Please Fuck My Dad

      Микки разбудил звук пришедшего сообщения, содержащего великолепную фотографию члена Йена. Тот все еще был в кровати, со стояком, предвкушающий их ночное секс-свидание.       И Милкович ничего не имел против — на самом деле, он обожал этот член, учитывая, сколько фотографий уже видел. И послал столько же в ответ. Закончив, наконец, жадно пожирать взглядом член рыжего на картинке — откинулся на спину, убрал в сторону одеяло и стянул вниз боксеры, быстро делая фото своего утреннего великолепия и отправляя Йену.       Черт возьми, он готов объездить этот толстый ствол ночью. Микки не помнил даже, когда чувствовал себя таким возбужденным по поводу чего-либо.       К сожалению, за пределами его комнаты творилась абсолютная вакханалия, постоянно напоминающая, почему он совсем ничему не радуется в последние дни. Микки застонал, услышав плач Карены. Признаться честно, он понятия не имел, о чем в ее ситуации можно реветь — у нее две мамы, боготворящие ее, крыша над головой, молоко в животе и дохрена подгузников, в которые можно поднасрать. Ее мир прекрасен. И нет собственного ребенка, который бы ненавидел ее, или бывшей, которая вдруг свалилась с неба на шею, или неоплаченных счетов, или двенадцати часов невозможного ожидания, прежде чем внутри нее окажется самый потрясающей член во всем мире.       Микки наверняка проходит со стояком весь день, пока, наконец, не встретится с Йеном. Он не представлял, как сможет продержаться так долго (и, нет, черт возьми, он не собирался дрочить, пока с ним не будет рыжего, к тому же, его планы включали в себя связанные руки Йена).       За ночь Карена просыпалась три раза, и Микки даже не представлял, насколько сонным будет Ев в школе. Он мог только надеяться, что мальчишка не уснет прямо на занятиях, и даже подумывал предложить сыну прогулять, если он будет чувствовать себя слишком уж убитым, но быстро понял, что затея не из лучших. Ев никогда в жизни не предпочтет остаться дома вместо учебы, особенно теперь, когда в доме папа, с которым он и словом не перемолвится, и сводная сестренка, которая будит своим плачем всех в доме. О, и да, прощай, стояк!       Микки вздохнул и глянул вниз на свой поникший член. Что ж, мысли об их проблемах сработали почти так же хорошо, как и ледяной душ. Кстати, кто-то уже его занял. А еще Милкович вспомнил, что его комната больше не соединена с ванной, и для того, чтобы добраться до нее, ему придется столкнуться с сыном, бывшей женой и ее любовницей, а делать это со стояком в шортах не очень-то приятно.       Спасибо, Господи, за убивающие возбуждение мысли!       Телефон пикнул от еще одного сообщения Йена: «Я позабочусь об этом сегодня вечером. Не смей трогать его до этого времени».       И это дало Микки шанс на последнюю улыбку, прежде чем он заставил себя встать с кровати, быстро напяливая одежду, и направился прямиком на потенциальное поле битвы.       Ев, чистенький и свеженький после душа, сидел за столом, поедая свои хлопья и игнорируя всех окружающих. Кофе уже был заварен, однако Микки не знал, было ли это дело рук сына. В последнее время они еле перебрасывались отрывистыми фразами. Иногда свежезаваренный чайник уже ждал Микки, когда он просыпался, но с последнего такого раза прошло много дней. Ев не разбрасывался добротой так просто.       Старший Милкович вспомнил, как все это началось: Еву было десять, когда он впервые приготовил Микки кофе. Был День отца, и мальчишка так радовался благодарностям и похвалам папы, что стал делать это каждое утро.       Так что мужчина сделал вывод, что заваренный сейчас кофе вполне мог быть просто привычкой Ева, ничем больше. Поэтому Микки не стал ничего спрашивать, налил себе напиток в чашку и поблагодарил сына, зная, что Светлана, менявшая Карене подгузники на полу, поправит его в случае ошибки. Но никто ничего не сказал, а значит кофе заварил все же именно Ев.       — На ужин не ждите, — сказал мужчина, облокотившись на стол и наблюдая, как сын чуть ли не выпрыгнул из стула.       — Погоди, что? Почему? Что ты будешь делать? — начал засыпать его вопросами мальчик, будто он тут был отцом.       — Раз твоя мама здесь, я решил посвятить один вечер себе. Я встречаюсь с другом.       — Свидание? — тут же проявила интерес Светлана. Серьезно, она слишком заинтересована в половой жизни Микки.       — Не-а.       — Это тот же друг, с которым ты спал?       — У меня больше, чем один друг, Ев. — Что ж, он врал — Йен и правда был, скорее всего, его единственным другом, но Микки не мог позволить сыну думать, что этот «старый друг» и оставил на нем засос.       — Ты с кем-то переспал?       — Старый друг, — снова соврал мужчина.       — Жутковатый учитель?       — Он не жутковатый учитель! — Боже, она выводила его из себя. Он мог поклясться, его ежечасный уровень вздохов стремительно повышался, когда Светлана появлялась в его жизни. — И нет, это не Йен.       Светлана сузила глаза и покосилась на него, будто таким способом она лучше разглядит правду через все это его собачье дерьмо. Иногда она пугала его до чертиков.       — Может, поэтому Ев ненавидит тебя.       — Может, — он подождал, пока Ев станет отрицать это, но он не стал. — Ну так, сможешь приготовить ужин и позаботиться о нем, пока я не приду?       — Мне четырнадцать, — начал спорить Ев, но его родители даже не обратили внимания.       — Понянчишься с Кареной, мы с Зои пойдем на свидание завтра вечером, — сказала Светлана, и это просто поразило мужчину — он думал, что она без проблем присмотрит за своим же ребенком.       — Я и представить не мог, что ты начнешь торговаться…       — Я не торгуюсь. Я присмотрю за сыном в любом случае, но будет мило с твоей стороны, если ты поможешь. Мы не были на свидании с тех пор, как я стала выглядеть, будто проглотила целую планету, — она взглянула на Ева. — Мы заплатим.       — Как долго ты еще планируешь здесь оставаться? — спросил Микки, потому что он и правда думал, что они уйдут до того, как дело дойдет до их свиданий.       — Мы уйдем в среду, если ты поняньчишься.       — Тогда по рукам.       — Отлично! — Светлана передала переодетую Карену в руки мужчины и направилась в ванную. Ев глянул на отца.       — Они собираются заняться сексом в нашей душевой.       — Твоя мама родила четыре дня назад. Ее сокровищница еще наверняка вся зашита.       — Зашита? — Ев поперхнулся. Микки пришлось выслушивать эту историю несколько раз, прежде чем Светлана ушла от него.       — Ты очень трудно шел. Твою маму пришлось перерезать буквально от вагины до задницы, чтобы вытащить тебя, а затем ее снова зашили. Хуй знает, что там в этот раз творилось.       — Это одновременно отвратительно и ужасающе. — Однако страх Ева быстро прошел. — Ты держал ее больше за последние дни, чем меня за первые месяцы моей жизни.       Микки вздохнул. Снова.       — Это очень разные обстоятельства, Ев.       — Ага, тебе она действительно нравится.       — А люблю я тебя. Не ее, не того человека, с кем я собираюсь встретиться сегодня, а только тебя, — по-видимому, это достаточно успокоило мальчишку, чтобы он продолжил кушать. — Кхм, ну а… что бы ты сделал, если бы я, например, влюбился в Йена? Чисто гипотетически? Скажем, если бы мы усыновили младенца, все было бы так же? Ты был бы язвительным и взбешенным, потому что я не относился к тебе так же в детстве? Это же твоя мечта, не так ли? Чтобы я остепенился, может, завел еще одного ребенка? Как бы ты отнесся к тому, что я полюблю кого-то так же сильно, как тебя?       — Я был бы рад, — признался мальчишка. — Я буду действительно рад, пока это не будет иметь ничего общего с ней. То есть… знаешь, я ведь просто никогда раньше не делил тебя, но я справлюсь. У меня будет время свыкнуться с этим, потому что я вполне уверен, что усыновление и суррогатство — это не так быстро, как осмотр у врача.       Карена стала извиваться, ее лицо скривилось, и через секунду вся квартира снова наполнилась звуками ее плача. Мужчина сделал глубокий вдох и стал качать ее.       — Иди, постучи по двери и скажи им поторапливаться. — Он проверил время. — И сам поторопись, а то пропустишь автобус!

***

      Микки шлялся со Светланой по магазинам целый день, таская все ее сумки. Единственная причина, по которой он согласился — Зои разрешила Микки взять свою машину. Ни в коем случае он не собирался тащить все это на себе до дома.       Микки знал, что заимеет себе головную боль, и первым знаком стало то, что в супермаркете Светлана взяла тележку, а не корзину. Они начали с продуктов, набирая раза в три больше, чем обычно брал Микки для готовки.       — Евгений подросток, а подростки много едят.       — Но не настолько же!       Затем они двинулись в детский отдел. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как Светлана ухаживала за новорожденным, и она быстро усекла, что забыла взять парочку вещей, когда принесла Карену домой.       Хотя, не то, чтобы они были у себя дома.       Затем они взяли пару-тройку вещей, которые Микки надеялся протащить незаметно.       — Я думала, сегодня не свидание, — прокомментировала Светлана, приподнимая идеальную бровь, когда мужчина потянулся к большому тюбику смазки KY и кинул его в тележку.       — Это для… личного пользования, — пробубнил Микки и двинулся дальше по проходу.       — Ты пользуешься вибратором, что я тебе купила?       Как бы сильно Милкович ни хотел это отрицать, или сказать, что он сдох после первого применения, или что он оказался совсем не тем, что обещала Светлана, вибратор стал, на самом деле, его любимым.       И по ее лицу Микки понял, что она знала, что он им пользовался и насладился сполна.       — Заткнись!       Ее лицо засветилось улыбкой, и мужчина пошел быстрее. Он не знал, куда шел — они уже взяли все, что нужно, и даже больше.

***

      Микки помылся (тщательно), прежде чем отправиться к Йену. Ев ныл все то время, пока мужчина шел от своей комнаты до входной двери, глаза мальчика, вяло ковыряющегося ложкой в своей тарелке, были полны ощущения предательства.       — Повеселись там! — подбодрила Светлана и подмигнула ему, пока Милкович закрывал за собой двери.       Микки вытащил очки из куртки и надел их, а затем постучал костяшками пальцев по дереву, и почувствовал, как упала его челюсть, когда он увидел Галлагера.       Жилетка и галстук снова вернулись. Йен был одет в свободные штаны, однако его рубашка заставила колени Микки подогнуться. Рукава были завернуты по локоть, а галстук слегка расслаблен и заправлен в жилетку.       Милкович не ожидал, что Йен наденет галстук для него, но, ебаный Боже, он был действительно рад.       И возбужден донельзя.       Они не сказали ни слова.       Микки сжал галстук Йена в кулаке и потащил его в спальню, улыбнувшись, когда заметил ухмылку рыжего. Так было до того момента, пока Милкович не толкнул Йена на кровать, и они, наконец, не заговорили.       — Привет, — просиял Галлагер, пока Микки подгонял его к изголовью кровати.       — Хей.       — Господи, ты сейчас такой горячий.       Микки оседлал бедра Галлагера, провел руками по всему его торсу, наслаждаясь ощущением литых мышц под кожей, и бережно поднял руки рыжего над его головой. Он никогда не замечал, насколько идеально изголовье подходило для этого — вертикальные деревянные перекладины, к которым можно привязать руки Йена.       — Сразу к делу? — спросил Галлагер, все еще сияя.       — Слишком долго этого ждал, — выдохнул Микки, одной рукой держа оба запястья рыжего, другой — работая над галстуком на его шее.       Он был уверен, что Йен мог запросто высвободить руки в любой момент, но лежал смирно, позволяя Микки взять на себя весь контроль, и даже не проверил хватку узла, обмотанного вокруг его запястий и перекладин.       — Нормально? — уточнил Микки, и рыжий кивнул. Милкович наклонился к нему, чувствуя чужое дыхание, и провел губами по линии его челюсти, так близко к поцелую, которого он так сильно желал, но от которого все еще воздерживался. — Скажи, если будет неудобно. — Брюнет поцеловал его чуть ниже уха, массажируя руками грудь Галлагера под двумя слоями одежды.       Микки принялся раздевать не Йена, как ни странно, а себя. Он снял куртку, бросив ее куда-то у подножья кровати, затем футболку. Очки слетели с лица, но он снова надел их, и ухмыльнулся, увидев блуждающий голодный взгляд Йена на своем теле.       Он видел, как Галлагера гложило, что он не мог дотронуться до Микки. Брюнет закусил нижнюю губу и слегка хныкнул от мысли о руках Йена на своих бедрах, как бы он мял его ягодицы или просто гладил его кожу.       Так что брюнет сделал все это за него.       Он трогал себя. Водил ладонью по своей грудной клетке, впиваясь ногтями в кожу, провел по шее, зарылся рукой в волосы, щипнул себя за соски, медленно ведя вниз, к эрекции, которую он так хорошо ощущал.       — Микки, — прошипел Йен, и Милкович улыбнулся в ответ, оторвался от парня и встал с кровати. Он быстро стянул с себя джинсы, бросая их и нижнее белье на пол и куда-то в сторону. Не самое его сексуальное движение, однако Йен продолжал непрерывно наблюдать за ним.       В его глазах горел огонь от дикого желания прикасаться. Рыжий следил за каждым движением взбирающегося на него Микки, севшего прямо на бугорок его спортивных штанов так, чтобы тот упирался прямо в задницу.       Он продолжал трогать себя, неторопливо проводя руками по своим бедрам, вниз, обхватывая свой член и лениво надрачивая, делая из всего этого представление, какое устраивал ему каждый раз Йен, присылая свои обнаженные фотографии. Брюнет откинулся немного назад, начиная набирать темп: одна рука была обвита вокруг члена, другая держалась за коленку Галлагера, устраивая рыжему то еще шоу.       — Блять, Микки…       Его имя вылетело изо рта Йена, и это было так прекрасно, что заставило Микки застонать, в то время как его рука уже стала липкой от выступившей смазки. Это определенно лучшее развлечение, которое он мог придумать: сидя на полностью одетом и связанном Йене Галлагере, трахать собственную руку и тереться о член рыжего, возбуждая его не меньше себя самого.       Когда Йен толкнулся в него, Микки остановился, к большому сожалению первого. Он потянул галстук, будто пытаясь освободиться, поэтому брюнет провел указательным пальцем по головке своего члена, собирая немного смазки, и провел им по губам Галлагера.       У Микки перехватило дыхание, когда рыжеволосый тут же обвел языком его палец и стал сосать так, будто делал сейчас лучший в мире минет. Микки чертовски любил этот потрясающий рот, который мог вытворять такие вещи, каждый раз заставляющие мутнеть разум.       — Сука, — простонал он, расстегивая жилетку парня, а затем и рубашку под ней. Он не смог полностью снять их, так что лишь раскрыл настолько, насколько было возможно, и нагнулся, чтобы сцеловать и слизать каждый кусочек этой потрясающей кожи под ним.       Йен был невероятно отзывчивым. Он рвано вздыхал, когда брюнет кусал его за соски, чуть ли не растаял, когда тот языком провел по контуру татуировки, чудесно выкрикнул, когда Микки оставил засос на его бедре, и матерился, когда его укусили чуть выше пояса штанов.       Милкович, не отводя взгляда, обхватил пальцами штаны рыжего и медленно начал спускать их вниз. Тот не носил ничего под ними — и Микки никогда бы не признался, что это адски горячо, — так что его член почти тут же шлепнулся о живот. Рот брюнета моментально наполнился голодной слюной. Он обожал этот охеренный член, но решил пока обойти его стороной. Он путешествовал губами по бедру Йена, все ниже, затем проделал тот же путь, но уже с другой ногой.       Галлагер материл всех на чем свет стоял, когда Микки развел его колени и повел цепочку поцелуев по внутренней стороне бедер, не обращая на эрекцию парня никакого внимания. Волосы Йена растрепались из-за его метаний по постели от всего того, что вытворял с ним брюнет, и Микки был уверен, что, если бы они поменялись местами, он бы чувствовал себя еще хуже. Он даже не мог представить, каково это — быть связанным, пока рот Йена вытворял бы с ним все, что захочется, пробуя и дразня. Милкович мог только надеяться, что в один прекрасный день рыжий вернет ему должок.       Микки сел и потянулся туда, где, он знал, хранилось все необходимое. Он вытащил презерватив и смазку, и Йен посмотрел на него так благодарно, решив, наверное, что его мучениям пришел конец. Но брюнет решил, что подразнит его еще немного.       Он развернулся лицом к ногам рыжего, наклоняясь.       — Микки, — простонал Йен, осознавая, что вытворяет брюнет. — Блять!       Мужчина на это лишь прогнулся еще сильнее, демонстрируя Галлагеру свою дырку, смазал пальцы в лубриканте и протянул руку назад, чтобы подготовить себя. Он помнил, какой эффект это произвело на Йена в тот вечер, когда они трахались в новой квартире, и, судя по звукам, что издавал тот сейчас, он понял, что ничего не изменилось. Все, чего Йен хотел — это взять то, что Микки ему предлагал, но он не мог.       Брюнет глубоко вздохнул, немного охлаждая себя. Он не хотел кончить слишком быстро из-за одних лишь воспоминаний.       Член Йена находился прямо перед его лицом. Было бы достаточно просто снова взять его в рот, сося быстро и глубоко, но оба были уже у грани. Хватило бы одного мазка языком по члену Йена, и тот бы сразу излился себе на живот, прежде чем Микки смог кончить. Так что Милкович продолжал дразниться и дальше.       — Черт, — выдохнул Галлагер. Он брыкался, пытаясь приблизить свой член ближе ко рту мужчины, и заскулил, когда у него ничего не вышло. Брюнет хмыкнул и надавил двумя пальцами на свой проход.       — Ты смотришь? — спросил он, и Йен застонал.       — Да! Поторапливайся. Чертовски хочу тебя выебать.       Это не заняло много времени — он уже был достаточно растянут еще когда принимал душ, но Галлагеру это знать не обязательно. Он устроил Йену настоящее шоу — раздвигал ноги шире, растягивал себя и трахал пальцы так, как позже будет трахать самого Йена.       — Не так хороши, как твои, — промычал Микки, и рыжий проскулил. — Слишком короткие, этого мало. Сука, Йен! Буду весь растянутый, мокрый для твоего члена.       — Все нормально, ты готов.       И насколько сильно брюнет бы ни хотел с ним поспорить и подразнить еще, он уже не мог дождаться, когда Йен его, наконец, трахнет. Он снова сел, быстро разорвал упаковку презерватива и натянул его на член Галлагера без какого-либо изящества, но и этого было достаточно. Он повернулся и встретился глазами с расфокусированным, диковатым взглядом Йена (черт возьми, он выглядел так красиво: связанный, раскрасневшийся, отчаянный), и потянулся, чтобы, наконец — наконец-то! — направить его член в себя.       Йен долго пыхтел, пока Микки медленно садился на его член. Он поднял колени, уперся ступнями в матрац, чтобы затем начать трахать брюнета как следует. Милкович положил свои руки на грудь рыжего и приподнялся. Галлагер кивнул, и Микки резко сел, в то время как Йен поднял свои бедра вверх.       — Я долго не продержусь, — выдохнул брюнет, и Галлагер согласно пропыхтел. Его руки все еще были подняты над головой, шелк галстука потемнел от пота. Они двигались синхронно, шлепаясь бедрами.       Этот момент — именно то, за что и держался Микки: ощущение Йена внутри, давление на простату и сам Галлагер, под ним, совершенно разрушенный, и его перекатывающиеся мускулы при каждом движении.       — Потрогай себя, — выдохнул Йен, и Микки подчинился. Он обхватил рукой член, быстро дроча его. Он и так был на грани, так что ему хватило нескольких рваных движений. Все тело напряглось, ритм сбился, а затем он излился на живот Галлагера. Вид кончающего Микки стал для мужчины последней каплей. — Блять, черт!       Йен так сильно потянул руки на себя, что одна из перекладин треснула. Он сел одним литым движением, оборачивая руками все тело Микки. Их губы столкнулись в яростном поцелуе, и Милкович понял, что сам обнял рыжего за плечи и зарылся руками в его волосы, прижимая того ближе и целуя в ответ. Йен простонал в его рот, долго и низко, и задрожал, после чего они медленно разъединили поцелуй, держась за остатки своих посторгазменных судорог.       Они рухнули на кровать потной кучей. Милкович аккуратно отполз, заваливаясь на спину, и оба уставились в потолок, тяжело дышащие и растраханные донельзя.       Губы Микки покалывало. Он облизал их, будто пытаясь распробовать вкус Йена. Это было для него верхом странности — его поцеловали. В последний раз, когда это случилось, он находился на собственной свадьбе и им со Светланой необходимо было соединить свои клятвы (не то, чтобы они у них реально были) поцелуем.       Он понимал, почему Йен так сильно хотел его поцеловать. Было приятно. Это было именно так интимно, как он и предполагал, и ему чертовски понравилось.       — Прости, — мягко сказал Галлагер, когда перестал издавать звуки, словно пробежал трехдневный марафон. — Я не должен был целовать тебя.       Что ж, это правда. У них существовали свои границы, и Йен нарушил их, несмотря на то, что Милковичу это понравилось. Галлагер свернулся под боком брюнета. Его пальцы пробежались по руке Микки, заставляя того дрожать от прикосновения, и легли куда-то ему на грудь.       — Я все еще нравлюсь тебе?       Микки хмыкнул. Он не ожидал чего-то столь милого от момента, который мог стать очень неловким.       — Да, все еще нравишься, — вышло шепотом, и он повернулся, чтобы взглянуть на Галлагера, в глазах которого Микки видел себя целым миром. Было немного непривычно, но, опять же, он понял, что ему даже нравится.       — Это значит, я смогу поцеловать тебя снова?       — Нет, — сказал он прежде, чем смог подумать, так что замолчал, чтобы поразмышлять.       — Могу я спросить, почему?       Микки пожал плечами.       — Даже и вспомнить не могу, сколько раз я видел трахающихся родителей, когда был маленьким, — начал он, — но не думаю, что когда-либо видел, как они целовались. Она умерла, когда мне было семь, было херово, — он соединил их пальцы. — Мама сказала мне целовать только того человека, который будет особенным для меня, и я пообещал ей это, но нарушил обещание уже столько раз, что не хочу делать этого снова.       Йен посмотрел на Микки.       — Оу. Значит, я для тебя не особенный?       — Меня пугает, насколько ты особенный.       Лицо Галлагера засияло после признания брюнета.       — Я действительно нравлюсь тебе. — Микки ударил его ладонью, и рыжий засмеялся: — Ты мне тоже нравишься.       — Чудненько, — хмыкнул брюнет, и его живот заурчал.       Йен уже тянул его из кровати, прежде чем они смогли бы признаться в чем-нибудь еще.       — Давай-ка накормим тебя и отведем обратно к сыну.       — И почему ты вечно упоминаешь его, когда мы разгуливаем голяком?

***

      Они кушали перед телевизором, пока там шло какое-то скучное кулинарное тв-шоу (и почему им обязательно надо там плакать? Это же просто долбанное ризотто), затем Йен выполнил свое обещание и отвез Микки домой. Брюнет заставил высадить его за углом (Ев узнал бы машину, если бы они припарковались ближе, а их балкон как раз выходил на улицу).       — Я позвоню, — сказал Галлагер, пока брюнет вылезал из машины, и это заставило того улыбнуться, потому что ему нравилось слышать такие слова от Йена.       Боже, этот рыжий оккупировал все его мысли.