— Что будешь делать сегодня? — спросил Ев с набитым ртом фруктового салата, запихнув таблетки в сумку и тем самым заставив Микки вздрогнуть.
Чертовы пилюли не были очень дорогими, однако неплохо били по его карману.
— Ничего такого. Может, посмотрю порно или еще чего, — фыркнул Микки с балкона, делая последнюю затяжку.
На самом деле, он шутил, но Ев повернулся к нему с таким выражением лица, какое мужчина в последний раз видел, когда сын узнал об опасности курения.
Мальчик заставил себя проглотить сахарный беспорядок у себя во рту.
— Ты не можешь смотреть порно!
— Ев, — вздохнул Микки и затушил сигарету о перила. — Я — взрослый мужчина, который оплачивает интернет. И если я хочу смотреть, как люди трахаются по обоюдному согласию — я буду.
— Нет, пап! Порно-индустрия действительно ужасна! Я про это читал. Она дает мужчинам нереальные ожидания того, как женщины должны выглядеть и как к ним можно относиться, а это не есть хорошо, па! — он даже перестал собираться, чтобы толкнуть эту громкую речь.
Микки шагнул в квартиру и закрыл за собой дверь.
— Знаешь, возможно, это будет для тебя сюрпризом, Ев, но порно, что смотрю я, не включает в себя женщин.
— Это да, но на этих страницах вылезают рекламы…
— Я поставил блокирующее расширение.
— Пап, — завыл Ев и Микки ответил ему в таком же тоне:
— Ев.
— Это очень мудро.
Микки пожал плечами и подошел ближе к сыну, чтобы проверить, что тот положил себе в рюкзак. Мальчишка собирался на этот ужасный групповой проект, где планировал остаться на ночь и заниматься, как послушный маленький студент, коим он и являлся.
— Ты взял зубную щетку? — спросил Микки, и мальчишка вздохнул, закатил глаза и потянулся к рюкзаку, в спешке вытаскивая оттуда щетку.
— Доволен?
— Сейчас просто обоссусь от счастья.
Ев убрал ее обратно и не упустил момента вставить свои пять копеек.
— Я, кстати, уведомил мистера Галлагера о том, что ты сегодня коротаешь вечерок в одиночестве.
— Кто ж, блять, сомневался-то? — простонал Микки.
— Можешь не дрочить на порно, если сегодня займешься им, а? — он замолчал, перефразируя: — Или если он тобой займется.
Старший Милкович дал тому подзатыльник.
— Прайа тоже в группе?
— Нет, — проворчал Ев, чьи надутые губы просто умиляли мужчину.
Ему нравилось, что его сын сейчас испытывал свою первую влюбленность, и он настолько открыт для всего этого, что заметно даже невооруженным глазом.
— Может, другие девочки, которые заставят Прайю поревновать?
— Что? Нет!
Его было так легко дразнить.
— А мальчики?
— Боже, нет. Если бы я даже интересовался ими, то большинство парней нашей школы — абсолютные придурки. Прайе реально повезло со мной, — он снова набрал в рот полную ложку салата. — Кстати, о них: в последнее время Джош что-то стал кидать на меня очень нехорошие взгляды. Будто я и не рисковал ради него своим академическим будущим, защищая от обидчиков. Это какая ж отвратительная память у него должна быть, чтобы забыть такое?
— Швырять стол чуваку в лицо — это не «защищать от обидчиков», — сказал Микки, схватив ложку Ева и взяв половину фруктового салата себе в рот. – Это, блять, расхерачить его. И мне кажется, что он бесится, потому что ты пытаешься свести меня с мистером Галлагером.
Ев снова вернулся к упаковыванию рюкзака.
— С чего ты взял?
Микки с опозданием понял, что знал о симпатии Джоша только потому, что Йен рассказал ему об этом по телефону. И он не должен был об этом упоминать, особенно если пытался скрыть факт того, что они с Галлагером были ближе, чем думал Ев.
Так что Микки снова решил применить свою тактику вранья. Ведь с Сантой и пасхальным кроликом это срабатывало, верно?
— Хочешь сказать, ты не видишь, как он сохнет по мистеру Галлагеру? Правда, что ли? Да он бы вился около него в зале постоянно, если бы мистер Галлагер позволил.
— Не может быть!
Не было похоже, чтобы мальчишка до конца повелся, однако Микки удачно прикрылся. Он погладит себя по головке за это чуть позже. Черт, да он лучше отдаст эту честь Йену, но Еву знать об этом не обязательно.
Микки ожидал, что сын останется с друзьями у них дома, но раз тот собирался ночевать в другом месте, то брюнет точно сделает звоночек и его, наконец, трахнут.
— Может, — сказал старший Милкович и сел на один из стульев, наблюдая, как Ев уже в третий раз проверял, все ли нужные книги взял. — Ты когда-нибудь влюблялся в учителя?
— Фу, мерзость какая, — мальчишку чуть ли не передернуло, и он направился в сторону буфета. — Ничего, если я возьму Pringles? Просто странно прийти с пустыми руками.
— Ев, ты принесешь мозги, — хмыкнул Микки. — Не надо еще и чипсы тащить. Особенно если они собираются пинать хуи, намереваясь получить ту же оценку, что и у тебя.
— Это очень обнадеживает, пап. — Он все равно берет Pringles. — Я все же надеюсь, что они не собираются наебать меня, спасибо. И втюриться в учителя — самая тупая вещь, которую только можно сделать. Даже если учителю ты ответно симпатичен, это лишь значит, что он чертов педофил, которого вообще нельзя подпускать к детям. Так что это определенно спорный вопрос. Ничего хорошего в любом случае из этого не выйдет. Либо разбитое сердце, либо тюремный срок для человека, который тебе так нравится. Третьего не дано. Даже когда я был в началке, я не понимал этого.
— Ишь, какой негативный отморозок, — пробурчал Микки, облизывая большой палец, на который капнул сахар. — И какой ребенок вообще размышляет о подобном в начальной школе?
Ев на секунду задумался — Микки увидел, как его глаза загорелись очередной идеей — и потянулся к полотенцу, что висело на плите. Он быстро скомкал его и пульнул в отца, который тут же отскочил. Микки чуть не прикусил свой палец, слизывая остатки сахара, когда отпрыгнул и потянулся к полотенцу на столе, которое еще не успел повесить.
— Тот, которого ты вырастил, — парировал мальчик с ухмылкой, и вскрикнул, когда отец шлепнул его полотенцем по локтю.
Через пару минут Микки уже открывал двери, весь вспотевший, но смеющийся, потирая свое левое бедро, куда его пару раз хорошенько шлепнул сын. Два мальчика примерно одного с Евом возраста пару раз моргнули, прежде чем Микки пригласил их войти, чтобы они могли подождать Ева, пока тот выдувал уже второй стакан воды после их перемирия, которое они заключили, услышав звонок в дверь.
Старший Милкович приготовился для комментариев, что обычно получал от друзей Ева. Ему удавалось избегать их на родительских собраниях и прочих встречах, когда студенты были слишком заняты своими собственными родителями, не говоря уже о других. Но сейчас у мальчишек не было такого предмета отвлечения, пока они следовали за мужчиной на кухню.
— Привет, ребят, — запыхавшись, проговорил Ев, набирая новый стакан воды. — Это мой папа, Микки.
Один из них удивленно приоткрыл рот.
— Серьезно? Я думал, что это твой старший брат или типа того.
Микки слышал это далеко не в первый раз.
— Не-а. Папа, — просто сказал мальчик и схватил свой рюкзак. — Увидимся завтра.
Позвони Йену.
— Двигайся, придурок! — сказал он, снова скручивая полотенце. — И напиши мне, когда соберешься домой.
— Зачем?
— Чтобы я успел выпнуть твоего учителя из своей постели, — челюсть Ева упала, прежде чем он ухмыльнулся, когда Микки шлепнул его полотенцем по коленке. — Мне нужно кое-что утром сделать, и я не знаю, когда буду дома.
— У меня есть ключи.
— Поюмори мне тут, — Микки снова шлепнул его.
— Ладно, ладно, — мальчик закатил глаза и подтолкнул друзей к выходу из квартиры. — Спокойной ночи, веселись, но не смотри порно!
Микки подождал, пока дверь с характерным звуком захлопнется, и услышал кудахтанье трех подростков за дверью, после чего последовал за ними, высовывая голову на лестничную площадку и крича:
— Не забывай про презервативы на своем сосиско-фесте!
Он улыбнулся, когда услышал смущенные стоны и мысленно вычеркнул «
четвертовать его» из своего списка отцовских обязанностей дня.
И когда он выглянул в окно, чтобы убедиться, что Ев и его дружки по группе ретировались, он полез в карман, чтобы вытащить свой мобильник. Он абсолютно не колебался, когда крутанул вниз и нашел номер Йена.
Тот ответил ровно через четыре гудка.
— У тебя или у меня?
— Черт возьми, мужик! Ты не можешь так отвечать на звонок, — прошипел Микки и потер лоб. — А что, если бы Евгений решил позвонить с моего телефона? Потому что я бы попросту не смог его остановить.
Он услышал, как Йен застонал на той линии — видимо, он и правда не думал, что подросток способен на такое.
— Но я буду у тебя через час, — сказал Микки.
Он не хотел приводить мужчину в квартиру, которую он делил с сыном, даже если это был Йен.
— Окей. Ты ел?
— Еще нет.
— Как насчет китайской кухни?
— Это не свидание, Галлагер, — вздохнул Микки.
— Тебе нужно поесть. Запастись энергией перед вечерними утехами.
Он буквально услышал ухмылку Йена.
— Серьезно?
— У меня довольно изматывающие планы, — его тон стал более дразнящим, флиртующим, и — Боже — от этого Микки хотел его еще больше.
— Мне нравится китайская, — Милкович согласился поесть с Йеном только по причине энергии — это определенно не свидание.
Это сверх-интенсивная сессия траха, которая требовала подкрепиться.
— Хочешь чего-нибудь определенного?
— Ты это насчет еды или потрахаться? — Йен засмеялся на это. — Я счастлив, если там будут фаршированные блинчики.
— Тогда увидимся через час.
— Ага.
Микки тут же направился в душ и убедился, что каждый миллиметр его кожи чист, надел теплую и удобную («…и легко снимающуюся», — напомнил он себе, снимая джинсы с замысловатой ширинкой где-то на боку) одежду, последний раз посмотрелся в зеркало и отправился на коротенькую прогулку до дома Йена.
Спать с одним и тем же парнем дважды для Микки было чем-то вроде табу. Так что непросто было признать, что он собрался делать это с Йеном в третий раз — с тем, кто был в жизни Ева, потому что он: а) собирался исследовать совершенно новую для него территорию и б) не был уверен, когда остановится (а это пугало еще больше).
Абсолютно все в Йене привлекало. Микки нравилось флиртовать с ним и чувствовать это притяжение. А еще секс. Каждый раз, когда его телефон трезвонил, он думал (надеялся), что это Йен, решивший потрахаться. Боже, Микки был бы рад просто услышать его блядский голос.
Погода становилась лучше, что не могло не радовать. Было все еще прохладно от утреннего мороза, но это определенно лучше снега. Внезапно мысль о том, что он даже особо не думал, куда шел, но все равно в итоге пришел прямо к дому Йена, ударила Микки. А ведь он был здесь лишь раз.
Когда он вошел в здание, запах китайской кухни тут же заполнил его ноздри, и на лифте он поднялся на верхний этаж. Йен открыл дверь почти тут же, и живот Милковича заурчал, когда запах усилился. Хотя он был абсолютно уверен, что облизнул губы только из-за Галлагера.
Йен выглядел хорошо. Он не был одет для клуба или в форму учителя, да и тяжелая куртка, что была на нем в супермаркете, тоже исчезла. Он смотрел на Микки так же, как тот смотрел на него — впитывая в себя каждый миллиметр, отмечая, как же хорошо рыжий смотрелся в своих обычных штанах и майке. Руки Микки так и тянулись облапать эти мускулы, которые сейчас не были прикрыты тканью.
— Хей, — наконец, сказал Галлагер, и Милкович не смог не улыбнуться.
Боже, он так страстно желал этого мужчину.
— Хей.
— Заходи.
Микки перешагнул порог квартиры и снял с себя куртку, вешая ее на крючок позади Йена, что еле держался на стене.
— Я тут накупил всего понемножку, — продолжил рыжий и повел Микки на кухню.
Квартира была гораздо меньше жилья Милковичей. Помимо спальни и ванной, планировка была очень простенькой.
Микки должен признать, что место было неплохим для того, кто жил на зарплату учителя, но он не мог представить, чтобы делил эту квартиру с Евом.
— Я подумал, что мы можем поесть на диване. Включить фильм или что еще, чтобы потом не трахаться на пустой желудок.
Микки пожал плечами и согласился. Он понятия не имел, какие для этого существовали правила. Он не был уверен, не пересекает ли их с Йеном времяпрепровождение границы «свидания».
Они взяли два пакета и два пива с холодильника и двинулись в сторону дивана.
— Думается мне, Ев в тебе разочаруется, если узнает, что ты не умеешь пользоваться палочками, — сказал Йен Микки, когда они разложили всю еду на кофейном столике и включили телевизор, на котором показывали какое-то музыкальное видео.
Микки вытащил пару палочек, которые ему протянул Галлагер, и тут же вгрызся в свою лапшу с говядиной.
— Пацан научил меня ими пользоваться. Он подумал, что неплохо было бы мне выйти из своей зоны комфорта и привнести немного духа разных культур.
Йен рассмеялся в свою курицу, и они стали непринужденно болтать.
Это было похоже на свидание.
У Микки не было в них никакого опыта, но он точно знал, что они выглядели примерно так. Не хватало только свечей и клубники в шоколаде.
— Раздевайся, — приказал Микки, и Йен лишь моргнул.
Его рот был набит курицей и бок Чойем, и это — далеко не самая сексуальная картина, которую брюнет видел, но он не собирался отступать.
Он пришел за сексом, и он его получит.
Микки встал и через голову снял свою рубашку, заставляя Йена сглотнуть все то, что было у него во рту, и сделать то же самое. И да, Милкович шагнул к нему ближе, чтобы дотронуться до него — он провел пальцами по коже, чувствуя крепкие мускулы. Он хотел трогать Йена всегда, когда они находились рядом.
Йен тоже не стоял столбом. Он обернул руки вокруг бедер Микки и притянул того ближе, прижимая их тела друг к другу. Его губы прикоснулись к шее брюнета, Микки со вздохом откинул голову, давая столько места, сколько Йен хотел. Руки Галлагера схватили Милковича за задницу, хорошенько сжали ее, и парни застонали в унисон.
Они терлись друг о друга, толкаясь бедрами, после чего Йен отстранился, чтобы избавить партнера от его джинсов, и тот был так чертовски рад, что все же выбрал обычную пару, потому что Галлагер справился с замком за считанные секунды, тут же забираясь рукой ему в боксеры, чтобы сжать его именно так, как нравилось Микки.
Татуированные пальцы брюнета схватились за штаны Йена. Он стянул их вниз до щиколоток, застонав, когда понял, что тот не надел белье, и тоже обернул руку вокруг его члена.
Боже. Он любил этот член.
Микки толкнул Йена на диван, а сам встал на колени, располагаясь прямо между разведенными ногами рыжего. Он провел носом дорожку по члену Галлагера, от основания до кончика, со стоном вдыхая его запах. Руки Йена зарылись в волосы брюнета, и, блять, Микки ненавидел, когда парни так делали, но сейчас не имел ничего против. Он вытащил язык и хорошенько развязно лизнул член Галлагера, на что тот застонал — низко, протяжно, именно так, как Микки и хотел. Вкус Йена — это то, что Милкович не торопился забывать. Брюнет накрыл головку ртом и начал усердно сосать, подключая язык и чувствуя на нем солоноватый вкус. Рука обхватила основание члена, покрывая то, что не смогло уместиться в рот.
— Блять, — выдохнул Йен, на что тут же отозвался член Микки. Милкович чувствовал какую-то власть, когда делал минет, и то, что это был член Йена, делало ситуацию еще приятнее.
Он двигал головой и рукой, сося, причмокивая и дроча в такт. Он наверняка издавал ужасно грязные звуки, все эти стоны, пока его мокрые губы работали над членом Йена. Он так возбуждался из-за тяжёлого дыхания Галлагера, ощущения его пальцев в своих волосах. Микки не был уверен, сколько еще рыжий продержится, но знал наверняка, что тот уже близок.
— Смазка? — спросил брюнет, отстраняясь, чтобы выдавить лишь одно слово и взглянуть на Йена, который откинулся на диван и наблюдал за Микки.
Прежде, чем он ответил, Милкович снова наклонился и принялся жадно сосать.
— Надо… ах! … надо принести из моей комнаты, — умудрился выдавить рыжий, а Микки зарычал от разочарования. Вибрация заставила Йена застонать, и брюнет снова отодвинулся, усмехаясь. — Я быстро. Одну секунду.
Микки сел на пятки, наблюдая за Галлагером. Рыжий стянул штаны до конца и помчался в свою спальню, давая Милковичу время полностью раздеться.
— Придешь сюда или?..
— Диван, — решил Микки, и Йен вернулся с бутылочкой и одним презервативом.
— Тогда отправимся туда позже, а?
— Звучит неплохо.
Микки снова положил свои руки на Йена, когда тот подошел ближе, и толкнул его на диван. У него были грандиозные планы насчет его члена, и один из них заключался в том, чтобы прыгать на нем, втрахивая в диван, пока бедра не начнут гореть, и по улыбке Галлагера брюнет мог сказать, что тот совсем не против этой идеи. Признаться, для Милковича подобное было в новинку. Он раньше никогда не скакал на члене. Наверное, это был один из (малочисленных, насколько он был осведомлен) плюсов того, чтобы иметь дружка по траху. Они могли бы пробовать новые позы в любое время, когда подвернется возможность.
Теперь уже полностью обнаженный Микки оседлал бедра Йена и забрал у него из рук баночку со смазкой. Подготовка была быстрой и легкой. Она заняла столько же времени, сколько потребовалось Галлагеру, чтобы растянуть презерватив по своему члену. И тогда Милкович схватился за Йена мокрыми пальцами, когда тот вошел в него.
Микки зашипел от небольшой боли, как раз когда Йен застонал, одна рука на коленке рыжего, другая — на его плече, пока он неспешно пытался насадиться на Галлагера. Он весь вспотел, дрожа, пока их бедра, наконец, не соприкоснулись. Микки нравилась боль от растягивания и это чувство наполненности.
Руки Йена крепко держали партнера за бедра, пока он вглядывался в его лицо, отмечая любой признак дискомфорта.
— Все нормально, — уверил его Микки, и Галлагер потянулся, чтобы слегка укусить того за сосок, заставляя Милковича выдохнуть и вплести свои пальцы в рыжие волосы. — Блять.
— Могу я?..
— Все нормально, — снова повторил брюнет, руки Йена медленно переместились на задницу Микки, чтобы слегка приподнять ее, прежде чем толкнуться в мужчину.
Это движение вырвало стон из уст Микки, и он тут же почувствовал озабоченный взгляд Йена на своем лице, прежде чем открыл собственные глаза и взглянул на него.
— Определенно хорошо.
Галлагер ухмыльнулся и положил руки на спину мужчины, пока брюнет переместил свои на грудь Йена. Они двигались в такт, соединяя бедра вместе. Микки заставил Йена облокотиться на спинку дивана, и сел прямо на него, двигаясь вверх-вниз на его члене.
Воздух между ними был спертым и горячим от их тяжелого дыхания, пота и спермы, что капала с члена Микки, пока он терся о торс Йена. Ноги рыжего твердо стояли на полу так, что он мог трахать Микки и толкаться в него глубоко и приятно.
Милкович даже не понял, как трудно ему дышать и стонать, пока вдруг не осознал, что у него совершенно пересохло во рту. Он немного отклонился назад, опираясь руками на колени Галлагера, чтобы сменить угол проникновения. От этого Йен стал трахать его глубже и сильнее, и брюнет застонал гораздо громче, чем ожидал. Руки рыжего крепко сжимали бока Милковича, чтобы тот ненароком не упал, все еще продолжая толкаться в него, и Микки не смог дольше продержаться.
Он снова принял прежнее положение, падая вперед на грудь Йена и устраивая голову на его плече, пока шлепки их бедер разносились по комнате. Наверняка Микки будет отрицать это, однако ему нравилось чувствовать лобковые волосы на своей коже. Ему нравилось, что все эти ощущения были реальными, в отличие от его бездушных силиконовых игрушек. Ему нравилось, что Йен всегда трогал его, держал за бедра и бока, нравилось его дыхание на своей коже, прямо перед тем, как губы Галлагера проделывали дорожку по всем местам, до которых только могли дотянуться. То, как он целовал, лизал и посасывал кожу Микки, заставляло пальцы ног брюнета сжиматься. Милкович обожал идеальной длины волосы Йена, в них можно было зарыться пальцами, и обожал тот факт, что сам Галлагер тащился от этого не меньше. И он трахал его быстрее и сильнее.
Он сбавлял скорость, если Микки проводил ногтями по его спине. Бедра прекращали движение, если зубы Милковича впивались в его шею. Йен будет громко стонать каждый раз, когда Микки будет сжиматься вокруг его члена, а глаза впитают каждую эмоцию на лице брюнета. Сейчас он ошалело наблюдал за тем, как Микки потянулся рукой вниз, чтобы подрочить себе, и брюнет был уверен, что от всей этой картины Галлагер кончит быстрее, чем от самого факта нахождения в нем.
Бедра Микки уже практически горели. Возможно, все было бы не так плохо, если бы они занимались этим лет эдак десять назад. А может, это просто был знак, что Милковичу нужно больше времени уделять этим участкам мышц в зале. И мужчине становилось плохо от мысли, что он и правда будет усерднее работать над своими бедрами и ногами, потому что определенно собирался сделать это с Галлагером еще раз.
— В следующий раз возьму твой галстук, — пропыхтел Микки, одна рука на плече Йена, пока голова зарывается ему в шею, другая все еще на его члене. — Этот ебанный галстук, что ты носишь с этой жилеткой.
Руки Йена сжали его задницу.
— Боже.
— Завяжу твои руки над —
блять, да, туда — головой, — Микки низко и долго простонал, пока бедра Галлагера все еще вбивались в него. Бесстыдные шлепки их тел заглушали звук телевизора, и, Боже правый, этот звук точно еще надолго застрянет у Милковича в голове, пока он будет себе дрочить. — Буду втрахивать тебя в матрац. Блять, так чертовски хорошо,
Йен. Блять!
Он успел только вздохнуть, когда Йен одним резким движением перевернул их так, что Микки теперь лежал спиной на подушках дивана, а Галлагер вбивался в него. И даже в таком положении, держа ноги на весу, Микки сильно и громко кончил.
Брюнет дрожал от оргазма, вяло водя рукой по члену и животу, и жалко захныкал, потому что он еще никогда не чувствовал ничего подобного. Йен взял его за колени, заставил того обхватить себя за пояс и,
блять, все еще продолжал трахать, оставляя Милковича в абсолютно разбитом состоянии, каждый раз попадая по его простате, прежде чем толкнуться в последний раз. Из Галлагера вырвался хриплый стон, пока Микки все еще пытался спуститься с небес на землю после оглушительного оргазма.
Каким-то неведомым образом они оказались на диване, Йен на Микки, обнаженный, потный и чуть ли не мурлыкающий от наслаждения, и Милкович положил на это большой и жирный хуй. Ему было плевать, что они лежали лицом к лицу, притворяясь, будто смотрят какое-то дерьмовое шоу по телевизору, когда на самом деле мозг Микки жестко завис.
— Сука, — выдохнул, наконец, брюнет, и почувствовал, как все тело Йена затряслось от смеха.
— Ага, — он потянулся к столику и схватил бутылку пива. Микки не помнил, чья она была, но был благодарен, когда рыжий передал ему бутылку, предварительно сделав глоток. Он просто умирал от жажды, как потерявшийся в Сахаре. — Так это мы говорили о наших кинках тогда? Потому что, просто чтобы ты знал, я только «за» твою идею с обвязыванием меня галстуком.
Микки хмыкнул и сделал еще глоток пива.
— Блять.
В этот раз он был почти уверен, что Йен смеялся над ним, но ему было все равно.
Жизнь была хороша, если его трахал Йен Галлагер.
— Ну так, эм, ты все еще хочешь те фаршированные блинчики? — спросил рыжий и уже потянулся к ним, прежде чем Микки осмыслил предложение.
— Боже, да, — зарычал он, когда запах еды ударил по его ноздрям.
— Это хорошо, потому что у меня еще много на тебя запланировано.
***
«Много» в этот раз происходило в спальне.
Когда они закончили с ужином, который теперь больше ощущался как трах-фест, а не как свидание, Йен закрыл квартиру на замок, выключил телевизор, погасил свет и пригласил Микки к себе в кровать. Он слегка притормозил, но только для того, чтобы принять пару таблеток, запив их тем, что осталось от пива, и затем потянул Милковича за собой в кровать.
— Это ведь были не маленькие голубенькие таблетки, правда? — спросил Микки, в этот раз включив настольную лампу и прекрасно зная, что эти таблетки были от болезни Галлагера.
Рыжий толкнул того на кровать, бережно подложив подушку под его голову, и забрался следом за ним.
Пока он спускался к коленям брюнета, то посмотрел вниз, на свою нарастающую эрекцию, которая увеличивалась с того момента, как он предложил перейти в спальню.
— Разве похоже, что мне нужна помощь со стояком?
Галлагер перевернулся и перекинул одну ногу через плечи Микки так, что пока он будет отсасывать ему, Милкович сможет делать то же самое.
Брюнет положил руку на основание члена Йена, взял его в рот и застонал, когда Галлагер лизнул его от основания до головки и обратно. У него, конечно, стояло не так, как у Йена, но он был уже близок. Ему нравилось то, в какой позиции они находились. Это было совершенно новое, опьяняющее и горячее ощущение. И ему оно определенно по душе.
И, конечно же, потом Йен скользнул пальцами во все еще скользкую дырку брюнета, и у Микки было такое ощущение, будто он сорвал тройной, мать его, куш. Галлагер вертел ими внутри, заглатывая его член и заставляя Милковича стонать с хуем во рту, и, блять. Бедра Йена дрожали, и он изо всех сил пытался не трахать брюнета в рот. И все это было так горячо, особенно если принимать во внимание то, что Йен терял контроль только из-за него.
Микки стал сосать сильнее.
— Сука, Микки, — выдохнул Галлагер, пока брюнет заглатывал все больше, увлажняя член для него самого. — Твой рот так хорош, Мик.
Брюнету даже было плевать, что его собственный член оставили без внимания, пока Йен все ворковал о том, как Микки был хорош. Галлагер водил руками по бедрам брюнета, все еще разрабатывая его пальцами, пока Микки трудился над его членом.
Но когда рыжий неожиданно вытащил свои пальцы из него и стал переворачивать Милковича, тот взглянул на него.
— Тебе понравится, — пообещал Йен, притягивая брюнета за бедра ближе.
Брюнет не знал, что именно должно ему понравиться, особенно сейчас, когда он был в позе долбанного кренделька. Но это было до того, как Галлагер наклонился ближе и широко лизнул его отверстие.
—
Боже правый, — заскулил Микки, закатив глаза. — Сделай так еще.
И Йен сделал.
Римминг был чем-то новеньким. Очень новеньким. И Микки уже нравилось. Галлагер пососал его яйца, переместился на промежность и толкнулся языком в его дырку, и, Боже, благослови его, он повторял этот процесс снова и снова. И так продолжалось до того, как Йен взял собственный член в руку и толкнул его в рот Милковича. И только тогда Микки понял, что он, вообще-то, все еще жив.
С этих пор они лишь сосали, лизали и стонали, создавая невероятный шум. Брюнет сосал каждое яичко Йена, выпуская их изо рта с чпоками, что заставляли его чувствовать себя ужасно развратным. А Галлагер лизал собственные пальцы, только что побывавшие в дырке Милковича. В какой-то момент рыжий толкнулся большим пальцем в отверстие Микки, находя нужную точку, отчего брюнет буквально разразился стоном чистого наслаждения.
Пальцы Галлагера вообще были идеальны, на самом деле. Он прошелся по простате Милковича, периодически возвращаясь к ней, и это окончательно сломало брюнета. Ему даже не нужно было прикасаться к собственному члену, чтобы кончить — он дрожал, его ногти впивались в мягкую кожу бедер Йена. У того наверняка останутся следы, но Милковичу было абсолютно все равно.
Когда он очухался, снова вернулся за работу, обхватывая рукой то, что не поместилось во рту. Он старательно вылизывал горячий орган, а Галлагер внимательно за ним наблюдал. Милкович сосал и водил языком по члену, стараясь приблизить Йена к концу. Впервые в жизни он хотел почувствовать горячую сперму у себя во рту, и он это получил.
— Я близко, — предупредил Йен, как настоящий джентльмен, водя рукой по бедрам и животу брюнета, изо всех сил стараясь не начать трахать его рот. Но когда он увидел, что Милкович не собирался сбавлять скорость, то отпустил себя.
Брюнет слышал, как потяжелело дыхание Галлагера, когда его зубы вгрызлись в чужое бедро, и уже через пару мгновений почувствовал первую струйку спермы на своем языке. Микки продолжал сосать, несмотря на оргазм рыжего, вылизывая все, что находилось поблизости.
Йен застонал и плюхнулся где-то в области ног Микки, переворачиваясь на спину и пытаясь отдышаться.
— Считай, что с этого момента у твоего сына все пятерки с плюсами за его сочинения, — выдохнул Галлагер, и Милкович оторвал взгляд от штор и посмотрел перед собой, на рыжеволосого.
— Между прочим, это ведь
я сделал всю работу.
Галлагер положил руку на задницу Микки в мягком,
я-просто-хочу-потрогать-тебя движении, и брюнет тоже провел пальцем вниз по его коленке, слишком хорошо зная все эти сантиметры.
— Это да, но ведь он первый предложил нам потрахаться.
Микки застонал и перевернулся, зарываясь головой в подушку, на которой лежал до этого. Боже, он и не знал, каково это — быть окруженным запахом Йена. Он вдруг понял, что ему очень уж нравилось, как тот пах. Ну, сука.
— Тебе сегодня надо домой? — спросил Йен и заставил себя подползти к изголовью кровати.
Воздух между ними изменился, когда Галлагер скользнул под одеяло на своей стороне и взглянул на Милковича, всего потрепанного и потного, однако расслабленного и довольного. Йен весь светился, определенно довольный тем, как все сейчас между ними складывалось, и брюнет буквально видел себя, так же светящегося Галлагеру в ответ. Было невозможно не почувствовать, как радость Йена впитывается в него самого.
— Нет, — ответил Микки и всосал свою нижнюю губу, когда увидел, как загорелись глаза рыжего. — Ну так, я на диване или?..
Галлагер хмыкнул и убрал волосы мужчины с его лица.
— Ты вполне можешь поспать со мной. Только если не будешь забирать одеяло или вторгаться на мою половину кровати.
— У тебя есть своя половина?
— Ну да, когда я с кем-то сплю, — он попытался вытащить одеяло из-под голого Микки. — Забирайся под него, давай.
— Тогда это моя сторона?
Милкович вообще не собирался обсуждать это, однако Йен, кажется, ничего не заметил.
— Ну уж точно не моя.
Микки перевернулся на кровати, но только чтобы залезть под одеяло.
— Я не обжимаюсь и все такое.
— И почему я не удивлен? Не похоже, чтобы ты спал с теми, с кем трахался.
Определенно, это было правдой. Йен — первый, с кем он переспал больше одного раза и с кем делил кровать.
— В последний раз, когда я с кем-то спал, — начал Микки, переворачиваясь на живот и подкладывая подушку вертикально так, что почти все его тело лежало на ней, — Ев съел весь свой шоколад на Пасху и его вырвало прямо на простыни и подушки посреди ночи. Мы были слишком измотаны, чтобы заново стелить постельное белье, так что я кинул все это в стиралку, и, когда снова пришел в свою комнату, Ев уже вырубился на кровати. И этот маленький говнюк пинается во сне.
Йен, казалось, наслаждался каждым словом этой истории.
— Сколько ему было? Восемь?
Микки хмыкнул.
— Двенадцать. Это было два года назад.
Йен разразился смехом, и это была самая прекрасная вещь, которую Микки когда-либо слышал (не считая Евгения).
— Странно, но я действительно верю. Боже мой. Бедный Ев.
— Бедный Ев? Бедный
я. Ведь я же не спал всю ночь, боясь, что того снова вырвет.
Йен лег ближе.
— Ну, я обещаю, что меня не стошнит.
— Надеюсь, — Микки стрельнул глазами на расстояние между ними. — Что ты там говорил о сторонах?
У Галлагера вырвался тяжёлый вздох, прежде чем он перегнулся через Милковича. Брюнет отклонился назад, — потому что, черт, он ведь говорил, что не обжимается! — однако рыжий лишь потянулся к прикроватной лампе, чтобы выключить ее. Через две секунды он уже снова лежал на своей стороне, укрытый одеялом и смотрящий в сторону Микки.
— Спокойной ночи, — мягко сказал он, и брюнет спрятал свое лицо в подушку.
— Спокойной.
Он заснул гораздо быстрее, чем тогда, с Евом под рукой.
***
Микки проснулся, когда матрац заскрипел. Давненько он не просыпался в чужой кровати, в чужой квартире, так что у него заняло некоторое время, чтобы понять, почему солнце светит с другой стороны комнаты. Но когда он услышал шаги Йена по паркету, то осознал, где находится.
Он был в квартире Галлагера. И они трахались. Дважды.
Микки потянулся, и суставы тут же начали ныть, а все тело — болеть. Да, они определенно трахались. Ощущение абсолютного удовлетворения и два оргазма поселились у него в костях, и он надеялся, что это секс-свечение уйдет, когда он встретится с Евом, но,
черт возьми, это было хорошо.
Он перекатился на живот и положил руки под подушку, погружаясь в это утро после секса. Он с легкостью бы привык к такому.
Звук смывания туалета и воды из крана, когда Йен начал мыть свои руки, заполнили квартирку, отдаваясь через тонкие стены. На лице рыжеволосого появилась ухмылка, когда он заметил, что Микки уже проснулся, и он скользнул обратно в кровать, придвигаясь ближе к Милковичу.
— Доброе утро, — сказал он, и Микки почувствовал, как улыбается, когда рука Галлагера скользнула по его спине.
— Доброе утро, — он не был уверен, должен ли пойти к себе, если вдруг Ев решит вернуться.
— Готов к ленивому воскресному утреннему сексу?
И идея об уходе тут же вылетела из головы Микки.
— Звучит неплохо, — он улыбнулся и застонал, когда рука Йена прошлась ниже, схватив его за задницу. Он забрался на Милковича, соединяя их тела.
Кожу брюнета тут же начало покалывать, когда губы Галлагера прикоснулись к ней, целуя и посасывая его шею, и он со вздохом раздвинул ноги, чтобы дать Йену столько пространства, сколько нужно. Его собственный член, стоящий колом, прошелся по матрасу. Да и сам Галлагер толкался ему между ягодиц, весь горячий и толстый, и, Боже, Микки не мог дождаться, чтобы почувствовать его вновь в себе.
Пальцы Йена начали толкаться в его сухой вход, и это не было самым приятным ощущением — вчерашняя смазка полностью высохла. Из-за этого Микки слегка болезненно захрипел, на что Галлагер лишь мягко погладил его по плечу. Рыжий потянулся к тумбочке, слепо водя по ней рукой, пока, наконец, не наткнулся на новую баночку смазки и упаковку презервативов.
— Могу поспорить, что ты был чертовым бойскаутом или еще кем, — засмеялся Микки, и Галлагер наклонился, чтобы куснуть его за шею.
— Нет, но я трахал парочку.
Милкович облегченно выдохнул, когда услышал звук открытия баночки, и потом пальцы вернулись, но теперь скользкие, теплые и идеальные. Микки впился в подушку руками, когда пальцы Йена нашли его простату, легко и просто. Возможно, у того, чтобы трахаться с одним и тем же парнем несколько раз, были свои плюсы. Например, пальцы, которые точно знали, где находились твои эрогенные зоны.
Галлагер точно сгибал пальцы так, что Микки не оставалось ничего, кроме как беспомощно вздыхать, и брюнет мог чувствовать улыбку рыжего на своем плече. Он добавил третий палец и трахал его, каждый раз проходясь по чувствительному комку нервов, оставляя Милковича задыхаться и корчиться от нетерпения. Его член уже был настолько твердым, что капли смазки оставались на простынях.
— Войди уже в меня, мужик, — прошипел Микки, и Йен оставил поцелуй на его шее, прежде чем отстраниться.
Звук раскрытия упаковки презервативов был раем для ушей брюнета. Галлагер немного повозился, прежде чем плавно войти в него, держа руки на плечах Милковича.
Поза была нова для Микки – он, полностью вытянутый на кровати, пока Йен придерживал себя руками — и обычно брюнет против такого медленного и тягучего секса, однако Галлагер ведь обещал как раз что-то такое, и Микки вдруг начал понимать, что ему это нравится.
Йен двигался медленно, делая томные толчки так, что Милкович чувствовал каждый миллиметр его члена в себе. Он водил круги бедрами, проводил цепочку маленьких укусов по его плечам, а затем потянулся руками под подушку и накрыл кулаки Микки своими ладонями.
Одеяла благополучно были скинуты куда-то на пол, за что брюнет был благодарен. Дыхание Йена на шее ощущалось очень горячо; он чувствовал, как по его коленке катилась капля пота, а их руки стали влажными. Лоб Галлагера тоже был весь потный, когда он ткнулся им в шею Микки.
Брюнет продолжал толкаться в матрац вместе с движениями Йена. У него не было возможности потрогать свой член, но не то чтобы он жаловался.
Он наслаждался каждым мгновением этого ленивого секса: тяжесть Йена на его спине, то, в каком безопасном жесте руки Галлагера накрыли его собственные. Он еще подумает обо всей этой интимности, когда не будет заполнен шикарным членом и окружен идеальным мужчиной.
Скорее всего, у него будет эмоциональный кризис, но он определенно подумает об этом, когда не будет лежать под Йеном.
Дыхание Йена переросло в скулеж. Мелкие похрипывания и стоны вырывались из их ртов с каждым движением; Микки никогда раньше не думал о сексе, как о чем-нибудь красивом, но так определенно было с Йеном.
Блять, с Йеном это было так чертовски красиво.
Микки передернулся и закрыл глаза, постарался сосредоточиться на удовольствии. Он подался назад, стараясь делать свою часть того, чтобы приблизить их к финишу.
И на Галлагера это действовало.
Милкович почувствовал, как мужчина над ним напрягся, приближаясь к концу, но сам он был не так близко.
Йен вздохнул, когда его оргазм прошел, и пролез рукой между их телами, чтобы вытащить свой член из Микки. Он перевернул брюнета и начал спускаться поцелуями вниз по его вздымающейся груди и животу, пока не дошел до его члена. Впрочем, и там он долго не задерживался, ведь член тут же пропал в его теплом и мокром рту.
Микки чуть не свалился с кровати, когда Йен стал сосать так, будто старался высосать всю жизнь из него.
Блять, это закончилось так же быстро, как и началось. Микки даже не успел предупредить его, как сделал Галлагер прошлой ночью. Он просто выгнулся с придыханием, чуть не разорвав простыни под ним, и начал кончать короткими пульсациями, и Йен сглотнул каждую каплю без проблем. На деле, он продолжал сосать, пока Милкович не стал слишком чувствительным — он отодвинулся, как только увидел первые признаки дискомфорта (давайте вместе скажем ему «спасибо» за это), и в последний раз оставил несколько поцелуев на его члене, прежде чем снова вскарабкаться наверх и лечь прямо на Микки.
Тот не имел абсолютно ничего против. Оба были потными, растраханными и на пике блаженства, и Микки не мог представить ничего лучше этого.
Вообще, на его взгляд, Йен слез с него слишком скоро, когда у того, наконец, появились на это силы.
— Вафли на завтрак? — через какое-то время спросил Галлагер так, будто был полон энергии, чем вызвал хриплый смех Микки, который не двинулся со своего места. Интересно, его ноги вообще смогут ходить снова? — Думаю, да.
Он в последний раз провел рукой по спине Микки, прежде чем откатился от него, встал с кровати и каким-то образом вышел из комнаты.
Должно быть, брюнет снова заснул, потому что Галлагер вернулся буквально через секунду, с тарелкой вафель и кухонным полотенцем в руках. И его возвращение как раз-таки заставило Микки прийти в себя и моргнуть, когда рыжий сел на край кровати и подогнул одеяло, чтобы можно было все это хоть куда-то поставить.
— Ты серьезно приготовил вафли? — спросил Микки, когда почувствовал запах сладкого сиропа.
— Не, — хмыкнул тот и кинул полотенце мужчине в лицо. — Просто закинул несколько купленных вафель в тостер. Они не так плохи на вкус, если окунуть их в кленовый сироп.
Его улыбка была обезоруживающей, и Микки, наконец, заставил себя сесть. Он забрал тарелку и вгрызся в свой завтрак голыми руками.
Было в этом что-то успокаивающее — вот так вот сидеть с Йеном утром и кушать сахарную выпечку среди разбросанных подушек и одеял.
— Хорошо спалось? — спросил Галлагер, и Микки пожал плечами.
— Ага.
Какое-то непонятное выражение появилось на его лице. Если бы брюнету нужно было его описать, то он сказал бы, что это было что-то между счастьем и любопытством.
— Правда? — рыжий слегка подвинулся. — Подушки нормальные? Не было жарко с одеялами?
— Правда, — Милкович откусил вафлю. — Ты спал на своей половине кровати, я — на своей. Ты не пинался во сне, а я не бодрствовал всю ночь, волнуясь, что тебя может вырвать, и ты подавишься собственной рвотой и сдохнешь. В общем, да. Не так уж плохо все было.
Йен улыбнулся и продолжил есть. Его улыбка излучала тепло, и Микки никогда не думал, что кто-нибудь когда-нибудь будет смотреть на него так. Он определенно не видел такого раньше.
— Значит, все было в порядке?
— Определенно не все в порядке со всеми этими вопросами, что ты мне задаешь.
Галлагер провел рукой по бедру брюнета. Это движение было почти рассеянным.
— Просто непривычно. Странно. Я делил множество кроватей со многими людьми…
— Шлюха, — хмыкнул Микки с полным ртом вафель, и рука Йена сдавила его бедро чуть сильнее.
— Чтобы ты знал, мистер я-спал-со-своим-двенадцатилетним-сыном, «делить кровать» — не всегда имеет сексуальное значение. Ты спишь, где получается, особенно когда пьян и вырубаешься. И всегда было что-то не так. То одеяла были слишком холодными или горячими. То подушки были слишком твердыми или мягкими. Кто-то вдруг придет и займет все место на кровати, а кому-то приспичит стать осьминогом посреди июля.
Микки пожал плечами и придвинулся ближе, надеясь, что Йен, может, придвинет руку ближе к его промежности.
— Думаю, нам повезло.
— Мы подходим друг другу, — поправил Галлагер.
Он наклонился и откусил вафлю.
— Думаю, нам стоит встречаться.
И момент был упущен.
— Встречаться?
— Думаю, нам надо встречаться, — повторил Йен. — Я хочу ходить с тобой в кино и пить кофе где-нибудь.
— И еще ходить на пикнички? Может, купить-таки ту собачку и одеть ее в маленький свитер? — он был полным мудаком сейчас и прекрасно знал это.
— Не обязательно быть таким придурком, — вздохнул Йен и сел, чтобы посмотреть прямо на Микки. Приятная непринужденность этого утра исчезла — на смену ей пришла серьезность намерений Галлагера, и это чертовски испугало брюнета.
— Я хочу чаще тебя видеть. Хочу дотрагиваться до тебя в любой момент и не бояться, что нас может застукать Ев. А ведь мы вместе только когда он рядом. Вообще, я даже хочу, чтобы он узнал…
— Этого не будет, — прервал Микки и встал с кровати.
Почти вся его одежда была в другой комнате, и сейчас ходить голяком перед Йеном казалось не лучшей идеей. Брюнет взял простынь и обмотал ее вокруг себя.
— Я не боюсь его, знаешь?
— Правда? Потому что он до чертиков меня пугает, мужик. Каждый раз, когда я думаю, что у меня получается быть отцом, этот подросток идет и творит что-то, чтобы разрушить все это к херам, — он провел рукой по своим волосам. – Я, блять, начал седеть, когда ему было всего три месяца.
— Я… то есть, да, — Йен пожал плечами, — он меня пугает, но то, что ты — отец… это меня не пугает. И мне даже нравится седина.
— Ой, завали ебало.
Он чувствовал взгляд Галлагера на себе, когда выходил из комнаты в поисках одежды и услышал, как тот последовал за ним.
— Ну и что? Ты теперь никогда не будешь ни с кем встречаться из-за Ева? Когда он перестанет быть твоим оправданием?
Галлагер стоял перед ним, совершенно не стесняясь своей наготы — вялый член, рыжие лобковые волосы и все такое. И Микки бы даже остановился и стал глазеть на него, если бы не тема их разговора.
— Четыре года, минимум, — пробормотал Милкович и взял свои боксеры. — И знаешь, «Дисней» врал. Ты можешь жить счастливо и не найдя свою настоящую любовь.
Йен все еще следовал за ним, напялив боксеры, когда понял, что брюнет не собирался снова трахаться.
— Я и не говорю, что мы влюбляемся или типа того, — сказал он, — но это будет нечестно по отношению к вам обоим, если все будет так продолжаться, Микки. Представь, как Ев будет себя чувствовать, если узнает, что ты не ходишь на свидания и не хочешь никого видеть из-за него.
Микки вздохнул и слегка встряхнул свою майку, прежде чем надеть ее через голову.
— Еще одна причина, почему Ев ничего об этом не узнает, — он прошел мимо рыжего. — Мой приоритет — не расстраивать его. И ты просто отличный парень для секса и все такое, — брюнет остановился, чтобы найти другой носок, — но твой член не стоит боли моего ребенка.
Руки Йена оказались на его бедрах, когда он повернул его и притянул ближе.
— Мы не сделаем ему больно.
Было трудно отвернуться, когда губы Галлагера были так близко, но Микки все же удалось. Хоть и с трудом.
— Как? Потому что, если мы начнем встречаться, и все это дело станет настолько серьезным, что мы расскажем Еву… ему понравится. И он
полюбит тебя. И когда мы расстанемся, то это просто разобьет
его сердце. Быть подростком само по себе тяжело, так что не думаю, что пацану нужно еще волноваться о его любимом учителе, который стал бывшим его папы.
— То есть ты сейчас говоришь мне, что не хочешь ни с кем завязывать отношения, только если они не продлятся вечность? И все это ради блага Ева? — предположил Йен, и Микки выпустил тяжелый вздох.
— Думаю, да.
Что ж, правда сказана, и, на самом деле, Милкович не думал об этом в таком ключе до настоящего момента, и теперь это стало пугать. К тому же, учитель английского Ева уж точно не задержится в жизни Микки надолго, и не важно, насколько хорош был секс, или как часто сам Милкович думал о нем или мастурбировал на его светлый образ, или как часто он просто сидел, готовясь набрать его номер.
Брюнет одновременно обрадовался и разочаровался, когда Галлагер сделал шаг назад.
Не то чтобы он ожидал речь Йена в стиле «Я твой единственный, Микки».
Да и место было неподходящим, особенно когда Милкович стоял в боксерах, майке и одном носке.
— Как ты тогда собираешься понять, что это — тот самый парень, если будешь проводить с ним только пару ночей, когда Ева нет дома?
— Он пойдет в колледж через четыре года, — Микки пожал плечами, и это снова отбросило их в начало разговора.
Йен пропустил его, и брюнет пошел искать остальную свою одежду.
— Ты реально собираешься держаться целых четыре года?
Милкович не понял, или голос Галлагера и правда звучал как-то оскорбленно?
— Я провел четырнадцать лет, никого не трахая, Йен. Думаю, продержусь еще годика четыре, ни в кого не влюбляясь.
Местоимение «я» закончило разговор быстрее, чем Милкович того ожидал. Галлагер выдохнул и плюхнулся на диван, пока брюнет заканчивал одеваться.
— Я пойду, — наконец сказал Микки и был таков.
