Please Fuck My Dad

      — Давай, беги, — сказал Йен Еву, когда они вышли из здания школы, и протянул тому ключи от своей машины. — Мне надо поговорить с твоим папой.       — Заставь его перед тобой извиниться. — Мальчишка взял ключи от невероятно старенькой машинки. — Ну, за тот комментарий про отцовство. Дерьмово прозвучало.       Микки грозно посмотрел на сына, который и сам выглядел немного виноватым. Этот комментарий и правда прозвучал дерьмово: это было низко, и Микки ничего такого на самом деле не имел в виду. Он сказал что-то тупое под влиянием момента, потому что был так расстроен из-за возможной беременности девчонки, что собственные эмоции взяли над ним верх.       — Яблоко от яблони, — пробурчал Йен, и мальчишка слегка смутился.       Микки подумал, что, возможно, как-то Ев и сам сказал нечто подобное.       Ев кивнул так стыдливо, как только мог, и пошел к Прайе, в то время как Йен и Микки остались стоять.       — И что это было? — спросил Милкович, когда подростки уже не могли их услышать.       — Ев тоже как-то комментировал моё бездетное существование. — Пожал плечами рыжий.       Микки застонал:       — Ты должен думать об этом как о детосвободном положении. «Свободный» звучит гораздо лучше, чем приставка «без», и это хорошо. Не бойся, в скором времени ты вряд ли поседеешь, — он почесал бровь. — Беременна. Пока она все еще ебаный подросток. Я просто не могу…       Йен прервал его речь, схватив за пояс и развернув к себе лицом:       — Хей. Успокойся.       — Серьезно? Ты хоть понимаешь, насколько хуёво все это может быть?       Руки Галлагера сжали бедра Микки.       — Может быть. Может быть, Мик. Тест был отрицательным. Тебе нужно остыть, иначе это расстроит детей…       — Вот и хорошо, — прошипел Милкович и взглянул на Йена, когда тот притянул его ближе. Они и так уже были в достаточной пизде, чтобы теперь еще и Ев узнал об их отношениях.       — Ты не хочешь их расстраивать.       — О, еще как хочу! — прозвучало жалко и по-детски. — Может, тогда они дважды подумают, прежде чем вытворять подобную хуйню снова.       Со стороны Галлагера было очень мило не уточнить, что сейчас именно Микки вел себя как ребенок, и вместо этого он полез в свой чемодан за сигаретами. Зажег одну и сунул ее между губами мужчины, за что тот был ему безумно благодарен.       — Я думаю, теперь он десять раз подумает, прежде чем снова решит заняться сексом. Он облажался и все осознал. Это та часть, где нужно идти дальше и быть вместе, чтобы все преодолеть, ага?       Микки решил не спорить, вместо этого затягиваясь сигаретой и затем протягивая ее обратно Йену.       — Хотел бы я, чтобы он пришел ко мне, — пробурчал он и выдохнул. — Тогда мы бы не парились все эти две недели, пока он играл в молчанку.       — Было бы легче для всех нас, но что сделано, то сделано.       — Ты такой спокойный, потому что это не твой ребенок.       Это просто слетело с его языка, и, по сути, являлось правдой, однако выбило весь воздух из легких Галлагера. Микки осознал, что сбил всю спесь с рыжего своими словами, и рискнул положить ладони на бедра Йена в ответ.       — Черт, прости меня. Я мудак.       — Я когда-нибудь стану им. Отцом. — Пожал плечами мужчина.       — И мужчина, с которым у тебя будет ребенок, просто сорвет куш в этой жизни, Йен. — Микки взглянул вперед, проверяя, как там Ев и Прайа: подростки сидели на заднем сиденье машины к ним спиной. Значит, горизонт чист. Милкович поднялся на носочки и поцеловал Йена в щеку, застав того врасплох. Настолько, что он аж подавился дымом. — Надеюсь, твой ребенок будет не таким говнюком, как мой Ев.       — Я был бы счастлив иметь такого сына.       Эти слова запустили бабочек в живот мужчины, однако он заставил себя успокоиться — сейчас не самое подходящее время для флирта с Йеном.       — А я был бы счастлив пиву. Или машине времени.       — У меня машина из восьмидесятых, но это не совсем DeLorean, — пошутил Йен, и двинулись к машине. Микки закатил глаза.       — Тогда зачем ты вообще нужен?       — А ты бы хотел сейчас пешком идти с двумя расстроенными детьми? — рыжий подождал, пока Милкович отдаст ему сигарету. — А еще я знаю толк в классных оргазмах.       У Микки реакции это не вызвало, и подобные разговорчики закончились, когда они дошли до машины, в которой царила угрюмая атмосфера, становившаяся все более явной по мере их приближения к дому Прайи.       — Нам действительно нужно это делать? — спросил Ев, когда они подъехали к остановке. — Добром это точно не кончится.       Микки вздохнул и провел рукой по волосам. Господи боже, он должен перестать так делать. Он уже практически чувствовал, как облысение подкрадывалось к нему.       — Надо, пацан, надо.       — Не понимаю, зачем.       — Если бы существовал кодекс родителя, там определенно был бы пункт о том, что нужно рассказать родителям девушки твоего сына, что она, возможно, беременна, — твердо сказал Микки. — Ты не можешь скрывать такое от них.       — Но я могу и не быть беременной.       — В один прекрасный день, когда ты станешь матерью, ты поймешь меня.       — Неправильно говорить о секрете, о котором мы говорить не хотим, — сказал Ев.       — Неправильно не сказать об этом своим родителям.       — Но это может в итоге оказаться просто ничем! — Йен подпрыгнул от выкрика Прайи. Такое можно было услышать не часто (то есть никогда), особенно в отношении взрослого человека. — Извините, — сказала она, и Микки глянул на нее в зеркало заднего вида. — Я просто не понимаю, зачем им говорить, если мы не знаем ничего наверняка.       — Потому что херово скрывать такое от родителей, Прайа, — закончил разговор брюнет, отстегивая ремень безопасности. — Мы уже видели, что случается, когда хранишь секреты от родителей.       Прайа и Ев закатили глаза, однако тоже отстегнулись и последовали за ним, прихватив свои рюкзаки.       — Хочешь, чтобы я остался? — спросил Йен.       — Спасибо, но я не знаю, насколько это затянется, — Микки еле подавил в себе порыв сжать колено рыжего, и вместо этого вылез из машины. Он проследовал за Прайей к нужной двери, она позвала родителей, которые встретили ее в коридоре, выйдя из разных комнат.       — Здрасьте, — кротко сказал Ев и неловко махнул им. Никто ему не ответил.       — Нам надо поговорить, — твердо сказал Микки, и Найана внимательно оглядел их, прежде чем качнуть головой и развернуться на пятках, давая понять, чтобы они следовали за ним.       Чета Де Сильва никогда не смотрели на Микки как-то, кроме как на грязь под ногами, и даже то, что он был с их явно огорченной дочкой, ничего не меняло. Ну и, естественно, потому что им все время так «фортит», оба родителя девочки работают на дому, так что им не выдалось шанса поговорить сначала с мамой Прайи, которая наверняка была бы меньше зла на сложившуюся ситуацию.       — Можем мы, пожалуйста, все отменить? — прошептал Ев отцу. — Мы не обязаны этого делать.       — Дыши глубже. — Микки снова сжал плечо мальчишки.       Они проследовали за хозяевами в гостиную, где им были предложены места на диване. Домик у них был получше, чем у Милковичей. Красиво оформленный, практически безупречный. И скоро всему этому наступит конец.       — Так в чем дело? — спросил Найана, сразу переходя к делу. — Что вы двое сделали с моей дочерью?       Микки тут же выпрямился, потому что понимал, что сам он не образец идеального тестя, однако вот определенно не заслуживал подобных нападок. Прайа тут же принялась защищать их, как догадался Микки, однако он не понял ни слова из того, что она говорила. Девочка болтала на сингалийском, и ее тон был, как думал (и надеялся) Микки, защищающим.       — У нас хорошие детки, правда же? — начал Микки, когда Прайа и Найана закончили обмениваться репликами. — Они умные и ответственные, но, знаете, дети совершают ошибки…       Взгляд Найана сфокусировался на Еве.       — Что ты сделал с моей дочерью?       Прайа снова начала возражать отцу.       — У нас был секс, — еле выговорил Ев, когда Найана стал повышать голос на дочку.       Молчание наступило внезапно, однако, судя по нахмурившемуся лицу мужчины, он закипал от ярости. Микки почувствовал желание схватить детей в охапку и бежать к двери. Он не боялся Найана так, как Терри — он был уверен, что тот не причинит вреда Прайе или Еву, однако их ждал взрыв, это точно.       Он не отреагировал так, как хотел бы Микки — учитывая, что Саранджа не понимала ни слова. Тогда она, наконец, попыталась заговорить. Она наклонилась к Прайе и что-то мягко у нее спросила. Когда девочка ответила, мать покачала головой и снова откинулась на кровать, прикрывая рот рукой.       Потом Прайа сказала еще кое-что, и Микки был уверен, что это о возможном ребенке — пока она говорила, ее рука лежала на животе.       Тогда и начались крики. Все это было по-сингалийски между Прайей и ее отцом, пока Найана не указал на Саранджу, которая выпрыгнула со своего места вон, чтобы сделать то, что ей приказал муж.       Девочка шагнула вперед, протягивая ей свои руки. Микки понял, что она умоляла. Даже не зная языка мужчина мог понять, что Прайа молила свою маму не делать того, что она собиралась сделать. Найана лишь еще громче заорал, а Саранджа отпихнула руки дочки и вышла из комнаты. Лицо девочки стало влажным от слез, все тело тряслось.       — Она собирает чемодан, — перевела она и снова попыталась шагнуть ближе к своему отцу, умоляя его. Это превосходило все ожидания Милковича.       — Вы не можете этого сделать! — присоединился Ев и встал рядом с Прайей. — Мы совершили ошибку, и…       Спор продолжался, пока Саранджа не вернулась с полным чемоданом вещей.       — Убирайся, — приказал Найана на английском. Он наградил Микки взглядом. — Забирай их и уходи.       Старший Милкович аккуратно отодвинул детей себе за спину и занял их место. Мужчина был выше Микки, и это было бы пугающе, если бы он так долго не жил с Терри.       — Слушайте, — сказал брюнет, но Найана уже начал злиться, — можем мы поговорить, как отец с отцом? Потому что я абсолютно понимаю, что вы расстроены сейчас, правда. Они реально натворили делов, но ведь они просто дети. Вы нужны Прайе сейчас, вы и ее мама, особенно если она действительно беременна.       — Я не растил шлюху.       Микки ударил бы его по губам, если бы Ев первый не ринулся. Это отвлекло брюнета, и тот пытался удержать сына, вместо того, чтобы надрать мужчине задницу.       — Нет, вы воспитали удивительного ребенка, который совершил ошибку, — поспорил Микки и послал сына к Прайе, которая открыто рыдала, пока ее мама стояла в углу и делала то же самое. — И она заслуживает лучшего, чем такого куска дерьма, как вы.       — Убирайтесь, — повторил Найана и достал из кармана телефон. — Если не уйдете, я позвоню в полицию.       И лет так четырнадцать назад на такое заявление Микки бы просто хмыкнул. Он бы дал ему повод вызвать копов, в добавок оставив того лежать на полу, захлебываясь собственной кровью, но сейчас он просто не мог себе такого позволить, поэтому лишь взял сумку у Саранджи и вывел детей на улицу.       Какой-то частью сознания Микки хотел, чтобы машина Йена все еще стояла на парковке около дома. Но, следуя сценарию того дня, ему снова не повезло. Он глубоко вздохнул, лелея мечты о сигаретке, но вместо этого лишь засунул руки в карманы и пошел вслед за подростками.       Все вышло совсем не так, как он хотел, но если бы пришлось проходить через все это заново, он бы снова решил рассказать все родителям Прайи. Они должны были знать. И если они не готовы принять и любить ее… что ж, пусть так и будет. Для нее всегда найдется местечко в доме у Милковичей. И даже спустя годы, даже если она расстанется с Евом, ей всегда будут здесь рады.       Его тошнило от мысли, что все это принесло девочке так много боли, и что Ев в который раз разочаровался в нем. Микки еще месяцами не будет от этого спать.       Дальше дела пошли еще хуже: как только они вернулись домой, Прайа побежала в ванную и ее вырвало. Звуки были ужасными: девочка плакала, кашляла и рвала. Ев не покидал ее все это время, и лишь кинул на папу один из своих самых осуждающих взглядов, когда мужчина рискнул зайти в ванну и предложить девочке стакан чистой воды.       Вместо этого Микки решил оставить их вдвоем и приготовить ужин, хотя они и не ели все вместе. Ев и Прайа решили поужинать в спальне мальчика, и тот появился только чтобы положить грязную посуду в раковину.       — Не забудь позвонить своей маме, — сказал ему мужчина, и сын сказал первую фразу за долгие часы.       — Я как раз собирался позвонить ей в Skype.       Микки слышал весь их разговор (по большей части потому, что не отлипал от двери). Светлана восприняла новость гораздо лучше, чем Микки или родители Прайи. Конечно же, она была расстроена, но все понимала. Она поболтала с Прайей несколько минут, прежде чем мужчина услышал Зои — он понятия не имел, когда она успела и сюда влезть — она пообещала заплатить за аборт, когда понадобится.       В этом вопросе все были единодушны. Никаких вопросов. Если Прайа действительно беременна, то она сделает аборт. Не было никаких споров о морали или религии. Все понимали, что в данной ситуации это лучший и самый безопасный вариант.       Единственной проблемой Светланы стало то, что она может оказаться бабушкой на своем третьем десятке.       Микки закрылся в своей комнате и сел за компьютер. Ев и Прайа вышли из комнаты только почистить зубы, а затем вернулись, чтобы лечь спать. Когда свет в их комнате погас, Микки вышел на балкон и выкурил добрую половину пачки за час, надеясь, что он, наконец, сможет поспать.       И на звонящий телефон он хотел бы положить огромный хуй. После всего произошедшего хотелось лишь, чтобы этот день скорее кончился. Просто свернуться в кровати и притвориться, что у него идеальная жизнь, как и было полгода назад.       Разборки со Светланой — последнее, что ему нужно, так что мужчина повозился немного на стуле, пытаясь вытащить телефон из кармана, и когда он это, наконец, сделал, то собирался тут же скользнуть пальцем влево, чтобы отклонить звонок, однако остановился, увидев на экране имя Йена, а не бывшей жены.       Брюнет подумал, что он даже не сможет справиться с этим долбанным звонком. Однако, если бы он увидел Йена вживую, все было бы иначе. Он бы не смог сказать ему «нет» лично. Он бы наверняка поцеловал его.       Микки глубоко втянул дым, замирая, чтобы он как следует наполнил его легкие, и затем ответил на выдохе:       — Хей.       — Откроешь мне?       Микки замялся, а затем встал со стула и выглянул через балкон вниз. Галлагер стоял прямо под ним, приложив телефон к уху, держа в руках по меньшей мере шесть банок пива.       — Я собирался позвонить в дверь, но уже довольно поздно, и я не хотел будить Ева.       — Секунду, — сказал Микки, заходя в квартиру, чтобы нажать на кнопку и открыть ворота.       — Спасибо.       Микки разблокировал ворота безопасности и снова отправился на балкон, чтобы докурить сигарету. Как раз когда он вдавливал окурок в перила, он услышал стук в дверь, настолько тихий, что он наверняка не услышал бы его, если бы не дожидался его, почти не дыша.       Йен выглядел измученным, все в той же одежде, растрепанный (именно так Микки себя чувствовал). И у брюнета подогнулись ноги, когда он понял, что Галлагер пришел поддержать его, со своим долбанным пивом и этим взглядом, хотя обычно Милкович не из тех, кого хочется утешать. И Йен был чертовски идеальным.       — Я принес пиво, — почти прошептал Йен, прежде чем Микки шагнул к нему, взял того за заднюю часть шеи и притянул для поцелуя.       Руки рыжего сомкнулись на теле мужчины, притягивая ближе, и Микки еле успел подставить ногу в дверной проем, чтобы их не закрыло нафиг на лестничной площадке. Еле успел, потому что его руки скользнули в волосы Йена, и он целовал его, наклоняя так, чтобы они находились на одном уровне.       Микки знал, что он далеко не лучший из тех, кого целовал Галлагер — его опыт равнялся нулю, — однако Йен все равно уронил пиво и взял контроль над поцелуем, обхватывая его лицо и меняя угол поцелуя так, что их губы идеально состыковались друг с другом. Он скользнул языком в рот Микки и осторожно подтолкнул того к двери.       В таком положении они и остались, терзая губы и языки друг друга, пока Милкович не стал трястись от того, что так долго стоял на носочках. Йен отстранился первым, и они тяжело дышали, пока их лбы были прижаты друг к другу, а руки под рубашкой шарили по разгоряченной коже.       — Вау, — выдохнул Йен, и Микки мог только облизнуть губы и кивнуть. — Ты, походу, обожаешь пиво.       Микки открыл глаза и засмеялся, впервые за несколько часов.       — Ага, — согласился он, однако никто из них не наклонился, чтобы поднять бутылки. Брюнет положил голову на плечо Галлагера. — Блять. Чертовски длинный день.       — Еще хуже стало?       Милкович устало застонал.       — Родители Прайи выгнали ее из дома.       — Какого хуя?       — Вот-вот, —Микки отошел от него с еще одним усталым вздохом. Он открыл дверь и качнул головой, без слов приглашая Йена, который последовал за ним в квартиру и на балкон, после того, как они все же подобрали пиво. — Она поживет с нами, пока мы не узнаем наверняка, что там творится в ее чреве.       Они шептали, пока не закрыли балконную дверь.       — Мы в пизде, — подвел итог Микки, открывая банку. — Она разбита. Как только мы добрались до дома, ее вырвало, так что теперь нам надо еще и волноваться, было ли это утреннее недомогание, или расстройство желудка, или стресс, или… — мужчина прервался, чтобы похлопать себя по карманам в поисках сигареты, серьезно, продолжить рассказ он мог только выкурив еще. — Думаю, я облажался, когда заставил их рассказать все родителям.       — Я думаю, ты правильно поступил. Они должны были знать, и если бы они были нормальными родителями и поддержали дочь, то дети были бы даже рады тому, что все рассказали. — Йен обхватил рукой талию Микки и тот облокотился на него, принимая всю поддержку, которую тот предлагал. Брюнет знал, что он будет еще много раз такое проделывать в течение следующих пары недель. — У моего брата Карла появилась девушка в шестнадцать, и она уже была беременна в то время. Я узнал лишь через годы о том, что у него близнецы, и был так зол на брата за то, что он ничего не сказал. Я чувствовал себя преданным, что он даже не поставил меня в известность о таком. К тому же, я тут поискал информацию и узнал, что, по закону, если девушка беременна и собирается сделать аборт, то ее родители должны быть в курсе этого. Тут докторам не нужно разрешение, чтобы проводить такие процедуры, однако родителям клиника должна сообщить.       — А что, если она не беременна? Тогда я просто разрушил их семью без видимой на то причины.       — Судя по рассказу, их семья уже была разрушена. Кто вообще выгоняет свою потенциально беременную дочку из дома? Придурки. В моей семье такого бы точно не случилось. Мы бы поддерживали друг друга и сделали все, чтобы найти деньги на аборт.       — Зои уже предложила оплатить аборт Прайи.       — Серьезно? И как Светлана отреагировала?       Микки сделал большой глоток пива и застонал от воспоминаний.       — А как еще может отреагировать потенциальная бабушка в тридцать-с-чем-то лет?       — Боги, — выдохнул Галлагер и положил голову тому на плечо. — У Ева не может быть ребенка, но я буду тут несмотря ни на что, Мик.       Микки повернул голову и снова поцеловал Йена. У него теплело в сердце от идеи о том, что Галлагер будет с ним и его семьей. Рыжий отстранился после еще одного поцелуя, весь милый и прекрасный, мягко улыбаясь.       — Это значит, я могу целовать тебя, когда захочу?       — Это не так плохо, как я думал, — неохотно, но все же кивнул Микки.       — Целоваться? Или та часть, где я для тебя особенный?       — Завали ебало.       — Знаешь, мы можем сказать Еву. Ему не помешают хоть какие-то хорошие новости.       Брюнет отстранился от Галлагера и потянулся к наполовину допитой банке.       — Нет. Хорошие новости будут, когда мы узнаем, что Прайа не беременна.       — Это действительно обрадует его.       — Видимо, его порадовало трахать свою девушку без резинки.       — Немного не такого рода счастье, Мик.       Милкович допил свое пиво и принялся за другое.       — Я больше заинтересован вот в этом счастье.       Йен присоединился к нему.       Он не собирался напиваться — обычно Микки никогда этого не делал, если дома Ев. Максимум, что он себе позволял — парочку бутылок пива со своими братьями на Рождество. Обычно сына не было дома, когда мужчина доставал из высокого шкафа свои запасы водки.       Именно так Йен и нашел текилу, которую они полностью выпили прямо из горлышка, передавая друг другу бутылку, будто какие-то подростки на вечеринке.       Микки уже не помнил, когда в последний раз запивал свои проблемы, и был чертовски счастлив, что Ев его не увидел в таком состоянии.       Он начал осознавать, насколько же подростки влипли и как изменит их жизни потенциальный ребенок, поэтому, вместо того, чтобы думать и париться об этом, Микки решил банально напиться. Все, чего он хотел — просто обнять своего сына и сделать его жизнь лучше, но это было невозможно, особенно после того, как Ев обвинил его во всем, что случилось с Прайей и ее родителями.       — Перестань так загружаться, — сказал Йен. Его лицо было красным от алкоголя, и Милкович вдруг неожиданно понял, что тот не сможет поехать домой в таком состоянии.       — Пошел ты. — Микки был в какой-то мере даже рад, что свалился на деревянный стул, потому что иначе он мог вообще оказаться на полу.       — Что?       — Будешь спать здесь сегодня. Отлично спланировано, мой друг.       — Мне было хорошо и с тремя банками пива. — Йен пожал плечами. — Ты первый перешел к более серьезному алкоголю.       — Ну-ну. А теперь мы должны подумать, как ты будешь здесь спать, чтобы Ев ничего не узнал.       Йен притянул его к себе за талию, а руки брюнета тут же расположились ровнехонько на его бедрах.       — Я могу поставить будильник и уйти раньше, чем он проснется. Твоя кровать поместит нас двоих. — Он подался вперед и мазнул губами по скуле Микки.       И несмотря на то, что было чертовски приятно, Милкович не мог не удивиться тому, что Йену удалось проделать такое, учитывая, насколько тот был пьян.       — Ты не будешь спать в моей кровати. Моя комната как раз напротив комнаты Ева, и ни за что в жизни вы двое не увидите друг друга с утра, испытывая этот неловкий момент.       — Тогда, с твоего разрешения, я предамся завеню (Микки был уверен, что тот хотел сказать «забвению», однако его язык так заплетался, что он сдался после четвертой попытки выговорить это слово) на диване, а ты устраивайся на своей большой удобной кровати один.       Брюнет закатил глаза и развернул лицо Йена к себе, чтобы как следует его поцеловать.       — Я не дойду до кровати, — низко рассмеялся он. Он легко мог вырубиться прямо тут, на стуле. Тело Галлагера грело лучше любого одеяла. Рыжик снова поцеловал его, быстро и сладко, прежде чем как-то умудрился встать на ноги.       — Давай, — сказал он и протянул руку, чтобы помочь брюнету встать. — Я не таскал пьяных стариков до кровати лет так с семи.       Микки показал ему неприличный жест, однако все же последовал за ним внутрь квартиры, предварительно закрыв двери на замок. Когда он собрал в пакет банки из-под пива и бутылку водки и выставил его на лестничную площадку возле их двери (какая домашняя идиллия-то, Господи ты боже мой), Йен уже расстелил диван.       — Будильник на шесть, — приказал брюнет, когда скользнул под одеяло.       Галлагер предварительно показал ему, что он все поставил, и только тогда Микки, наконец, вырубился.