Ряд №10 / Aisle 10

(В предыдущих сериях: Крэйгу удалось привлечь Твика в свою компанию, и после школы они едут к нему домой. До этого в одном из разговоров с Руби он признается, что ему нравится Твик.) Когда мы приехали домой, я сбросил ботинки, и все трое последовали моему примеру. У меня мало власти над тем, что происходит в доме вне моей комнаты, но я могу засчитать себе маленькую победу, потому что я был единственным, кто завел правило насчет обуви. Если есть что-то, что я ненавижу, так это грязные следы от ботинок по всему дому. Токен и Клайд уже приучились, а Твик, увидев, что все трое разулись, сделал так же. Первым делом Клайд и Токен, конечно же, ломанулись на кухню. Там они захлопали дверцами холодильника и шкафчиков, и, пока я отвлекался на них, Твик проскользнул мимо. Я не нашел его рядом, повертел головой и увидел, как он расхаживал по гостиной и, сцепив руки за спиной, осматривал все, словно в музее. В каждую мелочь его взгляд впивался с таким деликатным всепожирающим трепетом, что и беспокоить не хотелось. Я наблюдал за Твиком не без удовольствия, как медленно он прошелся от полок с фильмами около телевизора к маминой коллекции антикварных тарелок, что висели на стене по пути в кухню. – Никогда не видел современного американского дома, я правильно понял? – спросил я, пока он таращился на подставку для зонтов. Он вздернул голову и метнул на меня взгляд, ясно говорящий: «Крэйг, как же меня задолбал твой сраный сарказм!». – Никогда не был у тебя дома! – Твик обошёл упомянутую подставку и направился к лестнице как раз в тот момент, когда из кухни, все в крошках, показались Токен с Клайдом. Они все еще что-то жевали (по крайней мере, Клайд, а Токен, как всегда, выглядел прилично). – Правда? – спросил я и спустился вместе с ним на пару ступенек ниже. Твик сосредоточенно рассматривал фотографии на стене. – Ты никогда не приглашал меня, когда мы были маленькими! – он остановился у одной фотки, что вызвала у него особенный интерес. – Почему у тебя черные волосы, если твоя мама – блондинка, а отец… – Рыжий? – подсказал Клайд из-за спины. Я пожал плечами. – У меня были свои теории. В начальной школе я решил, что моим настоящим отцом был черноволосый астронавт, он улетел в космос, чтобы исследовать новую планету, а потом вернется и заберет меня туда, когда убедится, что она достаточно безопасна. – Никогда раньше об этом не слышал, – рассмеялся Токен. – В средней школе я считал, что моя настоящая мать-брюнетка – на самом деле мим и бросила моего отца, чтобы присоединиться к бродячему французскому цирку, и тогда мой отец женился на моей теперешней маме, потому что в жопу мимов. – Мне нравятся мимы, – тихо сказал Клайд. – А что ты теперь думаешь? – спросил Твик. – Теперь я чуть умнее, и знаю правду: моя мама – итальянка, и дедушка с бабушкой по материнской линии были брюнетами. Она красит волосы. – О-откууда ты знаешь, что остальные твои теории – неправда? – Потому что они дебильные. – Ты не можешь просто взять и отбросить теорию только потому, что она кажется тебе нереальной. Кто может утверждать, что ты не следующий Нейл Армстронг, или что в твоих венах не течет кровь мимов? – Вдобавок, Крэйг, твои теории такие милые, – сказал Токен с нахальной улыбкой. Я только повернулся, хотел показать ему средний палец и огрызнуться: «Не будь педиком», как Твик улыбнулся своей маленькой ломаной полуулыбкой и добавил: «Как раз то же самое хотел сказать». Никогда раньше мне не приходилось тормозить, прежде чем послать кого-нибудь, и я на полпути замер, в смятении залившись краской. Однако, какая разница, что там за неловкий момент последовал бы потом. Он все равно не состоялся, потому что наш разговор оборвал голос, раздавшийся сверху: – У меня тоже есть теория. Готова поспорить на любые деньги, что ты просто-напросто усыновлён, с тех пор, как я узнала, что это значит. Когда мы входили в дом, я был уверен, что тут никого нет, но, к сожалению, торчащая над нами фигура моей сестры убедила меня в обратном. – Я думал, ты к подружке ушла после школы, – сказал я на ходу. Мои друзья последовали за мной на второй этаж. – Через час пойду. – Руби заглянула мне за спину и состроила свою самую тошнотворную сладковатую улыбочку. – Привет, Токен, привет, Клайд… По непонятной мне причине, мои друзья удивительно тепло относятся к Руби. Может, потому, что она готова пятки им целовать, не знаю, но вместо того, чтобы пройти мимо, закатить глаза, послать ее, буркнуть пару-тройку оригинальных ругательств (в общем, как сделал бы я), они встретили ее, перебрав все синонимы дружелюбного «привет». И вдобавок, обратились к ней не как-нибудь, а по ее любимым прозвищам. Токен называл ее Крошка Ру, Клайд – Ру-Ру. Но большинство людей знали Руби достаточно хорошо и давали ей более подходящие глупые клички: батя – Ружье, мама – Рубин. Мои прозвища были более неизбитые: рубильник, рулон, рухлядь… Однако я отвлекся. После того, как самые любимые ею люди на этой чертовой планете осыпали Руби незаслуженными знаками внимания, она заметила Твика и, подняв бровь, с любопытством произнесла: – …Привет. Я вздохнул. – Твик, это моя сестра Руби. Руби, это Твик. – Ты – Твик, – сказала она тихо. Он посмотрел на нее, нервно дернулся и кивнул. Руби изучающим взглядом осмотрела его с головы до ног. Потом (к великому ужасу Твика) пошла кругами вокруг него, то и дело кивала головой, и, наконец, остановилась перед ним. – А ты ничего. Одобряю. — И показала мне большие пальцы. Затем снова повернулась к Твику и шепнула, прикрыв рот рукой: – Пожалуйста, не разбивай моему брату сердце, у него и так его почти нет. – Что ты такое говоришь, – сказал я и увёл друзей подальше от сестры, а та озорно хихикнула. Мы направились ко второму пролету лестницы, что вел в мою комнату, Твика подталкивал перед собой Клайд, а мы с Токеном тащились сзади. Когда все поднялись ко мне, я тут же запер за нами дверь и раздраженно вздохнул. Что в моей комнате хорошего – по сути, это отремонтированный чердак, отделённый от остального дома (и от остальных его жителей). Можно было не выходить на улицу и находиться вдали ото всех. Пока не родилась Руби, в ее комнате жил я. А поскольку в доме всего две спальни, то единственным местом, куда мои родители придумали меня впихнуть, оставался чердак. Мой дядя – подрядчик, отец договорился с ним, и тот по весьма выгодной цене установил небольшую лестницу со второго этажа в комнату над ним. Они расщедрились настолько, что оградили пространство, выкрасили стены в симпатичный бледно-синий оттенок, а еще поставили порядочного размера окно и, самое главное, замок на дверь. И, конечно, как только я вырос и принялся украшать комнату по своему вкусу, она превратилась в зал славы вещей, что доставляют мне, как это зовётся у вас, людей, радость. Каждый дюйм стен покрывали постеры из фильмов. Над кроватью — «Крестный отец», рядом со шкафом — «Властелин колец», «Шоу ужасов Рокки Хоррора», «Касабланка», «Гражданин Кейн», «Матрица», «Поющие под дождем»; и одними любимыми фильмами дело не ограничивалось, здесь висели вообще все плакаты, которые я смог достать. Они и до потолка добрались, и часто перед сном я пялился на размноженного Кристиана Бейла из «Американского психопата», «Темного рыцаря» и «Престижа». Однако, неприметная для беглого взгляда, моя гордость и радость спряталась в пяти ящичках комода под телевизором. Большинство парней прячут у себя комнатах порно или выпивку, а у меня хранилась "заначка" из более чем 350 фильмов. Считай, мы практически жили в гостях друг у друга, так что Токен и Клайд, само собой, здесь давно освоились, то на кровати валялись, то рылись в сложенной в алфавитно-случайном порядке стопке видеоигр. Твик же, наоборот, глазел на все вокруг с таким же интересом, как и внизу, только уже с открытым ртом, и я его понимаю: у меня охрененная комната, где есть на что посмотреть. И не потому, что на стенах висят плакаты, а потому, что она до странности аккуратная для парня. Не знаю, в курсе ли вы, но я слегка помешан на чистоте. Совсем немножко. Хотите — верьте, хотите — нет, все зависит от того, каким вы меня видите. Если учесть, как мало меня заботит происходящее в жизни, можно подумать, что завалявшийся посреди комнаты носок или след от ботинка на полу будет мне до лампочки. Но это не так. Меня это раздражает. Я вижу след, я знаю про носок, и это действует мне на нервы, пока не встану и не сделаю что-нибудь. Снимать обувь – это то, к чему я смог приучить людей в остальной части дома, но моя комната – неприкосновенное святилище, доказательство моей преданности чистоте. Знаю, что так она выглядит скучной, нежилой, но мне она нравится. Скучной, то есть. Мне вообще нравятся скучные вещи. Впрочем, все относительно. У меня нет ОКР (*) или чего-то вроде этого. Если вы вспомните белую доску, про которую я говорил раньше, то я без всяких проблем вешал на нее одежду. Полки у меня заставлены довольно небрежно, под кроватью хранится коробка со всяким хламом, каждое утро я пускаю слюни на подушку и сбиваю будильник с тумбочки чаще, чем хотелось бы – вот вам маленькие, незначительные детали. Просто общий взгляд – и, когда на глаза попадаются вещи, лежащие не на месте, я прибираюсь (если не совсем надоело). И я не навязываю другим свои привычки, мои правила действуют только в моей комнате. Просто люблю вокруг себя порядок и строго слежу, чтобы одежда каждую неделю стиралась, грязь с ботинок не разносилась по дому, а клетка Страйпи чистилась по графику, отмеченному на календаре. Поэтому у меня так организованы фильмы и видеоигры. Такой вот у меня образ жизни. – У тебя так чисто, – сказал Твик. Было забавно смотреть, как он кружил по комнате и таращил глаза так, словно хотел все охватить одним взглядом. – Это точно, – ухмыльнулся Токен, завалившись на кровать. – Ты осторожно, он бесится, когда всю его хрень передвигают. Твик сразу отдернул руку от книги на полке, повернулся, уставился на меня. – Как у тебя… Как ты так можешь? Это же ненормально! – Это ты мне будешь рассказывать, что нормально, а что нет? – Нет! Черт, я хочу сказать – это необычно, мне нравится! Для меня не привычно. – Хм, – я наклонил голову. – Неожиданно. Мне казалось, что ты любишь порядок. – Да, в смысле… – он потискал рукава рубашки. – Мне трудно, я не могу не устраивать бардак. Моя комната выглядит совсем не так. Мне хотелось расспросить его, сказать что-то вроде «пригласи нас как-нибудь», потому что, в любом случае, мне было бы интересно узнать его с этой стороны. Но я только смотрел, как Твик бродит по комнате, и как он (хотя и не сразу – до того был зачарован всем вокруг) подошел к столу у окна, где стояла клетка среднего размера. Взглядом Твик задержался на ней чуть дольше, остановился, моргая от любопытства и удивления, а потом склонился, чтобы рассмотреть поближе. Морская свинка не носилась по клетке, а засела внутри своего керамического домика в форме ракеты – видимо, спала. – Это Страйпи, – сказал я Твику и подошел к столу. – Крэйг, типа, в него влюблен, – сказал Клайд, на секунду отвлекшись от беспорядка, который он наводил в моем порядке. – Он каждый вечер с ним целуется. – И это больше, чем тебе когда-либо удавалось с девушкой. – Так ты признаешь, что целуешься с морской свинкой? – Так ты признаешь, что девушки и не подумали бы с тобой целоваться? Он вылупился на меня, а я – на него. Некоторое время мы испепеляли друг друга взглядами, и вернулись к своим делам, будто ничего и не случилось. – Так вот, – продолжил я. – Как я уже сказал – Страйпи. Твик не сводил с клетки глаз. – Никого там нет! Я схватил клетку за прутья и яростно потряс. Почти мгновенно из дверцы ракеты показалась голова Страйпи, он выскочил и принялся с гневным писком нарезать круги. Как и ожидалось, Твик отскочил и взвизгнул от испуга. – Не делай так, чувак, что, если он озвереет? – Какое «озвереет»? Это морская свинка. – Ты что, не помнишь, как морские свинки чуть не захватили мир? Lа Muerte Peluda! (**) – Помню ли я? Да ты, блин, смеешься что ли! Да я терапию несколько лет проходил, чтобы отойти. Благодаря мне они больше не уничтожают человечество, так что да, я помню и довольно хорошо. Так что, думаю, тебе не стоит беспокоиться. Было не очень-то похоже, чтобы Твик мне поверил, но все же он заметно успокоился, снова наклонился к клетке и стал разглядывать Страйпи. Каждый раз, как тот делал резкое движение, Твик тоже слегка дергался или вздрагивал. Это было почти как общение, как некий язык, который могли понимать только эти двое, и выглядело уморительно. – Ты сказал – Страйпи? – спросил Твик. – Это та же самая морская свинка, что была у тебя в девять лет? – Ясное дело. – Как она все еще жива? Я покачал головой. – Не спрашивай, это выше моего понимания. Когда дело касается того, на что способны эти создания, я больше не задаю вопросов. Вообще. Мой ответ был понятный или, по крайней мере, удовлетворительный для Твика, судя по тому, как он слегка кивнул и продолжил смотреть. Я заметил, что держался он на расстоянии от клетки и не решался подойти поближе, но с затаенным восторгом наблюдал, как Страйпи умывался передними лапками. – Хочешь погладить? – спросил я, наконец. Твик отшатнулся, глядя на меня, как на сумасшедшего. – Что?! Нет! Не хочу! – Он тебя не укусит, если ты об этом. – Откуда ты знаешь? Он знает тебя, он любит тебя, конечно, тебя он не укусит! Но меня он не знает! – Ну, вот и познакомитесь, – и, несмотря на протесты Твика (в какой-то момент он почти схватил меня за руку, но я мягко оттолкнул его), я потянулся к дверце и отодвинул задвижку. Страйпи с любопытством буркнул, обменялся со мной взглядом, а потом запрыгал по всей клетке, как безумный. Я просунул руку внутрь, схватил его под брюшко и вытащил наружу. Страйпи взвизгнул, и человеку со стороны, возможно, показалось бы, что он напуган или чем-то недоволен. Но я-то знал, что на самом деле он радовался вниманию к себе. Твик, однако, придерживался первой версии и, когда я попытался вручить ему Страйпи, отреагировал соответственно. – О господи, не давай ему кусаться! – он спрятал руки за спиной и попятился. – Я сказал, что он не кусается, и тебя не укусит, уверяю. Подержи его, – я снова сунул свинку Твику, и тот отскочил еще дальше. Наверное, я глупо себя вел, что Токен напрямик и озвучил: – Да оставь его в покое, чувак, ему не хочется. Или, как сказал Клайд: – Твик, он в сто тысяч раз меньше тебя, не дай ему победить! Как бы то ни было, я пытался впихнуть ему в руки зверька до тех пор, пока отступать стало некуда, и Страйпи не уткнулся носом ему в грудь. Пока я кидался морскими свинками, Страйпи, судя по дрожанию и счастливому попискиванию, пребывал в полном восторге. Твик пискнул, прямо как сама свинка, и закрыл глаза: я разрешил зверьку поставить передние лапы ему на рубашку. Страйпи с любопытством пошарил вокруг, а потом привстал на задние лапы и попробовал вскарабкаться по груди Твика. – Держи его, – скомандовал я, и, когда до Твика дошло, что его не растерзают на месте, он приоткрыл один глаз и посмотрел, как зверёк скребется по его рубашке. Медленно и боязливо он вытащил руки из-за спины и пальцами осторожно обхватил Страйпи за живот. Я убрал руку, и Твик тут же подхватил свинку, но держал ее на вытянутых руках как можно дальше от себя. – Давай же, нельзя его любить на таком расстоянии. – Я не хочу его любить! – Но, смотри, он тебя любит. – Откуда ты знаешь? – Слышишь эти звуки? – я наклонился к Страйпи, Твик – тоже. Даже Токен и Клайд подались вперед и прислушались. Наступила тишина, и через какое-то время мы уловили, как свинка издает что-то вроде «птттп». – Так это он? – спросил Клайд. – А я думал, кондиционер. – У меня нет кондиционера. – Что он говорит? – нервно спросил Твик. – Он рад знакомству с тобой. Ты ему нравишься. – Почему? – Почему бы и нет? Я чуть заметно улыбнулся ему, и он взглянул на меня в ответ, и какой классный момент мог бы быть между нами, но тут Клайд (кто ж еще) ехидно выдал: – Ты что, заклинатель морских свинок? Я метнул в его сторону свирепый взгляд и показал средний палец. – Я спас мир от морских свинок, блин, отдай мне должное. Насколько истолкованное мной соответствовало истине, для Твика не имело значения. Моих слов ему было достаточно, чтобы заметно успокоиться. Знаком я предложил ему устроиться поудобнее на полу, и сам бухнулся рядом, но Твику со свинкой в руках пришлось садиться медленно и бережно. Полагаю, что он и про страх-то свой забыл, потому что его голова была занята кучей дел одновременно, например, как сесть и не выпустить зверька из рук. В конце концов, Твик упёрся задницей в пол, прижимая свинку к себе, и положил руки на колени. Страйпи сидел на ладонях и разглядывал его. Так они переглядывались какое-то время, что было вполне мило, пока Твик не протянул указательный палец и не погладил Страйпи по макушке. Тот резко подскочил, как это делают морские свинки, и Твик взвизгнул, подскочил тоже. Страйпи принялся бешено метаться по его коленям, заставляя беднягу потрясенно визжать при каждом движении. – Чего он так дергается? – Отличный вопрос, – с усмешкой ответил я. И тут Страйпи запрыгал. Запрыгал, словно его начинили порохом, словно какая-нибудь чертова связка петард. Тогда-то у Твика и сдали нервы. Он мигом стряхнул его с коленей и в ужасе отшатнулся. Я спокойно взял свинку на руки, посадил на колени. Зверёк сразу же успокоился. – И что, черт возьми, это было? – спросил Клайд. – Это называется «попкорн». Значит, он в восторге, – я рассеянно почесывал за ухом у Страйпи, который вытянулся у меня на коленях. — Похоже, ты и впрямь нравишься ему, Твик. Со мной он уже давно так не делал. Не больно-то он поверил: Твик пялился то на меня, то на мою свинку с заметной тревогой на лице. – Он просто так забавно это показывает, но поверь мне: ты ему нравишься. Ты ему очень нравишься. Он и его хозяин в этом похожи. – Ладно, наш карманный переводчик с хомячкового, – произнес Клайд. – Что они еще говорят? – Когда ему одиноко, он говорит что-то вроде «аррр», – я попытался как можно лучше передать звук. – А когда голоден, то делает так: «Уиии». – Вряд ли ты понимаешь, как тупо сейчас выглядишь, – сказал Клайд, лыбясь. – Пошел в жопу. Вы знаете, что у самой королевы Елизаветы была морская свинка? – спросил я, а сам гладил Страйпи, прямо как злой диктатор – кота. – И у Тедди Рузвельта их было аж пять. – И что, ты все свободное время сидишь и выискиваешь этот бред? Ответом я его не удостоил. Страйпи уснул у меня на коленях, и я посадил его обратно в клетку. – Как я понимаю, Твик, у тебя нет домашних животных, – сказал Токен. – У меня был попугай… – А разговаривать он умел? – с интересом воскликнул Клайд. Твик задумчиво почесал в затылке. – Вообще-то, не особо, хотя я немного пытался научить его говорить по-французски. – Ты говоришь по-французски? Твик нервно дернулся, а потом свел большой и указательный пальцы. – Совсем чуть-чуть. Скорее, понимаю. – Ну, это больше, чем умею я. – сказал Клайд. – Скажи что-нибудь! – Я не очень-то люблю на людях… – Мы не будем тебя строго судить. Клайд и на английском-то с трудом говорит, – заверил я. – Да пошел ты, Крэйг. – Расслабь булки, дурила. – Твик, откуда ты вообще знаешь французский? – спросил Токен. Тот вздохнул и прошептал: – M-ma mère est française.(***) Я моргнул, слегка ошеломленный тем, как легко он перешел с английского на французский, как гладко прозвучали его слова, и как естественно их произнес тонкий голосок. – Ну, или мои бабушка и дедушка со стороны матери были французами, – продолжил он. – Они немного научили ее, а она – меня, еще меньше. Я плохо говорю. Два года я изучал французский в школе, ну и… как я уже сказал, я скорее понимаю его. – А чему ты учил попугая? Твик немного поколебался. – Э… Je m‘apelle Tortue, – произнес он. Эмм, bonjour… je t‘aime...(****) – простые такие вещи. – Это охрененно! – взревел Клайд. – Скажи еще что-нибудь. – Оставь его в покое, – пробурчал я и дал Клайду подзатыльник. – Хотя это, конечно, круто. – Правда, много он не разговаривал, – продолжил Твик. – Он чаще свистел. Мы свистели вместе. – Ты еще и свистеть умеешь? Он кивнул, вытянул губы трубочкой и издал тоненький свист. Через секунду этот свист перешел в мелодию из шоу Энди Гриффита. (*****) Клайд заявил, что это почти так же круто, как и французский, и попросил его продолжать. Вскоре подтянулся Токен (он тоже умел свистеть), а потом, обернувшись ко мне, спросил: – Чувак, где моя укулеле? Можно было бы подыграть. Я потянулся, взял инструмент с тумбочки и передал ему. – Научился играть что-нибудь? – усмехнулся он и лениво перебрал пальцами по струнам. – Пока что я умею только «У Мери был ягненок», «Солнце мое» и «Мерцай, звездочка, мерцай», но последняя звучит точно так же, как и еще песен пять, так что, будем считать, что у меня обширный репертуар. Токен рассмеялся и принялся подыгрывать Твику, но тот внезапно остановился, уставившись на что-то у моих ног. – Что это? – спросил он и указал пальцем на пол. Я опустил взгляд. Это был маленький деревянный кораблик, который Токен привез с Гавайев. Видимо, он упал на пол, когда я брал укулеле. Я разрешил Твику его подержать, и он, после долгой паузы, взял сувенир в руки. Пожирая кораблик глазами, Твик перевернул его и провел пальцем по цифрам на борту. – Что значит этот номер? – Это номер дороги, название которой на гавайском означает «спокойствие». Его пальцы дрогнули, он вернул мне кораблик и сразу же поднялся. – Можно мне в туалет? – тихо спросил он, не глядя в глаза. – Конечно, он сразу вниз по лестнице. — Я вскочил. – Помочь найти? – Нет, я понял. – Он быстро развернулся и вышел за дверь. Как только он ушел, Клайд ухмыльнулся. – Ты такой милый, Крэйг. – Что? – Будешь теперь перед ним двери открывать и стулья ему таскать, ну а что? – Молчи лучше. – Когда-нибудь тебе придется нам сознаться. Ты не сможешь держать это в секрете. – Нечего тут говорить, прекращай. Клайд хихикнул. – Ага, заливай, Казанова. Сил не осталось злиться, поэтому я только вздохнул. В ожидании Твика мы рубились в шутер на моем икс-боксе и так увлеклись, что не заметили, как пролетело время, а Твик до сих пор не вернулся. – Может, он с лестницы свалился? – предположил Клайд. Я пошел проверить: он же мой гость, как-никак. По крайней мере, так я сказал Токену и Клайду, но они хором заявили, что мне трудно переносить долгую разлуку с ним. Я послал обоих. Из комнаты я спустился на второй этаж и обнаружил, что дверь туалета открыта нараспашку, а Твика там нет. На какой-то миг я испугался, что он ушел, как в прошлую субботу в школе. Подумалось, что по дороге он стащил что-нибудь, но, к счастью, тут я увидел, что дверь в комнату сестры приоткрыта и оттуда доносится шум. Я заглянул туда и, как и надеялся, нашел там Твика. Чего я не ожидал, так это обнаружить его сидящим на кровати с заколками-бабочками в волосах. До спокойствия ему было далеко. Он поминутно вздрагивал, трясся и дергался, а моя сестра стояла на коленках за спиной, перебирала ему волосы, расчесывала их, собирала в пучки или просто трогала. Я не шучу. – Уже нормально! – протестовал он. – Можно мне идти? – Нет, я еще не закончила! – Что ты творишь? – спросил я с порога. И даже не взбесился. В смысле, Руби, конечно, совсем уже обнаглела, но картина была такая уморительная, что долго сердиться было невозможно. – Аа! Крэйг! – заорал Твик в попытке вырваться. – Я пошел в туалет, но она как раз выходила оттуда и сказала, что мне нужно сделать прическу, и затащила меня сюда, и я не мог ее остановить, и я должен был, я не хотел злить ее, я ведь не у себя дома, и я пробыл здесь слишком долго, и я не хотел, чтобы вы решили, что я умер или что-нибудь, но, э… м… не мог бы ты? – и глазами показал на Руби. Я улыбнулся во весь рот. – Ты и сам отлично справляешься, смотрю. Его глаза сузились. – Ладно, ладно, Руби, отвянь от него. Со вздохом она отпустила Твика, и он моментом вскочил, сорвал с волос заколки, бросил их на кровать и вылетел из комнаты, споткнувшись по дороге. Перед тем, как пойти за ним, я обменялся с Руби долгим взглядом и заметил кое-что странное в выражении ее лица. С ней разберусь позже. – Эй, не обращай на нее внимания, – сказал я Твику, чтобы развеять его смущение. — Не в первый раз она такое делает. Клайд тоже через это проходил. И Токен, когда его волосы были длиннее. Она и меня заплетает, пока я сплю. Но, когда я обернулся, ожидая, что Твик пошел в мою комнату, то увидел, как он спускается вниз по лестнице. – Куда ты? – Я… Мне нужно домой! – Но ты совсем недолго здесь посидел. – Знаю, знаю. Мне просто… нужно идти. Спасибо, что пригласил! Извини! – и смылся прежде, чем я смог его остановить. Злой и расстроенный, я вернулся в комнату и передал парням, что Твик ушел. Сперва они тоже огорчились, но потом рассудили, что завтра мы еще с ним пообщаемся, на зомби-марафоне у Токена. – Завтра я заберу тебя, ладно? – спросил Токен, если уж мы заговорили об этом. – Ээ, а что, Клайд не может меня забрать? — нахмурился я. – Клайд забирает Твика, – четко сказал Токен. – А я – тебя. – Клайд не может забрать нас обоих? – Эй, что, если я просто хочу провести с ним немного времени, а? – вставил Клайд. Не знаю, чего они так уперлись, но жаловаться мне было не на что, я пожал плечами и уступил. В отличие от Твика, эти двое остались у меня подольше. Мы еще несколько раз сыграли в шутер, завалились у компа и смотрели тупые ролики на Youtube, потом я собирал вещи для стирки, Токен на кровати играл на укулеле, а Клайд сидел на полу и листал старый ежегодник. После того, как ушел Твик, они посидели у меня примерно час и тоже засобирались уходить. Скучно стало, вот и захотели прогуляться, поделать что-нибудь. Я бы, как всегда, отказался, поэтому меня они и не приглашали. – Я-то думал, ты хочешь потусить у меня, Клайд. Ты же так рвался сюда, когда узнал, что предки еще не приехали. – Забыл, какая у тебя бывает скукота. – А я тебе говорил. Я проводил их до двери, и когда машина Токена загудела и отъехала, повернул назад и налетел на сестру, которая спускалась вниз. – Уходишь? – спросил я, поднимая бровь. – Ага. — Она отпихнула меня с дороги. Я закатил глаза и пошел к лестнице. Только я занес ногу над первой ступенькой и взялся за перила, как Руби сказала: – Знаешь, ты ему нравишься. Я застыл. – Что? – Ты ему нравишься. – Кому? – Твику. Медленно развернувшись, я вытаращился на нее. – Как… что? Она вздохнула. – Я заплетала его и спросила, почему он с тобой общается. Вообще, я сказала так: «Почему ты терпишь его, тебе его жалко, или что?» – О, спасибо, что не переоцениваешь меня. – А как надо было еще спросить, чтобы не спалить? – она пожала плечами. – До сих пор не понимаю, как можно хотеть оставаться рядом с тобой больше двух минут. Но, может, дело во мне. Я сделал знак продолжать. – И он сказал: «Он мне нравится». – Я ему нравлюсь? – я моргнул. – Нравлюсь как? – Не знаю, просто сказал, что нравишься. Но это значит, что он точно тебя не ненавидит. – Он что-нибудь еще говорил? – Ну, я сказала ему, что он тебе тоже нравится. Мой желудок скрутило. – Что?! Зачем? Зачем ты ему это сказала? – Потому что так и есть! – Но не нужно всем вокруг об этом рассказывать! – Да ладно, он все равно не поверил. – В каком смысле? – Или мне показалось, что не поверил. Он ничего не ответил. Просто вздохнул, вроде бы. – И все? – И… – И? – Ну, я не очень-то поняла, но он сказал что-то типа: «Я бы хотел, чтоб он помнил». Очень тихо сказал, думал, что не услышу, но я услышала. – Но я его помню, — нахмурился я. – Я услышала так. Не совсем поняла, что это значит. – И… и все? – Все. Я поколебался. – Так… а волосы?.. – Я тебя умоляю, мне девять лет, мне не интересно играть с твоими друзьями в прически, – и на этом она открыла дверь и свалила. Я пялился на дверь еще несколько секунд, а потом поднялся к себе в комнату. Первым делом я разложил вещи по местам, привел в порядок стопки и кучки, хорошенько разгладил покрывало на кровати. А потом уселся на нее, закинул руки за голову и вперил взгляд в потолок. Я старался расшифровать слова Руби. Я ему нравлюсь? Что значит – нравлюсь? Сделал вывод, что нравлюсь просто как человек, и, если бы мы на секунду опять очутились в младших классах, я бы определил свое «нравиться» как «нравиться-нравиться», а его – как просто «нравиться». Все же, прогресс есть. Он меня не ненавидит. Круто. Но что я должен помнить? Это действовало на нервы. Токен оставил свою укулеле на кровати, и я поднял ее, чтоб положить на место. Прежде чем снова завалиться, взглядом задержался на тумбочке. Что-то было не так, как раньше. Я сощурился в замешательстве. И меня осенило. Деревянный кораблик пропал. Нахмурившись, я еще раз проверил тумбочку, потом осмотрел место, куда упал кораблик, когда я брал укулеле. Когда оказалось, что там его нет, обшарил глазами весь пол вокруг и заглянул под кровать. Кораблика нигде не было. Твик мне его отдавал. Разве нет? Я снова улегся на кровать, воззрился в ту же точку на потолке и слегка улыбнулся сам себе. (В следующей части: родительский день и вечеринка у Токена. Также Крэйг понтуется и случайно получает по зубам:) Кенни, как всегда, мутит воду, а Токен в конце узнает кое-что. Да, событий до фига.)