Обречённые на звёзды

«Это… было бы слишком даже для него, верно?.. Я имею в виду… Все знают, что я посмешище. И что он стыдится меня. И что хотел бы другого сына… Но ведь…» «Когда мы покинем Землю — мы вряд ли будем навещать твоих родственников. Так что, пока есть возможность: проведи с ними время, если хочешь. Поделаешь опыты на камеру… Выпросишь у Мембранера дорогую паранормальную игрушку… А воскресенье снова проведём вместе». «Тогда мне нужно идти готовиться… Хочешь, теперь я провожу тебя до дома? Тебе… есть чем заняться? Вместо того чтобы строить злые планы…» Ещё одна долгая кропотливая работа была успешно исполнена. Пришлось немного повозиться с тем, чтобы разобраться, как работает отвратительное человеческое тело; как подчинить каждую клеточку сложного мыслительного аппарата, названного мозгом. Но, в конце концов, всё оказалось готово. Стальной сердечный механизм был вставлен в опустошённую грудную клетку. Провода растеклись по ветвистой системе кровеносных сосудов. Жизнь снова вернулась к ввергнутому в бесконечный сон созданию. Оставалось лишь залатать распоротое брюхо и поднять негодного людишку на ноги… Гораздо меньше времени, чем превращение военного в иркенскую пешку и даже починка ПАК’а. Не вынужденная ночная возня в отсутствие какого-либо хобби и милой пассии рядом. Телесные ткани склеиваются вместе сложным устройством. Остатки вязкого вещества и кровоподтёки Зим убирает с неохотой. Плохо, если от не зажитой раны придётся отдирать одежду или ещё хуже — занесётся какая-то инфекция в слабый человеческий организм. При всей ненависти к похищенному, он был нужен иркену. Пускай он покушался на инопланетную собственность… Пускай несправедливо выжил там, где просто обязан был быть разорванным на куски!.. Но иркен нуждался в его лице, в его положении, в его связях. Поэтому он был обязан жить. Жить и являться полезным, оправдав все потраченные на него усилия. Полировальная машина избавляет склеенный рубец от неровностей, ускоряет процесс застывания, придаёт участку вскрытия цвет кожи. Пара минут — и следа от раны почти нет. Никаких инопланетных вскрытий, никогда… Обычный человек с обычными внутренностями… Зим откладывает все инструменты, поправляет военную униформу на спящем теле. Теперь только отсоединить людишку от приборов жизнеобеспечения и вывести из криосна. Иркен избавляется от защитных очков, маски, окровавленного латекса. Поправляет гранатовую бесполосую тунику своей новой униформы. Надевает перчатки… Перчатки?.. Повезло, что удалось найти весь комплект нужного размера в интернет-магазине. Только нужны ли теперь ему аксессуары на руки? Больше окружающая среда Земли не причинит ему вреда. Прикосновения к излюбленному созданию ему нравятся как ничто иное. Стоило ли дальше прикрывать кожу бархатной тканью?.. Зим сжимает кулак, опускает руку. Сейчас он должен предстать перед своим слугой в грозном уверенном образе. В чём щеголять перед Дибом он разберётся потом. Приборы жизнеобеспечения — деактивировать. Криокамера — вывести спящее существо из сна. Военный открывает глаза… Иркен медленно отходит спиной назад… Жив. Половина успеха в кармане. Военный покидает устройство. Спокойно ставит ноги на пол — одну, вторую. Также спокойно встаёт и выпрямляется. Мозг распознаёт мрачные инопланетные лаборатории, которые окружают пробуждённого. Мозг распознаёт стоящего напротив пришельца, пронзающего холодным властным взглядом. А запрограммированное подчинение не даёт включиться панике. Лаборатория — дом, пришелец — хозяин. Сколько бы ненависти или страха не пытался осознать человеческий рассудок, заданным Зимом установкам противостоять было невозможно. Разум принадлежал владельцу, но воля принадлежала Зиму. Вместе с ней — весь военный целиком. Тяжёлое молчание сопровождает тихий гул компьютерных приборов. В темени бордовой атмосферы Зим внимательно рассматривает свою новую игрушку. Стоит спокойно, не шелохнётся… Всё правильно. Так и должно быть. Ненависть и страх на последнем месте, когда перед тобой твой хозяин. — Каково это? Сначала пытаться убить невинного мальчишку, а потом обнаружить себя слугой его дражайшего папочки?.. Пешка всё также стоит, не в силах полноценно среагировать. Веки немного дрогнули в желании сощуриться. Гневный пшик мимолётно вышел из ноздрей. Губы поджались в призрачной попытке высказаться. Но что-то заявить хозяину? Как-то противостоять?.. Нет… Невозможно. Пешке слова не давали. Пешка может лишь исполнять чужую волю, а воля Зима — чтобы та стояла на месте как хорошая послушная вещь. Чтобы внимала новому статусу инопланетного создания, в котором были сладостная власть, неоспоримое уважение и внушительная угроза. Человечишка в униформе посмел посягнуть на иркенскую территорию, и теперь все подобные ему поплатятся за это. Папочка об этом позаботится. — Можешь не отвечать. Склонись перед хозяином. Под холодным рубиновым взором и давлением программы военный опускается на одно колено, смотрит в тёмный пол. На металлической поверхности играют блики мониторов и тени множества зловещих машин, плохо освещённые тусклыми неоновыми лампами. Зим достаёт из ПАК’а цепочку, щёлкает по серебристой подвеске в форме половинки органа любви. Самая бесполезная вещь, которая только могла у него оказаться… Но сколько приятных воспоминаний она наводила! Хороший денёк выдался, чудесный. Никаких нареканий, если бы иркен вновь не разбил подростку сердце. Благо, вина лежала не на нём… Инопланетянин стал лишь посредником, о чём всё равно жалел неимоверно. — Вчера Зим чудесно проводил время с его маленьким сокровищем, — подвеска крутится, блестит. Иркен любуется почти заворожено. Вспоминает смех пассии, попытки натянуть совместно выигранный приз на зелёную шею… И как от весёлых беззаботных догонялок их отвлёк сотовый телефон, — А затем… позвонил он! — трёхпалая ладонь крепко сжимает цепочку. Серебристая половинка сердца сбивается с ритма, только неровно трясётся, — Внезапно вспомнил про свою кровную ответственность… Про свою родительскую роль… Поздно! Зим сам прекрасно с этим справится! Этот белохалатовый только путается под ногами, — украшение оборачивается вокруг кисти. В мыслях это шея учёного. В реальности ничего подобного провернуть нельзя даже с безобидной цепочкой. Нецелесообразно при всём желании, — Но я не могу убить его. Нет… Это слишком просто. И… — к тому же, против воли пассии пойти. Пассия вряд ли обрадуется проделанному. Иркен с досадой опускает руки. Безвыигрышная ситуация, — Зим не уверен, как Диб к этому отнесётся. Поэтому… Поскольку военный не смотрит на хозяина, Зиму приходится подойти ближе. В поле зрения вместо пола встревают чёрные сапоги. Военный поднимает голову, и Зим жестом приказывает встать. Безмолвное распоряжение исполняется в следующую секунду. Исполнение же самой интересной и сложной части выйдет не столь быстрым. Но в качественности и преданности делу со стороны своей пешки инопланетный гений не сомневался. — Зим хочет взять под контроль военные структуры этого городишки. Пока не знаю, как это использовать… Но это можно использовать! Если не для избавления от Мембранера, то хотя бы для того, чтобы всё вокруг не превратилось в помойку. Диб не должен обитать среди массового разложения… — иркенский лик автоматически морщится, стоит вспомнить запах, витающий над городом. Он где-то вне лабораторий, вне базы. Но только подумать о нём, только заговорить — и тот заполняет органы обоняния. Мерзотный и отвратный… Что происходит такое?.. Как не уничтожить город просто чтобы имелась возможность спокойно вздохнуть? И посреди всего этого — они с Дибом… Так неправильно и ужасно. Непозволительно! Уж иркенский аввасма точно справился бы с ситуацией лучше, чем кровный родитель земного мальчишки. «Да, я не хочу, чтобы ты тут страдал из-за меня… Но я подумал: может, перед отлётом мне наладить отношения с родными? Хотя бы с отцом. Он попросил заменить ассистента на его шоу завтра… Взамен он сходит со мной на паранаучную выставку. Я думаю согласиться…» «Твой папаша всю жизнь считал тебя недоразумением… Но — конечно! Дай ему ещё один шанс разбить тебе сердце! Почему нет? Пускай расскажет, как пытался купить у Зима расставание с тобой. Как считает, что тебя просто так никто никогда не полюбит. После такого вы просто обязаны!.. стать лучшими д… Э-это… Это неправда. Я лгу. Мы с Мембранером никогда не общались. Ты… Ты не недоразумение, Диб…» Отойдя от неприятных воспоминаний, Зим трясёт головой, фыркает и рычит. Профессор Мембрейн не заслуживает звания отца. Сейчас он лишь бесполезный зазнавшийся родственник, к которому Диб ещё питает какие-то чувства. Провоцировало обиду и ревность, но ничего. Иркенский собственник почти сместил кандидатуру учёного со звания важного существа для подростка. Ещё немного, и только инопланетный любовник будет иметь значение для милого землянина. Зачем нужен безразличный отец, когда есть кто-то действительно любящий и желающий заботиться? — Возвращайся к своим владельцам! К своим начальникам. Пусти корни в их ненадёжную слабую систему. Сделай их такими же пешками, как и ты. А затем… Жди дальнейших указаний хозяина. Военный слуга кивает, идёт в сторону лифта, скрывается за задвинувшейся дверью. Теперь его ждёт обычная, ничем непримечательная жизнь. Будет общаться с людьми как раньше. Будет ходить на работу как раньше. Будет взаимодействовать с миром как раньше. И только Зим сохранит знание, кто он такой на самом деле и что ему было приказано… Ни о каких пришельцах пешка не поведает. Ни о какой недельной пропаже правды не расскажет. Естественное размеренное существование продолжится и разбавится постепенным разнесением иркенского вируса среди подобных ему человечишек. А когда придёт время… Зим найдёт способ воспользоваться достигнутым успехом. Пока же — неплохо бы навестить пассию. ГИР’а с Минилосем нет, ушли развлекаться. Зиму приходится самому заполнять подарочную корзинку. Для приболевшего Дибоньки ничего не жалко: лекарства от кашля, мятные конфеты, фрукты, консервы с тунцом, куклы паранормальной тематики, шарф, крем для обуви… Ничего не забыл? Странно, крем для обуви стал взбитыми сливками… Может, так даже лучше. Зим подписывает открытку, отправляет в глубины содержимого и покидает дом. Рано?.. Солнце, кажется, едва поднялось. Вокруг тишина, и в кои-то веки можно ощутить запах свежести. Зим спокойно идёт по пустынным тротуарам вдоль безлюдных дорог. В такое время спят не то что бы земляне, но даже зверьё всех размеров. Но Диб наверняка не спал и наверняка находился дома. Не мог он, когда утренний воздух ещё не прогрелся, пребывать в съёмочной студии. Подарить ему корзинку, побеседовать с ним, обласкать… А потом может отправляться куда хочет. Пока Зим не придумал, что бы такого сотворить с Профессором Мембрейном, чтобы тот окончательно низвергся в глазах собственного сына. При подходе к дибовскому дому Зим напрягается. Полицейская машина. С чего бы? Неужели Диб сам низверг собственного отца?.. Внутри слышится какая-то суета, но младшего Мембрейна не чувствуется… Нет его там. Зим без остановки проходит мимо жилища, мимо припаркованного транспорта. Плохой знак. Если приёмыша ищут, то лучше бы папочке добраться до него первым. Иркен ускоряет шаг и идёт в безошибочном направлении к носителю РПК. Что же он таково натворил, что пришлось уйти на рассвете куда глаза глядят?.. Зим судить не будет… Зиму важно лишь, чтобы с Дибом всё было в порядке. Остальное — незначительные мелочи. Пока тот рядом, не важно, что было сделано и кто его теперь разыскивает. Сонные грустные кварталы. Бродяги спят в коробках. Кошки гоняют друг друга на деревья. Хочет ли Диб ещё жить среди всего этого? Может, если не удастся уговорить его улететь пораньше, то он хотя бы переберётся на инопланетную базу?.. В данный момент, возможно, это именно то, что ему нужно: безопасное пространство. Не важно, что база — всего лишь гипсокартонная коробка, под которой протягиваются зловещие лаборатории. Важно, что Диба ни за что не дадут в обиду, кто бы ни пытался его отобрать. Вот он, нашёлся… Сидит один-одинёшенек на автобусной остановке, обнимая колени. Скрылся под капюшоном толстовки и подрагивает не то от холода, не то от недосыпа. Всю ночь, наверное, сценарий заучивал и научные материалы читал. И всё зря оказалось… Зим подходит к нему, мягко гладит по макушке свободной рукой. Усталый взгляд выражает удивление и волнение. Ну и куда он собрался со своей сумкой? Не предупредив папочку? Ох уж этот мальчишка… Иркен протягивает ему ладонь, отвечает полным самоуверенным спокойствием. — Пойдём домой, — мягко говорит он, и в этих двух словах как предложение крова, так предложение защиты. Диб опускает ноги, неуверенно касается трёхпалой кисти. Может, на время неплохо бы позабыть конечную цель своего назначения… Он поднимается, берёт тяжёлую дорожную сумку, и Зим ведёт его на базу. В конце концов, всё к этому и шло. Наконец-то подросток будет просыпаться не один, а с тем, кому он нужен. Оправдывать не хочется. Не сейчас, пока в голове едва потускнела память о произошедшем. Но иркен и не спрашивает. Нет необходимости, нет желания. Потом, если подросток захочет… Всё потом. Дороги приводят к знакомому и самому желанному в данный момент месту. Деревянный забор, нелепая входная дверь, большая гостиная… Хозяин направляется с гостем к лифту. Гость не спрашивает, что и почему. Полностью доверяет, а сознание одолевают мысли о необходимом покое… Платформа опускает их вниз на несколько уровней. Тёмный коридор предоставляет выбор из нескольких ходов. Зим заводит Диба в нужный. Диб замирает у дверного проёма, раскрыв рот. Просторная комната с тёмными обоями. Большой шкаф и большая кровать. Вместо окна — визуальное изображение ночного города за стеклом. Рядом ванная. Всё, как подросток хотел и как расписывал… Теперь это его спальня. Теперь в иркенском доме он не гость. На Зима Диб смотрит с неверием; растроганный, не может связать слова. Только опускает сумку на пол и крепко обнимает. После ужасного утра, любая мелочь была бы приятной. Но это… Это просто неописуемо. Подросток улыбается так счастливо, как только может в своём подавленном состоянии. Глаза слезятся от восхищения и осадка недавнего нервного срыва. Отпустив иркена, он трёт сонное влажное веко, снимает очки. Изумлённо озирается кругом и неспешно подходит к кровати, щупает матрас. Мягко… Прямо сейчас готов упасть и проспать несколько дней. Он оборачивается к Зиму, смотрит на него с каким-то ожиданием. Зим всё понимает, ставит подарочную корзинку рядом с сумкой и подходит к уютной мебели. Тогда Диб разувается, избавляется от толстовки и взбирается на кровать. После чего нужно всего несколько секунд, чтобы возлюбленный оказался рядом. Диб устало лежит головой на иркенской груди. Зим гладит светлую кисть и перебирает человеческие пальцы, гладит спину пассии. Много времени нужно, чтобы заснуть. Перед глазами всё ещё крики недовольного отца, гневная подростковая ошибка… Но в объятиях родного существа значительно легче. Лучшее напоминание, что никто, кроме них двоих не важен — и сейчас, и завтра. Антенны немного подрагивают от долбёжки во входную дверь. Дыбятся, когда тяжёлые шаги бессовестно ходят по инопланетной гостиной и кухне; рыщут в поисках виновника случайной трагедии. Не найдут… Никто их с Дибом не достанет, не здесь. Зим обеспечил драгоценному приёмышу покой; позаботился о том, чтобы внешние звуки не тревожили того под землёй в уютной обстановке. Теперь остаётся обеспечить Диба спокойным сном… Подключение ПАК’а к РПК спящему устанавливает связь. Вместо воспоминаний Зим теперь может видеть его сны — тревожные и беспокойные. Может влиять на них, что и делает. Только бы Диб ни о чём не переживал с папочкой… А папочка насладится тем, чего всегда был лишён: мечтательных образов, проецируемых дремлющим сознанием. Насладится их общими сновидениями и будет ждать, пока Диб проснётся, и их размеренная, теперь совместная жизнь — продолжится. Другой вариант отсутствует: Зим навсегда привязан к носителю своих ген, к обладателю иркенской любви. Но ни о чём другом Зим и не думает, воспринимая своё проклятие как подарок Вселенной. «Отец звонил… Сказал, что меня собираются исключить из школы. Но… Он не злится. Он попросил директора, чтобы я досрочно сдал экзамены. Хочет перевести меня в частную школу… Уже… поздно рассчитывать на нормальную жизнь на Земле, верно?..» «Странно, что твой папаша ничего не сказал про переезд. Но даже это не причина на что-то надеяться! Тебя ничего интересного здесь не ждёт, я уверен. Ты просто… застрянешь здесь, пока где-то далеко будет происходить куча интересных вещей. И мне… придётся застрять с тобой. Потому что ничего другого мне не остаётся…» Течение времени безразлично и незаметно. Диб спит под боком, а Зим читает на планшете информацию о человеческом воспитании. Определённо, у Ирка и землян разные методы в отношении смитов. Но ничего такого, с чем бы Зим не справился, нет. Ясное дело, что одной любовью здесь не обойтись. Разумеется, жёсткость следует сочетать с мягкостью. Не поддаётся сомнению, что воспитанник нуждается во внимании и заботе. К чему столько очевидного текстового мусора?! Иркен и сам бы догадался, как правильно растить солдата! Того, кто не будет уступать ему в знаниях и способностях! Верного соратника, а не избалованную принцессу. Спящий тёплый комочек ворочается… Зим поглядывает на него, легко гладит по волосам. Он всё прекрасно знает без сторонней помощи… Но найти грань между безмерной любовью и необходимой строгостью — нужно постараться. Зим читает. Диб спит. Жарко… Неудобно… В полудрёме подросток пытается избавиться от брюк. Расстёгивает ширинку не глядя, спускает мягкую ткань с бёдер. Штанины собираются в кучу и путаются у лодыжек, становятся сложными для снятия. Ну и ладно… Диб слишком устал, чтобы вставать и разбираться с этим. Сами как-нибудь слезут. Он продолжает лежать звёздочкой. Брюки продолжают находиться на ногах. Но как-то уже не до сна становится… Мешает вещь, не даёт покоя. Подросток трясёт голенями, обречённо тихо чертыхается. Бесполезно. Иркен наблюдает за ним и посмеивается. Любимая бедняжка в безнадёжной ситуации… Диб приподнимается на локтях, разворачивается и закидывает спутанные штанами голени на инопланетное брюхо. До невозможности прямолинейный намёк на помощь. На такую наглость Зим относится со сдержанным спокойствием, стягивает вещь и бросает на пол. Выкрутилась пассия, обошлась без собственных усилий… Впечатляюще. Оставшийся в водолазке, гольфах и белье Диб опускает голову обратно на матрас. Теперь хорошо. Можно продолжать спокойно спать, причём с удобной подставкой для ног. Но что-то уже не хочется… Может, достаточно с него?.. Диб устало глазеет в потолок. После бессонной ночи прошедший день кажется каким-то сном, мимолётным видением. Будто не он ещё вчера крепко сжимал иркенскую ладонь, весь зардевший от ощущения стекающей по бёдрам спермы, пока они с Зимом стояли в очередной очереди; будто не он ехал на коленях возлюбленного в переполненном автобусе, гордо игнорируя чужие недоумевающие взгляды; будто не он уже у себя в комнате метался, дать ли собственному отцу шанс, но в итоге выбрал Всевидящее Око. Всё это было, всё это произошло в реальности… При желании можно пересмотреть пережитое как плёнку кинофильма. Но что точно никуда не исчезло, так это ощущение тепла и уюта. В своей новой комнате… Со своим дорогим инопланетянином… Такой странной казалась стремительная скорость развития их отношений. И в то же время — невероятно приятной, ибо ещё несколько лет подростку не хотелось бы ждать, пока иркен позволит взять себя за руку или даст примерить тунику. Они знали друг друга достаточно, чтобы вести дружескую вражду. Совместное проживание — последствие пробежавшей между заклятыми соперниками искры, но никак не необдуманное ошибочное решение. Плевать на скорость. Диб слишком долго был одинок, чтобы заморачиваться такими глупостями, как временной период «правильных» отношений между двумя существами. Зим читает… Диб поглядывает на его сосредоточенный, уставившийся в планшет лик. Папочка. Вполне подходящее наименование для властной любвеобильной натуры с манией главенствующей роли. Но даже при старательном привыкании, это не то, что Диб мог бы выдавать в любое удобное время, в любом окружении. Что-то личное стояло за этим прозвищем и даже интимное… Определённо интимное. Благо, никто от него не требовал заменить «Зимочек», «солнц» и «милых» на «папочку». Диб знает, что таков теперь Зим. Зим знает, что теперь таков. Да и сам папочка со всей важностью прекрасно себя так понарекает. — Что ты там делаешь?.. — скучающе спрашивает подросток. Чем тот так увлечён, что не обращает внимания на своё сокровище?.. Оставил его без дела, будто земное создание ещё несколько часов проведёт в бессознательном состоянии… Иркен отвечает цитатой. Он зачитывает отрывок из статьи про важность тактильного контакта при воспитании ребёнка. Диб на это посмеивается, упирается носком в инопланетный бок и мягко мнёт кожу под гранатовой туникой. Серьёзно его парень подошёл к избранной родительской роли. Даже немного чересчур, — Боже, Зим… Мне не три года. — Хм? Да, верно… — Зим виновато сворачивает статью, возвращается к виртуальному листу с исписанному собой исследованию. Там он находит пару пунктов, которые затем подлежат удалению. Всё это экспериментально-исследовательское. Нет здесь места личным предпочтениям. Только расчетливые правила взращивания личности. Но сухой голос всё же выдаёт какую-то досаду, — Почему я вообще подумал, что самолётики и лошадки это хорошая идея… Полный умиления Диб тихо смеётся, обессилено приподнимается на матрасе. Настолько сильно Зим хочет насладиться каждым моментом своего отвоёванного родительства? Думается, Профессор Мембрейн не реагировал столь счастливо на дибовское «папа», как Зим отреагировал на «папочку». Возможно, подросток мог бы ещё немного порадовать возлюбленного. Он подползает к инопланетным бёдрам и беззаботно усаживается на них пятой точкой. Теперь иркен просто обязан оторваться от техники и обратить на него внимание, что тот и делает. — Не обязательно сразу всё вычёркивать. Может быть, я совсем не против первого… — Диб расставляет руки в стороны, изображая крылья. Торс легко покачивается, вместе с ними движутся конечности. Мастерское копирование летающего транспортного средства. Со своей игривой готовностью воспарить, а вместе с тем — усталостью и заторможенностью, подросток напоминает недоспавшего ребёнка или перебравшего с алкоголем пародиста. Зим весело наблюдает за ним, пока Дибу не становится неловко. Он готов уже передумать, осознавая всю глупость и нелепость своего желания. Руки незаметно дёргаются по направлению вниз. Но Зим вовремя решает присоединиться к наивной забаве. Откладывает планшет на подушки, обнимает Диба и поднимается вместе с ним на кровати. Как там было показано на картинке?.. Одной конечностью обернуть грудь «самолётика»… Другой обернуть бёдра… Привести в горизонтальное положение, держа в воздухе… Зим безропотно проделывает то, что запомнил. Диб в его руках более уверенно изображает металлические крылья. После — папочка неспешно кружит приёмыша в руках, спрыгивает с матраса на пол и отправляет того в полёт по спальне. — Расскажешь, каким было твоё детство? — Не помню. Безумным, наверное. Постоянно искал приключения на пятую точку. Постоянно пытался чем-то заняться, чтобы не чувствовать себя одиноким… — Диб испускает опустошённый вздох. Здорово, что детство осталось где-то позади. Не здорово, что юношество от него почти не отличалось. Меж тем, у Зима обстановка в прошлом вряд ли была лучше, — А твоё детство? — Оно было загружено ужасным испытанием учебной системы, не дающей передышки ни на минуту. Тюрьма, из которой ты выходишь готовым солдатом. Выходишь только когда перерастаешь своё «детство»… — иркен останавливается посреди спальни. Руки делают движения, которые больше напоминают запуск лодки по воде. Затем он крепко берёт подростка за бока и поднимает над головой, принимается медленно оборачиваться вокруг своей оси. Живой самолётик продолжает ровный полёт. — Значит, у тебя никогда не было родителей? — Меня воспитывала Империя. Это единственная возможная семья для иркенской особи. Никаких родителей… Никаких детей… Только солдаты и их заготовки. — И… каково тебе чувствовать себя на месте Империи?.. С Дибом в руках Зим снова останавливается. Он кладёт свой самолётик на плечо, превращая в ношу. Всё также крепко держит, пока подросток расслабленно висит вниз головой. Полностью доверяет ему, и это правильно, это здорово. Теперь, когда их связывает нечто большее, чем простая любовная связь, так и должно быть. И каково это по ощущениям? Каково иметь ответственность за спиной? Иметь способ реализоваться в чём-то и стать лучше? Зим не знал точно, как охарактеризовать свои впечатления. Диб в его глазах не утратил статуса объекта воздыхания. Только чувства к нему стали сильнее, и ответная эмоциональная отдача также усилилась. А это определённо хорошо. Поэтому в целом впечатления были положительными. — Не знаю даже, с чем сравнить… Может, с вечеринкой, где тебе всегда рады. Ты приносишь своё печенье, а тебе в ответ дают кучу других сладостей! И хочется возвращаться и приносить ещё печенья, — в решении сбросить ношу, иркен садится на край матраса. Он подаёт торсом назад, и подросток неохотно отцепляется от него. А когда перебирается с плеча обратно на кровать, то заваливается на мягкую поверхность освоенной звёздочкой. Только лодыжки закидывает на уютные иркенские плечи. Не готов просто так отказаться от контакта с возлюбленным, — В общем, это что-то… потрясающее! — Я бы сейчас не отказался от печенья. Да от чего угодно, что можно засунуть в рот… От вчерашних хот-догов в меня весь вечер ничего не лезло. Навязчивые прикосновения Зим воспринимает как желание ещё немного покататься. Он покрепче хватает Диба за лодыжки, встаёт на ноги и кружится вместе с мальчишкой. Вися вниз головой, взмывая торсом в свободном пространстве — Диб смеётся, готовый позабыть обо всех проблемах, которые всё ещё почему-то тревожили очернившуюся совесть. Может, ещё немного времени в компании любимого внеземного парня, и голову снова заполнит только хорошее. Папочка счастлив, его всё устраивает. Оттого и иркенский воспитанник счастлив вместе с ним. — ГИР’а ещё нет. Когда придёт, то можешь попросить у него всё, что захочешь. А пока съешь что-нибудь из этого… — чтобы подросток увидел подарочную корзину, иркен подходит к ней, а потом разворачивается к той спиной. Подросток с интересом разглядывает плетёный предмет и его содержимое. Настолько увлечённо и сосредоточенно, насколько позволяет вестибулярный аппарат и сместившееся зрение. Как мило: ему приготовили подарок. Кучу лекарств, в основном… Бесполезных, потому как простуда почти прошла. Но всё равно приятно. — Когда ты успеваешь строить комнаты и собирать вкусняшки? — О, ну ты знаешь… Больше не нужно быть гением. Не нужно пытаться уничтожить планету или сокрушить злейшего врага. Полно времени! — посмеивается Зим, легко покачивается на месте. Теперь бывший завоеватель мог полностью посвящать себя удовлетворению собственного эго. К этому в какой-то степени относилось утоление потребностей пассии. Ты делаешь кому-то хорошо… Тебе делают хорошо… И в такой цепочке невозможно не ощущать себя важным и нужным. Альтруистичный эгоизм, который Диб одобрял и поддерживал. Он подтягивается, прижимается грудью к своим коленям. Готов уже слезть со своего любимого инопланетного опекуна, что демонстрирует, вытянув руки перед иркенским лицом. — Ты невероятен, Зим… — Я знаю… Чтобы поставить Диба на ноги, Зим крепко берёт его за предплечья, приподнимает вверх. Диб почти что усаживается ему на плечи, прежде чем слазает вниз. ПАК на инопланетной спине мешает проделать спуск гладко, но главное что кровь больше не приливает к голове и дышать легче. А уже на своих двоих — подросток берёт подарочную корзинку и возвращается на кровать вместе с иркеном. Не терпится поближе разглядеть, что ему такого щедро понакупили. Пока Зим сидит напротив, Диб с невинной увлечённостью перебирает подарки, которые высыпал на матрас. Среди съестного и несъестного находится небольшая белая карточка. Она оказывается открыткой. С не меньшей увлечённостью подросток берёт её в руки и читает: «От папочки. Поправляйся. P.S. Я солгал». Последняя фраза заставляет немного помрачнеть. Зим не врал… Зим пытался образумить обнадёжившегося Мембрейна, случайно испортил настроение и решил всё исправить, забрав свои слова назад. Вот только неприятный осадок остался. Как бы Диб ни хотел списать сказанное на выдумку, у него не вышло. Это стало последней каплей в обиде и злости на собственного отца… Открытка откладывается в сторонку, вниз написанным. Под обеспокоенным иркенским взглядом Диб легко улыбается. Всё хорошо, он может жить дальше; он справится. Как-то ведь справлялся всегда… К тому же, теперь он не один, почти нет поводов переживать. Да и под рукой ещё предостаточно поводов отвлечься. Следующим подросток берёт в руки таблетки от кашля, заедает их взбитыми сливками. Что делать с едой — понятно. А что делать с пушистым шарфом весной? Что делать с монстроподобными куклами барби? Ему вполне хватает инопланетного плаща с подогревом, хватает плюшевого лиса. Странно, что в своём желании угодить, среди подаренного не оказалось каких-нибудь цветов. Впрочем, и этому Диб бы порадовался. Самое страшное и бесполезное растение принял бы со всей радостью, ведь это приятный любовный жест от дорогого парня. А подарками Диба обычно не баловали. Недопитые взбитые сливки Диб вручает Зиму. Пускай тоже полакомится… Сам думает пойти разложить вещи по нужным местам. Раз уж с подарками разобрался, то можно и сумкой заняться. Но сперва он натягивает на иркенскую шею шарф. Пушистая ткань крепко и резво обматывается вокруг гранатового воротника, зелёной челюсти и рта. Белые ворсинки устремляются в ноздри и между губ. Скованный иркен недоумевает от такой неожиданной выходки. Его тут придушить пытаются?! В порыве негодования он пытается схватить подростка. Но тот уже спешно ретируется с кровати, злобно хихикая. Преспокойненько идёт к своей сумке, пока Зим яростно освобождает лицо и плюётся. Ох уж эта коварная мартышка… Со своей любовью позлить прекрасного инопланетного ухажёра… Зим прикладывается к баночке взбитых сливок, пшикает их себе в рот и наблюдает за Дибом. Если он решится его отшлёпать — Диб отнесётся к этому как к наказанию или как к сексуальной стимуляции?.. Лично Зиму импонируют оба варианта… Шкаф гораздо больше количества одежды, которые прихватил с собой Диб. Быть может, он ещё вернётся за остальными… А пока: на одной полке пускай будут футболки, на другой штаны, на третьей нижнее бельё. Гигиенические принадлежности он уносит в ванную комнату. Та небольшая, но уютная. Главное, что есть, куда поставить гели и зубные щётки, и где приводить себя в порядок. Непосредственно в спальне — на стол отправляется ноутбук и складная двойная фоторамка. Изображениями её являлись снимки со дня рождения. Последней деталью становится толстый плюшевый лис, которого Диб кладёт на кровать у подушек. Ну вот и всё, обставился. Подросток довольно озирается кругом, смотрит на иркена. Иркен ему одобрительно кивает. Давно пора было это сделать. — Раз теперь я буду здесь жить, ты устроишь мне экскурсию? — Ты и без Зима прекрасно знаешь, где что находится! — иркен насмешливо фыркает, бросается в подростка горсткой фантиков от съеденных конфет. Подросток весело отмахивается, возвращается на кровать и расслабленно упирается спиной в инопланетное предплечье. Подумать только: это его дом, его кровать и его парень… Сколько же эмоций! Наконец-то у Диба есть место, где ему всегда рады! — Знаю, да! Но это было бы весело. Походили бы по твоим зловещим лабораториям. Ты бы показал свои самые ужасающие штуковины. А потом мы бы сидели и вспоминали старые недобрые времена… — из нескольких фантиков Диб сплетает бантик. Для незатейливого украшения он уже присмотрел подходящее место. Затылок он укладывает на плечо Зима и тянется к его антенне. Но в руку взять длинный придаток не успевает, потому как владелец слухового органа поднимает оба. Нельзя… Пускай даже не смеет издеваться над этой зимовской частью… Диб же не соглашается с таким раскладом. Он разворачивается, встаёт на колени и хватает чёрные стволики. Теперь никуда те от него не денутся! Иркен злобно рычит, но больше не сопротивляется. Так и быть… Ничего страшного не случится, если детёныш немного развлечётся… — А ведь ты всегда был для меня мотиватором, Зим. Иногда я просто не понимал, зачем живу, для чего. Но ты заставлял меня подниматься с постели, заставлял делать что-то… А сейчас ты рядом. Ужасный шелест наконец-то прекращается. Цветастый бантик спокойно висит на кончике антенны, и довольный Диб садится напротив Зима. Сначала он фотографирует мученика, пока тот жмурится, пытаясь унять оставшийся шум в голове. В некоторых аспектах быть обладателем потрясающего слуха — не очень хорошо… Вот, например, один из них. Потом фотографирует, когда тот морщится и постепенно приходит в себя. Эта зелёная мордашка прекрасна во всех вариациях!.. РПК преобразуется обратно в браслет, а Диб берёт практически успокоившегося Зима за руку. Не хмуриться Зиму сложно. Этот эмоциональный подростковый СДВГ, когда тот рядом с ним… Так и должно происходить, пока у влюблённых играют гормоны?.. — Ты рядом, делаешь меня счастливым… И я надеюсь, ты будешь со мной также счастлив как и я. — О, не переживай, Дибонька… Зим счастлив, — с миловидной, совсем не подозрительной улыбкой иркен касается личика подростка. Другая рука, тем временем, незаметно нагребает побольше фантиков. Теперь его черёд обрекать пассию мукам красоты… — Настолько, что это почти кажется ненормальным. Миловидная улыбка преображается в коварную ухмылку отмщения. Диб не успевает среагировать, когда Зим внезапно заваливает его на кровать. В следующую секунду он пытается воссесть на человеческую грудь. Задумка быть раздавленным подростку не импонирует. Он протестующе машет руками, кричит и нервно смеётся. Вот только иркен всё равно гордо подминает его под себя своими телесами в кожаных штанах. Отсмеивающемуся подростку остаётся только смириться со своей участью. Не убьёт ведь его возлюбленный, в конце концов… Не пытается даже. Всего лишь нависает над ним и обвязывает чёрные локоны фантиками. Будто хвостики делает. Совсем не страшно, а наоборот забавно. Если бы не одна мелочь: — Я не могу дышать… — Тяжело быть красивым, не так ли? — Пф, ты мне скажи!.. Тебе виднее… — В твоей голове полно умного мяса, но ты почему-то ищешь утешение во внешних данных. Оставь эти жалкие способы просветления для людишек… — продолжая украшать брюнета, иркен задумывается. Подростковая апатичная предвзятость так и напрашивалась на повышение самооценки. Столько лет слышать, как тебя зовут уродом и неудачником… Не удивительно, но всё равно не повод заострять внимание на картинке. Впрочем, что та совсем не имела значения, иркен соврать не мог, — Зим мог бы сказать, что у тебя милая щенячья улыбка. Что твои глаза блестят как звезда его родной планеты. Что твои конечности — как слаженный механизм бесценного устройства. Но изменит ли это что-то? Я так не думаю. Украшательства завершаются. Удовлетворённый Зим слезает с подростковой груди. Теперь распрекрасный Диб может вздохнуть спокойно. Тоже отмучившись, он приподнимается на локтях. Улыбается столь же смущённо, сколь радостно. Занятно узнать, что привлекало в нём инопланетную персону. Может, не такой он и урод, как все говорили… Может, даже симпатичный, раз с ним завели отношения. Хотелось бы только знать, вкусы у Зима специфичные или просто Дибу так сильно не везло среди своих сородичей. — Ах да… Теперь у тебя ещё сногсшибательные хвостики! Не забудем, — спешно добавляет иркен и смеётся. Причудливый беспорядок из этих импровизированных бантиков на чёрных локонах выглядит нелепо. Разделяющий момент смеха подросток и сам догадывается, когда прикасается к макушке. Блестящие фантики ярко шелестят под ладонью… Ещё бы не слиплось там ничего… Но, эй! Всё отлично! Раз Зим сказал, что он красивый, значит так и есть. Просто сделали его ещё краше. Можно теперь уверенно идти покорять сердца недооценивающих Диба бывших одноклассников. — Значит… Это возможно, чтобы меня полюбил кто-то кроме тебя? — подросток осторожен как в тоне, так и в улыбке, лишь бы ненароком не задеть иркена. Но его веселье всё равно живо проходит, когда он слышит вопрос. Не хочется затрагивать какие-то тяжёлые темы… Не сейчас, когда они комфортно и беззаботно проводят время. Ладно пассия забивает голову чужими словами… Но зачем так не вовремя вспоминать их?.. Зим не знает, насколько тот травмирован; не уверен, что помогает своими беседами. Чаще они приводят к слезам и неприятному осадку, поэтому не хочется даже думать о тех. Вот и сейчас Зим угрюмится, дыбит антенны в отторжении. Диб ступает по тонкому льду… А раз они не знают, что за тем — нервный срыв или облегчение — то лучше оставаться в зоне комфорта. — Диб… — П-просто ответь!.. — Диб усаживается на месте, трясёт руками. Это только субъективщина и ничего больше. И всё равно почему-то хочется услышать либо приятную правду, либо такую же приятную ложь… — Мне не нужен никто, кроме тебя. Но… Я хочу знать. Чтобы кто-то обратил на меня внимание… Хотя бы один человек на Земле… Такое могло бы произойти? Едва не рыча, Зим тяжко прикрывает лицо ладонью. Когда-нибудь Диб поймёт и примет свою привлекательность… Когда-нибудь его затрахают так, что ему придётся её принять… Глупый, не ценящий своей удачи псевдочеловек. Никто не будет любить его так, как иркен! Никогда! Так почему его настолько волнуют другие? Какой-то извращённый способ убедиться в том, что он стоит внимания? Что заслуживает счастья? Гораздо легче было бы одаривать подростка безмерной нежностью, если бы тот перестал сомневаться в её искренности… — Это было… не сложно для меня. Для инопланетянина с другого конца Вселенной… Полного ненависти к тебе и всему человечеству… Так почему это должно быть сложно для какого-нибудь человечишки? — Потому что когда тебя не любят собственные родные, то сложно поверить, что другие полюбят, — Диб смотрит в сторону, пожимает плечами. Досадно с одной стороны, но уже почти безразлично. Свыкся… Зим видит, что сегодня обойдётся без слёз. Хорошо! Но явно душещипательные истории ему не дадут пропустить. Ну ничего… Он готовился… Зим скрещивает лодыжки, достаёт из ПАК’а пару баночек газировки. Если Диб собрался высказываться о ещё одних своих травмах, то пускай хотя бы горло смочит. И ему будет интереснее слушать. Предоставленный напиток Диб охотно принимает, вскрывает и пьёт. Вкус какой-то непривычный… Вроде та же газировка, та же этикетка. А ощущения не те… Не просто разбавленный водой сироп, а что-то большее… Что-то потрясающее и глубокое в своём усвоении. Подросток разглядывает баночку, принюхивается. Даже пахнет потрясающе… Возможно, не с напитком проблемы. Если аромат и вкус хот-догов вызывает тошноту, а инопланетная газировка воспринимается как манна небесная — что-то не так именно с подростком. С подростком, в организме которого уверенно протекают мутационные изменения. Невольно, он отвлекается на свои пальцы… Кожа стала светлее или ему мерещится?.. Не важно, впрочем. И с бледностью прекрасно проживёт, если дойдёт до такого. Зато он видит без очков… — Вчера… Когда я учил сценарий… Я представлял, как мы с отцом вновь работаем плечом к плечу. Как он гордится мной. Я представлял и понимал, что это не я. Что это всего лишь образ, и я никогда таким не буду. И раз мой отец меня не принимает, то почему я должен принимать его? Почему должен слушать его мнение и подчиняться его приказам? Тогда я бросил сценарий и занялся другими делами, после чего не мог заснуть. А утром услышал, как отец разговаривает с кем-то по телефону обо мне. О том, как «этот сумасшедший фрик будет светиться в телевизоре»! И знаешь, что отец ответил? Ничего! Как всегда! Он никогда не заступался за меня! Разве родители не должны так делать?! Разве не должны поддерживать своего ребёнка не смотря ни на что?! Ведь в этом весь грёбаный смысл! Разбушевавшийся Диб залпом вливает в себя всю баночку; топит злобу сладкой газировкой, после чего сердито утирает губы рукавом. Будто все накопленные за жизнь обиды решил высказать. Опустевшую тару он нервно вращает в руках. Память гнетущего утра свежа как никогда, а в голове только один вопрос: чем он заслужил такое отношение к себе? Своим хобби? И всё?.. Неужели отец не мог придумать более веской причины игнорировать собственного ребёнка? Из себя Диба выводит Зим, протягивая ещё баночку. Её он также охотно принимает и продолжает говорить. Но решает немного отвлечься: — Вот скажи: ты всегда будешь на моей стороне, как я на твоей? Не смотря на самые ужасные вещи, которые ты только можешь совершить. Ты… будешь меня поддерживать, не смотря ни на что? Зим задумчиво отхлёбывает пару глотков. Слепая поддержка не приведёт ни к чему хорошему. Но если какие-то действия не имели смысла для него, то они могли иметь смысл для Диба. И раз так, то он просто обязан держаться рядом со своим близким существом. С тем, кого он, между прочим, выбрал! А Профессор Мембрейн бездумно размножился и также бездумно отправил своё потомство в свободное плавание? Будто не знал ни значения семьи, ни как с той обращаться. Не удивительно, что Диб так легко подвержен влиянию со стороны любящего объекта. — Ты можешь даже не спрашивать, Диб. Папочка всегда будет на твоей стороне. При папочке никто не посмеет назвать тебя сумасшедшим фриком… В иркенских устах это слово обретало какое-то невероятное значение. Будто оно являлось не просто родительским или постельным наречением. Будто невероятное могущество стояло за ним, раз Зим проговаривал его с нескрываемым удовольствием. А оттого ещё больше внушалось некое восхищение, некий вожделенный трепет. Ни сомнений не возникало, что бывший завоеватель переоценивает себя или свои возможности. Он папочка, а потому он сила, способная сотрясти саму Вселенную. Дибу думается, он никогда не смотрел на Профессора Мембрейна так, как теперь смотрит как на Зима. И Профессор Мембрейн никогда не смотрел на Диба так, как на него теперь смотрит Зим… И больше точно не посмотрит. Подросток оставляет завороженую улыбку, опускает глаза на баночку. Держит ту как спасательный круг от своих проблемных мыслей. В иркенских глазах он драгоценность. В глазах родителя — ничего не стоящее недоразумение, если не чудовище. Теперь… — В общем… Я решил высказать отцу всё, что я о нем думаю. Мы начали ссориться. Я был так зол!.. И в какой-то момент толкнул его так, что он отлетел в стену. И я услышал хруст… — руки затряслись. Лицо стало белым. Картина семейной разборки стояла перед глазами подобно едва просмотренному фильму ужасов, — Я испугался… Он упал на руки. Снова был какой-то ужасный хруст… — от разыгравшегося тремора создаётся ощущение, будто газировка сейчас расплещется по всей кровати. Зим настойчиво отбирает баночку. Диб прижимает кисти к бледным губам, немного покачивается в ужасе. Так не верилось в произошедшее… В то, что он натворил… Но это случилось, и казалось самым худшим событием в его жизни. Казалось отвратительным пятном, которое навсегда останется с ним, — Я не придумал ничего лучше, кроме как сбежать. Я… Я просто ужасный сын, Зим… К рассказанному происшествию Зим относится спокойно. Как ещё ему относиться к тому? Диб наконец-то выплеснул отцу все свои обиды! Это замечательно! Ну не сдержал гнева, не рассчитал свои силы — ну и что? Прекрасный результат иркенских стараний. Профессор Мембрейн сам виноват в том, что получил! Рано или поздно всё обязательно привело бы к тому, что недолюбленный сын ответил бы за пустые годы своей юности. Не трагедия, после которой нельзя спокойно жить. Окажись на месте нерадивого родителя хулиган, то не было бы места для подростковых переживаний. Отставив газировку в сторону, Зим мягко берёт Диба за руки; заставляет отнять дрожащие кисти от побелевшего лица. Когтистые пальцы касаются подбородка. Рубиновые глаза приструняют взволнованный карий взгляд любовной жёсткостью. Случившееся не имеет значения. Не для обиженного иркенского приёмыша. Все его человеческие самобичевания напрасны. — Твой папаша получил по заслугам. — Н-но… — Твой отец — ужасный отец! — со всей возможной твёрдостью заключает Зим, запрещает спорить с собой. Диб может считать что угодно! Что насилие это не выход и не способ ответа на слова… Что абьюз в отношении своих родственников это недопустимое преступление… Зиму не важно! Зим не видит смысла в обелении или осуждении. Зим видит лишь сторону, которую всё больше подавляет своим авторитетом; а также сторону, которую поддерживает, не смотря ни на что, — Если хочешь кого-то винить, то вини его! Он виноват в произошедшем. И он получил то, что заслужил как безразличный родительский недотёпа! В невозможности противостоять, Диб понуро кивает несколько раз. Успокоившемуся, ему вновь вручают газировку. С этим он тоже справится… Гэз ведь спокойно жила после того, как избивала брата несколько раз. А Диб всего-то толкнул взрослого мужчину, и не потому что захотел поиздеваться над тем. Он мог сколько угодно ненавидеть себя за содеянное, но больше всего подросток ненавидел — что именно отец стал причиной его срыва. — Я так устал носить клеймо сумасшедшего… Я всегда хотел доказать отцу, что всё время я был прав. Был прав насчёт паранормальных существ и явлений. И вчера у меня снова появилась возможность это сделать, когда я связался с Всевидящим Оком. Это организация, на которую я подрабатываю… Они расследуют непознанное. И они рассказали, что в городе пропадают люди; что есть свидетельства ужасных чудовищ. Что никто не хочет браться за эту миссию! Взялся я… Поэтому я не смог спать этой ночью. Поэтому у меня была собрана сумка. Поэтому я отправился на автобусную остановку. Я поймаю одно из этих чудовищ и покажу отцу… И после этого я больше никогда не хочу его видеть. Впечатления Зим испытывал противоречивые. Мало того, что Профессор Мембрейн заставил поднять на себя руку, так ещё спровоцировал Диба подписаться на самоубийственную миссию! Зим точно не дал бы Дибу так над собой издеваться. Ему была важна его безопасность и целостность. С другой стороны, исполнение глупого паранормального задания могло стать хорошей возможностью увидеть поражение Мембрейна старшего. Подросток утолит свою жажду самоутверждения, а иркен посодействует. И тогда учёный увидит, кто здесь папочка… Увидит, кто для его сына важнее всего… Конечно, можно было сделать всё проще: показать Зима без маскировки. Но Зим не знал, к чему это может привести. Поэтому был рад, что Диб даже не пытался поднять такой вариант. — Я помогу тебе, — уверенно выдаёт Зим. В столь отъявленный настрой Дибу не верится. Он уже испытал однажды радости неудачного партнёрства… Вдруг работа с возлюбленным приведёт к разногласиям и ссорам?.. Но хотя бы попытаться хочется. Грозное биотехнологическое инопланетное создание в качестве напарника… Как от такого отказываться? — Ты уверен? Зачем это тебе? — Я не могу позволить тебе одному отправится в логово каких-то тварей. Кем я тогда буду? Я Зим! Я твой парень и приёмный родитель! И я говорю, что я помогу тебе, — ещё более уверенно подводит Зим к своему решению. Обдумал, готов, не передумает! Диб тогда больше загорается грядущим паранормальным партнёрством. Он добродушно улыбается, берёт несколько фантиков, чтобы сплести ещё один бантик. Однажды они едва не уничтожили Землю вместе… При необходимости её спасения сработаются также слаженно, наверняка. — Тогда… тебе нужен позывной, верно? Меня называют Агент Мотылёк. И если ты временно станешь агентом, то мы можем придумать что-нибудь для тебя. Как насчёт Агента Каракурта или Агента Перидот? Или, может быть, Громила Баблз?.. Второй бантик Диб цепляет на вторую свободную антенну. Снова приходится Зиму слушать ужасное раздражающее шелестение, переполняющее голову. Невыносимо! Но зато Диб отвлёкся от своих проблем; вновь простодушен и по-хорошему увлечён. Работать с ним над паранормальным исследованием будет занятно. Пускай только тот обойдётся без этих игривых и бессмысленных прелюдий: Зим уже высказывался насчёт прозвищ. — Грррх!.. Мы не можем сразу перейти к делу, Диб? — Хорошо-хорошо. Конечно, можем… Ты здесь большой папочка. Расправившийся с украшением Диб идёт к столу за ноутбуком. Зим тем временем болезненно трёт свою макушку. Сколько же испытаний с этими личинками!.. Хорошо, что его пассии достаточно лет, чтобы не ходить под себя… Избавил от лишних мучений… Диб возвращается на кровать. Долго ждать не приходится, пока он покажет необходимые материалы. Едва ноутбук открывается, как на экране уже несколько важных вкладок: свидетельские материалы, распоряжение Всевидящего Ока и географическая карта с пометками. Начинает Диб с последней. — Что ж, Агент Баблз. Наша цель — эта часть города. Бóльшее скопление чудовищ находится именно здесь. План простой: мы должны узнать слабости и преимущества этих существ и поймать одно из них. Помогут уличные камеры видеонаблюдения. Но ловушки придётся делать самим… Думаю, на всё нам хватит пару дней. Всевидящее Око приказало мне найти логово чудовищ и уничтожить, но… м-мы ещё подумаем насчёт этого. Мы ведь не какие-то спасатели, да?.. Я не хочу больше рисковать своей задницей ни за что. — Я горжусь тобой, дитя. Так держать! Довольный Зим посмеивается. Здравое решение! Пускай людишки сами разбираются со своей проблемой! Своими силами не попытались, зато с радостью скинули ответственность на тринадцатилетнего подростка. Достаточно с того игр в героев… Приятные слова Диба радуют и вдохновляют. Нет ничего важнее собственного выживания и собственных радостей, и если папочка гордится, что он следует данным мотивам — Диб продолжит это делать. Он чокается с иркенской баночкой своей, и оба одновременно допивают сладкие напитки. Затем Зим решает заглянуть во вкладку с изображениями свидетелей. И правда чудовища… Отличное слово, самое подходящее. Ничего похожего на человека среди этой бело-чёрной расплывчатой субстанции нет. Может, не стоит им браться за это дело?.. Не то, что бы Зим боялся. Не то, что бы за себя… Но всё же… — Значит… Схватить одну из этих тварей. Одну из этих жутких громадин. С когтями как кинжалы и мышцами как бетонные стены. Отличный план, никаких просчётов. Разумеется, мы справимся. — Только не говори, что ты боишься, Зим… — нервозность за иркенской язвительностью разглядеть не трудно. Диб насмешливо щурится, на что Зим почти в возмущении вскакивает с места: — Я? Нет! Зим бесстрашен и ужасающ! Зим просто подумал… Гулять по ночному городу среди неизвестных тварей… Сколько их там будет? Насколько они опасны? Конечно это страшно! Не настолько Зим всемогущ, как бы родительский инстинкт не питал его ярость. Но терять в глазах Диба свою стать, свой авторитет?.. Он не мог себе этого позволить… Он не слабак! Они с подростком не беззащитны! Они не менее ужасные и опасные создания! Всё с ними будет в порядке, если не спускать глаз друг с дружки. — Зим подумал, нам… нужно научиться работать вместе. Как команда, которой мы станем завтра. Нам с тобой ничего не страшно… Но так нам точно не будет страшно ничего! Диб понимающе кивает: это имеет смысл. Им неплохо бы лучше знать друг друга, если они собираются работать в полевых условиях. Вот только готов ли он к ещё одному дружескому спаррингу? Ему прошлого раза хватило! Зим избавляется от бантиков на антеннах, выпускает паучьи лапки, и Диб не знает чего ожидать дальше. Думается, снова возвысившийся иркенский солдат сейчас начнёт стрелять по нему. Но ничего подобного. Зим только отползает немного назад, после чего с насмешливо-милым прищуром вытягивает руки в приглашении. — Иди к папе, цветочное создание хаоса! Дважды повторять не приходится: Мотылёк со всем воодушевлением поднимается на ноги, стряхивает фантики с головы и разбегается. Места на матрасе, заваленном всяким, не особо много. Но этого хватает, чтобы допрыгнуть до Зима. Оба хватаются за локти друг друга, после чего Зим подтягивает Диба повыше и оборачивает руки вокруг его талии. Диб, в свою очередь, крепко берётся за иркенские плечи. Паучий тандем направляется к стене, сменяет горизонтальную поверхность на вертикальную. Подросток старается не волноваться от предстоящего переворачивания вниз головой. Но всё же для большей надёжности скрещивает лодыжки за поясницей своего завоевателя. — Теперь скажи мне. Пока я держу тебя на ручках… Пока не даю растоптать или свалиться в никуда… Ты способен прикрывать мне спину? — Думаю, да, — для проверки Диб вытягивает правую руку, вперёд за иркенский хребет. Если преобразовать РПК в бластер, то для выстрела ничего мешать не будет. ПАК ниже необходимого пространства. Лапки широко по сторонам. Обзор для атаки свободный, — Вполне. — Прекрасно. Возможно, однажды это нам пригодится. А обо всех оружейных функциях своей игрушки в курсе? — Хм… Бластер, кошка, лезвие, магнитная баллиста, склочный разрыв, когти и перчатка, хлыст… — Умница, Диб. Значит, ты также знаешь, что нельзя использовать несколько видов одновременно и знаешь, благодаря чему всё это работает. Насколько несокрушим ты будешь — ты решаешь сам! Но если чувствуешь, что не справляешься: используй кнопку с-о-с. Тогда придёт папочка и со всем разберётся… Одна стена, полный проводов потолок, противоположная стена — всё легко и быстро преодолевается в подобии причудливого аттракциона. В руках иркенского аввасмы Диб чувствовал себя надёжно и верил, что в случае опасности он сможет полностью довериться Зиму. Как и тот ему… Они снова оказываются на полу. Лапки сворачиваются в ПАК, и иркен возвращает приёмыша на ноги. А тот, меж тем, не может выбросить из головы мысль про спасательную кнопку. Если между ними была связь, если подросток мог уведомить об опасности, то и в обратном направлении это работало. Иначе почему РПК мигал, когда ПАК вышел из строя? Когда иркен решил покончить с собой?.. — У тебя… тоже есть такая кнопка? Просто… Когда я нашёл тебя в коридоре… И когда ты пытался убить себя… Вспоминать этот момент глупости Зиму не хочется. Но если Дибу придётся полагаться на него, то и он должен полагаться на Диба. Он снимает устройство жизнеобеспечения со спины. Отсоединие ПАК’а от носителя уведомляет подростка лёгким жжением в запястье, после чего браслет неустанно мигает синим. Сигнал с-о-с активировался автоматически. — Да… Если что-то случится с моим ПАК’ом, ты узнаешь. У тебя будет десять минут, чтобы всё исправить. Так что, наверное… Мне стоит показать, как там всё устроено. Диб принимает ПАК в руки, изучающе вращает. Он не мог себе соврать: покопаться в инопланетных технологиях, без которых не обходился Зим, ему всегда хотелось. Будет интересно узнать обо всех его функциях и внутренностях. И, как минимум, полезно, ведь не мог Диб больше полагаться на удачу или на совестливость несостоявшегося самоубийцы. Мало ли, в какую передрягу они попадут с возлюбленным… — Может… мы могли бы модифицировать его? Ну, например… Добавить ещё две лапки! Сделать защитный режим от воды, если ПАК используется не на суше. Или придумать тебе новое оружие… — Так-так-так! Я ещё не показал, как работают эти бесценные иркенские технологии! А ты уже собираешься в них копаться? — Зим спешно отбирает ПАК, как будто Диб прямо сейчас намеревался залезть в него. Строит из себя тут гения… Иркен заботливо поглядывает на своё устройство, поглаживает коготками. Пожалуй, он и сам бы догадался о модификации. Быть может, если соединить инопланетные идеи и человеческие, то выйдет что-то стоящее, — Не стоит спешить, пчёлка. Я не откажусь от твоих предложений. Но только когда буду уверен, что ты не оставишь меня без единственного (!) средства моего существования! Я расту, — ПАК возвращается на своё законное место. Диб сменяет некоторое недовольство удивлением, — Мне понадобится программа расширения. ПАК станет больше, и появится место для новых игрушек. И тогда — пожалуйста! Строй из себя самого гениального гения из самой Генийляндии. Зим будет только «за»! Зов голода возвращает Зима к кровати. Он роется среди фантиков, чтобы найти хоть какие-то остатки конфет. Диб же с удивлением его рассматривает. Так вот почему у него складывалось впечатление, что возлюбленный смотрит на него снизу вверх?.. А со стороны не скажешь… Понятно тогда, куда делись розовые туники. Ограничитель полового созревания снят, и бывший захватчик может принять рост своего возраста. А сколько там подростку в иркенских годах?.. Не заставят ли его иркенские гены расти дольше положенного?.. Кошмар, если он останется таким надолго!.. Он всегда представлял себя высоким парнем, тогда как злобный инопланетянин оставался коротышкой! Но времена меняются. Злобный инопланетянин больше не такой злобный; стремится выйти за рамки представлений бывалого защитника. И у бывалого защитника Земли есть вероятность оказаться на его месте… — Эй, как насчёт сходить поесть куда-нибудь? Потому что я не знаю, когда ГИР вернётся. А подыхать от голода я не хочу. Эти фантики лучше на вид, чем на вкус… — Значит, ты растёшь… И я тоже расту, верно?.. — тон Диба какой-то потерянный. Неужели вместо оставшихся пяти лет полового созревания его ждёт пятьдесят? Вместо скорой самостоятельности и независимости придётся играть в дочки-матери по-настоящему? — Я ведь… Не останусь таким надолго, да? — он не знал, как к этому относиться. И молчание аввасмы только нагнетало, — Зим? — Д-да! Конечно, да!.. Ты обязательно станешь большим, — нервно смеётся иркен, возвращаясь к подростку. Он не врёт… Антенны виновато опускаются по другой причине, — Только, может быть… На это уйдёт дольше времени. Иркенские гены в тебе прибавят пару-тройку сотен лет жизни, замедлят процесс старения. Но вместе с ним, скорее всего, замедлят твоё половое созревание. Диб старается собраться с мыслями. Разумеется за долгую жизнь своя плата. Но ведь одинокое детство быстро прошло, и несколько лет вражды с ними. Годы счастья, возможно, пролетят также незаметно. Ну побудет подростком немного дольше положенного… Зато о нём есть кому позаботиться. Всё не так плохо. Ничего такого, с чем нельзя было бы примириться. — Если солнце уже село, то по городу разгуливают чудища и полицейские… Не страшно? — Я вспомнил, что есть вещи гораздо страшнее груды мышц с когтями… Диабет, красивость, интернет-барахолки!.. И возможность никогда не увидеть разъярённого испуганного мальчишку, останавливающего тебя от ошибки всей твоей жизни. С подколкой сказано было последнее или нет — Диб дует губы и пихает Зима в плечо. Да, он был напуган и зол! Какая ещё должна быть реакция на желание самоубиться единственное близкое создание?! Подросток угрюмо топает к своему шкафу за своими вещами, чтобы собраться к выходу. Никогда не забудет тот паршивый момент… Он мог понять отчаяние иркена, потерявшего всё, включая возможность стать прежним. Но если бы он по-настоящему оставил земного защитника — Диб бы никогда себя не простил… От разглядывания серых джинсов отвлекает Зим: мягко обнимает за талию, с урчанием трётся о черноволосый затылок. Никаких подколок! Он говорил о мальчишеском неравнодушии в самом лучшем ключе! Дибу от этого немного легче. Пожалуй, не стоит сейчас думать ни о чём печальном. Они сходят развлекутся, а завтра их ждёт большой важный день. Паранормальный исследователь был в предвкушении. — Может, зайдём на паранаучную выставку после кафе?.. — Ты забыл, кто твой папочка, Диб? Если понадобится — мы стащим (!) паранаучную выставку для тебя. Зим — не Профессор Мембрейн…