется его растормошить. Пусть кричит, унижает, бьет. Пусть делает, что хочет, только не молчит! Но он заговаривает тихо, на выдохе: - Как хорошо, что ты плачешь... Последние несколько месяцев я думал, что все-таки тебя потерял. - Еще не совсем... не совсем, - шепчу я коленям, но знаю, что слышит. - Когда ты узнал? - Насколько я понимаю, где-то через неделю. Я поднимаю на него заплаканные глаза, не зная, как реагировать. Столько? Серьезно? - Сын видел Саурона в ночь нападения на замок. Он рассказал мне об этом, хоть и не сразу, - на волосы ложится его рука, но я, настолько поражена, что даже не чувствую прикосновения. - Ты очень смелая, Лютиэн. Смелая и сильная. Думаешь, я бы поверил, что ты на полном серьезе хочешь прятаться за стенами, которые нас уже один раз не спасли? Это был странный совет. Странная рана на твоей губе. А тут еще и сбивчивый рассказ о страшной тени в комнате. Сложить это в одну картину было нетрудно. Я смотрю на него и не верю в то, что он говорит. Я все никак не могу уместить в голове игру, что мы вели друг с другом последние годы. - То есть все это время ты врал мне. - Как и ты - мне. Тут мы квиты. Чувствую, как злость снова побеждает: все невысказанные обиды, сомнения, страхи... - Пятнадцать лет, - моя рука бьет ногу, которую только что обнимала. - Пятнадцать лет я жила в аду! Выучила каждый поворот в пыточных камерах, убила с сотню ни в чем неповинных созданий! Смотрела на такие вещи... Ха! Смотрела. Да ты хоть представляешь, что я делала!? Я... Я всю себя съела за то, что приходится тебе врать. А ты просто молчал? Знал и ничего не говорил мне об этом?! - А что я должен был делать? - порывисто наклоняется он ко мне. - Ты что, пришла спросить моего совета, моей помощи, моей защиты? Ты - поставила меня перед фактом заключенного союза. Я мог выкинуть эту жертву и обречь тебя на его наказание, а мог принять. - А что бы ты сделал, приди я к тебе? Не было выбора. - Выбор всегда есть, - вздыхает, успокаиваясь, снова откидывается назад. - Уж по крайней мере, не ты бы отбывала там наказание. - Нет, - качаю головой, когда до меня доходит смысл его слов. - Нет, нет, нет. Я бы не смогла, зная, что ты там, с ним... - И вот ты снова злишься, что я смог? Смотреть, как ты мучаешься ночами. Пытаться тебя лечить раз за разом, а в ответ получать очередные стоны? Не знать, как помочь и на сколько тебя хватит. Проверять, со мной ли ты еще против него или уже наоборот. Угадывать твои подозрения, не показывать того, что ты не должна была видеть... Его пальцы стирают слезы с моих щек. Но я отворачиваю лицо. - Все это было зря, если ты пойдешь на войну. Договор был о ненападении. Так что врал ты зря. - Нет. Пока ты верила в эту сделку, верил и Саурон. А пока он верил - я мог готовиться к войне. Мы с тобой вместе выторговали достаточно времени, хоть цена и была велика. Для тебя - в особенности, я знаю. Но посмотри: наш сын почти вырос, наши силы окрепли. И кольцо несут к горе. Теперь у нас есть шанс победить. Я смеюсь. Но недолго, недолго. - Теперь он тебя убьет, - слова почти беззвучно вылезают из горла. Нельзя произносить такое вслух. - Попытается убить, - соглашается муж, все гладя меня по волосам. Как же он не видит? У меня миллион логических доводов в голове, но могу только бессвязно лепетать: - Трандуил, я тебя умоляю - не уходи на эту войну. Отправь военачальников. Подари армию Келеборну. Что угодно... Ты же только навлечешь на них беду - собой. Ты его не знаешь... Он как... неживой. Он хочет только власти, и смерти, и покорности. Ты будешь первой целью для каждого темного существа... Я не для этого... не для этого столько лет... Он тянет меня наверх, сажает к себе на колени, окутывает объятиями, путает мысли своим теплом, но молчит. Нечего. Ему нечего ответить, а мне больше нечего сказать. Он все решил. Давно. И я плачу. Долго. - Давай снова говорить друг другу правду, - теплые поцелуи на запястьях, легкие касания по телу. - Ты много лет жертвовала собой, и этот выбор не казался для тебя сложным, так? Я киваю. Можно сказать и так. - Но ты отказываешь мне в этом праве? А ведь это - моя судьба, моя доля. Это то, ради чего я жил тысячелетиями. Даже когда смерть была желанной и сладкой. Хочешь, чтобы я посылал на войну других, а сам отсиживался в безопасности, прячась за чужими армиями и твоими юбками? - Хочу, - и я наконец-то ему не вру. - Нет, моя родная, - грустно усмехается его голос куда-то мне в шею, - так не будет. Руки гладят спину, я почти лежу на нем, и только поэтому - мирюсь с его решениями. Не спорю, потому что не могу. Мы так долго друг друга избегали. А теперь его губы находят мои, терзают медленно, сладко, нежно. Сколько можно отказывать? Поддаться... Поддаться во всем - заветное желание. Я ведь обещала себе, что сдамся. Когда терять будет нечего. Только тогда я не была еще... собой. - Перестань, - нехотя отрываюсь от вкусных губ, единственных губ, которые когда-либо хотела целовать. - Ты не представляешь, кем я стала. Пытаюсь встать, но он не отпускает: - Хватит решать за меня, - подхватывает под бедра и удобнее усаживает себе на колени, отбивает все мои попытки сопротивляться, ломает последние остатки воли. Не спеша Трандуил развязывает тесьму на платье. Он делает это показательно медленно, будто дает понять, что я его не переиграю. Увидит - все, что я хотела спрятать. Возьмет прямо здесь, на своем троне, потому что хочет. Уйдет завтра на войну, потому что считает это верным. Проиграла ему по всем фронтам. - Я редко тебе говорил, как ты красива, - его пальцы скользят по уже обнаженной груди, уходят вниз, щекоча живот. - Я вообще редко говорил тебе приятные вещи. Думал, так тебе будет проще. - Что будет проще? - поражение принято, капитуляция объявлена. И я тянусь за его прикосновениями, выгибаюсь от этих непривычно нежных, тягучих ласк, каких никогда не было в Мордоре. Сама раздеваю столь желанное, сильное тело. Он не отвечает - он стягивает с меня платье, и прохладный воздух тронной залы пощипывает голую кожу. Странно, наши движения так медленны, что кажется, я снова попала в сон. Мой искореженный сон. Думает ли он сейчас о той, другой? Думал ли обо мне все эти годы? - Как же я тебя хотел... - мои руки, которые борются с тяжелой тканью королевской мантии, застывают от внезапного шепота, от такого сладкого секрета. Я не верю. Это, должно быть, искажение в нем говорит. Спасибо Мелькору за это его искажение. - Меня? Сильнее, чем сокровищ Эребора? - знаю, что на губах сейчас - до неприличия самодовольная улыбка, но ничего не могу поделать с ней. - До сумасшествия - сильнее, - он выпускает из объятий, чтобы стянуть рукава ненужной одежды, приподнимает, чтобы судорожно освободиться от штанов. Но голодный взгляд не отрывается от меня. Он так жжет душу, что становится почти нечем дышать. - Это было тяжело, - его хриплый голос, кажется, разлетается по всей зале. Но откровение никто, кроме меня, не слышит, - знать, что ты все время уходишь от меня. Представлять, что он делает с тобой. Там. Не иметь возможности забрать себе... - Ты поддался, - доходит до меня. - Тьме - поддался. - Еще как. Его шепот утопает в поцелуях. Я бы вечно слушала эту исповедь, но ощутить его вкус после стольких лет мне хочется гораздо больше. Слиться в единое всеми частями души и тела, сплестись в клубок, и не выпускать его никогда, никуда. Пользуясь тем, что сверху, медленно сажусь на его вставшую плоть, по сантиметру впуская в себя, наслаждаясь тем, как собственное лоно постепенно обхватывает твердый член. Знаю, что ему нравится. Трандуил стонет, сладострастно и громко, этот звук, кажется, летит не только по тронной зале, но и по всему дворцу. Меня смывает в небытие. - Люблю тебя... я так люблю тебя... Люблю, люблю, люблю... - запретное слово впервые слетает с губ, будто множась эхом за все те годы, что я его себе запрещала. Земля не уходит из-под ног. Молния не ударяет мне в голову. В мире вообще ничего не меняется. Зато его руки внезапно сильно сжимают мое тело. Я и сама обхватываю шею Трандуила, утыкаясь носом в шелковые волосы. Тягуче медленно я двигаюсь на нем, то садясь до упора, то почти выпуская из себя. Это сладко, это так сладко. Мы оба отдаемся болезненно медленному ритму, только сильнее сжимая объятия. И в какой-то момент начинает казаться, что мы друг друга задушим... Знакомое чувство вспыхивает в ту секунду, когда я понимаю - мне все равно мало, мне не хватит. Как бы глубоко я его не впускала, это не погасит жажду. Сердце будто взрывается, и я ощущаю, как рассыпается стонущее от блаженства тело, как разлетается собственная душа, окутывая все, что попадается ей на пути. Мгновение - и воздух будто ошпаривает ответная волна. Я ощущаю самое сладкое соприкосновение, на которое даже не рассчитывала. Его душа проникает навстречу, мешается со мной. Каждой клеткой существа я ощущаю, что не одна, что мы снова, как и когда-то давно, стали единым целым. И сам прохладный воздух будто звенит, поет, отступает - чтобы дать нам место сплестись в красивый и неповторимый узор. Нарисовать что-то прекрасное, хоть, наверное, и черное. Чееерное... Тело ускоряет темп, оно-то знает, чего хочет. В звенящей от волшебства темной тронной зале я будто со стороны наблюдаю, как скачу на своем муже, как впиваются мне в бедра его пальцы, как блаженно закрыты наши глаза и приоткрыты - губы. Слышу, как стоны и сбитое дыхание складываются в песню. Еще немного... Еще несколько толчков... Сейчас... Сейчаааас! Сознание сладко гаснет под громкие, будто не свои крики. Я прихожу в себя, вернувшись в собственное тело. Тяжело дыша, ощущаю внутри горячее семя и сильнее прижимаюсь к мокрой широкой груди. Его сердце отстукивает рваный ритм, заходится, пытается успокоиться. - Надо уйти, пока сюда не прибежали слуги, - шелестит в ухо. - Мне все равно, пусть смотрят. - Мы не в Мордоре. Тут твою голую попу, кроме меня, никто не увидит. А он и правда много думал о том, что я там делаю... - Дай мне минуту. Все еще оставаясь во мне, Трандуил наклоняется и подхватывает с пола свою мантию. Взмах рук - и нас прячет импровизированный шатер. - Эру... на троне... - с улыбкой шепчу куда-то в подмышку. - И не говори... - тоже шепотом соглашается он. Видимо, облечь свои мысли в более пространное предложение у него сейчас не получается. Я слушаю, как успокаивается его сердце. Слишком быстро. Утекают эти волшебные секунды, и мне все-таки приходится отпустить. Я выпутываюсь из его рук, одежд и ласк, подхватываю мятое платье, и с сожалением ощущаю, как вытекает на внутреннюю сторону бедра горячая жизнь. Чем больше отпускает нега, тем ближе подступают проблемы и осознание того, что только что случилось. - Зачем ты это сделал? - спрашиваю, не оборачиваясь. - Думаешь, искажение поможет тебе завтра? - Не помешает, уж точно. Идем. Он набрасывает одежду, хватает за руку и почти по-мальчишески сбегает вниз. Я послушно иду следом, потому что остаться одной сейчас - значит утонуть в плохих предчувствиях и страхах. А с ним совсем не страшно, потому что он сам почему-то не боится. С ним, как в детстве - безопасно, покойно и не нужно принимать никаких решений. Растрепанные и полуголые, как нашкодившие дети, а не короли, мы бежим до его покоев, прячемся от собственных слуг. Эту странную ночь я запомню... Последние пятнадцать лет - забуду, а эту ночь - нет. Долгожданное, невыносимое счастье мешается каждую секунду с отвратительным липким страхом. Перед завтра. Но когда дверь захлопывается за спиной, черные щупальца снова отползают в дальний угол, сворачиваются кольцами, дают мне время пожить без них. Потому что он снова тянет к себе, целуя и кружа по комнате. Это как прорванная плотина. Так долго терпеть, так сильно вожделеть, так ясно понимать, что завтра - война и новая разлука. Платье снова летит на пол, кожу обжигают новые поцелуи и объятия. - Кажется, мы и в этот раз до постели не дойдем, - меня это совсем не расстраивает. - Давай без ложных сожалений, раз уж соблазн сегодня победил. - Я все равно... не понимаю, почему... - Перестань думать. Этот приказ я выполняю мгновенно, потому что он подхватывает меня, сажает на стол, где мы раньше ужинали, и опускается на пол. Разводит мне колени, начинает целовать, вылизывать мою кожу. Я закусываю губы от пошлого, голодного взгляда, который он иногда на меня бросает. Такого я никогда не чувствовала - это просто безумие какое-то. Опираюсь на локти, выгибаясь под движениями его языка... Темнота плещется о берега сознания, так близко и сладко, как даже в Мордоре не бывало. Я обхватываю его ногами, сильнее прижимая... Хочется! Вот сейчас мне хочется поддаваться - и темноте, и мужу. Я улыбаюсь. Чертовому Саурону такие успехи и не снились. - Я зря тебе отказывала, - слова льются наружу неразборчивым лепетом, даже я сама плохо слышу, что говорю. - Только мучила обоих. Надо было отдаться... Ты бы годами меня... Вместо него... Аааах... Я почти дохожу до грани, уже чувствую первые сладкие спазмы, когда он отстраняется со злой, но такой отвратительно красивой улыбкой. - Куда торопишься? - издевательский вопрос. - Тиран! - Как будто ты и это во мне не любишь? - он тянет к себе за ногу, приглашая к игре. Невозможно ведь не согласиться. - Осторожнее с выражениями, - спускаюсь я на холодный пол. - Ты дразнишь наследницу тьмы. - Будешь меня мучить? - Если честно, очень бы хотелось. - По твоей честности я скучал, - тянет за волосы, кусает шею. - Одна ночь – не очень много, учитывая наш брак. Но сегодня можешь мстить мне, как захочешь. Я виноват перед тобой. - Как щедро и заманчиво - толкаю его в грудь, чтобы он лег, стягиваю штаны с колом стоящего члена. Специально задеваю нежную кожу. - Больно, да? Очень жаль. - Только не ври опять, - он морщится, но вижу, что не злится. - С чего такая жертвенность? - я удобно устраиваюсь у его ног, начиная медленно дрочить. - То есть в то, что я раскаиваюсь – ты не веришь? - он привстает на локтях, даже сейчас смотря на меня сверху вниз. Раздражает. - Я разучилась верить в хорошее. Это он у меня отнял сразу. - Расскажи мне, - закусанная губа, хочется облизать, как леденец. - Расскажи, что там было. - Боль, - первое слово вылезает будто с трудом, но остальные... - Сомнения. И целый океан разочарования в себе, во всем. Мой дед там, в качестве почетного тела. И другие его дети... Он всех нас пользовал, как... - я еще крепко держу своего мужа, но этот рассказ - он нас обоих остужает. Не сегодня. Я расскажу ему не сегодня. - Давай я лучше кое-что покажу. Вбираю в рот его головку, продолжая помогать рукой. Много-много раз я смотрела, как это делают Кама и Моро, Ломилинд, орки, тролли, назгулы иногда. Мы все там это делали. И не только это. Тьма весьма заразительна и даже приятна иногда. - Сначала я боялся того, что ты будешь с ним... - внезапно заговаривает он. - Что Саурон будет иметь тебя, когда мне - невозможно. Каждую ночь не мог не думать, представлял, как он зовет тебя к себе. А ты идешь... Это было… мерзко... Да... Эру, что ты делаешь… - Эру тут рядом не стоял, мой милый, - я лишь щекочу языком туго сжатые мышцы, лишь легко поглаживаю заветное место, где – точно знаю – все его удовольствие, но уже чувствую, каким болезненным возбуждением это отдается по сильному телу. Как каменеет его член в моей руке. И что он говорит… Я могла убежать за сотни лиг, но искушение все равно его исказило. Темный. Такой же, как и я. Принимать без остатка, как Ломилинд говорил. Это пьянит. Это счастье. - Впусти меня... Вот так, да... А потом? Что ты представлял потом? Он вздрагивает, широко раскрыв глаза, когда мои пальцы, наконец, находят то, что искали. Он захлебывается своими стонами... музыка. - Тебя... Снова и снова... Не только с ним... И ненавидел их всех. Ненавидел за то, что они трогают тебя. Но все равно представлял... Он весь подбирается, вот-вот готовый излиться мне в рот, но я отстраняюсь, оставляя его в полном одиночестве. - Какой же ты испорченный, - улыбку сдержать почти получилось. Почти. Просто это слишком приятно. Одинаковые. Его бьет судорога, но он не трогает себя, терпит. Он любит терпеть. - Знаешь, - зло шепчет, - когда ты была невинной и неопытной, ты мне нравилась больше. - Врееешь, - с нескрываемым удовольствием пою эти слова, наклоняясь к заветным губам. Поцелуй получается долгим, глубоким... - Все-таки научилась это видеть? - Ты меня научил. Он кусает мочку уха, снова громко выдыхая. Устало кладет мне голову между голых грудей, и я обвиваю его руками, покрываю поцелуями светлые волосы. В теле - самая приятная на свете усталость. Мы так и не ложились, снова и снова отдаваясь друг другу. То падая в искаженную тьму, то снова ощущая почти скрипящий на зубах свет. Оба застряли где-то между майар и орками. Там, за окном, постепенно гаснут звезды, ведя обратный отсчет времени. Как бы мне хотелось, чтобы мир снова погрузился в изначальную темноту, чтобы солнце никогда не всходило над горизонтом, и Трандуил никогда от меня не уходил. Я глажу его широкую спину, и кажется, что ради этой ночи я и жила все последние годы. Всю жизнь, может. - Откуда у тебя этот шрам? - пальцы тихо бегут по острому кончику правого уха. – Лет семьдесят хотела спросить. - Случайность, - шелестит куда-то в солнечное сплетение. - За день до битвы прилетела моргульская стрела. Только задела, но три дня пролежал в лихорадке... Три дня, за которые отец потерял рассудок, ушел и умер. А я не смог остановить. - А я? Я смогу остановить тебя сегодня? В комнате виснет молчание, не знаю, что происходит в его голове. Но предчувствия почему-то черные, страшные. - Знаешь, а я ведь знал ту, другую Лютиэн, - внезапно произносит Трандуил. Голос такой уставший и сонный. - Я был еще совсем молод, когда она покинула Дориат и ушла спасать своего человека. Но я помню. Он сильнее сжимает объятия, трется щекой о мою кожу. Я в сильных тисках, и, кажется, сейчас наши тела ничто не сможет разъединить. Ничто, кроме приближающего утра. - Как и все на свете, я был очарован ею. И ненавидел человека, который похитил ее любовь. Обещал и клялся, что однажды, когда вырасту, завоюю сердце Лютиэн. Кто бы мне сказал тогда, что придется сломать невинную жизнь для исполнения этого обещания... Он поднимает голову и смотрит на меня. И тут я, наконец, понимаю, почему он подарил мне эту ночь, почему так самозабвенно поддавался своим соблазнам, почему не боялся завтра, к чему вели все незаконченные предложения... Он не надеется вернуться. - Прости, что не любил. Я думал, так тебе будет проще меня отпустить. - Не прощайся со мной! Не смей!.. - Моих ошибок – не повторяй, - он сцеловывает с лица слезы, но те текут снова. Последним поцелуем дотрагивается до моего лба. Я со всей доступной мне силой смыкаю объятия. Как будто смогу удержать. Но первый луч солнца отражается бликами в серебре его волос. Время вышло.