Ряд №10 / Aisle 10

В пятницу ночью мне приснился еще один сон, но в последнее время мне их столько снилось, что даже неудивительно. Что было особенного в этом сне, так это то, что я помнил его на следующий день. Насчет снов у меня плохая память, и большинство из них я не могу вспомнить наутро, разве что только отголоски, например, эмоции, которые я испытывал, но это скорее раздражает, да и толку мало. В тех немногих случаях, когда я мог припомнить, что мне снилось, это была всякая банальщина, как и сегодня ночью. Мне снилось, что я сижу за рулем авто. Не своего (то есть, не родительского, сам я не вожу), просто какого-то. И вот я сидел в этой таинственной машине, стояла ночь, и я отчетливо помню зеленые огни, какие бывают в Вегасе или над магазинами, в которых торгуют алкоголем. Так вот, эти огни проносились мимо окон, складываясь в фигуры, которые я не запомнил. То, что повсюду были эти огни, было странно, потому что машина ехала не по городской улице, а где-то за городом. По обе стороны от дороги росла высокая трава, и сама дорога была неровной, а из-под шин летели грязь и камешки. Я сидел на месте водителя, но то, что у меня нет прав, почему-то волновало меня меньше всего. Более того, я даже за руль не держался. Тем не менее, машина спокойно мчалась вперед, ее даже не заносило, словно ее вела какая-то внеземная сила. И… и я был в ней не один. Рядом со мной был Твик. Конечно, кто же еще, теперь он был постоянным гостем в моих снах. И он просто сидел рядом, мы оба просто сидели. Похоже, никто из нас не замечал, где мы вообще находимся, не замечал, что я даже руль не держу, — и я понял: это потому, что моя правая рука сжимала руку Твика, покоясь у меня на колене, и было что-то странно спокойное во всем этом, и вдруг — я не шучу — машина взлетела, просто оторвалась от земли, как в фильме «Бриолин», и унеслась в ночное небо. И все. Ну, то есть, кто знает, что за бред приснился бы мне еще, однако это так и останется тайной, потому что тут мой сон безжалостно прервали. А жаль, ведь лучшее в субботних утрах — это возможность как следует выспаться. Сегодня явно был не тот случай. Я проснулся, как обычно, лежа на животе, с открытым ртом и стекающими по щеке слюнями. Что-то тяжелое давило мне на поясницу. Меня так резко и неожиданно выдернуло из сна, что я нечленораздельно заорал. Когда мои мозги наконец встали на место и я немного пришел в себя, то понял, что кто-то, сидя сверху, смеется надо мной. Беспомощно прижатый к кровати, я не мог нормально двигаться и только неуклюже вывернул шею, пытаясь посмотреть назад. Там, у меня на спине, сидела моя мама. Я повернул голову и посмотрел на часы. Было восемь утра. Какие-то секунды это до меня только доходило: сложно соображать, когда ты сонный и растерянный. — Какого черта ты здесь делаешь? — наконец сказал я, со стоном потирая глаза кулаком. Она снова засмеялась. — Мы только что приехали. Я хотела разбудить тебя. — Угу, а позже ты этого сделать не могла? — пробормотал я и снова рухнул на подушку. Не знаю точно, что еще она говорила. Я смутно помню, как она поднялась с моей спины и в шутку, но довольно сильно, ткнула меня лицом в подушку. Потом дверь открылась, послышались удаляющиеся шаги, и я опять уснул. Казалось, что я проспал тысячу лет и пять секунд одновременно, прежде чем меня разбудили снова. Это было так же внезапно, как и в прошлый раз, но определенно более грубо: проще говоря, подзатыльником. Я снова дернулся и завопил, намереваясь выдать цветистый набор ругательств, но, повернув голову, увидел, что надо мной возвышается отец. — Парень, ты знаешь, который час? Некоторое время я пялился на него расфокусированным взглядом, а потом перевел глаза на часы. 11.30. Как по мне, так все еще рановато. Я сердито заворчал. В смысле, на часы, не на него. — Хватит уже дрыхнуть, черт побери. Надо расчистить дорожки. И свалил. Сдвинуться с места прямо сейчас было выше моих сил. Мой мозг вникал в то, что произошло несколько секунд назад, пока до меня не дошло главное: пришел отец и приказал мне что-то сделать. А это значило, что времени особо рассиживаться, не выполнив его приказа, у меня не было. Может, то, о чем я сейчас вспомнил, было во сне, но если нет, рисковать явно не стоило. Однажды летом я лишние пару минут валялся в кровати, когда нужно было подстричь газон, и отец в прямом смысле слова выволок меня из постели за ноги и так протащил целый пролет вниз по лестнице, прежде чем на втором этаже я смог, наконец, вырваться и спуститься сам. Я выучил свой урок. Каким-то образом - сам не знаю, как (хотя я был весьма впечатлен тем, как быстро мое тело с этим управилось) - я уже через семь минут с лопатой в руках оказался перед домом, посреди кучи снега, который требовалось расчистить. У меня не было времени, чтобы одеться как следует, поэтому я просто натянул поверх пижамы свой теплый бомбер и первую пару джинсов, что попалась под руку. Шапка, можно сказать, автоматически надевается мне на голову, я даже не задумываюсь об этом. Поэтому мне не нужно было волноваться о том, как выглядят мои волосы после сна. Хотя, я бы и так не волновался: плевать, кто там что думает, я великолепен. Наша машина была припаркована на улице. Видимо, отец хотел поставить ее в гараж или перед ним, поэтому я начал расчистку оттуда. Когда это было сделано и я перешел к дорожке перед входом в дом, прошло уже часа два. Когда двор стал выглядеть чуть получше, чтобы соответствовать папиным представлениям о том, что такое «достаточно», я решил остановиться. Хотя, по-хорошему, мне стоило бы переспросить у него, - просто чтобы он не погнал меня пинками снова все переделывать. Но не в этот раз. В этот раз я вернул лопату под навес на заднем дворе, засунул руки в карманы, обошел дом и побрел по тротуару. Вообще, я часто так делаю. Гуляю, в смысле. Просто… беру и иду. Не знаю, зачем. Может, есть что-то такое в спокойствии и уединенности этих прогулок, может, это расслабляет и прочищает мозги, а может, мне просто больше нечем заняться. Не знаю, почему, но мне хочется иногда взять и пойти куда-то. Однажды я сделал так прямо посреди домашней работы: отложил карандаш и ушел на полчаса. В другой раз я разговаривал с Клайдом по телефону и вдруг сказал ему, что мне нужно идти, дошел до кинотеатра и вернулся обратно. Не знаю, почему так происходит. Во всем остальном я не веду себя спонтанно, я не такой уж импульсивный или что-то типа того. Просто я чувствую, что мне нужно пройтись. В данный момент меня так и подмывало пойти куда-нибудь, вероятно, из-за того, что последние два часа я смотрел, как люди проходят мимо по тротуару, пока я топчусь в этом холодном, мокром и грязном снегу. Немудрено, что я так и сделал. Я всегда думал о том, чтобы начать бегать. Я ненавижу бегать и вообще заниматься спортом, поэтому, возможно, я не в лучшей форме. Еще мне всегда хотелось гулять с собакой. Мне нравится одиночество, но животные — это совсем другое дело. Животные не болтают, они просто находятся рядом. Я вообще всегда мечтал о собаке, но у мамы на них аллергия, а папа не хочет оплачивать счета от ветеринара. Думаю, их нежелание завести пса и стало причиной того, что я так люблю собак. Мне так долго отказывали в этом, что теперь, когда я вижу любую из них, вся моя скрытая привязанность вылезает наружу в виде редких улыбок и всяких там «ути-пути». Зато у меня есть Страйпи, и он вполне себе прекрасная замена. Как-то раз я купил кошачий ошейник с поводком, застегнул его вокруг живота Страйпи и, в принципе, это могло бы сработать. Но выгуливать морскую свинку — это совсем не то, что выгуливать собаку. Они не такие быстрые и не идут рядом, а мечутся в разные стороны, поэтому уже через три дома я понял, что тащу его за собой, а не выгуливаю. Ему прогулка не понравилась. Когда мы пришли домой и я посадил его на кровать, он написал мне на подушку. Но я отвлекся. Сколько длятся мои прогулки, зависит от того, в каком я настроении, и в настроении ли вообще. Возможно, это даже от меня не зависит. Возможно, это зависит от моих ног, потому что у меня обычно нет осознанного намерения пойти куда-то. Я просто иду. И мои ноги просто несут меня сами, куда хотят. Иногда я обхожу квартал, иногда иду до конца улицы и возвращаюсь. Бывает, что пересекаю весь город, а бывает, даже несколько раз. Пару раз я шел на Старков пруд и целый час, сидя на лавке, кормил уток. Еще я как-то зашел на игровую площадку около своей старой начальной школы и просидел там десять минут на качелях. Однажды я даже добрел до дома Токена, а это путь неблизкий. Туда на машине добираться минут пятнадцать-двадцать. Я достиг конца своей улицы и повернул на соседнюю. Так я миновал еще пару перекрестков, прошел всю жилую часть города и двинулся дальше: мимо мэрии и нескольких магазинов вплоть до Мэйн Стрит, пока наконец не осознал, что видел уже достаточно. По дороге домой я проходил мимо Харбакса. Когда я шел сюда, я его даже не заметил, и теперь обратил внимание только потому, что он стоял рядом со зданием, которое притянуло мой взгляд. Это была кофейня, ранее принадлежавшая родителям Твика. Самое последнее, что мне о ней запомнилось — это что когда рядом с ней построили Харбакс, отец Твика стал в нем работать управляющим. Его собственная кофейня с тех пор была закрыта и пустовала годами. Не знаю, почему это здание не занял какой-нибудь другой магазин, как рак-отшельник занимает пустую ракушку. По школе ходили слухи, будто это место проклято, или еще что-то, не знаю. Ясно, что это все бред, но другого объяснения не было. Но что меня поразило — так это то, что сегодня дверь в кофейню была приоткрыта. Значит, там кто-то был. Я не знаю, что меня дернуло зайти туда, и почему я вообще решил, что это хорошая идея. Это вышло как-то само собой. Я даже не могу сослаться на то, что «всякое случается». Всякое случается, ладно, но человек может помешать этому, если включит свои чертовы мозги. Если будешь просто бездумно действовать, списывая это на «всякое случается», тебя ждут неприятности. Но, непонятно почему, я ощущал сильное желание пойти туда и не мог ему сопротивляться. То есть, конечно, мог, но не стал. Я взялся за ручку, тихо толкнул дверь и вступил внутрь. Прежде чем осмотреть помещение (такое же заброшенное, как и всегда; здесь были стулья, столы и прилавок, но оно все равно казалось пустым), первое, что я почувствовал — слабый, но устойчивый и не очень приятный запах. Пахло старыми кофейными бобами, дровами для камина, только что подстриженным газоном и… кошками. Последнее сбило меня с толку, но тут я опустил глаза и увидел гладкую коричневую кошку, которая шустро перебежала комнату. Она с любопытством на меня посмотрела, а потом подкралась чуть ближе. Я присел и протянул к ней руку. Она тут же подошла и требовательно ткнулась в нее головой, как раз уместившейся в моей ладони. Несколько секунд я гладил ее, пока она крутилась у меня под руками, а потом услышал шаги откуда-то со стороны прилавка и немедленно выпрямился. За прилавком стоял мужчина лет примерно сорока пяти, который, видимо, удивился, увидев меня здесь. Это было какое-то очень странное удивление, которое лишь слегка отразилось на его лице. В целом же во всем его облике царила безмятежность, которую, казалось, ничто не способно поколебать. Он выглядел абсолютно умиротворенным, словно был на таблетках или еще на чем, и я бы не удивился, если бы узнал, что так и есть. Такая бездна спокойствия в одном человеке казалась нереальной, и, если сравнивать, то было сложно представить, как кто-то настолько спокойный может быть отцом такого невротика, как Твик. Но я знал, что это он. Хотя Твик и был похож на мать, у них с отцом, вне всякого сомнения, можно было найти едва заметные общие черты. У его отца точно так же оттопыривались уши. У него были такие же длинные и изящные пальцы. И этот незабываемо длинный нос (в сочетании с шапкой курчавых волос это привело меня к мысли, не еврей ли Твик на самом деле). А самое главное — мужчина внезапно улыбнулся, и эта ленивая, как и весь его вид, ломаная улыбка уголком губ была определенно улыбкой Твика. — Привет, — сказал он, все так же улыбаясь. Я приподнял руку. — Здравствуйте, эм… — Я так долго не слышал, как открывается эта дверь. Боюсь, кафе пока еще не работает, но, возможно, я могу тебе чем-то помочь, сынок? — Извините, если это глупый вопрос, но… вы отец Твика, да? — Верно. Приятно, что ты меня помнишь. Я моргнул. — Сэр? На самом деле я его почти не помнил, а сообразил, кто он, только благодаря своим навыкам дедукции. — Я говорю, приятно, что ты меня помнишь. Приятно возвращаться туда, где люди тебя помнят. Мы так часто переезжали. Твик это ненавидит, я знаю, но он просто не понимает. Правда, Крэйг? — Вы знаете, как меня зовут? Мистер Твик вдруг прыснул со смеху. — Как же не помнить? — он постучал пальцем по виску. — У меня память, как у слона, — и снова устремил на меня этот улыбающийся взгляд. — Крэйг Такер, да? А твой отец — Томас Такер. — Да, сэр. Он еще немного поразглядывал меня. — Однажды ты поколотил моего сына. Я почесал в затылке. — Да, но если я все правильно помню, он хорошо за себя постоял. Он даже сейчас мог бы побить меня, если бы захотел. — На самом деле, — его взгляд опять задержался на мне, и я почувствовал себя некомфортно, — я никогда не мог понять, почему после всего этого вы так сдружились. — Сдружились? Мы с Твиком? — Именно. Почему я ничего об этом не помню? — Не знаю, говорил ли он тебе когда-нибудь, но поначалу, сразу после того, как мы переехали, у него только и разговоров было, что о тебе. Он постоянно повторял, что ты ему обещал что-то, беспокоился, что ты об этом забудешь. Постоянно. Почему я и об этом ничего не помню? Я хотел расспросить его еще, но тут он сказал: — Хочешь кофе? — Нет, спасибо. Вежливость — это для меня непривычно. Я не так уж часто бываю вежлив, и то только с теми взрослыми, с которым я не вижу причины дерзить. — Ты уверен? Он свежий, сварен прямо здесь. Немного заботы после долгого пути, на вкус, как раннее осеннее утро, как привал в лесу у костра. — Не стоит… — Как возвращение домой после работы и отдых на диване. — Нет, правда… — Как ворох теплого белья после стирки. Когда пошли бельевые метафоры, я сдался. — Ладно, ладно, одну чашку, пожалуйста. Он улыбнулся и исчез за двойной дверью позади прилавка. Через несколько минут он вернулся с кружкой, от которой валил пар. — Как ты будешь? — Как буду? — Что мне добавить в кофе? Я никогда не пью кофе. Я вполне уверен, что вообще его не люблю. — Эм, я буду… как Твик. Он нахмурился. — Ты уверен? Я кивнул. Тогда он просто вручил мне кружку, не добавляя туда ничего. Я поднес ее к губам и отхлебнул. На вкус кофе был такой мерзкий, что я чуть не умер. Я не хотел показаться грубым и выплюнуть его, но моим единственным желанием в этот момент было отвернуться и вырезать себе язык, лишь бы он никогда больше не соприкасался с черным кофе. Я поставил кружку на прилавок и принудил себя сохранять спокойствие. Мистер Твик вернулся к уборке. — Сэр… Он поднял на меня глаза, чтобы показать, что слушает, и продолжал заниматься своими делами. — Вы… часто сюда приходите? — В кофейню? В это здание, которое было вашей кофейней, да. Я кивнул вместо того, чтоб говорить все это. — О да. С тех пор, как мы вернулись, я каждый день сюда прихожу, хотя работаю по соседству. Там, где сейчас Харбакс. — Вам снова дали работу в Харбаксе? — Я постоянно у них работал, просто переезжал с места на место. Но мое сердце всегда оставалось здесь. Я прихожу сюда на перерывах, перед работой, после работы. Вот сейчас у меня как раз перерыв. Прибираюсь здесь, вещи всякие чиню. Готовлюсь все вернуть. — Вы собираетесь снова ее открыть? — Ну, нет — пока нет. Пока что мы еще не готовы. Еще не все закончено, — он улыбнулся. — Твик тебе ничего не говорил, правда? Я наморщил лоб. — Мм, да нет… — Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы он испортил весь сюрприз. Он начинал меня пугать. Вообще-то, он с самого начала меня пугал, так что я решил, что самое время уходить. — Ладно, мистер Твик, приятно было повидаться. Мне надо идти. Он кивнул. — Конечно. Хорошего дня! — И вам. Я уже почти вышел, когда он вдруг сказал: — Сделай одолжение. Будь рядом с Твиком. Я уже взялся за ручку, когда он произнес это. Остановившись, я обернулся к нему. — Сэр? — Я не имею в виду обязательно «рядом» в прямом смысле. Я хочу сказать, просто… я за него волнуюсь. Он так одинок. И что, блин, тут скажешь? Ума не приложу. Я кивнул и вышел. Если честно, мне действительно нужно было идти. Пока я возвращался, вспомнил, что Токен грозился забрать меня в четыре, так что пора было домой, чтобы успеть хотя бы душ принять и собраться. Что всегда казалось мне простым. Я имею в виду одежду. Но нет. Я вылез из душа и натянул рубашку, извлеченную откуда-то из недр шкафа, а потом направился к зеркалу. Один взгляд — и я, взъерошенный, потащился к сестре, которая сидела на кровати у себя в комнате и красила ногти на ногах. — Ты — девчонка. — Гениальное наблюдение. — Эм, как тебе эта… рубашка? — Скучная, как и ты сам. — Значит, скучная. — Я уже сказала. — Скучная по-хорошему или по-плохому? Она подняла на меня глаза. — Ты что, спрашиваешь мое искреннее мнение насчет твоей одежды? — Возможно. — Зачем? — Я просто… просто я раньше никогда об этой хрени не думал, а теперь вот решил, что стоило бы. — Это никак не связано с Твиком, правда ведь? Я фыркнул. — Что? Нет! Конечно, нет. Она вздернула бровь. — Ну ладно, может, самую малость. — Ему пофиг, как ты оденешься. — Я знаю, но хорошее впечатление — это не то, от чего нужно отмахиваться. Она вздохнула. — У тебя есть хоть что-то поинтереснее, чем простая одноцветная старая рубашка? — Поинтереснее… — Я задумался, что же есть у меня из одежды. По большей части, это были рубашки и джинсы. По-моему, когда-то у меня имелось что-то понаряднее, но, видимо, потерялось сто лет тому назад. И тут я кое-что вспомнил. — Ну-ка подожди. Я кинулся в свою комнату, пошарил в шкафу и нашел то, что искал. Быстро надел это все на себя и поспешил обратно к Руби. — А это? На мне были вещи, которые я обычно ношу в церковь: нарядная синяя рубашка с воротником под горло и закатанными рукавами, черные брюки… даже галстук был. Повторю, что это все я надеваю в церковь, раз в неделю, и снимаю, как только мы оттуда возвращаемся. Она повернулась ко мне со словами: — Ты хочешь произвести впечатление? — Да, немножко. — Хм. Убери нафиг этот галстук, расстегни сверху несколько пуговиц и причеши свою чертову башку. Думаю, должно сработать. — Причесать как? — Ну, как… Чтобы хорошо выглядело! Убери волосы с лица, зачеши их назад. Безо всяких там челок и тому подобного дерьма. Я исчез, чтобы сделать так, как она сказала, и снова вернулся. — Ну как? Она смерила меня взглядом. — Как педик, который втюрился в парня и пытается это отрицать. — А можно что-нибудь сделать, чтобы выглядело попроще? — Замени эти туфли на кеды. — Что? — На кеды, которые ты обычно носишь. — А, ладно. На этом она вытурила меня из комнаты. Звякнул звонок — значит, приехал Токен. Клайд обычно либо колотил со всей дури в дверь, пока я не открою, либо вызванивал какую-нибудь мелодию. Я открыл дверь, и за ней, как и ожидалось, был Токен. — Привет, дружище, — сказал он, делая шаг вперед. Я удивленно попятился, не ожидая, что он войдет. — Можно мне… И тут он посмотрел на меня. Ну, то есть, действительно посмотрел. — Что на тебе надето? Я оглядел себя. — Одежда. Пауза. — Ты же знаешь, что мы будем просто смотреть кино, правда? — Да, я просто решил… ну, знаешь… хорошо выглядеть. — Мг. Это как-то связано с Твиком? — Чел, умолкни. — Ты сказал, что потом объяснишь! — «Потом» еще не наступило. Токен усмехнулся и закатил глаза. — Ладно, пофиг. Можно мне в туалет? Я кивнул, указывая за спину. — Да, ты знаешь, куда идти. — А можно в тот, что наверху? — Эм, ладно… Он хлопнул меня по плечу и быстро пошел к лестнице. Когда я повернулся, чтобы идти вслед за ним, я заметил кое-что странное. — Почему ты с рюкзаком? — М? А, я был в магазине, покупал еду, просто забыл его снять. И он, не говоря больше ни слова, пошел дальше. Все до странности долгое время, что он провел наверху, я разглядывал себя в зеркале. Я понимал, что сам на себя не похож, и это пугало. Я чуть было не кинулся наверх опять переодеваться, но Токен уже спустился и подтолкнул меня к двери. — А теперь еще не «потом»? — спросил он, когда мы минут пять молча ехали в машине. — Нет. Через четверть часа мы подъехали к его дому, где уже была припаркована машина Клайда. Клайд устроился на капоте, а Твик сидел внутри. Когда мы вышли из авто, Клайд соскочил с капота и подошел к нам поздороваться. — Эй, сколько, блин, можно… Он застыл, глядя на меня. — Что у тебя… — он ткнул в меня пальцем. — Чего? — … с одеждой? — А что у меня с одеждой? — Мы кино собираемся смотреть, а не в церковь. — Ну да, я знаю. Я не тупой. Он секунду озадаченно смотрел на меня, а потом расплылся в глумливой улыбочке и игриво пошевелил бровями. — Я знаю, что ты задумал, Крэйг. — Закрой рот. Почему ты торчишь на капоте, а Твик сидит в машине? Он оглянулся на машину. Твик все еще был там и смотрел в нашу сторону. — Ну, вы же тащились, как черепахи, и мне захотелось подышать воздухом. А он решил, что сидеть на капоте опасно. Говорит: «А вдруг она поедет?» — Клайд заржал. — Чудила. Так что я опустил стекло и разговаривал с ним через окошко. Я помахал Твику. Он помахал в ответ. — Кстати, то, что у тебя дырявая память, совсем не значит, что у меня такая же. Сменить тему не выйдет, пижон. К счастью, подошел Токен и сказал что-то вроде: «Оставь его в покое. Пойдем подготовим всю эту хрень». Уже уходя, Клайд все равно обернулся и заорал: — Это еще не конец, Крэйг! — и на пальцах показал, что наблюдает за мной. Когда оба свалили, я вздохнул с облегчением, подошел к машине и открыл дверцу, чтобы выпустить Твика. Первое, что он сказал, когда увидел меня вблизи, было: — Почему ты так одет? — Блин, сегодня каждый будет у меня это спрашивать? — Нам что, нужно было наряжаться? — Нет, я просто… — Ты только что с похорон? — Что? Нет… — Ты собираешься на похороны? — Нет, Твик, и я не умираю, также я не секретный агент или кто-то в этом роде. Почему никто не верит, что я просто хотел сегодня чуточку лучше выглядеть? — Потому что это на тебя не похоже! — Ну, супер, спасибо. — Это правда! — Если не учитывать моих личных минусов, скажи честно: как я выгляжу? — Глупо. Я вздохнул. — Я хочу сказать: если не учитывать то, что это все абсолютно не к месту. Он прищурился и склонил голову набок. — Ты выглядишь хорошо. Я просветлел. — Правда? — Да. Тебе идет. Если бы ты чаще так одевался, то это выглядело бы не так дико и, наверное, более… — он помахал рукой в воздухе, подыскивая слово, — …привлекательно, что ли. — Ого, это был комплимент? Мне? Настоящий комплимент, без подколок? От тебя? — Не прикидывайся таким удивленным! — Я в восторге, ты, мелкий засранец! Скажи еще один. — Что? Нет! — Почему нет? — У меня и один-то еле вышел, хватит уже! — Ааа, блин. Он улыбнулся этой своей полуулыбкой, которая мне так нравилась. — Ну давай, я даже тебе помогу, — я наклонился к нему и похлопал ресницами. — Как тебе мои глаза? Изумительные, правда? — Нормальные. — Да, это тоже сойдет. — А что насчет меня? Где мои комплименты? — Эй, это нечестно! — Нечестно? — Я могу их сказать куда больше, чем ты. Он уже собирался меня стукнуть, но я перехватил его кулак, и от удивления он разжал руку. Удерживая его ладонь между нами, я хихикнул. — Ты такой обидчивый. — А ты самодовольный говнюк! Я улыбнулся. — Если ты хочешь комплиментов, то я не знаю, с чего начинать и чем заканчивать. Это растянется на целую ночь. — Ты мог бы начать с моих глаз! — Это слишком легко, ну же. — С моих… волос. Я взглянул на его волосы и свободной рукой легко прикоснулся к их кончикам, торчащим на макушке. — Они делают тебя особенным. Они тебе подходят. — Они сумасшедшие и растрепанные, ты так обо мне думаешь? — Я думаю, что они выглядят интересно и… мило. — Мило? — Да, я знаю, что ты ополчился против этого слова, но так и есть, — я закрыл глаза, давая волю воображению. — Словно они взъерошены со сна. Когда я смотрю на них, я думаю о том, как ты просыпаешься утром, садишься на кровати и протираешь глаза, а твои волосы торчат во все стороны, — я взглянул на него. — Это мило. — Ты не знаешь, как я выгляжу, когда просыпаюсь! Чтоб ты знал, у меня… козявки в глазах! И изо рта воняет, и слюни по щекам размазаны! Я пожал плечами. — Все равно мило. Он даже губу прикусил от удивления. — Обычно парни не говорят так о своих друзьях. — А я не обычный парень, — ответил я и чуть было не прибавил: «А ты — не обычный друг», но промолчал, потому что моей руке, в которой я все еще держал руку Твика, вдруг стало безумно горячо, а Твик не поднимал на меня глаз, и мне захотелось взять и вторую его руку, держать их обе, создать между нами симметрию, но эту моментально нарисовавшуюся в моем мозгу картину я не успел бы воплотить, потому что тут ярко полыхнул свет фар и раздался рев подъезжающих машин. Я вздохнул и выпустил его руку, которую он сразу же отдернул. Фары машин погасли, а двигатели (их было минимум три) выключились. Начали открываться дверцы, и до нас донеслись звуки шагов и голоса, — судя по всему, там было человек десять, не меньше. Мимо проследовали Джейсон, Джимми и Тимми, которые с улыбками помахали нам. Я просто смотрел на них, а Твик помахал в ответ. Дальше шла моя любимая кучка идиотов. Стэн с Кайлом почти хором крикнули: «Привет!», а Картман осведомился, почему мы с Твиком стоим здесь, мы что, целуемся? Еще прошмыгнул Баттерс со своим нервным, но бодреньким «Приветик, друзья!» Иногда мне реально хочется врезать ему по зубам. И, конечно же, все они отпускали комментарии по поводу моего внешнего вида, а я даже не утруждался ответами. Все они спросят об этом у Клайда с Токеном. Надеюсь, те смогут сказать что-то адекватное. Или нет, мне наплевать. Потом мимо прошел Кенни. Я получил извечное «здорово, Пенек», и «святые яйца, у кого ты отжал такие крутые шмотки?», а потом он схватил Твика в охапку и принялся кулаком натирать ему макушку. — Где ты был, чувак? — спросил он, таща орущего Твика с собой к дверям. — Эй!.. — О, извини, Пенек, вы не закончили говорить? — Нет, закончили! — быстро возразил Твик, силясь выбраться из захвата. — Пусти! Кенни со смехом отпустил его, и Твик вместе с ним пошел к дому; я остался один. — Как дела, Крэйг? Поправлюсь: я и отставший Кевин. — Чудно. Можешь не говорить, как у тебя, мне плевать. Кевин был намного ниже меня, по меньшей мере, на целый фут, — то есть даже ниже, чем Твик. Поэтому, когда он смущенно и разочарованно насупился, мне стало жалко, что я нагрубил ему. — Так чудно, как только может быть, когда тебя обламывают, — признался я. Чувствовал я себя хреново. Он взглянул на дверь и снова на меня. — О. А больше ничего и не требовалось. Мы оба пошли в дом. Я мог бы к нему привыкнуть. (В следующей части: ночь, проведенная в доме Токена, разбитый нос Крэйга, задушевный разговор с Кенни и новые открытия.)