Please Fuck My Dad

Комната была слишком яркой, чтобы Йен мог продолжать спать. Когда он встал, то был слегка дезориентирован. Гудение головы подсказывало, что вчера он, возможно, немного перебрал, а тепло под боком — что он не один. Он тут же подумал о Микки, и все воспоминания вчерашнего дня нахлынули на него. Гигантский секрет, что Ев ото всех скрывал, неприятности, в которые влипли он и Прайа, реакция Микки и факт, что родители Прайи выгнали ее из дома. А потом были алкоголь и диван. Йен повернулся и не смог не улыбнуться, увидев свернутого калачиком Микки рядом с ним. Его лоб был прижат к плечу Галлагера, а рука отдыхала на его животе, и брюнет выглядел таким безмятежным, не потревоженным солнцем, светящим сквозь незакрытые шторы. Забыть закрыть шторы весной — ужасная идея. В квартире стояла тишина. Он мог слышать каждую проезжающую мимо машину, благо таких в утро воскресенья было немного, как и людей, решивших встать пораньше, к каким Йен также относился. Единственное, что его беспокоило - вчера ночью он ушел из дома, не захватив свои таблетки. Такое с ним нечасто случалось, однако в свое оправдание он мог сказать, что просто-напросто не планировал оставаться в доме Милковичей. Его план заключался лишь в том, чтобы взять себе одну банку пива, а все остальное отдать Микки, но нет, потом брюнет полез к нему с поцелуями, и… Следующих вздох застрял в горле, когда Йен вспомнил поцелуи. Их было так много, и каждый последующий был еще идеальнее предыдущего. Йен встал на локти и посмотрел вниз на Микки, который едва ли отреагировал на движение рядом. На что он, однако, отреагировал, так это на Йена, когда тот поцеловал сначала его лоб, затем висок, щеку, а потом стал вести губами по линии челюсти. — Боже, — пробормотал Микки и потянулся, чтобы упереть руку тому в грудь. — Чертов… — он моргнул, пытаясь привыкнуть к яркому свету. — Доброе утро, — прошептал Галлагер со смешком и перевернул Микки на спину, чтобы соединить их губы. Тот застонал, однако провел пальцами сквозь волосы Йена, притягивая его ближе. Оба все еще были одеты — Микки в своих спортивках, а Йен — в джинсах; у обоих спертый вкус от вчерашнего алкоголя, а также ужасный микс из утреннего дыхания и запутанных ото сна волос, и им действительно не стоило бы сейчас целоваться посреди гостиной Микки, когда в любой момент могли войти Ев или Прайа, однако это был один из самых прекрасных моментов в жизни Йена. Он хотел бы просыпаться рядом с Микки почаще. — Как-то это все неприлично, — пробубнил мужчина, когда они разъединили поцелуй. Галлагер уткнулся лбом в плечо Микки и болезненно застонал. — Пожалуй, тут я согласен. Всего лишь в паре метров от них спали Ев и Прайа, страдая от всего навалившегося. Было как-то неправильно миловаться тут с Микки, когда мир этих детей буквально перевернулся вверх дном. Оба мужчины тут же потянулись к телефону Галлагера, когда тот разразился будильником. — Я уже говорил, как ненавижу звук твоего будильника? — спросил Микки, когда Йен отключил его. — А что? Предпочитаешь просыпаться под мои смски? Брюнет залился краской. — Ты уверен, что не хочешь им рассказать? — На все сто, — решительно сказал мужчина, и Йен снова лег рядом с ним и наблюдал, как тот зевнул и стал тереть сонные глаза. Галлагер подвинулся ближе и уткнулся губами в (укутанное тканью, к сожалению) его плечо. У Микки были самые светлые веснушки, какие он когда-либо видел, и они были везде, от век до самых губ. Йен увидел, в какой именно момент Милкович вспомнил о своем ребенке и ужасе вчерашнего дня. Вся беззаботность исчезла из его лица в мгновение ока, потому что реальность — та еще сука. — Все будет хорошо, — мягко сказал Йен и проскользнул рукой под рубашку мужчины, просто чтобы почувствовать его кожу и быть еще ближе. Он собирался быть рядом с ним, Евом и Прайей несмотря ни на что. Даже если бы он не испытывал никаких романтических чувств к Микки, он все равно поддерживал бы детей. Рука Микки схватила руку рыжего поверх тонкой ткани. — Все должно быть хорошо. По-другому я и не допущу. — Если тебе нужна любая помощь, — мягко сказал Галлагер, — я все сделаю. — Все, чтобы залезть ко мне в штаны, да? Доказать, что ты хороший будущий отчим и все такое? Йен серьезно посмотрел на него, совсем не так, как сейчас смотрел на него Микки, с этим шаловливым взглядом на лице. Для него это не было шуткой. Он знал, что и для Микки тоже, однако Йен не мог быть еще более серьезным насчет всего этого и его предложения. — Даже если бы ты мне не нравился, я бы все равно был рядом с Евом. Он замечательный мальчик, и не заслуживает такого дерьма. Как и Прайа. Они просто дети, и я хочу быть с ними рядом, — он встал на локти, чтобы как следует посмотреть на брюнета. — Все то, что я делаю для Ева, и что я хочу помочь ему, не из-за того, что мы встречаемся. Даже если прямо сейчас, прямо здесь ты скажешь, что хочешь порвать со мной, я все равно каждый раз с нетерпением буду ждать ланча с Евом в моем кабинете. Он хороший мальчик, и я хочу увидеть, как он вырастет хорошим человеком. Я хочу быть частью этого. — Ебанный боже, — выругался Микки и притянул Йена к себе за воротник для поцелуя. Который был коротким и прерванным. Йен поднял голову как раз вовремя, чтобы заметить уставившуюся на них Прайю. Микки же потянул того вниз и укрыл одеялом, чтобы спрятать. Галлагер позволил ему это сделать, однако прекрасно понимал, что девочка его увидела. Да они посмотрели прямо друг на друга, боже ты мой. И все-таки он должен был уйти. — Доброе утро, Микки, — сказала Прайа, и Йен услышал звук ее шагов. — Мистер Галлагер. Рыжеволосый вынырнул из-под одеяла. — Доброе утро, — ответил он, и Микки закипел от злости, ущипнув того за сосок через слой рубашки. — Ауч! Да ладно тебе, она все равно увидела меня, черт! Вред уже нанесен. Девочка направилась на кухню, выглядя такой же угнетенной, как и вчера, наполняя себе стакан воды из-под крана. Йен предположил, что ей нужно будет привыкать к дому Милковичей. — Ев об этом не узнает, — резко сказала она, оглядывая парочку на диване. У Галлагера упала челюсть. — Пардон? — Ев вас любит, мистер Галлагер, — было странно, что он тут разлеживался с папой ее парня, а она так обращалась к нему, стоя в своей пижаме. Он сел на диване, и призвал Микки сделать то же самое. — Если у вас это не навечно, то Ев ни за что об этом не узнает. Это все, чего он хочет, и если вы расстанетесь, то это будет худшее, что сможет с ним произойти. Вы не можете так с ним поступить. — Вы двое — самые пессимистичные люди на планете, вы в курсе? — застонал Йен. Как такое вообще было возможно, что нашелся еще один человек, который думал в точности как Микки? — Именно поэтому мы до сих пор ничего ему не сказали, — подтвердил брюнет, и девочка отпила самый расчетливый в мире глоток воды, все еще смотря на мужчин поверх стакана. — Так значит, это уже продолжается какое-то время? — Думаю, тебе стоит идти, — сказал Микки Йену. — Пока Ев не проснулся. Галлагер оценил жест брюнета. — Он даже не двинулся, когда я вставала с кровати, — отрезала девочка. — Он просто вырубился. Как долго? Одна из причин, почему Йен любил Ева, была в том, что тому удалось вытащить Прайю из ее раковины. Но учитель никак не ожидал, что свою новоиспеченную силу она направит на него самого. — Пару месяцев, — признался рыжий и получил еще один расчетливый взгляд. — Кинотеатр? — Тогда это еще не было официально. Лицо Йена стыдливо покраснело, когда он вспомнил, чем они тогда занимались в туалете кинотеатра, и как это стало толчком к их отношениям. — А сейчас все официально? Галлагер и правда не ожидал от нее допроса. — Мне действительно пора, — сказал он Микки, и быстро оставил поцелуй у того на щеке. Он чувствовал себя немного предателем, оставляя Микки тут одного, сам сбегая, поджав хвост, однако брюнет ведь дал ему разрешение ранее, так что он просто решил им воспользоваться. И когда он уже почти дошел до двери, держа в руках свою обувь, Прайа выронила стакан в раковину и бегом побежала в ванную. — Блять! — простонал Микки, когда дверь комнаты с громким стуком закрылась, и началась новая волна рвоты. — Иди. Я разбужу Ева. Он ее обрюхатил, он и будет помогать с ее утренними недомоганиями. Йен сделал пару шагов к мужчине и еще раз поцеловал того в губы. — Держи меня в курсе, ага? — Конечно.

***

Выходные проходили мучительно медленно: Йен проверял свой телефон каждые две минуты, пока оценивал эссе, которые должен был проверить давным-давно. Он не мог сконцентрироваться, все волнуясь о Милковичах и их новой соседке. Галлагер знал, что не услышит чего-то нового за эти выходные. Не то чтобы еще один тест на беременность показал что-то, что не показал бы первый. Однако в душе Йена жила надежда услышать, что у Прайи вновь пошли месячные, или Микки или Ев хотят с ним поговорить. Кстати о Микки. Тот не присылал ему сообщений, кроме ответов на утренние пожелания доброго утра от Йена в воскресенье и понедельник. Для них это было абсолютно нормально, однако рыжий надеялся услышать хоть слово обо всей этой ситуации. Прайа стала первой, от кого он услышал хоть что-то с момента Большого Объявления (а также с момента, когда девочка их застукала). Она ждала его возле кабинета до начала уроков в понедельник. — Все в порядке? — спросил Йен вместо приветствия. Он не ожидал ее увидеть. Выглядела она не очень — расстроенная и немножко больная. — Еще не знаем, — призналась девочка и последовала в кабинет за учителем, пока тот не закрыл двери. — Я не сказала Еву о вас с Микки. — Спасибо, наверное. Хотя, на самом деле, он не был так уж признателен. Он на самом деле мечтал о том, чтобы мальчишка все узнал. — Могу я поговорить с вами о них? Галлагер положил свою сумку на стол и стал разбирать бумаги, что он принес с собой. Если честно, эти самые утра до школы были самыми занятыми, но он знал, что Прайю это не остановит. — Конечно. Девочка села на стул, который обычно оккупировал Ев. — Вы любите Микки? Это, пожалуй, самый страшный вопрос, который только можно ему задать. — Я хочу связать свою жизнь и будущее с ним. Не могу сказать, что люблю его, по крайней мере, не сейчас, однако я хочу быть с ним так долго, как только возможно. Это явно не то признание в любви, которого ожидала Прайа, однако Йен не мог сказать наверняка, что влюблен в Микки, и определенно он не мог сказать это вслух кому-то, кроме самого Микки. — На мой взгляд, это очень похоже на любовь, — сказала девочка. Скорее всего, так и было. Она пожала плечами и продолжила: — А Ева вы любите? В этом сомнений даже не было. — Люблю. — Значит, вы просто хотите присоединиться к уже готовой семье? Галлагер отложил свой план уроков. — Как я недавно сказал Микки, я любил бы Ева, даже если бы не было всех этих отношений с Микки. Мы с ним разговариваем и все время вместе обедаем, хотя он даже не знает, что я встречаюсь с его папой. Ничего бы не изменилось. И я встречаюсь с Микки не потому, что хочу, чтобы Ев был моим приемным сыном; это вообще не было моей целью — встречаться с мужчиной, у которого есть ребенок. Ко мне просто повернулась удача, что я встретил кого-то, кто является отцом, ведь я действительно, очень хочу семью. — И вы готовы ко всем этим проблемам с сердцем у Ева? К его стрессу насчет поступления в колледж или долгов? Или к тем плохим дням, когда он будет злиться на вас или Микки? Готовы ли вы разбираться со мной и всем тем дерьмом с моими родителями? — Я вполне уверен, что видел и хуже, — простонал Йен и отвернулся к шкафу, чтобы достать книгу, что понадобится ему для первого периода. — Не думаю, что он еще будет проходить через бунтарскую фазу. Того, что было на тех неделях, вполне достаточно. Что там твои родители? Прайа вздохнула. — Вчера пришла мама, без ведома папы. Передала мне чемодан с другими вещами и всеми принадлежностями для школы. Она сказала, что он примет меня обратно, только если я не беременна. — Даже не знаю, хорошая это новость или нет. Твой папа — козел, уж прости. Я бы не хотел снова возвращаться жить с ним. — А что, если я беременна, и хочу оставить ребенка? — тихо спросила Прайа. — Я не хочу делать аборт. — Прайа… Девочка покачала головой. — Нет, не потому, что я думаю, что это живой организм или типа того, или что это как-то аморально — делать аборт. Просто… что насчет осложнений? Я не хочу, чтобы в будущем из-за этого я не смогла иметь детей. Я немного погуглила, и там написано, что случаи осложнения очень редки, однако все же бывает, что иногда матка повреждается после процедуры, а удача всегда поворачивается ко мне одним местом… — глубоко вдохнув, Прайа заставила себя успокоится. — Так что, если я решусь оставить малыша? Вы с Микки примете его? У Йена открылся рот, и он уронил книгу. Она шлепнулась на пол, и он неспешно наклонился и поднял ее, собирая мысли в кучку. — Ты хочешь…? — Да. Если у меня все же будет ребенок, я хочу, чтобы о нем заботились люди, которые полюбят его, а Вы любите Ева и Микки, так что вы полюбите и ребенка, который будет у нас с Евом, и Микки полюбит своего внука, так что нет людей на свете лучше вас двоих, чтобы растить его. Я была бы очень счастлива. Сердце Галлагера подкатило к его горлу. — Ты такая маленькая, — сказал он тихо. — Прайа, ты такая крошечная. Тебе еще расти и расти. Я не знаю, как твое тело отреагирует, если ты решишь родить. — Такое уже случалось, — сухо сказала девочка, — и вы, насколько я знаю, не доктор. И не эксперт в делах, касающихся маток. — Зато у меня полным полно младших братьев и сестер, кузин и кузенов. Я кое-что знаю о беременности и родах, — он сверился с часами — звонок должен был прозвенеть с минуты на минуту. — Ты говорила об этом с Евом? — Еще нет, — она выглядела так, будто вся тяжесть мира была на ее плечах. — Ведь это значит оставить свой дом позади. Мама ничего не сказала о том, примет ли он меня, если я сделаю аборт или рожу — только то, что примет меня назад, если я не буду беременна. — Я надеюсь, что через девять месяцев Ев узнает о нас с Микки. Но сейчас я не могу сказать, буду ли растить с ним ребенка, потому что это громадный поступок, Прайа, и я действительно не одобряю того, чтобы ты проходила через беременность и роды в таком возрасте. Их разговор был прерван школьным звонком.

***

Когда пришло время ланча, Йен ждал Ева и даже успел откусить кусочек куриного ролла, когда мальчишка залетел к нему в кабинет. — Поговорите с мистером Нельсоном, — просто сказал он, когда уселся на стул. Галлагер поднял бровь — мистер Нельсон был их учителем по ЗОЖ, так что мальчик, наверное, хотел спросить у него, через что сейчас проходила Прайа биологически. Но он ошибся. — Все малыши белые, и это дерьмо собачье! Йен понятия не имел, о каких малышах шла речь. — Студенты годом старше? Они все получили механических малышей, за которыми должны ухаживать, и они все белые. И как, собственно, я должен заботиться о каком-то белом ребенке, когда чуть попозже, когда мы достигнем соответствующего возраста, у нас с Прайей будут самые идеальные шоколадные карапузики, которых когда-либо видал мир? Я не хочу, чтобы она носилась с моим белым малышом, явно от какой-то другой женщины, которая погибла во время родов, и чье дитя мы с Прайей должны теперь растить вместе. Как-то неправильно заставлять ее проходить через все это. Странный парниша, ей богу. К сожалению, Йен не хочет никакого другого. Ну и разговор о малышах. После довольно морально тяжелого разговора с Прайей было странно слышать что-то столь игривое. — Прайа заслуживает большего, чем те бледные дьяволы. — Евгений, — вздохнул Галлагер и наклонился ближе, когда мальчишка стал разворачивать свой сэндвич. — Ты же понимаешь, что ты и сам белее снега? — Естественно. Но те штуки реально выглядели как маленькие демонические монстры. Ты видел их лица? Нет, я понимаю, что малыши и должны быть уродливыми, однако даже Карена, и та выглядит не такой одержимой, как те малыши-роботы. — Твоя сестренка очаровательна! Ев взглянул на него на секунду. — Моя мама добавила тебя в Snapchat? — он звучал очень подозрительно. — Потому что буквально все снэпы — фотографии Карены. Если честно, это даже мерзко. — Нет, не добавляла, однако, думаю, она делала и тысячи твоих снимков, когда все еще была в твоей жизни. Подозрительность Ева убавилась. — У тебя есть Snapchat? О боже, я папе тоже установлю, чтобы вы могли обмениваться обнаженкой, — он достал телефон и забыл о сэндвиче. — Какой у тебя ник…? — Ничего я тебе не скажу. — Так значит, у тебя реально он есть! — Мои братья и сестры тоже используют его так же, как и твоя мама. Куча фоток малышей, правда. Ев на это улыбнулся. — Семья действительно важна для тебя, да? — Самое важное для меня, — признался Галлагер. — Не дождусь, когда заведу свою собственную, — он подумал о словах Прайи о том, чтобы стать частью уже готовой семьи. — Будешь ли ты готов к пасынку-подростку? Учитель заставил себя посмеяться, потому что, черт возьми да, он еще как готов к пасынку-подростку, однако Ев ни в коем случае не должен об этом узнать. — А что случилось с твоей навязчивой идеей, чтобы я переспал с твоим папой? — Я не только этого хотел. — Что, теперь ты хочешь, чтобы мы поженились? — Слишком просто, — пожал плечами мальчик и стал, наконец, кушать свой сэндвич. — Ты уже здесь, понимаешь? Ты тут, со мной, даже несмотря на то, что не с моим папой. Ты для меня уже практически как семья, — он отделил кусок сэндвича и положил его себе в рот. — Ты был с нами, когда был нам нужен, и ты никогда не переставал мне помогать. — Думаю, я был бы не против пасынка-подростка, — беспечно сказал Йен с улыбкой на лице, чтобы дать мальчику понять, что он шутит, хотя все это и было далеко от шуток для мужчины. — И его подружки, что живет с ними, и, хоть я слишком молод для внука или внучки, но я бы не был и против них. Ну, не то чтобы не против, но я бы точно вам помогал со всем этим. Лицо Ева, которое практически сияло, тут же померкло после упоминания о возможном ребенке в чреве Прайи. — А если у тебя не будет пасынка-подростка? Галлагер убедился, чтобы они смотрели друг другу в глаза: — Я бы все равно был с тобой. И когда Ев заговорил с непоколебимой уверенностью в своих словах, сердце Йена чуть не лопнуло от радости: — Ты лучший не-отчим, о котором я только могу просить!

***

Любые надежды на уход пораньше исчезли, как и в пятницу, только вместо босса в дверях оказалось лицо мальчика, которое и заставило этого самого босса нанести ему визит три дня назад. Йен не мог понять выражение лица Джошуа, когда тот вошел в кабинет без приглашения. Он не выглядел довольным, что его план рассказать директору Айрес про их отношения с Евом провалился, однако и разочарованным он тоже не был. — Чего ты хочешь? — грубо спросил Галлагер, продолжая собирать свою сумку. Прошло уже полчаса после финального понедельничного звонка, и Йен не мог дождаться уйти подальше от Джошуа. — Что происходит между Евом и Прайей? — Ничего. Он бы с удовольствием ответил «не твое дело, маленький кусок дерьма», однако такой ответ уж точно показался бы подозрительным, а Йен не хотел давать Джошуа хоть какую-то зацепку. — Оу, то есть, вы не настолько близки с ними, чтобы они вам рассказывали? Что ж, либо это ложь, либо прекрасные новости для меня. Джошуа не задумываясь плюхнулся на место Ева. Он пытался вести себя как дома, развалившись на сидении и пытаясь казаться не то больше, не то притягательнее, однако Йен видел лишь ребенка, который обидел Ева и распустил отвратительные слухи, которые могли стоить Галлагеру работы. — Да, ну, знаешь, я ведь не сплю с ним, так что зачем ему рассказывать что-то о своих отношениях с Прайей? Жестокий смех сорвался с губ Джошуа. Йену было интересно, сколько же раз мальчишка прокручивал в своей голове эту самую ситуацию. — Директор Айрес, видимо, поговорила об этом с вами, да? — Не могу понять, зачем тебе надо было говорить про то, что у меня секс с Евгением. Какой тебе прок от того, если меня уволят? Джошуа хмыкнул. — Если тебя уволят, то ты больше не сможешь говорить, что не можешь быть со мной из-за того, что ты мой учитель. — Я не хочу быть с тобой потому, что не хочу, вот и вся правда. — Я могу закидывать ноги за шею. — Все еще не интересует. Ты ребенок, Джошуа, и не самый приятный, прошу заметить. Ты ранил людей, о которых я забочусь, и пытался разрушить мою карьеру — с чего ты взял, что я вообще захочу иметь дело с кем-то, кто вытворяет что-то в этом роде? — Мистер Милкович куда более гибкий, да? Или все дело в опыте? — Господи боже, — хмыкнул Йен и засунул последнюю книгу в сумку. — Так ты звучишь во время секса? — Ты никогда этого не узнаешь. Эти слова пролетели мимо ушей мальчика, будто тот был убежден, что Йен просто играл в недотрогу. Галлагер записал в свой блокнот на столе, чтобы провели еще одну консультацию с Джошуа. Если он так ведет себя со взрослыми, то как общается с кем-то его же возраста? Его ужасала мысль, что Джошуа мог сделать с тем человеком, над которым у того будет власть. — Значит, директор Айрес мне не поверила? Разве она не должна вызвать полицию, если кто-то сообщает о неподобающих отношениях учителя со студентом? — Зачем ты сказал, что я сплю с Евом, а не с тобой? Этот вопрос крутился в голове Галлагера все выходные, когда он не был слишком занят, волнуясь о Еве и Прайе. — Потому что мне бы в жизни не позволили увидеть тебя, если бы я был тем самым мальчиком, которого ты совращал. Они бы сделали все, чтобы разделить нас, — учитель ничего не понимал. — Если бы она тебя уволила из-за обвинения, даже если в результате расследования ничего бы и не обнаружилось, никто бы не обращал внимание на наше общение, а вот каждое твое взаимодействие с Евом разглядывали через микроскоп. — Ты самый замудренный человек, которого я когда-либо встречал, — искренне сказал Йен и перекинул сумку через плечо. — Ты еще полюбишь меня, — сказал Джошуа с непоколебимой уверенностью, вставая, когда понял, что учитель собирался уходить. — У меня еще припасено несколько тузов в рукаве. И это напугало Йена до чертиков.