Там, где сердце

Рин, Рин, Рин. Боги, что он наделал? Рин — бьется пульсом в сознании, и все его тело дрожит от горя, от ярости. Глазам больно от нестерпимого жара, но боль — ничто. Он почти не замечает, как убивает ниндзя Кири — одного за другим, безжалостно, он никогда не был так жесток, но имеет ли это значение? Ноздри забивает запах паленой плоти, и он действует слишком медленно, вспарывая горло за горлом обычным кунаем, пропуская через себя чужие атаки, ни на секунду не задумываясь о том, что делает. И — он не может заставить себя снова применить катон, хотя так будет быстрее, но они не заслужили быстрой смерти, они не... Больше не остается противников. Все мертвы, их горячая густая кровь заливает руки Обито. Кровь — все, что он видит, и весь мир все еще пульсирует алым. Это почти символично, что мир изменился с ее смертью, он честен так, не пытаясь обмануть яркими красками. Все вокруг погрязло в черном и красном, пародии на монохром — так подходяще для... Ада. — Обито. Он... — Обито. Хриплый полушепот. Обито вздрагивает, будто вырванный из кошмара, и реальность обретает привычные краски, вот только запах никуда не девается, и осознание совершенного — тоже. И все же... — Какаши. Как он мог забыть о Какаши?.. Ведь тот мог... Какаши с трудом приподнимается на локтях: он слишком истощен, вложил все свои силы в битву. Он сильнее Обито, но резерв чакры ощутимо меньше... Вся эта информация кажется монотонным потоком где-то на грани сознания. Какаши встает на ноги. Его колени дрожат, но он держится, делает шаг к нему, затем еще один, пока его лицо не загораживает тела ниндзя Кири и кровь, и Рин. Какаши сжимает его плечи, встряхивает, заставляя поднять голову, встретиться глазами и не разрывать контакт. Взгляд Какаши — прямой, упрямый и твердый, каким был всегда, и Обито чувствует, как это... приземляет его, дает опору, чтобы не скатиться в безумие. — Обито, ты ни в чем не виноват, — говорит Какаши твердо. — Это было неизбежно. Она представляла угрозу для деревни... Обито дергается — хочет вырваться из хватки, сказать, что ему плевать на деревню, плевать на весь мир и глупые, глупые правила, и если Какаши сейчас только попробует процитировать кодекс, Обито... он не знает, что сделает. Он... Какаши моргает, отводит глаза, на мгновение становясь похожим на обычного мальчишку, который понятия не имеет, как утешать. — Она сама выбрала свою судьбу, — произносит Какаши тихо и замолкает, будто не знает, стоило ли говорить эти слова. Обито тяжело дышать. Он часто хватает воздух через рот, чтобы только избежать запаха, и не сводит взгляда с Какаши, цепляясь за него, как только может. Какаши поднимает руку, стирает большим пальцем слезы со щек Обито. Отчего-то его рука окрашивается алым. Он не удерживает равновесия, заваливается на бок, и Обито не задумываясь поддерживает его, полуобнимая за талию. Какаши утыкается лбом ему в плечо и дышит хрипло. Капля пота стекает по его виску. Обито знает, что он держится из последних сил. Почти падает от усталости и все-таки держится, ради него. — Ты справишься, — бормочет Какаши — так тихо, Обито едва верит тому, что слышит. — Ты сильный, я знаю. Ты обязательно справишься. Слезы вновь текут по лицу Обито — теплые и прозрачные, очищающие. Он так много потерял в этот день, но... не все.