Обречённые на звёзды

— Диб… Эрсманки, верно?.. Я правильно произнёс? — администратор за ресепшеном прилагал все усилия, чтобы не засмеяться. Не виноват ведь посетитель, что получил такую животрепещущую фамилию?.. Да и невежливо было столь пренебрежительно себя вести на глазах у него и его супруга. Но при всём уважении к новым гостям мотеля — своим видом они тоже провоцировали на хохот! Зачем первому очки ночного видения? Куда ему этот длинный чёрный плащ с белыми каёмками? Рукава закатал… Нацепил перчатки с голыми пальцами… И второй не лучше! Со своим респиратором на лице, в капюшоне чёрно-фиолетовой куртки — только хохолок причёски и торчит, в духе Элвиса. Неужели Хэллоуин наступил? Или вот так выряжаются какие-то секретные агенты? Администратор, превозмогая себя, опустил взор на пару паспортов Диба «Земной мартышки» и Зима «…». Напоминали они больше карточки водительских удостоверений. Причём прозрачных, если не виртуальных. Но что тут поделать? Может, они иностранцы. Главное — имена, возраст и семейное положение указано. Значит, точно документы: можно заселять, — Вот ключи. Ваш номер на последнем этаже. Завтрак подаётся с девяти до двенадцати. Приятного пребывания! Администратор вручил названный предмет вместе с паспортами Дибу. Имена гостей он принялся вписывать в тетрадь. С такой же деловито-услужливой любезностью, но с предательски подрагивающим телом и кривящимся ртом… А гости из фойе направились к лестнице, чтобы добраться до номера. Виртуальный образец иркенских документов Диб вернул Зиму. Тот отправил их в ПАК, ненужных более. Свои же документы Диб принялся разглядывать с каким-то разочарованием. Не очень-то удивляло, что инопланетные паспорта сработали как надо. Вот только не мог возлюбленный дать ему другую фамилию? Или хотя бы пустое место вместо фамилии, как у себя?.. Зачем было так издеваться со своей забывчивостью… Трёхэтажный мотель оказался таким, каким следовало ожидать для здания на краю города в плохом районе. Может, немного лучше, раз крыс или насекомых по пути к номеру замечено не было. Только атмосфера захолустья процветала кругом: отклеивающиеся куски обоев местами, странные пятна на старом ламинате, мигающие тусклые лампочки. А если в некоторых участках брались за ремонт, то незамедлительно его бросали. Об этом говорили одинокие инструменты, куски древесины, оголённые провода… Столь отстранённое одинокое место, что не располагало ни к каким усилиям. Посетители у этого мотеля наверняка являлись такими же одинокими и отстранёнными. Не лучшие апартаменты для житья, но терпимые. Всё равно расписанная по документам пара не останется в них надолго. Покончат с делами и сразу же отправятся домой: на инопланетную базу. Диб открывает ключами дверь. Зим вносит сумку и включает свет. Номер выглядит серым и невзрачным, стандартным. Только блеклая лампа придаёт окружению какие-то мягкие краски, словно от огоньков свечей. Также запах стиранного постельного белья и химии по-своему радует: похоже, здесь недавно убирались. Иркен ставит свою ношу у небольшой двуспальной кровати. Подросток запирает замок изнутри и кладёт ключи на столик возле брошюрок. Заселились. Теперь нужно отправляться развешивать датчики по уличным камерам, пока не светало. Но сначала: — Ты… Ты можешь исправить это, да? — Диб кивает на свой паспорт, протягивает руку с ним. Недовольство своей фамилией он выражает в пояснении, — Я не хочу быть Эрсманки, я уже говорил. Я серьёзный паранормальный исследователь! И… «Земная мартышка»?.. Это просто!.. — Мы можем вернуться домой в любое время, Диб, — на подростковую нервозность иркен отвечает аналогично. Может, не стоило так торопиться? Сразу после ночной прогулки собраться в путь, взять самый ранний рейс… Почти без передышек, без чёткой смены влюблённой беззаботности на рабочую серьёзность… Или, может, вообще не стоило сюда приезжать?.. При всей своей любви к мистике — Диб взялся за опасную миссию сгоряча. Неоправданный риск, учитывая задачу лишь папашу-учёного впечатлить. И ради этого опасного дела придётся нести ответственность не только за свою жизнь, — Только скажи. — Н-нет!.. Мы не вернёмся, пока не поймаем одно из этих существ, — отрезает Диб уверенно, опускает очки ночного видения с глаз на шею. Раз взялись, то лучше довести дело до конца. Он и так невольно винил себя в том, что Зиму пришлось отправиться с ним… Но также был бесконечно благодарен, что ему не придётся проходить через избранную ношу одному, — Всё получится. Мне просто… Мне нравится моя работа. Мне нравится, что ты здесь со мной. И… Я хочу сосредоточиться только на этом. Так что, пожалуйста… Отказать было бы неправильно, если не невозможно… Зим подходит к Дибу и принимает виртуальную карточку, берёт того за руку. Края паспорта упираются в рубиновые края браслета. Прозрачный документ втягивается в РПК, в специальный открывшийся разъём; возвращается в архивы иркенских технологий. Исправить подростку фамилию не составит труда! Просто обязательное условие, чтобы место изменения находилось внутри. Для влияния на личностные данные иркен достаёт из ПАК’а кабель для коннекта. Подключиться к РПК, переписать заданное дополнение к имени, и всё готово! Мембрейн младший снова станет Мембрейном… Этого ведь тот жаждет? — Мне вернуть тебе мембранерскую фамилию? — Нет… Только не её, — сковывающее напряжение давит, заставляет сжаться, сгорбиться. Не думать об учёном или покинутом доме… Только не в данный момент… Это больше не имеет значения. Сейчас есть вещи куда важнее. Сейчас и в его ближайшем, совместном с Зимом будущем, — Я не хочу больше быть Мембрейном. Сделай мне такое же пустое место, как у тебя. Пустое место так пустое место. Быть может, так даже лучше. Диб ведь обрёл другого родителя и отказался от родного отца. Значит, отцовская фамилия ему больше ни к чему… Создатель РПК подключает к тому кабель. Носитель инопланетной технологии прикрывает глаза. Короткие манипуляции длятся пару секунд. Они наносят некоторые неприятные ощущения человеческому мозгу, но почти мимолётные. В подростковом теле теперь текла иркенская кровь. Так что она помогала адаптироваться к слиянию с существом с похожим генофондом… Всё проходит подобно мимолётному видению — быстро и незначительно. Диб становится бесфамильным, и Зим разрывает связь и возвращает кабель обратно. Первому можно распахнуть веки и вернуться к реальности. В качестве скромного утешения — Зим проводит ладонью по щеке Диба. Подушечки пальцев мягко и осторожно касаются светлой кожи; заменяют невозможный в данный момент поцелуй. Всё будет хорошо, пока они оба этого хотят… Пока они оба к этому стремятся… Нерадивый мужчина-учёный обязательно признает свои ошибки. Признает свою вину перед сыном! И никак иначе. Диб мнётся, робко касается иркенского запястья. Так и будет… Не стоит сомневаться… Успокоился невольно. Переменившийся подростковый настрой Зим закрепляет ещё одним любовным прикосновением. Он переводит ладонь на затылок Диба, прислоняется к его лбу своим и со всей возможной уверенностью заглядывает в карие глаза. У них всё получится. Обязательно. Диб верит, а потому — кивает… Исполнивший свою задачу Зим отходит к окну, поднимает створки. В номер спешит просочиться холод лёгкого сквозняка, запах поздней ночи и не наставшего утра. Покачивает занавески… Тормошит гладь свежих простыней… Сметает брошюрки со столика… Диб созерцает, как Зим со всем удовольствием прикрывает глаза: ничего не чувствует. Невероятно радостное ощущение. Он говорил, что город пахнет разложением… Что вблизи логова чудищ невыносимая вонь усилилась… Что невозможно оставаться равнодушным, разгуливать по улицам как ни в чём не бывало, игнорировать тягостное отвращение к студившей жилы атмосфере… Была ли это разыгравшаяся паранойя или действительно воздух полнился смертью и отчаянием — Диб не знал. Но никак не препятствовал при сборке перед поездкой. Его напарник мог выглядеть как хотел. Его действительно ставший выше напарник… Ненамного пока. Меньше, чем на полголовы. Вот только за какой короткий срок?.. Сколько же ему потребуется, чтобы серьёзно перерасти мутировавшую пассию?.. Зим присаживается на подоконник, тянет руки в сторону Диба в пригласительном жесте. Верно, пора… Автобус доставил их вовремя — как раз когда лучи вот-вот окропят горизонт, но небеса ещё темны. Достаточно для небольшой пробежки. Диб натягивает очки обратно на глаза, встаёт напротив Зима и берётся за иркенские плечи. ПАК выпускает шестерню паучьих лапок. Длинные металлические конечности вытягиваются подобно языкам пламени; упираются острыми конечностями в стену здания мотеля. Увидь кто эту картину — не смог бы остаться равнодушным… Словно ноги гигантского насекомого показались из окна. И кто знает, насколько жуткие телеса выйдут следом наружу?.. Блестят усовершенствованные приспособления в свете фонарей… Оставляют след на крепком бетоне, дабы проложить себе последующий путь… Но никто не увидит и не услышит. Город ещё спит. И атаковавшие его твари наверняка тоже на полпути к своему убежищу. Меж ночью и днём, меж людьми и чудовищам — паранормальные агенты прибыли в нужный час. — Я всегда представлял… — вокруг подростковой талии крепко обиваются трёхпалые руки. Диб кладёт подбородок на плечо Зима и терпеливо ждёт. Не страшно, нисколько. Он полностью уверен в возлюбленном… Ноги отрываются от пола. Металлические лапки тянут наружу, на улицу через окно. Прохладный ветерок ворошит волосы и подол плаща. На стене мотеля… Не жуткие телеса огромного насекомого. В центре длинных конечностей папа-иркен и его кровная ответственность, которой ни за что не дадут упасть, — Что когда мне будет двадцать… Когда я добьюсь успеха и славы. Открою паранаучную школу для таких же, как я. Я представлял, что ты останешься злобным, вечно невезучим коротышкой… А теперь я представляю, как ты носишь на плечах вечно невезучего коротышку меня… Из-за респиратора на зелёном лице — смех Зима глухой, как и голос. Из-за него же не видно поднявшихся уголков губ. Лишь довольный прищур уведомил бы Диба о разыгравшемся веселье, смотри он не на горизонт. Подростковое представление инопланетянину импонировало по понятным причинам. Впрочем, если приёмышу надоест такой способ проявления себя Высочайшим или комплексы замучают — Зим готов предоставить ему какие-нибудь ускорители роста. Может даже выше его сделать: Зиму это никак не помешает чувствовать себя важным и незаменимым. — Но ты не будешь коротышкой, если Зим будет носить тебя на плечах! — лапки за считанные секунды преодолевают расстояние от стены до крыши. За считанные шаги, в которые острые лезвия крошат крепкую поверхность для карабканья по вертикали. Выемки неглубокие, чтобы передвигаться быстро и тихо. Но достаточные, чтобы держать вес носителя и его собственности. След из повреждённого бетона тянется за лапками. Несколько крупиц серого песка сыпется вниз на тротуар, а Зим уже в центре верхушки мотеля. Невольно царапает черепичную кровлю и всё также крепко прижимает Диба к себе, — Ты будешь самым высочайшим Высочайшим! — Значит, ты не против носить меня на плечах, если я захочу? — Диб тихо смеётся. Перед глазами линия маленьких домов. За ними простирается лес. Полнейшая тишь и умиротворение. Страшно волнительно оказаться тем, кто спровоцирует нежелательную встречу. Не хочется звучать громче самой ночи… Хочется слиться в потоке сонной атмосферы и остаться незаметным, невидимым пятном, пролетевшим мимо. — Ну конечно! Зим хочет, чтобы ты был счастлив. И если твоё счастье заключается не в том, чтобы отдавить Зиму шею своими прелестными бёдрами, то… — а вот перед глазами в синих линзах — городские просторы. Нужные им места отмечены на навигаторе, сохранены в памяти. Начинаются с соседнего района и тянутся вплоть до их мотеля. Начать с конца — правильно. Только чтобы начать, нужно до него добраться, — Нам не близко, да?.. Эх, ну что ж… Держись как можно крепче, обезьянка. К усталому наставлению Диб относится серьёзно. Для надёжности он скрещивает лодыжки за иркенской поясницей, крепко берётся за своё запястье. Даже с четырьмя лапками Зим бегал достаточно быстро. Дополнительная пара лишь прибавит скорости, а также улучшит маневрённость и сцепление с поверхностью передвижения. Самый подходящий момент, чтобы опробовать улучшение гениального сына учёного. Зим отползает назад, как можно ближе к краю черепичной крыши трёхэтажного мотеля. Лезвия лапок отмечают шаги скрипучими царапинами на старой бордовой кровле. Места для разгона хватит. Кривая треугольная верхушка здания не помешает набрать нужную скорость и перелететь на соседнее здание. Зим уверенно выдыхает… Срывается вперёд на длинных металлических конечностях… С ветром в ушах Диб пропускает момент, когда горизонталь сменяется вертикалью; когда шустрые лапки преодолевают уличный обрыв и вонзаются лезвиями в кирпичную стену жилого здания. Глухой грохот, секундная остановка, и резвые лапки спешат вверх на десятый этаж. Без промедлений, без ошибок — паучья шестерня делает своё дело. С края достигнутой крыши Зим прыгает на водонапорную башню. Тьму ночи пронзает лязг металла. Лезвия огибают округлые алюмининиевые стены. Манёвренные движения слажены и легки. Все действия несколько раз продуманы и чётко поставлены. Впрочем, за щепетильным контролем остаётся место для чего-то нового и необычного… Для наслаждения скоростью и своим величием! Зим отталкивается от башни спиной вперёд в прыжке. Передние конечности цепляются за края противоположной стороны крыши. И также по противоположной кирпичной стене иркен скользит на пару этажей вниз. Очередной прыжок спиной вперёд, разворот в воздухе, и лезвия приземляются на крышу дома поменьше. Резвый вдохновенный бег продолжается… Полон ощущения свободы и единения с воздушными потоками… Внушает осознание себя неукротимой и неподвласной стихией… Длится недолго, а обострившиеся чувства лишь нарастают. Ещё одно небольшое расстояние между зданиями. Легко преодолевается и ведёт к строительным конструкциям незаконченной многоэтажки. Несущие балки… Цементные заготовки полов… Холодная коробка брошенного проекта. Через недоделанный этаж Зим перескакивает на башенный кран. По решётчатой опоре он взбирается вверх. По рабочей стреле он ползёт к краю огромной машины. По канатному тросу он скользит вниз до крюка. Снова недолгая остановка. Диб держится, не так ли?.. Зим упирается ногами в железную подвеску, берётся за толстый трос, прячет паучьи лапки в ПАК. Диб держится… Металлические конечности сменяет пара ракетных ускорителей на манер реактивного ранца. Лучшее им применение в космосе: тяги двигателей едва хватает, чтобы поднять собственного носителя, а топлива уходит много. Но сейчас они — то, что и требуется. Зим активирует работу паковского приспособления. Огненные вспышки заставляют крюк нестись вперёд подобно качелям, а вместе с ним — застрявшую на нём пару. Трос спешит выпрямиться, встать в одну линию с рабочей стрелой. Железная подвеска замирает над шоссе. Ещё немного вверх, и иркен расжимает ладони. Ускорители затихают. Переворот вниз головой преображается в сальто. Расставшийся с крюком иркен по инерции летит вперёд, пересекает автостраду в воздухе. А когда приходит пора приземляения на крышу дома — в дело снова вступают паучьи лапки. Острые лезвия с лязгом упираются в каменную поверхность, скользят вперёд, крутятся из-за неужлюжей посадки. Вместе с ними вокруг своей оси перекручивается Зим. Неприятно… Но точно лучше, чем возможность что-нибудь сломать. Ненужный разворот… Продолжающееся скольжение… В глазах вновь возникает правильное направление, и Зим без остановки несётся дальше вперёд. Крыши… Перелёты через дороги… Первый квартал, второй, третий… Треск битых бутылок. Взмахи крыльев распуганных стаек голубей. Свист спешных металлических движений, сметающих пыль и ещё больше повреждающих старые здания. Всё, что успевает замечать Диб — как непрестанно сменяются верхушки жилых домов и пустой асфальт далеко под ногами; как шустрые лапки уносят их с носителем куда-то против ветра. Начальная цель всё ближе и ближе. И когда Зим до неё добирается, то прыгает в переулок. Лезвия упираются в противоположные кирпичные стены. Опускают вниз и замедляют падение, пока носитель не достигает поверхности дороги. Лапки отстают от раскрошенных оцарапанных кирпичей, возвращаются в ПАК. Приземлившийся Зим ставит Диба на ноги, и они оба выходят к перекрёстку. Мигающие светофоры, сонные фонари… Вокруг безжизненно и снова тихо. Агенты на месте. Пора приступать, пока тёмное небо только-только начинает заполнять розоватая окантовка. На небольшую пробежку ни одной мышцы потрачено не оказалось. Особенно со стороны Диба. Но тот всё равно ощущал, что ему нужно перевести дыхание; унять ветер в голове и избавиться от мельтешений перед глазами. Передышку он использует, чтобы свериться с навигатором. Начнут отсюда и плавно вернутся к своему мотелю. Только разделиться для большей эффективности… Зим в это время разминает руки, прыгает на месте. Невероятно! Это была одна из самых невероятных вещей, которые он совершал! На что он ещё способен?! Иркен разбегается, прыгает на стену и пытается сделать сальто назад. Вот только всё ограничивается парой шагов вверх по вертикальной поверхности, после чего он шлёпается ПАК’ом о землю. Неудачная выходка уведомляется стальным грохотом и последующим болезненным воскликом. От неожиданности подросток вздрагивает, отрывается от визуализации на браслете и недоумённо глазеет в сторону возлюбленного. Чего это он выделывается? Адреналин в пурпурной крови всё ещё зашкаливает? — С тобой всё хорошо? — Д-да!.. — в качестве доказательства Зим поднимает большие пальцы, спешно поднимается сам, — Да! Я Зим! Всё потрясающе! — Ни капли не сомневаюсь, что ты Зим, — и правда адреналин… Ну пускай повпечатляется своей потрясающестью, Диб совсем не против. Он отходит к фонарному столбу где висит первая камера. Очертания её заметны, на серебристом фоне она выделяется белым металлом. Разместить на ней датчик, как и на последующих, будет просто, — Ну что? Агент Баблз — направо, Агент Мотылёк — налево? — Стой! Разве ты не хочешь сначала узнать, как работают твои ботинки? — не верилось в столь быструю необходимость расходиться. Зим спешно подбегает к Дибу, и они оба глазеют на новую обувку подростка: парагравитационные сапоги. Чёрные под цвет плаща и с белой каёмкой у голенищ. — Да я по земле пробегусь, не переживай… — Нет! Это скучно! — протестующий иркен выпускает лапки, запрыгивает на фонарный столб лицом вниз. Скучно и весьма неэффективно… Подросток и сам это понимал в какой-то мере, — Давай сюда. У нас ещё есть время… Снова пригласительный жест трёхпалых рук. Теперь папочка будет учить детёныша ходить. Ничего не поделаешь… Диб обречённо выдыхает — столь же смиренно, сколь умилённо. Одной лодыжкой он ударяет другую, отчего тёмные плотные подошвы загораются белой подсветкой. После этого он берётся за ладони Зима и упирается ногой в серебристый столб. Первый шаг… Оставшаяся на асфальте конечность медленно отрывается от него. Второй шаг… Зим крепко держит Диба за руки. Переключившие режим сапоги надёжно держат владельца в другой перспективе. Третий, четвёртый, пятый… Зим неспешно отпускает подростковые ладони. Диб остаётся стоять сам. Столб кажется дорогой, улица бездной, а небеса — непроглядным туманом. Всё работает. Настолько непривычно, насколько и невероятно. — Вот теперь Агент Баблз может идти направо, — довольно заключает Зим, вместе с Дибом разделяет его детскую восторженность. Так передвижение Мотылька по городу будет быстрее… Без сомнений, он прекрасно справится! Иркен переползает на верхушку фонаря, а с него перепрыгивает на стену здания, — Встретимся у мотеля, моя сумрачная шелкопрядница! На прощальный оклик Диб с робкой улыбкой машет рукой, после чего Зим убегает вверх и скрывается на крыше. Он тоже прекрасно справится… На него можно положиться. И Дибу бы не терять планку в собственных глазах. Из внутреннего кармана плаща он достаёт прибор. Тот подобен маленькому оружию, умещающемуся в одной руке. Дуло и ствол широкие, прицел автоматический. Тот распознаёт следящее устройство в камере впереди, остаётся только сделать выстрел. Щелчок — и датчик закрепляется на белом корпусе и проникает проводами в самое нутро микросхем и матриц. Первый объект готов, можно переходить к следующему. Со столба Диб возвращается обратно на асфальт, в исходную и естественную перспективу. Но прежде чем идти дальше, он переводит взгляд туда, где Зим пытался сотворить трюк и вышло неудачно. Может, у него получится?.. Недолго думая, Диб разгоняется, прыгает на стену и делает кувырок через голову. Прекрасное сальто и ещё более прекрасное приземление! Подросток поднимается с корточек, горделиво усмехается сам себе. Видел бы его папочка сейчас… Но теперь точно следует переходить к следующей видеокамере! Диб разворачивается в нужную сторону и бежит вдоль пустой дороги. Вокруг грязь, побитые и заколоченные досками окна, перевёрнутые мусорные баки. Неуютно и жутковато, если представить, какие бедолаги заселяют данный район… Ещё более неуютно от факта снизошедшего на подростка одиночества. Временного, конечно! Но всё же… Как давно он не выбирался на миссии Всевидящего Ока? Неужели успел отвыкнуть? Нет… Нет! Он всё такой же самостоятельный и независимый паранормальный агент!.. Следующая камера располагается на третьем этаже, на углу здания. Диб не останавливаясь запрыгивает на стену у противоположного угла; бежит вверх по диагонали. Ещё один удачный выстрел. Подросток останавливается и смотрит в сторону. С его перспективы — в сторону крыши… Не лучше ли передвигаться по верху как Зим? Быстрее и, в какой-то степени, безопаснее! Комфортнее… Диб делает шаг, уверенно бежит вперёд к небу. А там на крыше он вновь останавливается и озирается кругом. Вид намного лучше… Тихо и прохладно… Значит, решено! Будет передвигаться над улицами. С одной крыши нужно перескочить на другую. Здания кажутся такими близкими друг к другу… У Диба нет шести металлических лапок, но это не повод останавливаться! Всего лишь маленький переулок, который легко перескочить. Просто немного ускориться, и… Перескочил! На другой крыше. Подросток на миг оглядывается назад, пока несётся вперёд. Невероятное чувство… Понятно теперь, откуда у иркена был такой заряд адреналина. Ещё небольшое ускорение. Ещё один переулок преодолевается, и подросток уже на третьей крыше! Сливается в потоке ветра, развевающем его волосы и плащ… Переполняется ощущением бесконечной свободы и безграничных способностей… А справился с переулками — справится и с дорогой. Немного большее расстояние не помешает ему двигаться к цели. Ноги уносят к краю… Резвый прыжок в сторону соседнего дома… Нет, переоценил он свои способности. Немного нехватает для того, чтобы оказаться непосредственно на крыше. Диб врезается грудью в твёрдое обрамление высокого здания. Рёбра пронзает болезненный удар. От такого в голове лишь желание потерять сознание… Чтобы потом сорваться вниз и разбиться насмерть! Подросток воет, но перебарывает себя; цепляется за бетон пальцами и рубиновыми когтями. Усердие — единственное, что спасает от возможного падения. Диб перелезает маленькое каменное ограждение и заваливается на спину. На крыше. Наконец-то… Боль немного отступает, пока он растерянно глазеет в небо. Что-то здесь не так. Где-то он допустил ошибку. Пожалуй, недостаточно двух ног, чтобы без проблем перескакивать со здания на здание… Нужно найти другой подход. Не такой, как у Зима с его ПАК’ом. Отлежавшись немного, Диб поднимается. Ладонь понуро трёт место удара… Синяк точно останется. Благо, не перелом. На следующую крышу… Рубиновая перчатка преобразуется в крюк-кошку. Бег продолжается. Ещё одна дорога, которую нужно пересечь. Но здесь подросток не оступится! Он прыгает, разворачивается в сторону пройдённого здания и стреляет в стену. Острые лезвия впиваются в кирпичи. Металличечкий канат натягивается и замедляет скорость полёта. Приземление происходит непосредственно на дом… На противоположную стену. Обманул гравитацию и на сей раз ничего не ушиб. Успех. Ненужная более крюк-кошка отцепляется и возвращается в браслет. Диб бежит вдоль вертикальной поверхности, в сторону угла здания. На ходу он трансформирует РПК обратно в перчатку с когтями. Теперь на другую сторону дома… Не прекращая бега, подросток опускает торс и цепляется острым приспособлением в кирпичную поверхность. Сцепление когтей со скрежетом помогает перемахнуть угол, будто бы Диб перекрутился на турнике. Цель достигнута, но снова нужно на другой дом. Решение опробованное: крюк-кошка и обман гравитации. Выстрел вверх, в противоположный дом. Прыжок и разворот ногами к стене. Грубое, но терпимо приземление. Теперь только вперёд. Камера уже виднеется… Ещё один датчик устанавливается на объекте. Небо светлеет. Надо торопиться! Диб спешит в сторону соседнего здания. Переулок преодолеть… Легко! Целится крюком-кошкой в кирпичный угол… И останавливается неожиданно для себя. Запах. Невыносимый запах разложения; запах смерти и отчаяния, о котором всё не умолкал Зим. Прямо здесь, под ногами. Диб опускает руку, спускается со здания на улицы. Откуда он?.. Дорога крепкого амбре зовёт в непройденный переулок. В нём — за мусорный бак. А за тем — объеденные останки чего-то сильно напоминающего человека. Диб замирает в шоке и панике. Слышится, как личинки поедают остатки гнилого мяса на оголённых костях; как копошатся в зеленовато-бурой плоти. Запах разложения… Стойкий, отвратительный и невыносимый как само зрелище перед глазами. Так и стремится отпечататься в сознании. К горлу подкатывает рвотный ком, и Диб следует единственному не утихшему инстинкту: бежать. Бежать куда подальше! Несколько секунд Диб просто несётся в никуда. Но затем замедляется и останавливается. Чего это он?.. Это всего лишь человеческие останки. Обглоданный труп, который лежит на красной засохшей луже и который ничего ему не сделает. Зато подросток мог его исследовать и извлечь какие-то полезные данные для миссии. Не стоит полагаться на инстинкты самосохранения… Паранаука должна стоять в приоритете. Диб приходит в себя, включает всё возможное хладнокровие. Возвращается назад. Только платком заткнуть нос и рот… Мало чем поможет, но всё-таки это лучше, чем ничего. От человека остался обглоданный торс и культяшка руки. Судя по состоянию трупа и витающей вокруг него атмосфере — лежит в переулке он день второй, не меньше. Как же быстро расправились с беднягой?.. Насколько сильными были кровожадные существа, раз растащили конечности и голову?.. Диб делает фотографию крупным планом, прежде чем рассмотреть останки ближе. На пожелтевших костях крупные следы от зубов. Рёбра и таз с одного из боков проломлены. Очевидно, неудачно надавили на туловище, пока пожирали пойманного. «Сильные, разумеется… И скорее всего большие и жестокие». Несколько фотографий обнаруженных следов, и подросток отходит в сторонку, чтобы расследовать окружение. От вони уже в глазах мутнеет… Засохший красный след ведёт вглубь переулка. Диб опирается о стену и неспешно шагает в темень; отчаянно прижимает платок к носу и старается не дышать лишний раз. След обрывается… Одинокий ботинок. Пустая коробка. «Жертвой стал бездомный мужчина». Диб делает ещё снимок и отключается на миг. Прикрывает веки, понуряет голову, отклоняется обессиленным телом в сторону земли. Но в следующий миг живо приходит в себя. Не то время, не то место. Цельный взгляд на обстановку: на бродягу напали, а затем пытались жестоко поделить между собой, о чём говорила извилистая дорога крови. Достаточно на этом. Хватит с подростка. Запах разложения будто в кожу впитался… На подгибающихся ногах Диб покидает переулок: ослабленный и сам не свой. В ушах тихо. Слишком тихо. Голова кружится, а вместе с ней перед глазами мельтешат картинки. Невозможно уловить происходящее вокруг. Всё отдаётся какими-то кадрами, бессвязными обрывками. Рассветное небо… Светлеющие захолустные здания… Проезжающие машины… Нужно прийти в себя. Просто необходимо!.. Диб опирается рукой о дорожный знак, стаскивает с лица очки ночного видения, пытается отдышаться. Один он не справится. Слишком плохо. Придётся обращаться за помощью, прибегать к заветной кнопке спасения. Лишь нажать или удерживать?.. Взгляд беспомощно взирает на правое запястье. Подрагивающие пальцы бессчётно тыкают в поверхность иркенского изобретения. Только бы Зим быстрее явился… Этот гул в ушах, словно стена воды. А за ним словно чей-то зов. Какие-то странные, настырные прикосновения к плечу, похлопывания. Почему сейчас?.. Почему к нему?.. В конце концов, этот кто-то нагло берёт за челюсть и поворачивает к себе голову потерянного подростка. Затем прижимает что-то к лицу, маску какую-то. Нет, не какую-то… Респиратор. — Глухой придурок… По мере одышки, к Дибу возвращается рассудок. Он вместе с Зимом прижимает маску к себе, восстанавливает умеренный ритм вдохов и выходов. Оказывается, что респиратор не только не пропускает запахи, но и окружает носителя своими, подобно ингалятору. В нём витал лёгкий, приятный аромат розового сиропа и ванильного мороженого. То, что надо после вдыхания трупных ядов и паров разложения. Зим придерживает респиратор, мягко гладит Диба по голове. Спокойный и совершенно не заботящийся о том, что пожертвовал для пассии самое ценное: свой покой. Давно он рядом? Кнопка SOS сработала преждевременно? Так или иначе — невероятно хорошо, что он здесь. Ещё пару минут, и Диб бы не выдержал. Свалился бы на тротуар и превратился бы в часть уличной экспозиции. — Блин… Мне стало так плохо, что я снова заговорил сам с собой… А мне казалось, я отвыкаю от этого. — Разве плохо говорить с собой? — Н-нет, но… Ну… — в растерянности Диб не может подобрать подходящие слова. Рассуждения вслух обычно напоминали о собственном одиночестве, когда единственный собеседник был в зеркале. Но меж тем они помогали привести мысли в порядок. Двоякое видение занятного феномена, который подростка однозначно раздражал, — Это странно! Ты так не считаешь? — Почему я должен? Только слушая себя со стороны можно понять, насколько зловеще ты звучишь! На сказанное Диб ещё больше теряется. Зим только что признался, что говорит с собой? Без каких-либо стеснений и предвзятости?.. Вот бы и подростку не быть таким критичным к своим особенностям… Он посмеивается про себя, краснеет и опускает взгляд. Точно родственная душа. Как бы не высказать три нежных слова в такой неподходящий момент. — Ты… давно здесь? — Я наблюдал за тобой, — Зим берёт Диба под локоть, и они идут по тротуару. Давно бы оказаться подальше от переулка с гниющими объедками! Бедные иркенские ноздри!.. — Я делал наши важные агентовские дела и услышал твой крик. Прибежал к тебе, а ты валяешься на крыше. Странно это было… Потом ты тоже продолжил агентовские дела, и я хотел вернуться к своей половине работе. Но ты почему-то ушёл в переулок, и я подумал: ну замечательно, он нашёл занятие поинтереснее! Зиму придётся доделывать всё за него! Конечно! Так что я закончил с камерами и вернулся к тебе, как раз когда ты тут начал загибаться. — То есть… Ты всё сделал за меня?.. Диб замирает, переполняется огорчением и разочарованием. Он должен быть благодарен за оказанную помощь. Вот только воспринимается та скорее как укор. Будто Зим не верил, что Диб справится… И ведь так и вышло! Настоящий паранормальный агент не справился! Застрял у обглоданных останков, собирая данные, которые возможно даже не понадобятся! Какой позор… На что он только потратил время?.. — Нет, я не жалуюсь! — спешит пояснить Зим. Не такую реакцию он рассчитывал получить в ответ на своё ребячество. Диб и правда относился к своей работе серьёзно… — Я всего лишь поступил как хороший агент и не менее хороший парень! И потом… Ты видел, с какой скоростью я передвигаюсь? Я расправился со своей половиной за пару минут! — довольный хохот побуждает подростка немного улыбнуться. Всё-таки он благодарен, и не только за то, что иркен не терял времени даром. Он был благодарен за то, что иркен, чёрт его побери, вообще существовал, — Так что мне всё равно нечем было заняться. — Верно… Ты хороший парень. Самый лучший… — Диб возвращает более ненужный респиратор, трепетно обнимает Зима за шею. В ответ его тоже обнимают, ведь он гораздо важнее обонятельного дискомфорта. Потом Зим с ингаляционной маской разберётся… — Я просто хотел вкладываться во всё это не меньше, чем ты. Делать не меньше половины работы. А я не справился даже с начальным этапом… — Ложь! Ты справился, Диб. Это твой план, твоя идея с пушкой, стреляющей датчиками, твои улучшения для ПАК’а Зима. Ты делаешь хорошую работу. — Рад, что ты так считаешь… После объятий Зим с родительской любовью заглядывает в карие глаза; легко целует Диба в губы и только после этого надевает респиратор. Ну и что, что тот установил лишь три датчика? Зато иркенский воспитанник научился перемещаться по зданиям! Навыки важнее конечного результата. Поэтому Диб затем переполняется облегчением, осознавая, что папочка гордится им не смотря ни на что. ~конец первой части, динамической (прим. автора)~ Путь до мотеля занимает какое-то время. Теперь вместо невероятной пробежки по тёмным крышам — лёгкая прогулка по утренним улицам. И вовсе не беззаботная и не радостная! Появляются прохожие, малочисленные. Только ощущение складывается, будто каждый второй пронзает пару злобным косым взглядом! Будто оценивает, сколько можно на них заработать — обокрав или похитив. Сложно в такой обстановке настраивать себя на хорошее. Диб то и дело жмётся к Зиму, крепко держит его за руку. Всё будет хорошо… А если не будет — папочка обязательно позаботится о том, чтобы их никто не тронул. К счастью, до конца пути их действительно никто не трогает. До завтрака несколько часов. За плечами Диба бессонный вечер и бессонная ночь, поэтому он решает немного вздремнуть. Днём агенту будет совсем не до этого… Его решение Зим одобряет и поддерживает. В его обязанности — обеспечить пассию тёплыми комфортными объятиями, что он и делает. А после сна они спускаются из номера в столовую, где подавали еду. Ассортимент был небольшим, но не дающим повода для придирок: всё выглядело хорошо и было включено в стоимость проживания. Себе Диб выбрал оладьи с беконом и кофе с молоком, а Зим отдал предпочтение кексам и родной газировке. Всю трапезу Дибу казалось, что еда какая-то не такая. Оладьи были пресными, бекон — переперчёным. Только кофе удовлетворяло, но всё-таки не спасло своей приятной насыщенностью от последующего ощущения, что поданый завтрак испорчен. Когда тарелка опустела, то у подростка разболелся живот. Когда он вернулся в номер, то первым делом бросился в ванную. И вот обнимался он с унитазом, пока его нещадно рвало; Зим обеспокоенно созерцал эту картину и понимал, что теперь его обязанностью стало обеспечение детёныша провиантом. Более подходящим для особи, в которой прогрессировали иркенские гены. Никакое мясо ему больше потреблять не следовало. — Это ничего! Ничего. Папочка о тебе позаботится. Только оставайся на месте и в сознании. Иначе Зиму придётся пихать в тебя пищу как в пташку-птенца… Скоро буду! А пока самоотверженный возлюбленный ходил по магазинам, Диба ждал ещё более неприятный сюрприз. Когда он умывался, то обнаружил, что вода покалывает кожу. Легко, но ощутимо… Словно частицы песка в холодном потоке встречались с пересохшей кожей. Первой мыслью, конечно же, стало, что что-то не так с водопроводом. Но подросток быстро откинул эту мысль. Всё с тем так, как и с извергнутой едой… Это Диб больше не тот, кем был прежде. Инопланетные гены перестраивали организм. Менялись вкусовые предпочтения и потребности, преображались наружные и внутренние ткани. Думалось, что скоро он станет совсем как Зим с его излишней чувствительностью к микроорганизмам в жидкостях и животной плоти. Придётся отказаться от большинства привычных блюд… Придётся тщательнее относиться к гигиене… Что за кошмарное существование! Чем он заслужил такую участь? Не велика ли цена за хорошее зрение и слух? Совсем не радостная перспектива. Мотивировала завернуться в одеяло и провести под тем остаток своей жизни. Так, в общем-то, Диб и поступил… Это было единственное, на что хватило его моральных сил. А когда вернулся Зим, то мир вокруг немножечко расцвёл… Он прошёл в номер, с недоумением взглянул на одеяльный лаваш и занялся своими какими-то делами. Выгрузил из пакетов блестящие упаковки и коробку с блендером… Поколдовал немного над кухонным прибором… И спустя некоторое время Диба ждало тёплое смузи. Густая тёмная смесь, в составе которой были сироп, зубная паста, печенье, средство для мытья посуды и зефир, аппетита не вызывала. Но противостоять как-то Диб и не думал. Папочка ведь лучше знал, что требовалось мутировавшему растущему приёмышу. Даже специальный пластиковый стаканчик с трубочкой прикупил. И оказалось иркенское творение… вкусным, скромно говоря. Не ожидал подросток, что такая гремучая смесь окажется съедобной и питательной. Но так оно и вышло. Любимый инопланетян спас его от голода. — Всё ещё не хочешь вернуться домой? — в ответ Диб уверенно качает головой с трубочкой во рту. Недомогание прошло. Миссия продолжится, и это неоспоримо, — Ладно… Тогда что делаем дальше? — Нужно связаться с Всевидящим Оком. Они доставят материалы для ловушек, и мы займёмся их созданием. Агенты тоже не откажутся от какого-нибудь образца этих чудовищ. Но это как повезёт. Важнее доставить одно из них моему папаше. Пустой стаканчик Диб ставит у кровати. Сумка находится рядом, так что идти никуда не надо. Из неё он достаёт ноутбук, чтобы позвонить Тёмному Трофею. Но сначала решает проверить работу датчиков. Давно следовало это сделать, ещё по возвращению в номер. В специальной программе должно было отобразиться двадцать окон на двадцать видеокамер, с которых считывается изображение. Отобразилось девятнадцать, и три из них показывало белый шум. Не так уж и хорошо справился Агент Баблз… — Так… Ты установил семнадцать датчиков? — Шестнадцать. Первую камеру я подстрелил. Использовал вместо пушки для датчиков обычную пушку… Упс! — Ага… А ты стрелял в корпусы или в объективы?.. — Разумеется в корпусы! Я прекрасно знаю, как работают твои шпионские штучки. Неужели я похож на идиота? — вразвалочку лежащий рядом Зим нервно делает волны пальцами. Он исполнил свою работу так хорошо, как мог. Только сложно было признать, что всё прошло идеально. Иначе обошлось бы без подковыристых дибовских вопросов, — Но возмо-о-ожно… Я мог попасть в объектив разок. Ммм… Пару раз. Три! Да, три раза. Случайно! Я случайно уничтожил четыре камеры. Диб обречённо вздыхает. Теперь ничего не поделаешь: шестнадцать из двадцати тоже хорошо. Главное ведь, что они работают! И разбитая четвёрка не отменяла того факта, что Зим справился с поставленной задачей. По большей части… Переживать не о чем. — Окей, это не проблема… У нас ещё достаточно камер. Будешь сидеть тихо или хочешь поздороваться с моим коллегой? Зим отрицательно мекает и переворачивается на другой бок, лицом в противоположную от Диба сторону. Вот ещё! Общаться с какими-то незнакомцами, помешанными на паранормальных явлениях. У него уже есть один помешанный под боком. Лучше спокойно подождёт конца переговоров и займётся с пассией делами. Перед звонком Диб снимает одеяло с плеч, приглаживает чёрные вихры на макушке. Видеосвязь устанавливается, и на экране отображается привычная тёмная фигура седого солидного мужчины. Наверное, тот был единственным, с кем у мальчика-подростка складывалось какое-никакое общение, имелась некая связь. И, наверное, являлся тем самым образцом отцовской фигуры, которого недоставало в жизни растущего паранормального исследователя. Тёмный Трофей пускай был холодным и строгим, но уделял Дибу внимание, не скупился на похвалу в нужное время, да ещё занимался близким для Диба делом! От беспросветного одиночества невольно примеришь образ члена семьи на матёром агенте, навоображаешь лишнего. Благо, теперь всё по-другому: названный родитель не мелькает в его жизни, а присутствует на постоянной основе. Не важно, что тот не является человеком и не придерживается рамок платонической любви… Главное это собственное счастье. — Какие успехи, Агент Мотылёк? — Я сейчас в красной зоне. Мы разместили датчики, которые будут записывать видео с уличных камер. Готов отправить адрес, чтобы нам привезли материалы для капканов. — Я извиняюсь… — мужчина насторожился. С его ракурса не было видно иркена в маскировке. Присутствие того подросток выдал сам, — Вы сказали «мы»? — А?.. Д-да!.. Мы! Я и мой пап… п-парень! — осёкся Диб. Разница между словами была не сильной. Просто первое означало бóльшую близость… Но терять остатки уважения перед Тёмным Трофеем не хотелось. Вряд ли тот (и кто-либо другой) поймёт истинный смысл; поймёт то, сколько значит для него Зим, — Он мне помогает! На время миссии он тоже агент. — Агент Мотылёк, это неприемлемо, — со всей строгостью начал мужчина, — Непосвящённым нельзя участвовать в миссиях, это во-первых. Во-вторых, им нельзя знать о существовании нашей организации. Диб открыл рот, чтобы возразить, но не нашёл подходящих аргументов. Здесь он, очевидно, оплошал. Из-за отсутствия у него друзей — вопрос о секретности своей организации никогда не поднимался. В голову как-то не пришло, что он мог навлечь на них с Зимом проблемы. Следовало извиниться и заверить в том, что тайны Ока и агентов будут в безопасности. Но не вовремя вмешался Зим, который не мог оставить ситуацию так. Как смеет этот человечишка разговаривать с его собственностью в таком тоне?! Как смеет сыпать явными угрозами?! Он вскочил на кровати и отобрал у подростка ноутбук, чтобы высказаться. Даже респиратор сорвал, чтобы красочнее выразить своё негодование клыкастой гримасой! — Да что ты говоришь?! А хочешь знать, что на самом деле неприемлемо? Неприемлемо отправлять детей на смертельные задания! Тебе вообще повезло, что мой мальчишка согласился в этом участвовать! — И-извините пожалуйста!.. Он просто очень-очень заботливый! — Диб забрал ноутбук обратно настолько спешно, насколько смог. Вот только если Зим и позволил вернуть технику на коленки, то исчезать из обзора не собирался. Как бы подросток не упирался ему в грудь, чтобы тот вышел за рамки видеосвязи — настырный инопланетянин оставался рядом. Так, чтобы Трофей видел его и был не в силах игнорировать, — Я обещаю, он не станет проблемой для организации! — Мне нет никакого дела до вашей скучной организации! Я здесь только из-за своего мотылька. Потому что, очевидно, только МЕНЯ волнует безопасность этого потрясающего отважного создания! В конце концов, Дибу всё-таки удаётся оттолкнуть Зима куда подальше. Со всей неловкостью он обращает свой взор обратно к Тёмному Трофею, жалобно улыбается, мысленно просит о помиловании. И последнее кажется самым уместным в данный момент. Мужчина пускай и сохраняет молчание — вид его такой мрачный, словно он планирует «чью-то» экзекуцию. Когда он наконец говорит, то это оказывается просьбой отправить ему адрес пребывания Агента Мотылька. Настойчивой, хмурой просьбой-угрозой-советом. Мотылёк исполняет указ, и видеозвонок завершается. Что произойдёт дальше оставалось загадкой, от которой у Диба зашкаливали нервы. Как можно медленнее он откладывает ноутбук в сторону и берётся за голову. Ну и что теперь? Какие неприятности они с Зимом навлекли на себя? Останутся теперь без поддержки Всевидящего Ока, а после миссии — подростка с позором выгонят из организации… Хуже только взаправдашняя экзекуция. Спасибо любимому иркену и его стервозному рвению соваться куда не просят. — Какого чёрта? Почему ты не дал Зиму поговорить с ним? Зим бы всё уладил! — Ты прикалываешься?! — Диб нисходит ответным возмущением; от гнева трясутся руки и краснеет лицо, — Это, по-твоему, называется уладить?! Нам конец, Зим! Мы обречены, и я без понятия, что нас теперь ждёт! Но точно ничего хорошего! Ранее испепеляющий карий взгляд приструнил бы Зима. В страхе перед запахом ссоры он бы признал вину, выразил сожаление и постарался стать паинькой. Всё ради спокойствия их с Дибом розового мирка… Но не теперь, когда Зим больше, чем обычный парень. Ни извиняться, ни быть беззаботным лапочкой он не собирался. Он не сомневался в своей правоте и в способности взять ситуацию под контроль! Оттого даже притворно не желал признавать своей вины! В накалённой атмосфере витал не просто жгучий аромат перепалки двух голубков. В ней витало недоверие, отказ подчиняться и сомнение в иркенском авторитете. Всё это было сродни предательству, которое Зим никак не мог проигнорировать! — Значит, ты сомневаешься в папочке, вот как? — зеленокожий лик обрамляет хладнокровие. Со стороны кажется, что гнев Зима немного спал. На самом же деле, тот лишь усилился, и Диб это понимал. И Диба это заставляло переживать… Как-то не до волнений по поводу Всевидящего Ока стало, когда он разозлил папочку. Серьёзно разозлил, если не разочаровал. За этой неприступной маской читались обида и ярое желание проучить оплошавшего мальчишку. Зим сдвигается к краю кровати, ставит на пол ступни. Диб переполняется страхом в ожидании того, что любимый инопланетянин сейчас уйдёт, оставит его одного. Но ничего подобного не происходит… К счастью или к ещё большему переживанию. Когтистый палец указывает на иркенские бёдра, и папочка надменно выдаёт, — Ложись. Немедленно. Властный указ наводит на Диба такое недоумение, что спирает дыхание. Он понимает, к чему клонит Зим. Но… он серьёзно?.. Профессор Мембрейн не приходил к подобным методам наказания! Если вообще когда-то наказывал мальчишку. Если вообще когда-то занимался воспитанием своего чада… К чему это иркену? Извращённый способ выплеснуть гнев или деспотичная попытка напомнить, кто здесь главный? Конечно, здорово, что в порыве негатива он не ушёл, но!.. Но… Нет, определённо здорово, что Зим — как бы сильно не рассердился — не оставил Диба одного разбираться со своей миссией. Немного полежать на иркенских бёдрах — гораздо лучше, чем продолжать усугублять ситуацию. В первую очередь они команда, а уже потом пара по-своему виноватых. И по-разному виноватых! И вообще Зим виноват больше!!! Диб подавляет угрюмость, набирается смирения и нехотя подползает ближе. Торсом он укладывается поперёк бёдер Зима, локтями упирается в матрас. Удобного выходит мало, учитывая недавний синяк на рёбрах. Приятного тоже, ведь если кто и заслуживал наказания, то это Зим: тот, кто испортил серьёзный разговор, и выставил Агента Мотылька в плохом свете! Как подростку теперь смотреть в глаза Тёмному Трофею? Нелепо… И ситуация эта нелепая! Поскорее бы всё закончилось. У них будто других дел нету, кроме как проверять границы подростковой раскрепощённости. Аппетитное место, чья участь предрешена, закрывает подол плаща. Зим приподнимает его к пояснице, чтобы не мешался. Ах, эта пара округлостей в серых брюках, почти в обтяжечку… Один взгляд на них, и весь гнев Зима куда-то испаряется. Но он должен быть решительным! Должен преподать Дибу урок! Только бы понять, как правильно это сделать… Иркен легко прикасается к пятой точке, подгадывает траекторию для удара. Он действительно собирается это сделать?.. Как волнительно!.. Первый неуклюжий шлепок. Тихий хлопок по тёмной ткани. Сила трёхпалой ладони такая, что даже комара бы не убила. Ни возбуждающе, ни устрашающе. Ничего. Получивший подросток остаётся не впечатлённым, цинично вскидывает бровь: о да, это была отличная идея — инопланетянин точно знает, что делает! Вдруг якобы провинившемуся мальчишке понравилось бы?.. С его-то нестандартными наклонностями и стремлением подчиняться… Ещё один слабый шлепок, третий. Диб кладёт голову на ладони и скучающе выпускает воздух губами. Это будет до-о-олгий процесс!.. — Может тебе использовать воск или что-то в этом духе? С поркой у тебя ещё хуже, чем с завоеванием Земли, Зим. Ни слов тебе вдохновляющих, ни реакции воодушевляющей… Зим сам как-нибудь разберётся, как ему наказывать Диба! Эта маленькая колючая булочка… Считает, что раз однажды очаровала имперского захватчика, то имеет право всячески его задевать… Трёхпалая рука решительно поднимается. Обида и раздражение выплёскивается в крепкий хороший шлепок. Настолько хороший, что Диб вздрагивает, изумлённо восклицает и вцепляется в простыни. От звонкого удара по телу словно проходит разряд, к низу приливает тепло. Необычные и странные ощущения. Но точно не болезненные… Нечто похожее на грубые ласки промелькнуло в произошедшем. Нечто в духе тесных объятий или вожделенных укусов. Зим одаривает подростковые ягодицы другим ощутимым шлепком. Диб впивается пальцами в пододеяльник и с замиранием сердца ждёт повторения. Третий… С алых губ слетает кроткий стон. Томное жжение приятно разливается по напрягшимся, чувствительным мышцам. Разум одолевает сладкое, трепетное осознание того, что всё тело находится во власти любимого папочки. Зим чувствует, как ему в бедро упирается стояк; озаряется довольной озорливой ухмылкой. Похоже, теперь у наказуемого нет поводов скучать! Чудесно. Быть может, он даже свои колкие слова назад заберёт. — Л-ладно… У тебя неплохо получается. Я немного поспешил, — Дибу думается, у него появился ещё один повод иногда позлить Зима. Чтобы не только полюбоваться возбуждающим видом разгорячённого инопланетного монстра, но и чтобы отведать заслуженного, стоящего наказания! Ведь папочка будет рядом и будет любить своё сокровище не смотря на его поведение… Позволит утолить свою садистическую сторону и охотно удовлетворит мазохистскую… А в ответ и Диб постарается найти способ порадовать папочку, — Никогда не думал, что мне понравится такое. Но только потому что я никогда об этом не думал… Ты… будешь продолжать?.. Или я должен побыть хорошим мальчиком и попросить об этом? Зим лукаво посмеивается, игриво проводит коготками по мягким округлостям. Хорошесть его милому порождению похоти и помешанности — не к лицу. Впечатляюще, что этот недолюбленный комок нервов и переживаний вообще столь долго продержался на стороне добра! Без сторонних стимулов Зим продолжает. Четвёртый, пятый, шестой шлепок… Пронзительное и властное напоминание, в чьих руках находится растущая пассия… Иркен даёт подростку забыться; даёт понять, что ничто не доставит тому большего наслаждения, чем довольство папочки. Исступляющий удар! И распалённое юное тело пронзает трепетное волнение… Грубое столкновение трёхпалой ладони с мягкой плотью! И следом звучит кроткое вожделенное восклицание… Излюбленное создание на инопланетных коленях почти подаётся навстречу сильной руке. Зим чувствует себя таким уверенным, таким авторитетным. Его власть открыто признают и уверенно принимают. На его действия искренне отзываются получаемым удовольствием. Разве могло что-то возбуждать больше? Могло что-то сильнее побуждать себя не прерываться, чем любимый Диб? Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Восхитительная воспитательная стимуляция разгоняет по человеческому организму кровь, а вместе с ней неутихающий поток разливающейся эйфории. Голову Диба в который раз покидает всё, кроме его завоевателя и собственного наслаждения. А когда несчётное никем количество шлепков достигает двадцати — Зим останавливается. Готовое к наказанию существо раззадорено и расслаблено. Оно не знает о мстительных иркенских задумках и не способно к размышлению в своем состоянии. Столь жаркое и мокрое, что у Зима почти дрожат поджилки… Вот теперь можно переходить к следующей фазе. Теперь можно показывать мальчишке, что ничто не ранит сильнее, чем папочкино недовольство. — Ответь мне, малыш Диб: кто твой папочка? — иркен легко ворошит чёрные локоны. Скрытая угроза в важном довольном тоне не очевидна. Оттого подросток беззаботен и воспринимает вопрос инопланетянина как прелюдию, после которой удовольствие обязательно продолжится. Он покорно подчиняется и отвечает без капли сомнений, со всей любовью называя будто бы второе имя иркена: — Ты́ мой папочка, Зим… — Папочка хорошо с тобой обращается? Заботится о тебе и поддерживает, как может? — от черноволосой макушки рука ненавязчиво опускается к шее. Ладонь у ягодиц заботливо поглаживает раскалённое от шлепков место. Ещё один покорный ответ подтверждает родительскую пригодность Зима. Тот, в качестве папочки, Диба полностью устраивал. Услышать это было приятно. Но почему же Диб не даёт решать их проблемы? Почему мешает говорить с другими зрелыми особями? Как смеет столь явно лукавить?.. — Тогда почему ты не доверяешь папочке, Дибонька? В понизившемся тоне сложно не уловить сердитую обиду. Одна ладонь крепко держит светлую шею. Вторая медленно впивается когтями в чувствительную округлость. Диб нервно кусает губы, едва дышит. Вот теперь происходящее больше напоминает наказание. Теперь папочка выразит на нём всё своё негодование… Обласканное место больно сжимают, всё сильнее и сильнее. Зим решительно отплачивает за оспаривание своей правоты. Его приняли в качестве заботливого наставника! Он рассчитывает на полную отдачу со стороны своего приёмыша! Иначе как он сам может выкладываться на полную? Подросток старается стойко вытерпеть неприятные ощущения. Вырваться ему всё равно не дадут, да и как можно ещё больше злить папочку? Острый дискомфорт сводит с ума, заставляет скулить. В какой-то момент он почти готов задёргать ногами, чтобы хоть немного освободиться от воспитательной пытки. Но Зим милостиво выпускает бедную ягодицу. На первый взгляд, милостиво… — Никто не может быть важнее папочки… — тихо процеживает властный инопланетянин, едва ли не угрожающе. А за полным злобы тоном следует шлепок: настолько сильный, что подросток вскрикивает, почти подскакивает на месте! Пятая точка горит, пылает. Ничего приятного даже отдалённо в этом нет. Всё возбуждение разом выветрили, а вместо полученной эйфории наградили стыдом. И стыдно было вовсе не от воспитательного процесса, не от неподобающего обращения с собой. Почему-то Дибу было стыдно именно из-за того, что он по-настоящему разозлил Зима… — Никто не может быть важнее нас с тобой… — ещё один ожесточённый удар. Диб жмурится, на глазах выступает влага. Почему его волнует какая-то организация, когда они с Зимом на полпути к космосу? Почему его вновь заботят какие-то людишки? Они с папочкой всегда должны быть на первом месте! Как подросток мог об этом забыть?.. Даже извиниться хочется за своё слабоволие… — Мы здесь не для того, чтобы ты получил нервный срыв, Диб, — иркен нехотя смягчается. Следующий его шлепок выходит несильным. Подросток получает нечто среднее между болью и удовольствием. А вместе с ударом он получает не злостное, но обиженное напоминание. Ему напоминают о том, что о нём хотят и стремятся заботиться. Заботиться как ни о ком другом! Больше, чем подросток когда-либо позаботился бы о себе сам! Оттого неподобающее обращение с собой кажется вполне целесообразным, — Мы здесь, чтобы развлечься и отомстить Мембранеру. Так что… — последний шлепок выходит совсем безболезненным, подобным взбиванию подушки. После него Зим ласково гладит пострадавшие ягодицы; без слов извиняется за необходимость, к которой пришёл. Его действия и общий настрой подводят Диба к мысли, что сердиться в ответ он не сможет, — Получай удовольствие. Ты изучаешь паранормальную фигню с паранормальным существом. На твоём месте, я был бы счастлив! Ничего не отвечая, Диб опускает усталое румяное лицо на матрас. Чувствуется своеобразное облегчение: он всё ещё не один, ему всё также есть на кого положиться, и за иркенской спиной — жизнь больше не надаёт ему по заднице так, как раньше. Неплохая эмоциональная разрядка за счёт физического напряжения. Зим возвращает подол плаща на прежнее место, чем знаменует окончание порки. Ретивая пассия на место поставлена, поэтому он ласково гладит ту по спине и затылку, помогает передохнуть и прийти в себя. От ноутбука исходит сигнал о поступающем видеозвонке. Подросток на него никак не реагирует. Разговаривать ему ни с кем чужим неохота. Иркен это понимает и решает ответить сам. Поскольку до техники самостоятельно не дотянуться, он хватает её щупальцами, после чего ставит на спину подростка. Звонящим указан старый агент, с которым недавно не сложился диалог. Сейчас проявить себя перед ним Зим вряд ли сможет, но почему бы не нажать на зелёную кнопку из любопытства? — Где Агент Мотылёк? — Тёмный Трофей спокоен и рассудителен. Прямо как в самом начале при разговоре с Дибом. Хотя отсутствие Диба его если не удивляет, то озадачивает. — Он не сможет ответить. Он наказан, — беззаботно говорит Зим. На секунду веки Трофея щурятся. Он так и хочет что-то сказать всем своим видом. Но в следующий миг решает, что его это не касается. Поэтому не вмешивается и переходит к делу: — Мы отправили вам двоим грузовик со всем необходимым. Пара наших людей помогут вам с ловушками. Полу́чите материалы, оружие и кое-какие медикаменты. Надеюсь, вы не подведёте Око, Агенты. — Ничего не обещаем! Но всё равно спасибо. Приятно иметь с вами дело. Тёмный Трофей кивает. Опасная самоубийственная миссия, как-никак. Никто на неё не решился, кроме Агента Мотылька. Следовало быть признательным хотя бы за попытку. Звонок завершается, Зим удовлетворённо откладывает ноутбук куда подальше, а Диб изумлённо переваривает произошедший диалог. Ему не стоило удивляться успеху возлюбленного. Но всё равно поверить в такой хороший расклад было трудно. — Видишь? Зим всё уладил! Никто не в силах отказать обаятельному отцу-одиночке. Не согласиться не получается. Диб тихо ревностно посмеивается: Зим действительно обаятельный и чертовски везучий засранец. Странно противостоять его покровительству, когда из того можно извлечь свою выгоду. Он поднимается с иркенских бёдер, крепко оборачивает руки вокруг шеи с чёрно-фиолетовым капюшоном. Так любит, что иногда придушить охота… Позволил бы он кому-то другому так с собой обращаться?.. Из-за его напористости Зим заваливается ПАК’ом на кровать. Удобно настолько же, насколько перевёрнутой черепахе на земле. Он приподнимается на локтях, а вместе с ним на руках приподнимается Диб. Задумчиво разглядывает его спокойный зеленокожий лик, дует губы подобно обманутому дитю. Не получается сердиться на иркена… Не хочется даже. Тот вызывает чувство глубокого доверия. Не то располагающий инопланетный запах, не то внутреннее ощущение общих ген, не то влюблённое придание родства — подросток искренне верил, что возлюбленный знает, что ему нужно. Быть может, для полного счастья ему действительно стоит стать социопатичным эгоистичным созданием, подобным бывшему завоевателю! Любить себя таким, какой он есть, и не нуждаться ни в ком, кроме своего неземного суженого. Зим, очевидно, считает именно так. И пока Диб, не смотря на всё сотворённое зло и перемены в психике, никогда не был так доволен собой и своей жизнью. — Что ты будешь делать, когда я вырасту? — Продолжу тебя любить и сношать в чётные дни недели. Что ещё я, по твоему, должен делать, Диб? Беззаботный уверенный ответ вызывает у подростка умиление. Иркен ничуть не сомневался в том, что никогда его не разлюбит. Можно было бы считать невероятной, несбыточной перспективой, если бы ещё недавно невероятной казалась способность заклятого врага любить. Но он любит и будет рядом, и не только из-за своих чувств. Почти нечестным путём досталась такая гарантия счастья и постоянства… С другой стороны — разве Диб не заслужил хоть какой-то приятной стабильности за нескончаемую, непредсказуемую череду трагедий, через которую прошёл? Которая, так уж вышло, являлась его жизнью… Он придвигается к центру матраса, укладывается на бок. Зим следует его примеру и ложится напротив. В близости совсем немного нехватает, чтобы протянуться друг к другу и слиться в поцелуе. Но они ограничиваются мирными созерцаниями, лёгкими прикосновениями ладоней на матрасе; пользуются моментом обоюдной лености, пока они всё ещё одни и не загружены работой. Диба так радовало, что он встретил того самого… Да ещё в своём возрасте!.. До сих пор не верилось до конца. Станет ли его первый его последним? Будет ли Диб также уверен в себе, как был уверен в себе Зим? Недостоин человек иркенской верности… Не тот, кто пока едва отличал вечное и возвышенное от мимолётного и опьяняющего. — Ты всегда будешь моим папочкой?.. — объекту любви и опеки не хочется перестать им быть. Но вместе с тем — не хочется однажды разлюбить и оставить несчастными двух существ: себя, лишившегося смысла жить, и Зима, лишившегося целого мира. — Полагаю, пока однажды я внезапно и скоропостижно не скончаюсь, — задумчиво хмыкает Зим. Только смерть разорвёт связь между ним и его сокровищем. И то ненадолго: если они клонируют себя и перенесут воспоминания в новые тела, то продолжат быть папочкой Зимом и его драгоценным бравым солдатом Дибом. Если двести лет совместной жизни им окажется недостаточно… — Или ты будешь спокойно жить, и мы навсегда останемся такой странной парочкой. Где один из парней больше, чем парень, а второму нравятся его наказания… — максимально ненавязчиво Диб подводит к своему новообретённому фетишу. Правда, затем следует игровое возмущение в просьбе не переусердствовать, — Но не такие, что потом невозможно сидеть… Нравится Зиму, к чему тот клонит. Пообещать не погибнуть по воле защитного родительского инстинкта сложно, но всегда быть дибовским папочкой — конечно! Диб уже не будет тем беззащитным одиноким мальчишкой, которого Зим нашёл на скамейке в тоске и горечи. Но он навсегда останется тем маленьким лучиком света, рядом с улыбкой которого всё вокруг меркнет. Поэтому в послушании и неповиновении, обоюдности и одностороннести, вожделенности и необходимости — бывший завоеватель не оставит своё предназначение! Он будет лучшим парнем-опекуном, который когда-либо существовал. — Зим подумает об этом. И о наказаниях тоже… — иркен приподнимается с ехидной ухмылкой, опирается о локоть. Когтистая ладонь неспешно идёт по подростковому плечу, опускается до бедра, после чего скользит обратно вверх. Мягкий толчок побуждает Диба перевернуться на спину, что тот безропотно исполняет с предвкушённой улыбкой. Впрочем, вместо ожидаемого поцелуя от Зима следует злостно-лукавое предупреждение, — Только не смей меня злить, чтобы получить по заднице, сладенький ты мой. — Что? Нет-нет! Я бы ни за что!.. — Ты бы за что! Да-а! — насколько угрюмый, настолько и насмешливый оскал перебивает хлопанье больших, невинных карих глазок. Диб обиженно дует губы: как ему могут не доверять? А сам отводит взгляд, стараясь не смеяться: раскусили… — Ты маленький, пропитанный ананасами лжец, Диб! Не смей злить Зима ради такой глупости… Просто попроси папочку тебя отшлёпать, — когтистые пальцы берут Диба за подбородок, легко подёргивают за челюсть из стороны в сторону. Лишь бы иркенская собственность удосужилась взглянуть на хозяина, — И ты получишь то, что тебе нужно. Брыжейкой гарантирую. — Хорошо, папочка. Я постараюсь не быть плохим мальчиком, — смеётся Диб, отводит от себя навязчивую трёхпалую ладонь. Просить это хороший вариант… Вот только слишком лёгкий и совсем неинтересный! Пользуясь моментом, он с озорным огоньком в глазах пытается немного понервировать любимого Зима, — Но я ничего не обещаю… Дибовский взгляд не предвещает ничего хорошего, что было бы связано со спокойствием иркенского любовника. Зим насмешливо скалится во все клыки и морщится. Насмешливо, но больше сердито… Невозможно с этим созданием договориться! Только вести ответную коварную игру. — Тогда я не обещаю, что не заставлю тебя кончить в штаны прямо сейчас… — за коварным тоном следует звук пуговицы, расстегнувшейся на подростковых брюках по воле Зима. Это сейчас они одни! А вот придут другие агенты… Застанут Мотылька с огромным пятном на паху!.. Прекрасная месть за пока неисполненный проступок Диба! — Стой! Не надо!.. — Диб протестует. Так протестует!.. Так отчаянно и активно, что ноги сами собой раздвигаются… А рука, едва протянувшаяся к иркенскому запястью, устало опускается на живот. Даже зелёной кожи не коснулась… — К нам ведь сейчас приедут!.. Как я буду в мокрых штанах работать?.. Зи-им… — бельё больше не обременено тесной ширинкой. Иркен проникает в него ладонью, гладит гениталии. Всё там только и ждало его ласк… Только и жаждало, как налиться кровью… И подросток сгибает одну из ног в колене всё также протестующе. Совсем не для удобства инопланетянина, нет-нет. Прижимая запястье к губам, Диб подавляет тихое мычание, смех от своей актёрской игры и полную удовольствия улыбку. Зим с умилением наблюдает за данной картиной; за тем, как блаженно прикрываются глаза и юношеское тело трепыхается от его прикосновений. Пожалуй, было что-то занятное в том, как этот ужасный садист испытывал бывшего завоевателя на прочность. Без дибовских наклонностей Зим не смог бы созерцать такую гамму эмоций на любимом лице. — Переигрываешь, принцесса. — Придержи язык, пламя моих чресел… Вторую ногу Диб тоже сгибает в колене — максимально ненавязчиво. От робких намёков он переходит к томным разглядываниям, игриво прикусывает палец и предвкушённо ждёт. Догадается Зим, не догадается?.. Но Зим, разумеется, догадывается, чего от него хотят. Уже опытный… Подушечки пальцев трут влажную головку; иркен смазывает и без того мокрые пальцы. А вводит один в подростковое нутро, как его спешат порадовать полным упоения стоном и не менее упоительной улыбкой. Светлые пальцы пылко сжимают синюю ткань на груди… Разгорячённый торс на миг замирает, выгнувшись… Сложно понять со стороны, что Диб любит больше: секс или Зима. Но то, до какой степени он открылся своему завоевателю, если не заводило, то как минимум прельщало. В изумлении своём Зим чувствует себя особенным и невероятно счастливым… Блаженное лицо иркенской собственности являлось самым лучшим комплиментом и признанием. Подушечка медленными, круговыми движениями поглаживает простату. Зим ловит каждый вздох судорожного дыхания Диба; заворожено наблюдает, как подрагивают его губы. Его губы… Во имя Ирка, было ли что-то прекраснее во всей Вселенной?.. Кажется, только эти губы так неповторимо преображались в улыбку рядом с ним. Свободную ладонь Зим приближает к щеке Диба. Проклятый локоть скоро занемеет… Указательный и безымянный пальцы легко касаются румяной кожи, тогда как большой — коготком проходит вдоль алой плоти. От одного уголка к другому… Затем обратно… Неспешно и вожделенно… Потерянный взгляд Диба созерцает потолок, возвращается к лику Зима. Да, он говорил: ему нравятся его губы. Но, возможно, они могли бы понравиться ему ещё больше?.. Подросток проникается озорной мыслью, ловит коготок зубами. Рот приоткрывается снова, почти в приглашении. Язык дразнясь касается иркенской фаланги, опаляет кожу дыханием. Не может Зим устоять… Не может отказать себе в том, чтобы насладиться необъяснимо притягательным зрелищем… Без дальнейших прелюдий запускает палец в желанное место, после чего алые губы смыкаются на ровной костяшке. Едва можно назвать началом всего процесса, а по иркенской спине уже пробегают приятные мурашки. Диб тихо мычит от удовольствия, пока гладит ладонью запястье и кисть Зима; пока увлечённо обсасывает и ласкает языком длинный палец. Хочется опробовать себя в новой, развратной ипостаси. Хочется отплатить за те моменты, когда возлюбленный был лишён удовольствия. Хочется, в конце концов, выместить травматический опыт более приятными насыщенными воспоминаниями… Чтобы удовольствие получил именно его ненаглядный инопланетянин, который обязательно оценит и похвалит за проявленную раскованную старательность. Его страстный доминант, его заботливый собственник, его невероятный захватчик заслуживает любых усилий… Заслуживает полюбоваться за тем, насколько податливым и обходительным может быть земной мальчишка, чтобы порадовать любимого папочку. Готовность и желание есть. Остаётся лишь побудить Зима позволить заменить пальцы на нечто более подходящее. Против он быть не сможет. Не когда он вовсю любуется действиями Диба и наслаждается такой мелочью… А Диб охотно подарит возлюбленному другое запоминающееся зрелище и окунёт в новый способ получения удовольствия. Он мягко берёт иркенскую ладонь, вынимает палец изо рта. Язык медленно скользит от запястья до самого коготка. Карие глаза томно заглядывают в глаза-линзы иркена. У того настолько захватывает дух, что слышится тихое глухое рычание… Затем с милой улыбочкой подросток подводит инопланетянина к своим задумкам: — Мне нравятся твои мастерские пальцы, Зим. Ты наверняка можешь ими не только доставлять удовольствие. Ты наверняка с их помощью собрал много невероятных машин. Но… Может быть, мне также сильно понравится «большой парень» моего потрясающего завоевателя?.. Ручка Диба многозначительно касается вздутого иркенского паха. Более прямолинейный намёк представить сложно. Зим всё понимает и озаряется немного глуповатой, немного горделивой улыбкой. Конечно! Как он способен отказать? Может, поэтому ему нравилось лицезреть странные ласки? Диб, отлично знающий, как найти к нему подход — точно найдёт способ удовлетворить не только инопланетное эго! Ради пылкого альтруистического порыва приходится оставить подростковое нутро. Зим делает это, возможно, с немного бóльшим сожалением, чем Диб. Не воплотилась месть в жизнь… Не удалось довести дело до конца. Придётся продолжать позже. А пока… Мимолётные переживания сходят на нет по воле предвкушения. Зима миловидно просят сесть у подушек, и тот удобненько устраивается у мягкого изголовья кровати. Думается Дибу, если он захочет побыть сверху, то без проблем уговорит Зима на смену ролей. Вот только не в ближайшем будущем. Слишком большая ответственность, с которой нет желания возиться… Слишком много возни, которую нет желания принимать на себя… Не зря ведь он просвещал и раскрепощал инопланетного девственника?.. А за поспешность подросток его винить не мог. Если бы ему предложили обласкать гениталии — он бы тоже долго не думал. Под увлечённым инопланетным наблюдением Диб избавляется от плаща, усаживается на колени перед Зимом. Тот сидит себе с довольной миной. Комфортно устроился, упёршись ПАК’ом в стену. Неужели этот кусочек клубничного пирога действительно являлся жестоким коварным монстром?.. Будто бы только со своей пассией он был ласковым и обходительным… Диб освобождает сегментированную плоть от кожаных штанов и белья. Для собственного удобства он укладывается на живот, опирается локтями о матрас. А также пользуется случаем, чтобы поближе рассмотреть иркенский детородный орган. Длиной тот точно где-то от подросткового локтя до кончиков пальцев… Ну, вот и всё. Назад дороги нет. Разлёгся перед возбуждённым эдеагусом, пора бы приступать. И чувствуется это… нормально. Вполне естественно. Это его любимый иркен, это одна из частей иркенского тела, и ни намёка на что-то неподобающее или травмирующее не испытывается. Папочка знает, как правильно обращаться со своей собственностью. Ничто не испортит дальнейший момент. Светлые пальцы легко пробегают вдоль набухших сегментов. Одной ладонью Диб берётся за основание инопланетного органа, другой берётся за конец. Кисти мягко мнут и массируют упругую гладкую плоть. От Зима незамедлительно исходит положительный отклик в виде звонкого урчания и щенячьего умиления. Это должно быть ещё лучше, чем наказывать непослушного мальчишку! И мальчишка не заставляет долго ждать и припадает губами к центру эдеагуса. Сначала потирается о малиновую кожу, затем одаривает несколькими поцелуями, после чего проходит вдоль фаллоса языком. В районе конца эдеагус обвивается вокруг кисти как игривый питон; сочится влагой. Прекрасный знак того, что Диб всё делает правильно. Незамедлительно хочется продолжать… Ладонь у основания съезжает ниже. Диб гладит края половой складки, проникает в неё саму парой пальцев и исполняет медленные фрикции. Губы же переходят к изогнувшемуся концу и покрывают влажными поцелуями уже ту часть. Бирюзоватая смазка пахнет почти также едко, как обычно пах афродизиак на иркенских антеннах — только слабо. По вкусу напоминает вязкую подслащённую воду: ничего особенно притягательного, но и ничего отталкивающего. Даже приятно было ощущать ту у себя на языке… Словно неотложное поощрение за хорошую работу. Диб припадает к сегментированной поверхности ртом. Как бы взять эту штуку внутрь?.. Всё ещё обвивает концом его кисть… Но Зим в наблюдениях своих догадывается, что пытается сделать Диб. А потому решает посодействовать: эдеагус немного распрямляется и освобождает подростковую конечность, чем значительно облегчает задачу. Подростку остаётся только воплотить в жизнь намеренное. Он неспешно облизывает самый кончик, «жало» всего неземного естества. Он принимает инопланетную плоть в рот с трепетным волнением. А когда губы смыкаются вокруг горячего сегментированного органа — прикрывает глаза, полный приятного неверия касательно случившегося. Одна треть эдеагуса едва помещается во рту. Набухшие сегменты своим диаметром почти соприкасаются с зубами. Вязкая бирюзоватая смазка уверенно заполняет поверхность языка и нёбо. Диб какое-то время не двигается, подрагивая всем телом… Осознаёт происходящее… Возбуждённое естество Зима снова в нём; отмечает свою территорию, свою собственность. Не хватает только ярого, исступительного проявления власти! Чтобы иркен оттаскал подростка за волосы и засадил ему по самую глотку!.. Чтобы не жалел, когда проникнет в узкое лоно, когда пронзит под рёбра и оставит новые синяки своей крепкой хваткой!.. Чтобы назвал своим и ничьим больше!.. Но не до разгорячённых фантазий, не сейчас… От них томно ноет низ живота. Диб жмурится от ощущения, как и без того мокрое бельё заливает смазка. Не лучшую позу он для себя выбрал. Никак не коснуться собственного члена в таком положении. Может, так даже лучше: в данный миг на первом месте должен стоять Зим и его желания. До желаний извращённого полосозревающего мальчишки обязательно дойдёт черёд. Губы двигаются вдоль влажного горячего органа; медленно и монотонно выпускают часть эдеагуса почти до конца, затем снова вбирают в рот насколько позволяет жаркое пространство. Диб тщательно вылизывает каждый бугорчатый сегмент, ладонями гладит иркенские бёдра, с искренней увлечённостью старается доставить удовольствие возлюбленному. Со стороны возлюбленного исходят тихие хриплые стоны… Наконец-то всё встало на свои места! Наконец-то обрело правильную целостную картинку. Даже глупо сравнивать ощущения от посасывания пальцев с чувствительным эдеагусом! Это что-то неземное и поистине головокружительное… И особую пикантность придают зубы, которые Диб так старательно пытается спрятать. Насколько бы неординарного подхода не требовало инопланетное орудие страсти — ему не хотелось навредить Зиму. А Зиму невероятно хотелось посмотреть, что из этого выйдет. Может быть, дать любимому созданию некое напутствие… Поэтому когда трёхпалая ладонь мягко касается челюсти подростка, тот резко замирает. Он что-то делает не так?.. Немногочисленные предположения развеивают когтистые пальцы, которые немного надавливают вверх. Предугадать такого подросток не мог. С волнением он ожидает болезненного восклика. Но вместо него иркен с улыбкой издает восторженный стон, пока по телу проходит блаженная дрожь. Весьма показательно… Диб понимает намёк, расслабляется. Челюсть отпускают, и он подключает к сладостной фелляции осторожные покусывания, пожёвывания. Сначала неуверенные и мимолётные в качестве пробы… Как такие ожесточённые ласки Зимом воспринимаются положительно?.. Будто бы гибкая резиновая игрушка… И ведь воспринимаются! Прекрасно слышимые стоны не смолкают, чередуются с робкими воодушевлёнными мычаниями и редкими облизываниями. Зиму хорошо настолько, насколько это возможно. А потому хорошо и Дибу, словно от какой-то заразительной радости. Потому он преисполняется уверенностью вплоть до самого, скорого финала. Не может папочка ошибаться в том, что ему нравится. Пускай распоряжается своей драгоценностью так, как считает нужным. В предоргазменных судорогах Зим зарывается пальцами в чёрные локоны на дибовской макушке. Инстинкты так и норовят вогнать эдеагус дальше в человеческую глотку. Норовят слиться воедино с любимым разгорячённым телом и прильнуть как можно ближе к несуществующей матке… Неоправданный эгоизм по отношению к своей собственности. Он не может позволить себе намеренно навредить Дибу. Но терять финальный аккорд, приближающий к моменту эйфории, не может тоже. Оттого принимает решение поступить грубо, но в тоже время осторожно. Сначала фиксирует голову подростка, держа за волосы. Подросток послушно замирает… Готов безропотно следовать воле своего захватчика… Конец дрожащего эдеагуса упирается в щёку, загибается в сторонку, уподобляясь змее, намеревающейся свернуться в клубок. Горячее семя выступает наружу, и длинное сегментированное естество теряет в диаметре. Почти половиной изворотливого органа удаётся заполнить рот Диба. Столь головокружительное ощущение мягкости, тепла и влаги!.. Столь опьяняющее ощущение власти над этим всем!.. Последний прерывистый стон переходит в глухое урчание. Вслед за Зимом Диб протяжно скулит, впивается пальцами в иркенские бёдра, трясётся от возбуждения. Добился своего… Довёл возлюбленного до экстаза, и теперь бледно-бирюзоватая награда растекается по языку и губам, обрамляет шею блестящими струйками. Вкус всё тот же, но от заполнившей рассудок лихорадки — кажется лучшим, что доводилось когда-либо пробовать! Диб высвобождает эдеагус и незамедлительно сглатывает оставшееся во рту. Оставшееся на малиновой коже, на вернувшихся в ровный ряд сегментах — уверенно вылизывает. Кажется, он готов прямо сейчас заглотить инопланетный орган… Лишь бы хоть как-то тот проник в тело, потому что зов изнывающей плоти невыносим! Не успевает Зим отдышаться, как конец эдеагуса снова оказывается во рту Диба. Второй раунд?.. По воле возбуждения тот привстаёт на коленях, спускает с себя мокрые брюки с бельём вниз, оголяя бёдра. Возможно, не продолжение оральных ласк… Возможно подготовка к проникновению. Если так — иркен совсем не прочь! Действия подростка вмиг восстановят истощившееся естество. А когда тот, наконец, наиграется… Если наиграется. Потому что что-то не похоже. Но было бы ещё Зиму на что жаловаться!.. Руки Диба крепко обвивают иркенскую талию. Губы вбирают эдеагус как-то чересчур резво, из-за чего конец тычется в глотку. Удовольствие Зима за наблюдением сменяет недоумение: что это создание вытворяет?.. Куда-то не туда оно задумало совершить проникновение… Если не решило съесть бедный эдеагус. И ведь какие упорные, уверенные попытки! Неудачные, правда. Приводят лишь к кряхтению и болезненным гримасам. Это даже не забавно становится в какой-то момент. Зим проникается мыслью, что если Диб продолжит, то запачкает кровать недавно съеденным. И не только кровать… Поэтому берётся за основание чёрной серповидной пряди, тянет голову Диба вверх за волосы. Достаточно! Пускай обезвожившийся труженик передохнёт немного. Не хочет… Туманный карий взгляд едва ли отличается пониманием происходящего. Зрачки расширены до неприличия, говоря о состоянии, схожем на транс. Голова тянется обратно вниз. Какой настырный! И явно не в себе… Явно не просто из-за перевозбуждения. Жаждущий разрядки организм не хочет отпускать инопланетное орудие страсти. Тянется к нему как к возможному источнику облегчения. Пожалуй, Зим не может просто отрывать Диба от себя. Нужно и взамен что-то предложить, удовлетворить его в ответ. Он берётся за светлые локти, освобождается от хватки. Затем заставляет подростка подняться на коленях и пихает в грудь, чтобы улёгся на спину. На удивление — никакого сопротивления. Спокойно лежит себе, одурманеный, и ожидает дальнейших распоряжений своим телом. Даже бессознательно признаёт иркенское превосходство. Вот и правильно… Как иначе папочка поможет, если ему не даются? Зим привстаёт, важно поправляет свои штаны и совсем оголяет ноги Диба. Всё равно придётся сменить запачканную одежду, а так она не будет мешаться! Не будет закрывать вид на любимое лицо, охваченное эйфорией… А когда вещи оказываются в сторонке — иркен ставит подростка на лопатки и прижимает светлые колени к его груди. Ну не выдающееся ли начало? Зим посмеивается себе и своей находчивости. Воистину самая подходящая для Диба поза! Изогнулся по воле сильных трёхпалых рук, обнажил все свои интимные места… Довести его до оргазма не займёт много времени. Зим опускает взгляд на человеческую промежность. Неожиданный ракурс заставляет выдать изумлённое «О!..». Пожалуй, с такой перспективы он Диба ещё не рассматривал… Чувствительное нутро уже было частично изучено. Но всё равно излучало какой-то ореол таинственности, а оттого и притягательности. Будет здорово снова войти в него. После пальцев и «щупальца» остался лишь язык. Глаза-линзы преисполняются самоуверенного коварства. Зим пронзает взглядом Диба напоследок. Запоминает его изнемогающий вид. Взгляд такой же туманный… Но не сказать, что тот совсем не осознаёт происходящее. Осознаёт и с мученическим вожделением ожидает дальнейшего проявления власти и страсти. Не хочется больше его терзать. Зим покрепче сжимает мягкие бёдра и переключает всё внимание на объект удовлетворения. Это не должно быть сложно! Подросток обсосал его эдеагус подобно мороженому. Значит, иркен без проблем вылижет его ректум подобно пончику… Покажет всё, на что способна длинная, бескостная сегментированная мышца. Кончик языка выводит несколько кругов на колечке мышц, дразнясь. С тяжёлым дыханием Диб вытягивает руки, цепляется за простыни. Учитывая его потерянный рассудок — насколько легко будет заставить его потерять контроль над голосом?.. Зим медленно и вожделенно проникает в нежное лоно; сегментированная змея скользит вдоль гладких пульсирующих стенок, минует предстательную железу и замирает, когда помехой для большей длины становится физиология. Впрочем, этого наверняка достаточно! Вряд ли какой-то человек сможет даже дотянуться до простаты. А бескостная мышца касается его серединой. Диб должен быть в восторге… Язык совершает вращение, вылизывает каждую клеточку вокруг себя. Ответом на проявленную манёвренность становится исступительный стон. Да, тот безусловно переполняется восторгом… Как Зим и думал: легко. Дальнейшие попытки проявить всю гибкость и ловкость сегментированной плоти приводят к тому, что голос драгоценной пассии не смолкает. Громкий, несдержанный, исступительный… Будто нутро его — сплошная эрогенная зона, если дело не в едком дурмане. В любом случае, Зиму нравится. Очень нравится! Он в не меньшем восторге от его нестихающей реакции и от самого себя! Штопор, зигзаг, волна — извилистая влажная змея покрывает собой соблазнительное лоно со всех сторон, не даёт ни секунды на простой и всячески чередует спешные манёвры. Иркен жадно, увлечённо вылизывает своего мальчишку: так, как может только он. Трёхпалые ладони до синяков сжимают светлые бёдра, крепко держат под своим контролем в неудобной, развратной позе. Наверняка всё именно так, как и нравится подростку!.. Наверняка его одаривают именно тем сочетанием грубости и нежности, которую постоянно жаждет недолюбленная травмированная плоть!.. Ведь отклик удовольствия только нарастает. Вместе с тем усиливается ощущение приближающегося, оглушительного финала. Ещё немного… Что ещё Зим мог?.. Мог ли?.. Несколько раз Зим подаёт головой, не прекращая своих опустошительных ласк. Основание сегментированного языка имитирует фрикции, чем добавляет приятных ноток в общую феерию экстаза. Значительно добавляет… Заставляет переполниться чашу терпения и подводит организм к желанной, необходимой разрядке!.. Диб срывается на крик, тянет к себе простыни. Изогнулся бы телом, если бы позволяла поза. Обвил бы ногами иркенскую шею, если бы не держали когтистые ладони. Только бы невероятный язык Зима оставался в нём до последнего… Но Зим сам держит бескостную мышцу в человеческом лоне; заботливо позволяет пережить упоительную кульминации от начала до конца. И только когда изнурённый голос смолкает — позволяет себе освободить язык. Он облизывается, удовлетворённо щёлкает зубами и осторожно опускает ноги подростка на матрас. Лучше справиться иркен не мог. Только бы это помогло вернуть любимому созданию рассудок… Мокрый остывающий Диб судорожно глотает воздух. Взгляд его всё равно какой-то потерянный. Вот только присматривается Зим и с довольной усмешкой понимает, что потерян тот в самом хорошем смысле! Эффект инопланетного афродизиака выветрился, но требовалось ещё какое-то время, чтобы полностью прийти в себя. Понятная и оправданная прострация. Умиляет и вызывает повод для гордости… Вот бы всегда видеть подростка в таком состоянии после их пылких игрищ!.. Иркен скрещивает руки, опускает их на колени подростка и наблюдает за постепенным восстановлением своего выжатого сокровища. Они и правда хорошо проводят время! Давно следовало выбраться в другую часть города и заселиться в мотель. Наверное… Что они тут делают, ещё раз?.. Диб постепенно восстанавливается. Зим отползает к краю кровати и снимает с головы парик. Роскошная маскировочная конструкция пропиталась потом и любовными соками. Как такое носить? Не сплетение волос, а какая-то мочалка! Иркен вытягивает руки, держа влажную вещицу. Разочарованный, он собирается выжать парик, но вдруг останавливается. Может, лучше сделать это на матрас? Заляпанные смятые простыни хуже вряд ли станут, зато пол пощадит. С другой стороны — наткнётся на пятно подросток, и вновь в нём пробудится голодный до секса иркенский самушка. Инопланетные гены в нём продолжали крепнуть, а оттого чувствительнее становился он к феромонам своего покровителя. Не столько токсичны для человека являлись зимовские кровь или семя, сколько манящий нектар, который выделяло тело возбуждённой и влюблённой в свою пассию особи. Кто знал, какие ещё эффекты могли проявиться на Дибе? Обязательно следовало пронаблюдать за этим. Испустив обречённый вздох, Зим бросает испорченный парик возле тумбочки. Потом достанет новый из сумки… Он озирается на Диба с любопытством. Ещё недавно милый паранойик испереживался из-за того, что назвал своего парня «неправильным» обозначением; едва не получил нервный срыв после разговора с Тёмным Трофеем. А теперь что? Отдышался и с лёгким умилением лежит, поглаживает свои бёдра. Оставленные Зимом следы скоро потемнеют, превратятся в яркие метки принадлежности ему. Довольные, удовлетворённые представления о болезненном показателе своей желанности, своей любимости… И будто нет ничего важнее в данный момент, чем приятный осадок. Будто некуда торопиться, будто не важно, что к ним скоро заявятся агенты Всевидящего Ока. Нет… Угасающий запах страсти в номере, разлитая по кровати эктоплазма, собственный «весёленький» вид и наличие пришельца рядом — всё это предстояло встретить его знакомым коллегам, окажись они уже сейчас возле мотеля. А Дибу нет дела. Зим ожидал совершенно противоположное поведение. Кажется, приёмыш усвоил урок, что несомненно радовало. — Не переживаешь из-за агентов, которые скоро приедут? Которые посмотрят на нас и на наш бардак, а потооом… — от зловещей ухмылки веет духом костровых страшилок. Иркен неспешно подползает обратно к своему подростку. Момент пугающей кульминации оттягивается… Мнимое напряжение нарастает… И вдруг трёхпалые руки упираются в юношеский торс и вжимают Диба в матрас!.. — Составят свое мнение!!! Небольшая встряска, наигранно пугающий и полный дрожи тон вызывают у Диба сначала ступор, затем смех. Очень страшно, верно! Это ведь чужое мысленное осуждение! А если ещё его с Зимом обсуждать будут за спиной? Ой, кошмар во плоти… До холодного пота, ну да. Ведь ничто по степени ужаса не сравнится с мнением других людей! Зим хихикает, убирает от Диба руки. Диб с расслабленной усмешкой переворачивается на бок и подкладывает запястье под висок. Нет ему больше дела до посторонних… Никого нет важнее себя и своего инопланетного опекуна. — А разве я должен?.. Мне всё равно, что они там будут думать… Слова, так похожие на зимовские… Можно ли выразиться лучше?.. Зима одолевает приступ гордости, а Диб румянится от умиления. Папочку воодушевляет своя работа, прельщает свое значение для растущего земного организма. Называть его обычным парнем значило преуменьшать его заслуги. Подростку ведь всё равно не перестать быть сумасшедшим в глазах других, верно? А лишний раз порадовать Зима и выставить его всемогущим и невероятным… — Мóй мальчик, — уверенно бросает Зим, и Дибу невыносимо хочется облачиться в подаренную синюю тунику и встать рядом с возлюбленным плечом к плечу перед лицом чего-то важного. Его берут подмышки и притягивают к себе, после чего подросток оказывается лежать лопатками на иркенских бёдрах, — Но помыться этому чудесному созданию всё равно не помешает! Ты такой мокрый, что у тебя наверное даже язык пропотел. — Рядом с тобой что только не потеет, Зим… Вместе с Дибом Зим смеётся. Собственные тела не могли обходиться без проявлений неловкости по воле ярких эмоций. Хотя в данный момент у излюбленной пассии имелись другие причины быть мокрым. Причины импонирующие и прельщающие… Кто бы мог подумать, что человеческие язык и губы в сочетании дают какой-то невообразимый эффект? Дибу точно досталась частичка зимовского могущества, не иначе. Зим покрепче оборачивает его грудь руками и приподнимает повыше, чтобы была возможность коснуться лохматой чёрной макушки. Губы тепло прижимаются к голове в поцелуе… Заставляют и без того окружённого нежностью подростка разморённо прикрыть глаза… После чего иркен тихо шепчет слова любви. Приглушённые ласковые воркования звучат пронзительнее грома. Зим сказал это напрямую, сказал на английском, уверенно и легко. Ничего неожиданного или нового здесь нет. Диб прекрасно знал о его чувствах, слышал похожие вариации трёх главных слов. И всё же такими непривычными они были… Почти обидным казалось, что настолько искренне и тепло их произносил некогда бывший враг. Но в то же время… Сейчас Зим — единственный, от кого хочется слышать любовные признания. Потому что только Зим значит для него как целый мир, и только для Зима Диб является всем. — И я тебя… — отвечает подросток настолько уверенно, насколько может. Его больше не бросят… Не посмеют после таких громких слов, такой тесной связи с ним. Иначе он сам попытается прикончить ненаглядного инопланетянина. Но почему-то он всё также уверен в своём дорогом властном злодее, — Давай сходим в душ вместе, пока есть возможность. Вода скоро станет для меня такой же едкой, как мясо… Зиму сперва не верится в сказанное. Теперь и земные жидкости раздражали обновлённые ткани дибовского организма? Похоже, не стоит им долго задерживаться на этой планете… С искренним сочувствием Зим поглаживает бок Диба, целует в висок. Ничего-ничего… Скоро они окажутся подальше от этого сплошного дискомфорта! Где-нибудь, где не так загрязнены источники воды, а мясо не испорчено химикатами или успешно заменено синтетикой. Зим позаботится о том, чтобы юного носителя иркенских ген окружали подходящие для него условия. ~конец второй части, покровитческой (прим. автора)~ После приятного совместного душа прибраться в номере всё-таки пришлось. И отнюдь не из эстетических соображений или рамок приличия, связанных с приёмом гостей. Просто так вышло, что помимо стула за рабочим столом — кровать являлась единственным средством для комфортного расположения. Правда, убираться пришлось не заселившейся парочке, а вызванной горничной… Женщина была весьма недовольна встретить заваленный мусором пол и раскуроченное постельное бельё. Но на её ярое демонстративное негодование внимание никто не обращал. Зим с Дибом сидели в коридоре, ожидая, когда номер приведут в порядок. А ожидание скрашивали попытками пристроить наушник на одной из иркенских антенн. Оказалось это несложно: достаточно было закрутить провод у основания длинного придатка. Так что Зим со своим потрясающим слухом мог спокойно слушать музыку. По вкусу она ему не пришлась, но это другой вопрос… — Я думал, человеческое общество сильнее в моих глазах не опустится, но… Вау! Это первосортный мусор. Как со своей массовой течкой вы ничего про инопланетян не написали? П-почему ты на меня так странно смотришь?.. Что ещё за «Ий.Ти.»? Дальнейшее ожидание того, когда наконец-то появятся коллеги Диба, скрасила пара фильмов на ноутбуке. По поводу грядущего знакомства Диб не переживал. Зиму удавалось нравиться людям, он умел быть дружелюбным в нужный момент. Поэтому встреча с агентами Ока прошла хорошо. То есть, они посмеялись, конечно же! Кто вообще представляет своих партнёров так, как это решил сделать подросток? Из какой подпольной секс-индустрии тот сбежал? Но в целом отнеслись к данной причуде спокойно. Не самое безумное, что можно было ожидать от Агента Мотылька. Во-вторых, даже здорово, что у одинокого паранормального изгоя появился кто-то, способный оказать на него положительное влияние! В-третьих, не нравился коллегам Диба зимовский взгляд… Тот всё ещё улыбался, но едкий прищур говорил о том, что терпение вот-вот перемкнёт, и зеленокожий бойфренд проявит всю свою папочковость. Поэтому решено было закончить на мирной ноте и приступить к работе, ради которой они все собрались. Образец кровожадной твари требовался один. Его Диб собирался показать Профессору Мембрейну, а потом сплавить Всевидящему Оку. Пяти капканов должно было хватить. Каждый составляла сложная сплочённая конструкция — максимально незаметная, сливающаяся с бетонной городской средой. Датчики устанавливались квадратом вокруг приманки. Они фиксировали появление чудовища. После его покушения на кусок мяса — должна была производиться ультразвуковая атака. Это усложнило бы попытку пойманного монстра избавиться от стального шипастого намордника, припрятанного в секции капкана. Рассредоточило бы на время, пока снотворное подавалось в организм. Дибу с Зимом нужно было лишь по камерам определить основные места кормления и сколько снотворного требовалось на неизвестного размера существо. Насчёт куска мяса агенты Ока благополучно умолчали. Упомянули что-то про искусственную синтезированную плоть, но, кажется, объект ещё находился в разработке. Сами ясно дали понять, что не их проблема, чем Мотыльку и Баблзу заполнить приманки. Предложили только купить где-нибудь несколько куриных тушек. Но Диб сомневался, что это заинтересует тех, кто активно сокращал популяцию бездомных… А о том, где достать человечину, ему думать не хотелось. Разве требовала работа и месть отцу таких жертв? Нет, не людских жизней! Одним гомо сапиенсом больше, одним меньше — без разницы. Собственные нервы — вот, что по-настоящему волновало подростка. Не готов он был пачкать руки в крови себе подобного. К окружающим он питал безразличие, но никак не ненависть. Потому неоправданным казалось совершать убийство невинного, даже от рук иркена. Слаженная совместная работа заняла целый день. Всё оказалось готово под вечер. Секции приманок и датчики заполнили рабочий стол и пол вокруг. Можно было поблагодарить паранормальных агентов за помощь и попрощаться. Можно было… Ибо Зим решил, что они с Дибом чудесно обойдутся одним вторым вариантом. Он любезно выпроводил агентов за дверь — как можно спешнее. Хлопнул почти перед их носом, чем не оставил никаких вариантов, кроме как покинуть мотель и вернуться в фургон. А сам затем развернулся, взялся за лицо и протянул вой болезненного облегчения. Наконец-то! Наконец-то они с пассией снова одни. Не важно, что вдвоём они бы возились до ночи с этими капканами. Зато никто лишний не мельтешил бы перед глазами! Не раздражал бы посторонними запахами и навязчивыми голосами! Впрочем, теперь ничего не поделать: главное, работа закончена, и можно ненадолго расслабиться. С этим намерением иркен завалился на кровать. На прекрасный мягкий матрас и восхитительные свежие простыни… Недолгий блаженный покой, который нарушило окно: закат. Не время для расслаблений. Мрачный, грязный оттенок заливал небеса и простирающиеся низины. Под мутным светом сосновый лес, линия маленьких старых зданий казались прокажёнными, готовыми вот-вот рассыпаться словно песок, и выпустить в мир нечто зловещее. Зим стоял у окна в предчувствии чего-то плохого, что обязательно пронесётся этой ночью. Они с Дибом максимально близки к логову чудовищ… Практически в центре очевидной угрозы, вероятной опасности. Оттого спокойствие подростка вызывало недоумение. Тот беззаботно готовился к тому, чтобы посвятить всё время видеонаблюдению: делал попкорн в модифицированном иркеном нагревательном блендере, сортировал баночки газировки. Не мог он не предполагать, что их двоих ожидало. Вероятно, брал в расчёт самое благополучное стечение обстоятельств. Но истинную причину такого расслабленного поведения Зим прекрасно понимал. Сам ведь желал, чтобы Диб не относился серьёзно к своему паранормальному хобби, чтобы тот полностью полагался на папочку. Вот Диб и пытался извлечь удовольствие от предстоящего времяпровождения, не страшась каких-то грозных неведомых существ. Он был уверен в своих силах и в силах бывшего захватчика. Поэтому не видел причин для волнений, и это было также замечательно, как и ужасно: Зим никак не мог подвести ожидания своего воспитанника, не мог разуверить в громких авторитетных высказываниях. Ничего не было важнее, чем не дать сдуться тщательно выстроенной важности и всесильности в карих глазах. Лучше он погибнет Зимом! Тем невероятным созданием, которое видел Диб! Которое он сам видел в себе благодаря Дибу! Чем уцелеет, будучи лживым трусом. И так всю жизнь был никем… Так никем и останется, если не закрепится на родительском поприще. — Как считаешь, откуда эти существа? Их кто-то призвал из другого измерения или они были животными, пока не наткнулись на метеорит с вирусом? Стой, нет! Я знаю! Это потерявшие контроль киборги правительства, в которых вселились призраки! Но зачем тогда им есть людей? Может, они используют перемолотые останки как материал для гнезда?.. Но тогда зачем им… — Вижу, у тебя там и так прекрасный собеседник, поэтому отвечать не собираюсь. Кем бы они ни были, лучше им быть убиваемыми… — Хей, не переживай! Всё будет хорошо. У нас куча оружия, благодаря тебе. И, если нужно, я установлю охранную систему на окно и на дверь. Так нас точно никто не тронет. — Я не… Арргх! Просто дай мне те розовые колечки, и я… постараюсь снова забыть, что мы не на нашей базе. Окно было зашторено, и Зим попытался снова устроиться на кровати. На сей раз — с едой и с Дибом рядом. Всё пройдёт хорошо… Всё просто обязано пройти хорошо! Никого нет опаснее иркенского семейства. Никого нет опаснее отца этого семейства. Нужно только не выбрасывать столь важную истину из головы. Вскоре солнце село. Город накрыла тьма. Но ничего не происходило. Диб честно старался сосредоточиться на мониторе ноутбука. Изображения камер в любой момент могли запечатлеть искомое существо. Вместо этого показывались лишь не перестающие редеть улицы. Оттого Диб то и дело отвлекался на Зима, чтобы скрасить свою скуку. Ну и, видимо, чтобы нагнать скуку на Зима… Потому как пока он не переставал просвещать возлюбленного на тему паранормальных явлений — возлюбленный не переставал бороться со слипающимися веками и гримасой раздражения. Ему действительно пытаются разжевать что-то на эту тему? Ему — созданию с другого конца Вселенной! До чего нелепо. Вот так сначала переживаешь о том, что произойдёт нечто плохое, а потом готов молиться человеческому божеству ради этого! Только бы любимый помешанный зануда замолчал. Самостоятельно прерывать его не хотелось. Клубничные кукурузные колечки, которые Зим засыпает в рот, немного заглушают непрекращающийся поток паранаучных теорий. Безусловно, Диб умный и страстный. Столько ненужного хлама хранить в голове и с таким увлечением о нём рассказывать!.. А вместе с тем — это лишнее напоминание, насколько одинокой и, возможно, скучной была жизнь земного мальчишки. Погрузиться с головой в необычное хобби, чтобы испытывать хоть какую-то радость от своих серых будней — это грустно. Впрочем, это не являлось причиной, чтобы безнаказанно мучить Зима! — И… зачем (!) ты всё это знаешь? — не выдерживает иркен в какой-то момент. Надоело кивать и поддакивать с сосредоточенным видом. Пускай ненадолго подросток сменит тему, — Это имеет какое-то практическое значение хоть где-то, кроме Земли? Или для тебя это единственный способ сделать свою скучную жизнь не такой скучной? Перебитый Диб сначала молчит, опешив. Он, конечно, мог предполагать, что Зиму не интересно паранормальное. Но нельзя было прервать его не так грубо и бестактно?! Будто увлечение всей его жизни разом обесценили! Почти также, как всегда обесценивал Профессор Мембрейн!.. И Зим видит это в угрюмом обиженном взгляде. Видит невольное сравнение с нерадивым родителем; понимает, что слишком резко высказался. Худший способ он избрал, чтобы прервать собеседника… — Я не это имел в виду! Я-я… — трёхпалую ладонь останавливает жест Диба. Не нужно его трогать, не нужно оправдываться: Зим всё сказал. Диб разочаровано морщится, словно ничего другого не ожидал и лишь зря тешился надеждой на понимание. Когда он отворачивается обратно к ноутбуку, то ясно даёт понять, что больше не собирается напрягать своими рассказами. Но иркен ведь всего-то не так выразился… Неужели не очевидно?.. По крайней мере, больше подросток от него не убегает. Даже мимолётный шанс исправить недопонимание есть, — Это здорово, что ты чем-то увлекаешься, Диб. Правда. Здорово, что после спасения мира ты возвращался домой и занимался чем-то! Зим себе такого позволить не мог… Завоевание Земли — единственное, что у Зима было. После наших свиданий он бы приходил на базу и пялился в стену. Ждал бы, когда снова сможет встретиться со своим смитером. И… Ну… — нервно сминаемая пачка дёргается по воле руки, вскинутой в стыдливом отчаянном порыве, — Поэтому я и хотел, чтобы ты скорее переехал! Чтобы я не сошёл с ума от скуки. С тобой даже пялиться в стену приятно… Колечки рассыпаются по кровати. Зим молчаливо глазеет в полупустую цветную упаковку, ожидая какой-либо реакции. Диб недолго думает над сказанным и невольно слабо улыбается. У бывшего завоевателя ведь мало общего с всемирно известным учёным, верно?.. Не мог он быть против его хобби… Против того, что нравится подростку… Всего лишь не понимал, почему именно паранормальная наука, а не что-то другое. А, может, понимал его гораздо лучше, чем мог подросток понять себя сам. — Всё в порядке. Я привык, что ты бываешь засранцем. Но, может быть, ты прав. Может, я правда помешан на паранормальщине, чтобы ещё больше не сойти с ума… А сейчас, с тобой — всё это мне не нужно. Но… Чем мне тогда заниматься? С Зимом снова встречаются взглядом. Хороший знак. Недопонимание устранено, напряжение снято. Но вопрос вгоняет в ступор. Как Зим мог что-то посоветовать? У него самого нет хобби! Всё, чего ему хочется от жизни, это проводить время со своей пассией. Для этого не нужно погружаться во что-либо с головой. Достаточно быть рядом друг с другом и временами отдаваться безрассудным спонтанным поступкам. Непривлекательная жизненная перспектива для Диба? Слишком простая для того, кто привык полностью посвящать себя любимому делу? — Как насчёт… заниматься жизнью? — иркен пожимает плечами, — Живи и не думай, что ты обязательно должен быть помешан на чём-то. Просто делай, что тебе нравится, и получай удовольствие. А если паранормальная фигня действительно тебе нравится… Мы можем иногда летать на какие-нибудь загадочные мистические планеты! Будем их исследовать. Мне кажется, это всё звучит неплохо… Диб задумчиво смотрит в монитор, рассматривает изображения пустых улиц. Действительно ли он хочет всю жизнь заниматься этим? Со скорым отлётом в космос у него появится множество новых возможностей. Не обязательно будет зацикливаться на чём-то одном. Можно перепробовать разные занятия, найти себя в чём-то ещё. Да и, в конце концов, можно просто хорошо проводить время! Развлекаться с Зимом, пока есть возможности. Мало ли, что их ждёт впереди? Главное, у Диба есть тот, кто будет рядом; кто поддержит его, не смотря на то, насколько невыносимо слушать подростковую болтовню. Другого такого неудачника, разговаривающего с самим собой и питающего тягу к изобретательству, Диб вряд ли найдёт. — Я скучный, верно? — подросток смеётся с долей горечи и иронии. Ответа ему знать не нужно: сам прекрасно понимает, что да. Вот только иркен не распознаёт риторического вопроса. Он искренне пытается поддержать его, чтобы не согнать хороший настрой. — Нет, нет! Мне нравится разговаривать с тобой! Мне нравится твой голос и твоя многознающесть и прочее… — Зим уверенно сжимает плечо Диба, поглаживает. Не лжёт, пускай так и знает. Проблема если есть, то в другом, — Просто паранормальная тема это не моё, понимаешь? Только не обижайся, пожалуйста… — с боязливой неловкостью Зим нервно стучит ладошками, коготками друг об друга. Всё говорит о нахлынувшем дискомфорте данного разговора. Не хочется ему ссор. Не хочется как-то расстраивать милую пассию. Всегда это заканчивалось плохо… Но, наверное, никогда не поздно научиться справляться. Трёхпалая ладонь чешет плечо, трёт шею, и иркен отводит в сторону виновато-насмешливый взгляд, — Кажется, у меня аллергия на… такие ситуации. Диб посмеивается, понимающе кивает. Как тут обижаться? Это нормально, что его увлечения не разделяют. Зачем кому-то что-то насильно навязывать?.. Он придвигается поближе к Зиму; кладёт голову на плечо, покрытое гранатовой тканью. Пожалуй, даже в самом идеальном союзе не обойтись без разногласий. Нужно только уметь их преодолевать и держаться вместе, не смотря ни на что. И они с Зимом — хочется верить — наберутся опыта в том, как правильно находить общий язык. — Наверное, очевидно, но мне обычно нечего рассказывать. Всё интересное связано с моим хобби или происходило с тобой. Так что… Может быть, ты хотел бы что-то спросить у меня? Что-то узнать? — Дай-ка подумать… Хм… Не-а. Пока ничего! Я слишком хорошо тебя знаю. — Эх, ужас какой… Нам уже не о чем разговаривать как двум замужним пенсионерам. — Точно! Мы можем поговорить об этом. О замужестве! — Тебе не кажется, что все наши серьёзные разговоры приводят к тому, что что-то серьёзное обязательно случается?.. Но… Плевать. Давай сразу перейдём к нарядам и закускам. В небольшой свадебной дискуссии Диб не мог отделаться от мысли, что вскоре каким-то чудом обвенчается. До этого всё так и происходило: разговор о верности привёл к тому, что его «обраслетовали»; разговор о родительстве привёл к тому, что его обеспечили заботливым опекуном. Вот и разговор о браке должен вскоре привести к церемонии. И не то что бы Диб возражал! Рано или поздно они с Зимом всё равно бы это сделали. Да и не изменит венчальная процедура ничего между ними. Скорее, Диб больше гадал насчёт того, как скоро его ожидания подтвердятся. Потому что если нет — он будет очень удивлён. В какой-то момент на мониторе мелькает тень. Почти незаметная, она проносится вдоль пустой, чёрно-белой улицы, изображение которой передаёт одна из камер. Диб замечает ту и припадает обратно к ноутбуку, внимательно и настороженно вглядывается в окна программы трансляции. Не показалось ведь, верно? Почему тогда снова пусто?.. Снова лишь безжизненные здания, тихие дороги ночного города. Ничего. Но только если смотреть на картинку… Пускай создание и растворилось среди тёмных переулков, само оно было где-то там, снаружи. Всё ещё бродило, царапая асфальт когтями тяжёлых, волочащихся лап. А за ним принялись выходить другие. Стекались в город из леса: неспешные голодные создания, следующие зову тепла и крови потенциальной добычи. Зим прижимает парик к макушке, прижимает отчаянно и болезненно вместе с антеннами. Отовсюду доносятся шорохи, пронзительные громыхания, нескончаемые звериные стенания. Играют в голове подобно оркестру, предсказывающему скорую неминуемую гибель. А вместе с гулом, что повис в воздухе, вновь этот запах разложения. Просачивается едва ли не через толстые стены… Или уже впитывается в одежду и кожу?.. На мониторе снова мелькает тень… Нет, не тень! Чудовище! Одно, второе, третье — несутся вдоль улиц длинными рядами. Только расплывчатые фигуры успевают фиксировать камеры. Диб подскакивает на месте в волнении и научном любопытстве, спешно принимается делать скриншоты и дублировать съемку отдельными файлами. Началось… Началось! Наконец-то! Правдивыми оказались россказни свидетелей — он и не сомневался! Теперь уж в своём исследовании Агент продвинется и обязательно поймает одно из этих жутких созданий. Без сомнений. А пока Диб вовсю поглощён наблюдением, Зим прижимает к лицу респиратор и плетётся в ванную. Слишком много всего… Слишком много шума, слишком много запахов. Нужно укрыться, нужно передохнуть хотя бы ненадолго. Провести пару спокойных минут в маленькой тёмной комнатке без окон… Но всё же не настолько поглощён Диб, чтобы не заметить лихорадочное иркенское состояние. Простой обеспокоенный вопрос застаёт Зима у порога, после чего он оборачивается и всматривается в карие глаза. В порядке ли он?.. Нет… Нет! Совсем не в порядке! Что это с ним такое?! Почему он спешит отсидеться в четырёх стенах как какое-то испуганное животное?! Как он будет защищать своего мальчишку, если даже без отсутствия опасности рядом сходит с ума?! Респиратор падает на пол. Зим делает глубокий вдох, затем выдох. Вот так… Пускай запах смерти и отчаяния заставит стынут в жилах кровь; заставит вспомнить, кто он такой. Гордый аввасма… Потомок воинов и охотников… Имперское дитя, созданное для уничтожения… Он не будет прятаться, не станет ничьей добычей. Он пойдёт и сам покажет, насколько грозен его набор оружия и насколько въедчив инопланетный феромон ужаса. — Я пойду пройдусь, — с боевой уверенностью бросает Зим и покидает номер. Удивлённый Диб не успевает ничего заявить, как тот уже хлопает дверью. Что на него нашло? Куда это он собрался? Подросток растерянно смотрит на ноутбук. Смена пассивного наблюдения на работу в полевых условиях?.. Ну что ж… Не оставлять ведь возлюбленного одного. Он живо поднимается с кровати, хватает плащ и цепляет одно из оружий Всевидящего Ока, после чего тоже уходит. В коридоре мотеля темно и тихо. Немногочисленные посетители спят, да и не удивительно. Зато гул снаружи как будто громче. Словно окружают здание… Словно так и ждут момента пробраться внутрь. Зим настороженно спускается вниз, когда на лестнице его нагоняет Диб. Ну чего тому надо? Стоило приказать мальчишке сидеть в номере, чтобы не рвался следом? В четырёх стенах тому будет гораздо безопаснее, чем на открытом пространстве! Впрочем, насколько безопасно ему будет в одиночку? — Куда это ты собрался? — У меня к тебе тот же вопрос. С каких пор ты любитель ночных прогулок? Или чудища вокруг тебе нравятся больше, чем люди? — Ты… — Зим останавливается, с угрюмой обидой пронзает Диба взглядом. Вот ещё разъясняться перед ним не хватало, — Ты просто!.. Я хочу защитить тебя! Ясно? Но как мне тебя защищать, если?.. — стыдливое признание застревает в горле. Подавленный, иркен отворачивается, не зная, как лучше выразиться. Не зная, способен ли… Подросток помогает: мягко касается его предплечья, со всем пониманием заглядывает в глаза. Инопланетянина любят не смотря ни на что, и от этого значительно легче, — Если мне страшно, Диб?.. Что если Зим не такой сильный и могущественный, как тебе кажется? — Я знаю, что ты сильный и могущественный, Зим. Тебе не нужно куда-то ходить и с кем-то драться, чтобы доказать это. Если хочешь защищать меня — просто будь рядом! На приободряющую улыбку Зим сначала подавленно поджимает губы, затем обречённо выдыхает. Может, глупая идея бросаться в свои страхи с головой, чтобы преодолеть их. Может, настоящее всемогущие откроется в нужный, подходящий момент… Диб берёт его за руку, и они с Зимом идут обратно к номеру. Где-то внизу слышится шарканье. Даже не шарканье… Словно кто-то что-то царапает, что-то плотное и деревянное. Дверь?.. А затем слышится грохот. Такой сильный, что его подросток в состоянии расслышать. Да и, наверное, весь мотель! Один, затем второй. Затем ещё один, как непрекращающаяся попытка вышибить входную дверь здания. Остановившийся иркен смотрит обратно на лестничный проём. Геройствовать нет желания. Выяснили уже, что незачем… С другой стороны, как без этого?.. В его мотель хотят пробраться, а Зим будет просто ждать неизбежного? — Нас это не касается, верно?.. — неуверенно подаёт голос Диб. Не нравится ему вид Зима, будто что-то так и зовёт его вниз. Не хочется слышать, что всё как раз таки наоборот. Но именно это и приходится получить в качестве ответа: — Если одно из этих чудищ проникнет в здание, то это вопрос времени, как скоро доберутся до нас… Возвращайся в номер. Значит, всё-таки сражаться… Пускай. Дибу главное быть с Зимом, вне зависимости от обстоятельств. Не важно, что придётся защитить парочку постояльцев. Лишь бы показать непрошеным гостям, чья эта территория. Подросток уверенно говорит, что останется; демонстрирует неоспоримый бесстрашный настрой. Вот только восторженного или хотя бы положительного отклика со стороны иркена не находит. Его непослушание вызывает у иркена лишь яростное возмущение: — Что значит «нет»?! Как ты смеешь говорить Зиму «нет»?! — в своей истерике инопланетянин звучит оглушительнее недавнего грохота. Он одёргивает руку Диба и указывает вдаль, на коридор. Куда-то, куда было приказано вернуться, — Быстро в номер, я сказал! Это слишком опасно! — Но я тоже хочу сражаться! Я не могу оставить тебя одного!.. — Диб протестует, хотя больше его потуги напоминают прошение. Он знает своё место и показывает, что не забывает о нём, как бы сильно не хотел проявить себя и помочь возлюбленному, — Пожалуйста, Зим, — что-то мелькает в карих глазах, и тон понижается. Диб поправляет себя, — Папочка… Зим щурится в попытке сдержать оборону, родительскую стену защиты. Под мягким напором Диба она даёт трещину как фундамент, омываемый водой. Ох уж эти большие, невинные карие глазки!.. Знают теперь, когда просить, попутно признавая иркенское превосходство. Неужели мальчишка нашёл слабое место бывшего завоевателя? Маленький манипулятор… Но если кого-то и винить в этом, то только самого Зима. Подобрал себе самое подходящее звание и невольно отдал опекаемому самушке ключ к тому, как найти к папочке подход. Ну, хотя бы Диб быстрее привыкнет к его прозвищу… Обращение к нему — тоже способ показать, что подросток во власти и распоряжении иркена. А именно к этому он всегда стремился, именно это ему всегда нравилось. Всё возможное негодование Зим выражает бессвязными бормотаниями, качаниями головой. Он точно об этом пожалеет! Безопасность Диба должна быть превыше всего! Впрочем, немного практики иркенскому воспитаннику пойдёт только на пользу, верно? А будет тот держаться рядом с Зимом — ничего плохого с ним не произойдёт. — Ты никуда от меня не отходишь и не делаешь лишнего! Понял? Со счастливой улыбкой Диб согласно кивает. Душенька, жаждущая приключений и не желающая расставаться с милым инопланетянином, удовлетворена. Зим фыркает: с мальчишки взяли слово! Пускай только попробует сделать что-то не так — в его же интересах быть под присмотром папочки. Вместе они возвращаются к лестнице и спускаются вниз, на первый этаж. В пустом холле темно. В дверь продолжают ломиться с небольшими, секундными промежутками. Дождаться, пока выломают, или держать оборону? Встретиться с чудищами лицом к лицу или атаковать из-за прикрытия? Стойка ресепшена вполне кстати, потолок высокий. А тень поможет слиться с окружением. Зим переглядывается с Дибом: тому всё равно, как они начнут бой. Но оставлять его действовать самостоятельно?.. Позволять стоять на пути врага?.. Нет, пока лучше не разделяться и не переходить к активным действиям… Сначала лучше изучить угрозу, потом уже — атаковать. Зим оборачивает талию Диба со спины. Заботливо держа его, он выпускает паучьи лапки, после чего прыгает вверх. Острые лезвия пронзают потолок, и носитель с живой ношей повисают вниз ногами. Теперь только небольшое ожидание… Дверь вот-вот треснет от раскатистых толчков снаружи. Зим подползает немного ближе к ней, чтобы у вошедших было меньше шансов заметить их с Дибом. Очередной грохот… Старый лак сыпется с тёмного покрытия, металлический замок дребезжит. Ещё один… Иркен покрепче сжимает подростковую талию; подросток крепко держит оружие в одной руке. Снова… Последний. Распахнувшаяся дверь ударяется о стену, после чего накреняется — петли повредились. В холл просачивается свет фонарей, а на посветлевшем полу — крупные тени, которые затем сменяют силуэты. Чудовища. Отчётливый запах разложения… Будто живые мертвецы под ногами внизу. Зим жмурится, задерживает дыхание, дабы не выдать себя лишним вдохом или прыском. Всё также невыносимо. И Диб полностью разделяет его ощущения, раз свободной рукой закрывает рот с носом. Что такое с этими созданиями? Падалью питаются или сами являются ею?.. Подросток перебарывает себя. Не время страдать, когда такие ценные материалы перед лицом. С помощью РПК он делает несколько снимков. Намного лучше, чем ловить кадры с чёрно-белой уличной съёмки! Чудовища неспешно проходят в холл, осматриваются кругом и принюхиваются к чему-то. Некрупные… Даже тощие. Длинные неуклюжие конечности, на которых они передвигаются будто короткими прыжками. Туловища сутулые и атрофированные, непропорциональные. Тёмную кожу обрамляют пятня не то ожогов, не то начавшегося процесса гниения. Выглядят неправильно. Передвигаются неправильно. Очевидно, нарушают законы биологии, раз каким-то образом остаются живыми. Но что бросается в глаза самым первым — это их принадлежность к людям. Это их оборванная грязная одежда, это их спутанные лохмотьями волосы, это их искажённые звериными гримасами лица. И это казалось Дибу самым жутким и грустным, провоцирующим на жалость. Разве виноваты они, что превратились в этих отвратительных, кровожадных существ? Это его сородичи, пускай и в прошлом! Как он мог открыть по ним огонь!.. С другой стороны, если бы подросток превратился в одно из этих созданий — никто бы ему не посочувствовал… Сейчас перед ним лишь отголоски людей. Сейчас он сам больше, чем человек. И своё выживание — гораздо важнее нелепой жалости к некогда сожителям по планете. Чудовищ семь. Справиться с ними не будет сложно. Зим даёт ногой Дибу по лодыжке, и тот прекращает съёмку. Впрочем, намёк был не только на это, поэтому Зим недовольно цокает и вновь одаривает его пинком. Когтистый палец указывает в потолок, и до владельца парагравитационных сапог вроде бы доходит, чего от него хотят. Диб кивает и активирует технологическую обувку. Пожалуй, самое время обучаться иркенскому… Язык жестов в данный момент пришёлся бы кстати. Немного раскачавшись с Дибом в руках, Зим отправляет его на потолок. Подсвеченные белые подошвы упираются в горизонтальную поверхность. Подросток остаётся стоять вниз головой. Достаточно надёжно, чтобы можно было его отпустить. Уже без него иркен спрыгивает вниз. Пол пронзает грохот от приземления, металлический скрежет от вонзившихся клинков в плитку. Громкое неожиданное появление высокого шестилапого создания пугает свору чудищ. Те разбегаются в стороны, а Зим спиной вперёд отпрыгивает в сторону ресепшена. В коротком полёте конечности сворачиваются; в последующем развороте из ПАК’а достаётся оружие. Приземление следует точно на стойку. Не без погрешностей, из-за чего Зим немного пошатывается… Но устоять на корточках удаётся, после чего ловкий завоеватель целится в испуганных противников. Семь пар безжизненных замученных глаз устремляются в сторону Зима. Серые, подобно бездне небытия… Веющие могильным холодом, бесконечной обречённостью… Погасли в них возможность различать краски, возможность вести сознательное существование. Словно знают звероподобные мертвецы, что остались за гранью жизни и смерти. И только одна нужда застыла в ведомых инстинктами взглядах: жажда крови. Блестит подобно неполной луне среди тяжёлых туч; растёт при виде появившейся неземной добычи. Зим не перестаёт всматриваться в искажённые людские гримасы. Чудища неспешно подходят ближе, окружают. Почти гипнотизируют своей сдержанной кровожадностью, своей уверенностью в состоявшейся охоте. И иркену страшно… В кого стрелять?.. Их в три раза больше… А если промажет?.. Вон какие лапы здоровые, когти!.. Не на его стороне преимущество. Очевидно, кому светит победа… Одно из чудовищ, что ближе всех, бросается на Зима. Реакции тому, скованному страхом и запахом неминуемой гибели, не хватает. Подскакивает на месте, целится — а зверь уже в воздухе. Иркенское оружие мажет, сам иркен заваливается за ресепшн, и самое время быть разорванным на части! Но выстрел подростка ограждает от этой участи. Запал серебра попадает кровожадному существу в хребет. Полёт обрывается, и оглушённое существо встречается головой с ресепшеном. Из-за удара стойка падает прямиком на Зима. Только локти и успевает подставить, чтоб лицо не размозжило… По-крайней мере, не клыки отвратительных тварей. Терпимая болезненная тяжесть. Оставшаяся шестёрка замирает. Уже готова была броситься за первым добровольцем, если бы не внезапная атака из ниоткуда. А теперь стоят и всматриваются вверх… И Диб решает ещё больше распугать их. Крюком-кошкой он крепится к потолку, отталкивается от того ногами и на металлическом тросе облетает холл. Попутные выстрелы из оружия не позволяют чудищам стоять на месте. Снова разбегаются. Кого-то ранят. Кто-то покидает мотель. Когда же круг завершается — Диб приземляется рядом с ресепшеном, уверенно наставляет на оставшуюся потрёпанную горстку оружие. Даже оглушённое недавно существо вскакивает, отползает назад к сородичам. Чудища мнутся, скалятся, рычат. Жаждут пойти в атаку, ведь голод зовёт! Но и убежать готовы: страшно… Выпутывает застопорившуюся ситуацию, как ни странно, Зим. Ресепшен поднимается в воздух: на выпущенных лапках иркен встаёт, удерживая тяжёлую деревянную стойку над головой. Парик остался на полу. Треснувшая линза выпала. С отвратительными созданиями на сей раз он встречается, будучи собой — Зимом: с налитыми кровью глазами, вздыбленными антеннами и не менее жутким ответным оскалом. Не осталось страха… Только необузданный гнев. При виде новой угрозы чудовища всё-таки решают отступить. Они бросаются к выходу, и ресепшен в них летит уже следом. Задевает кого-то даже… Заставляет заскулить из-за задетых лап. А покидают запуганные твари холл мотеля — и наступает тишина. Раскрошенный потолок… Накренившаяся дверь и поломанный ресепшен… Залитый багряными пятнами и прожженный оружейными запалами кафель… С этой атмосферой разрухи остаются Зим и Диб. Не повезло хозяину заведения и его работнику, которые встретят утром такую обстановку. Зато всё закончилось! Возможно, быстрее, чем должно было. Возможно, без закономерного удовлетворения… Как-то спешно прошло сражение, неуклюже. И не то, что бы Зим себя подвёл… Грозные существа оказались не такими, как он ожидал. Не такими уж грозными и кровожадными. Зря только боялся. Лапки снова сворачиваются за ненадобностью. Зим напряжённо трёт предплечья. Тяжёлая ноша оказалась… Почти неподъёмная. Но чего не сделаешь, ради защиты себя и своей пассии? Впрочем, он мог бы предпринять гораздо больше; проявить себя гораздо лучше. Не подвёл ли он ожидания Диба? Дибу вроде бы как-то не до него… Он пока сидит у одного из кровавых пятен, макает пинцетом тампон в багряный след. Ничуть не удивительно, что у него в кармане нашёлся набор юного лаборанта. Смоченная вата отправляется в маленький пластмассовый контейнер: пойдёт на исследования. А завершивший дело подросток поднимается, отряхивает ладони и мило улыбается. Если кто и доволен собой в данный момент, то только он… — Тебе не показалось это… странным? То, что сейчас произошло? — О чём ты? — теряется Диб. Ненадолго Зим замолкает, оглядывается кругом. Как бы объясниться, чтобы не выглядеть не к месту самоуверенным?.. Не выглядеть тем, кто потерпел неудачу, и запоздало решил оправдаться… Но подростка, кажется, не интересует его неудача. Они команда и они победили — это самое главное. К сожалению, не для иркена… — Эти… существа. Эти твари. Тебе не кажется, что они должны были быть?.. Сильнее? — Ну… Наверно?.. — подросток тоже задумывается. Никто из агентов Всевидящего Ока не согласился на эту миссию. Неужели они переоценили опасность? Рядовой американец справился бы с толпой этих неказистых созданий! Ничего выдающегося в них не оказалось. Лишь внешность отпугивающая и количество. Но ведь люди почему-то пропадали без вести… Никто не спасался… Не просто так ведь?.. — Наверное, они должны были быть больше и опаснее. Но ведь такие тоже могут охотиться, верно? Могут убивать и… пожирать без остатков. Или мы с тобой для них слишком потрясающие! Диб вновь озаряется улыбкой, милой и вдохновляющей. Зиму хочется думать, что так и есть; что никакие оплошности не помешают ему превосходить неведомых чудовищ. В конце концов, настоящие сила и могущество находятся не в ПАК’е, не в инопланетном происхождении или военной подготовке. Они выходят за пределы телесной оболочки и заключаются во влиянии, которое распространяет иркен. И земной мальчишка является показателем данного влияния. Самым наглядным и лучшим образцом того, как окупаются затраченные усилия… Пока подросток проявляет себя — он также проявляет своего изобретательного, заботливого покровителя. Пока он собой доволен — иркен также может быть доволен собой, своей опекунской деятельностью. Так что они действительно команда, и победа каждого является общей. Уголки губ Зима легко поднимаются в ответ, пока он рассматривает своё сокровище. Нужно заречься не забывать о том, что Диб своими действиями несёт его имя! Буквально!.. На руке ведь, вместе с гравировкой… Почти нет необходимости повторять его. Достаточно делать подростка лучше, ведь, в свою очередь, тот делает лучше иркена. Тогда ни могущество, ни значимость, ни авторитет не угаснут никогда! — Папочка гордится тобой, дитя, — ласково воркует Зим, чем заставляет Диба зарумяниться с ещё более очаровательной улыбкой. Как же редко он слышал эти слова в своей жизни!.. Наконец-то появился кто-то, кто напоминает Дибу, что он чего-то стоит. И не просто «кто-то»! А самое близкое и дорогое существо на свете. Когда мягкие объятия оборачиваются тем, что Диб виснет на иркенской шее, Зим оказывается не в восторге. Но разве может он что-то возразить? Сначала нервно покачивается, придерживая расслабленное юношеское тельце. Потом приподнимает Диба и берёт под колени, держит на ручках. Любимая недоласканная надоеда… Черпает заботу и внимание из всего, что только можно. Но иркен понимает. Сам отчасти такой… А пока подростка одаривают порцией необходимого тактильного контакта — тот в который раз убеждается, что ненаглядный инопланетянин заслуженно отвоевал себе псевдородительское наречение. Не стоило оно того трепетного боязливого отношения, с которым Диб держался на стороне людской морали. Не было в нём какой-то святости и непорочности отцовства. По крайней мере, не представителю Ирка об этом говорить и не «бедному безумцу», в чьей жизни Профессор Мембрейн почти не участвовал. Папочка — всего лишь безобидное слово, но вместе с тем — самое лучшее прозвище для неравнодушного иркенского любовника. — Долго ещё? Нам надо дверь починить. Ну или прикрыть проём маленьким завалом… — Как считаешь: ты бы смог меня подкинуть пару раз? — Подкинуть? Над головой? Конечно! Но для этого либо тебе надо быть меньше, либо мне — больше. — Значит, расти быстрее, папочка. Я хочу это попробовать. — Умолкни ты! Я стараюсь как могу! Думаешь, это так просто? Как будто Зим действительно контролировал процесс своего роста… Показательно недовольный, он отнимает от себя Диба и ставит на пол. Насиделся на ручках, пора за работу приниматься! Ему дают лёгкий, приободряющий шлепок по бедру, и они оба идут к накренившейся входной двери. Заделать её — верный способ не дать пробраться в мотель другим голодным созданиям. Если кто-то не побоится вернуться, конечно… Уже в номере Диб исследует с помощью ноутбука собранную, заражённую кровь. Зим снова стоит у окна и разглядывает мрачные ночные улицы. Животный гул снаружи кажется не таким громким, как раньше; не пугает и не действует на нервы. Странно ли было ожидать большего от странных существ? С подобной опасностью его Мотылёк сам прекрасно бы справился. Присутствие с ним напарника Баблза оправдывалось лишь обоюдным времяпровождением. И это совсем неплохо: полюбоваться свершениями своего чада, испытать новые эмоции от новых занятий — почему бы и нет? Сложно только избавиться от ощущения своей непримечательности. На месте бывшего завоевателя мог оказаться любой другой коллега Диба. Никакой особенной причины в присутствии иркенского аввасмы рядом не имелось. Усталый зевок отвлекает Зима от созерцаний. Диб закончил свои исследования: ничего нового не узнал, но для отчёта пригодится. Теперь оставалось только распределить снотворное по капканам, прежде чем можно немного расслабиться и вздремнуть. На рассвете им с Зимом нужно быть готовыми к следующей фазе их миссии. ~конец третьей части, мистической (прим. автора)~ Близится время к восходу солнца, и в городе снова тихо. Даже слишком. Пока они с Дибом гуляют меж переулков, Зим никак не может расстаться с ощущением, будто кто-то обязательно выйдет из-за угла и набросится на них. Он таскает сумку с необходимым, помогает с установкой ловушек, но ни на секунду не перестаёт озираться по сторонам. Готов ко всему, и в какой-то момент иркенская бдительность вознаграждается. Чутьё даёт о себе знать… Ненавязчивое, мимолётное чувство, сообщающее о сородиче рядом. Неверится в него сначала. Но вот уже подросток отвлекается от сборки очередной конструкции, растерянно оглядывается. Тоже запечатлел знакомую кровь… Ошибки быть не может. — Иркен, — Зим подтверждает уже известный им обоим факт. Диб медленно поднимается на ноги. Вряд ли встреча предстоит дружелюбной. Но странное чувство исчезает, видимо как и возникший недалеко имперец. Правда, волнений от этого только больше. — Зачем кому-то из твоих сородичей прилетать сюда? Это не может быть связано с твоими Высочайшими?.. — Ты (!) мой Высочайший, — поправляет иркен, — И — нет. Если бы это было связано с Рэдом и Пёрплом, то здесь была бы армада. Не один несчастный солдат. Больше похоже, что это кто-то из моих друзей… — Друзей в кавычках? — Дибу думается, что Зим имел в виду врагов. Если так, то это повод им обоим не терять бдительности. Но его отчасти успокаивают: — Друзей-друзей. По крайней мере, они себя ими считают. Зим прекрасно обходится без этого всего… Без никчёмной мешающей обузы, названной дружбой. Возникшие в мыслях Скудж и Киф мигом исчезают оттуда. Конечно, маловероятно, что именно первый появился на Земле. Но кто бы это ни был — внимания Зима он не заслуживал. Поэтому тот сохранял хладнокровное спокойствие. И Диб, глядя на него, расценивает, что угрозы нет; что если появится повод для волнения, то подростку обязательно сообщат. Так что возвращается к установке датчиков — немного угрюмый и обиженный. Не удивительно, что иркен не ценит своих верных роботов… Но о подростке он тоже думает как о никчёмной обузе?.. — Мы с тобой друзья, Зим… — тихо ворчит подросток. В удивлении иркен дёргает антеннами. Чем его задели? Сравнением с какими-то ненужными существами? Диб ведь совершенно другое дело! — Нееет! Мы пара! — иркенский смех ещё больше сердит подростка. Тогда инопланетянин замолкает и говорит серьёзнее, — Мы не друзья. Мы пара! Это разные вещи! — Мы друзья! — не перестаёт возражать Диб. С ловушкой покончено. Пора переходить к следующему месту. Он нервно пакует инструменты в сумку и вешает её на плечо, — Мы общаемся, проводим вместе время. Но мы также пара, потому что целуемся и занимаемся сексом! Это взаимосвязанные факторы. Одно другому не мешает. Как детям, которые дружат со своими родителями… Кем мы тоже немного являемся… В очень неправильной форме… Высказавшись, Диб спокойно идёт на выход из переулка. Зим недолго стоит на месте, переваривает информацию, прежде чем нагнать его. Не хотелось признавать, что сказанное имело смысл. Свою любовь к земному созданию он не ограничивал только партнёрской или только родительской. Значит, и связь между ним с подростком являлась такой же неординарной, многообразной. Семейная, любовная, дружеская — вновь ни в ком не нуждающийся захватчик обманул собственные ожидания. — Во имя Ирка, ты прав… Мы действительно друзья! — ошарашенно выдаёт Зим, когда идёт с Дибом рядом. Второй закатывает глаза: ну неужели дошло? А первый задумывается: может, иметь дружеские связи не так уж и плохо? — Все, кто хотел дружить с Зимом, хотели ему подчиняться. Наверное, мне стоило лучше к ним относиться. Зим мог бы быть папочкой для всех них, — подросток резко останавливается. Он не ослышался сейчас?.. — А они бы служили Зиму и распространяли зимовское могущество… Серьёзно задуматься рассчётливый дружбоман не успевает. Воздух пронзает звук выстрела, и Зиму прилетает под ноги лазерный запал. С воплем он подпрыгивает на месте, живо разворачивается. Механическое сердце почти остановилось!.. Что ещё за выходки?!.. В ответ ему только очаровательная мина, которая всего мгновение назад была гневной гримасой палача. С чего такой ошалелый взгляд у ненаглядного инопланетянина? Словно его пытались «снять» с пригретой родительской должности! Диб ничего подобного не имел в виду. Ну, может чуть-чуть… Самую малость… — Ой! Прости, папочка!.. — с невинным щебетанием подросток опускает бластер. РПК ретрансформируется, — Мне послышалось, ты хочешь завести себе ещё кого-то. Но ты бы никогда так не поступил, да? Ты хочешь, чтобы только я был твоей собственностью, и больше никто. Предупреждение в виде выстрела, серьёзный совет в виде ненавязчивого любезного напоминания — Диб не намерен делить своё с кем-либо другим! Не собирается терпеть то, как Зим лишает его внимания и любви! Пугающий собственнический настрой, в котором имелось нечто восхитильное и умиляющее. Иркен отходит от шока, широко одобрительно ухмыляется. Ну разумеется! Это право Высочайшего разобраться с неугодным прислужником! Конечно, бывший завоеватель никогда не сместит свои интересы с обожаемого подростка. Но это прекрасно, что подросток помнит, что иркен принадлежит ему также, как он принадлежит иркену! — Малыш Диб всегда будет единственной зимовской ценностью, — иркен встаёт к подростку вплотную, сдвигает ремень сумки в сторонку. С плеча та падает на асфальт, ненужная пока. А подростка иркен берёт подмышки и поднимает, — Папочка всего лишь хочет завести расходный материал, который будет служить на наше благо. Диб не должен возражать… Разве папочка не знает, как будет лучше?.. Диб упирается ладонями в иркенские плечи. Это помогает Зиму обернуть рукой его голени под коленями, прижать ноги к своему животу. Так держать свою ценность над землёй надёжнее; меньше помех к любовному созерцанию её снизу вверх. В карих глазах ни капли сомнений в иркенской искренности. Диб не видит смысла в претензиях о том, что возлюбленный неправильно воспринимает дружбу. Ему важно лишь оставаться единственным и не лишиться ни капли своего счастья. В его семейном кругу есть место только для двоих живых существ. — Пускай папочка остаётся папочкой только для Диба. Тогда Диб не будет возражать. Понятное и здравое условие. Зим хихикает, игриво щурится и изгибает антенны. Согласен: только Диба он хочет рядом, только Диб ему нужен. Тот тянется к нему, чтобы закрепить сделку нежным действом. Пылкие, уверенные движения алых губ, мягкого проказливого языка ублажают, признаются в страстной любви, заверяют в реальности ожесточённой человеческой натуры. Подросток будет ревновать… Подросток будет яростно бороться за своё и никуда не отпустит привязанного к себе инопланетянина. Папочка только его и ничей больше! А папочка охотно примет и стерпит его проявление собственничества. Стерпит также желанно и вожделенно, как невольные укусы, как задевающие в поглаживаниях кожу ногти ладоней, как вес разгорячённого и отмеченного иркенским влиянием тела. Не разрывая поцелуя, Зим мягко выпускает Диба из рук. Тот плавно опускается на ноги, прижимается к нему всем телом; беззастенчиво позволяет касаться всего, до чего дотянутся трёхпалые ладони. Иркен с неторопливым наслаждением гладит линию позвонков, сжимает изгибы талии, сминает ягодицы. Не осталось на подростковом теле неизученных мест. Всё знакомо, всё любимо и всё принадлежит ему: от трепещущей мягкой оболочки — до извращённой эгоистичной сути. А лучшее во всём этом, что Диб прекрасно и отрадно осознаёт свою принадлежность властному завоевателю. Одной ладонью Зим касается шеи Диба. Указательный и большой пальцы легко придерживают челюсть. Не дают опустить голову, когда поцелуй мягко завершается. В оставшейся близости Диб всё ещё может ощутить иркенское дыхание на своих губах. Тоже может и Зим, и даже больше: — Папочка… — тихо выдыхает подросток: истомно и разочарованно, когда пылкое действо завершается. Ладонь иркена перебегает к его щеке, коготки касаются румяной кожи. Что за очаровательное создание?.. Так и обольщает своей кроткостью и покорностью… — Ещё раз, — с нескрываемым наслаждением приказывает Зим. Вторая ладонь ложится на подростковое бедро, побуждает таз сделать толчок к себе. За дополнительным мотиватором незамедлительно следует протяжное и упоительное «Папочка!..», едва напряжённый пах соприкасается с инопланетным естеством. Ещё более довольный Зим тихо рычит. Нравится ему это прозвище… В нём есть всё, что нужно: и желание, и почитание, и благоволение. Он папочка! Он считливее, чем когда-либо: любимый как сахар и необходимый как кислород! Чего ещё можно желать? — Уверен, ты будешь также стонать, когда Зим войдёт в тебя своей неземной бестиарией. Или даже громче. Так, как это получается только у тебя… К ещё большему разочарованию Диба — объятия совсем разрываются. Зим берёт сумку, берёт его за руку и удовлетворённо лыбится. Позволили себе ненадолго потерять бдительность — пока достаточно, остальное пускай останется на потом, когда они окажутся вдали от охваченных животным вирусом улиц. Подросток не скрывает лёгкой досады: он готов отдаться возлюбленному даже в грязном тёмном переулке. Но не настаивает и идёт с ним дальше. В конце концов, сколько раз за свои похотливые игрища они оказались в кровати? Один?.. Мягкие матрасы окажутся приятным разнообразием взамен холодных кирпичных стен. — Я буду стонать как в последний раз, если не задохнусь от счастья… Твоя елда просто невероятная. — Настолько невероятная, что ты хотел её съесть, Ди-иб? — Нет, я хотел… взять её в рот настолько глубоко, насколько это возможно. В лице Зим не меняется. Только продолжает разглядывать Диба с ухмылкой. Разумеется, инопланетное создание с собственными моральными принципами не будет осуждать желания своей ненаглядной пассии. Даже если это желание, чтобы его поимели в место совсем для этого не предназначенное. Гораздо больше подросток переживал из-за вероятности отказа. Иркен понимал, зачем он так изощряется. Ещё с первого дня отношений травмированная душенька с иркенской помощью замещала неприятные воспоминания более запоминающимися. Но не создаст ли подросток своим рвением новые травмы? Не оставит ли своим радикализмом плохой опыт? — Сомневаюсь, что твоя человеческая глотка приспособлена для таких трюков. У иркенов она… — Всё получится! Нужно просто что-то сделать с рвотным рефлексом. И тогда не будет никаких проблем! Обещаю! Зеленокожую ухмылку сменяет напряжение и растерянность. Почему именно об этом Зима просят столь напористо?.. Глядя на Зима, Диб сам теряется, стыдливо поджимает губы и переводит взгляд на дорогу. Ощущение такое, что даже для инопланетного создания его просьба выходит за рамки нормальности. Не стоило ли ему поговорить с психотерапевтом вместо того, чтобы клин клином вышибать? Конечно, вряд ли кому-то нужны были бы его сопли. Но профессиональное лечение явно лучше того, что он с собой делает! Быть может, не такое приятное и веселое, но точно лучше!.. — Мы можем попробовать, если ты настолько настаиваешь, Диб, — беззаботное спокойствие иркена заверяет подростка, что в его словах не было отказа. Всего лишь небольшое опасение, с которым они наверняка справятся, — Но ты будешь делать всё так, как скажу я. Уверенное неоспоримое решение, не подлежащее дальнейшему обсуждению. Да и нечего больше обсуждать: Диб услышал именно то, чего хотел, и теперь бы убедить себя, что его по-глупому счастливая улыбка в данный момент уместна. Дело ведь не в том, чтобы взять в рот у возлюбленного. Дело в обоюдном доверии и добровольном принятии своих ролей. Зим наверное не спрашивал себя, почему именно он доминирует. Вероятно, воспринимал это как само собой разумеющееся. А в итоге действительно стал для Диба тем, кому не страшно вверить всего себя. Поэтому Диб — как тот, кто признаёт и превозносит иркенское превосходство — отвечает без сомнений и запинок: — Да, папочка. А Зим, получивший должный ответ, не может сдержать довольной усмешки. Всё правильно… Он — иркенский аввасма. Последняя ловушка была установлена как раз когда начало светать. Можно было вернуться в мотель и дождаться завтрака. Но учитывая однообразие подающихся блюд, было решено отправиться в какую-нибудь закусочную. Благо, даже в таком злополучном районе, в котором пребывала пара, имелись круглосуточные заведения. На общее счастье — полупустые. А если местные посетители были чем-то заняты, то непрестанно горевали над стаканами. Так что никаких косых взглядов в сторону Зима и Диба направленно не оказалось. Неспешно поедая свой пирог, Диб не переставал поглядывать на Зима. Как мог он не взять запасные линзы, но умудрился прихватить с базы пиратскую повязку? Думалось, что лучше бы позаботился о солнцезащитных очках, но вот незадача: как их носить, когда нет ни ушей, ни носа? Ну хотя бы удачно прикрыл рубиновый глаз за неимением второй целой линзы. А с повязкой забавно сочетался парик, испачканный в пыли и штукатурке. Иркен вполне сошёл бы за одного из местных потрёпанных работяг. А говоря о местных работягах… Ловушки чем-то нужно заполнить на закате: когда людей на улицах поубавится, а чудовища в город ещё не выберутся. И вопрос чем — оставался открытым. Неужели действительно придётся пожертвовать парой бедолаг в научных интересах?.. Позволит ли совесть подростка пойти на такое… Зим примечает застывшую в руке Диба вилку. Столик, за которым они сидят друг напротив друга, маленький. Не помеха протянуть к пассии конечность и коснуться её кисти. А коснувшись, иркен направляет вилку с куском пирога к губам подростка. Остаётся только рот раскрыть, что подросток и делает с насмешкой, после чего ему довольно строят глазки: какой молодец! Догадался, что можно и есть, и пожирать взглядом своего завоевателя! А не тянуть время, пока вдруг какое-нибудь страшное насекомое не выползет из ниоткуда и не набросится на их пищу… Про себя Диб не может не согласиться — неотразимый Зим только побуждает аппетит. Но также приятно наполняет ощущением заботы и тепла, что никакая еда не требуется. Рядом с ним совесть точно позволит совершить всё, что угодно. Только нужно сделать задуманное аккуратно, чтобы обойтись без свидетелей и чтобы не возникло проблем с полицией. — У меня есть идея. Я попрошу самых подозрительных парней подвезти меня до дома. Они точно захотят сделать с беззащитным подростком что-то плохое. А когда они вывезут меня в лес или в заброшку — ну… У нас появится приманка для ловушек. — А что если они правда довезут тебя до дома?.. — план Зиму не нравился по многим причинам. Вероятность успеха казалась небольшой. А что сильнее напрягало: суждение по внешности того, кто вроде как теперь не должен так делать. Сам же в отношениях с монстром. — Тогда мне придётся ехать обратно к тебе. Но ведь… Вероятность небольшая, верно? Ты ведь видел какие люди нас окружают? — Допустим… Они вывезут тебя далеко-далеко. Что дальше? Что ты будешь делать? — Дальше, я… убью их. После сказанного в закусочной возникло ощущение, что понурая атмосфера стала напряжённой. Кто-то из тоскующих посетителей даже проснулся, даже окатил сидящую парочку ошарашенным взглядом. Диб немного сгорбился под давлением чужого внимания. Хотелось выглядеть как можно непримечательнее; сделать вид, что они с Зимом ведут обычную беседу. Вот только Зим с горделивой улыбкой взял его за подбородок, заставил поднять голову и вместе с тем — выпрямиться. — Значит, земной мальчишка готов к своему первому убийству? Не вижу ничего, что могло бы пойти не так, — заключил он, после чего вернулся к столовым приборам и еде. Остальные посетители тоже вернулись к своим невероятно важным делам. Диб почувствовал, что всё делает правильно. Но лишний раз хотел убедиться. — То есть… Всё отлично? Действуем по моему плану? — Конечно! — смеясь, подтвердил иркен. Подросток, улавливая его настрой, тоже улыбнулся. Убийство станет закономерным следствием закаления его характера. Всё так, как предвещало инопланетное воспитание, — Ты знаешь, как постоять за себя. Ты знаешь, как хлопать ресничками. Всё получится. Папочка доволен и в успехе не сомневается… Обсуждение можно считать закрытым, поэтому удовлетворённый Диб также возвращается к трапезе. Но что будет делать папочка в этот момент?.. Разве он не будет переживать за своего воспитанника? Как-то слишком быстро он на всё согласился, слишком беззаботно… Диб должен расценивать это как располагающий знак, что Зим уверен в его способностях. Но какой-то осадок сомнений не даёт расслабиться. Папочка не должен быть таким спокойным… — А что ты́ будешь делать, Зим?.. Зубцы вилки с тихим металлическим стуком встречаются с полупустой тарелкой. Зим неспешно отодвигает отломанный кусочек пироженого от основной части. Довольную улыбку и задумчивый взгляд обрамляет какой-то ореол злодейства, коварства. Прибор ожесточённо втыкается в часть сладости, издаёт тот же цепляющий скрежущий звук. После этого Зим подносит вилку к своему рту. — Зим будет следить за тем, чтобы всё прошло как надо… — клыки смыкаются на пироженке. Вилка отправляется на стол, а иркен складывает руки домиком и любуется своим достижением. Своим мальчишкой… Пока он посмеивается с сомкнутыми губами, Диб вновь озаряется улыбкой: одного его не оставят. Он разделяет момент веселья, момент предвкушения грядущего успеха; посмеивается на манер папочки. Иркен сглатывает пироженку и смеётся всё несдержанее, сверкая клыкастой пастью. Подросток следует его примеру и также заливается смехом. Обо хохочат и заставляют перепуганных посетителей залезть под столы. И когда оба резко встают из-за стола, протягивают последнюю ноту в завершении смеха — вокруг пусто. Зим с тёплой улыбкой вытирает взмокший глаз и выдыхает, — Поверить не могу, что твой папаша променял это (!) на свою науку… — Я тоже… — также с улыбкой вздыхает Диб. Ну и пускай… Ему есть с кем проводить время теперь и на кого равняться! Профессор Мембрейн вряд ли даже задумывался о том, что теряет. Зим куда-то уходит. Диб по инерции следует за ним: «Стой, ты в туалет? Мне тоже надо». И первый действительно направляется в сторону названного места. А до второго спустя несколько метров доходит, что это явно не повод составлять кому-то компанию. Что-то слишком ему комфортно с иркеном, раз совместное справление нужды не кажется чем-то за гранью… Так ведь не должно быть?.. Иркен вот тоже никак не среагировал на его рвение. Как будто ничего неловкого и смущающего в этом нет: естественные потребности и такие же естественные, изученные друг другом гениталии. Дверь туалета ведёт в небольшую комнатку. Вместо хотя бы пары кабинок там всего один унитаз и умывальник с предметами сушки. Дибу думается выйти и постоять снаружи, подождать пока Зим закончит со своими делами. Но тот спокойно встаёт немного сбоку от белого трона, как бы готовый к тому, что придётся делиться местом. Он сдвигает на лоб пиратскую повязку, трёт веко, даёт отдохнуть глазу. И кажется всё равно ему, что будет пассия делать рядом с ним. А раз ему всё равно — почему не подростку? Так что подросток принимает отсутствие стыда. Не будет ведь он каждый день этим заниматься? Наполнившись силой пофигизма, он сдвигает защёлку двери и встаёт рядом. Впрочем, сохранять пофигизм возле Зима как-то сложно… Рядом с ним стоит его любимый инопланетянин с расстёгнутыми штанами и выпущенным наружу желанным естеством. Ненужные пошлые мысли напрашивались сами собой, а глаза то и дело пытались замереть на иркенском хозяйстве. Самое неподходящее время для разглядываний… Диб старается думать о сложных числах, рассматривает паутину в углу комнаты, ожидает нарушение тишины характерными звуками. Но безутешные попытки побороть эрекцию заставляют член в руках становится всё твёрже… Когда там уже Зим начнёт свои дела делать?.. Диб бросает на него мимолётный взор и понимает, что он занят крайне увлекательным занятием: разглядывает подростковые гениталии. Видимо, для него это время — самое подходящее для таких вещей. На подростка его внимание действует однозначно: полустоячий орган принимает полную боеготовность. Отличный поход в туалет. Как он не предугадал такого результата? Диб насупленно дует губы, глядя на возникшую проблему; обречённо опускает руки. Овации половому созреванию и незакомплексованному объекту воздыхания. Хотя бы член теперь держать не надо… — Кажется, мне придётся задержаться… Я не смогу сделать это с эрекцией. Нужно ждать, пока она пройдёт. — Тебе не обязательно ждать, сладкий, — воркует виновник подросткового негодования, посмеиваясь. И по его искусительному тону подростку думается, поход в туалет превратится в нечто неподобающее, — Ты прекрасно знаешь, как от неё избавиться… Трёхпалая ладонь показательно проводит пару раз вдоль сегментированного ствола и обратно. Весьма красочный намёк. Диб с нервной усмешкой смотрит в сторону. Нет, ну он может и не против снова порадовать иркенский взор… Но что ему — снова одному ручками работать?.. — А ты? Опять будешь стоять любоваться? — Если хочешь, то я составлю тебе компанию, — зеленокожий лик загорается ещё большим предвкушением. Орган работает. Опыта самоудовлетворения у него ещё не было. Почему бы и нет? Дибу кажется также. — Хочу… — с лукавой усмешкой соглашается он. Мастурбация, да ещё на чужих глазах… Да ещё компанейская и в публичном месте… Зашкаливающий уровень интимности и неправильности. Подросток и сам готов сгорать от предвкушения, не в силах противостоять под напором адреналина и желания. Ещё разок переглянувшись, оба опускают глаза на свои причинные места. Тишина наконец-то скрашивается, но явно не теми звуками, которые должны доноситься из туалета. Потому что не такими грязными делами надо заниматься в подобных местах… Но кого это волнует? Инопланетянина? Его воспитанника? Зиму на чужой комфорт и рамки человеческого приличия наплевать. И Дибу благодаря ему — тоже. Кусает губы от удовольствия, растирает смазку по стволу, гладит головку… Хорошо почти как от иркенских прикосновений. Возможно, потому что иркен рядом и тоже доставляет себе удовольствие. А ведь совсем недавно подросток с огромным стыдом перенёс момент самоублажения на фотографии заклятого врага. Кто бы мог подумать, что однажды он будет мастурбировать вместе с ним? Что восприниматься это будет как занятное дополнение к их обыденным пылким действам?.. Едва ли не пик открытости и доверия… Диб никак не мог мечтать о таком. — Помнишь тот день, когда ты нашёл меня в парке? Когда меня побили хулиганы, а потом ты меня домой провожал? Ты был таким грозным, но таким милым… Я не переставал думать о том, каким классный парнем ты был бы, если бы не твоё зло. Не мог перестать представлять тебя своим парнем… И перед сном… Я мастурбировал на тебя. На твои фото… Совершив признание, Диб выдыхает, спокойно улыбается. Это было не сложно, Зим должен оценить. Ведь трудно не разглядеть в его изображениях толику привлекательности. Так и бросается в глаза его стать, его уверенность в себе, гордость и невозмутимость… А этот взгляд, эта осанка и походка?.. Так и раззадоривало пофантазировать на тему того, насколько статный под своей униформой злобный пришелец! И совсем не важно, что Зим не человек; что не какой-нибудь красавец-брюнет с фигурой аполона, завиденный в интернете. Именно это неземное происхождение, нестандартные внешние данные чем-то причудливо манили… Откровение пассии иркен воспринимает хорошо. Даже прекрасно! Он мог бы догадаться о подобном, если бы ему хватало сексуального опыта. Но кроме науки — действительно, зачем подростку иметь кучу его фотографий и заставлять их пылится ненужной горсткой? Хоть как-то ещё их использовал, здорово. Этот похотливый и до невозможности милый псевдозащитник планеты… Ещё бы он не натирал своего дружка на единственного, кто одаривал его вниманием!.. На невероятного и потрясающего завоевателя!.. — Кааак?.. На своего злейшего врага? — хихикает Зим, выдавливая из себя изумление. Диб понимает, что тот нисколько не удивлён сказанным. Испытывает мимолётное смущение, но точка невозврата где-то далеко позади. Все неловкости теперь ничтожны и противоестественны. Поэтому в душе ему также смешно, как и Зиму, — Тебе это никак не мешало? — На самом деле, это даже помогало процессу. Запретный плод, всё дела… Зим понимающе кивает. Да, в этом что-то было… Как прелестная блестящая вещица под плотным защитным стеклом, которую не достать при всём желании… Огромном, неутихающем и выжигающем дотла… Он задумчиво облизывается, прикрывает ненадолго глаза и активнее массирует упругие сегменты. Тот момент наверняка был впечатляющим, не поддающимся описанию… О, если бы иркен только мог там оказаться!.. Даже если не смог бы дотянуться до подростка за окном… Даже если не смог бы ничего предпринять из-за своего недуга… Хотя бы просто посмотреть… Одним глазком… — Так ты и правда втюрился в Зима, грязный человечишка! Любуешься моими изображениями… Трогаешь себя моей перчаткой… Я должен был догадаться, что ты мечтаешь о сладкой иркенской плоти. Но Зим тебя не обвиняет, не-ет. Зим слишком хорош, чтобы устоять перед искушением, не так ли? Такого надменного обращения к себе Диб давно не слышал. Он немного теряется, не понимая, что нашло на Зима. Но быстро осознаёт, что происходит: возлюбленный перенёсся в названный день и примеряет старую роль заклятого врага. Подыграть ему? Изобразить, что защитника планеты застукали за всякими непристойностями? Ведь если бы тот действительно проник к нему в комнату, то это было бы как исполнение заветного желания… Самого заветного в тот момент… Диб точно не устоял бы от того, чтобы не дать Зиму себя совратить. И нынешний момент по-странному раззадоривал и побуждал фантазии работать… — Н-ничего подобного, злобный пришелец! Это совершенно не то, о чём ты думаешь!.. Даже не смей приближаться ко мне! — актёрское мастерство включается на полную катушку. До скрежета клыков знакомый тон заставляет Зима хихикать. Диб хихикает вместе с ним: кажется, он всё правильно делает. Его «заклятый враг» продолжает: — Разве ты не хочешь познать на себе зимовское величие? Я ведь вижу, как ты хочешь меня! Такой мокрый и твёрдый… — Ах, нет! Твои руки!.. З-зим!.. — Да-а… — полный упоения, иркен закатывает глаза. Его подростку достаточно постонать, чтобы свести его с ума… А сейчас того даже не трогают!.. Впечатляющий талант, — Я чувствую, как он дрожит от моих прикосновений… Ты хочешь меня, Диб. Проси! Проси, и тогда я позволю тебе получить настоящее наслаждение, а не жалкую имитацию! — Никогда! Не дождёшься! Можешь заставить меня кричать, но ты не услышишь, как я прошу! — Тогда приготовься кричать моё имя! А когда я войду в тебя — я получу всё остальное! — О боже! Он такой большой!.. Зим!.. Я не могу дышать!.. И Зиму с каждой изнемогающей фразой Диба — дышать тоже не легче. Как он ещё не засадил этому страстному созданию?.. Которое только и мечтало полностью обуздать иркенское естество… Лишь мимолётно познал человеческое нутро, но как же приятно это было. Такое тесное… Такое нежное и горячее… От воспоминаний бирюзоватая смазка со ствола стекает к бёдрам. Зим наклоняет конец эдеагуса пониже, чтобы не запачкаться хотя бы в момент оргазма. Ещё немного… Наверняка Диб также близок к кульминации… Его рваное дыхание, его томный скулёж, его любовные завывания — как будто иркен действительно в нём!.. Действительно подчиняет неугодного человечишку своей воле… Единственного и неповторимого заклятого врага… — Вот так! Трепещи! Извивайся! Я заставлю тебя признать иркенское превосходство! — Я не могу!.. сопротивляться! Твои способности… слишком фантастические!.. Пожалуйста! Покажи мне всё, на что способен захватчик Зим! Я прошу! Прошу!.. — Кричи моё имя! Кричи его! — в преддверии финала Зим уже не различает, за кого говорит: за себя или за персонажа фантазии. И тому, и другому нужно лишь слышать голос своей собственности. Своей содрогающейся в эйфории и признающей зимовскую власть единственной ценности… — Зим! Зим!.. Зииим!.. — протягивает подросток, целиком отдаваясь своему воображаемому завоевателю. Как же умопомрачительно его эдеагус доводит до точки кипения!.. Как восхитительно он трясётся в нём и заполняет жарким семенем!.. Ну почему только в грёзах подростка удостаивают таким удовольствием?.. Почему так несправедливо?.. Спустить брюки до щиколоток и приказать Зиму войти в себя… Оттолкнуть Зима в стену и самому насадиться на его распалённое естество… Как же невыносимо искушение! И не важно, что нет времени на растяжку. Не важно, что изначальная задумка была совсем другой. Несколько глубоких фрикций — всё, что нужно Дибу для счастья… Но с наступлением незамедлительного финала — томные представления так и остаются представлениями. Оргазм наступает единовременно с Зимом. Тот сливается вместе с ним в стоне, заливая спермой пол, и от совместного пика наслаждения чувствуется невероятное ощущение единения и близости. Диб просто не может не улыбаться от нахлынувших эмоций. Но вот всё завершается, и с приятным опустошением в душе какая-то жалость и отстранённость… Он хочет своего иркена; хочет целиком и непременно добьётся своего. Только более подходящий момент — и возлюбленный обязательно продемонстрирует, кто из них двоих папочка. Дыхание восстанавливается. Оба постепенно возвращаются к реальности. Переглядки провоцируют смешки. Весьма необычное погружение в старые недобрые времена… Но на удивление приятное! Такое вполне можно отыграть вживую, и ощущения наверняка будут ещё лучше. Непревзойдённый захватчик Зим, его непоколебимый гениальный соперник Диб и разгорячённая борьба за сохранность мнимой планеты… — Не хочешь… как-нибудь повторить? В полевых условиях. Поиграем во вражду… Снова побудем ужасным, чертовски привлекательным Зимом и его любимым назойливым героем Дибом… Посмотрим, кто первый не устоит перед вражеской притягательностью и захочет кому-то отдасться. — Ты действительно думаешь, что я буду спать с тобой? — вдруг начинает Диб с таким серьёзным циничным тоном, что Зиму становится немного не по себе. Словно холодной водой облили… Словно не его драгоценная пассия сейчас рядом, а та ненавистная паранормальная заноза… — Со злобным космическим монстром? Ты только посмотри на себя! Эти широкие плечи, эти п-пожирающие блестящие глаза, эти внушительные нечеловеческие гениталии… Боже, да! Да! Хоть тридцать планет «Земля» уничтожь, пришелец! Только трахни меня!.. — сдерживать улыбку рассказчику сложно. Надменное самообладание не перестаёт теряться. А из-за понимающей лукавой усмешки Зима совсем трудно становится не залиться смехом. Конечно он не против поиграть… Конечно он отдастся своему любимому врагу… Куда ему, законченному ксенофилу, деваться?.. — Только трахни этого человечишку, Зим… Он не откажется, чтобы ему вставили немного иркенского превосходства. В насмешливом игривом согласии трудно не разглядеть призыв к действию. Блестящий карий взор больше направлен непосредственно к Зиму, нежели к «заклятому врагу». Бедное, сгорающее от предвкушения создание… Так и не познало иркенского орудия страсти… Зим припускает надбровные дуги, разглядывая Диба с насмешкой и желанием. Давно пора бы утолить его беспокойную потребность… Он придвигается немного вбок, тянется к лицу подростка и прижимается к его губам своими. Пускай не переживает больше. Иркен не оставит его без удовлетворения. — Вечером, золотце, — воркует он, — Когда закончим с делами и сможем расслабиться и отпраздновать. Этот пришелец трахнет тебя так, что ты превратишься в славную, охрипшую и не способную двигаться мясную куколку… Даю слово. Диба до мурашек заводит такая решительная самоуверенность. Если бы не состоявшаяся разрядка, то член снова бы поднялся. Теперь-то Диб точно получит своё… Теперь всё улажено, и кажется только смерть помешает Зиму исполнить свои намерения. Можно вернуться к тому, зачем они изначально пришли в туалет. А потом идти доедать завтрак, если из мести его не выбросил персонал закусочной… Это же надо настолько занять единственный туалет?.. Да ещё для таких неприличных дел, чтобы на всё заведение расшуметься… Без всякого стыда и совести… Ну и ладно. За предвкушением и счастьем иркенского воспитанника волновало только одно: как бы дождаться названного вечера и не наброситься на желанного папочку до завершения паранормальной работы. Еду со стола, как ни странно, не выбросили. Вероятно, не хотели связываться с парочкой безумных развратников. Правда, продолжение трапезы как-то не задалось: едва Зим взял в руки вилку, как тут же её выронил с воскликом — больше неожиданным, чем болезненным. Порезался. О безобидный столовый прибор! Почему тонкие металлические края вдруг стали такими острыми?! Будто нож пальцами сжал… Не трагедия, но весьма неприятная ситуация, подозрительная. Не на кого было подумать, некого обвинить. Пришлось признать случайностью. Ранки были обработаны и перевязаны, завтрак достиг завершения. Дальше всё было хорошо, если не считать случая с кошкой. Просто кошка, пробежавшая мимо. Чёрная, обычная на вид кошка. Внезапно выскочила под ноги, когда пара покинула заведение, чем напугала иркена. Из-за неё тот с воплем отшатнулся назад и схватился за оружие. Подросток его остановил, конечно. Нечего трогать ни в чём неповинное животное! Пришлось дать тому пробежать мимо и скрыться в переулке, чтобы не расстраивать приёмыша. Возможно, это была мягкотелая ошибка… Солнце лениво освещало грязные улицы, небрежных людей. Те немногие, кто проходил по тротуарам, стоял на остановках — не подошли бы на роль требуемой жертвы. Основным фактором поиска являлся автомобиль и мерзкая самодовольная ухмылка. А таких не встречалось. Словно не из кого было выбирать: вокруг ничтожные человечишки, спешащие по своим ничтожным делам, которым едва ли хватит духу покуситься на иркенскую собственность. Не говоря уже об их бедственном положении, не позволяющем завести машину… Слишком ранний час пока. Следовало дождаться, когда из своих домов повыбирается как можно больше народа. Непрекращающаяся совместная прогулка ничего не даст. Разве что, прогулку, наверное?.. Бродя по дорогам и озираясь по сторонам, Зим с Дибом набредают на небольшой парк. Точнее, выходят к нему, и второй пытается пройти мимо, тогда как первый побуждает остановиться. Из ПАК’а достаётся планшет, с данными которого тщательно сверяются. Глаза-линзы с повязкой то и дело устремляются в сторону пустой детской площадки и обратно к экрану. Подросток уже знает, что задумал папа-иркен. Правда, тот не настаивает на своём предложении как на обязательном для воспитания юного землянина. Но к чему подростку отказываться? Пускай покатается с ним на качельках, если хочет! Всё равно нужно как-то время скоротать. Да и Диб не против ненадолго вернуться в детство… Восполнить недостающие пробелы времяпровождения отца и сына. Спустя время парк, площадка заполняется. Родители, дети… Веселье и смех… Кажется, даже в таком скверном районе никто не утратил понятия близости и тепла, что как-то воодушевляло. Диб прекрасно понимал, что теперь люди для него чужаки и он для них тоже. Но почему-то среди этой дружественной обстановки чувствовал себя… таким же, как и все. Чувствовал себя нормальным и полноценным. Не каким-то неудачником-одиночкой, а обычным ребёнком из маленькой счастливой семьи. Да, детство осталось далеко позади, а нянчился с ним такой же недолюбленный, большой ребёнок. Зато теперь он получает всё, чего ему всегда недоставало! Потому что рядом с ним тот, кто заменяет ему всех. Его друг, его любовник, его покровитель… Кто-то ещё в такой неординарной и тесной связи был бы просто лишним. Собственное безумие наконец-то сделало что-то хорошее для Диба: открыло путь к желанному жизненному благополучию. Теперь он смотрел на Зима также, как тот смотрел на него. В какой-то момент — между тем, чтобы раскачаться как можно выше, и дать себя поймать Зиму — было замечено, что открылся прокат велосипедов и самокатов. Тогда Диб решил, что это знак! Что это повод дать папочке что-то ещё; научить чему-то, как тот обучал его. А если не обучить бессмысленному в космосе навыку, то просто другим способом хорошо провести время. На примитивном транспортном средстве Зим трясся как над обрывом, падение в который привело бы любое неосторожное движение. При первой попытке самостоятельно проехаться — он улетел в кусты, после чего оправдывался, что его что-то ослепило. Диб вполне готов был ему поверить, учитывая его порез о вилку. Но езду на велосипеде непоколебимый завоеватель всё-таки освоил. После уверенно проеханного круга он гордо швырнул средство передвижения на тротуар, долго чванился и смеялся своим достижением. Ну конечно же он справился! Всемогущий и невероятный инопланетянин ведь! Разве могло быть иначе? Вот и Диб не отрицал заслуженной победы и радовался вместе с ним. Его Зим. К парку подъезжает машина. Родители забирают своих детей. Диб вспоминает, что пора бы переходить к оговоренному плану. Его Зим будет рядом и ни за что не даст в обиду… Его Зим отыщет похищенного не смотря ни на что… Оставляет пассию одну, чтобы та без лишнего внимания отыскала подходящих людишек. Надевает респиратор, потому что дышать городской вонью без пассии рядом — просто невозможно. И подросток отправляется вновь бродить по городу, чувствуя и зная, что за ним присматривают с крыш и из-за углов переулков. Иркенская любовь — его защитный оберег. Дешёвый обшарпанный автомобиль, пара мерзких самодовольных ухмылок… Диб настраивается, прежде чем подойти поближе. У него всё получится. Бояться нечего: он ужасающ как и Зим… Двое совсем не подозрительных джентльменов прерывают беседу и обращают на него, подошедшего, внимание. Тогда подросток включает всё возможное обаяние: — Простите, вы мне не поможете? У меня украли кошелёк и деньги, и я не могу вызвать такси. Можете подвезти меня до дома? Мой папочка обязательно вас отблагодарит… С терпеливой улыбкой Диб ждёт, когда оценивающие взгляды пройдутся по нему вдоль и поперёк. Мужчины дают согласие; подросток игнорирует их едкие усмешки и коварный, очевидно что-то замышляющий блеск в глазах. Фаза один прошла успешно: будущие жертвы попались на возможность нажиться на «маленьком, наивном богатее» и его старике. Возможно, даже узнали сына известного учёного. В любом случае, при плохом раскладе — не с тем папочкой им предстоит встретиться. За вред иркенскому сокровищу их ждёт особая «благодарность». А самому сокровищу всё больше и больше нравится это родительское наречение. Словно некое приятное напоминание себе, что он больше не один и невероятно этим наслаждается. Без каких-либо промедлений Диб усаживается на заднее сидение, тогда как мужчины располагаются впереди. В салоне неуютно, витает застоявшийся запах спиртного. Опёршись локтём о дверцу, через мутное окно Диб созерцает дорогу. Он легко улыбается, демонстрирует свою беззаботность. Как будто действительно спасён добрыми прохожими, которые вот-вот довезут его до дома, когда завершится приятная поездка. Ничего подобного, конечно, и близко нет! Подросток прекрасно знает городские маршруты и видит, что его везут куда угодно, но только не в названное им место. Только бы не засмеяться… Фаза два пройдёт также успешно, как только автомобиль доберётся до нужного места. — Стойте… Куда вы меня везётся? Я живу в центре, а не на окраине. — Не переживай, парень! Мы знаем короткий маршрут к твоему дому. Нам просто ещё нужно кое-куда заскочить… Если ты не возражаешь. Диб, конечно же, не возражал. Отыграв замешательство, он столь же правдоподобно изобразил неловкое согласие. Их машина, почему нет?.. Пускай едут куда хотят, лишь бы не догадывались о том, что их остановка станет последней. Это ведь Диб здесь «жертва»! Дибу надо вести себя как полагается. У владельца транспорта и его приятеля свои роли получались прекрасно. Наверняка не в первый раз в них погружались. Дома редеют. Дорога всё ухабистее. Диб изображает напряжение. Но какую-то долю его испытывает по-настоящему. Зим ведь где-то рядом, верно?.. А если нет, то как он сюда доберётся?.. Неужели подросток сам по себе?.. Автомобиль останавливается. Подросток поздно спохватывается: надо ведь среагировать! Куда это его завезли? Что за лесная чаща с типично заброшенным, мрачным домом? Мечта любого преступника. Холодная, непривлекательная бетонная коробка без окон и дверей… Заросшая мхом и укутанная лозами и ветвями деревьев… Внутри наверняка секретная, запирающаяся комната или подвал, в котором творились разные, мерзкие вещи. В котором из живых точно бывали кто-то кроме новых друзей Диба… Водитель с приятелем выходят наружу, идут к двери у которой сидит Диб. Что теперь ожидать? Наставят на него оружие и прикажут выйти? Схватят за шкирку и бросят на землю? Лицемерное дружелюбие они больше не изображают, поэтому подросток готовится к чему угодно. А когда дверь открывают — рефлекторно отодвигается в противоположную часть сидений. Лучше бы им быть обычными похитителями… Без каких-то специфических вкусов. — Приехали, — говорит один из мужчин. Он достаёт из кармана старый кнопочный телефон и бросает подростку. Приземляется тот у его бедра, — Теперь ты позвонишь своему папочке, и он тебя заберёт. За небольшое вознаграждение, конечно… Не очень профессиональными Дибу кажутся такие действия. С долей цинизма и угрюмости он берёт телефон в руки, бездумно тыкает по цифрам. А что если он запомнил маршрут и сейчас позвонит в полицию? Или запрётся в машине и уедет на ней куда-нибудь? Какие-то не очень хорошие похитители ему попались… Как бы с ними расправиться? Не выбираясь из транспорта или снаружи исполнить жестокий самосуд? Он ведь готов?.. Это всего лишь пара человечишек, совершающих преступление. Да и кто знает, сколько всего плохого они совершили! Почти что самооборона и избавление мира от грязи. Диб просто обязан их прикончить. — Сети нет, — подросток протягивает телефон обратно похитителям. Сам считает секунды до нужного, рокового момента. Он справится… Людская жизнь его, как не человека, больше не касается. Он делает это ради папочки и их миссии. Мужчина опирается рукой о край сидения, нервный и угрюмый. Грубо отбирает средство связи, чтобы проверить сказанное. Ложь… Всё работает! Мальчишка вздумал шутки с ним шутить? По возникшей гримасе Диб понимает, какое желание одолевает незадачливого преступника: ожесточённой, неумолимой расправы. Но ему, увы, его не осуществить… Не он здесь управляет ситуацией. Не он здесь угроза чужим жизням. Проверить телефон и поднять на Диба голову — всё, что успевает мужчина. Рубиновый металл уже обрамил кисть и запястье, трансформировался в бластер. Инопланетное оружие готово. Инопланетный воспитанник готов не меньше. Плазменный выстрел проходит сквозь голову. Кожа, мышцы, кость, мозг, волосы — всё выжигается почти мгновенно. Было лицо… Напряжённое, симметричное, человеческое лицо… А теперь посреди него зияющая дыра. Так знакомо, но так ново… Ведь не воскрешённый мертвец теперь перед Дибом, а живой человек. Был живым… Всего секунду назад, до наступления молниеносной смерти. Смерти от рук подростка. Туловище мужчины отбрасывает ударной волной. Оно неуклюже заваливается рядом с машиной. Издаёт такой пронзительный, животрепещущий звук, что тот застывает в ушах Диба. Кости, встретившиеся с твёрдой землёй… От свершённого не чувствуется ничего. Диб поступил так, как должен был; так, как от него требовалось. Холод рациональности заглушает эмоции, не даёт им выхода. Но этот треск… Эта болезненная мелодия хрупкости бытия, никчёмности плотской оболочки… Не может не задеть за живое. Не может не пробудить подавленные, пугающие воспоминания. Тело и сознание сковывает. В глазах мутнеет. Подросток больше не здесь… — Папа… Реальность проходит мимо подобно воздушным потокам. Секунды безвозвратно растворяются одна за одной, стирая настоящее. Приятель погибшего в ужасе кричит, и его голосу едва удаётся пробиться сквозь тишину непонимания. Диб внимает к словам… Они есть, они где-то рядом. Но будто касаются не его, будто к кому-то другому обращены. Его называют маленьким монстром, бездушной тварью, чудовищным демоном. На него в панике и ярости наставляют пистолет. А что Диб? Он ведь так и сидит, застыв в позе атакующего, не удосужившись и руки́ опустить. Что ему до оружия? Переводит на него безэмоциональный взгляд и смотрит как на какое-то далёкое видение. Ни страха, ни злобы, ни веселья. Ничего. Только непрекращающееся чувство погружения в чёрные воды пережитого. Расправиться с иркенским наследием напарнику преступника, разумеется, не позволяют. Зим уничтожает первым делом пистолет. Мало ли? Нажмёт человечишка на курок, и прощай милая пассия! А она стольких успехов уже добилась… Оружие рассыпается в руке преступника. Тот, кажется, в ещё большем ужасе, чем прежде. Один… Без защиты!.. Откуда теперь атака?.. Позади него садится инопланетный корабль. Зим убирает дезинтегратор в ПАК, пронзает обречённую жертву холодным взглядом. Тот понимает, что с самого начала не имел дела с людьми. Срывается с места и бежит в лес. Но разве дадут ему убежать? Диб, может, не в состоянии закончить начатое, но это не значит, что не в состоянии Зим. Человек скрывается за деревьями. ГИР’у и Минилосю приказывают достать его. А что противопоставит какой-то человечишка двум иркенским роботам? Миньоны исполняют приказ. А хозяин покидает корабль и идёт к своей главной ценности. Даже хорошо, что второе убийство произойдёт вне поля зрения подростка. Одной смерти с него достаточно. Иркен берёт его на руки и тихонько укачивает. — Всё правильно: папа рядом. Держит тебя на руках и никогда не отпустит. Всё хорошо, пташка… Не сказать, что родные прикосновения как-то отрезвляюще действуют на Диба. Но бессознательно тот расслабляется. Его папа рядом… Он никогда ему не вредил… Тот заботится о своём воспитаннике, и у них всё хорошо… А Профессор Мембрейн это что-то из другой вселенной. Это что-то чужое и не важное. По крайней мере, не сейчас. Время идёт. Зим не выпускает Диба из рук, пока тот не придёт в себя. Покачивает, ходит с ним из стороны в сторону. Роботы давно разделались с жертвой, вернули бездыханное распотрошённое тело на место бегства. Но это не важно: иркену не тяжело возиться со своей собственностью. Он должен быть гораздо лучше настоящего отца мальчишки. Гораздо лучше любого земного родителя! Ведь кто такой Профессор? Создатель чего-то невероятного, который не разглядел искры в своём творении и отправил в свободное плавание. А Зим разглядел. И теперь Диб добровольно подвластен его воле. Потому что каким бы космическим монстром он ни был — его волнует судьба подростка как никого другого. Но чтобы подросток действительно превратился во что-то стоящее — иркену самому нужно быть образцом стоящести. Или приложить все возможные усилия, чтобы правильно взрастить своего прекрасного юного солдата. Когда к Дибу немного возвращается осознание происходящего — Зим сидит с ним на траве у корабля; скрестив ноги, держит на своих бёдрах. Воспоминания в голове смазанные, тусклые. Словно ничего не произошло. Словно последний час просто выпал из киноплёнки жизни. Как глупо и наивно было бы так считать… Диб знает, что произошло. Не уверен, хочет ли знать, но помнит о том, что сотворил. Где-то на подсознании помнит как прошедший сон или состоявшийся завтрак. От первого — отдохнувшее тело, от второго — заполненный желудок. А от сотворённого — стойкое, беспокойное ощущение крови на своих руках… — Я убил человека… — тихий голос сухой, холодный. Вроде бы констатация факта, но скорее подросток находится между принятием и отторжением. Но не зря ведь с ним иркен? Тот, кто как призванный наставник избавит от тягот вины и покажет, что всё правильно. — Да. Ты убил человека. Потому что нам была нужна человечина для нашего дела. И потому что его жизнь ничего не стоит, в отличие от твоей. — Что делает меня особенным? — Твоё отношение, Диб. В глазах других ты такой же, как все, — трёхпалая ладонь ласково проводит по чёрным волосам. Иркен легко целует подростка в висок. Разумеется, он исключение из сказанного. Он семья, а это другое, — Твоя жизнь такая же обычная и ничего не стоящая… Ты можешь бесконечно думать о каждой букашке! Или ты можешь бороться за то, что действительно твоё!.. — резкая грубая хватка смыкается на шее Диба. Не больно, но так въедчиво и ощутимо, что он совсем приходит в себя. Вспоминает всё, чему его научили… Загорается пониманием, и Зим отпускает его шею, мягко гладит грудь и плечо, — Твоё тело принадлежит тебе. Зим принадлежит тебе. Заботься об этом и цепляйся за всю возможную выгоду. Это — гарантия счастливого процветания. Всё звучит так ясно и правильно, что не получается сомневаться… Диб не может не верить в истинность сказанного, в своего Зима. В конце концов, именно для последнего он так старался. А это его волнует намного сильнее мнимой морали и законов выживания. — Ты гордишься мной?.. — Даже не сомневайся, — с уверенной любовной улыбкой отвечает иркен. И столь же уверенно продолжает, — Никто не будет гордиться тобой больше, чем Зим. И никто не будет любить тебя больше, чем Зим. Поэтому для тебя никого не должно быть важнее… Кроме себя самого. Не забывай об этом. Диб кивает, обвивает иркенскую шею и трепетно жмётся к Зиму: он такой же монстр, как его папочка. Для его маленькой семьи это правильно и хорошо, значит также хорошо и правильно для подростка. Он не предаст ожиданий своего дорогого инопланетянина. Не позволит себе лишиться инопланетной любви из-за нелепой ошибки. Поэтому когда приходит время действовать — подросток настолько собран и хладнокровен, насколько это возможно. Разделать на части обезображенные тела? Запачкать руки кровью буквально? Подумаешь, большое дело! Мелочь, одна из многих, на которые теперь Диб пойдёт без раздумий. ~конец четвёртой части, стратегической (прим. автора)~ Было решено оставить разделанную человечину на корабле. Не без упаковки в пакеты, конечно! Бедный Зим не вынес бы того, чтобы салон пропах кровью и мёртвой плотью. Разделанные трупы поделили на пять частей, чтобы потом спокойно разложить по ловушкам. До заката времени оставалось достаточно, чтобы мясо не начало разлагаться. А даже если бы начало — чудища наверняка бы не отказались от такой трапезы. Учитывая их немалое (предположительно, но вероятно) количество, людей они истребляли достаточно быстро. Пропитания наверняка не хватало на всех. Так можно ли отказаться от фактически сервированного блюда? Самому же после кровавой работы есть не хотелось. Ну, Дибу точно. Это переплетение тканей и мышц, этот набор внутренностей… Всё такое скользкое, грязное и отвратительное! Так и застыло перед глазами и покидать разум не собиралось. Уже в мотеле побывали, где запачканную одежду сменили, уже посетили пару кондитерских, чтобы выбрать поздний обед себе. И всё не мог никак Диб отойти. Сидели они с Зимом на скамейке на улице. Держал он в руках какой-то случайно выбранный десерт — сливочную трубочку. В горло не лезло ни куска, как бы ни пытался подросток себя перебороть или настроить. Иркена умиляло то, как тот строил из себя хладнокровного и непоколебимого бойца. Будто бы ничуть его не потрепало свершённое убийство. Но он также понимал, что хрупкой человеческой натуре просто необходимо какое-то время, чтобы перестроиться и прийти в себя. Да и наблюдение за тем, как подросток либо понуро разглядывает десерт, либо давится им — пока сам иркен рядом с ним набивает брюхо — чувствовалось каким-то неправильным. Не то поведение, которое предполагалось для обязанного аввасмы. Диб спокойно относится к тому, что у него отбирают недоеденный десерт. Решил возлюбленный попробовать, ну и что? Никаких ужасных предположений в голову не лезет. Зим откусывает немного от слоёного теста. Зим пережёвывает и придвигается поближе. Зим тянется к Дибу с серьёзным, ничем не обременённым видом. И от мысли о его намерении хочется сбежать куда подальше… Неужели это настолько необходимо?.. Подросток смотрит на него с жалобно молящим видом. Он сам как-нибудь справится! Не нужно к таким радикальным мерам прибегать!.. Как бы ни был он уверен в том, что его заботливый покровитель знает, как будет лучше для него — Диб ни капли не сомневался, что он не птенец. Вот ни разу. Приятно, конечно, что Зим готов на многое во имя любви, но — нет. Просто нет. — Зачем?.. Я вроде не разучился жевать. Если тебе показалось, то тебе показалось. Иркен сглатывает, прежде чем ответить. Всё равно еда слишком сильно пропиталась слюной. Пояснением его выходки становится попытка отвлечь подростка. Чтобы в слиянии их губ он забыл о поглощаемой пище, хоть чем-то заполнил желудок. А также бонусом — не давился… Что бы за форумы по воспитанию не читал инопланетянин — подростку думалось, с него хватит. — Ты не считаешь, что это немного?.. с-совсем чуть-чуть… Отвратительно? — Что здесь может быть отвратительного?! Что Зим хочет накормить своё дитя? Я не собираюсь плевать тебе в рот! И в зимовском рту микробов гораздо меньше, чем в твоём. А ты видел, чем я чищу зубы! Заведомо проигравшая сторона болезненно, обречённо выдыхает. Да, видел: едкой кислотной смесью, которая растворяет всё лишнее во рту. Но всё равно! Целоваться с Зимом одно, а принимать пережёванную пищу — совсем другое! Не готов он к такому уровню интимности. Ещё кусок слоёного теста пережёвывается клыками. Всего пары движений челюстью хватает, чтобы биологическая шинковальная машина измельчила сладость. Зим снова тянется к Дибу, и второй нехотя прикрывает глаза. Выбора у него очевидно, нет… Его губ осторожно касаются и приоткрывают. Сегментированный язык проталкивает внутрь сливочную смесь. И, может быть, по вкусу это ничем не отличается от того, чтобы Диб сделал всё сам! Но какое-то внутреннее отвращение не даёт покоя. Только представить, как они с Зимом выглядят со стороны, и как выглядит этот размягчённый комочек… Нет, сил у Диба не хватит, чтобы преодолеть этот барьер. Резко отпрянув от иркена, подросток сплёвывает содержимое рта на тротуар. Почему процесс отсоса инопланетного хозяйства не кажется таким противным?.. Но если за что и можно поблагодарить возлюбленного: он и правда его отвлёк. После такого (!) картинки человеческих внутренностей подобны чудесным природным пейзажам… Зим с усталым раздражением наблюдает, как Диб плюётся, как вытирает язык подолом футболки. Ну и что, интересно, выглядит отвратительнее?.. Возможно, люди не придумывали поцелуи как способ кормить потомство. Возможно, он ошибся. В любом случае — бывший завоеватель пытался. Лишний повод похвалить себя как состоявшегося родителя. — Думаю, я просто куплю что-то в супермаркете… Из отдела детского питания… Так будет лучше для нас обоих. П-просто поверь мне. Иначе потом случится страшное, и ты не сможешь меня целовать. Возражать Зим не стал. Может, так действительно лучше. Лишь бы его воспитанник голодным не ходил. Поэтому они отправились в супермаркет за необходимым. Вместо обычного супермаркета, впрочем, оказался такой, где все товары стоили доллар. Лишний повод скоротать время до заката и поднять себе настроение ненужным барахлом. В районе пребывания пары не было особо интересных мест. Собственное развлечение находилось в собственных руках. А развеяться хотя бы глупыми побрякушками Дибу очень требовалось. Особенно его приковал стенд с очками. Не самим товаром, а зеркалом. Непривычно было видеть себя без аксессуаров для зрения. Подросток за всю жизнь настолько привык к ним, что порой о них забывал. Вот и теперь казалось они всё ещё на месте, когда было совсем наоборот. Думалось даже купить очки со стеклом вместо линз, чтобы просто носить что-то на лице, но это было странно. Но самые привлекательные и яркие он, конечно же, примерил… А Зима по-странному приковал отдел с одеждой… И не то что бы с одеждой, но с очень длинными носками. И вроде бы понятно: полоски! Розовый цвет! Да только подошёл к нему Диб, и разгорячённый иркенский взгляд всё сказал за него: не на себя он присматривал мягкий товар. Стоило ли его после такого сводить в более интересную вариацию супермаркета?.. Не сказать, что они оба взрослые и состоявшиеся как личности особи… Но взрослыми делами занимались с устоявшейся открытостью. Хотя бы из любопытства хотелось посмотреть, к чему приведёт поход в обитель игрушек особого назначения. Ну и просто из любопытства, конечно… По земным меркам — они с Зимом внешне даже в сумме едва дотянули бы до возраста тридцатилетнего. Что уж говорить по раздельности? Но деньги есть деньги, и не важно кто их даёт. Так что проблем попасть в магазин не было. — Ну и куда ты меня притащил? Это не похоже на «ещё один классный магазин»! Это похоже на… генитальный музей?.. Кастрированных персонажей мультиков, наверное… Смущение инопланетное создание не испытывало. Скорее недовольство и недоумение, ибо предназначения разноцветных продолговатых предметов в витринах не понимало. Зато когда Диб мягко указал ему на стенку с ассортиментом одежды — мина зеленокожая стала ещё изумлённее, чем при посещении кондитерских. — Мне всё ещё не нравится здесь… Но эти штуки выг-ля-дят… — любое милое наречие подошло бы в качестве описания. Но смакуя последнее слово, Зим так и остался в задумчевых разглядываниях. Диб точно должен был ещё больше порадовать его. — Мы можем купить что-нибудь, если хочешь, — предложил он, обвивая иркенское предплечье. По взгляду Зима было понятно, что он хочет. Немного не верит в сказанное, но конечно: в этом вся задумка! Натянуть что-то на радующие глаз подростковые конечности! Чтобы ещё больше радовали. Диб против быть не мог. Если от этого у возлюбленного появится желание чаще натягивать пассию — он спокойно пощеголяет перед ним не только в чулках. Полюбовавшись ассортиментом, Зим решил пройти к центру зала и ещё разок осмотреться, повнимательнее. Похоже, не художественная выставка это, раз можно что-то приобрести. Но что за странные товары тогда? Какие-то нелепые иммитации половых органов. Будто они тоже предназначены для… «ношения». Использования… Диб с интересом и лёгкой усмешкой наблюдал, как Зим обхаживает витрины. В голову не приходило, что возможно дело не ограничится чулками; что возможно не очень хорошей оказалась задумка привести его в секс-шоп. Осматривается иркен, да и ладно! Подросток тоже пока рассмотрит ассортимент белья. Отвлекло его небольшое громыхание и последующий самозабвенный разговор с продавцом магазина: — Эта… «игрушка» подходит для того, чтобы с ним «играло» земное создание? А как насчёт этих огромных резиновых бус? А что это за блестящая затычка? Поворачиваться к прилавку Дибу тогда стало страшно. Не очень хотелось увидеть, какую гору товаров Зим разложил перед работником. Явно рассчитывал на какое-то шоу со стороны пассии. Если накупленного хватит на несколько лет вперёд — весело подростковое половое созревание пройдёт… — Да! Я не откажусь от смазки! У вас есть виноградная? Моя радость давно о ней мечтает. Что это вообще такое? Какая-то разновидность сиропа? О… Ооо!.. Я понял!.. Диб! Я нашёл твою смазку! Зацени какая она скользкая! Прямо как твоя… — Нет, спасибо! — с нервной улыбкой отказал подросток, — Я тут постою. Тихо покричу в себя… — Ах да! У вас есть что-то на эту задницу? Она постоянно ворует у Зима трусы. И это не удивительно! У Зима потрясающие трусы! Чёрные, гладкие и мягкие, с логотипом Империи… А у зимовского солнышка они белые, серые… белые! И жёсткие как будто из картона и скрепок. Так что… Подберите что-нибудь стоящее для его нежных печёных изделий. Кто ещё позаботится об удобстве своего мальчишки, если не папочка? Диб всё-таки взглянул на Зима. Договорившийся с продавцом, он был таким счастливым, полным азарта… Когда карие глаза одарили его циничным недоумением — Зим миловидно улыбнулся, сверкая клыками. Всё устроил для ненаглядной пассии, пускай не переживает. Диб решил, что ладно, и снова отвернулся, подавляя усмешку. Несколько комфортных цветных трусов ему не повредят. Ведь и правда: кого ещё это взволнует кроме Зима?.. Подборка и покупка разных занятных вещиц заняли какое-то время. После этого Зим с Дибом отправились на крышу невысокого жилого дома. Там они устроились с газировкой и ненапряжной музыкой подальше от грязных улиц и косых взглядов. На новом приобретении иркен просто обязан был продемонстрировать чудесное строение собственной глотки. У предков охотников не было времени на уютные посиделки, неспешные пиршества. Опасность окружала повсюду, и чем быстрее съешь добычу — тем вероятнее выживешь. Сейчас подобный подход не требуется. Иркенская Империя едва ли не самая грозная и опасная во всей Вселенной. Но зимовская физиология Диба, конечно, впечатлила. Очень. Невероятно, почти до зависти. Диб столь легко и беспрепятственно сунуть в горло резиновый вибратор точно бы не смог. Ну, а покрасовавшись своими однозначно выдающимися способностями — Зим спустил с головы чёрно-фиолетовый капюшон, снял парик и принялся гладить антенны. Работающим резиновым массажёром. Потому что зачем добру пропадать без дела?.. Диб не хотел мешать ему наслаждаться найденной маленькой радостью. Хотя потренироваться в глубокой фелляции хотел тоже. Благо, всячины они накупили достаточно. Поэтому подросток быстро нашёл чем заняться: перебрал маленькие коробки и выбрал самое приглянувшееся себе бельё, чтобы примерить. Нахождение на крыше его не смущало. Не такое пережил… Без проблем расстался с плащом, брюками и исподним. — Между прочим, у меня не только белые и серые трусы. Это просто самый универсальный вариант. У меня есть с рисунками летающих тарелок, например. Но как-то странно носить такие при тебе, — сиреневая ткань приятно соприкасалась с кожей. Она напоминала шёлк, прикрывала всё нужное. Комфорт, окупающий свою немаленькую стоимость. Не верилось, что какой-то кусок тряпки может вызывать такие изумительные ощущения, — О боже… То есть, вот такое я мог носить всю жизнь? Серьёзно? Блин… Блин! Это самое лучшее из всего, что было на мне! Без шуток! — А я тебе о чём? — смеётся Зим, делает глоток из баночки. Диб крутится, осматривает себя, и он не без удовольствия осматривает его вместе с ним. Чудесные шортики на чудесной пятой точке. Всё сидит как надо, — Нельзя делать дела, когда где-то что-то чешется или давит! И ладно Зим: у Зима всё нужное внутри. Но с вами, человеческими самцами, что? Очевидно, вам нужно носить юбки! — среди пачек с чулками иркен отыскивает подходящие к белью: в сиренево-золотистую полоску. Её он протягивает подростку, — Держи, примерь ещё их. Посмотрим на чудесное сочетание твоих милых мясных шариков и не менее милых лапок. Диб не отказывает и со счастливой улыбкой принимается надевать предложенное. Мягкая плотная ткань до половины бёдер покрывает ноги. Надевший красуясь вращается кругом, из стороны в стороны, поглаживает резиночки. Никогда не ощущал себя таким привлекательным. Милые вещицы, конечно, ему нравились, но большая часть заслуги лежала на иркенском внимании. Именно в рубиновых глазах он был самым прелестным существом на свете… — Что скажешь? — Скажу, что если бы ты в таком виде сражался со мной за планету — я бы с удовольствием сдался земному правительству… — мурлычащий иркен откладывает вибратор в сторонку. Хочется не ограничивать себя одними любованиями, поэтому он поднимается на ноги, — Нет! Знаешь? Я точно бы пошёл к тебе на вскрытие, да. Определённо! Диб смеётся, обнимает Зима за плечи. Ну да, как он не пытался побороть инопланетное зло своей неземной красотой?.. Смартфон, лежащий неподалёку, переключается на песню латинского исполнения. Трёхпалые ладони мягко, почти восхищённо поглаживают сиреневую ткань со стороны бёдер, затем ягодиц. Вдвойне приятно, что принадлежащие Зиму подростковые места такие восхитительные на ощупь. Ещё восхитительнее — что ему охотно дают возможность прощупать полосатые чулки, когда Диб специально прижимает колено к иркенскому боку. Как можно не воспользоваться этой возможностью? Зим не знает. Рука действует почти сама по себе. Невообразимый шедевр стройности и нежной слаженности. — Ты умеешь танцевать?.. Робкий, как бы ненавязчивый вопрос вызывает у Зима недоумение. Он вскидывает голову, и от его цинично-потерянного взгляда Диб отворачивается, нервно смеясь. Словно сам не верил, что спросил такую глупость… Зиму тоже не верилось. Нет, настроение и атмосфера наверное подходящие! Музыка приятная и игривая, все счастливы — невольно тело может начать подёргиваться в такт. Только солдат империи тут причём? — Конечно. Постоянно танцую между вязанием и выпечкой банановых кексов. — Да, я понял… — подросток смущённо хихикает. Настроение остаётся счастливым, ибо потеря небольшая. Не очень-то хотелось, — Глупый вопрос, — но иркену думается, возможно тот был бы ещё счастливее, если бы не получил язвительный ответ. Всё-таки дрыганье под музыку это назначительная мелочь. Он вполне может на это пойти, ведь ничем плохим его телодвижения не обернутся. — Мы можем потанцевать, если хочешь, — также ненавязчиво предлагает иркен, опускает бедро пассии. Подросток немного думает с улыбкой. Пожалуй, он правда хотел бы попробовать. Это единственное занятие, в котором между ним с иркеном могли остаться стеснение или стыд. — Хорошо! Но я тоже не умею танцевать, имей в виду. Зим прислушивается к музыке, начинает немного подёргивать телом, когда Диб берёт его за руки. Вот какие танцы, значит… Совместные. Он не против. Вместе с Дибом двигает ногами, переплетением их рук, легко улыбается. Это даже забавно. Что-то подобное он видел в телевизоре или на улице. Что-то похожее на сальсу. Диб отпускает одну из его рук, обматывается другой и прижимается спиной к иркенской груди. В ритмичных движениях сиреневые шортики трутся о чёрные штаны. Животные инстинкты заставляют иркена впасть в ступор. Они точно занимаются танцами?.. Подросток смеётся про себя. Возбудил бедного инопланетянина, надо теперь как-то вернуть его в происходящее. Не знает он, сделает лучше или хуже, но эдеагус в его пятую точку сильнее не упрётся. Так что всё равно действует: берёт Зима за запястья и кладёт его ладони себе на таз. Со стороны похоже на то, что именно благодаря Зиму покачиваются его бёдра. А сам Диб заводит руки за иркенскую шею, приобнимая. Танцы… Скорее повод потрогать друг друга под музыку, желательно всеми частями тел. Хотя так даже лучше, понятнее. Может, для этого они и нужны людям?.. Зим пританцовывает в такт движениям подростковых бёдер. Ладони пылко сминают внешние стороны, внутренние… В поглаживании идут вверх к бокам… Губами Зим припадает к беловатой человеческой шее, нежно скользит вдоль кожи. Вместе с этим почти обнимает Диба за талию. Но прежде чем руки смыкаются у локтей — Диб берётся за одну из них, плавным разворотом разрывает все соприкосновения с телом возлюбленного. Снова стоит к нему лицом. Снова между ними небольшое расстояние, которое затем сокращается. И эту позицию иркен знает! Когда подросток обвивает его плечи — он обвивает в ответ его талию. Покрепче сжимает ведущую ладонь в своей. Вместе они движутся вправо, влево, вокруг себя. Уже больше похоже на танец, но всё равно есть возможность для фривольностей. Возможность сдвинуть трёхпалую ладонь ниже положенного… Или придвинуться ближе, чем надо… Что-то было в этих танцах. Что-то крайне приятное, напоминающее озорливую прелюдию или пылкий разговор. Словно непрекращающийся поток радости и веселья, который выражался языком двух тел. На миг объятия разрываются вновь. Диб поднимает ведущую руку над головой Зима, побуждает обернуться вокруг своей оси. Тот беззаботно исполняет это и точно тем же отвечает Дибу, после чего танец продолжается. Затем ещё один… И ещё… Пока страсть не заставляет поубавиться медленная нежная мелодия. Что остаётся сделать? Конечно же сменить темп и продолжать веселье, наслаждаясь тесной близостью. В ней отсутствие опыта казалось ещё менее важным, чем окружение; чем то, что подросток почти в одном белье, а иркен без маскировки. Чарующая и магнитическая, она даже заставила позабыть о миссии. Закат начался, а пара продолжала мирно покачиваться в нежных объятиях. Не хотелось отрываться от соприкосновения с иркенским лбом, не хотелось открывать глаза. А взор всё-таки мимолётно коснулся желтеющих небес и заставил подростка протянуть тихий болезненный стон. Работа… — Я точно брошу паранормальное… — Ты не должен. Тебе нравится паранормальное. — Я не знаю, что мне теперь нравится… Я влюбился в иркенского завоевателя. Я предал человеческий род. Наверное, я должен открыть школу танцев… Это будет закономерным стечением обстоятельств… — Хочешь, чтобы Зим помог найти, что тебе будет нравиться?.. — Нет… Ну, наверное… Но мне нравится быть с тобой. Мне нравится то, что мы сейчас делаем. И… Давай ещё немного побудем вместе вот так… Вместо согласия Зим легко целует Диба в лоб, прежде чем снова соприкасается с тем своим. Этой ночью им будет не до танцев, после того как они доберутся до мотеля. Дотащат до номера гору покупок из секс-шопа, расфасуют пакеты с телами по сумкам и превратятся в агентов под покровом тьмы. А пока — пускай нежный танец продолжается, будто бы его ничто на свете не прервёт. Точно также, как ничто не помешает им с пассией быть вместе всегда. Возможно, правительству не было дела до безвозвратной пропажи людей в бедном районе. Но это не значило, что неприятная работа не могла привлечь внимание редких полицейских. Респираторы немного помогли скрыть лица. Благо, у Зима имелся второй комплект. К тому же, не пришлось дышать ароматами трупных ядов. А чтобы снова не запачкаться кровью, обоим пришлось надеть перчатки. Во тьме расчленённые человеческие останки не должно было быть видно. Но на всякий случай места ловушек прикрыли мусорными пакетами и коробками. Всё было готово как раз к заходу солнца. Сколько времени уйдёт на то, чтобы поймать одну из тварей, никто не знал. Можно было лишь сидеть и ждать, пока прибор не среагирует на датчик, который зафиксирует то, что один из капканов сработал. Вот Диб с Зимом сидели, ждали… Опустевшие сумки были занесены в номер, руки продизенфицированы несколько раз, и они сидели на крыше мотеля в ожидании. Как и Зим, Диб решил не избавляться от респиратора. Сладкий аромат розового сиропа подавлял воспоминания о запахе разложения. Город действительно так пах: подросток наконец-то это почувствовал, чему рад не оказался. Зато очки ночного видения больше были не нужны. Иркенские гены ещё немного улучшили его зрение. Раньше без очков и звёзд на небе не мог разглядеть, а теперь спокойно различал тёмные серые дороги на фоне тёмных серых стен. Это казалось прекрасным. Прибор не издавал ни звука. Был тихим как ночь кругом. Думалось, пара распугала местных чудовищ схваткой с ними. Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Скорее, они просто ещё не повыходили из лесов. Вот-вот покажутся, снова наполнят городское окружение шумом… А бесстрашные Агенты полюбуются, если оторвут глаза от сияющего небосвода: слишком уж интересными были иркенские рассказы о космосе и далёких планетах. Очень хотелось завидеть всё вживую. Скоро ведь подростку предстанется такая возможность. Только с отцом разобраться и отпустить спокойно… Новая семья Дибу нравилась гораздо больше. По Земле, думалось, он точно скучать не будет. По кому-либо на Земле — тоже. Тишина всё длилась и длилась. Не то звероподобные чудовища взяли передышку от атак на город, не то покинули лес в другом месте, подальше от Агентов. Чтобы не просиживать штаны, Диб предложил прогуляться. Зим согласился, и его драгоценная обезьянка снова оказалась у него на ручках; снова преодолевала вместе с ним кварталы в свободном скоростном беге. В новом маршруте паучьи лапки изучили новые крыши, пока носитель с пассией не оказались на одной из них для небольшой передышки. Тогда у Диба нашёлся повод показать сальто от стены. Папочку его ловкая демонстрация впечатлила. Попытался повторить сам, но новых результатов не добился: снова ПАК’ом и затылком в пол. Ещё раз повторить не успел: датчик одной из ловушек сработал… Обоих одолело волнение — как приятное, так и не очень. Срочно нужно было спешить смотреть, всё ли удалось; вызывать корабль для перевозки существа на базу. Не готовы они были к таким спешкам! Очень хотели успеха, но готовы не были!.. Но что поделать? На шаг ближе к завершению миссии! Вперёд-вперёд! Сработавшая ловушка была установлена в квартале фабрики и нескольких небольших цехов. Забор, окружавший повреждённые здания, был полуразрушенным. Всё, что можно, заросло травой и кустарниками. Комплекс явно давно забросили и перестраивать не собирались. Не лучшее место для капкана, но Агенты рассчитывали на то, что оно являлось местной достопримечательностью разных детишек, которые любили приключения и опасность. Вот и установили, и — какая удача! — первой сработала именно эта сложная конструкция. Первой и единственной… Ночь продолжалась, а вместе с ней не отступала тишина. Не то перед бурей, не то… Кто бы знал?.. Весьма подозрительно. Впрочем, Зим старался не переживать. Всего лишь глупые полудохлые существа! Разве могут они им с Дибом приготовить засаду? Он бывший завоеватель, а пассия — мистический исследователь. Они готовы ко всему. Должны были быть… Добрались до места ловушки и что они нашли? Ничего. Даже не подозрительно, а неправильно… Диб рассматривает затихшие датчики, внимательно исследует приманку и капкан. К горке человеческого мяса притрагивались. Она была аккуратно сложена. Настолько аккуратно, насколько вообще извращённый взгляд на вещи позволит разложить отрезанные куски конечностей. Но именно что притрагивались… Ни единого укуса не оставили. Словно просто задели, чтобы рассыпать, и всё. Кто-то мимо пробежал?.. Не мог капкан просто так сработать. Быстрый механизм точно зажал бы если не ногу промчавшей мимо собаки или человека — то шерсть или одежду. А на остром металле… Диб подсвечивает место. Капли… Кровь! Рядом на земле её больше. Немного, но… Значит, кто-то здесь всё-таки был! Багровая, тёмная жидкость на побитом временем асфальте. Вроде ещё не засохла. Анализ подскажет необходимые ответы. Диб возится с предметами для будущего исследования. Зим напряжённо оглядывается кругом. Не должны они быть здесь сейчас… Что-то не так. Он не может сказать, что. Но ощущение… Словно что-то обязательно произойдёт, что-то плохое. Не то песок старых зданий как-то шумно сыпется. Не то ветер как-то странно траву покачивает. Но не нравится Зиму происходящее. Не безмятежная тишина ночи их окружает, но давящая и угрожающая какой-то таинственной неизвестностью. Взгляд подмечает нечто крупное и тёмное у кустарников. Зим делает пару осторожных шагов к странному предмету и замирает. Подозрительный шорох… Не показалось? Зим делает ещё шаг. Не показалось… Зловещий блеск за пожухлой травой следит за ними. Странным «предметом» является приманка для двух паранормальных исследователей. Да, Диба точно привлекла бы эта вещица! Ценный объект для исследований: лапа, очевидно задетая капканом, и оторванная по инициативе самого существа. А раз существо так просто с ней рассталось и готовилось в любой момент наброситься… Охваченный страхом, Зим пятится назад, натыкается на сидящего Диба. Диб недоумевает, что нашло на него, после чего ловит взгляд возлюбленного и поднимается с корточек. Иркен нашёл часть конечности одного из чудовищ? Крупная, буроватая из-за переплетения мышц, обволакивающих кость, с длинными когтями. Не скажешь, что она принадлежала одному из тех существ, с которыми встречалась пара… Подросток, было дело, следует к ценному материалу. Но иркен не даёт ему приблизиться: хватает за локоть и останавливает. Не они сейчас ведут охоту… — Уходим. Сейчас же. — Что? — Диб недоумевает. Как можно уходить, когда им так повезло? — Но смотри! Это не живой образец, но хоть что-то! Мы обязаны это исследовать. — Нет. Мы обязаны уходить. Это не обсуждается. Хочется ещё как-то возразить, но Диб сдерживается. Эта чрезмерная серьёзность на иркенском лице пугает… Если Зим говорит, что они должны уходить, то пускай так. Обязательно добудут себе другой образец местной страшилищи. Со спины иркен крепко обвивает подростковую талию. Ноги привычно отрываются от земли из-за паучьих лапок. Возражать становится поздно и бессмысленно. Чего это Зим так засуетился? Вроде в последнюю и единственную схватку со странными созданиями всё прошло успешно. Напал бы на них кто сейчас — они бы справились. Зим и сам не знал… Но чувствовал, что уйти — лучшее из всех возможных вариантов. Крыши домов спешно сменяются одна за другой. Зим не знает куда направляется. Возможно, в совершенно противоположную сторону от мотеля. Не важно! Какая разница?! Направление не имеет значения. Только бы избавиться от этого чувства… Как бы от него избавиться?.. Лихорадочная тревога всё нарастает. Вместе с тем — лапки движутся быстрее, яростнее впиваются в каменные здания, усиливают витающий в воздухе металлический скрежет. А руки иркена сильнее сжимают подростковую талию, почти болезненно; заставляют и так нервничающего Диба переживать. От кого Зим так усердно убегает? От мнимой опасности или самого себя? Не может ведь ему казаться что-то… Папочка должен знать, как будет лучше. Сомневаться в нём не хочется. Вот только под его настроем уже Диба одолевает ощущение непрекращающейся погони. Ещё один прыжок до другого здания… Только до края крыши добраться… В резвом беге Зим смотрит за спину. Эта тень… Эта тень всё-таки его нагнала! Чутьё не подвело. Но не спасло, а лишь скоротало момент до неизбежного столкновения с врагом. — Нет-нет-нет-нет-нет! НЕТ!!! Иркенские крики не успевают испугать Диба. Одну из лапок ломают единственным ударом, прямо у края крыши. Конечность отлетает в сторону. Равновесие теряется. И они с Зимом летят вниз… И вот это уже гораздо больший повод для страха! Секунда уходит на обоюдные крики. Вторая — на тщетные попытки зацепиться за стену здания. Третья — на то, чтобы попытаться упасть спиной вниз. Чтобы сберечь самое ценное… Эта необходимость единственная остаётся в сознании вместе с биением механического сердца. Оставшаяся пятерня встречается с асфальтом и спасает от неминуемой гибели, немного смягчает падение. Зим впечатывается ПАК’ом в крышу автомобиля. Лапки звонко корёжатся, а крыша плющится с пронзительным треском стёкол. Удар, кажется, способен был заставить транспорт разлететься на части… Обоих оглушает. Диб выпадает из трёхпалых рук и заваливается на дорожный асфальт. Зим остаётся прикован к металлу из-за оставленной выемки. Тело пронзает такая агония, что желание выдать крик обращается едва ли не в нужду! Но он не в состоянии, как не способен ни двигаться, ни дышать. Стремительное падение и последующее столкновение… Мимолётное, но запоминающееся ощущение давления и сжатия: между твёрдым металлом и пассией… Слишком большая нагрузка. Чудо, если сломались только паковские принадлежности и ничего из внутренностей носителя. Гораздо меньше пострадал Диб. Иркенская задача была исполнена, и он получил больше шока, чем травм. Отбитая спина и конечности вызывали болезненные ощущения, но являлись терпимыми. Не должны помешать встать, когда голова перестанет ходить кругом. Только какой смысл, если Зим не может подняться?.. Если они уже разбиты и обречены?.. Бежать больше не выйдет… Да и от чего бежать? Грохота приземления рядом не слышится. Но взгляд примечает звериные конечности совсем неподалёку. Диб приподнимается на дрожащих локтях, всматривается во тьму. В глазах плывёт, из-за чего крупный силуэт сливается со зданием напротив, с противоположной стороны улицы и дороги. Когда же картинка выравнивается — подросток замирает, затаив дыхание; взирает на представшее существо, забыв как моргать. Он знает его… Он уже видел этот холодный взгляд! Эту помесь грозного животного и человека! Мимолётно, но видел!.. Запомнил… Он тот, кто однажды помог мальчишке сбежать с военной базы. Диб невольно улыбается. Губы дрожат от накатывающего кома в горле. Его спаситель… Отец городских монстров… Тот, кто теперь убьёт их с Зимом. Всё по вине юного паранормального исследователя. Под тихий всхлип Зим распахивает глаза и делает первый, болезненный вдох. Диб снимает респиратор, медленно поднимается на ноги. Узнаю́т ли его тоже?.. Неужели спасение оказалось ошибкой, случайностью?.. Драться с этой грудой мышц, покрывающих тело в подобии брони… С размером раза в три больше подростка и львиной пастью, способной лишить головы одним укусом… Обе передние бурые лапы на месте: ни крови, ни раны. Словно не одну из них задел подготовленный капкан. Невероятная и поразительная скорость регенерации… Даже для столь правильно слаженного создания. Не такой, как его отродья. Настоящий убийца. Сражение будет не только бессмысленным, но и бесполезным. Но разве можно отступать? Можно вот так запросто отдавать на растерзание свою жизнь? Жизнь возлюбленного? Нет! Ни за что! Диб сделает всё, что сможет. Всё, что в его силах. Левое запястье утирает глаза. На правом Диб решительно активирует оружие. По звериной морде он не может сказать, какие эмоции испытывает монстр. Понимает лишь, что атаки не избежать. А в какой момент?.. Стоит ли ему вступить в схватку первым?.. Нужно. Но страшно… Позади слышится шелест скомканного металла, скрежет лапок. За ним следует срыв респиратора и грозное шипение. Папочка рядом… Дибовский страх утихает. — Никто. И никогда. Не смеет доводить это создание до слёз… — кровь кипит под влиянием родительского инстинкта, что заглушает любую боль. Зим поднимает повязку вверх, снимает вместе с капюшоном и париком. Избавляется от линзы и попутно царапает веко и щёку. Боязно… Но совсем не за себя. Пара лапок выставляется вперёд, упираясь в асфальт… Пурпурные струйки обрамляют кожу… Антенны дыбятся… Готов бороться как никогда раньше, — За свою нелепую ошибку ты будешь рыдать… кровью! — монстр громогласно рычит, чувствуя угрозу; отказываясь поддаваться устрашению. Но это ничего… Это лишь пока. Ведь напротив него Зим! Он сильнее и быстрее этой уродливой громадины. Он иркенский аввасма, и этим всё сказано, — ГРХА! Бросок вперёд с криком. Чудище также мчит на Зима. Лапки сворачиваются в ПАК и заменяются ускорителями. Своего Зим достигает быстрее… Первым атакует врага! Прокалывает большими пальцами его глазницы! Точно в цель! Кровь не успевает хлынуть наружу, как они кубарем катятся по асфальту. Большая, источающая смерть туша… Вонзившийся в её морду завоеватель… Ракетные двигатели сменяют щупальца. Лезвия впиваются в дорогу и ещё сильнее ускоряют движение к зданию. Оба влетают в стену, разрушая её сцепившимся клубком и ударной волной. Двухэтажный ряд кирпичей ссыпается вниз. Вокруг поднимается пыль. Диб в панике смотрит на происходящее… Что делать? Он может что-то сделать? Не придавило ли Зима частью здания?.. Из серых клубней выскакивает кто-то. Подросток не успевает моргнуть, не успевает дрогнуть, не успевает отступить назад, как крепкой хваткой теперь вцепляются в него. Иркен… Как прежде обнимает его за талию, пускаясь в бег по зданиям. Уносит прочь на хромающей, оставшейся четвёрке металлических конечностей. Паранойя или перестраховка — не важно. Лишь бы всё с ним было в порядке. — Держись!.. как можно крепче! Не нравится Дибу внезапное громкое предостережение. Что тот задумал? За ними никто не гонится!.. Не теперь… Верно?.. Диб нехотя впивается пальцами в чёрно-фиолетовую ткань. Взволнованно всматривается в остающиеся позади ночные здания. Вроде бы очередной прыжок с одной крыши на другую… Но другой не оказывается. Они вновь летят вниз головой, теперь намеренно и без лапок. Диб даже не старается подавить крик. Замолкает только после встречи с водным потоком. Закрыть рот тогда просто приходится… Из-за прыжка погружение в воду выходит неприятным. После столкновения с водой они едва не ударяются о дно, после чего их уносит быстрым течением. Диб держится?.. Да, как всегда… Зим отпускает его талию и работает руками-ногами в попытке всплыть. Умеет, не умеет… Должен. Должен оказаться с иркенским воспитанником как можно дальше! Царапины и мелкие раны от стёкол щиплет. Глаза едва способны видеть в мутной холодной жидкости. Движения выходят неуклюжими и на первый взгляд бесполезными. Но у него получается! Всплывает вскоре, глотает воздух вместе с подростком, и держаться на поверхности ему уже помогают второй парой ног. Ничего сложного или страшного. Справился. — Теперь!.. Постарайся задержать дыхание! Чем дольше, тем лучше! Я не знаю, что делаю… Но я знаю, что я должен сделать. Т-только!.. Доверься мне. Хорошо? Ничего другого подростку, впрочем, не остаётся. Только полагаться на родную душу и надеяться, что та их не угробит… Он громко вдыхает и набирает в лёгкие как можно больше воздуха. Иркен делает тоже самое сразу за ним, после чего ныряет обратно под шумную воду: всё также крепко держа в руках свою единственную ценность и не отдавая её торопливой глубокой реке. Щупальца протягиваются далеко назад длинным хвостом. Плавно раскрываются подобно конечностям серебристого кальмара. Это не должно быть сложнее, чем мчаться по крышам ночного города… Только следить за поворотами и не давать им с Дибом биться о каменные края. Ещё бы было просто разглядеть, что там впереди!.. Но Зим старается. Сосредоточенно всматривается прямо перед собой. Песок… Переплетения водорослей… Мелкие перепуганные рыбёшки… Дрейфует в плотном окружении тёмных вод. Кажется, река мчит в основном по линии… Вместо поворотов — скромные рваные дуги. Не что-то такое, с чем Зим бы не справился. Немного вправо. Немного влево. Немного вниз. Плывёт… Уверенно преодолевает каждый метр змеиными движениями. Иркен ускоряет работу щупалец, становится на миг одним с течением и затем несётся быстрее холодных мутных потоков. Конечно же он справляется. Иначе быть и не могло. Антенны улавливают всплеск пузырей у своего плеча. Хватка у иркенских лопаток немного ослабляется. Пора бы всплыть, пока бедная пассия не начала захлёбываться. Зим возвращается на поверхность. Как раз когда лёгкие у обоих начали гореть… Вместе с Дибом они откашливаются, спешно дышат. Звёзд над головой ещё больше… Кругом ещё тише… Домов больше нет. Город остался позади. Сколько они проплыли?.. Среди стен деревьев теперь, если не в непроглядной лесной чаще. Прекрасно… Чем дальше от ожесточённых, убийственных тварей — тем лучше. А вода смоет запах и усложнит поиск. Ещё немного… На всякий случай… Зим с Дибом снова уходят под воду. На сей раз следуют несколько поворотов. Так и хочется проявить себя самым-самым! Но нет… Главное не это. Главное их сохранность. Так что иркен не пытается плыть быстрее реки. Только распускает щупальца в стороны словно осьминог, чтобы их с подростком точно не задело. Влево, вправо, влево. Металл царапается о дно и берега. Зато всё преодолевается без проблем и травм. Остаётся только небольшой водопад, перед которым Зим смыкает извилистые конечности в форму шара. Поток следует вниз, вновь выравнивается, и после этого думается, что хватит. Достаточно далеко ушли. Концы щупалец упираются в дно и берега, заставляют остановиться. Нужно выбраться из воды. Зим выбирает одну из сторон реки и вцепляется в неё механическими придатками. Не паучьи лапки, но тоже неплохо… С Дибом в руках он опускается коленями на песок, мелкие камешки. Суша. Наконец-то… Щупальца возвращаются в ПАК, а он немного проползает вперёд на четвереньках и заваливается на бок. Ночную тишь нарушают кашель и тяжёлые дыхания. Теперь всё позади. Тревога унялась. Диб отпускает Зима и переворачивается на спину. Всё кончено?.. Названный родитель успокоился?.. Руки почти онемели… А сейчас везде вода, и от холода подобную участь ждут не только конечности. Что это вообще было? Всё это?.. Никак не могло улечься в голове подростка… От самого начала стычки до окончания купальных процедур. — Я думал… ты не умеешь плавать… Зим… Правда… Не умеет. Или, по крайней мере, не умел. Зим молча рассматривает лицо Диба. Мог просто умереть, но вместо этого… На лице вспыхивает улыбка. Улыбка насмешливая и самодовольная. С тихим хохотом иркен тоже переворачивается на спину. Продолжает заливаться смехом и усаживается на месте. Всё громче и громче… Дибу от этого не по себе. Несколько птиц срываются с верхушки дерева в небо, улетают прочь. Зим жив… Никто и ничто не угроза иркенскому аввасме. Сумасшедший гогот стихает, оставляя на лице клыкастую усмешку. Самую подходящую под горящий, едва ли не демонический рубиновый взгляд. Он мог быть разорван на части, мог утонуть, но лишь проявил своё совершенство! Дал воссиять истинным силе и могуществу. Потому что он Зим… Самый настоящий монстр. — Моё тело сейчас… — иркен рассматривает собственные ладони. Ещё недавно обрамлённые бордовой кровью… Гребущие по воле отчаяния и страха за потомство… Чистые. Сжимаются в кулаки, — В такой агонии! Но я чувствую… — он поднимается на ноги. Подросток сидит и взволнованно рассматривает горделивый, восторженный лик. Ему больно?.. — Словно я сильнее самой смерти. Потому что я… С небосвода глаза устремляются на причину собственного величия. Зим с нежностью и любовью взирает на своё сокровище. Диб дал ему не только причину жить… Диб дал ему гораздо больше, и он вновь в этом убедился. Гордый крик «Я — Зим!» распугивает ещё парочку птичьих стаек. Бравый потомок охотников разворачивается к деревьям и уходит в лес. Подросток живо вскакивает. Куда теперь он собрался? Решил оставить пассию одну? Делать нечего, Диб следует за ним. Всё лучше, чем торчать в одиночестве неизвестно где. Вода в сапогах, в карманах плаща, в новом белье — где её только нет. Хоть всего вымокшего подростка выжимай. Шагает подавленный за бывшим завоевателем и надеется, что не зря всё это возлюбленный устроил. Не хочется думать, что его просто так едва не утопили и вывели в леса. В конце концов, Зим останавливается. Вместе с ним замирает Диб. Первый оглядывается по сторонам: вполне подходящее место для костра. Словно небольшая полянка, где деревьев поменьше. Не будут мешаться. Зим срубает лапкой небольшое, засохшее деревце. Его он оттаскивает к центру и разламывает клинком на несколько частей. Брёвнышки складывает домиком. А подрагивающий Диб стоит на месте, мнётся, обнимая себя руками, и наблюдает. Разве здесь не опасно? Что они здесь забыли? — Ты не будешь вызывать корабль? — Это займёт какое-то время. Пока ГИР с Минилосем прилетят, мы околеем. Поэтому сначала… — в выстроенную конструкцию иркен целится огнемётом. Продолжительный выстрел зажигает древесные останки. Какое-то время костёр гореть будет. Пригласительным жестом Зим мило указывает на своё творение. Пожалуй, тепло сейчас совсем не помешает. От мокрой одежды даже плащ с подогревом не спасёт. Диб усаживается у костра с противоположной стороны от Зима. Зим прячет огнемёт и достаёт коммуникатор. Звонок первый… Ответа нет. Звонок второй… Ответа нет! Хозяина роботов одолевает нервозность, из-за чего он рычит и фыркает. Ничего, попробует сейчас снова… Подросток греет руки. Иркен избавляется от куртки и футболки. Из высвобожденной ткани выпадают кусочки бетона и стекла. Занятное напоминание о состоявшейся схватке… Вещи отряхиваются и вешаются на какую-то ветку неподалёку. Ещё один звонок в никуда… — Аргх! Да чем этот глупый робот занят?! Коммуникатор убирается. Ладно. Ладно… Не проблема. Зим успокаивается и тоже садится напротив огня. Подождут немного, ничего страшного не случится. Не хочется тратить нервы на несносных миньонов; не в данный момент. Вот бы и Диб разделял его жизнерадостный настрой… Хотя бы немного. — Тебе лучше снять одежду, если ты хочешь согреться, — воркует он. Диб вздыхает, нехотя поднимается. И правда… Он медленно стаскивает с себя плащ, задумчивый и понурый. Чего с ним такое? Зим просто обязан узнать, поэтому он решается подойти, — Эй… Что не так? Неужели ты не рад был убедиться, что Зим такой сильный и могущественный, каким ты его считал? Трёхпалые ладони помогают освободиться от длинной одёжки. Зим так и светится, каким-то невероятным образом совмещая чванливость и заботливое беспокойство. Будет теперь ещё больше кичиться своей зимовостью… Но он это заслужил. Без каких-либо сомнений. Диб рад за него, рад вместе с ним. С лёгкой усмешкой касается его щеки; созерцает царапины и то, как языки пламени играют на зелёной коже лица и груди. Папочка был невероятен… Заставил попереживать, но проявил себя. Дал Дибу узреть то, что он давно разглядел в дефективном изгнаннике. Глупый вопрос подросток опровергает поцелуем. На нежное прикосновение к губам иркен урчит и насмешливо щурится. Хорошая похвала, пускай и безмолвная. Принято. С отобранным плащём он отходит в сторону. Подростку думается, одёжка отправится сушиться на ветви деревьев. Но вместо этого её стелят возле костра. Будет местом для посиделок, видимо. Зато не на траве и земле. Не очень приятно будет, если зелень вопьётся в интимные места… Диб продолжает снимать с себя вещи, обувь. Обнажённый, устраивается обратно поближе к пламени. Избавившийся от оставшихся сапог, штанов и белья Зим садится рядом. Теперь одежда и тела будут сушиться отдельно друг от друга. Прохладный воздух приятно контрастирует на коже с жаром костра. Пока что не очень греет, поэтому Зим сидит поближе к Дибу, удваивая ощущение тепла. Атмосфера вокруг спокойная, тихая. По-настоящему тихая: без витающего беспокойства и ожидания неизвестного. Мирная и уютная. Если предполагать, что чудовища всё-таки выбрались в городскую среду — леса являлись безопасными, безопаснее самого города. Если нет — переживать не о чем. Зим лишний раз убедил Диба, что ему с ним нечего бояться. Диб постепенно отходит от свидетельства схватки, от погружения в спешную реку. Расслабленно любуется медными языками пламени, россыпью звёзд над головой, подобной драгоценным камням на атласной скатерти. Настроение выравнивается и приближается к радостному, безмятежному состоянию Зима. Все волнения становятся незначительны. Больше не терзают как какая-то необходимость, а ненавязчиво крутятся в мыслях любопытными вопросами. — Ты… Ты ведь тоже узнал это существо? Я хотел бы знать… Почему он меня спас, если всё равно собирался напасть? Это была ошибка? Я просто оказался не в том месте и не в то время? Зим узнал, хотя и не встречался с тем лично. Запомнил благодаря подростковым воспоминаниям. Монстр, не устоявший перед человеческим созданием в нужде… Кого-то ему это напоминало. Из ревнического желания оставаться самым важным в карих глазах он не хотел обнадёживать Диба. Он должен быть единственным, кто готов пойти на всё ради своего Высочайшего! Но думалось, лик неизвестного спасителя беглец утратил. Возможно, не стал просто злобным кровожадным чудовищем для Диба. Однако, Зим всё ещё являлся его единственным защитником. Его папочкой, важнее которого нет никого. — Это была не ошибка. Он хотел (!) тебя спасти, — иркен мягко поглаживает мокрые чёрные локоны; распределяет коготками вдоль макушки, — Он проникся жалостью к пострадавшему мальчишке… — слишком знакомо это звучало. Подросток всматривается в рубиновые глаза. Да, инопланетянин сам невольно проводил параллели. Ничто не поможет устоять перед тем, что ощущается своим, — Но теперь для него ты угроза, — поглаживания резко превращаются. Трёхпалая ладонь опускается вниз, — Ты навредил его детишкам. Вместе со мной… Поэтому он напал. Картинка проясняется. Выходит, стычка со звероподобными существами всё-таки на что-то повлияла. Это объясняло возникшую в округе тишь… Звероподобное отродье атаковали. Быть может, нанесли им непоправимые увечья; не исключено, что несовместимые с жизнью. Затем устроили на них охоту. Кому как не родителю разбираться с этим? Не удивительно, что на Диба напали: он избрал худший способ отплатить тому, кто ему помог. Но он не испытывал ничего от этого осознания… Сожаление, раскаяние — подросток понимал, что именно эти эмоции должны у него возникнуть. Но также понимал, что не должен сожалеть или раскаиваться. Не теперь: никого нет важнее его или его семьи. Зим добился своего, и сейчас эта мысль ясна как никогда. — Знаешь… По идее это всё моя вина. Я виноват в том, что опасное чудовище сбежало с военной базы, что в городе вспыхнул звериный вирус, что люди стали пропадать. Но… Меня беспокоишь только ты, — Диб даёт понять, что усвоил урок. Вместе с тем старается выразить сожаление, — То, что ты пострадал из-за меня. — Ты ни в чём не виноват, Диб. И рядом с тобой Зим всегда чувствует себя прекрасно, — довольная родительская улыбка омрачается. Неплохая удалась возможность проявить себя. Только первостепенную задачу забывать не стоило, — Но хотя мы спаслись сейчас — нас не оставят в покое… Наш запах знают. Нас будут искать. Поэтому мы должны найти логово этих тварей и уничтожить. Не слишком ли радикальные меры по защите?.. Впрочем, Дибу нет дела… Это всего лишь жизни чужих для него существ. Если так будет лучше — пускай не станет хоть половины города, всё равно! Только бы они с возлюбленным были в безопасности. — Думаешь, этот монстр выжил после того, что ты с ним сделал?.. — Будем надеяться, что нет… Но если есть другие такие — от них нужно избавиться. От всех (!) нужно избавиться. Своё согласие Диб выражает молчанием. Чувствуется, что атмосфера становится напряжённой; уютную тишь обрекают на исчезновение. Не могли разговоры об опасности и смерти благотворно влиять на ночные костровые посиделки. Только что Зим был счастлив! Доволен собой. Вместе с ним было хорошо и Дибу… Может, лучше если возлюбленный снова самодовольно светится, чем угрюмо глазеет в пламя? — Значит… — плечиком подросток игриво задевает иркенское. Задумавшийся инопланетянин снова переводит на пассию внимание, — Никто не смеет доводить до слёз твою собственность? Собственность большого, злого завоевателя? Зим хихикает: всё верно, не стоит с ним связываться. Радует, что Диб разделяет это мнение. В его насмешливом, но одновременно восхищённом взгляде достаточно искренности, чтобы зажечься. Поэтому, как и ожидалось, иркен вновь переполняется ощущением собственной важности. — Никто, не желающий познать гнев иркенского аввасмы! Глаза его драгоценности должны быть блестящими и умеренно влажными. Как сейчас, — подушечки когтистых пальцев мягко касаются подбородка Диба. Едва ли не хрусталь трогает, мурча. Диб смеётся со сказанного, умиляется. А неизвестное обозначение заставляет задуматься. Не похоже на слово английского происхождения. — Аввасма… Что это означает? — Это означает, что Зим твой наставник и любовник. И что жизнь Зима неразрывно связана с твоей, — важно поясняет иркен. Подросток внимает… и цинично хмыкает. Ну очень воодушевлённый и поэтичный сказ! Достаточно было сказать, что это «парень-папочка», только в иркенском понятии. Но если имелась характеристика для главного в их соулмейтическом союзе, значит имелась и для подчиняемого?.. — А как называть меня? — Ивверу. Любимая и единственная собственность папочки Зима… Стараясь не смеяться, Диб дует губы. Значит, его роль похожей воодушевлённости и поэтичности не заслуживает? Это ведь благодаря ему существует так называемый «аввасма»! Зим только лыбится во все клыки. Ничто не охарактеризует его отношение к пассии лучше его любимого слова… Обижаться было бы невозможно. Подростку достаточно осознания, что без него не смогут жить. Плюс, прямолинейное воркование тоже звучит приятно. Он принадлежит иркену… Счастливее его, привыкшего к положению вечного одиночки-изгоя, вряд ли что-то сделает. ~конец пятой части, предзавершительной (прим. автора)~ Ненадолго Зим отвлекается на коммуникатор. ГИР не отвечает, Минилось тоже, и только Вселенная знает, чем они занимаются. Не хочется оставаться в лесу посреди неизвестно где. Ему нужен комфорт собственного дома! Он соскучился по гостиной! Диб же не очень против провести время на природе. Происходящее напоминало ему какой-то милый разговор о походе за город. В итоге они здесь не совсем по своей воле. Зато здесь! Окружённые запахом свежести и сгорающей древесины… Мирно сидят на тёплой чёрной ткани, расстеленной подобно ковру… Каждый контур их обнажённых тел оттенён от томного свечения огня на раззадоривающих формах… Если Зим не забыл о своём обещании, то это повод максимально приятно скрасить ожидание. Если нет, то тогда Диб обязательно напомнит, чего желает этот… ивверу от своего аввасмы. — Я ещё не готов научиться иркенскому? — не верилось, что названные инопланетные обозначения отличались от земных аналогов. Родного языка возлюбленного подросток не знал. Вполне повод его освоить. Оставив бесполезный коммуникатор, Зим внимательно рассматривает Диба. Может и готов… Он разворачивается от костра непосредственно к Дибу; тот следует его примеру. Мутационные процессы скоро станут необратимыми. Его органы и кровь обновлялись до странной смеси человеческой и иркенской. Тоже в каком-то смысле совершенство… Инопланетянин касается его щёк, осторожно поворачивает голову в одну сторону, затем в другую. Здоровое осветление кожи. Схожий с папочкой запах. Попытаться можно. — Мне кажется, вполне готов… Да, готов! Давай попробуем. Радостная новость. Диб переполняется предвкушением и устраивается поудобнее. Наконец-то сможет пользоваться вселенской интернет-паутиной в познавательных и не очень целях… К протянутому запястью Зим подключает кабель из ПАК’а. В человеческое сознание проникают. Множество символов мелькает в голове, отпечатывается в памяти. Меж тем, подросток испытывает такую лёгкость и удовольствие, что ассоциации возникают только с одним известным ему ощущением! Иркен делится с ним своими знаниями, и подросток почти физически чувствует его принадлежность себе; чувствует свою принадлежность иркену; чувствует, как они сливаются воедино. Душами, разумом они становятся одним, наполняют друг друга целостностью и осмысленностью своего существования и происходящего между ними. А завершается процесс… И Диба одолевает сначала непонимание. Снова потерял себя… Выпал из времени… Но вспоминает кто он и что — и недоумение замещает разочарование. Не так уж важен этот инопланетный язык… Только Зима ему хочется — и рядом, и в себе… — Вот так, — кабель возвращается в ПАК. Зим удовлетворённо хмыкает. Всё прошло успешно, пассия не пострадала. Прекрасный результат, — Теперь ты понимаешь иркенские буквы и знаешь, как их произносить. Жесты и сигналы придётся изучать обычным способом, к сожалению… Но! Основной язык освоен. Только не забывай про практику. Теперь… Попробуй сказать что-нибудь. Гордый покровитель ждёт от своего приемника первых слов. Любая глупая фраза подтвердит состоятельность папочкиного воспитания, покажет значимость вложенных в человеческого детёныша усилий. Диб недолго думает над тем, что сказать. Это ведь очередной повод порадовать Зима — как им не воспользоваться? Так что, не смотря на банальность, говорит о своей любви. Зим искренне восторгается от того, что слышит иркенский язык из алых уст. Причём с правильным произношением! Дождался! Потом осознаёт, что именно ему сказали, и к восторгу присоединяется ласковое умиление. Он столько раз говорил излюбленному созданию эти слова… Те исчезали в пустоте, не принося ответного отклика. Теперь же он получает их от подростка… Своего дорогого подростка, который с каждым днём радует иркена всё больше и больше. На эмоциях он обнимает пассию, нежно целует. К нему мягко прижимаются, обвивают за плечи. Трепетный момент разделяет треск дров, приятный жар со стороны, интимное освещение звёзд и пламени. Никогда бы изгнанное дитя империи не подумало, что может получить столько счастья на Земле, рядом с человеческой особью… В поцелуе Диб тянется назад, из-за чего заваливается на спину. Зим, естественно, заваливается на него. От неожиданности он разрывает нежное действо и привстаёт на локтях. Что это ещё было? Специально что ли? Лукавый подростковый лик говорит, что да. Нисколько не удивительно… Иркен с интересом взирает на блестящий карий взгляд, который выжидает чего-то. Понять чего именно — несложно. В подобной ситуации и положении они уже были. Теперь просто оба обнажённые, в окружении природы, и дальнейшее развитие событий напрашивалось само собой. Зим насмешливо опускает надбровные дуги: ну разумеется он утолит пылкую жажду Дибоньки! Обещал же. Просто можно было обойтись словами, а не попыткой выбить друг другу зубы физической прямолинейностью. — Папочка помнит, Ди-иб… — игриво протягивает иркен, наполняя каждое слово любовью и страстью; прожигает подростка вожделенным взглядом, преисполненным хищного рубинового сияния, ярче пламени рядом. И второму этого с лихвой хватает, чтобы завестись до невозможности. Будто всю жизнь ждал этого момента… Будто только и мечтал, чтобы оказаться под любимым инопланетянином и быть растерзанным его сегментированным естеством!.. Что ж, Зим его ожиданий не подведёт. Зим полон навыков и знаний, его детородный орган жив-здоров. Диб получит необходимое удовлетворение. Хотя разрывать нежное подростковое нутро не хотелось бы… Не лучше ли войти в Диба без полной боеготовности? Трёхпалая ладонь мягко проходит по боку, по бедру Диба. Под светом пламенных языков светлая кожа такая необычная… Такая притягательная… Зим привстаёт на руках и устраивается между человеческих ног. Сначала растяжка… Эдеагус покидает половую складку. Им иркен обвивает член подростка, делает пару плавных толчков вдоль эрегированного основания. Малиновая кожа пачкается белёсой смазкой, немного набухает. Возможно, маловато для начала. Но наверняка инопланетный орган позже сам изольётся необходимыми соками. А пока — конец приставляется к колечку мышц перед тем, как приступить. Диб гладит иркенские локти, плечи. Он почти изнемогает, но готов потерпеть ещё, сколько придётся. Так близок к заветной цели, что она кажется каким-то невообразимым сном… И Зим отчасти разделяет его предвкушённый восторг. Прикусив кончик языка, он смотрит вниз, чтобы лучше контролировать происходящее. Совсем не потеря невинности, ничьей из них. Скорее, пик всего полученного сексуального опыта. Но присутствует какое-то странное веяние первого раза. Нечто новое и знакомое одновременно. Само ощущение сегментированного органа у чувствительного входа вызывало некое удовольствие. Как шаг, единственный и оставшийся! Сделать который — и познать полное и глубокое удовлетворение… Но вот начинается растяжка. Конец эдеагуса плавными, неспешными, круговыми движениями массирует сфинктер. Тёплая смесь белёсой и бирюзоватой смазки пачкает кожу, расстеленный плащ. И эти ощущения… Боже, ради этих ощущений подросток бы прождал хоть десять лет! Прекрасные, умелые когтистые пальцы, доводящие до точки кипения… Невероятный, длинный извилистый язык, заставляющий срывать глотку… По сравнению с зимовским естеством — они ничто! Лишь робкие отголоски, не стоящие траты времени и усилий. Диб пыхтит и тихо посмеивается, сжимает и разжимает пальцами зеленокожие предплечья, дрожит и трепыхается под своим завоевателем. Упругая малиновая кожа до невозможности нежная… При этом сам раскалённый орган — длинный, толстый и подвижный… Уверенные ласки распространяются только на одну эрогенную зону, а блаженным восторгом переполняется всё тело… Разве захочется после такого возвращаться к языку и пальцам?.. Плевать на заботливое добродушие. Плевать на засилье лицемерия. Он хотел рядом с собой мужчину, и он получил того во всей своей мужественности. Заслужил как своё личное достижение в качестве терпеливого и просвещённого Высочайшего. Хорошие были намерения… Исполнение только вышло не очень. Ну, не для Диба, очевидно… Дибу всё нравилось, и это стало проблемой. Стоило Зиму заслышать несколько жарких вздохов, мельком взглянуть на упоённое лицо — и сегменты вздулись до полноценного диаметра. Не сказать, что это плохо, ведь стало больше смазки. Но пассии теперь придётся принять в себя весь немаленький эрегированный орган. В следующий раз иркен будет растягивать его пальцами… Чтобы наверняка обойтись без дискомфорта или боли… Отсутствие рисков важнее мнимой готовности подростка. Когда кажется, что колечко мышц достаточно расслаблено и смазано — эдеагус замирает. Диб замирает тоже, спешно дыша. Ещё немного… Папочка почти в нём… Зим взволнованно облизывается. Вот-вот вновь овладеет излюбленным телом, овладеет по-настоящему — своей плотью. Должно быть потрясающе… А если судить по юношеским реакциям на происходящее — должно быть просто грандиозно! Иркен выдыхает напоследок, прикрывая глаза. Антенны повисают где-то над черноволосой макушкой. Первый сегмент… Второй… Третий… Постепенно всё глубже и глубже… По затылку и вискам начинает струиться пот, с членистых придатков капают выделения феромонов. Зим жмурится и скалится от негодования и наслаждения. Во имя Ирка… Всего лишь чёртов ректум! И самый примитивный и однообразный способ получить удовольствие! Почему же тогда так хорошо?.. Гладкие пульсирующие стенки плотно обхватывают нежную кожу… Жаркое манящее нутро тяготит проникнуть в него как можно дальше… Любимое существо беспрекословно впускает его в себя. Принимает самого желанного и самого воздыханного инопланетянина. Позволяет разделить восторженное упоение только между ними двумя. Как это сводит с ума!.. Своей правильностью… Своей искренностью… Своей пленительностью… Хочется умереть, чтобы не знать, чего был лишён Зим. Вместе с тем, смерть в данный миг кажется незначительным пустяком… Это томное чувство единения и сладкого блаженства, охватившее разум и тело, настолько невероятное, что он готов согласиться на что угодно. С каждым сантиметром, медленно проникающим в тело, дышать всё тяжелее. Но и ощущение счастья лишь нарастает вместе с непрекращающимся чувством наполненности. Любимый папочка… Любимый инопланетный орган… Если и есть какой-то дискомфорт — Дибу до него нет дела. Значительный размер уже предвестил ему значительное удовольствие. К тому же, из-за Зима не остаётся ни одной клеточки, которая не соприкасалось бы с горячим, влажным эдеагусом. В этом было что-то прекрасное… Что-то трепетно романтичное… Глаза слезятся, пока он кусает губы, расплываясь в улыбке; пока впивается ногтями в сильные напряжённые руки. Кажется, ничто не оборвёт этот чудесный миг, пока Зим вдруг не останавливается. И Диб понимает, почему. Ощущает, что конец эдеагуса упёрся в стенку… Ощущает, что будто наполнен до предела… Но ведь едва вошла половина! Папочка не отдаст себя всего? — Продолжай… — Заткнись… Я знаю… — Значит, продолжай, раз знаешь… Зим кривится в клыкастой усмешке. Чего он так заботится об этом похотливом создании?.. Оно ведь так и напрашивается на грубое, животное обращение с собой… Иркен фыркает, выпуская пар ноздрями. Конец эдеагуса нащупывает поворот влево. До конца так до конца… Пот уже струится по всему телу. Выдержать бы это удовольствие… Сделать хотя бы несколько толчков внутри излюбленной пассии… Проникновение продолжается. Инопланетный орган делает дугу, прежде чем снова идти по прямой. Подросток широко распахивает веки, запрокидывает голову в безмолвном крике. Как глубоко!.. Возлюбленный в невероятной близости с желудком!.. Будто бы заполнил собой весь его живот… Дышать просто невозможно… Ещё немного, и зеленокожий лобок упирается в мошонку. Зим замирает, переполняемый эмоциями. Трясётся всем телом и тяжело дышит. Вошёл! Вошёл насколько это вообще возможно было!.. Так невероятно, что у самого глаза на мокром месте… Полностью слился с драгоценным существом. Потерянное лицо возлюбленного и слезящиеся глаза стали для Диба поводом снова улыбнуться. На его умиление Зим ответил смущённой усмешкой: да, настолько ему хорошо… Что с собой поделаешь… И совсем скоро станет ещё лучше. Неприлично скоро. Иркен опускается на локти и утыкается лбом в лоб подростка; вместе с ним блаженно прикрывает глаза. Всего несколько толчков до лимита… На что ушло всё удовольствие?.. — Зим только вошёл в тебя… Но уже готов взорваться. Это ненормально. — Да что ты говоришь?.. Мне как будто анальный зонд через всё пищеварение провели… Меня точно ещё на полчаса хватит!.. — тихо смеётся подросток. Иркен смеётся вместе с ним. Почти неслышно добавляет «Я не понял…». Но что ясно осознаёт: не он один близок к кульминации, — Давай кончим и сменим позу… Мне кажется, я скоро перестану чувствовать ноги… Хотя, мне это даже нравится. — Папочка не слишком большой?.. — в беспокойстве своём Зим поднимает голову, заглядывает в лицо Диба. Он ведь точно ему не навредил? Точно не доставил дискомфорта? В ответ ему лишь мечтательно выдыхают: — Папочка идеальный… Теперь настаёт черёд умиляться Зиму. Ну что ж… Раз всё в порядке?.. Как можно осторожнее Зим делает первый толчок. Диб сотрясается и выдаёт громкий несдержанный стон. Ожидал, что это будет восхитительно… Но чтобы настолько?.. Он истомно облизывается, немного приподнимается: затылок и лопатки отрываются от расстеленного плаща. Подросток обвивает иркенские плечи и просит, почти молит папочку продолжать. Страстное желание незамедлительно утоляют, на что изумлённый голос спешит проявить себя, не замолкая. Никогда ещё он не был настолько заполнен возлюбленным… Физически нехватает места на мысли и кислород!.. Всё захватывает ощущение терзающего нутро эдеагуса, плавных томных фрикций, уверенно разрастающегося воллюста. Скорый момент феерии плотского проявления любви совсем рядом… И Зим должен прийти к тому вместе с ним… Его грубые хриплые стоны, его заполняющая подростковое тело смазка, его мокрая и пачкающая ладони кожа. Он просто не может не кончить вместе с Дибом!.. Ещё пара движений тазом… Сегментированный орган дрожит, иркен протяжно скулит. Больше не может. И подросток, видимо, тоже: впивается зубами в его шею, словно давая знак, чтобы инопланетянин не сдерживался. Завершающий толчок… Звериный стон перебивает ласковый крик «Папочка!». Иркенское семя заливает нежное нутро, тогда как зеленокожий живот пятнают белёсым залпом. Одновременный оргазм… Пронизывающее чувство взаимной нежности и удовлетворённости… Морально и физически охватившая слившиеся тела эйфория… До потери пульса, до потери рассудка, до потери самоосознания. Лучшего финала быть и не могло. Вокруг снова слышна лишь тишина ночи, треск дров в костре. Диб обездвиженно лежит на месте с Зимом на нём. Медленно приходит в себя вместе с любимым завоевателем. Ничего не чувствуется. Будто всё тело занемело. Есть только приятный жар внутри, спокойное иркенское дыхание на шее. А в голове — сладостная, продолжительная экзальтация. Какой же чудесный совместный момент… Какие же красивые звёзды над головой… Не могут они вот так провести остаток своей жизни? В славном месте, без тревог и забот, никем не беспокоемые. Только папочка и его милое обвенчанное сокровище… А космические странствия когда-нибудь в другой раз, после перерождения. Наверное… — Я… Я люблю, Зим. Правда люблю… В ответ ему мило вздыхают, расслабленно трутся губами о плечо. Конечно его любят… Как иначе?.. Но всё равно приятно слышать. Понятно, почему Дибу нехватало этих слов: один раз получишь признание и больше не представляешь дальнейшего существования без них. Они выражали всё, что можно выразить родному созданию рядом. — Дааа… Кто не любит Зима?.. Я люблю тебя тоже, сладкий… Никогда не сомневайся в этом. Самоуверенный засранец… Единственный, кто действительно должен быть с Дибом. Диб с радостной насмешкой гладит запотевшие лопатки, шею, затылок; приобнимает за плечи. Ещё немного отлежаться… И пусть этот инопланетянин также уверенно проявляет свою любовь, засаживая своей пассии как положено. Ещё на один раз подростка должно хватить. После этого — блаженное сонное небытие в родных объятиях у ночного костра… День закончится так, как должен. Не считая несостоявшегося торжества, но… Останется планом на будущее. — Я передумал насчёт смокинга… Я тоже хочу мантию. Но не до пола, а до колен. Мне кажется… — подросток посмеивается, предвкушая реакцию папочки на его открытые ноги. Не обязательно оголённые, — Мне кажется, тебе понравится. Я мог бы надеть чулки или высокие сапоги… — Это будет смотреться здорово, правда… Но ещё лучше, если по бокам сделать вырезы, — колготки одной ладони касаются бедра, выводят на коже угол, — Ткань не мешает… Сапоги лучше видно… И какой ты там цвет хотел?.. — Синий… — Верно… Что ж, ты будешь самым красивым женихом во всей Вселенной! Зим будет в восторге. Обоюдный смех закрепляет принятое решение. Иркен поднимается, садится на колени. Уменьшившийся в диаметре эдеагус без проблем покидает тело подростка. Тот реагирует на это томным выдохом; не без удовольствия отмечает, как из его тела медленно вытекает инопланетная сперма. Какую он там позу хотел? Пора? На ожидание рубиновых глаз Диб тоже приподнимается. Неуклюже и почти обессиленно, из-за чего смущённо хихикает… Он встаёт на четвереньки и разворачивается к Зиму пятой точкой, изгибает спину. Теперь он точно ощутит зеленокожий лобок, сталкивающийся с его мягкими местами… — Я готов продолжать… Ты трахнешь меня как и обещал, папочка? Ещё одна любимая часть подросткового тела… Помеченная изнутри иркенскими соками и готовая к повторному овладеванию… Зим не упускает момента, чтобы немного полюбоваться соблазнительными округлостями. Он пристраивается поближе к ним, стоя на коленях. Даёт хороший шлепок по одной из ягодиц, из-за чего Диб вздрагивает и издаёт раззадоренный стон. Конечно же папочка исполнит своё обещание… Пускай мальчишка даже не спрашивает! — А ты будешь кричать «папочка» не переставая? — Если мой папочка этого хочет… — игриво заверяет подросток. Прежней стеснительности в нём нету. Понадобится любимому иркену мотивация — он замотивирует его как положено! Вложит в это последние силы своего сгорающего от страсти тела и изнемогающих связок. Папочка для него всё, и он нераздумывая отдаст ему всего себя. Уже отдал… — Тогда мы оба получим чего хотим, малыш Диб… После коварных воркований Зим приступает к ласкам. Немного распалить… Немного подразнить… Всё, как положено. Трёхпалыми ладонями проходит по бокам, по рёбрам Диба — к самым плечам, медленно сминая кожу в свете огня. Вместе с тем длинный язык оставляет дорожку слюны от поясницы до загривка. Иркен покрывает собой юношеское тело. Покусывает шею под черноволосым затылком. Оставляет лёгкий поцелуй у уха. А когда возвращается на колени — не забывает провести кончиками антенн по спине пассии, чтобы вызвать у той приступ щекотки. Эдеагус снова наливается кровью… Подростковое естество вновь работает. Можно приступать к самому вкусному. При этом не особо церемонясь: нежное нутро растянуто и освоено. Поэтому никаких проблем войти до конца не возникает. Действительно до конца… Не оставляя у половой складки несколько сантиметров, которые не удалось ввести из-за позы и мешающей мошонки… Сегментированный орган занимает своё положенное место в подростковом лоне. Лобок прижимается к мягким округлостям, уведомляя о достигнутой повторно цели. И Диба одолевает прежний порыв безграничного счастья. — О боже, да… — подросток опускается на локти, сжимает пальцами ткань плаща. Как бы не потерять сознание, когда придёт финал… Ни с одним человеком таких неземных ощущений быть не может, — Не останавливайся, папочка. — Скажи, как ты любишь папочку, Ди-иб. И папочка обязательно продолжит. — Я люблю тебя, папочка… Я люблю, когда ты во мне. Люблю, когда ты заставляешь меня просить… — со всем удовольствием и искренностью выдаёт пассия. Это закономерно радует и заводит властного завоевателя. Сегментам внутри нежных лабиринтов толще не стать. Но тёплая смазка проявляется в качестве отклика. — И кто же ты, золотце? — Папочкина собственность… Умница. Когтистые пальцы сжимают бёдра. Иркен незамедлительно вознаграждает послушное и покорное создание за отзывчивость: грубыми и исступляющими фрикциями, не переставая ускоряться. А подросток с блаженной улыбкой выстанывает для него ласковые, признающие превосходство наречения. О, сколько приятных воспоминаний останется после всего!.. Пропитается запахом костра и иркенского афродизиака… Получит новые красочные отметины на теле… Любимая и желанная собственность своего единственного и неповторимого… Диб не может перестать подаваться Зиму навстречу, не может перестать восторгаться происходящим. Его ярая напористость умиляет Зима, забавляет и заводит. Но что за дела? Это он должен насаживать пассию на своё раскалённое естество! Не пассия выполнять всю работу за него! Желание проявить себя ещё больше не отпускает. Иркен ненадолго замедляется, чтобы взять подростка за руки. И не просто за руки: за локти! Отрывает их от поверхности растеленного плаща, тянет на себя будто поводья и крепко сжимает. После этого — продолжает самостоятельно вдалбливаться в излюбленное тело. Лишних усилий со стороны ему теперь не оказывают. Да и подростку самому нравится такое положение гораздо больше: полностью под контролем папочки, раздираемый его нечеловеческим орудием страсти. Упоённые восклицания от этого ещё громче, разбавляемые ритмичными звуками шлепков и скольжения сегментов в тесной глубокой плоти. Почти кричит, закатывая карие глаза. Весь принадлежит Зиму, ни на секунду не давая своему завоевателю забыть об этом… От его отдачи, от момента необузданного звериного удовольствия Зим восторгается не меньше. — Я люблю тебя, папочка! Люблю!.. Папочка! Папочка! Папочка!.. Папочка… С каждым упоительным воскликом оргазм всё ближе. Из уст пассии это что-то невообразимое!.. Едва ли не новое второе имя Зима. Как же ему нравится значимость в жизни Диба! Значимость для своей маленькой вселенной! Он лучший парень, лучший любовник… Лучшее, чёрт возьми, существо на всём белом свете!.. Но даже если только для подростка — иркена это не лишало повода для улыбки, для аналогичного счастья, пронизывающее возбуждённую особь под ним. Вместе с Дибом они снова одновременно достигают точки кипения. Зим на собственном опыте узнаёт, насколько великолепная эйфория должна ударить в голову, чтобы текло с глаз и хотелось кричать. Последними фрикциями терзает нежное нутро, пока ему громко протягивают его авторитетное звание. Благодарит свой дефект и своё изгнанничество за встречу с любимым существом, без которого теперь не сможет прожить ни дня. А как яркий момент бесконечного наслаждения утихает — вместе с подростком опускается обратно на тёплый запачканный плащ. Опустошённый и окутанный томительной негой, Диб в состоянии только поудобнее устроиться на боку и прикрыть глаза. Ни на что больше сил нехватает. Папочке приходится самому обнять его со спины. Впрочем, не сказать, что он этим недоволен. Он добился именно того, чего хотел… Эдеагус возвращается в половую складку. Зим утыкается ноздрями в мокрую чёрную макушку. Лениво вдыхает запах пота и кожи… Сонно любуется пламенем костра… Ну ладно. Может, не так уж и плохо в лесу, на природе. Проведут здесь какое-то время, пока не отдохнут. Почему бы и нет… Вместе с Дибом Зим засыпает. Всё также под треск дров, под ночную тишь. Обнажённый и освещаемый медными языками и сиянием звёзд. Вокруг безопасно, но если что — иркен всегда на стороже. Не даст свою прелестную ценность в обиду. Но сейчас… Папочка как и она заслужил немного покоя. Ближе к утру костёр потухает. Температура в предрассветном воздухе холодеет. Но тепла плаща и иркенского тела хватает, чтобы не замерзнуть. Диб сам во сне жмётся поближе к Зиму, обнимая и переплетаясь с тем ногами. Только бы соприкасаться с любимым созданием, обогревающим их обоих… Вокруг начинают щебетать птицы. Небо постепенно светлеет. Природа просыпается. Того же не сказать о спящей паре: возвращаться в реальность она не жаждет и не спешит. Подросток наслаждается чудесными сновидениями. Иркен вместе с ним наслаждается близостью и отдыхом после прошедшей страсти. Своя реальность гораздо приятнее окружающей действительности. Впрочем, проснуться одному из них приходится. Солнце встаёт. Беспечные роботы всё-таки вспоминают о хозяине. Зим угрюмо распахивает глаза, когда реагирует на вызов коммуникатора. Дела до него ему, в данную минуту, естественно, нет. Слишком он расслаблен, чтобы говорить с кем-то. Звонок сбрасывает. Преспокойненько укладывается обратно к Дибоньке. Продолжает наслаждаться мирным времяпровождением после впечатляющей ночи. А затем к нему приходит не очень приятное осознание, что возможно ГИР и Минилось снова будут игнорировать хозяина… Он несколько секунд мечется между тем — перезвонить им или снова прижать к себе пассию, пока та не замёрзла. В итоге решает плюнуть и выбирает второе. Справятся как-нибудь… Сон продолжается. А затем какое-то навязчивое чувство заставляет снова открыть глаза… Один. Будь проклят этот мальчишка… Опять оставил его одного! Зим встаёт, устало трёт лицо. Утро. Светлое голубое небо. Оживившийся лес. Прогревающийся воздух. Давно от него убежали?.. Не лучший из него сторож, раз не может проследить, когда его собственность из объятий выбирается. Антенны навостряются. Чутьё внимает к родной крови где-то недалеко. Похоже, Диб недавно его покинул. Прекрасно. Возможно, иркенские реакции не так безнадёжны. Под ногами в основном трава. Если встречаются веточки, камни — Зим старается их обходить. Какое-то странное единение с природой ощущается. Отчасти, ибо он на Земле… Всё как всегда чужое, далёкое от инопланетянина, как бы он не привыкал к тому, что его окружает. Но сейчас обстановка особенно мирная и жизнерадостная благодаря солнцу. А подходит он к берегу реки — и вода кажется какой-то синеватой, лучистой. Не теми мутными холодными потоками, в которых они с Дибом утопали… Говоря о Дибе — тот сидит у берега и пьёт. Зим останавливается у деревьев, наблюдает. Лучи освещают обнажённую натуру, склонившуюся к воде… Полусонный лик почти завороженно созерцает течение перед собой… Наверное, не особо удобно ночевать без матраса и подушки. Какой бы мягкой не была трава, каким тёплым не был бы плащ — земля не заменит кровать. Благо, ему было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на столь очевидный дискомфорт. Носитель иркенских ген знает о присутствии Зима. Поэтому своим появлением тот Диба не пугает. Он выходит на пляж и беззаботно садится рядом. Песок тёплый. Мелкие камни впиваются в мягкие места. Не очень приятно. — Ты уже встал? Я собирался вернуться обратно и подождать, пока ты проснёшься. Но если мы больше не будем спать, то мы можем вернуться в мотель. — Не смотрел, где мы? Пока Диб открывает навигатор в РПК, Зим тянется к воде. Как он это пьёт?.. На вкус как грязь… Городские стоки, наверное. А так обманно лучезарно выглядит. Как жаль, что в паковском хранилище кончилась газировка. — Ну, в принципе… До города недалеко. Но ты сам говорил, что хочешь вызвать корабль. Хотя, подожди… — подросток дистанционно подключается к своему ноутбуку, сверяется с данными, — Мы сейчас в лесу, и… Мне кажется, так будет проще найти логово чудовищ. Если мы ещё собираемся его уничтожить. Но… Как мы это сделаем? — Зим не рассказывал? У Зима появилась армия! — довольно отзывается захватчик. Подросток не особо удивляется, — Я отправил одну из своих пешек к военным. Чтобы та взяла под контроль их сознания, а я бы потом этим всем управлял… Поэтому избавимся от тварей с помощью них. Надо же их как-то использовать. Диб спокойно соглашается и принимается умываться. Природа это замечательно, но поскорее бы оказаться в душе… Зим наблюдает за ним и недоумевает с его реакции. Точнее, с её отсутствия. Что, ему совсем всё равно на так называемые «инопланетные злодеяния»? — Не будешь спрашивать, откуда у Зима армия?.. — Зачем? Если ты решил, что тебе нужна армия, то причём здесь я? — Ну, я подумал… — как-то это непривычно… Правильно, но непривычно. Не получается принять и уняться, — А что если Зим захватит город? Или Землю? Что ты будешь делать тогда? — Ничего, — Диб искренне смеётся. Что он должен делать? Зим сам как-нибудь разберётся со своими делами! Ему лучше знать, что и почему, — В рабство я, очевидно, не попаду. Ты будешь держать меня где-то рядом. Так что… Пока ты будешь сидеть на троне — я буду сидеть у тебя на коленях и есть печенье. Мне нравится такой вариант. Пожалуй, Зиму такой вариант тоже импонирует… Может, действительно стоит завоевать что-то ради подобных милых моментов?.. Диб с улыбкой поднимается, и вместе с Зимом они возвращаются в их маленький лагерь. По пути иркен всё же нисходит пониманием и озаряется улыбкой: конечно, раз папочка знает как лучше — его собственность спокойно печётся только о своём благополучии. Иркену всецело доверяют. Одна из камер фиксировала у себя появление значительной части чудовищ. Это не указывало на точное месторасположение логова. Скорее, на примерную область поиска. Единственной наводкой, способной помочь в нахождении дома звероподобных созданий, мог стать запах. Плохая наводка, малодейственная. Вот только это всё, что у них имелось. Нужно было хотя бы попытаться. Поэтому, собравшись, Зим с Дибом отправились к примерному ареолу разложения и кровожадности. Отправились неспешной, долгой прогулкой. Торопиться было некуда… У одного из них немного подводили ноги… Всё равно главное — наслаждаться моментом. Как паранормальный исследователь — Диб надеялся по дороге обнаружить какие-то следы присутствия неизвестных существ. Это помогло бы в поисках, плюс стало бы не лишней информацией для отчёта Всевидящему Оку. Как счастливое, устоявшееся в отношениях создание — он хотел заняться чем угодно, только не исследованиями. Не знал он, готов ли бросить мистику. Неизведанное ему нравилось как прежде. Не смотря на то, что времяпровождения на это поубавилось из-за других занятий и приоритетов. Готов был взять, наверное, передышку. Попробовать пожить немного без паранормальщины. Вдруг без неё действительно можно спокойно существовать? С самого детства только ею занимался, когда-то же должно надоесть. Яркое весеннее солнце пробивается сквозь зелёную листву. Под ногами среди травы мелькают цветы. Где-то фоном пробегают мелкие пушистые зверьки. Всё радуется под стать настроению. Даже трудно сказать, в какой момент эта чудесная жизнерадостность сходит на нет. Просто тепло и запах трав незаметно замещает могильный холод и ощущение мертвечины. Тогда Агентам становится ясно, что они близки к цели. Страшно не было. У обоих имелось оружие. Чудовища должны прятаться в своём убежище от дневного света и людей. Однако всё равно не хотелось нарваться на неприятную встречу. По приближении к эпицентру стойкого гнойного амбе — меняется сама природа. Почва кажется отравленной, потому что с каждым шагом насыщенность растений всё тускнее и редее. Серый пейзаж сопровождает почти мёртвая тишина, витающая в воздухе и закрадывающаяся в подсознание ожиданием, будто нечто жуткое вот-вот покажется из-за древестного ствола. Нет сомнений: логово совсем близко. Долго бродить, чтобы наткнуться на него, не приходится. Первым делом, дойдя до подножия холма, Зим и Диб натыкаются на тварей. Трое, в тени. Одно из созданий лежит, другие два обгладывают тело, некогда имевшее человеческий облик. Агенты не успевают скрыться за деревьями, чтобы чудища их не заметили. То, что лежало, вскакивает с места и бросается бежать. Другие два — угрожающе скалятся, готовясь вступить в схватку. Диб не может упустить ни одно из кровожадных существ, потому стреляет в то, которое рвётся сбежать. Энергетический запал пронзает звероподобную черепушку, и существо замертво падает на землю. Впрочем, сам подросток тоже не может устоять на ногах. Отдача инопланетного оружия не слабая, а конечности после бурной ночи работали плохо. Потому он приземляется на пятую точку. Что, впрочем, не мешает его папочке оценить проявленную смекалку. — Хорошо! — почти смеётся Зим: кажется, их с напарником мысли сходятся, — Нельзя, чтобы эти твари узнали о том, что мы здесь, — иркен неспешно выходит из укрытия леса. Агрессия тварей и так поубавилась из-за того, что их соратника убили, и подмоги ждать неоткуда. А приближается внеземное творение, о котором наслышан каждый из них, и в звериных глазах мелькает страх, — Остальных я беру на себя… Бегство едва ли завершится успешно. Чудовища решаются вступить в непрошенную схватку и попытать удачу. Они меделнно огибают боевой круг. Зим пару раз разминает шею и действует как они: будучи напротив, вышагивает неспешную дугу по безжизненной почве. Отвратительный запах смерти приносит какой-то азарт… Внушает некое воодушевление… В своём успехе он не сомневается. Диб, поднявшийся с земли и наблюдающий издалека, не сомневается тоже. — Я — Зим, — с одурманенным, радостным оскалом щебечет иркен. Надыбившиеся антенны торибоном отмечают инопланетный след, — Представитель расы, первой покорившей космические просторы. Потомок величайших охотников и завоевателей. Ваш лидер — ничто по сравнению со мной! — безумный смех вот-вот готов сорваться с зеленокожих губ. Чудовища замирают, грозно рычат в ответ на провокацию. Зим замирает с ними, как никогда готовый к бою, — И вы — тоже! Чудовища мчатся на Зима, дабы разорвать в клочья. Зиму не страшно… Пока Диб в него верит — ему даже не нужны паковские приспособления! Он примыкает к земле, касаясь ладонью почвы… Внимает зову инстинктов, жаждущих чужой крови… После чего сам срывается с места и делает прыжок. Скоростная хватка заставляет одно из зверолюдей пасть на спину. Лопатками оно проезжает по серой земле, царапая спину, прежде чем Зим невольно восседает ему на брюхо. Один крепкий быстрый удар оглушает создание и оставляет трещины. Второй — пробивает искажённый мутацией череп. Мертво, не успев противостоять атакующему иркену… Но не время сидеть и наслаждаться быстрой победой! Нужно разобраться со второй тварью, которая уже бежит атаковать инопланетянина со спины. Зим ей такой возможности не даёт… Он вскакивает с места, хватает за шкуру её убитого собрата и бросает прямиком в существо, посмевшее возомнить себя смертоносной машиной. Разьярённый бег это, разумеется, обрывает… Оглушенное ударом создание сбрасывает с себя тело сородича, поднимается на лапы и трясёт головой. Не передумало оно ещё сражаться?.. Зим скалится с кровожадной улыбкой, вскидывает подбородок. Чудище наверняка хочет отомстить за своего лидера… А раз так — схватка будет доведена до конца! Завоеватель одержит неоспоримую победу! Чудище рычит, объявляя о своей готовности. Иркен озорливо шипит в ответ, голодно облизывается. Подросток неотрывно наблюдает за происходящим у ствола дерева, покусывает фалангу. Это его монстр… И никого не может быть сильнее и могущественне него. Теперь уже два существа рвутся навстречу друг другу. В последний миг Зим отскакивает в сторону. Чудище не успевает развернуться, что играет Зиму на руку. Он набрасывается со спины на своего врага, прижимает тушу зверолюда к земле и крепко обвивает руками его шею. Ещё миг — и пространство оглушает неприятный громкий хруст свёрнутых позвонков… Чудище остаётся лежать там, где с ним расправились. А иркен гордо поднимается на ноги. Зим внимает восхищённому карему взору, с вальяжной походкой возвращается к своему мальчику. При другой возможности он добыл бы этому сокровищу шкуру или голову на память… Но ценности в заживо разлагающихся мутантах нет. Потому пускай его милый Диб в который раз убедиться, что его завоеватель защитит подростка как никто другой. — Скажи Зиму то, что Зим хочет услышать… На своего монстра Диб взирает снизу вверх. От схватки Зим пропитался запахом смерти, но вместе с его атрактантом веяние крови не отпугивает, а привлекает и заводит. Хладнокровный убийца внушает ощущение безопасности и уюта. Багряные брызги на лице и наряде придают статному инопланетному виду ореол извращённой красоты. У Диба почти завораживает дух… Думается, если придётся — Зим без труда проведёт их через саму Преисподнюю. — Я люблю тебя… — только и может выдохнуть — подросток, — Ты просто невероятный. Услышанного Зиму хватает с лихвой. Довольно урчащий, он обвивает рукой подростковую талию и прижимается к алым губам, томно вкушает сладость родной плоти. Горечь крови в поцелуе заставляет Диба закатывать глаза. Он будто столкнулся с чем-то диким, неукротимым и опасным, а оттого до невозможности притягательным; заставляющим сердцебиение бушевать под напором адреналина, а ноги подкашиваться от воления. Как же хорошо, что рядом с ним тот, кто в любую минуту готов его поймать… Что бы ни случилось. Мягко разорвав поцелуй, Зим поглаживает большим пальцем светлую щёку, и вот уже подростковое сердце готово трепетать под лучами чужой заботы. Теперь инопланетянин смотрит на него с той любовью, которой Дибу всегда не хватало и недостаток которой, кажется, он не восполнит никогда. Зим прекрасно покрасовался перед мальчишкой… Теперь стоит дать тому понять, что иркенская невероятность не ограничивается лишь завоевателем. — И ты станешь таким же невероятным как Зим. Следующий поцелуй выходит лёгким прикосновением к носу подростка, к самому кончику. Диб на миг рефлекторно морщится, посмеивается от умиления. Раз папочка так сказал — значит, так и будет… Зим берёт пассию за руку, и Агенты продолжают свой путь в поисках логова. Первое чудище из тройки явно намеревалось в сторону своего дома. Агенты решают отправиться в том направлении, в которое оно подалось. Путь выходит недолгим: место обитания зверолюдей обнаруживается за парой поворотов. Им оказывается шахта у подножия холма. Небольшой проход, укреплённый брёвнами и досками, на вид старыми и блеклыми. Оттуда веяло мраком, какой-то неприятной влагой, словно от испарений трупного перегноя. Зим уже привык к неприятным запахам: они проходили сквозь него, не отвлекая сосредоточенные на возможной опасности мысли. Для Диба же подойти к источнику амбре стало целым усилием! Справился лишь потому что прикрывал нос рукавом и крепко держался за возлюбленного… Зим входом в шахту идёт тоннель вниз. Тёмный, неизвестно насколько глубокий… Серые стены запачканы кровью и грязью. Антенны Зима подрагивают от ощущения нескончаемых копошений прямо под ногами. Он достаёт из ПАК’а сканнер и отправляет сигнал в сторону тоннеля, в самую её тьму. На экране отображаются бесчисленные коридоры жуткого логова, точками указываются живые объекты. Становится видно местоположение Мотылька и Баблза, а также ещё два прохода, благодаря которым существа могли выбираться наружу. Правда, Мотылёк результаты сканнирования уже не видит… Нервы его оказались не настолько сильны, чтобы долго противостоять окружающим зловониям. Так что полученные данные Зим сохраняет уже один. Находится Диб на том же месте, от которого они с Зимом продолжили путь, где лежат тела поверженных созданий. Он стоит на четвереньках и спешно дышит, явно упавший на колени после спешного короткого бега. Воздух в ноздрях всё ещё неприятный… Зато теперь на настолько, чтобы спровоцировать опустошиться и без того пустой желудок. — Что? Уже готов бросить паранормальное?.. — с сочувствующей насмешкой Зим проводит по волосам брюнета. Возможно, это не самый худший опыт юного паранормального исследователя. Иркен не знает, через что тот проходил. Впрочем, худший или не худший — с подростка хватит. Пора научиться любить себя и перестать сбегать от реальности. — Будь я проклят… Да!.. — Ты найдёшь себе более подходящее хобби. Такое, где твои страдания будут минимализированы. В ответ на успокаивающие поглаживания Диб кивает. Отдышался. Пришёл к решению. Исполнив свою родительскую задачу, Зим отходит в сторонку и достаёт из ПАК’а коммуникатор: последняя миссия Агента Мотылька должна быть завершена. Судя по иркенским разговорами — Зим действительно имеет собственную армию. Диб сидит на коленках и с некоторым удивлением наблюдает, как возлюбленный важно и властно отдаёт кому-то приказы. Что он такого сделал, что такие распоряжения допустимы? Как вообще кто-то согласился подчиняться ему? Не верилось, что Диб вот-вот увидит военных своего завоевателя. — Что ж… — коммуникатор возвращается в ПАК. Иркен подводит итог переговоров, — Придётся немного подождать. Диб пожимает плечами: пускай. Зим напряжённо всматривается в небеса: не должны ли его пешки появится незамедлительно?.. Начавшееся ожидания сопровождает прежняя, мёртвая тишина леса. Недалеко лежит обглоданное человеческое тело, незаконченное пиршество местных чудовищ. Диб уже насмотрелся на то, как люди выглядят изнутри. Но всё равно подползает поближе к нему с некоторым интересом. Мутировавшие чудища когда-то сами являлись людьми… Не являлось ли поедание ими людей каннибализмом? А если являлось — имелась ли в этом какая-то прелесть? — Зим?.. — подросток знает, что его не осудят за странные мысли. Но всё равно неуверенно подаёт голос, — Думаешь, человечина вкусная? Не то что бы я хотел её попробовать. Я просто… Неожиданный вопрос — который явно утверждал о том, что подростковая психика изрядно пошатнулась — вводит Зима в ступор. Быть может, он добыл бы своему сокровищу человечины, пожелай тот… Но ни за что не позволил бы отведать наугад выбранным землянином. А уж тем более — попробовать на вкус обглоданные, распластавшиеся перед Дибом останки! Кто знает, какую заразу можно от этого подцепить? В то же время — завтракал ли его Диб?.. Кажется, после пробуждения они с Зимом не брали в рот ни крошки. Неоткуда было. Чадо явно голодное. Вот откуда такие странные мысли в его голове! Иркен немедленно должен исполнить свою родительскую задачу! — Чёрт возьми… — коммуникатор вновь выходит из ПАК’а, — Захватите что-то поесть! Что-то… без мяса! Что-то сладкое, тёплое и красочное! Жду на том месте, координаты которого выслал. Звонок завершается, и теперь вместо лёгкого удивления Диб испытывает лёгкое удовольствие и воодушевление. У Профессора Мембрейна тоже были подчинённые. Вот только столь нагло распоряжаться ими было нельзя. И уж тем более Профессор не задумался бы о том, чтобы использовать свои человеческие ресурсы для радости сына. Зим, в отличие от него, не отказался бы немного побаловать своего воспитанника… Диб не знал точно, какие возможности открывались перед ним. Но не использовать властную, могущественную иркенскую натуру для удовлетворения собственных нужд казалось вопиющей глупостью… — Так… Когда ты планируешь завоёвывать Землю?.. — как бы невзначай бросает Диб; пальцы дугой очерчивают воздух и поочерёдно приземляются на бедро. Ещё один неожиданный, но не озадачивающий как предыдущий вопрос. Скорее, вызывающий недоумение. — Зачем мне это? — Ну, я подумал… — с лёгкой ухмылкой Диб поднимается, неспешно подходит к своему милому захватчику. Каждый осторожный шаг будто выдаёт трепет перед инопланетной персоной, обладающей властью. И когда тот встаёт сбоку от Зима, миловидно касается его груди — Зим лишь убеждается в том, что подросток признаёт в иркене правящую верхушку, — Это приятно быть парнем большой шишки. Понимаешь, о чём я? Зим понимает и насмешливо фыркает. Он не против поделиться с Дибом балагми, как делится своим опытом. Отчасти, папочка так и должен поступать. Вот только жалкий, людской клочок земли — не то место, где можно получить хоть что-то стоящее. — Зиму не нужно завоёвывать Землю, если Зим станет правителем Вселенной. Подросток задумчиво отводит взгляд. Пожалуй, слишком грандиозные стремления… Почти несбыточные… Зато сколько всего они с иркеном могли бы добиться!.. Разве не сумеет Зим — сам Зим! — получить в своё распоряжение гораздо больше одной крошечной планетки? — Да-а… Ты прав, — не заметить блеск коварства в глазах подростка сложно. Иркену думается, далеко ушёл прогресс. Если раньше мальчшка любой ценой остановил бы иркенские злодеяния, то теперь он позволит инопланетянину сделать всё, что угодно, лишь бы сам мальчишка был счастлив, — Жду не дождусь, когда смогу назвать тебя своим Высочайшим… Снова ощущая наплыв довольства, иркен посмеивается. Фактически, подросток и так зовёт папочку «Высочайшим»… Но внимая игривому вызову — иркен взглядом убеждает мальчишку, что долго ждать не придётся. В качестве вызванных военных прилетает пара вертолётов. На машинах через леса не пробраться, к тому же так быстрее. Пешки, как им и подобает, со всем уважением относятся к хозяину; на отсутствие маскировки никак не реагируют. Среди них есть и знакомое Дибу лицо. Дибу видеть его неприятно, но он также испытывает какое-то мстительное злорадство. Сначала безрассудный командир пытается его прикончить, потом служит Зиму… Здорово! Как здорово иметь парня со связями. Диб никогда раньше не ощущал себя настолько важной персоной. Всё, что ему требовалось, просто находиться рядом с Зимом. Обнимать своего неназванного Высочайшего за ручку… Наслаждаться свежеприготовленным сэндвичем из мягких вафлей… И, конечно же, ловить часть лучей власти и могущества… Своего удовольствия от происходящего Диб не скрывал. Зима это забавляло и располагало. Словно в глазах своего мальчишки он уже правитель всего и вся! Пожалуй, если Диб частенько будет пребывать на коленях своего Высочайшего — Зим предоставит ему лучшее печень во всех вселенских просторах. Работа по уничтожению логова проходит быстро. Взрывчатка перекрывает всех три входа, из которого могут выбраться чудовища; устремляется глубоко в тоннели, чтобы уничтожить как можно больше из простирающихся под холмом подземелий. После этого остаётся только отправиться в летательный транспорт и нажать на кнопку. И когда раздаются взрывы — Агенты с военными уже летят в сторону мотеля. Миссия, можно было сказать, завершена. Насколько успешно — спорно… Зато Мотылёк хорошо провёл время. В номер Диб с Зимом входят в последний раз, одолеваемые странной ностальгией. Собрать вещи, сдать ключи — и личные телохранители подбросят их до базы. Удобно и комфортно. Иркену приходится прятать макушку под капюшоном и отворачиваться от чужих взглядов. Тяжело без маскировки. Как бы глупы или слепы ни были люди вокруг — привлекать их внимание неприятно. А, будучи снова в вертолёте, Диб достаёт ноутбук, чтобы связаться с Тёмным Трофеем. Чтобы сразу отчитаться и ни о чём больше не беспокоиться, спокойно заниматься своими делами вместе с возлюбленным. На уме было несколько интересных планов. — Что скажете, Агент Мотылёк? Всё прошло успешно? — мужчина пытается высмотреть напарника своего подчинённого. Но его рядом нет. Зато кажется странной другая деталь: что этот мальчишка делает в вертолёте? В окружении военных?.. Неужели опять в какие-то неприятности вляпался… Трофей за него отвечать не будет. — Ну, вроде того… Я выяснил, что неизвестные создания были просто мутантами. Они связаны с экспериментальным образцом, который недавно сбежал с военной базы. Пациент Ноль был источником заразы. Вместе с остальными они прятались за городом в заброшенных шахтах. Шахты уничтожены, так что… Людей больше похищать не будут. Наверное… Я прикреплю к отчёту анализ крови, фото и видео. Но живой образец мне достать не удалось… Сожалею. Диб пожимает плечами на последнем слове. Сказал скорее из-за вежливости или формальности, сказал потому что должен был. Но ничего ему не жаль. И результаты миссии его будто не интересовали. Обычно он бы загрузил Трофея рассказами, которых бы хватило на книгу! Трофей бы прервал его и настоял на кратком профессиональном изъяснении. Сейчас же подростка словно заботило что-то другое, совсем далёкое от паранормальных дел и более интересное. Мужчине думалось, он теряет ценного сотрудника. Немного безумного и помешанного, но всё-таки способного и подающего большие надежды… Его подчинённый готов заняться скучной, нормальной жизнью. Может, это пойдёт ему на пользу. — Что ж… Будем надеяться, вы сделали всё, что смогли. Ваш отчёт отправится в базу данных Ока. Мы проследим, чтобы на улицах больше не появлялось подобных существ. Что-нибудь ещё, Агент? — Вообще-то… Да. Я хочу уйти из Всевидящего Ока, — выдаёт Диб, при этом светится почти восторженной улыбкой. Так просто отказывается от дела всей жизни… От того, что считал своим предназначением… И на душе ни капли тяжести или сожаления. Он поступает себе во благо, — Хочу заняться чем-то другим! У нас с папочкой большие планы. На Земле мы долго не останемся. Сначала найдём новый дом… Потом будем исследовать загадочные планеты… И у меня не будет времени на паранормальную фигню. Поэтому я ухожу. Тёмный Трофей напряжённо щурится. Ясно… Мальчик совсем головой поехал… Он хоть задумывается, о чём говорит, или щебечет свои любвеобильные россказни на автомате?.. Ни капли смущения и стыда… Почему-то именно мужчина их испытывает. Бывший подопечный будто не видит, что за собственным комфортом может ввести кого-то в неловкость. Хотя бы понятно, чем он теперь увлечён… Что именно стало причиной его счастья и одухотворения… Трофей может только порадоваться. Теперь Мотылёк чужая проблема и головная боль. — О… кей… Это ваше право, Агент. Вы были ценным сотрудником. Всевидящему Оку будет вас не хватать. В некоторых аспектах… Желаю удачи! Вам и вашему… вы поняли. Звонок завершается. Диб удовлетворённо закрывает крышку ноутбука. Вот и всё. Конец паранормальной карьере. Ещё больше времени на личную жизнь. Зим сидит напротив него, на другом сидении. Смотрит на него с напряжением. Пытается поймать его взгляд, чтобы понять, пожалеет ли тот о своём решении. В ответ ему уверенно улыбаются: нет. — Настолько счастлив, что забыл, зачем мы вообще начали всё это? — иркен довольно посмеивается. Нравится ему, что подросток такой… Тешит собственное самолюбие, ведь это воспитательное достижение. Умиляет просто блеском в глазах, поднятыми уголками губ, лёгким румянцем. И всё это постепенно сходит на нет, когда до Диба доходит его мысль. Они ведь уничтожили всё, что могли показать Профессору Мембрейну… Всё, что доказало бы тому, что его сын не безумец, а паранормальное существует… Они возвращались домой ни с чем. — Чёрт… Чёрт! Блин, Зим! Что мы наделали? — в приступе паники Диб хватается за голову. Что-то они увлеклись совсем не тем, чем надо. Изначальной цели не добились. Но он и не мог сказать, что всё было зря… Не стоили его нервы переживаний. Что за цирк он тут устраивает?.. Подросток насмехается над собой и расслабляется, — Но мы правда развлеклись, верно?.. Зим согласно кивает. Всё прошло как долгое увлекательное свидание… Отчасти ещё — как подготовка к совместному проживанию. Приятно будет наконец вернуться на базу и проснуться вместе в собственной кровати. — Что если ты покажешь Мембранеру Зима? Донельзя очевидное решение, которое всё время было под носом. Подросток с неверием смотрит на иркена. Он серьёзно?.. Нет… Нет! Ни к чему такие риски! В лучшем случае — Профессор Мембрейн решит, что его парень в маскарадном костюме. Но кто знает, что может произойти в худшем?! Диб ни за что не подвергнет Зима опасности! Не настолько ему важно доказать свою правоту отцу! — Я не могу на это пойти… Ты всё, что у меня есть, — боязливая серьёзность Диба заставляет Зима растеряться. Не хочет ему противиться… Но не считает этот вариант хорошим. Он вызывает такой страх, словно коллеги отца уже держат над возлюбленным скальпели. Растерянность проходит. Зим с нежной улыбкой пересаживается к пассии, берёт за руку. Лестно такое отношение. И всё же Дибу необходимо окончательно избавиться от уз прошлой жизни, от связи с родственниками. Самому же станет легче! Вкусит желанную месть… Покрасуется своим «всем»… А Зим самоутвердится перед его нерадивым отцом, перед страшной сестричкой. В итоге, оба они будут счастливы и довольны. Почему бы не рискнуть? — Именно поэтому ты должен на это пойти, Диб. Папочка знает лучше… Подросток поджимает губы, задумчиво смотрит под ноги. Пройдёт всё хорошо — он будет безмерно благодарен. Пройдёт плохо — иркен не беззащитное дитя и сумеет за себя постоять. Надо всё как следует взвесить и обдумать. А дома, после душа, обязательно привести в порядок внутренности ПАК’а.