Звонок: из Киева в Москву
22 февраля 2022 г. в 00:39
— Ты будешь гореть, дешевая сука.
Оля всегда в крови, Оля дерёт запястья, Оля — осколок страны, осколок народной власти. И ей наплевать на жизнь, и ей наплевать на статус, она выбирает сгрызть во фьюче симпл заветный парус. Она выбирает сдохнуть и даже — о да! — сгореть, если в огне и порохе том Ивана настигнет смерть.
И пока Оля вот спит и видит, как мир костью ложится в горло (костьми падает ей под ноги), я вот так набираю номер, будто в дешёвой скорби. Да, мне тоже, мой Ванечка, больно, да, мне тоже так хочется в дом к нам, когда в мире, всегда состоящем из войн, нам всем было тепло и спокойно.
Ты молчишь, ты мне не ответишь, я все слышала в новостях. Донецк и Луганск… ну как дети, только взращены на костях. Я не хотела, Ваня, ты просто вот это знай. Я не хотела, Ваня, но я делаю, что велят.
Оля спать во мне будет недолго: слишком руки мои болят.
— Ратификация договора о признании независимости ДНР и ЛНР нарушает суверенитет Украины. Вы объявляете мне войну.
Это вечный наш мюнхенский сговор, только Киев, а не Дамаск (и меньше столетья не Мюнхен). Здесь вновь не осталось нас. Я, Ваня, родимый, помню, как вязала сиреневый шарф, чтобы спрятать тебя за грудью, чтобы укрыть глаза.
Это всегда были люди?
Относились всегда как к врагам.
Мой шарф прятал тебя от церкви, а потом приводил же в храм. Мои руки ковали цепи, в которых ходил ты сам. Мои рёбра ломались строем, чтоб ты выстоял на войне. Я была ведь твоей сестрою…
А теперь я горю в огне.
— Мы примем ответные меры.
Оля всегда в крови, ей не нужен твой голос в трубке. Мы с нею остались одни, будто в грубой советской шутке.
Прости, Ваня, что вышло немного грубо, слова сказать не давала.
Впрочем, сказать по правде…
Я даже не набирала.