Мелким не место в жизни баскетбола

Я проснулся от звонка будильника, кое-как поднялся и проследовал в душ. Сегодня был первый учебный день после долгого зимнего перерыва, а это значит, что до игры осталось чуть менее двух недель, за которые я должен был как следует подготовить команду к полуфиналу. Обычно, перед важными играми мы тренировались практически каждый день, сейчас же я решил уплотнить график до невозможного, так как не мог позволить себе надолго оставаться с бушевавшими во мне противоречиями наедине. Я хотел всецело посвятить себя команде и полностью погрузиться в ее стихию, как делал это много лет подряд. Надеясь на то, что смогу совладать с собой и перебороть ноющее, причиняющее в районе сердца боль чувство, что не покидало меня с момента прочтения контракта, олицетворяющего собой мечту моего детства. Впрочем, не только детства. Я стремился к этому шансу всю свою сознательную жизнь и не мог так просто упустить его, иначе бы я никогда себе этого не простил. Но то, что мне нужно было сделать — последний шаг, отделяющий меня от мечты — выворачивало мою душу наизнанку. И я не знал, как заглушить в себе ощущение заполняющей меня пустоты от осознания того, что мне придется отпустить человека, которого я смог полюбить всем сердцем. Я вышел на террасу с чашкой крепкого кофе и неизменной сигаретой в свободной руке, делая неспешные тяги. Мой взгляд привлек подъезжающий автомобиль Кирилла, и я вышел к воротам ему навстречу. — Здорово! — протягивая руку в приветственном жесте, произнес я. — Привет, — пожав мою руку, ответил Горда, — кофе угостишь? — Без проблем, проходи, — указывая в сторону дома, сказал я. Разместившись за барной стойкой на кухне, я налил кофе и присел напротив друга. — Слушай, Макс, я знаю, что мы прошли сквозь огонь, воду и медные трубы для того, чтобы прорваться в полуфинал, а о контрактах, я думаю, и заикаться не стоит, но все же. Что ты думаешь по этому поводу? Какие лазейки ты видишь, чтобы обойти условия договора? — более чем серьезно проговорил Кир, всматриваясь в мои глаза. Я ухмыльнулся уголками губ, пристально рассматривая его. Мне не было понятно, почему его так волнуют условия контракта, так как девушки у него не было, а к выпивке и сигаретам он был пристрастен меньше, чем я. Тренировки же были плевым делом, даже несмотря на то, сколько времени на них было прописано. Даже Сокол подписал, не задумываясь, хоть сам любил погудеть, да еще и с приключениями на задницу, а про безграничную любовь к женскому полу я вообще молчу. Так что же его не устраивало? Что останавливало его? — Почему ты решил, что я стану обходить условия контракта? — безразлично поинтересовался я, отмечая его реакцию, которая не заставила себя ждать. Кирилл напрягся и нахмурился, пальцами отбивая известный лишь ему ритм по столешнице. — То есть ты хочешь сказать, что ради баскетбола бросишь Леру? — внимательно рассматривая меня, спросил парень. Мое сердце гулко забилось в груди, я отвернулся, шумно выдохнув и подавив в себе старающиеся разорвать меня пополам противоречивые чувства, снова перевел все свое внимание на друга. — Я хочу сказать, что я не могу уйти из команды, которая стала для меня семьей. Я не могу просто так выкинуть на свалку более десятка лет, которые я посвятил этому спорту, которые я посвятил своим парням, тренируя их и в каких-то моментах воспитывая. Ты, как никто другой, знаешь, с каким рвением я добивался этой возможности. Возможности попасть в высшую лигу, хоть пока и юниоров. Я жил этой мечтой, и я не смогу так просто отказаться от нее. — Что ж, я услышал тебя. Но ответь мне на один вопрос: когда ты ее разлюбил? А если не разлюбил, то как тебе удается жить с мыслью, что больше никогда не сможешь обнять ее, поцеловать, любить ее? Как ты смог убить в себе чувство необходимости в ней? — пристально всматриваясь в мои глаза, произнес Кирилл, отставив чашку с недопитым кофе в сторону. Я сжал пальцы в кулаки, шумно вдыхая и выдыхая воздух, с немалой долей раздражения рассматривая друга. Все его слова отдавались эхом в моем сознании. «Больше никогда не сможешь обнять ее, поцеловать, любить… никогда, никогда не сможешь». Я стиснул зубы и провел пятерней по своим волосам. Рассуждать, как же легко было рассуждать об этом. Но, как только я ее увижу, мой мир перевернется, рухнет к чертям, и я ничего не смогу с этим сделать. Если я оставлю ее, она возненавидит меня за предательство и будет права. Ведь я предаю наши чувства, нашу страсть, наше будущее ради себя, ради своей мечты. Эгоистично, подло, отвратительно, не пытаясь оправдаться, я поступаю так ради цели, что въелась в мой разум. И вряд ли я способен отступить, а она вряд ли сможет когда-нибудь меня простить. — Горда, а какого лешего ты лезешь, куда тебе не следует? — грубо бросил я, подкуривая сигарету и подвигая пепельницу ближе к себе. — Я ожидал этой реакции. Ты всегда щетинишься, когда что-то не по-твоему. Но если честно, то мне на это плевать. Я ехал сюда с мыслью, что ты собираешься бороться за ту, что, вроде как, любишь. Однако кроме твоего вездесущего эго я ничего не услышал. Ты как был циничным эгоистом, так им и остался. И ничто не сможет тебя изменить, — поднимаясь из-за стойки и направляясь в сторону выхода, произнес Кирилл. — Мне жаль тебя, Макс, мне искренне тебя жаль. — Себя пожалей! — рыкнул я, ударив о стену кулаком, как только захлопнулась дверь за другом.

***

Забрав машину со стоянки, где я вчера ее оставил, я ехал в сторону академии под музыку группы «Limp Bizkit», подпевая припевы, совершенно позабыв о вырубленном еще вчера ночью мобильном, который так и покоился в кармане куртки. Припарковав машину, я закинул спортивную сумку с формой на плечо и, взяв рюкзак, неспешно пошел в сторону спортивного зала, после чего, непосредственно, направился на пары. Всего две лекции и долгожданная тренировка с командой, способная развеять все угнетающие меня мысли. — Морозов! Морозов! Морозов! Ка-пи-тан! — в один голос проорали парни из моей команды по моему приходу в аудиторию. Я отсалютировал ребятам и стал поголовно со всеми здороваться. В конце концов, завалившись за излюбленную парту к Артуру, с ухмылкой наблюдающему за всем цирком, что устроила часть моей команды, я пожал ему руку и со спокойной душой смог расслабиться. — Ну что, капитан, ты все еще хочешь покинуть команду? — вкрадчиво поинтересовался Сокол. — Я не горел желанием ее покидать, — беспристрастно ответил я. — Да-а, — протянул друг, — а вчера мне показалось совсем другое. — Тебе напомнить, что нужно делать, когда кажется? — уже с нескрываемым раздражением сказал я. Артур хмыкнул, ухмыльнувшись в привычной манере, и извлек свой мобильный, показывая мне список входящих. Несколько из них были от мелкой. Я нахмурился, вопросительно посмотрев на него. — Что это значит? — Это значит, что твоя девочка волнуется, куда пропал ее прЫнц на черном «инфинити». Говорит, ночью дома не ночевал, телефон выключен. Она, между прочим, не спала всю ночь и мне не давала. Ну окей, полночи, так как я быстро вырубился, — с долей иронии проговорил Артур. Я выругался, извлекая телефон из кармана, и включил его. Когда на меня посыпался шквал «смс» о пропущенных звонках и просто текстовых сообщений, я выпал в осадок, разгребая этот список. Черт, да она звонила мне несколько десятков раз! И кто я после этого? В моем лексиконе даже слова подходящего не найдется, чтобы описать, каким уебком я себя почувствовал. Я вышел из аудитории, набирая номер Леры, но она не отвечала. Я спустился на второй этаж, посмотрел на расписание ее пар и направился в необходимый мне кабинет. Не знаю, то ли это ирония судьбы, а, может, что-то другое, но именно здесь я вручил ей шоколадку после злосчастной вечеринки. Немного помявшись возле двери, я все же решился войти и опять же наткнулся на того же преподавателя. Чувство дежавю не покидало меня, только сейчас оно несло в себе мало приятного. Лера вышла ко мне не сразу, я бы даже сказал, что нехотя. Оно и понятно, я бы за такое поведение давно послал. Она держалась отстраненно, не поднимая на меня взгляда своих карих, фактически черных глаз, и сминала пальцами края толстовки, что была явно велика ей. Хрупкая, маленькая, нежная, моя и в то же время чужая, могла стать чужой. Ведь мне даже не нужно было искать повод, просто изобразить из себя безразличного урода, которому плевать на нее. Просто притвориться, хорошо сыграть, и она сама уйдет от меня. Сама не захочет быть со мной. Это намного легче, чем объяснять ей истинную причину. Да, определенно, легче. — Где ты был? — неуверенно прозвучал ее голос. — Я… я гулял, — прокашлявшись, ответил я. — Вот как, гулял, значит. И как? Продуктивно? — язвительно вымолвила Лера, бросив на меня пристальный взгляд своих потрясающих глаз. — Более чем, — придерживаясь своего идиотского плана, равнодушно ответил я. В душе же все трещало, моля меня остановиться, прижать ее к себе, поцеловать и никогда, никогда не отпускать. Не причинять ей больше боли, но я не мог позволить себе эту слабость, определенно, не мог. — Окей, удачно погулять далее, — сложив руки на груди, с немалой долей сарказма протянула девушка. — Я и продолжу, — ухмыльнувшись, ответил я. — Вот и молодец. Я сегодня же заберу свои вещи, надеюсь, ты не будешь возражать? — с вызовом произнесла мелкая. — Напротив, я могу тебе помочь. Это было слишком. Я не должен был этого говорить. Лера нахмурилась, непонимающе всматриваясь в мои глаза. Она воспринимала это все за ссору, мелкую ссору, в ходе которой я должен был извиниться. И я бы так и сделал, если бы не преследовал другую цель. — Помочь? — прошептала девушка, едва заметно покачав головой, будто прогоняя дурман. — Именно, — односложно ответил я, сцепив руки за спиной, и отвел взгляд в сторону. Я не мог смотреть на нее, не мог выдержать потерянности и непонимания в ее глазах. Не мог видеть того, что с ней сейчас делаю. Но я прекрасно ощущал, как сердце обливается кровью, как болит моя душа, которую я насильно выворачивал наизнанку. И я прекрасно знал, что пройдет еще много времени до того момента, как пустота, что сейчас образовывалась где-то глубоко внутри меня, сможет наполниться. Но так же я прекрасно знал, что смогу все это выдержать ради мечты, для достижения которой посвятил большую часть своей жизни. — Не стоит так перетруждаться, Морозов, это ни к чему, — быстрыми движениями смахивая дорожки слез, вымолвила девушка, делая несколько мелких шагов назад, отдаляясь от меня. — Лера, я… — Нет! Стоп! Послушай меня! — рьяно запротестовав и не скрывая более от меня своих эмоций, воскликнула девушка. — Я не знаю, что там у тебя случилось и какой зверь в этот раз укусил тебя, но меня уже тошнит от этого. Ты никого кроме себя не видишь и вряд ли когда-нибудь увидишь. Ты думаешь только о себе, не задумываясь о том, как чувствуют себя окружающие тебя люди. Ты чертов эгоист, Морозов! Но я всегда это знала. Я принимала тебя таким. Я любила тебя и люблю тебя, но больше ни-ког-да. Слышишь?! Никогда не приближайся ко мне! Я тебе не кукла, с которой можно поиграть, а после поставить на полочку в коллекцию до следующего раза. Я не Марина и никогда не стану такой как она! И ты, как никто другой, это знаешь. А больше всего меня умиляет то, что ты даже порвать со мной по-человечески не можешь, спуская все на пофигизм. Но знаешь, так даже лучше: чем больнее ты мне делаешь, тем меньше я испытываю радости от общения с тобой. Глядишь, скоро и ненавидеть тебя начну. Хотя постой-ка… я ведь уже тебя ненавижу. Быстро, однако, — горько ухмыльнувшись и отсалютировав мне, девушка стремительно вбежала в аудиторию, не давая мне возможности преградить ей путь. Я сжал пальцы в кулаки, после чего разжал их и замахнулся в каменную стену, но вовремя остановился, стараясь усмирить бушевавшие во мне чувства, раздирающие изнутри.