***
Отряд «Эхо 6», который Раккун-сити изрядно пожевал и ополовинил, насмотрелся по пути всякого. Чернокожему вирусологу казалось, что он утратил способность удивляться. Но на кладбище Шона стал свидетелем такого зрелища, какое украсило бы любой фильм ужасов. Проникающие в землю вибрации потревожили монстра, живущего на глубине, и что-то повредили в его голове. Ничем иным не объяснить внезапное буйство червя-переростка, который вылетел на поверхность, словно ракета, запущенная субмариной из-под воды. Мутант величиной с вагон не охотился и не выслеживал конкретных бойцов «Эха». Продавливая своим весом грунт и опрокидывая надгробья, червь следовал одному ему понятному курсу. Будь у него ноги, он бы точно выделывал ими вензеля и вел себя, как пьяница, который свободно движется в любом направлении, но только не по прямой. Наконец, гигантскому червю надоели хаотичные перемещения, и он разлегся поперек кладбища. Вероятно, выдохся и пожелал отдохнуть. После трех минут ожидания командир «Эха» предположил, что отдыхать чудовище будет вечно. — Издох, — кратко высказался Ди Эй. Все, что он сделал при появлении мечущегося монстра — положил руку на оружие и, широко расставив ноги, остался на месте. Шоу, которое устроил червяк, не производило на него впечатления. Как только чудище угомонилось, капитан руку убрал, не меняясь в лице. Вполне возможно, что он тоже смотрел кино и не хотел выдать себя звуком шагов. Но Шона сильно подозревал, что причина глубже, и командиру сейчас все до лампочки. Если вдуматься, такие перемены пугают больше, чем разожравшаяся мечта рыболова. — В почве хорошо распространяются звуки. Не исключено, что его контузило в результате всех этих разрывов, — осторожно произнес Шона. — Но я бы не спешил констатировать летальный исход. Он может скоро очухаться! — Желаешь осмотреть его вблизи и проверить теорию? Если бы такое предложили девчонки, Шона заподозрил бы издевку. Однако капитан спрашивал всерьез и ждал ответа. — Вовсе нет! — Тогда выбрось червяка из головы, Шона! Он там, где ему самое место, — Ди Эй указал на разоренные могилы, как будто ученый сам не знал, где очутился. — Уходим, пока на эту тушу не слетелись падальщики! Дожидаться «падальщиков» негр не планировал, так что охотно последовал за Ди Эем. Безразличие капитана он оправдывал тем, что есть проблема поважнее. Как и положено образцовым спецназовцам, они при первой возможности затребовали у штаба новые инструкции. Вернее, попытались, но ответа не получили. Сигналы командира уходили в пустоту, будто за пределами Раккуна уже пронеслась пандемия, и человечество вымерло. — Может, начальство заранее празднует нашу победу и перебрало с выпивкой? — робко пошутил Шона. Разрядить обстановку у него не получилось — Ди Эй продолжал смотреть на рацию, словно на упрямого врага, не желающего выдавать военную тайну. Затем он очень медленно поднял голову и угрюмо заявил: — Даже если случилось худшее, и нас лишили какой-либо поддержки извне, миссию никто не отменял. Мы эвакуируемся из Раккун-сити своими силами! Капитан проверил заряд рации и стал перебирать все доступные частоты. Казалось бы бестолковое занятие обернулось неожиданным сюрпризом. На общем канале кто-то крутил закольцованное сообщение, которое явно должно было стать лучиком надежды для отчаявшихся горожан. Тревожный мужской голос передавал следующее: — Я обращаюсь ко всем, кто меня слышит. Это подразделение «Кило». Ситуация в Раккун-сити вышла из-под контроля. Всем выжившим следует прибыть на очистной завод «P-12A» в северо-восточной части города для срочной эвакуации. У нас нет возможности обеспечить эскорт — до точки сбора вы должны добраться самостоятельно. Сообщив координаты завода, голос начал зачитывать обращение с начала. Однако Ди Эю и Шоне можно было не повторять дважды. — Они стараются охватить всех, у кого есть приемники, — отметил командир «Эха». — Экстренный сбор уцелевших в одном месте. Не к добру это, — закончил он хмуро. — Мы что-нибудь знаем об отряде «Кило»? — осведомился Шона. — Ничего. Уверен, что это не наши, — Ди Эй ответил без тени сомнения. — Должно быть, завод контролируют вооруженные силы «Амбреллы». Вирусолог мысленно с ним согласился. Это было бы в духе корпорации. Зачем им выманивать из укрытия выживших горожан? Ради любого из сотни дьявольских экспериментов! «Амбреллу» в ее безумии не сдерживают никакие рамки! — Западня, — подытожил негр. Он вздохнул, прощаясь с мечтой о скорой эвакуации. — Именно, — глаза Ди Эя засветились решимостью. — Мы направимся прямо в нее! — Что?! — Шона не хотел кричать, но просто не выдержал. — Капитан, мы даже не знаем численность противника! — Узнаем, — Ди Эй не собирался уговаривать и уже излагал план действий. — Осмотрим подступы к объекту, сосчитаем агентов врага, найдем способ тайно проникнуть внутрь. Противник наверняка сосредоточит внимание на парадном входе — к нему пойдет основная масса выживших. Если наши подозрения подтвердятся, мы нейтрализуем вражеских агентов и захватим их транспорт. Так «Эхо 6» выполнит свое задание! — Нас двое, — слабым голосом повторил негр. Он ощутил слабость в коленях, когда встретился глазами с Ди Эем. Взгляд капитана не обещал ничего хорошего тому, кто попробует преградить путь отряду «Эхо». — Мы — лучшие, Шона, — втолковывал он негромким, но строгим голосом. — Слабые пали, не перенесли тяжелых испытаний. А мы с тобой по-прежнему в строю. Потому что ясно видим свой путь. «Амбрелловцы» нам не ровня. Они воюют ради денег, власти, утоления животных инстинктов. Хех! — Ди Эй, казалось, сплюнул, а не усмехнулся. — Всего-навсего люди! — Кто тогда мы? — с опаской спросил Шона. — Солдаты, лишенные слабостей. Оружие, нацеленное на победу. Наши девушки колебались, думали о себе, а не об успехе миссии. Поэтому они мертвы! Но мы с тобой верим! Пока жива вера, никто нас не остановит! Тирада Ди Эя не взбодрила Шону, а повергла в еще большее уныние. Он совсем не чувствовал себя собранным и нацеленным на победу. И, похоже, Ди Эй заметил в напарнике что-то недостойное героя и патриота. Пронзив его взглядом навылет, он уточнил: — Ты ведь готов, Шона? Нет страха и нет сомнений? Ученый обратился мыслями к G-вирусу, к собственной большой лаборатории, к блистательным свершениям и неизбежному прорыву. Напомнив себе, ради чего пачкался кровью, Шона сумел-таки ответить твердо: — Ни страха, ни сомнений. Задание будет выполнено! Скупая улыбка Ди Эя обнадежила Шону, сообщила, что проверка пройдена. Нельзя было огорчать командира — это чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Проклятый солдафон — вроде бы изученный вдоль и поперек со всем своим долгом и служением Родине — менялся. В его традиционно холодном тоне оставалось все меньше человеческого. Будто голосовые связки покрывались металлом. Метаморфозы шли не по сценарию: капитан избежал мутации, но уверенно превращался в машину.***
Солдатка ухитрилась покинуть секретную лабораторию раньше всех, но не сбавляла ходу, чувствуя, что времени в обрез. Попробуй угадать, сколько взрывчатки затолкали в свой объект «амбрелловцы», и насколько ослабнет ударная волна, пробиваясь сквозь толщу земли! Помимо себя, приходилось заботиться и о слепой Эрудитке, которую рыжая тащила на «поводке», обернув цепь из многострадального комплекта вокруг ее шеи. Хотя, с точки зрения привычной морали, это так себе забота. Солдатка не могла допустить, чтобы изверги, вроде японки, быстро сгорали в эпицентре взрыва. Ей хотелось и дальше чувствовать теплую кровь Эрудитки на своих руках. Ученую приходилось постоянно понукать, натягивая стальной поводок. Она не брыкалась и не упиралась, как упрямая ослица. Зато на нее периодически нападал столбняк, от которого деревенели все мускулы. Подражая жене Лота, ученая превращалась в неподвижное изваяние, а Солдатка приводила ее в чувство, подгоняя жестокими пинками. Дольше всего рыжая провозилась у наклонной металлической лесенки, упирающейся в люк. Пока она втащила наверх неловкое ослепленное тело, с нее семь потов сошло. Лесенка стала самым суровым испытанием — дальше было попроще. Женщины очутились в неком старом подвале, заполненном древними ржавыми агрегатами. Взбежав по ступенькам, Солдатка против воли улыбнулась — в легкие наконец-то поступил свежий воздух. Впереди были ровные шеренги раскидистых деревьев и кустов, скамейки, урны… На глаза попался знак: «Администрация городского парка убедительно просит не бросать на землю мусор и не справлять нужду под деревьями». Вопрос: «Куда же тайный ход привел бегущих женщин?» стал риторическим. Вопреки предупреждениям, мусора под ногами хватало — как на дорожках, так и вокруг них. Тупая Эрудитка так часто налетала на него и спотыкалась, будто делала это нарочно. Солдатке нужно было беречь дыхание, так что она сердито рычала, вместо того чтобы материться в полный голос. Рыжая со своей пленницей отбежала на два-три километра от выхода на поверхность, перед тем как почувствовала: началось. Под ногами зарокотал разбуженный великан, пожирающий лабораторию, а затем спокойная земля ожила и затряслась, толкая женщин в подошвы. Они обе не удержались на ногах после особо мощного толчка, но зрячая Солдатка вскочила быстрее. Одним прыжком она настигла уползающую ученую и с наслаждением саданула ей сапогом в бок. — Куда намылилась, падла? Ты же сама не видишь, куда ползешь! — Хватит… Не надо больше… Хва-а… А-а-а! Покатившись кубарем, японка уткнулась в груду мусора, оставшуюся на месте ларька, и затем продолжила канючить на одной ноте. Монотонные мольбы не действовали и только бесили Солдатку. Как и разрушенная, безглазая морда японки, которая приобрела черно-багровый оттенок. Рыжая даже на костюм «амбрелловки» не могла смотреть равнодушно. Кулаки сжимались сами собой, когда перед глазами вставала прежняя хозяйка этой одежды. — Шлюха! — рявкнула она. — Ты просто животное! Ты недостойна носить ее вещи! Эрудитка невнятно замычала и перевернулась на спину. Ее рука шарила по асфальту, а потом что-то нащупала и прижала к туловищу. Солдатка не успела нормально рассмотреть, но, кажется, это был неровный кусок камня. Изумление было так велико, что ненадолго вытеснило гнев. Она это всерьез? После всего, что было? А потом как? Заарканит цепью песика-цербера и будет гулять с ним, как с поводырем? Ситуация злила и забавляла одновременно. Если бы Солдатка смотрела со стороны и не рисковала сама получить камнем в спину, то непременно дождалась бы атаки и уселась смотреть, что японка выкинет дальше. «Давай-давай! Удиви меня, овца тупая!» — мысленно подначивала Эрудитку рыжая. Она специально громко топала, пока приближалась к слепой, а затем наклонилась и сильно дернула за ремень. — Сраная воровка! Дальше пойдешь голой! — Солдатка практически вопила, не боясь привлечь лишнее внимание. Ей нужно было, чтобы японка хорошо слышала и не прикидывалась, что не понимает. С шортами Эрудитка рассталась смиренно и не дергаясь. Этим она укрепила подозрения рыжей. Раздев ученую по пояс, Солдатка прижала ее ноги своими коленями, обеими руками взялась за топ и подалась вперед. Вдобавок она продолжала ругаться и опускала голову пониже. В общем прилагала все усилия, чтобы идиотка даже вслепую отыскала цель. Эрудитка не обманула ожиданий — ударила, как только затрещала ткань топа, разрываемого на груди. Однако без глаз ее затея оказалась совсем безнадежной. Несмотря на незримую поддержку, оказываемую Солдаткой, неопасный удар пришелся в плечо, а не в голову. Рыжая все время наблюдала за соперницей (мрачно радуясь, что МОЖЕТ наблюдать), готовилась защищать важные органы. Но беспокоиться было не о чем! Свой последний шанс ученая упустила. — До сих пор кусаешься? Ах ты, блядь! — Взмахнув ушибленной конечностью, рыжая быстро вытянула вторую руку и вырвала из пальцев японки угловатый камень. — Сдохни, — прошипела Эрудитка, после чего плюнула. И опять мимо! Какой бы скользкой ни была японка раньше, без зрения она стала безобиднее червяка. — Черта с два! — Камень неудобно лежал в ладони Солдатки. Но челюсть Эрудитки он сломал недурно. — Гха! Кха-кха… Кха… — японка уперлась рукой в асфальт, и изо рта хлынула струя крови. Кровь увлекла за собой еще одну порцию зубов. Эрудитка надсадно кашляла и хваталась за нижнюю челюсть, будто пыталась собрать из мозаики свое прежнее лицо. Солдатка, удовлетворив любопытство, вновь стала беспощадной. Камень сослужил рыжей добрую службу, но сейчас ей требовалось что-то посолиднее. Она подобрала в куче обломков увесистую железку, примерилась и ударила, целясь в коленную чашечку жертвы. Эрудитка все кашляла и не смогла ответить достойным истошным воплем. Ее нога застыла в неестественном положении. Захохотав, Солдатка дернула на себя искривленную конечность и насладилась ее омерзительным хрустом. Потом она повернула ученую набок и немного поскакала на окровавленном голени, пару раз сменив ногу. Треск кости и завывания японки делали это упражнение еще веселее. — Я не пойму — ты имеешь что-то против? — с вызовом спрашивала Солдатка. — Сказала мне: «Сдохни»? А ты, значит, должна жить? Петь, танцевать, шмалять из пушки, ебаться с каждым, кого поймаешь? Все — добегалась! Хватит играть с людьми! Стоя обеими ногами на голени Эрудитки, Солдатка оттолкнулась и подпрыгнула, причиняя новые страдания. Внезапно она переключилась на дрожащую руку японки и расплющила каблуком три ее пальца. Покрутившись на месте и основательно размазав их по земле, рыжая вдруг начала противоречить самой себе: — Но знаешь… В жопу людей! В большую мутировавшую жопу! — Солдатка сама посмеялась над своим грубым юмором. — Какое мне до них дело? Что они сделали хорошего для меня? Уроды! Неумело изобразив пируэт, Солдатка перенесла свой вес на запястье японки. Рыжей показалось, что она топчет куриное яйцо. — Да — мне плевать! — Солдатка давила не только весом, но и тоном. — На «Эхо», на Раккун, на свой долг! Только Сиенна… Ох! — Лицо женщины исказила мука. — С ней везде было хорошо. Хоть в бою, хоть на отдыхе! Она делала жизнь ярче! Тварь! — завопила рыжая. — Могла бы убить, трахнуть и съесть всех жителей Раккун-сити! И Ди Эя до кучи! Я бы даже не всплакнула! Но за Сиенну ты ответишь, сука! Рыжая оторвала от своей лодыжки пальцы Эрудитки, пытавшейся освободить вторую руку. Потом она сама отошла в сторону, но не из жалости. Безумно ухмыляясь, Солдатка взмахивала тяжелой железкой и била так часто, что хруст костей не смолкал ни на миг. Рыжая ни капли не уставала — от экзекуции у нее только прибавилось сил. Железка не трогала туловище и голову ученой, но конечности ломала, будто сухие веточки. Направляемая рукой Солдатки, она усердно трудилась от начала до конца. Конец наступил, когда едва стонущая Эрудитка прекратила дергаться и замерла в луже крови и костного мозга. Сейчас у нее были не руки и ноги, а четыре изломанные палки, из которых, подобно шипам, повсюду выпирали обломки костей, прорвавшие кожу. Японка даже не могла самостоятельно перевернуться на живот. Солдатка помогла ей новым пинком под ребра и не позволила захлебнуться кровью, перемешанной со слюной. Жертва пока жила, боролась за свою никчемную жизнь инвалида. Рыжая могла возобновить удары и сломать ее полностью… но не видела смысла. Приступ бешенства неожиданно прошел, и стало очевидно: избиение не приносит радости. Нет и ликования от победы над злейшим врагом. Овладевшее рыжей чувство было сродни внезапно прерванному оргазму. Или досадному облому, когда из целой пачки фисташек половина так и не раскрылась. Надежда на удовольствие была, но растаяла, оставив одно раздражение. То, что рыжая сделала с Эрудиткой, выглядело… грубо. И примитивно. Работа, достойная тупого костолома. Солдатка впервые в жизни пожалела, что не изучала изощренные пытки. Важно было донести до японки страх и боль Тусовщицы, расплатиться с ней в десятикратном размере. Но как этого добиться? Решать следовало быстро. Со временем Эрудитка перестанет стонать и угаснет, так и не познав ужас. Окинув взглядом окрестности, Солдатка присмотрела подходящий домик неподалеку и потащила жертву туда. Со своими перебитыми и корявыми конечностями японка окончательно перешла в разряд недвижимости. Солдатка пробовала тянуть ее за безвольно болтающиеся руки, потом плюнула и пропустила цепь под мышками. Волочить, сгорбившись, тело стонущей японки было неудобно и довольно противно. Правда, через двести метров стало легче. Нет, ученая не сбросила вес. Это Солдатка увидела убитого зомби, распластавшегося на траве. Способ убийства подарил ей долгожданную идею и заставил прибавить шагу.***
Джилл Валентайн посапывала, как невинный младенец, и лежала на спине, растопырив ноги, как грязная блудница. Невозможно понять, как вообще можно отдохнуть в таком положении. Женщина держала под спиной связанные руки, которые к тому же были прижаты к туловищу серебристыми лентами. Липкие полоски опутали тело выше и ниже большой груди, которая мерно вздымалась и опускалась. Ноги женщины торчали коленками вверх, потому что их согнули и обвязали скотчем по отдельности. Еще один широкий кусок скотча запечатал уста Джилл, несмотря на все протесты. Ошибся бы тот, кто увидел в этой сцене прелюдию к извращенному половому акту. Протестовал как раз Карлос Оливейра, а партнерша требовала от него активных действий. Латинос никак не мог ее отговорить и покорно брался за рулон скотча. Снова и снова. Карлос занимался какой-то дичью и не находил определения получше. Все это время они с Джилл… Экспериментировали? Лечились? Узнавали друг друга? Напарница предложила называть это «терапией», чтобы Оливейре стало чуть легче на душе. Просьба Валентайн не была внезапным капризом, как у беременной барышни, желающей то мяса в шоколаде, то кедровых орешков. Она так упорствовала, желая незамедлительно побороть страх связывания, словно знала что-то, о чем не догадывался Карлос. Как будто из воздуха вот-вот должна выскочить табличка: «Вы больше не боитесь. Игра пройдена!», после чего Раккун-сити просто растает, оказавшись уровнем виртуального симулятора. Беспокоясь о душевном равновесии партнерши, Карлос додумался сходить за той музыкальной шкатулкой, которая неожиданно зацепила Джилл, и притащить ее в молельную. Валентайн одобрила идею и слушала мелодию с мечтательным видом. Возможно, в музыке таилась особая магия, поскольку женщина оставалась удивительно спокойной на протяжении всей «терапии». Оливейра связывал ее четыре раза и развязывал три, но ни разу не получил гневного или панического отклика. Валентайн даже не жаловалась на боль и неудобные позы. Каждый раз она слушала себя и через некоторое время сообщала, что совсем не испытывает стресс. В каком-то смысле ей было комфортно. По идее, они стремились успокоить Валентайн и закалить ее характер. Получалось строго наоборот: Джилл чувствовала легкую досаду после бесплодных попыток и поражала стойкостью, а Карлос дергался за двоих. Дошло до того, что он сам нетерпеливо ждал паническую атаку Валентайн. Если приступа все нет и нет, на ум приходили только два объяснения. Либо он, Карлос, полный профан в вопросах связывания, и товарищи из «Амбреллы», учившие «брать языка», даром тратили на него время… либо Джилл не страдает никакими фобиями. Но если фобии нет, почему Валентайн так себя ведет? Обдумывая второй вариант, латинос опять останавливался на развилке. Ему предлагалось выбирать из двух зол: Джилл либо безнадежно рехнулась, либо капитулировала перед Раккун-сити и вздумала поразвлечься перед смертью. Поразвлечься… Неприятному голосу в голове пришлась по вкусу эта мысль. В это самое время Джилл начала позевывать и прикрывать глаза. Она поддалась на уговоры Карлоса вздремнуть часок, но тут же велела партнеру закончить связывание и даже не пытаться снять скотч. Потом Валентайн чудесным образом уснула в непредназначенной для сна позе, посапывая через кляп, а голос завел разговор, ощутив сомнения Оливейры: «Всё. Сломалась бой-девка. Набегалась. Нет в ней ни воли, ни силы». «Бред! — возмутился Карлос. — Джилл — боец! Ей надо отдышаться и прийти в себя». «Да, как же, — невидимый оппонент лишь рассмеялся. — Всего лишь пустышка в мини. Очередная девчонка с раздутым самомнением. Огрызалась, строила тут из себя крутую, а сейчас лежит перед тобой и в скотч заворачивается. Точно тебе говорю: мужика ей надо! Погляди, какая она мокрая между ног». «Лжешь!» «Почему бы не проверить? Погляди… а лучше — пощупай! Боишься?» «Нисколько! — Карлос отвел взгляд от роскошной ляжки, обтянутой брюками, и заставил себя не смотреть на промежность женщины. — Не хочу, и все тут!» Голос не унимался и усиливал давление: «Ты хоть помнишь, где находишься? Валить пора! Ты еще можешь спастись, если не будешь нюни распускать. А девчонка уже вне игры. Засади ей пару раз напоследок и уходи! Зря, что ли, терпел ее выкрутасы так долго?» «Нет!» — Оливейра содрогнулся. «Почему? Этот кусок сочного мяса в твоем вкусе. Боишься, она обидится и догонит тебя позже? Хе-хе! Вряд ли. Но можешь связать ее покрепче, прежде чем бросить. Пусть кайфует в одиночестве!» Эта омерзительная дискуссия до краев наполнила Карлоса гневом. Он решал, на кого его направить — на Джилл или на себя же — когда уловил гул из недр земли. С перепугу ему почудилось, что все здание сейчас провалится в тартарары.***
Джилл ощутила глухое раздражение, когда ее растормошил встревоженный Карлос. Ей — видимо, для разнообразия — приснился не кошмар с ожившей мертвечиной, а натуральный эротический сон. Она была связана на широкой роскошной постели, и ее — такую прекрасную и беспомощную — силой брал неутомимый любовник. Сновидение было сладким, а действительность — горькой и противной. Наяву все представало в другом свете: и ложе не такое удобное, и связанные конечности неприятно покалывает, и любовной сценой совсем не пахнет. Вместо страстного кавалера на нее глядит сверху вниз обыкновенный Карлос, который лопочет что-то о землетрясении. Поерзав и приняв сидячее положение, женщина дождалась, пока Оливейра освободит ее рот, после чего спросила: — Землетрясение? Ну и где оно? — Кто знает? Оно, как порыв ветра: резко налетело и улетело, — пожал плечами латинос. Ощутив скептический настрой Джилл, он спросил: — У вас в городе такое бывало? — На моей памяти — никаких стихийных бедствий, — Валентайн ответила ему без колебаний. — И старожилы о таком не рассказывают. Если кто-то и тряхнул землю, — она дернула плечом, и Карлос принялся поспешно освобождать руки, — то это был человек. Потянувшись и размяв мышцы, Валентайн выразительно указала пальцем на пол: — Что под нами находится? Карлос также уставился в пол и, наконец, сообразил: — Где-то там у «Амбреллы» лаборатория. Тогда это «Эхо 6»? Нашли ее и подорвали? — Если они круты не только на словах, то запросто. Было бы неплохо, — Джилл нагнулась, чтобы отодрать ленты скотча от своих штанин. — Как думаешь: они сами-то унесли ноги? — спросила она. — Хотелось бы верить, — вздохнул Карлос. — Без них нам не справиться. Или у тебя родился план? — Оливейра посмотрел на женщину с надеждой. Джилл очень надеялась, что ее не выдадут покрасневшие щеки. Похоже, латинос реально верил, что его спутница неустанно и напряженно думала, стараясь найти выход из положения. Нет, в голове Валентайн мысли кружились, причем в больших количествах… но не те, что нужно. Из Раккун-сити они не выведут. — Увы… Мне плохо думалось, — она выдала латиносу полуправду. Потом нехотя произнесла: — Нам бы сейчас не помешала помощь моих друзей. Они хотели взять меня с собой, а когда я отказалась, оставили секретную частоту для связи. В экстренной ситуации за мной прислали бы вертолет и вытащили из Раккун-сити. Карлос выпучил глаза и закашлялся. Едва к нему вернулся дар речи, он выпалил: — И ты молчала? Его возглас не смутил женщину. Она покачала головой: — Молчала, потому что без толку. Это было до эпидемии Т-вируса, и настолько экстренную ситуацию никто не предвидел. Меня подвело воображение, — Джилл подавила желание сплюнуть от досады. — Ребята не реагируют на мой зов. Наверное, правильно делают. С города сейчас глаз не спускают, и неизвестный вертолет окажется в центре внимания. На оцепленную территорию сложно попасть, а покинуть ее еще сложнее. — Так бы и сказала, что гиблое дело, — с разочарованной гримасой ответил Оливейра. — Но что-то ведь делать надо! — Надо, — подтвердила Джилл. Она опять опустила глаза, поискала рулон и поморщилась: — А что, скотча не осталось? — Нет! Кончился. Совсем! — со странной поспешностью отрезал латинос. — Беда не приходит одна, — философски заметила женщина. — Тогда еще раз попробуй позвать «Эхо». «Сто раз уже пробовал», — прочла она в глазах недовольного Карлоса. Однако мужчина прислушался к совету и вооружился рацией. Тут-то Джилл с Карлосом и перехватили призыв двигаться на всех парах к очистному заводу. Они прослушали запись раза три, прежде чем поверили, что это не коллективный глюк. Тогда латинос неловко рассмеялся: — Чудеса случаются, если очень захотеть, да? — Типа того. Но кто же эти добренькие люди? «Амбрелловцы»? — Ну-у-у… Вполне возможно. Но мы ведь не все сволочи! — счел своим долгом напомнить Карлос. — Там могут быть нормальные ребята типа меня… или Михаила. — Или там одни Николаи, — в тон ему добавила Джилл. — А мы так и не знаем, куда подался твой седой товарищ. — Мне показалось, что мы в отчаянном положении, — латинос насупил брови. — Если на твоих друзей надежды нет, может, пойдем к моим? — Пойдем, — Джилл тут же согласилась, чем явно огорошила мужчину. — Не напрямик, конечно, — пояснила она. — Походим по округе, проверим, не встречают ли выживших плотным огнем… Если попадем в переплет, рассчитывать можем только друг на друга. — Звучит разумно… вроде бы. Пока латинос бормотал, Валентайн потерла локти и сменила тему. — Грустно, что скотч одноразовый, — пожаловалась она, пнув бесполезные остатки рулона. — Карлос, может, поищешь хорошие веревки? Мужчина встрепенулся: — Опять ты за свое? — Лечение не окончено. Я нащупала уязвимое место страха. Но нам понадобится… — Джилл, завязывай! Серьезно тебе говорю! Завязывай! — крикнул Оливейра. Немного успокоившись, он разъяснил свою позицию: — Мы обязаны двигаться дальше. И я никак не могу связывать тебя у каждого столба. Это небезопасно. Это нелепо. Это попросту ненужно. Ни мне, ни тебе! — Карлос, пойми… — Соберись, Джилл! Мы не в эротическом рассказе! Оставь извращения на потом! Сперва нужно выбраться! Проваландаемся слишком долго, и эти ребята улетят без нас! Чтобы напарник остыл, Валентайн убедила его, что серьезна, собранна и готова бросать вызов Раккун-сити. Вдруг латинос спохватился, что Джилл светит перед ним бюстом, который едва прикрывают скромные чашечки лифчика, а сверху ей надеть нечего. Рубашка погибла во время последней стычки с Немезисом, а найти ей замену Карлос попросту забыл. Тогда латинос одолжил Валентайн бронежилет и вызвался провести разведку. Наметить маршруты, проверить окрестности на предмет наличия зомби, боеприпасов и женской одежды подходящего размера. Джилл отпустила его легко — ей нужно было поразмыслить в одиночестве. Карлос заблуждался: связывание — это нечто большее, чем каприз или дурацкая забава. Джилл приходилось тяжело — не разбираясь в психологии, она искала выход наугад. Но женщина чувствовала, что двигается в верном направлении — пусть даже отклоняясь влево-вправо. Она догадалась, как нанести панике сокрушительный удар и положить ее на лопатки. Связывания действуют, как витамины. А нужно принять антибиотик. Валентайн срочно требовался секс. Не для того, что разогнать кровь и насытить организм эндорфинами… хотя лишним это не будет. Секс нужен особый: со связыванием, с доминированием одного партнера и полной покорностью другого. Отпустить тревогу, на время перестать быть сильной, вручить себя в чужие, но заслуживающие доверия руки. Добровольный садо-мазо секс, доставляющий наслаждение обеим сторонам… Вот ключ к успеху! Такого наглого выпада страх не переживет! Джилл не сумела вспомнить лицо мужчины, который по-хозяйски контролировал ее во сне. Может, это и был Карлос? Только он один подходит для эксперимента, который задумала Валентайн. Женщина больше никому не могла так открыться. Но вот в чем вопрос: пойдет ли на это сам Карлос? Он сказал «потом»… но чуть ли не в открытую назвал ее извращенкой! Смогут ли они остаться друзьями после того, как поговорят начистоту?***
Лидера «Волчьей стаи» не утешали влажные фантазии. То, что видела она, не вдохновляло, а повергало в ужас. Женщина покрывалась липким потом, затем тряслась от озноба, разогревалась снова… Когда мучения внезапно и без предупреждения закончились, Лупо не обрадовалась, а оторопела. Она бездумно таращилась в потолок больничной палаты, привыкая к темноте, и не понимала ничего. Где пламя? Где мученики и инфернальные аттракционы для них? Все было таким реалистичным… и вдруг пропало. Как сюрреалистическое видение наркомана. «Так не бывает», — сказала себе лидер «Волчьей стаи». У нее возникло подозрение, что события закрутились в петлю, и сейчас слепая японка явится за своей жертвой. Мать-Волчица мысленно досчитала до двухсот, однако никто ее не побеспокоил. Тогда женщина осмотрелась по сторонам, провела руками по телу, убедилась, что ей оставили грязную одежду и не надели ошейник. Пальцы наткнулись на ремень и некую тряпку рядом с подушкой, но в этих предметах не было ничего угрожающего. После осмотра Лупо осмелела до такой степени, что приподнялась и села на край кровати, задумчиво болтая ногами. Даже тогда женщину никто не покарал и не указал на ее место. Не обнаружив вокруг себя ничего опасного, Лупо сосредоточилась, наконец, на внутренних ощущениях. Собственное самочувствие поставило ее в тупик. Тело, на первый взгляд, выглядит привычно, а ведет себя «неправильно». Зуд, жар, ломота в костях и суставах исчезли, не прощаясь, вместе с видениями. Ощущение очень странное и непривычное. Лупо отвыкла быть здоровой и порой думала, что боль следовала за ней всегда. Тело не просто прекратило распадаться — оно посмело встать, сделать несколько осторожных шагов к двери и даже выйти из палаты. Пока Лупо брела по плохо освещенному коридору, стены которого разрисовали длинными мазками крови, ее тревожило предчувствие, что самое страшное еще впереди. В детстве все ночные монстры растворяются в один миг, когда в комнату заходит мама и включает верхний свет. К сожалению, детство ушло, а ужасы перекочевали в реальную жизнь и обрели материальную форму. Не могли они сгинуть просто потому, что кто-то щелкнул выключателем. Мечтая о каком-нибудь оружии для самообороны (хотя бы о куске трубы), женщина с трудом обошла мертвого хантера, развалившегося в луже крови и раскинувшего лапы на весь коридор. Попав в вестибюль больницы, она от безнадеги побрела к цветочному горшку с чахлым растением. При удаче им тоже можно разбить чью-нибудь черепушку. — Уже бродишь? Vot te na! — Ай! — От неожиданности Лупо выронила единственное оружие и запачкала землей свои сапоги. Пол после этого грязнее не стал — он и так мог довести впечатлительную уборщицу до истерики. — Как же постельный режим? Поторопился я тебя отвязывать? — зубоскалил Николай Зиновьев, подкравшийся со спины. Лупо смутно припоминала, что шла за этим русским наемником, прежде чем боль и слабость накрыли ее с головой. Он обещал… Да, точно! Русский обещал лекарство от Т-вируса! Но сдержал ли он слово? Отряхнув штаны, Лупо уставилась на мужчину с подозрением: — Значит, ты. Ты теперь… вместо Эрудитки… — Не понял, — Зиновьев притворился озадаченным. Неплохо притворился — Мать-Волчица почти поверила. Но в Раккун-сити она избавлялась от остатков наивности. — Город с нами играет. Такая у него подлая натура, — Мать-Волчица хихикнула и раскинула руки, будто собралась обниматься. — Тут все нереальное. Я просто опускаюсь из одного сна в другой! Николай покачал головой и поинтересовался: — Опускаешься? А почему не поднимаешься в верхние слои? Лидер «Волчьей стаи» запнулась: — Не знаю. Тебе виднее, как устроена твоя чертова матрийо-о-ошка, — она ввинтила непривычное, но, по идее, русское слово для большей доходчивости. — В матрешках я разбираюсь, — беззлобно согласился наемник. — Получше, чем в глюках. Есть только один верный способ во всем разобраться. Город сделает вот так? Рефлексы Лупо облажались — она подпустила русского вплотную. Проворно сделав еще пару шагов, Николай зашел сбоку, отмахнулся от левой руки Волчицы, потом вытянул свою… и сунул ее за пояс женщины. Лупо взвизгнула от внезапной боли и негодования, когда нахал ухватил за трусы и рванул вверх так, будто пытался оторвать ее от земли. — Совсем охерел?! — Как только Зиновьев освободил ее, Мать-Волчица поступила, как любая порядочная женщина: вмазала ему с разворота по правой щеке. Тот принял удар стойко и ухмыляться не перестал: — А что? Всегда хотел попробовать. У вас в школах все хулиганы так здороваются. Я в кино видел! — гордо добавил русский. — Дурак озабоченный! — Рассерженная женщина хотела сразу влепить ему вторую пощечину, но Зиновьев поступил не по библейским заповедям и блокировал удар локтем. — Не вздумай привыкать, — предостерег он Лупо. — Тебе, надеюсь, было больно? — Приятного мало, — буркнула Мать-Волчица, возвращая трусы на их законное место. Она поняла, в чем смысл наглой выходки, но еще колебалась: — Намекаешь, что во сне не должно быть боли? Разочарую: я недавно видела такое, от чего ты бы в штаны наделал. И мне было АДСКИ больно! — Лупо выделила ключевое слово. — А сейчас? — прямо спросил русский. — Сейчас… все прекрасно. Но ведь не сходится… — Галлюцинации, — уверенно поставил диагноз Зиновьев. — От Т-вируса тебя так perekolbasilo, что идти не могла и ни черта не соображала. А мне куда деваться? Я тебя в палате положил и в одиночку двинул за вакциной. Непростое, скажу тебе, дельце. Сам себе приключений на жопу нашел, сам добыл редкое snadobie, сам тебя на ноги поставил. И где же признательность? Николай замолчал, предлагая Матери-Волчице высказать все положенные слова благодарности. А Лупо призналась себе, что очень хочет поверить в чудесное исцеление. Если Город и правда громоздит одну иллюзию на другую, то лучше уж слушать неугомонного русского, чем жуткую японку с ее обрекающим тоном. — Извини. Ты прав. Спасибо! Я тебе жизнью обязана. — Ничего-ничего. Натурой отплатишь! — Что? — вскинулась лидер «Волчьей стаи». — Шутка! Шу-утка, — замахал руками наемник. — Тонкий русский юморок! Скорчив дружелюбную гримасу, Николай отошел к колонне и начал что-то вешать на нее. Подглядеть за своей работой он не давал, словно готовил женщине сюрприз. — Если я здорова, — протянула Лупо, — значит, и ты получил, что хотел. Работающее лекарство. — Aga! — Зиновьев выдал еще одну ужимку. Видимо, он и впрямь сорвал большой куш, если так развеселился. — Заметки, формула и компоненты антидота у меня с собой. Завернем в одно местечко, где я припрятал большую часть добычи, а потом свалим нахрен из этого городка! «Чудеса продолжаются!» — удивлялась Лупо. Сперва исцеление, теперь — такое же невероятное спасение из Раккуна… — Ты точно не врешь? Знаешь, куда нам идти? — Весь город знает, — заверил Николай. — Все, кто не proipal радио и ловит сигналы. Имеющий ухи, да услышит! Он отошел от колонны, полюбовался брикетом C4, который держался на большом количестве скотча, и торжественно вручил Лупо рацию. Лидер «Волчьей стаи» слушала запись всего несколько секунд и заключила: — Ловушка. — Ого! Это знаменитое волчье чутье? Или легендарная женская интуиция? Издевки и шуточки вылетали сегодня из русского наемника, как из пулемета. Лупо уже не собиралась реагировать на каждую в отдельности. — Как тебе угодно. Просто чую неладное и все! — И правильно! — поддержал ее Зиновьев. Не прекращая болтать, он залез в сумку и достал коробку детонатора. — Я точно знаю, кто этот dobrohot, заполнивший весь эфир! Лидер «Волчьей стаи» не уставала поражаться своему неожиданному союзнику. Она попробовала его подловить: — Ты не мог ошибиться? Радио порой коверкает голоса. — Не поверишь — я знаю! — съязвил Николай. — Но я слушал послание раз пятнадцать, чтобы исключить ошибку. В радиоведущего играет Тайрелл Патрик. Он из наших. Мать-Волчица не поспевала за чересчур проворной мыслью Зиновьева. — Каких еще «наших»? — «Амбрелловских», vestimo! Он — наблюдатель корпорации. Один из немногих, кого я еще не шлепнул! — Выходит, он подготовлен не хуже тебя? — с иронией спросила Лупо. Поддеть Зиновьева у нее не получилось. Он кивнул: — Да. Мы с Патриком похожи. Не внешне, слава Богу — он очкарик и еще negritos — а по образу мышления! Мы гребем под себя и ненавидим делиться! На этот раз Мать-Волчица с ходу поняла, куда клонит Николай: — Допустим, ты попал туда, откуда можешь быстро эвакуироваться… Зачем тебе ждать попутчиков и созывать их со всего Раккун-сити? — Я бы такой фигней точно не страдал! — рассмеялся русский. — Тогда зачем это Тайреллу Патрику? — Ты сказала, что это ловушка, — Николай почесал затылок. — Мне приходит в голову другое слово: «приманка». Сдается мне, наш черномазый друг не ждет обычных горожан. Что у них есть ценного? Зато у оставшихся «амбрелловцев» можно забрать классные ништяки. Не такие классные, как у меня, — он любовно погладил сумку, — но тем не менее… — Выжившие слетаются, как на маяк, — поняла Лупо, — а он истребляет их поодиночке и грабит? — Это в его стиле. Точнее, в нашем. Ну так как? Наведаемся на zavod smerti? — Какой завод? — Смерти. Такое вот поэтическое название. Корпорация переработала там не одну сотню трупов, — просветил Лупо Зиновьев. Мать-Волчица нахмурилась: — Патрик, должно быть, знает все закоулки завода и понаставил ловушек. Не думаешь, что нас самих там переработают? — А мы не будем действовать по его плану! У меня свой есть. Но нам нужно добраться побыстрее. Уже светает. Лупо не удержалась и подошла к стеклянным дверям, чтобы выглянуть наружу. Кровавая ночь длилась так долго, словно солнце наотрез отказывалось освещать проклятый Город. Но плотные облака в самом деле расступались, давая дорогу ярким лучам, а темные верхушки многоэтажек перекрашивались в желтый цвет. — Готова? — Зиновьев приблизился к Лупо сзади, и та автоматически отпрянула, опасаясь новых проявлений «тонкого русского юмора». — Я рад, что ты можешь ходить после болезни. Нести тебя было бы слишком геморройно! — Нам обязательно уходить с шумом? — Мать-Волчица посмотрела на бомбу, готовую сделать свое громкое и черное дело. — Odnoznachno. Лекарство мое. А делиться я не люблю! — повторил Николай. Затем он сказал: — Пойдешь как раньше — позади меня. По пути можешь travit baiki. — А? — Ну, историю свою рассказывать. Лидер «Волчьей стаи» испытала чувство дежа вю: — А я не рассказывала? — С начала, внятно и без стонов умирающего лебедя. Мне было сложно уследить за закрученным сюжетом!