***
Масштабы развернутой Уэстом операции были весьма значительны. Он обеспечил эвакуацию немногочисленного местного населения, одновременно разместив несколько отрядов в находившихся поблизости нежилых строениях — на удачу, таковых оказалось довольно много. Он подключил полную спутниковую и наземную пеленгацию как гражданских, так и оборонных станций и сейчас отслеживал любые колебания, связанные даже с изменениями магнитного и температурного фона атмосферы, чтобы заметить инопланетный корабль до его полной портации. Так же ожидалась поставка дополнительных средств вооружения — в этот раз Стикс не отказал, и было ясно, что без вмешательства Джеффа не обошлось. В этом понимании для Эрика крылось что-то неочевидное и грустное, но он был слишком занят, чтобы уделять внимание самоанализу. Если верить словам Икс-Эн-Три, до прибытия корабля оставалось около двух суток — но кто мог предсказать изменения в графике пришельцев?***
Фокс писал. Сначала — пальцем на столе, потом — всунутым в руку синим маркером, марая лист за листом стопку бумаги. Подобный способ изложения давался ему легко — несколько месяцев, проведенных в пустыне в компании Ю, он вообще был лишен возможности изъясняться по-другому. Чтобы заново вспомнить человеческую речь, ему приходилось напрягаться куда больше. В голове было пусто, только гудела, как заевший дверной звонок, тупая несильная боль, дребезжанием отдающаяся в глазных яблоках. Несколько раз его рвало прямо на листы; периодически он отключался, но его, к сожалению, быстро приводили в себя. Без особого сожаления Кейт проинформировала его о том, что использованная ей сыворотка не прошла положенных испытаний и, в принципе, имеет все шансы его убить. Фокс не мог знать, было ли это правдой, но, по большому счету, ему было все равно — он давно утратил надежду выбраться из этого подвала. Единственное, чего ему сейчас хотелось — это оставить врагов ни с чем, поэтому он и не желал выдавать Ю (судьба пришельца, по большому счету, уже тоже его не волновала). Он не мог лгать — вот просто физически не мог, совершенно отключилось воображение; но он и не пытался. Напротив, он начал с самого начала — больше того, со времени до начала, чуть ли не с тех лет, когда началась его преступная «карьера», описывая все нарочито подробно. Осознание того, что полиции придется изрядно помучиться, расшифровывая его воспоминания, разлитые по листам ярко-синей кашей из слов, сокращений и схематических рисунков — их с Ю персонального языка — доставляло ему некоторое злорадное удовлетворение. Он как раз успел в очередной раз прийти в сознание и был возвращен к рисованию фигурки койота, когда услышал сверху грохот такой силы, что ему подумалось, что начался ураган или в здание врезался грузовик.***
Усевшись на отделенном решеткой пассажирском сидении «Волги», Женя пожалел уже в сотый раз, а сейчас, слушая Литвинова, жалел, наверное, в тысячный — о том, что позвонил, о том, что ввязался в интриги и вообще о том, что понимает, о чём идет речь. Присутствующие рядом мужчины в штатском, но с военной выправкой — те двое, что привезли Женю — сохраняли протокольные выражения лиц; Женя же вцепился в стул, всерьез опасаясь свалиться. Полковника эмоции Жени нимало не волновали; да и вряд ли подобный разговор мог кого-то порадовать: Литвинов признавался. — Я полностью утратил контроль над подразделением «Омега». На настоящий момент я даже не располагаю информацией об их численности, локализации и основных задачах, а также о том, кто именно перехватил управление.