Плачь, радуга, плачь

Рисовать?

      Я даже понемногу успокоила свой пыл и нарастающую агрессию по отношению ко всем. Я любила рисовать. Нет, не так. Я очень любила рисовать. Постоянно, когда мне становилось грустно и одиноко или, наоборот, весело и радостно, то я брала свой небольшой набор карандашей, листы бумаги и ластик, направляясь на маленькую кухонку, где почти всегда никого не было. Там часто было как-то незабвенно тихо, будто бы все и всё в мгновение вымерли, машины прекратили движение, люди исчезли с улицы, а животные не то, чтобы притихли, а вовсе перестали существовать. Лишь негромкое завывание ветра, шелест бумаги и соприкасания грифеля с листом. Это казалось тогда мне таким нереально превосходным, уединённым, уютным...       Мне нравилось рисовать. Туда я вкладывала все мысли, чувства, эмоции... Даже, бывало, мечты и желания. Или, наоборот, страхи, которые тревожат и терзают. После я нередко замечала, как, словно по магии, страхи медленно стали исчезать, будто бы их и не было никогда. «Разве такое бывает?», — нередко задавалась я тогда вопросом, через какое-то время рассматривая те рисунки и вспоминая, как при одной мысли об этих "ужасающих" вещах ноги предательски начинали дрожать. Оказывается, бывает. Надо признать страх, а после просто набрать в лёгкие побольше воздуха и храбро взглянуть ему в глаза. Тогда он сам уйдёт, да и ты поймёшь, что ничегошеньки страшного в этом никогда и не было. Глупость, да и всё. Как можно было такое вбить себе в голову вообще?       Я, конечно же, с превеликим удовольствием согласилась порисовать и терпеливо подождала, пока Настя разберётся с разбросанными карандашами, листами, в стопку сложенными друг на друга, а также придвинет к столу табурет, вежливо приглашая садиться рядом с ней. Когда передо мной уже лежало всё необходимое, я натянула улыбку, прошелестев какие-то благодарности девочке, и тут же погрузилась в рисование. Перед глазами встал образ последнего рисунка. Того, что остался дома. В последний момент я забыла лист на тумбочке у входной двери, поэтому, вспомнив об этом лишь в машине, не решилась говорить вслух дяде Лёше. Так он там и остался. Но меня это не расстроило. Я решила нарисовать то же самое ещё раз. Наверняка сейчас получится ещё лучше! А когда вернусь домой, обрадую этим маму! Я даже представила, как она тепло улыбнётся, глянув на рисунок, и поблагодарит меня, обняв. Это очень приятно — радовать и заставлять людей улыбаться.       Улыбка. Разве бывает в мире что-то более прекраснее? — А это кто? — услышав над ухом знакомый голос, я вздрогнула от неожиданности, так как слишком ушла в думы и образы. Меня часто так завлекало. Я медленно оторвалась от листа бумаги и подняла взгляд на стоящего рядом дядю Лёшу. Он внимательно рассматривал мой рисунок, остановившись на щенке. — Арчи! — сразу же приподняла я уголки губ. Я давно хотела собаку, но мама никак не находила времени на то, чтобы исполнить эту прихоть. Да и денег, чего уж там таить. Но я не обижалась. Я старалась понимать её. И ждала. Ждала столько, сколько придётся. — Щенок, — пояснила я, заметив немного растерянный вид мужчины. Наверное, на рисунке не очень понятно, что это за рыже-белый комок... — А-а-а... — протянул он, кивая. — У вас есть собака? — Нет, — я покачала головой. Он же был у нас дома, какая собака? — Мы только собирались завести. — М-м... — дядя закусил губу, пытаясь одобряюще улыбнуться. Странный, всё-таки. — Собаки — это хорошо! Ну, у меня их не было, но... Я люблю собак, да. Они верные. И добрые. И...        Что он делает? Пытается поддержать разговор? Если честно, получается не очень. Я насупила брови, и почти в тот же момент мужчина замолк. Я недоумённо глядела на него, пока он молча не указал кивком головы в сторону. Я, всё ещё не до конца понимая, в чём дело и вообще, почему он не разговаривает с папой, а стоит у меня над душой и мешает спокойно закончить рисунок, оборачиваюсь назад. Там, в проходе стоит Миша, опустив взгляд куда-то под ноги. Кажется, задумался. Я поднимаю удивлённый взгляд на дядю Лёшу, но тот лишь кивает, пытаясь подбодрить меня, и толкает к отцу. Я, неуверенная в правильности действий и всего происходящего в целом, пересиливаю себя и встаю со стула, едва ли замечая, как Лёша что-то шепчет на ухо собирающейся возразить Насте, и как они вместе направляются к двери. Пройдя мимо папы, мужчина приостанавливается, тоже что-то тихо сообщая отцу. Второй взмахнул руками и прошипел неразборчивые слова в ответ, а после посмотрел на меня и натянул улыбку. Я терялась в мыслях и догадках, что это всё может значить, но вслух ничего произнести не посмела. Да и духу бы, скажу по-честному, тогда не хватило бы. — Хэй! Щенок, говоришь? Это здорово! Ну, ты понимаешь, да? — как можно беззаботнее воскликнул он, подходя ко мне и садясь на место, откуда только что поднималась Настя. Он вытянул шею и с любопытством попытался взглянуть на рисунок. — Покажешь? — Угу, — пробубнила я и протянула ему лист бумаги. Отец полностью обвёл его взглядом и после снова посмотрел на меня. — Красиво. Ты молодец, — Он похвалил меня? Это было столь неожиданно и приятно, что я не сдержала широкой улыбки, но, смутившись, опустила голову, пытаясь скрыть её. Папа сначала, кажется, растерялся. — Да ладно тебе! Чего ты боишься? Это... на рисунке ты с мамой, да? — Д-да... — пискнула я и с усердием подняла взгляд. И в самом деле, в голове встреча с ним выглядела совсем иначе. Но кто бы мог подумать? — Арчи — это кличка щенка? — кивок. На мгновение мне показалось, будто я потеряла дар речи, ну, или язык проглотила. — Сама придумала? — Сама! — вдруг воодушевилась я. — Ему подходит, правда ведь? Мама любит оранжевый, а я — белый! Поэтому Арчи бело-рыжий. Чтобы поровну было, понимаешь? Мне кажется, что это самый лучший вариант. А мы с мамой ещё долго спорили, кто лучше — кошки или собаки! Представляешь? Она думает, что кошки лучше, потому что они живут сами по себе, а я считаю, что собаки лучше, потому что наоборот, остаются верны и всегда рядом. Но в конце концов мама сказала, что подарит мне щенка. И, знаешь, я очень хочу собаку! Но мне кажется, что мама будет грустить, если я не уступлю ей. Нет, она, может, конечно, и не надеется на это, но я хочу сделать ей сюрприз и принести откуда-нибудь котика. Вдруг, когда-нибудь мы сможем оставить и кота, и собаку? И будет у нас Арчи и Скотт.       Я и сама не ожидала от себя такой длинной речи. С чего я вдруг решила всё выложить ему? Я и сама не понимала, но отчего-то очень хотелось посоветоваться с кем-то, а друзей или родственников, кроме мамы, для этого не было. И ведь не буду я с ней обсуждать сюрприз для неё же? Это глупо. И какой тогда это сюрприз?       Миша пытался усвоить полученную информацию, а я тем временем с нетерпением ждала его речи. Вдруг, он чем-то поможет? Поддержит меня или, наоборот, скажет, как лучше? Мне ведь это необходимо! Он — единственный, кому я могу довериться после мамы. Он же... мой папа, да?.. — Знаешь, Лера... это очень здорово, что ты о таком думаешь, — наконец, уставившись в одну точку, заговорил отец. Я внимательно слушала его. Не каждый день разговариваешь с папой, всё-таки. — И я уверен, что это правда когда-нибудь может случится, — Арчи и Скотт, главное - верить. Но... Понимаешь, это... В общем, твоя мама, — он взглянул на меня. — Она... Ей надо уехать кое-куда, и она пока не знает, насколько, даже, может быть, на очень долго, а взять тебя с собой туда она никак не может, и поэтому в ближайшее время придётся кошек с собаками отложить на потом. Да?       Я нахмурилась. Что они, сбрендили все, что ли? Куда маме надо уехать? И почему меня нельзя взять со мной? Даже если по работе или что-то важное, я имею право находиться рядом! Я же её дочь! Что могут быть за дела, важнее собственной родной дочери? Бред. Просто полнейший бред. Мама не может оставить меня одну. Не может... или может? — Я понимаю, что это всё сложно, — продолжил папа. — Но ты же сильная, да? Пока она уедет по делам, ты поживёшь с нами! Тут и Настька, вон, вы, по-моему, подружились, и Лёша, если что, может всегда зайти. Хочешь?       Я не понимала, к чему все эти вопросы. Какая разница, хочу я или нет, если у меня просто нет выбора? За меня уже всё решено. Я же знаю маму. Она не поменяет решения. Она никогда не меняла своих решений, даже если жалела о них. А больше у меня никого нет. Только... почему папа? Ведь он так долго не появлялся в нашей жизни! И, готова поспорить, что мама не очень уважала его. Или, может, просто хотела, чтобы мы наладили отношения? Я терялась в своих мыслях, из-за чего у меня начала кружиться голова и я подняла жалобный взгляд на папу, будто бы прося чего-то. Хотя и сама не знала, чего. Понятное дело, что мужчина в непонятках смотрел на меня. — Мама ещё не уехала? — с надеждой спросила я. — Ну... смотря, что ты хочешь от неё, — неуверенно пожал плечами Миша. — Я хочу попрощаться, — попыталась твёрдо выговорить каждую букву. Я была намерена перед её уездом обняться и отдать рисунок. — Э-э. Нет, это, прости, нет, — помотал головой отец. Я больно прикусила губу. Нет, я не расплачусь ещё раз. Я сильная. Он сам так сказал. — Хорошо. Ты можешь отдать ей кое-что? — Что?       Казалось, ещё одно слово — и ком в горле придушит меня. Я не смогла выдавить хоть что-либо, поэтому лишь промычала что-то неразборчивое себе под нос и указала на лист бумаги, до сих пор находящийся у него в руках. Он опустил взгляд, ещё раз поглядев на мой рисунок, и кивнул. — Конечно. Лёша передаст...